1978-ой

- Давай, Джон, быстрее, идем, идем.
Сначала она не знает, что делать. Бежать, уезжать, прятаться, продавать дом.
- Прямо сейчас?
Быстрая, словно стыдливая свадьба делает все только хуже, и она запирается в своей комнате, вместо брачной ночи устраивает бодрствование над покойником - еще даже не рожденным.
- Да, Джон, хочу сейчас.
Она живет призраком еще год, любовь только делает ее виноватой, перед родителями, перед Джоном. Перед ее ребенком.
- Ты просто чудо, Мэри.
Но потом из колледжа возвращается Джеремайя, Джем, ее старший брат. Надежный и заботливый Джем, умчавшийся из семьи с полной стипендией в Йель, Джем, приславший на похороны цветы и столько денег, что можно было заплатить по ипотеке на год вперед.
- Хочу тебя, пожалуйста. Я… Джон…
Он обнял Мэри, прижал подбородок к макушке и пообещал, что все будет хорошо. Все будет хорошо, крошка, вот посмотришь. Тогда она поняла, что нужно делать.
- Что, скажу, ну скажи?
Она начала много читать, подружилась с многодетной соседкой миссис Вачински, периодически забирая к себе кого-нибудь из ее семерых пацанов.
- Я хочу ребенка, Джон.
Получалось все правильно, не восемь лет, как у них с Джемом, нет, это слишком много, так он тоже может сняться с места, бросить брата и уехать учиться, присылая нежные открытки три раза в год. Нет, нужно меньше, ближе, но не слишком близко, не два, скорее четыре, и если десять лет закончатся в восемьдесят втором, значит, сейчас - самое время.
Они занимаются любовью почти целый день, сначала - с утра - в кровати, Джон нетороплив и нежен, и Мэри тает под ним, течет и раскрывается, забирая все, до последней капли. Потом она приходит к нему в автомастерскую, под вечер, когда там уже никого нет. Мэри усаживает Джона на потертую виниловую кушетку, переделанную из сиденья старого Кадиллака, и усаживается сверху, обхватывая его коленями. Он удивляется, но подхватывает ее, поднимаясь навстречу, шепчет глупости в ухо, а она только считает - если сейчас получится, значит, это будет конец января или начало февраля, Водолей, как учила ее миссис Вачински, умный, они всегда умные, господи, пусть ее старший сын будет умным.
Она не сомневается, что у нее будут сыновья, два мальчика.
Уже ночью она прижимается к Джону, выпрашивая у него еще ласку, еще раз. Он смеется, но потом переворачивает ее на спину и берет так, словно это первый раз за месяц. Она почти плачет, так хорошо, так глубоко, он обхватывает ее голову двумя руками и говорит:
- Все будет хорошо, крошка, я тебе обещаю.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.