Утром, когда странные жильцы из тринадцатого номера съехали, я отправился прибрать в комнате, которую они снимали всю прошлую неделю. Мотель у меня небольшой, и прибыли едва хватает, чтобы платить налоги, так что убирать часто приходится самому. Обычно-то ничего, но в осенние холода из-за ревматизма тяжело.
В номере было почти чисто - не поверил бы, что здесь жили два молодых парня. Такие обычно оставляют за собой горы хлама. На холодильнике под магнитом я нашел лист бумаги, мелко исписанный. Я не вмешиваюсь в дела постояльцев, но эти уж очень странными были.

"Доброе утро, Сэмми, - мне едва удалось прочесть первую запись - почерк был корявый и неразборчивый. - Кофе на столе. Ушел в библиотеку.
Целую, твой любимый брат".

Ответ был написан буквами мелкими и ровными.
"Твой кофе давно остыл! Как закончишь, ищи меня в церкви, и не вздумай звонить! Они услышат.
С.
П.С. Еще раз назовешь меня "Сэмми" - урою".

"Понял, не тупой, звонить не буду. Посмотри материалы из библиотеки, лежат на холодильнике. В церковь не успеваю, скоро солнце садится.
Твой любимый брат".

"Сэм, если вернешься раньше, то сделай насечки на пулях.
Твой любимый брат.
П.С. Сегодня - это было нечто! Мне показалось, или тебя действительно возбуждают все эти веревки, или когда я типа тебя заставляю?"

"Пули на столе, насечки сделал. Встречаемся в семь у вывески.
П.С. Еще раз заикнешься о веревках, урод, - убью!"

"Ушел назад к перекрестку, надо сжечь трупы. Я сделал тебе перевязку и уколол антибиотики, но пока лучше далеко не ходи. И позвони мне, как проснешься. Уже можно.
Дин".

Я тогда дочитал записи и ушел к себе, так и не прибрав в номере. Надо было поразмыслить, о каких трупах речь. Были ли эти мальчики преступниками, и должен ли я сообщить о них в полицию?
Сейчас, спустя полгода, я знаю, что поступил правильно. С самой осени на перекрестке за дорогой на Денвер не пропал ни один человек. А о тех, чей пепел я нашел в паре сотен метров от этого перекрестка, - о них я надеюсь больше никогда в жизни ничего не услышать.