Пистолет

Вот как все закончилось.

Только слухи, так он говорил. Уокер принес на хвосте… или Саймон... Их потряси. Джон наматывал мили, ездил, и тряс, и даже нашел парня, который видел парня, который видел его своими глазами. Каждый раз он возвращался и рассказывал: Дэн, вот это объявление в Оксвуде за восемьдесят третий год, как думаешь, стоит проверить?

Элкинз читал внимательно, потом пожимал плечами. Все может быть, говорил он, когда был трезв. А если успевал заложить за воротник, только вяло махал рукой: яйца выеденного не стоит. Джон не верил и всякий раз проверял. И снова приезжал, и говорил: ты был прав. Вскользь, между вторым и третьим стаканом. Пару раз, когда доходили до второй бутылки, Джон набирался достаточно виски и наглости чтобы спрашивать: а ты сам не мог бы проверить, по своим каналам?

Забей, твердил ему Элкинз, тебе еще рано. Вот, на чем следовало насторожиться. Тебе еще рано, Джонни, парень, выпей и забей на это раритетное дерьмо. Ты же взаправду не веришь, что мужик вроде нас с тобой мог изобрести штуковину, которая убивает демонов насмерть? Ну ладно, допустим и изобрел, но пули, Джонни! Сколько раз эта штуковина, по-твоему, переходила из рук в руки, да из него столько стреляли, во скольких баб ты в жизни не выстрелишь своим обрубком.

Вот как все закончилось, осенью, слякотной и промозглой. Элкинз , которого ни одна тварь не брала, свалился с горячкой. Джон делал ему припарки, и чай с джином, и ездил за продуктами в Мэннинг. Обратиться к врачам Элкинз отказывался наотрез. Сгоришь к черту, ты, старый параноик, каждые два часа говорил ему Джон и тянулся к трубке, но Элкинз хватал его за руку, слишком цепко для умирающего, и говорил: убью. И только отмахивался от таблеток.

На пятый вечер жар немного спал. Элкинз затих и обмяк в кровати, Джон выждал с пару минут, а потом не выдержал и присел рядом, и проверил пульс: дыхание было слабым, прерывистым и едва ли слышным. Сердце у старика зато стучало как метроном. Джон поднялся и вышел из комнаты, и стал бродить по дому кругами, кухня-кабинет-крыльцо-кухня-кабинет, прислушиваясь к каждому звуку, совсем как на охоте, только телефоном, как оружием, он раньше никогда не пользовался. Он трижды звонил Бобби: как там мальчишки, а тот слух про вендиго, а про «Кольт» ничего? Он и сам не заметил, как стал рыться в чужих записях. Надо было чем-то занять руки, четвертого звонка в полвторого ночи Сингер мог бы и не понять.

Он потом очень аккуратно сложил их, совсем как учил его Элкинз: помни, Джонни, есть парни, которые держат след покруче адских псов – это копы. Не давай им шанса, помни про отпечатки. Вырезка к вырезке, год за годом, от середины пятидесятых прошлого века и до наших дней. Досье на владельцев. Три фотографии. Он сложил их, и очень тихо вышел из кабинета. Элкинз проснулся к рассвету, он был так слаб, что не мог удержать чашку в руках. Джон кормил его и думал, вот сейчас он скажет: сука ты, Дэн, какая же ты, мать твою, сука. Потом Элкинз откинулся на подушки и снова задремал, Джон сидел над ним и бестолково сжимал в ладонях остывающую чашку.

Вот как все закончилось, с первым снегом, мокрым, тут же тающим, превращающимся в говенное месиво на дорогах. Джон колесил по Мэннингу четыре часа, пока не закончился бензин. Потом он долго стоял под снегом, и поднимал руку, но никто не останавливался. Он бросил машину и добрался до хижины пешком.

- Ты вроде собирался в Дакоту, - сказал Элкинз, не отрываясь от заметок. Вот тогда-то Джон и вытащил пистолет. Черное дуло «Беретты» смотрело Элкинзу в затылок. Тот продолжал что-то быстро писать, правое плечо мелко подергивалось.

- Где он? – спросил Джон и снял пистолет с предохранителя.

Щелчок получился таким громким, что Джону вдруг захотелось немедленно спрятать »Беретту» за пазуху. Или просто провалиться под землю. До него вдруг дошло со всей ясностью, вот он, стоит и держит на прицеле Дэниэла Элкинза, Дэнни, Стрелка. Одно движение пальцем – и весь стол, и дневник, в котором Элкинз что-то с бешеной скоростью строчит, сейчас забрызгает мозгами.

Рука Элкинза ни на секунду не остановилась.

- Кто? - спросил он через несколько долгих секунд.

- «Кольт», - сказал Джон. Палец на спусковом крючке подрагивал.

- Питон или М18?

- «Кольт», Дэнни. Тот самый «Кольт» от Кольта, – не хватало только фразы «Я все знаю», но говорить ее Джону было неловко. Он подумал: Элкинз сейчас высмеет его. И еще подумал, что странно думать такое о человеке, которого ты держишь на прицеле.

- А…, - рассеяно сказал Элкинз и наконец-то отложил ручку.

- Ты же все знаешь, Дэн. Он мне нужен. Ты знаешь.

- Хм, - сказал Элкинз и рассеяно постучал пальцами по тому самому ящику стола, который Джон так аккуратно закрывал неделю назад.

- Если понадобится, я тут все обыщу. Вверх дном тут все будет. Он мне нужен, ясно?

- Валяй, - сказал Элкинз. И снова взял ручку. Джон подошел и накрыл его руку своей. Ствол упирался в чужой висок.

- Не валяй дурака. Я уеду отсюда с «Кольтом».

- А. Ты поэтому машину в городе оставил?

Джон уже было собирался ответить, но оправдываться перед человеком, к чьему виску ты прижимаешь «Беретту» было из рук вон глупо.

- Где он? – спросил он. Элкинз вяло пожал плечами.

- Если понадобится, Дэнни… Ты же знаешь, - сказал Джон, как будто извиняясь. В этот момент он поверил: если понадобится, он спустит курок.

- Знаю, - сказал Элкинз, и больше ничего не говорил. Пока Джон привязывал его к стулу. Пока просил и требовал, и дважды заехал Элкинзу дулом в челюсть, второй раз – даже не сдерживая руку в последний момент… почти.

- Эй, вот этого лучше не трогай, - сказал Элкинз, совсем спокойно, будто они тут играли в горячо-холодно, когда Джон вытряхивал хлам из пятой по счету коробки, которыми здесь полхижины было заставлено, его каждый раз удивляло, и как Элкинз весь этот бардак умудряется держать в голове, но разбуди того ночью и спроси: третья коробка справа от входа, и он выдал бы: обрез, два мешка с солью, патроны сорок пятого калибра; если бы захотел говорить, конечно.

Там, на самом дне, была пожелтевшая фотография, где едва узнаваемый Элкинз, совсем мальчишка, моложе Джона, стоял с обрезом наперевес, а рядом с ним стоял незнакомый Джону парень постарше, с усами и в длинном плаще, обнимая Элкинза за плечо. Оба они улыбались, не хватало только охотничьих трофеев, такой огроменной рыбины, или туши вендиго на переднем плане.

- Это кто? – спросил Джон, как будто ни «Беретты», ни веревок, ни «Кольта» не было. Элкинз молчал, медленно проводя языком по разбитой губе и глядя совсем в другую сторону. Джон резко разогнулся и в два шага был уже над ним. Джон совал ствол Элкинзу под нос и орал:

- Сука, ну где он? Все это время, блядь! Три года! – и черт знает, что взбесило его больше: то, что Элкинз врал, то, что Элкинз молчал или то, что Элкинза, привязанного к стулу, узнавшего, что Джон рылся в его записках, волновала только эта гадская картинка на дне коробки.

Элкинз молчал, только охнул глухо, когда Джон со всей дури заехал ему кулаком в сплетение, и дернулся назад вместе со стулом, Джон рефлекторно вцепился в плечи, чтобы его удержать, но под ногами валялись: стволы, патроны, тетради, книги, сигаретные пачки, ручки, рубашки, резиновые сапоги, - и он сам потерял равновесие, и сам свалился, опрокинув светильник, и раздался выстрел и стало темно.

Вот, как все закончилось, под утро. Джон никогда не нарушал слова, он все в хижине перевернул вверх дном, все перетряс, от чердака до подвала, он трижды простучал все стены. «Кольта» нигде не нашлось. Развязанный Элкинз вкрутил новую лампочку, снова воткнул торшер в розетку , перевернул стул и сидел у стены, сперва вытаскивая пулю, потом заливая рану спиртом, потом перебинтовывая предплечье. «Беретта» валялась под столом.

- Забери, - сказал Элкинз, кивнув на нее, когда Джон направился к порогу.

- Пошел ты, - сказал Джон, и это было последнее, что он сказал настоящему Элкинзу перед тем, как громко хлопнуть дверью так, что стекла задрожали.

* * *

«Кольт у меня, - перечитывал он в третий раз, и пальцы дрожали, прямо как там, когда он уже понял, что попал, но еще не понял, куда. – По крайней мере, он был у меня»

Почерк у Элкинза был как обычно. Не разберешь, то ли писал на колене в жуткой спешке, то ли спокойно сидел за столом.

- Вот же сукин сын, - сказал Джон. Под фотографию он тогда так и не заглянул. Теперь уж я точно вытрясу из тебя, старый ублюдок, что это был за хрен, - подумал он. А потом подумал, что Элкинз теперь еще лучше играет в молчанку.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.