Да будет свет

Свет просачивается сквозь кожу, стекает по костям, проникает в плоть, наполняет его, пока он не чувствует… чувствует…
Да будет Свет, сказал Господь, да будет жизнь. Да будет глубокая, бесконечная любовь.
Ангелы падают, демоны поднимаются, люди встречаются где-то на середине, готовые к созиданию и разрушению, готовые сражаться и умирать, совершенные, как никто и никогда.
Воскрешение и магия крови, что древнее, чем крошечные синие и белые кусочки мрамора, парящие в космосе, и братья… да будет свет, сказал Господь, да будет свет…
И вновь свет прорывается сквозь него, изменяя, перерождая во что-то новое, что сильнее Смерти. Что-то, что видел только Господь в самом начале, миры и эпохи назад.
Вместе и по отдельности, и снова вместе, навсегда, до скончания времен. Да будет свет, сказал Господь, аминь.
Восстал Люцифер, Утренняя Звезда, ярчайшая из всех. Лучший из лучших, слишком гордый, чтоб преклониться, слишком любимый, чтоб умереть.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Да будет свет, да будет свет, всё закончено, Отец, прости меня, да будет свет.
Братья появились до Времени, до Жизни. Первые, величайшие. Они будут вместе, пока дышат, пока чувствуют.
Да будет свет, пел Господь, да отделится свет от тьмы, да будет свет. И нарисовал Он небеса.
Смерть не властна над ними. Ад - всего лишь препятствие. Люцифер поднимается из своей клетки и проходит по миру. И наконец-то, наконец-то, Бог поворачивается к своему любимейшему из созданий и шепчет: Раскаиваешься ли ты?
Да будет свет, сказал Господь, миры и эпохи назад, когда все было новым, чистым и свежим, да будет Утренняя Звезда, такая яркая, освещающая путь других. Мой первенец, мой Сын…
Отец, шепчет Люцифер, Отец, он тянется сквозь пространство и время, сквозь темноту, измученный своим заточением. Отец, прости меня, он моргает, дышит, наконец-то свободный. Свободный и очень злой.
В начале был Бог, одинокий и бесконечный. Напевал Он легкую песенку, неслышимую на Небесах. И сотворил Он из одного звука триллион миров. И сказал Он: да будет свет, и стал свет, и стало хорошо.
Сэм посмотрел на Дина. Дин посмотрел на Сэма. Вместе, снова, наконец-то. Не оборачиваясь, они выбежали из запятнанной кровью церкви.
Братья, проповедовал Самаэль, братья, братья мои. Мы лучше сыновей праха, мы - сыновья воздуха и света, мы первые, мы лучшие. Не должны мы преклоняться.
Свет просачивается сквозь кожу, стекает по костям, проникает в плоть, наполняет его, пока он не чувствует… чувствует…
Не борись, шепчет Люцифер, оплетая душу Сэма, не борись, возлюбленное дитя, ты создан из света и праха, это твоя кровь, твоя судьба.
Свет обжигает и очищает, Кастиэль отдает всё, что у него есть Дину. Стирая следы Аластара и зловоние Ада. Оставляя свой знак, знак Небес на новорожденной коже Дина.
Борись, кричит Кастиэль, борись, Дин. Избранный, сломленный, возлюбленный борись, борись.
Братья появились до Времени, до Жизни. Первые, величайшие. Они будут вместе, пока дышат, пока чувствуют.
Самаэль и Михаил, крылья затмевают небо, вместе навсегда. Братья, любимейшие из братьев, простите меня, простите мою гордость, простите, но не могу я ослушаться…
Лбом ко лбу, стоя на коленях, сцепив окровавленные и избитые руки, Дин произносит:
- Мы не они, - он вдыхает, вздрагивает, будто ребра сдавливает и заканчивает. – Сэмми. Сэмми, пожалуйста. Мы – не они.
И сказал Господь – да будет свет.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.