— Хороший день, — сказал Джон. — Славно сейчас на природе.
— А по мне лучше в городе с семьей, — сказал Билл и поднялся. Подошел к самой кромке воды, немного намочил ботинки. Наклонился, подобрал камень и, подбросив на ладони, со всего размаха швырнул вперед. Камень булькнул метрах в десяти от берега и ушел ко дну.

Винчестер смотрел ему в спину, прищурив глаза.

— Ну что ж, осталось поймать ублюдка…
— Да, — сказал Билл, не оборачиваясь. — Это верно.

Стемнеть еще не успело. Из темной воды торчали два стальных удилища, на катушках поблескивал свет от костра. Пиво закончилось. Билл принес из машины флягу с виски и сделал здоровый глоток. Передал флягу Винчестеру и присел на полено рядом.

— Как ты считаешь, я в форме?
— Пожалуй, тебе хватит на сегодня.
— Не виляй, а?
— Ну, хорошо, — сказал Джон. — Ты не в порядке.
— Сплю плохо, — сказал Билл.
— Это пройдет. Выследим тварь, и все наладится.
— Нет, — сказал Билл. — У меня бессонница.
— Снится дерьмо?
— Ни черта не снится. Скучно, Джон. Все стало скучно.

Винчестер пожал плечами, отхлебнул из фляги и отдал ее Биллу. Вытянул затекшие ноги и потянулся. Вечер выдался адски жарким, рубашка пропиталась потом и липла к спине.

— За ловлю! — Билл отсалютовал флягой и надолго к ней приложился. — За рыбную ловлю.

Они еще выпили. Джон ушел отлить, а Билл растянулся на земле у костра и методично ломал тонкие ветки, швыряя их в огонь. Он и сам не заметил, как задремал. От громкого хруста он вздрогнул и приподнялся, держась рукой за железный нож. Джон сидел на корточках, проверяя удочки. Билл утер со лба испарину. Рука подрагивала.

— Там, в Канзасе… — начал Билл и замолчал. Винчестер обернулся на голос, густые брови сошлись на переносице, как всегда, когда он бывал чем-то озадачен. — Вот сказал бы мне кто тогда, что ты в деле всего два месяца, я бы нихрена не поверил. Я, знаешь, и до сих пор не верю.

Джон пожал плечами и вернулся к костру. Сбросил рубашку и опустился на колени, чтобы подбросить хворост в огонь.

— По мне, что чарли, что призраки. Одна дрянь.
— Одна дрянь, точно, — сказал Билл и передал Джону фляжку. — Эти чертовы пилюли каждый понедельник, помнишь?
— М11, да. От них все кишки наружу выходили.
— Выходит, все еще не так паскудно, а? Никакой малярии, учи латынь и держи пачку соли на черный день.

Винчестер допил виски и отложил флягу. Он смотрел то в черное, усыпанное звездами небо, то на Билла, который неловко сворачивал самокрутку.

— Вроде того.
— Ага, — Билл прикурил от поцарапанной кремневой зажигалки.

Он выдохнул густую струю дыма и Джон поморщился.

— Элен хочет, чтобы я завязал. Говорит, уедем куда-нибудь во Флориду. Купим домик на побережье и все дела.
— Ты хочешь завязать?
— Я не мальчик уже, Джон. И она права, дочка подрастает.
— Ага.
— Я вот думаю… Закончим здесь, на водохранилище. А потом я ей скажу, собирай, дорогая, вещички. Она обрадуется, прыгнет мне на шею, и мы трахнемся прямо в прихожей, тихо, чтобы не разбудить малышку.
— Ага.
— А потом мы осядем где-нибудь в Палм Бич. Мы с Элен будем держать маленький бар. Джо пойдет в школу. Джон, я вот думаю… лет через пять такой сплошной малины, я ведь наверняка забуду про соляные круги, и святая вода к черту протухнет.
— Билл…
— А что, мать твою, я не прав? Тебе просто, Джонни, ты герой, ты большой мститель, тебе есть, за что драть тварям задницы, а какого черта на поле делаю я? Это нихрена не моя война! Знаешь, мне пора домой, вот что. Мне пора возвращаться в Соединенные Штаты Америки.

Они поднялись на ноги одновременно. Билл швырнул окурок в огонь и ушел в кусты. Джон вернулся в машину, провернул ключ в сцеплении, но тут же заглушил двигатель. Откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Он долго сидел так. Он сидел так, а потом услышал шаги Билла. Он почувствовал, как из открытого окна пахнуло густым запахом виски.

— Я видел, как она на тебя смотрит. У вас что-то было.
— Нет, — сказал Джон, не открывая глаз.
— Не прикидывайся святым. Она говорит, ты нам типа навроде родственника. Так, по-родственному... зимой… или в октябре, когда я застрял в Мичигане.

Только услышав, как открывается дверца, Джон заметил, что сжимает пальцы на руле.

— Нет, — сказал он. — Ничего такого между нами никогда не было.

Билл уперся рукой в сидение и наклонился — почти вплотную. От него пахло потом и крепким табаком, и дымом.

— Почему?

Джону впервые за два года так остро захотелось курить.

— На пятый день штурма восемьсот восемьдесят первой меня подстрелили. Впервые в жизни. Я валялся в грязи и думал, что сдохну. Я орал во всю глотку, пока не сорвал голос. Вокруг все рвалось. На меня свалилась чья-то рука. Просто рука, оторванная по локоть. Меня оттащили в тыл, я валялся на брезенте, пока меня нашпиговывали какой-то дрянью. И все это время у меня в голове крутилось, как заевшая пленка: господи, за что? Я закрывал глаза и видел эту чертову сжатую в кулак руку с золотым кольцом на безымянном пальце. А когда погибла Мэри…. Пока у меня две руки — я могу что-то изменить. Потом говнюки назвали это бессмысленным, но мы все-таки выдавили косоглазых с высоты.

Он постукивал пальцами по рулю и смотрел прямо перед собой. По лобовому стеклу «Импалы» проходила трещина, расходясь в три стороны, как устье Ароматной реки.

— Это не твое дело. Завязывай.

— Три года, как я пытаюсь завязать. Мы с тобой столько не знакомы. Но знаешь, каждый раз, когда я занимаюсь любовью с женой, я чувствую, как она вся сжимается от каждого шороха. Как думаешь, если я их оставлю в покое, они оставят в покое нас с малышкой?

Билл дотянулся до бардачка, достал оттуда бутылку. Сел на землю прямо под открытой дверцей и свернул пробку.

— Дурное дело напиваться перед работой, — сказал Джон и отобрал у него бутылку.

Билл смотрел на гаснущий костер и считал чужие глотки. На четвертом Винчестер вернул бутылку, там недоставало трети.

— Тяни, — сказал Билл и протянул ему две веточки, зажатые в кулаке. — Чья короткая —тот пойдет наживкой.
— У тебя жена и дочь.
— У тебя сыновья.
— Тебе пора завязывать.
— Капрал, не тяни.

Биллу досталась короткая. Он улыбнулся и закурил.

— Если я загнусь раньше, чем ты. Обещай, что не дотронешься до нее.

— Уйди, Билл. Погуляй там где-нибудь.

Билл поднялся, вытащил печеную картофелину из костра и пошел взглянуть на удочки.