Там, где солнце не восходит

Стена была шершавой и горячей, ох, чёрт, какой же она была горячей, будто там, за кирпичной перегородкой, полыхала доменная печь. Внутри у него всё полыхало тоже - кровь кипела и стучала, разрывая виски, живот жгло так, словно от хлебнул расплавленного воска. А хуже всего было сзади, там, где в него жёстким поршнем вбивалась плоть - не просто чужая, чужеродная, словно какая-то тварь не с этой планеты, не из этого мира вжимала его сейчас лицом в стену и проникала в него, и он знал, что после этого ничто уже никогда не будет прежним. Это почти шизофреническое ощущение не было столь безумным, как могло показаться - тот, кто находился за его спиной и в его теле, только отчасти был человеком. Ни у одного человека не может быть такой горячей кожи, такой горячей, словно она вот-вот вскипит, вздуется волдырями, не выдержав чудовищного жара, который сжигает сейчас изнутри этого... это...
Вспышка ясности в голове - свежая, прохладная, - и мысль: не может быть, я же его убил, я своими руками его...
И тут же понимание, что не важно, ничего не важно. В этом понимании обречённость и горечь, и ярость, и - о, Господи, что это, где я? - облегчение, потому что на самом деле - вот тебе правда, съёшь её, малыш? - он не хочет, чтобы это заканчивалось. Тварь за его спиной рычит, деловито двигая бёдрами, крепче сжимает его волосы, а когда он пытается обернуться, закрывает ему лицо мозолистой ладонью. И он отворачивается, и вжимается лбом в горячую стену перед собой, и тоже рычит, ударяя стиснутым кулаком в стену каждый раз, когда толстый чёрный член толкается между его широко расставленными ногами.
Я же тебя убил.
- Я ... же... те... бя... у... бил... - хрипит он с каждым толчком и каждым ударом, вздрагивая от растущей боли в разбитых костяшках. - Я ... же...
И зная, что это правда, он чувствует, как что-то капает ему сзади на шею и на плечо. И слышит хруст, омерзительный хруст расходящихся костей, разрывающихся тканей - он слишком хорошо запомнил этот звук, никогда ему не забыть...
- Я ЖЕ ТЕБЯ УБИЛ! - кричит он изо всех сил и воет, когда из его члена, крепко обхваченного чёрной рукой, ударяет струя спермы, и он не обернётся, нет, он ни за что на свете не обернётся сейчас, я же тебя убил, я оторвал тебе голову собственными руками... что же ты, не останавливайся.
Он припадает к стене всем телом; ему плевать, что она теперь всё равно что раскаленная сковорода, и когда он отстранится, то оставит на ней клок собственной кожи. Тот, кто сзади. двигается вместе с ним, не вынимая из него яростно пульсирующего члена, чёрные мускулистые пальцы стискивают волосы ещё крепче, запрокидывают голову, так, как ему нравится, да, эта тварь откуда-то знает, что ему это нравится, и когда он, задыхаясь, насаживается снова, сам, как будто ничего другого в жизни никогда не хотел, сиплый голос, свистя перерезанным горлом, говорит ему в самое ухо:
- Сэм Винчестер должен умереть.

- Сэм! Сэм! СЭМ, чёрт тебя возьми!
Сэм дёрнулся всем телом и почувствовал, что валится с кровати. Как это вышло, он понял не сразу. Знал точно одно: он не лежит, он сидит, и не помнит, как сел, а Дин сидит напротив, тряся его изо всех сил, и глаза у него совершенно ошалелые. Секунду или две Сэм пытался понять, как это может быть: только что был Гордон сзади, а теперь Дин спереди, и от этой мысли его передёрнуло так, что Дин разжал руки и отпустил его.
И вот тогда Сэм стал валиться набок и грохнулся бы с кровати прямо на потёртый половичок, если бы Дин не оказался проворнее и не затащил его обратно.
- Чувак! Ты что?! Эй!
- ...нормально, - выдавил Сэм. Там сначала ещё было "всё", но он так сипел, что оно получилось совсем беззвучно. - Я в порядке.
Он ещё сам не разобрался, врёт или нет, так что на всякий случай отвёл глаза от пристального динова взгляда и с коротким стоном прижал запястье ко лбу. Голова раскалывалась, в ней всё ещё колотились отголоски бешеного ритма, в котором он двигался минуту назад.
- Ты кричал во сне. Что, снова видения?
- Что кричал? - вздрогнув, спросил Сэм - мгновенно захлестнувшая его паника пересилила даже головную боль.
- Ничего. Просто кричал, орал во всё горло, будто тебя режут. Я никак не мог тебя разбудить, - сказал Дин и умолк, с тревогой разглядывая Сэма. На нём ничего не было, кроме трусов и футболки, на полу валялось скомканное одеяло, свалившееся с кровати Дина, когда он спросонья кинулся к брату. Сэм посмотрел на него и снова потёр лоб. Сжигавший нутро жар наконец отступил, и теперь спину начинал продирать озноб.
- Что происходит, Сэм?
- Ничего. Правда. Просто поганый сон. Очень поганый.
- Ты уверен, что это не видения?
- Уверен.
- Почему?
"Ну какого чёрта ты пристал?!" - вдруг захотелось заорать Сэму, и он почти так и сделал, но в последний миг прикусил язык. Он тут, судя по всему, чуть ли не приступ эпилепсии разыграл - вопил и корчился на кровати, да ещё и отказывался просыпаться - ничего удивительного, что Дин так переполошился.
Сэм облизнул губы и свёл колени под сбившимся одеялом. Он только теперь ощутил, что в трусах у него твёрдо, так твёрдо, будто перед ним только что продефилировали голышом все Мисс Америка за последние пять лет.
- Потому что этот человек уже мёртв, - после затянувшейся паузы ответил он.
Напряжённая тревога в глазах Дина сменилась пониманием. А потом - облегчением. Он слегка усмехнулся, не очень весело, впрочем.
- Гордон?
Сэм молча кивнул. У него слегка постукивали зубы, он не был уверен, что смог бы сам выговорить это имя. Гордон... да, Гордон, которого он убил четыре дня назад. Своими руками. Вот этими самыми, которые...
...я же убил тебя, я же тебя убил, я же...
- Тогда понятно, - сказал Дин, хотя по его лицу Сэм не сказал бы, что ему хоть что-нибудь понятно. - Не каждый день отрываешь головы голыми руками, верно?
Это должно было, видимо, прозвучать задорно - по замыслу Дина. Но прозвучало довольно-таки нервно вместо этого. Да, Дин, мне тоже всё это не слишком нравится. Ещё меньше, чем тебе, поверь.
- Ты не сказал "людям".
- А?
- Головы. Людям. Не каждый день отрываешь головы людям, - раздельно сказал Сэм и снова поморщился от вспышки головной боли - правда, уже слабей, вроде бы понемногу отпускало.
- Гордон не был человеком, когда ты его убил. Ты знаешь это не хуже меня.
Вот теперь прозвучало как надо - уверенно и бодро. Дин окончательно успокоился. Ну в самом деле - он бы скорей насторожился, если бы Сэм спал как младенец после того, что сделал. Он так и спал... первые три ночи. И на четвёртую, вдруг, ни с того ни с сего - это... У него засаднило ладони, и неимоверно захотелось посмотреть, не содрал ли он их о раскалённую кирпичную кладку.
- Поспать бы ещё часика два, - бросив взгляд на часы, сказал Дин и зевнул. Сэм смотрел, как он потягивается, вращая нижней челюстью, как упирается обеими руками в край матраца, готовясь приподняться и перебраться на свою кровать, чтобы покемарить ещё хоть немножко...
И не смог, просто не смог. Ему нужно было сейчас, просто необходимо, он...
Сэм протянул руку и схватил Дина за край футболки.
- Стой. Не уходи. Не...
Он не договорил. Он никогда в такие минуты не договаривал, но слов и не требовалось. Дин тут же сел обратно и повернул к нему голову. Он был взлохмаченный, заспанный, помятый, и явно страдал от недосыпа, но Сэм всё равно сидел, вцепившись в его футболку и безотчётно оттягивая её на себя, отчаянно и упрямо, как будто запрещая Дину даже думать о том, чтобы встать и уйти.
Но Дин, конечно, вовсе не думал об этом. Он смотрел несколько мгновений на Сэма, потом чуть заметно улыбнулся и, подавшись вперёд, вмял кулаки в постель по бокам от его бёдер.
- Ладно, - пробормотал Дин, подтягивая ноги и сжимая коленями колени Сэма. - Расслабься.
Сэм хотел сказать: "Не могу", но только вздохнул в ответ. Он всё ещё судорожно стискивал край диновой футболки. Дин положил руку на его кулак и мягко надавил, заставляя разжать пальцы. Его лицо больше не казалось сонным, оно было теперь просто расслабленным и очень спокойным.
- Успокойся, - тихо сказал он. Сэм быстро, прерывисто дышал, глядя ему в лицо. - Всё нормально. Всё хорошо.
Сэм кивнул, сглотнув. Всё хорошо, он это знал, но ничего поделать с собой не мог, его колотило, и одна мысль о том, чтобы остаться сейчас одному...
...и думать о том, что как же так, я ведь его убил...
...ввергала его в панику. Дин развёл в сторону его руки, инстинктивно продолжавшие за него цепляться, на секунду сжал запястья и тут же отпустил, осторожно погладив большими пальцами тыльные стороны сэмовых ладоней. Сэм снова вздохнул, уже не так прерывисто, и откинулся назад. Под затылком было мокро - подушка успела пропитаться потом. Его и...
...Гордона...
...его потом, чьим же ещё.
Дин задрал на нём майку и принялся поглаживать его судорожно вздымающийся живот, лёгкими, едва ощутимыми круговыми движениями. Пальцы скользили по рёбрам, по выступающим косточками таза, неторопливо, успокаивающе. Сэм закрыл глаза. Там, где ещё недавно жгло огнём, а потом будто напихали колотого льда, теперь разливалось приятное, тихое тепло. Дин, похоже, не сразу заметил, как сильно он возбуждён, но ничем не выдал удивления, когда приспустил с Сэма трусы и увидел колом стоящий член. Его колени переместились выше и сжимали теперь бёдра Сэма, не слишком крепко, создавая ощущение приятной тесноты, не сдерживающей, а оберегающей. Не открывая глаз, Сэм схватил руку Дина и положил её на свой член, тут же нетерпеливо дрогнувший и подавшийся Дину навстречу.
- Что ж тебе там такое снилось... - пробормотал Дин, и Сэм подскочил бы, если бы брат не придавливал его своим весом к кровати.
- Ч-что? Что ты сказал?!
- Ничего, - отозвался Дин, собирая большим пальцем прозрачную жидкость с головки его члена. Сэм беззвучно застонал и откинул голову, вминаясь затылком в подушку. Рука...
...чёрная мозолистая...
...Дина мягко и крепко обхватила ствол его члена и задвигалась вверх-вниз, не очень быстро и не слишком медленно, как всегда, безошибочно поймав тот темп, который Сэму нравился больше всего. Другая рука тем временем продолжала поглаживать его живот, грудь, шею, очень нежно, так осторожно, как будто Сэм спал и Дин боялся его разбудить. Всё хорошо. Тихо. Всё хорошо.
И - Сэм знал, что так будет, потому и удержал его - вскоре он действительно стал успокаиваться. Не сразу, на это понадобилось больше времени, чем он думал, и почему-то он очень долго не кончал, гораздо дольше, чем обычно, хотя опасался, что, напротив, выстрелит, как только Дин к нему прикоснётся. В какой-то момент это стало мучительно, и с таким трудом обретённое спокойствие вновь стало таять под напором возбуждения, не находящего выход; если бы Сэм мог, он бы попросил Дина попросту нагнуться и отсосать у него. Но такого он даже от Дина не смел ждать - не потому, что тот бы не сделал, просто были пределы того, что Сэм мог у него просить Он и так уже далеко вышел за эти пределы. Далеко и давно.
В конце концов он кончил, забрызгав руку Дина спермой. Тот был сам виноват - не отстранился, видя, что брат близок к оргазму, наоборот, сжал ладонь крепче и держал, пока из семенного канала выстреливала белая струя. Сэм хрипло вскрикнул несколько раз, подкидывая бёдра, потом без сил повалился на кровать. Дин похлопал его ладонью по животу.
- Полегчало?
- Д-да, - выдавил Сэм. - Спасибо...
И ойкнул, тут же получив болезненный тычок под ребро.
- Сколько раз тебе повторять, чтоб не смел благодарить за это, - проворчал Дин, вставая с постели. На этот раз Сэм не стал его удерживать. Он лежал, распластанный на кровати, сжав колени и раскинув руки в стороны, и пытался выровнять дыхание, которое снова сбилось, но теперь в этом не было ничего плохого. В этом было только хорошее. Ведь так? Только хорошее.
- И попробуй теперь разбудить меня раньше десяти, - предупредил Дин, поднимая с пола своё одеяло и бросая его на постель.
Сэм тут же очнулся.
- Но мы ведь договорились с Макрайсом на десять тридцать.
Дин, уже лёжа в кровати, демонстративно отвернулся и натянул одеяло на голову. Сэм вздохнул и прикрыл глаза. Ладно, в десять так в десять... ему и самому не особенно хотелось вставать с постели ближайшие несколько часов. Если бы ещё удалось снова уснуть, он бы ничего больше от жизни не хотел...
Он уснул, едва успело выровняться дыхание Дина, и ему не снилось больше ничего.

Городок назывался Пэвенси, и они приехали сюда накануне, потому что за последние две недели в этом городе произошли пять самых жестоких убийств за всю семидесятилетнюю историю его существования. Все маленькие, благополучные с виду американские городки - рассадник психозов, это знает любой, кто читал Отто Ранка или хотя бы Стивена Кинга, не говоря уж про вечерние газеты. Порой кажется, что люди в таких городках живут в сонливом, ленивом, терпеливом ожидании взрыва. Каждому хочется, в глубине души, чтобы однажды за ужином сосед снял со стены дедушкино ружьё и вышиб мозги своей сварливой жене - разговоров хватит на годы, и, может быть, слово "Пэвенси" даже попадёт на страницы больших газет. Конечно же, каждый при этом свято уверен, что такое если и случится, то не в его доме, не с ним.
За последние две недели слово "Пэвенси" прозвучало в новостях не один раз, а пять, чем, собственно, и привлекло к себе внимание Сэма. Дин выслушал его и кивнул:
- Один псих в маленьком городке - обычное дело. Два - возможное, три - объяснимое... Пять психов - это наше дело, Сэмми. Едем.
Они поехали. И опоздали совсем немного - буквально накануне их приезда произошло шестое убийство. Молодой счастливый муж, недавно женившийся по большой любви на женщине, которую любил со школы, проломил своей юной супруге череп ремонтным ломиком, после чего пустил себе пулю в лоб. Их хоронили вместе, в одной могиле, несмотря на протесты родных погибшей девушки - таково было её завещание.
- Как по писанному, - сказал Дин, разглядывая издали суетящихся вокруг опечатанного дома копов. - Жили недолго, но счастливо, и умерли в один день. Сплошная романтика.
- Не вижу ничего романтичного в ремонтном ломе, - сухо сказал Сэм, и Дин усмехнулся.
- Ладно, уел. Это уже шестая жертва, да?
- Шестая и седьмая, считая убийцу. Если мы имеем дело с одержимостью, то справедливо будет записывать в жертвы и тех, чьими руками совершаются все эти преступления.
- Одержимость, угу, - задумчиво протянул Дин, глядя на дом, ещё вчера принадлежавший счастливой семейной паре Альберти. Розоватые в лучах заходящего солнца стены озаряло больнично-синим светом полицейских мигалок.
Альберти были последними - пока что, - но далеко не первыми жителями Пэвенси, враз посходившими с ума. Протокол окружного полицейского участка, за две недели вспухший втрое против своего прежнего своего объёма, содержал также упоминания о Уилле Малдоке, владельце целлулоидного завода, за счёт налогов от которого фактически существовал город. Малдок какое-то время назад взял себе новую секретаршу, хорошенькую бойкую девицу, и на прошлой неделе воткнул ей в горло карандаш, трахая её на столе в собственном кабинете. Когда его нашли, он плакал над голым окровавленным телом, распластанным среди расписок и накладных, и просил прощения неизвестно у кого - девушка к этому времени была уже давно и безнадёжно мертва. Не менее странным выглядело убийство, совершённое местной школьницей - серой мышкой, два года тайно сохнувшей по первому школьному красавчику. Их нашли в раздевалке после товарищеского матча: парень был без трусов и с ножом в животе, а девица сидела, забившись в угол, обхватив руками коленки и тихонько поскуливая. И так далее, и тому подобное - нелепые, смертоносные нападения, жертвы, никак не провоцировавшие агрессоров, и убийцы, выглядящие так, будто понятия не имеют, где находятся и что случилось. При этом ни один из них не пытался отпираться и отрицать свою вину - даже целлулоидный магнат, которому не стоило бы большого труда купить себе лучших адвокатов, а то и вовсе - судью и присяжных со всеми потрохами. Но он вообще отказался от защиты, полностью признал свою вину и сейчас находился уже далеко от Пэвенси, в федеральной тюрьме штата Иллинойс, где ждал, какой ему назначат срок за убийство, причины которого иначе как бредовыми назвать было сложно.
- Он говорил, что просто внезапно понял, будто должен её убить, - сказал Дин, сидя за рулём Импалы и листая копию полицейского протокола - это стоило ему получасового усиленного флирта с секретаршей шерифа и пяти сотен баксов, но цена была соразмерной приобретению. - Вот: "Из слов подозреваемого следует, что он отдавал отчёт в своих действиях, однако впоследствии не мог объяснить, откуда в нём взялось чувство злобы и ненависти по отношению к пострадавшей". Тут есть стенограмма допроса... чёрт, кто-то ещё пользуется стенографией в эпоху цифровых диктофонов?! Они это нарочно, нам назло...
- Дай сюда, - Сэм забрал у него рук ксерокопии и всмотрелся в отпечатанные на листе закорючки. - Так... гм... ого...
- Чего "так, гм, ого"? Переводи давай! И вообще, откуда ты знаешь стенографию?
- В колледже подрабатывал для университетской газеты. Вот: "Я понял, что ей нужен не я, а только работа, которую я ей даю, и мои деньги. Она смеётся со своими подружками у меня за спиной, хвастает, как сумела окрутить тупого старого борова. Я как будто слышал, как она смеётся, она смеялась прямо у меня в голове, и моими баксами хрустела у меня под носом, и я подумал: вот ведь сука". Это он рассказывает про момент убийства.
- Прямо у меня в голове, - задумчиво повторил Дин. - Не очень-то похоже на одержимость, да?
- Угу. Скорее, на шизофрению. Но шизофрения не заразна, а у нас ещё шесть протоколов похожих историй.
- Зловещий инопланетный вирус? - с абсолютно серьёзным лицом предположил Дин. Перехватив взгляд Сэма, кивнул всё так же серьёзно. - Согласен, перебор. Тогда - микрочип, вживлённый в мозжечок. Зелёные человечки пытаются превратить человечество в киборгов, первая стадия эксперимента проходит в Пэвенси.
- Тебе бы всё только зубоскалить, - без улыбки сказал Сэм. Он понимал, почему Дин ерничает - во-первых, он всегда ерничал, чем бы они не были заняты, а во-вторых... Сэм вряд ли смог бы объяснить, что было во-вторых. Он точно знал одно: от чтения этих протоколов и вида фотографий жертв его мороз продирал по коже, хотя он видел в своей жизни и куда менее аппетитные вещи. И, Сэм не сомневался, Дину от всего этого точно так же не по себе, и только плоскими шуточками он может защититься от этого ощущения.
- В любом случае, - сказал Сэм, опуская распечатку, - нам надо прежде всего поговорить с кем-то из преступников.
Вот только сказать в данном случае было куда проще, чем сделать. Если убийца не пускал себе пулю в лоб сразу после преступления, то совал башку в петлю в камере предварительного заключения. Двоих убийц, включая Малдока, уже переправили в федеральную тюрьму штата, и до них было не добраться. Единственной, ещё остававшейся в Пэвенси, была двадцатилетняя Сара Шелдон. Она же, по совместительству, оказалась единственной, кто не убил свою жертву. И в то же время совершённое ею преступление было, бесспорно, самым диким из всего вала безумств, нахлынувшего на Пэвенси, штат Иллинойс.
Сара Шелдон до полусмерти избила свою лучшую подругу Вэнди Перкинс и изнасиловала её баллончиком от лака для волос. Причём как вагинально, так и анально.
- Господи Боже, - вырвалось у Сэма, когда Дин зачитал протокол с места происшествия.
- Согласен, - мрачно сказал Дин, и даже не стал пошлить.
- Да они все тут точно с ума посходили!
- Думай, Сэм. Какая известная нам нечисть на такое способна? В чьём это стиле?
- Трикстер? - сказал Сэм и тут же помотал головой. - Нет, слишком жестоко даже для него. Но больше никто в голову не приходит...
- Если бы мы не отправили Семь Грехов обратно на адскую сковородку, я бы знал, на кого ставить, - сказал Дин и повернул ключ зажигания в замке Импалы. Сэм промолчал, хотя был согласен с ним. Что-то определённо вселялось в этих людей, но вряд ли демоны, потому что ни один из них не утверждал, будто не контролировал себя. Напротив, все они достаточно внятно могли объяснить, почему сделали то, что сделали. И все, как один, страшно в этом раскаивались.
- Надо нам потолковать с этой Сарой Шелдон, - сказал Дин.
И Сэм опять согласился, хотя и без малейшего удовольствия. Кажется, именно в тот момент он впервые подумал, что зря они ввязываются во всё это. Откуда взялась мысль, он объяснить бы не смог - спасать людей и охотиться на всякую дрянь было их повседневной работой, и смятение Сэма было смятением патологоанатома с двадцатилетним стажем, в одно прекрасное утро пришедшего в морг и понявшего, что его воротит от трупов. Воротит или не воротит, но это - работа, и кто-то должен её делать.
"Только почему обязательно мы?" - подумал Сэм со смутным, неясным раздражением, но тут Дин сказал, что хорошо бы заехать куда-то перекусить, и мысль ушла туда же, откуда и пришла.

- Вау, смотри, сколько тут всего! - сказал Дин голосом мальчика, попавшего в раздел игрушек мегамаркета. - А это... это... точно! Ух ты!
Он вытащил из-под груды бумаг картонную табличку с изображённым на ней симметричным чернильным пятном и торжественно ткнул её Сэму под нос.
- Подумай хорошенько и отвечай, что ты тут видишь? Всю жизнь мечтал задать этот вопрос!
- Не знал, что в детстве ты хотел стать психоаналитиком. А заливал, будто пожарным.
- Конечно, хотел, а как же ещё! Получать двести баксов в час за то, чтобы валяться в кресле и слушать, как всякие придурки болтают с потолком - непыльная работёнка, эге?
Сэм не успел ответить - дверь кабинета штатного полицейского психиатра города Пэвенси раскрылась, впуская лысеющего мужчину в зелёном твидовом пиджаке и мятых брюках. Дин оглядел его с нескрываемым восторгом - Сэм понял, что именно такими он и представлял себе штатных полицейских психиатров.
- Чисто Брюс Уиллис в "Цвете ночи", да? - шепнул Дин Сэму. Сэм тем временем уже рефлекторно улыбался и пожимал Брюсу Уиллису руку. Звали Брюса Уиллиса Эдгаром Макрайсом, и именно с ним они вчера по телефону договорились о встрече.
- Что ж, значит, психологический факультет Иллинойсского университета, - сказал Макрайс, сжав вялой ладонью сперва руку Сэма, потом руку Дина и застёгивая верхнюю пуговицу пиджака, видимо, плоховато державшуюся в петле. - Похвально, похвально, это прекрасное отделение, я читал там лекции когда-то... в девяносто седьмом. Как поживает профессор Келвин?
- Великолепно, - оттарабанил Дин. - Передаёт вам горячий привет и восхищение вашей последней статьёй в... - он осёкся и невинно взглянул на Сэма. Сэм деревянно улыбнулся.
- Мы следим за всеми вашими публикациями, доктор Макрайс, но последняя - это действительно было нечто. Новый взгляд на психологию и терапию, настоящий прорыв!
- Вы думаете? - Макрайс явно был польщён, и Сэм беззвучно вздохнул: вроде пронесло. Ох уж этот Дин со своими вечными импровизациями, чтоб его! - Спасибо. Верните доктору Келвину от меня привет при случае, и напомните, что я всё ещё жду его рецензии на мой проект по зоопсихологии. Но ладно, ближе к делу. Вы стажёры, и, боюсь, практиковаться будете не на крысах.
- Да уж не хотелось бы, - весело засмеялся Дин и осёкся, поймав насупленный взгляд Макрайса.
- Между прочим, экспериментальная работа с грызунами значительно информативнее работы с людьми, - сказал он куда более прохладно, чем прежде. - И я думал, вы согласны со мной, раз читали мои работы.
Дин захлопал глазами, и Сэм тут же ринулся в атаку:
- Разумеется! Но мы сейчас проходим практикум по патопсихологии человека, поэтому, к сожалению, ограничены в выборе методик.
- Это верно, - смягчился Макрайс. - Хотя, думаю, вам было бы гораздо приятнее работать с моими Бэтси и Стиви, чем с Сарой Шелдон.
- Бэтси и Стиви?..
- Мои крысы, - нежно сказал Макрайс и опять поправил пуговицу пиджака.
Дин выразительно посмотрел на Сэма. Похоже, он тоже начинал думать, что зря они во всё это ввязались.
- Когда её приведут, я оставлю вас наедине, - продолжал Макрайс. - Очень сложный случай, джентльмены, боюсь, что практически безнадёжный. Никакого доверия, ни малейшего стремления к сотрудничеству. Возможно, с вами она будет более откровенна, так что я попрошу вас представить мне протокол беседы...
- Обязательно, - пообещал Дин. - Вы уже проводили экспертизу?
- Да. И боюсь, что мисс Шелдон совершенно, безнадёжно вменяема.
- Надо же, какая жалость, - заметил Дин.
- Да, согласен с вами. Её невменяемость многое бы объяснила, а пока что я... гм... - Макрайс наморщил лоб, явно пытаясь подобрать корректный синоним к выражению "ни черта не понимаю".
- Теряетесь в обилии гипотез? - подсказал Сэм, и психиатр благодарно кивнул.
- Именно, юноша. - За дверью раздался шум, и Макрайс подобрался, как заяц, навострившийся дать стрекача. - А вот, похоже, и наша исследуемая. Оставляю вас. И помните: копию протокола мне на стол, иначе не подпишу зачётную ведомость.
Завершив напутствие столь бесхитростным шантажом, Макрайс поспешно вышел из кабинета.
- Нет, ну ты слышал?! - тут же сказал Дин. - Бэтси и Стиви! Тьфу, мерзость!
- Да уж, - хмыкнул Сэм, и тут дверь открылась снова.
Сара Шелдон была в сопровождении пристава, крепко державшего её за руку повыше локтя. Дин и Сэм посторонились, когда пристав выразительно указал им в сторону, и, проведя девушку мимо них, усадил на табурет. Клацнули наручники - Сару Шелдон приковали к столу, и Сэм мельком бросил взгляд на Дина. У того на лице не дрогнул ни один мускул, и Сэм мысленно восхитился его самообладанием. Сам он до сих пор ёжился в присутствии любого рода приставов, наручников и железных столов.
Пристав подёргал цепь и, удовлетворенный результатом, подошёл к братьям.
- У вас двадцать минут, - сказал он. - Если что случится - не стесняйтесь, орите.
Сэм и Дин одновременно глянули на девушку, тихо сидевшую у стола спиной к ним. Потом так же одновременно приподняли брови.
- Она только с виду такая тихоня. Не прикасайтесь к ней и ничего ей не давайте, ни карандашей, ни скрепок, ничего.
- Да вы что, какие скрепки! - возмутился Дин. - Ими же наручники открываются на раз. Мы что, совсем идиоты?
Пристав внимательно посмотрел на него. Сэм мысленно застонал.
- Ты слишком много смотришь кино, Джек. Скрепками ничего на самом деле не откроешь, правда, пристав? - усиленно строя щенячьи глазки, спросил он, и пристав, к большому облегчению Сэма, снова расслабился.
- Точно, - сказал он и вновь выразительно кивнул на ссутулившуюся у стола Сару. - Но всё равно...
Братья усиленно закивали. Пристав ушёл.
Сэм и Дин наконец-то остались с Сарой Шелдон наедине.
На первый взгляд она ничем не отличалась от сотен неприметных, нескладных, некрасивых девчонок из провинции. Невысокая, сутулая, выглядящая моложе своих лет из-за полного отсутствия косметики. Волосы она тоже не красила, сохранив им естественный мышиный цвет, и не укладывала, так что они прямой, не слишком густой волной падали ей на щёки и шею. Мешковатая тюремная роба не скрывала, а, скорее, подчёркивала её худобу. Она выглядела как жертва домашнего насилия или школьного террора, и меньше всего походила на маньяка, совершившего лесбийское изнасилование. Но всё же было в ней, тихой, сгорбленной, глядящей на свои скованные руки, сложенные на коленях, что-то неуловимо тревожащее, что-то, от чего предупреждение пристава переставало казаться абсурдным. Вряд ли эта женщина была опасна, во всяком случае, не сейчас и не для Дина с Сэмом, но... то, что было опасно, находилось слишком близко к ней. Слишком недалеко отсюда.
Сэм думал об этом, глядя на засаленные пряди, прикрывавшие затылок Сары, и очнулся, только когда Дин подтолкнул его в спину и выразительно кивнул - очнись, мол, вот она, работа, прямо под носом, и у нас только двадцать минут.
Преодолевая иррациональный внутренний протест, Сэм подошёл к столу и остановился напротив Сары Шелдон.
- Здравствуйте, мисс Шелдон. Я Саймон. Это - Джек. Мы хотели бы поговорить с вами немного, если вы не против.
Женщина обратила на него равнодушный взгляд.
- А что, если против? Тут же развернётесь и свалите к чёрту?
Голос у неё был низкий и резкий, но при этом до странного тусклый, механический, будто в горле у неё вместо голосовых связок были старые, проржавевшие шестеренки. Однако взгляд, который она бросила на Сэма, неживым вовсе не был - напротив, тёмно-карие глаза блестели лихорадочно и ярко. Это был неожиданный и неприятный контраст. Сэм отчаянно попытался вызвать в себе хотя бы зачаточную симпатию к этой женщине, сказал себе: она ни в чём не виновата, она была одержима - но ничего не вышло. Ему вдруг жутко захотелось выскочить из кабинета и бросить Дина разбираться с этим дерьмом - пусть пустит в ход своё обаяние, ему-то что с Памелой Андерсон флиртовать, что с фонарным столбом, что с этой уродиной - один чёрт.
Вспышка злости пришла и ушла, и через секунду Сэм, моргнув, понял, что так и не ответил на вопрос. И уж открыл рот, ещё не зная, что именно скажет, когда Дин за его спиной выдал:
- Точно, детка, развернёмся и свалим. А вместо нас придёт этот фрик в уродском пиджаке, который считает крыс куда более приятными собеседниками, чем тебя, и тебе всё равно придётся отвечать на вопросы. Только в отличие от нас, он ни хрена не поверит в то, что ты действительно слышала голоса.
"Ох, Дин, что ты... тут же наверняка прослушка!" - мысленно взвыл Сэм. Сара Шелдон повернула голову и посмотрела на его брата - без удивления, без особого интереса, но и без враждебности. Впрочем, враждебности в ней с самого начала не было, а было... чёрт, да что же это такое было?
- Смело, - сказала она наконец. - Люблю, когда вот так напрямик. Вы, парни, никакие не мозгоеды, верно? Кто вы, копы? Федералы? Я уже вашим ребятам всё сказала. Только они, видать, что-то там напутали, - добавила она ровным, ничего не выражающим тоном. - Я не слышала никаких голосов.
Дин и Сэм обменялись быстрыми взглядами. Не похоже было, что она врала. Не похоже, что ей вообще было дело до того, что произошло - и что ещё произойдёт, потому что сядет она теперь надолго, не в тюрьму, так в дурдом.
- Тогда почему вы это сделали? - спросил Сэм. - Зачем вы... так поступили с вашей подругой?
Блестящие глаза Сары посмотрели на него в упор. Сэм только теперь заметил, что они слегка слезятся, и в уголках глаз скопились бледно-жёлтые комочки. Его вдруг затошнило, но он заставил себя не отвести взгляд.
- Вы же читали протоколы допросов, парни. Я всё сказала. Эта долбанная сука Вэнди притворялась моей подругой, а потом взяла и увела моего парня Бадди. Вот почему я это сделала.
- Да не заливай, - резко сказал Дин, шагая вперёд и упираясь ладонями в стол. - Док Макрайс сказал нам, что шарики с роликами у тебя на месте, как полагается. Ты нормальная девочка, Сара. А нормальные девочки, когда их парни ходят налево, бьют посуду и рвут совместные фото, а не...
Он запнулся, и чёрт, ему не следовало этого делать. Плоские губы Сары Шелдон растянула блеклая, змеиная улыбка.
- А не запихивают их поблядушкам лаковые баллончики в задницу? Есть такое дело. Только знаешь что, красавчик, - она наклонилась вперёд, положив скованные руки на стол, и Сэм ясно видел, чего Дину стоило не податься назад, когда расстояние между их лицами сократилось, - это ведь именно то, что хочется сделать, когда твоя вроде как подружка трахается с твоим вроде как парнем. Так ведь и говорят - раскалённую кочергу бы тебе в жопу, вероломная дрянь... У меня не было кочерги. Взяла то, что оказалось под рукой, - пугающе спокойно объяснила она и откинулась на спинку стула.
Уровень профессиональной квалификации психиатра, решившего, что эта девица в своём уме, вызывал теперь у Сэма сильные сомнения. Он попытался говорить мягко и доброжелательно:
- Но вы ведь никогда ничего подобного не делали раньше. Никто из ваших знакомых не замечал в вас склонности к насилию и...
- Не замечал, - Сара фыркнула, тряхнула головой, сбрасывая с глаз чёлку, и вдруг стала выглядеть совсем девчонкой. - Если я до сих пор никому не расцарапала рожу, это же не значит, что мне никогда не хотелось, верно?
- Не поспоришь, - хмыкнул Дин. - Но сорвалась-то ты только теперь.
- Я не сорвалась, - холодно посмотрев на него, сказала Сара. - Я сделала то, что давно хотела. Что надо было сделать. То, что эта сука заслужила.
"Дин, мы тут ничего не узнаем", - взглядом сказал Сэм брату, и тот слегка прикусил губу. Сара Шелдон, не замечая их немого разговора, безмятежно улыбнулась, вновь сложив руки на коленях, обтянутых тюремной робой.
- Я всегда знала, что Вэнди дрянь. Все девчонки, которые красят волосы, бляди и дряни - так говорила моя дорогая матушка, Царствие ей Небесное, и была права на все сто. Но мы с Вэнди дружили ещё со средней школы, а потом она ещё вся такая умная, поступила в колледж, и мне вроде как льстило, что у меня такая умная подруга. Правда, надолго её не хватило, свалила оттуда через год, - Сара презрительно усмехнулась. - Вернулась и сразу запала на моего Бада. Я-то это видела, не слепая же и вроде не дура. Но не думала, что ей хватит духу перепихнуться с ним у меня за спиной... у меня за спиной! - скованные руки внезапно сжались в кулаки и дёрнулись с такой силой, что цепь наручников натянулась до предела. Сэм напрягся, и Дин бросил на него предупреждающий взгляд: он хотел дослушать. - Ну и когда я узнала, то пришла к этой суке и говорю: знаешь, детка, я тебя ни в чём не виню, нет. Я понимаю, почему Бадди на тебя запал. Ты же у нас такая хорошенькая, такая горячая штучка. Такая, мать твою, крашеная поблядушка. Я бы, честное слово, сама тебя трахнула. Так что я понимаю Бадди. Понимаю Бадди...
Сара задумчиво замолчала. Кулаки уже разжались, распрямившиеся было плечи снова сгорбились. Потом она вдруг бросила на Дина хитрый взгляд.
- Нравится? Мистер Любитель Крысок к этому месту уже раз десять называл бы меня грёбаной психопаткой.
- Я весь внимание, - сказал Дин, и Сара снова подалась вперёд.
- Да-а, надо же? Я вижу. Некоторым парням нравится, когда девочки играют друг с дружкой... ты из таких, да? Ладно, тогда слушай: я привязала её к кровати, той самой, на которой она скакала с моим Бадом, и спросила, что ей больше нравится - шампунь или лак для волос? Она орала, как будто я ей пистолетом угрожала, в самом деле, так что я её заткнула и тогда уж выбрала сама. Давай, красавчик, спроси, хотела ли я её убить? Спроси, я же вижу, ты хочешь.
- Ты хотела её убить, Сара?
- Да, - с наслаждением ответила та, безумно улыбаясь ненакрашенным ртом. - Да, я очень сильно хотела её убить, малыш. Но ещё больше мне хотелось её трахнуть. Именно потому я решила начать с того, что мне больше хотелось. А потом пришёл Бадди, и вот, я теперь здесь перед тобой, рассказываю тебе пошлые истории, а моя дорогая Вэнди - там, где солнце не восходит.
Щёлк. Сэм, заворожённый потрясающим спокойствием этой больной женщины, вздрогнул и навострился, как собака, почуявшая запах дичи. Что она сказала? Вот только что, сейчас - что она...
- Ты внимательно слушаешь, парень, и не называешь меня грёбаной дурой, это хорошо, - заметила Сара, по-прежнему обращаясь к Дину. - Вижу, тебя это заводит. Тогда слушай, я скажу тебе ещё то, что ты стесняешься спросить: делала ли я такое с девчонками раньше? Не-а. Не делала. Я не лесбиянка, хотя, знаю, ты мне не поверишь - никто не верит. Мне вообще не нравятся девчонки, по-моему, нет ничего лучше большого крепкого члена. Но вот тут... не знаю, почему, но я ни одного парня никогда не хотела так, как Вэнди. И да, если бы я опять оказалась там и могла бы сделать это ещё раз, я бы сделала. Так и запиши в те бумажки, которые ты потом будешь калякать для своего большого босса. Эй, пристав! - внезапно завопила она, так, что Дин и Сэм подскочили от неожиданности.
Дверь распахнулась, в кабинет ворвался полицейский со стволом наперевес, который он тут же нацелил - почему-то Сэму в голову. Сэм инстинктивно вскинул руки. Сара Шелдон откинула голову и разразилась хриплым, язвительным смехом.
- Всё в порядке, мой храбрый солдатик, они меня не обидели. Я бы сама их обидела, если б могла. Вот этому, - она метнула в Дина бешеный, сверкающий взгляд, - я бы и вовсе кой-куда засунула одну штуку, которая у вас там проходит как орудие преступления. Что, красавчик, понравилось бы тебе? А? Понравилось бы? - выплюнула она Дину прямо в лицо, и продолжала орать, пока сориентировавшийся наконец пристав вытаскивал её за порог.
Дверь захлопнулась. Несколько секунд были слышны вопли Шелдон, которую конвоировали в тюремный блок. Потом всё стихло.
Длинный угреватый нос доктора Макрайса просунулся между дверью и косяком.
- Закончили, юноши? Где моя копия протокола?

Они почти не разговаривали всю дорогу до мотеля. Дин только сказал:
- Она больная, и сделала это потому, что больная. Ничего сверхъестественного, Сэм, чистая шиза.
И Сэм молча кивнул, потому что да, оно именно так и выглядело, но... Вся штука была в то, что он не сомневался: если бы они смогли опросить остальных подозреваемых, совершивших убийства в Пэвенси за последние две недели, с каждым из них вышел бы очень похожий разговор. Никаких провалов в памяти, никакой потери власти над своим телом, никаких голосов - они просто хотели убить и убивали. И то, что большинство из них сожалели о сделанном, ровным счётом ничего не меняло.
Господи, что же тут происходит? И, главное, закончилось ли уже это "что-то" или только набирает обороты?
Когда они оказались в мотеле, Дин сказал:
- Ну вот, считай, полдня выкинули псу под хвост. Что дальше будем делать?
- Я попробую поискать что-нибудь, что объединяют убийц или жертв. Если это не одержимость, то, может, призрак? Некоторым из них не хватает ментальной силы, чтобы вмешиваться в мир живых, но они могут слоняться рядом и нашёптывать людям всякое, раздавать указания, подталкивать к действию.
- Вариант, - согласился Дин. - Вот только наша бешеная мышка никаких голосов не слышала. Просто сбрендила.
- Она могла соврать, - возразил Сэм. - Я бы не сказал, что мы успели с ней подружиться, и говорить правду она нам на Библии не клялась.
Дин задумчиво кивнул и поскрёб подбородок.
- М-да... кажется, мне пора побриться. А ты поройся, лишним точно не будет. Я схожу куплю нам пожрать чего-нибудь, что тебе взять?
Он ушёл, и Сэм ощутил странное облегчение. Почему-то ему хотелось сейчас ненадолго остаться одному, привести мысли в порядок. Чувство, что они ввязываются во что-то очень, очень паршивое, не покидало его - оно пришло ещё вчера, окончательно оформилось ночью, вместе с безумным сном, воспоминание о котором Сэм от себя упрямо гнал... И продолжало расти, как будто кто-то, сидящий у Сэма внутри, пытался докричаться до него сквозь слой рассудительности, говорившей ему, что он зря паникует, это всего лишь ещё одно дело. Сэм не слышал, что именно кричал ему этот кто-то, о чём именно пытался предупредить, и это тревожило его ещё больше. Самая худшая опасность - та, о которой не знаешь.
Сэм подошёл к окну и отодвинул штору, впуская в комнату немного света. Стоял разгар лета, и провинциальный Иллинойс был будто создан специально для этого времени года - здесь было ни слишком жарко, ни чересчур сухо, небо было чистым и ярким, солнце грело, но не пекло, и от сочной, яркой зелени газона перед окном было больно глазам. Мимо аккуратных белых домиков на другой стороне улицы катил велосипедист, время от времени отрывая руки от руля и вскидывая их, словно крылья, за ним с лаем бежала собака - большой мохнатый сеттер. По дороге проехал фургон с мороженым, и велосипедист ловко обогнул его, вовремя уйдя на соседнюю полосу. Стоял хороший, приятный день, жизнь в Пэвенси, несмотря на события последних недель, шла своим чередом, и всё было в порядке.
Уезжайте отсюда. Сейчас. Найди Дина и немедленно уезжайте.
Сэм моргнул. Не голос в голове, нет, и не шепот возле уха... Это вопящий Кто-То в глубине его сознания на секунду смог прорваться к нему и... и что? Что за паника, Сэм, это вообще на тебя не похоже. Дин бы тебя на смех поднял, и был бы прав - это ведь даже не видения. Нет у тебя больше никаких видений. Желтоглазый демон мёртв.
И Гордон тоже мёртв, но Сэм Винчестер всё равно должен умереть.
И тогда он снова увидел - увидел серую шершавую стену, к которой его через секунду прижали щекой, и он ощутил её пылающий жар, и чёрные руки на своих бёдрах, колено, грубо толкающееся между ног, тычущийся в задний проход нетерпеливый член, и вот - он сам, со стоном насаживающийся на чужую плоть. Большие крепкие члены, вот что я люблю, сказала Сара Шелдон и...
Сэм вздрогнул и резко отступил от окна. В голове тут же прояснилось, хотя перед глазами ещё несколько секунд плясали пятна. Чёрт, что это было? Не видения, ни капли на них не похоже, но... что-то ведь было?..
Ладно, не важно. Он просто слишком распсиховался после того, как они окончательно разобрались с Гордоном. А тут ещё дело про толпу маньяков - бывали у них и повеселее дела. Сэм лихорадочно протёр ладонью лицо и почти силой заставил себя сесть за ноутбук. Нужно, в самом деле, поискать связь между всеми этими людьми. И кроме того, было кое-что ещё, что он очень хотел проверить.

Вернувшись, Дин первым делом вывалил на стол соблазнительно звякнувшие пакеты.
- Я решил, что нам нужно пиво, - сообщил он, подтверждая свои слова изъятием из пакетов означенного напитка в количестве, достаточном, чтобы оба они могли ужраться в хлам. Сэм мельком глянул на Дина, потом на пиво и одобрительно замычал, тут же утыкаясь снова в ноутбук.
- Честно говоря, - сказал Дин, вынимая из пакетов упаковки с чипсами и нарезанной ветчиной, - я не знаю, как тебе, но мне немного не по себе от... того, что было днём. Много я психов повидал, но эта девка была как... как...
- Как злобный призрак, только живая, - закончил за него Сэм, не отрываясь от монитора.
Дин кивнул.
- В точку. Чёрт, рядом с ней я чувствовал себя Клариссой Старлинг перед доктором Лектором! Хреново это - чувствовать себя перед бабой так, будто это ты баба, а она - мужик, который хочет тебя трахнуть...
- Я тут кое-что узнал, - не слушая его, сказал Сэм.
- Нашёл что-то общее между жертвами?
- Пока нет, я другое смотрел... Знаешь, где сейчас Вэнди Перкинс? В частной клинике "Закат", что в пригороде Пэвенси. Это в пяти милях к западу от города.
- В психушке? Почему я не удивлён... И что, это важно?
- Наверное. Думаю, Сара Шелдон не так проста, как кажется. Она... или то, что ей движет... словом, оно пыталось нам что-то сказать.
- С чего ты взял?
- А почему нам тогда так погано было рядом с ней? - взглянув на него, напрямик спросил Сэм.
Дин поколебался, хотел было возразить, но потом не стал. Да, он тоже это почувствовал. Они были тогда не наедине с Сарой Шелдон. И дело не в распиханных по кабинету жучках. Там вместе с ними было что-то ещё.
- Держи, - Дин протянул Сэму открытую бутылку пива. Сэм взял и отхлебнул большой глоток, потом отставил бутылку и кивнул на ноутбук.
- Так вот, мне показалось, я нащупал то, что нам надо, когда увидел название этой лечебницы.
- "Закат"? - Дин приподнял брови. - И что?
- Там, где солнце не восходит, - напомнил Сэм. - Так она сказала. Что Вэнди сейчас там, где солнце не восходит.
- На западе, - хмыкнул Дин. - Что-то я не улавливаю твоей мысли.
- Я просто подумал, что это как-то слишком грубо для каламбура. Да и Сара у нас девушка не сказать что образованная - с чего ей вдруг говорить с нами метафорами? Я подумал, тут должно быть что-то ещё. Эти слова должны что-то значить. Пытался пробить по интернету, но ничего дельного не нашёл, а Бобби...
- Ох, чувак, - Дин сияюще улыбнулся. - Спросил бы старшего брата! Это же считалка.
- Что? - Сэм вскинул на него удивлённый взгляд. - Считалка?
- Ну да, детская считалка. Я её сто раз слышал, а ты разве нет? Сейчас вспомню... - Дин упёр горлышко бутылки в подбородок, наморщил лоб...
...не надо...
...и, торжествующе прищёлкнув пальцами, победно вскинул голову.
- Вспомнил! Там, где солнце не восходит...
О Господи нет нет не надо замолчи НЕ ДАЙ ЕМУ ДОГОВОРИТЬ!!!
- ...где луна кругами ходит, где всему хозяйка - тьма, мы с тобой сошли с ума, натянувшись, рвётся нить, кто умрёт - тому водить, - закончил Дин и умолк.
Повисла холодная, жёсткая тишина. Сэм смотрел на брата, сидящего напротив него с бутылкой пива между колен, и чувство чудовищной, непоправимой ошибки, совершённой только что ими обоими, росло в нём, распирая грудь, горло и голову, душа его, так что он не смог бы закричать, даже если бы захотел. А и смог бы, это ничего бы не изменило - поздно, колотилось в его висках бешеным током крови, поздно уже кричать. Теперь уже поздно.
- Жуть какая, - сказал Сэм и попытался улыбнуться. Вряд ли получилось, потому что Дин на улыбку не ответил. Его лицо, только что ясное и безмятежное, вдруг изменилось. Всего на несколько мгновений, но Сэм как будто увидел тень, наползающую на лицо Дина изнутри, и при виде этой тени вопль, застрявший у Сэма в горле, чуть было не вырвался наружу. Он не смог бы ответить, что именно так дико его напугало, почему он сидит мокрый, будто после кросса, почему его спину волнами охаживает озноб, а при виде бутылки пива, стоящей рядом с ноутбуком, к горлу подступает тошнота. Всё это было нелепо, глупо - Господи, Дин всего лишь напомнил ему старую детскую считалку... которой Сэм никогда прежде не слышал.
- Да уж. Жесть. Как проговоришь, аж не по себе становится, да? - сказал Дин, и Сэма окатило облегчением - всё нормально, ему померещилось. Это совершенно нормальный Дин, сидящий напротив него с бутылкой пива. Когда Дин лениво почесал босой ступнёй голень другой ноги, Сэм успокоился окончательно.
- Многие считалки содержат такие тексты, что ими только детей пугать, - сказал Сэм, больше себе, чем Дину. - Я где-то читал, что они происходят от древних языческих гимнов, посвящённых выбору жертвы. И тысячу лет назад того, кому выпадало "водить", приносили в жертву богам.
- Нифига себе. Думаешь, наши психопаты таким образом приносили кому-то жертву? Отсюда и считалка?
- Не знаю, - Сэм в растерянности посмотрел на ноутбук. - Никогда не слышал вот именно эту... Откуда ты её знаешь?
- Без понятия, - пожал плечами Дин. - Слышал в детстве, когда ты ещё на горшок ходил и у меня было время на игры. Я думал, ты тоже её знаешь.
- Не знаю. И странно, что я не нашёл её в интернете, - сказал Сэм и слегка нахмурился. Дин говорит, это известная считалка, почему же он, просмотрев не меньше сотни страниц по результатам поиска...
Он не успел довести мысль до конца - твёрдые пальцы вдруг стиснули его запястье и рванули в сторону. Сэм ахнул от неожиданности, неловко взмахнул рукой, зацепив горлышко стоящей рядом бутылки. Та со стуком упала на стол, пиво с бульканьем полилось - ох, чёрт, только не на ноут!! Возможности проверить не было - не успев опомниться, Сэм оказался на ногах, в тесном кольце диновых рук, сцеплённых у него на спине.
- Дин?! - Сэм ошалело посмотрел ему в лицо. - Что за...
- Тш-ш, - сказал Дин и поцеловал его.

Он прекрасно помнил, как это началось. Даже дату: второе мая 1998 года. Сэму в тот день исполнилось пятнадцать, и это был, наверное, его самый запомнившийся день рождения. Обычно, когда говорят "самый запомнившийся", имеют в виду самый лучший. Но Сэм второго мая девяносто восьмого года понял, что это далеко не одно и то же.
Тот день начался с того, что он забрал из школы свои документы. Он всего три месяца проучился в этой школе, только начал привыкать, и она, пожалуй, нравилась ему больше любой другой из той полудюжины школ, где он успел отучиться. Но накануне отец сказал, что они должны срочно уезжать отсюда. Сэм сперва подумал, что он убегает - но Дин сказал: "Папа напал на след", и всё стало ясно. Время от времени они срывались с места вот так, чуть ли не посреди ночи, и неслись куда-то сломя голову, иногда через полстраны, чтобы снова опоздать совсем немного и ухватить за хвост пустоту. Именно в то время в Сэме понемногу начинало зреть и копиться напряжённое, упрямое несогласие с тем, что такая жизнь нормальна, и что хотеть другой он не имеет права. Но тогда оно, это несогласие, было ещё слишком смутным, неосознаваемым, и Сэм путал его с обычной тоской от того, что им снова приходится переезжать. Утром он зашёл в школьную бухгалтерию, получил свою метрику и справку о том, что он учился в средней школе города Рок-Глэдис, Мэрилэнд, в течение трёх месяцев. Эти бумажки да парочка свиданий с Линди Трейвис - вот и всё, что ему останется на память о Рок-Глэдис. Так он думал, идя домой, и только на полдороге вспомнил, что у него сегодня день рождения - он был так расстроен, что напрочь про это забыл.
Дин был дома, заканчивал паковать вещи. Отца не было, и Сэм не стал спрашивать, куда он уехал. Дин спросил, обедал ли он, Сэм соврал, что обедал, и ушёл в свою комнату. Он уже почти год как перестал демонстративно в ней запираться, но Дин всё равно проследил за ним взглядом, и Сэму пришлось оставить дверь приоткрытой. Отец говорил, чтобы он не смел запираться, никогда - и Дин ему вторил: никогда, Сэмми. Пока его отделяла от них закрытая дверь, они не могли знать, что с ним всё в порядке там, за этой дверь, и не влезла ли какая-нибудь тварь в окно, чтобы им поужинать; Сэм это понимал, и всё равно не мог отделаться от мысли, что на самом деле они всего-навсего боятся приспускать поводок, на котором его держат. И от этой мысли ему хотелось схватить что-нибудь и со всей дури швырнуть об пол.
Вместо этого он включил музыку - "Ace of Base", которых Дин терпеть не мог, говорил, такую попсу слушают только педики, - и залез с ногами на кровать, не сняв кроссовки. Нельзя так делать, это он знал, но какая разница - на этой кровати уже даже нет его постельного белья. Это больше вообще не его кровать. Они навсегда оставят этот дом, в котором прожили три месяца, как только вернётся отец. И свой пятнадцатый год Сэм Винчестер встретит в дороге, так же, как и предыдущие четырнадцать.
Он пялился в окно, ни о чём особенно не думая, и слушал, как Дин ходит и возится за стеной. Кассета успела дважды прокрутиться в обе стороны, когда Сэм увидел в окно подъезжающую к дому Импалу. Уже смеркалось, но отец почему-то не включил фары. И вообще машина ехала непривычно медленно, время от времени странно вихляя, будто водитель был пьян или клевал носом. Но отец не пил, и никогда не спал за рулём, даже если они ехали ночь напролёт. Значит...
Сэм подпрыгнул на месте, когда единственная возможная причина наконец пришла в его голову, раскалённым копьём пронзив застоявшиеся мысли. Он вскочил с кровати и бросился в комнату. Дверь на улицу была распахнута настежь - Дин тоже увидел Импалу в окно и уже бежал к ней. Сэм сбавил шаг и остановился, не дойдя до двери. Сквозь дверной проём он смотрел, как Дин помогает папе выйти из машины, и даже с такого расстояния и в сумерках видел кровь - очень, очень много крови.
Дин закинул руку отца себе на шею и решительно поволок его к дому.
- Сэм, отгони машину в гараж. Проверь, не видел ли кто. Будешь идти назад, запри дверь, - чётко, по-военному отрывисто приказал Дин, став вдруг до ужаса похожим на отца. Сэм молча кивнул, проглотив рефлекторное "да, сэр", и пулей метнулся выполнять.
Когда он вернулся, отец лежал на диване. Его руки было сложены на животе, так, словно он уже умер, и тело было приготовлено для обмывания. Сэма бросило в пот. Он ведь не умрёт, правда? Ведь правда?.. Это папа, папа просто не может умереть.
- Простите, мальчики, - сказал Джон; его голос звучал так слабо, что Дину с Сэмом пришлось наклониться к нему, чтобы разобрать слова. - Не успел... он опять нашёл меня раньше, чем я его.
Дин снял с отца куртку и рубашку, превратившуюся в багровую половую тряпку. Он одного вида страшной рваной раны у Джона на груди волосы у Сэма на затылке встали дыбом, но он заставил себя не отвести взгляд. Ничего, выдержит. Он уже почти мужчина. Ему пятнадцать.
Он перевёл взгляд на лицо отца и понял, что тот потерял сознание.
- Вскипяти воды, - сказал Дин. - Принеси аптечку из ванной, я не успел её сложить. Возьми все полотенца, какие есть, и разложи на столе в кухне... Сэм! Ты меня слушаешь?!
- Дин, папе надо в больницу...
- Ты прекрасно знаешь, что ему туда нельзя, - резко сказал Дин. - Ничего, справимся сами. И не такое бывало.
Это была неправда - такого не бывало. Рана действительно была страшной, будто Джона с размаху ударили по груди остро заточенной косой - или лапой с единственным огромным когтем. Окровавленная кожа свисала ошмётками, обнажая иссиня-розоватое мясо. Было так много крови, что нельзя было понять, задеты внутренние органы или нет. Но в любом случае, страшная пергаментная бледность, разлившаяся по лицу Джона, пугала Сэма больше, чем вид самой раны.
- Ты что же, хочешь сам её зашить? - спросил Сэм непривычно тонким, детским голосом. Дин быстро посмотрел на него. Его лицо было спокойным, но, поймав его взгляд, Сэм внезапно понял, как ему страшно. Чертовски страшно, гораздо страшнее, чем Сэму. Конечно: ведь у Сэма есть старший брат. А у Дина не было сейчас никого, кто мог бы ему помочь. Никого, только Сэм.
- Справимся, - повторил Дин, и Сэм, кивнув, бросился в ванную - делать то, что велел ему Дин.
Вот так и вышло, что в свой пятнадцатый день рождения, отнюдь не самый лучший, но точно такой, какого никогда в жизни не забудешь, Сэм стоял над своим отцом, лежащим на кухонном столе, и держал обеими руками края жуткой раны на его груди, пока Дин зашивал эту рану швейной иглой с чёрной просмоленной ниткой. Дин шил паршиво, никогда не мог нормально носок заштопать, у Сэма получалось гораздо лучше, но вряд ли это был подходящий случай демонстрировать превосходство. Сэм стоял ровно - Дин запретил ему шевелиться, - и старался не сглатывать, даже не дышать, хотя голова у него кружилась от запаха спирта, крови, едкого пота, выступавшего у него в подмышках и у Дина на лбу, когда он медленно, методично втыкал швейную иглу в тело их отца. Сэм стоял и молился, молился об одном - только бы папа сейчас не пришёл в себя. Всё остальное вылетело у него из головы: он тупо смотрел на свои неподвижные руки, на механически движущиеся руки Дина, которые были в крови чуть ли не по локоть, и думал: о Боже, Боже, пожалуйста, пусть он только сейчас не очнётся. Пожалуйста. Сделай мне такой подарок, Господи, у меня ведь сегодня день рождения.
И Господь сделал ему такой подарок. Сэмми целый год был послушным мальчиком, и Сэмми своё сполна заслужил.
Дин сказал правду: они справились. Они присыпали рану всеми антибиотиками, какие у них нашлись, наложили повязку и осторожно, черепашьим шагом, перенесли Джона на кровать в комнате Сэма. Потом Дин, с помощью Сэма, державшего отцу голову, втиснул Джону между зубов край стакана и заставил выпить лошадиную дозу кодеина. Джон, хотя и не пришёл в себя, выпил - глотательный рефлекс работал нормально, и это был хороший знак.
- Я побуду с ним, - сказал Дин и, бросив взгляд на часы, показывавшие половину первого ночи, бросил: - А ты иди спать.
Сэм молча затряс головой. Не в том дело, что он бы всё равно не уснул - он не хотел уходить и оставлять Дина одного. Дин безнадёжно махнул рукой - она слегка подрагивала от усталости и напряжения. Уж на что - на что, а на споры с мелким у него сейчас сил точно не осталось.
Они просидели над отцом около часа. Потом Джон заворочался и попросил пить. Вот тогда Сэм понял, что они точно справились, и беззвучно заплакал от облегчения, торопливо отирая слёзы, пока Дин с Джоном их не заметили. Напившись, Джон снова провалился в смесь обморока со сном, но жара у него не было, и рана уже почти не кровоточила. Сэм сказал:
- Дин, иди поспи. Тебе же отдохнуть надо, ты сам сейчас упадёшь. Я с папой посижу.
Дин вздохнул и посмотрел на него исподлобья. Его щёки ввалились, под глазами залегли тёмные круги, как будто он не спал несколько дней. И вдруг он улыбнулся - извечной своей беззаботной улыбкой, которую, кажется, ничто на свете не могло прогнать с его лица.
- Знаешь что, Сэмми? А мы ведь с тобой те ещё раззявы. Прошляпили твой день рождения, прикинь?
- Да чёрт с ним, - обессиленно засмеялся Сэм. - Подумаешь, четырнадцать, пятнадцать - какая разница?
- Огромная. Целый год. Идём, я тебе покажу кое-что.
Сэм бросил обеспокоенный взгляд на Джона.
- Но папа...
- Идём, - повторил Дин и, встав, взял его за руку и крепко сжал. Сэм вздрогнул от неожиданности - Дин очень редко вот так к нему прикасался. - Он спит. А мы валимся с ног, как ты правильно заметил. Мы вполне можем его оставить на минутку.
Они вышли вот так, держась за руки, из комнаты, пропахшей кровью и горячкой. Дверь Дин не стал закрывать, только прикрыл, так, чтобы видеть через проём голову отца, лежащую на подушке. Потом отпустил руку Сэма и поднял с пола рюкзак.
- Я его запаковал, думал тебе отдать, когда уже переедем. Ну, задним числом. Так что... - он выпрямился и повернулся к Сэму, протягивая ему свой подарок. - С днём рождения, братишка. Извини, что так вышло.
Сэм смотрел на то, что Дин протягивал ему, несколько секунд, прежде чем взять. Потом нерешительно протянул руку, и прохладный, гладкий, отполированный до блеска ствол новёхонькой беретты лёг ему в ладонь, так, словно в ней и родился. Сэм осторожно перехватил оружие крепче, провёл пальцами по дулу. Он умел стрелять, давно и довольно неплохо, но своего оружия у него никогда не было. Джон говорил, он ещё слишком мал для этого. А теперь, стало быть, вырос...
И внезапно Сэм впервые подумал, что да, вот это - та жизнь, которая ему суждена. Он будет расти и взрослеть, он уже сейчас много старше своих сверстников, у которых в голове только девчонки, вечеринки и наркота. Ни один из них в день своего пятнадцатилетия не держал края раны на груди своего отца, зная, что шелохнуться - смерти подобно, пока его брат соединял эти края навощенной ниткой. Никому из них старший брат не дарил на день рождения ствол. Потому что у них другая жизнь, они не умеют стрелять, их отец не истекал кровью у них на руках. Это всё - его, нравится ему это или нет, хочет он этого или нет. Кровь и сталь, и порох. И дом, которого у него никогда не было и не будет.
Сэм не очень хорошо помнил, что происходило дальше. Всё, чего ему в тот момент хотелось - это опять стать маленьким, крошечным, только что родившимся, ощутить, как руки матери прижимают его к груди, и знать, что нет в мире места безопаснее этих рук. На самом деле Сэм не помнил маму, совсем не помнил - но он помнил Дина. Он никогда не рассказывал об этом ни отцу, ни брату, но он помнил тот день в Лоуренсе, когда ему исполнилось полгода. Они бы ни за что не поверили - человек не может помнить себя в полгода. Но Сэм помнил. Он помнил руки, которые держали его почти так де крепко, так же надёжно, как держали бы мамины, хотя тому, кому они принадлежали, было всего четыре года, он сам был ещё совсем маленький, но уже тогда это был его старший брат, и Сэм помнил красные отблески, гулявшие по его волосам, очень светлым. Позже он понял, что это были отблески огня, пожравшего их мать, но тогда они не напугали его, его ничто не могло напугать, пока он чувствовал себя в безопасности в этих руках. Потом, становясь старше, Сэм при каждом удобном случае искал возможность прикоснуться к брату, но Дин как будто нарочно избегал прикосновений. Пока Сэмми был совсем мелкий, Дин, конечно, таскал брата на руках и подолгу возился с ним, но как только Сэм стал взрослым - лет где-то в пять, - Дин перестал с ним таскаться. Отец мог иногда обнять его, от тревоги или в изредка накатывавшем на него приступе нежности. Дин - никогда. Но Сэму это было нужно, гораздо больше, чем прикосновения отца. Ведь это не Джон вынес его на руках из горящего дома. Это не его руки защищали шестимесячного Сэма той ночью от огромного, чёрного, пылающего мира, бросавшего алый отблеск на волосы Дина. И его руки не могли успокоить Сэма, мокрого, дрожащего, наконец сломавшегося под давлением всего, что на него свалилось в этот кошмарный день, его пятнадцатый день рождения.
Он хотел прикоснуться к Дину сейчас, должен был прикоснуться, должен был почувствовать, что он в безопасности. Что в этом мире есть место, где ему не нужно оружие. Место, которое не пахнет кровью. Если бы было можно, он бы просто залез к Дину в кровать и забрался под его одеяло, и так бы уснул, прижимаясь к тёплому боку брата. Но Дин не разрешал ему этого уже много лет. Ты для этого, он говорил, уже слишком взрослый.
Сэм повис у Дина на шее и неловко прижался ртом к его губам. И держался упрямо, цепко, как пиявка, наступая босой ногой на беретту, упавшую между ними на ковёр.
Дин, конечно, пытался его остановить. Он отдирал Сэма от себя, будто тот был репейником - и примерно с тем же успехом; он ругался, вполголоса, чтобы ни дай Бог не разбудить отца, он грозил надрать Сэму уши, он говорил: "Ох, Сэмми, ну что же ты, как же..." Словом, делал всё, кроме того единственного, что действительно заставило бы Сэма отцепиться - Дин не оттолкнул его с отвращением и гневом. Просто говорил, что не надо им этого делать, ну правда же не надо, Сэмми, там папа...
Наверное, думал Сэм много лет спустя, он был прав. Наверное, не надо было.
В тот раз всё вышло очень быстро и, наверное, смешно, если посмотреть со стороны. Они даже не раздевались - только потёрлись друг о друга через одежду, и Сэм кончил, а потом полез к Дину в штаны, чтобы помочь кончить и ему, но Дин отстранил его твёрдо и решительно, и сказал: "Сэм, нет" таким тоном, что Сэм тут же выпустил его ремень. Потом они сидели на краю кровати, прямо напротив приоткрытой двери, за которой спал их отец. Сэм шмыгал носом, изредка издавая короткие сухие всхлипы, а Дин гладил его ладонью по спине, очень-очень долго и очень нежно, и совсем ничего не говорил, но Сэм и так знал, что теперь всё будет хорошо. Он уснул перед самым рассветом, привалившись головой к плечу Дина, и не почувствовал, как тот уложил его на диван и укрыл пледом, а потом тяжёлой, медленной походкой вернулся к отцу - продолжать нести вахту у его постели.
Это был первый раз - первый из шести, которые были, и Сэм мог вспомнить каждый так, словно это случилось вчера. Джон поправился, они уехали из Рок-Глэдис, который Сэм теперь помнил вовсе не из-за Линди Трейвис и даже не из-за своего дня рождения в 98-ом году. Они с Дином оба сделали вид, будто ничего не было - да и что, в общем-то, было? Ничего особенного, они ведь даже не снимали одежду, ну, подумаешь, поцеловались разок... Сэм потом один раз спьяну поцеловался с парнем, и ему жутко не понравилось, чему он очень обрадовался. Он не голубой, вовсе нет, ему совершенно не нравились парни. Просто с Дином было так спокойно. Он нигде, нигде во всём мире не мог найти такого покоя, только с ним.
Второй раз это случилось перед тем, как Сэм уехал в Стэнфорд, уже после Грандиозного Скандала, которым кончился их последний разговор с отцом. Сэм ушёл, хлопнув дверью, а ночью вернулся и влез через окно, чтобы забрать свои документы и кое-какие вещи. Дин спал - они тогда жили в одной комнате, - вернее, притворялся, что спит. Сэм слушал его нарочито спокойное дыхание несколько минут, оседлав подоконник, потом осторожно сполз вниз и стал, как ему казалось, беззвучно рыться в ящике стола. Как дурак, в самом деле - чтобы Дин и не услышал, как кто-то ломится через окно, ага, сейчас... Когда Сэм случайно бросил взгляд на лицо Дина и увидел, что тот лежит с открытыми глазами и смотрит на него, то чуть стул не свалил от неожиданности.
- Не шуми, - сказал Дин одними губами, садясь и спуская ноги с кровати. - Папа услышит.
И всё. Ни упрёков, ни уговоров, ни вопросов. Уходя, уходи - в отличие от отца, Дин не собирался его удерживать. Дин просто его отпускал. И из-за этого Сэм вдруг почувствовал себя таким одиноким, каким его не сделали никакие проклятия и крики Джона.
И - он опять не понял, как так вышло, что он лихорадочно стягивал с себя джинсы, а с Дина - трусы, они толкались и пинали друг друга коленями на узкой кровати Дина, и Дин шептал: "Тш-ш, там папа..." - в точности как в ту ночь четыре года назад, когда они сделали это в первый раз. Они не занимались сексом в буквальном смысле слова - ни один из них не вставлял другому, они друг у друга не сосали, им хватало рук и соприкасавшейся кожи, сухой и горячей, как песок в знойный полдень. В этот раз Дин кончил тоже, и капли его спермы осели у Сэма на животе. Они немного полежали, тяжело дыша. Потом Сэм неловко слез на пол и оделся. Дин лежал на кровати голый и молча смотрел на него, всё так же без тени упрёка, даже улыбаясь, только в глазах была глубоко запрятанная, лютая тоска.
- Дин, я должен уйти, - не выдержав, сказал Сэм наконец. - Должен, понимаешь?
- Понимаю, - сказал Дин.
- Ни черта ты не понимаешь, - вскипел Сэм, сгрёб те документы, которые успел найти, пока полагал Дина спящим, и сбежал, как и пришёл - через окно.
Но потом он понял, что ошибся - Дин всё понимал. Понимал, что Сэму и правда нужно уйти, уйти по-настоящему один раз, чтобы потом вернуться насовсем. Потому что - и вот это уже Дин понимал вряд ли, но понимал Сэм, и этого было довольно - в мире по-прежнему не было места безопаснее и надёжнее, чем руки его брата, даже если вокруг разверзался ад.
Потом Сэм вернулся, и они опять ни о чём не вспоминали - на сей раз недолго, всего пару дней, пока не погибла Джессика. И тогда Сэм ночью, проворочавшись без сна несколько часов, просто включил свет и сказал сонно моргающему Дину: "Дин, иди сюда". Дин подошёл на автомате, явно ничего не понимая, а когда понял, уже было поздно - они опять это делали. И потом, когда умер отец, после того, как Дин перестал замыкаться и отгораживаться от Сэма показной толстокожестью. И ещё раз потом, после того, как умер сам Сэм - вернее, после того, как он очнулся и понял, что снова жив. Это выходит пять. Шестой раз был вчера, после того, как Сэму приснилось, как он занимается сексом с Гордоном Уокером, которого собственноручно убил несколькими днями раньше. Почему-то почти весь секс, который был у них с Дином - ну, конечно, если можно назвать это сексом, ведь по сути они всегда ограничивались интенсивным петтингом, - так или иначе был связан со смертью. Реальной или призрачной, той, которая преследовала их, или которую они несли сами. Сэм всегда боялся смерти, и стал бояться ещё сильнее после того, как умер и ожил, потому что теперь, уже меньше чем через год, смерть ждала Дина, и тогда... он не хотел, запрещал себе думать о том, что тогда.
Наверное, именно поэтому сейчас, когда Дин вдруг схватил его, сидящего за ноутбуком с бутылкой пива, и притянул к себе, Сэм не оттолкнул его и ничего ему не сказал. Раньше Дин никогда не делал первый шаг - всегда Сэм, только Сэм. И Дин не целовал его - ни разу с той самой ночи в 98-ом, да и то поцелуем назвать было нельзя, Сэм просто обслюнявил его, как щенок любимого хозяина, а потом вжимался носом ему в плечо, пока Дин дрочил его член сквозь плотную джинсовую ткань. Сейчас всё было иначе. Дин целовал его по-настоящему, глубоко, основательно, придерживая за шею и не давая отстраниться, когда его язык проникал Сэму в рот. Это было здорово, гораздо лучше, чем с тем мальчишкой на вечеринке, где они накурились марихуаны и воняли дешёвым виски. Сэм услышал странный низкий звук и понял, что стонет - он сам не знал, от удовольствия или от бессилия, а потом сдался - да и с чего ему было сопротивляться? Это же Дин... Дин, одно прикосновение которого действовало на Сэма, как убойная доза успокоительного, что бы ни творилось вокруг.
Вот только сейчас Сэм вовсе не чувствовал себя в состоянии пассивного умиротворения. Нет, чёрта с два.
Не переставая целоваться и наступая друг другу на ноги, они дотащились до кровати и рухнули на неё, сшибив по дороге лампу с туалетного столика. У Сэма уже болели губы, он задыхался, но Дин его не выпускал, крепко сжимая его затылок горячей ладонью.
...горячей шершавой чёрной на тыльной стороне ох Дин...
Наконец Дин от него оторвался и толкнул в грудь. Подушка осталась выше, Сэм упал на спину и выдохнул, нашаривая пальцами отвороты диновой рубашки. Дин уже возился с его ремнём, и Сэм безотчётно раздвинул согнутые колени, чтобы ему было удобнее. Дин рванул молнию, она разошлась с резким визгом, зацепив кусочек ткани на трусах; Дин выругался и рванул снова, сильнее. Когда наконец поддалось, он в два счёта стащил с Сэма джинсы вместе с трусами, потом отстранился и сдёрнул с себя наполовину расстёгнутую Сэмом рубашку.
И только увидев его гладкий, крепкий, безволосый торс в ярком свете солнечного летнего дня, Сэм подумал, что они никогда раньше не делали это днём.
- Дин, я... - задыхаясь, начал Сэм - и беззвучно взвыл, когда Дин вцепился в его бёдра и, рванув его на себя, одним махом вобрал в рот его член.
Это было потрясающе, волшебно, одуряюще хорошо. Сэм вцепился обеими руками ему в голову и поскуливал, кусая губы и подкидывая бёдра навстречу тёплому, жадному рту, который делал то, о чём Сэм никогда бы не решился сам попросить. И оттого, что это всё-таки происходит, без его просьбы, даже без намёка, остаточный страх быть отвергнутым и брошенным, страх, никогда не покидавший Сэма, вдруг пропал. Он забыл обо всём - о том, где они, о том, где сегодня были и что видели, о том, что Дину остался год. Не было никакого "прошлым утром" и "завтра вечером", было только "сейчас", исполненное восхитительной вседозволенности, начисто лишённое любых запретов, была только та жизнь, которую они для себя выбирали сами.
И поэтому когда Дин, отстранившись, подхватил ноги Сэма под колени и, разведя их в стороны, пристроил свой член к его заднему проходу, Сэм даже не вздрогнул, только стиснул зубы, смутно понимая, что, наверное, сначала будет больно. Но это не имело значения. И то, что он никогда раньше не собирался и не хотел заходить так далеко - тоже не имело никакого значения сейчас, в ослепительном свете пэвенсийского дня, в ярком блеске изумрудной травы, сверкавшей в солнечных лучах на газоне за окном.

Сэм стоял в ванной, опираясь руками на ободок умывальника, и рассматривал своё отражение в зеркале. Зрелище, надо сказать, было то ещё. Губы опухли так, будто на них пировали пчёлы, на щеке - глубокая вмятина от скомканной простыни, шея вся в засосах... Он был бы похож на жертву изнасилования, если бы не глаза - абсолютно невменяемые, одуревшие от счастья. Сэм глуповато улыбнулся сам себе, от чего онемевшие губы слабо заныли. Да уж... ну... что тут сказать.
Он отвинтил кран и подставил затылок холодной струе. Потом выпрямился, отфыркиваясь и тряся мокрой головой, вслепую нашарил полотенце. Залезть, что ли, ещё разок в душ? Он там, правда, был уже два раза, но не похоже, что это помогло ему остыть.
- Эй, ты не уснул? - крикнул Дин из комнаты, и Сэм, обернув полотенце вокруг бёдер, наконец вышел к нему.
Дин сидел за ноутбуком, откинувшись на спинку стула и покачиваясь на двух задних ножках. Взгляд, брошенный им на Сэма, был нетерпеливым.
- Ну наконец выполз. Ты там что, кран ремонтировал?
- Ну, не совсем кран и не совсем ремонтировал... - Сэм перехватил быстрый взгляд брата и смущённо засмеялся, когда тот многозначительно присвистнул.
- Да ты у нас горячая штучка, Сэмми, - заметил он совершенно будничным тоном и без паузы постучал пальцами по монитору ноутбука. - Пока ты развлекался, я тут занимался делом. Не хочешь послушать?
Сэм подошёл ближе, всё ещё слегка смущённый. Не то чтобы он в красках себе представлял, что будет, когда он выйдет из ванной, но... ладно, это всё потом. Если будет "потом" - обычно им не стоило труда не возвращаться к случившемуся. Так наверняка будет и в этот раз. Он осторожно присел на край кровати, невольно поморщившись - недавние, как бы это сказать... события давали о себе знать не самым приятным образом. Дин заметил его гримасу и красноречиво ухмыльнулся.
- Слушай. Пока ты дрыхнул, я решил пробить по местной сети ту психушку. У них есть свой сайт - ты глянь, какая красотень.
На мониторе возникла индексная страница с фотографией трёхэтажного белого домика, утопающего в цветах. Табличка на воротах гласила: "Частная клиника "Закат". И слоган над фотографией - "У нас хорошо".
- Офигеть какая прелесть, ага? - хмыкнул Дин. - Именно то местечко, где хочется провести лет десять-двенадцать.
Сэм кивнул, только теперь заметив на окнах верхнего этажа решётки, выкрашенные серой краской - фото было снято с такого ракурса, что они совсем не бросались в глаза.
- Я сломал их базу данных, - продолжал Дин. - И...
- Ты сломал их базу данных?! - Сэм с изумлением посмотрел на него. - Кто ты и что ты сделал с моим братом?
- Да ладно, Сэмми, я подделывал кредитки, когда ты ещё играл с трансформерами. Да и защиты у них тут почти никакой, пароль подобрался за полчаса... Ты, кстати, и сам мог бы это сделать ещё днём.
Сэм машинально посмотрел на часы. Без четверти полночь. Да уж, после того, что было днём, он как-то незаметно для себя отключился и проспал несколько часов, как убитый. А Дин всё это время работал...
Что-то кольнуло Сэма изнутри. Не то тревога, не то недоумение - словно что-то было не так, как всегда, только он никак не мог понять, что...
Я тебе скажу, что, Сэмми - тебя только что выебал твой любимый старший братец. А так всё тип-топ, как обычно.
- Не спросишь, что я узнал? - немного обиженно спросил Дин, и Сэм спохватился:
- Что ты узнал?
- В штате клиники работала некая Хелен Кейзер, психотерапевт. Специализировалась на групповой терапии - ну, это когда кучка неудачников садится в кружок и начинает обещать друг другу больше не пить и не ширяться...
- Я знаю, что такое групповая терапия, Дин.
- Конечно, ты ведь у нас мистер всезнайка, - сказал Дин и скрестил руки на груди.
Сэм вздохнул.
- Извини. Продолжай.
Дин тут же снова положил руки на клавиатуру.
- Так вот, в списке пациентов доктора Кейзер значатся все наши пташки, от целлулоидного магната до Вэнди Перкинс. Все те, кому посносило крышу в последние недели. Клёвая была терапия, похоже, действенная...
- Погоди, Вэнди Перкинс? Но она ведь не убийца, она - жертва!
- Точно. Я тоже это заметил и просмотрел протоколы встреч - представляешь, эти суки-психиатры записывают каждое слово, которое ты им скажешь... не зря я им никогда не доверял. В общем, однажды Вэнди Перкинс пришла на групповую встречу не одна, а с кем бы ты думал?
- С Сарой Шелдон, - прошептал Сэм, и Дин прищёлкнул пальцами.
- Бинго! Со своей дорогой подружкой Сарой. Подозревала, видать, что у той проблемы с головой.
- Что-то случилось тогда, - сказал Сэм. - На той самой встрече. Посмотри, кто в тот день был из участников группы?
Дин прокрутил документ. Братья вперили взгляды в список. Так и есть: все семь имён, значившихся теперь в базе данных ФБР с пометкой вроде "Маньяки Пэвенси" или "Южно-иллинойсский психоз", были здесь.
Вот только поле описания самой встречи было девственно чистым. То ли его не заполняли вовсе, то ли информация была удалена.
- Что ж, - сказал Сэм. - Похоже, нам осталось только навестить доктора Кейзер и расспросить её, что там произошло.
- Одна маленькая проблемка. Доктора Кейзер предали земле восемь... м-м, нет, уже девять дней назад.
- Что? Она тоже?..
- Взяла мужнино охотничье ружьё и вышибла себе мозги. Судя по дате смерти, аккурат между четвёртым и пятым убийством, совершённым её пациентами.
- Девятая жертва, - тихо сказал Сэм.
Дин слегка приподнял брови.
- Это же очевидно, Дин. Она знала, что происходит. И это напугало её до чёртиков, так, что она решила - лучше не жить.
- Сбежала от ответственности? Туда ей и дорога, - бесстрастно сказал Дин и захлопнул ноутбук. - Ладно, зато хоть теперь понятно, что делать.
- Правда? И что?
- Сжечь её кости, что же ещё?
- Не кости, во-первых, а разлагающийся труп, - мрачно уточнил Сэм. - А во-вторых, с чего ты взял, что это поможет?
- А почему бы и нет? Ты сам говорил, что призрак не исключается. Может, как раз миссис мозгоедша сбрендила первой? И вложила своим пациентам в подсознание программу убийства - гипнозом или как-то там ещё. Так что ей остаётся полсловечка им на ухо шепнуть - и всё, они пошли в разнос.
- Но четыре убийства, которые произошло до её смерти, Дин? Что с ними тогда?
- Да чего ж проще - этим четверым она шепнула своё волшебное словечко, пока ещё была жива.
Да, подумал Сэм. Сходится. Вроде бы всё сходится, и, кажется, он даже знал, что это было за волшебное словечко, но...
- А потом, - в приступе вдохновения продолжал фантазировать Дин, - она увидела, что эксперимент очень даже удался, и струсила. А как стала призраком, сбрендила ещё больше и продолжила своё славное дело - что ж тут непонятного?
- Допустим, - уклончиво сказал Сэм, - но...
- Что, у тебя есть версии получше? - в упор посмотрев на него, спросил Дин.
Сэм неловко усмехнулся и развёл руками.
- Ну что? Сэм? Что такое?
- Да ничего, просто всё это как-то... непривычно.
- Что непривычно? Что до сути дела докопался я, а не ты?
- И это тоже. И то, что ты сидел за ноутбуком, пока я спал... и...
Он замолчал и беспомощно улыбнулся, не зная, как сказать, да и надо ли... Взгляд Дина стал пристальным. Его лицо вдруг дрогнуло, на нём мелькнула растерянность, неуверенность, так, что Сэму стало его ужасно жалко.
- Сэмми... ты... всё ведь в порядке, да?
- Конечно, - слегка улыбнулся Сэм.
- Я просто подумал... ну... что нам обоим с тобой не помешает немного расслабиться. Ты не просил, но я...
- Дин, всё нормально, - перебил Сэм, видя, как трудно ему даются эти сбивчивые оправдания. - Даже лучше, чем нормально.
Он правда так думал, нет, честно - ну и что, что всё было неуловимо, необъяснимо не так, как обычно, просто... просто день выдался не сказать что самый заурядный, и всё.
Дин смотрел на него ещё несколько секунд, будто пытаясь поймать на вранье. Потом просиял и, подавшись вперёд, перехватил руку Сэма повыше локтя.
- Ну и хорошо, что хорошо, - прошептал он и снова его поцеловал, торопливо и горячо, будто боясь, что Сэм его оттолкнёт.
Сэм не оттолкнул, конечно. Между ног у него снова затвердело, он мимолётно подумал, что давненько его Младшенький Сэмми не был так резв, как в последние сутки... если вообще когда-нибудь был. Сэм вздохнул Дину в губы, когда ладонь брата легла ему на затылок и пальцы перебрали влажные после душа пряди, и в этот миг...
И - да, точно, именно в этот миг он понял, что было не так.
Слишком легко. Слишком обыденно и заурядно, слишком просто теперь Дин к нему прикасался. Всю жизнь он избегал лишний прикосновений к Сэму, и Сэм только теперь осознал, почему - потому что тоже его хотел. Но никогда, ни за что не позволил бы себе даже намёка на это желание - до того самого дня, до второго мая девяносто восьмого года, когда Сэм попросил его сам. И ведь он не попросил бы, если бы Дин давал ему то, что ему было нужно - просто прикосновение, просто чувство тёплой надёжной руки на плече... По иронии, пытаясь избежать запретной, ненормальной связи с родным братом, Дин сам в конце концов спровоцировал эту связь. Но до сегодняшнего дня это оставалось для них в большей степени ритуалом, чем чем-то ещё. Раньше, когда Сэм брал Дина за руку и клал его ладонь себе на пах, он будто говорил этим: "Будь рядом, со мной, дай мне знать, что я не один". И Дин, не отталкивая его, будто бы отвечал: "Я рядом, старик, всё хорошо". То, что они делали до сегодняшнего дня, каждый из шести раз, таких похожих и не похожих друг на друга, что-то значил для них обоих.
А седьмой раз, тот, что случился сегодня днём - он ни хрена не значил. Что бы Дин ни говорил про то, что им якобы надо было снять стресс, Сэм знал, что всё это чушь, отговорки. Они просто хотели трахаться. И за этим ни черта не стояло, только острая, будто перец, горячая, как...
...раскалённая шершавая стена под щекой...
...как адская сковородка, жгучая похоть.
И потому сейчас, когда Дин стащил с его бёдер полотенце, Сэма охватило огромное, тоскливое чувство утраты. Нет, не то чтобы он всего этого не хотел - он хотел, чёрт, ещё как хотел. Но притягивая Дина к себе, раздвигая ноги и ёрзая голой задницей на холодном линолеуме, приноравливаясь к требовательному телу брата, Сэм думал, что никогда больше не сможет растолкать его посреди ночи и сказать: "Иди ко мне". Иди ко мне, прикоснись ко мне. Никогда больше прикосновения Дина не будут дарить ему покой. Не будет больше покоя - нигде. Последний островок захлестнуло той же волной, как те, что пенились над всем окружающим миром, болтая на гребнях мокрые окурки, пивные банки и всякий хлам.

Муниципальное кладбище Пэвенси находилось за городской чертой - по старинке: в те времена, когда строился город, люди были суевернее, чем сейчас, и выставляли своих мертвецов за порог, чтобы не лезли к живым. В некотором роде это было оправдано - Сэм припоминал пару случаев, когда духи умерших были привязаны к месту своего захоронения именно потому, что кладбище располагалось не на их родной земле. Ну и уж тем более удобным был такой расклад для двух гробокопателей, пробравшихся на пэвенсийское кладбище одной тёмной летней ночью.
Ограда была низкая, ажурной ковки - просто создана для того, чтобы через неё перебираться. Машину они оставили у ворот, и Дин перемахнул через ограду, будто через стремянку, Сэм догнал его через минуту. Ночь была безлунной и немного более влажной, чем последние дни в Пэвенси. Кругом не было ни души, по земле чуть заметной пеленой стелился туман, приползший с болота, что раскинулось в нескольких милях от кладбища. Из-за этого тумана прогретая за день земля пахнула, как в джунглях - сыростью, гнилью и духотой.
Дин включил фонарь и обвёл длинным белым лучом ряды могильных плит, ровные, будто грядки на огороде. Первый из этих рядов резко бросался в глаза полосой свежих, пышно украшенных могил. Видать, муниципалитет расстарался, чтобы хоть как-то сгладить конфуз от того, что местная полиция ни черта не понимала в происходящим.
Могила Хелен Кейзер была пятой от края ряда, как раз между парнем, зарезанным школьной серой мышкой, и любовницей целлулоидного магната.
- Приехали, - сказал Дин, втыкая лопату в рыхлую землю, не измятую свежими следами - похоже, никто особенно не убивался по Хелен Кейзер, днюя и ночуя возле её могилы.
Сэм зябко повёл плечами. Надо было все-таки надеть свитер - ночной ветерок оказался на удивление резким и начисто игнорировал тонкую ветровку, без труда добираясь до костей. С болот тянуло мерзким душком затхлости. Эх, это ещё цветочки, вот сейчас они примутся за работу, и такое амбре пойдёт...
- Замёрз? - спросил Дин, и Сэм помотал головой. Дин усмехнулся и бросил ему вторую лопату. - На вот, согрейся.
Он воткнул фонарь в землю стоймя, повернув его, как прожектор, на могилу, и принялся стаскивать с земляного холмика букеты и венки. Он всегда так делал, если им приходилось раскапывать свежую могилу, и Сэма давно перестало это коробить, но сейчас, чёрт знает почему, ему сделалось не по себе. Когда Дин небрежно бросил венок с лентой "от скорбящего мужа" на землю, Сэм, не выдержав, нагнулся и поднял его, отряхивая землю с увядших цветов.
- Дин, ну зачем ты так...
Дин обернулся и приподнял брови.
- Что, принцесса, в нас проснулась совесть? Эта баба фактически своими руками уложила шесть человек, и неизвестно сколько ещё уложит - так что не проси у меня снисхождения к её останкам. Помоги-ка лучше, тут столько этой фигни...
Сэм, скрепя сердце, отложил венок и помог Дину расчистить могилу. Потом, поплевал на ладони, взялся за лопату - ветер крепчал, сминая клубящиеся на небе облака, становилось всё холоднее, и Сэм был даже рад возможности согреться.
Он не ошибся насчёт запаха. К тому времени, как они раскопали могилу, штыняло уже на всё кладбище. Но дело есть дело - когда они сняли и выволокли наружу крышку гроба, Сэм застонал и прикрыл лицо локтем, а Дин сморщил нос, с любопытством заглядывая в разрытую могилу.
- Наверное, была красотка, - заметил он. - Хотя, может, и нет, чёрт теперь разберёт.
- Дин, Бога ради, где соль?! Давай уже покончим с этим поскорее!
- Как скажешь, - согласился Дин и зашарил по карманам.
Они смотрели, как столб пламени взметается из могилы, опаляя ленточки на венках и заставляя засохшие лепестки осыпаться пеплом. Огонь бросал тени на землю, соседние могилы, лицо Дина, стоящего на краю ямы с руками, втиснутыми в карманы. Ну, вот и всё, подумал Сэм - и не испытал ни малейшего облегчения, приходившего обычно с завершением очередного дела. Даже удовлетворения от чувства выполненного долга не было. Он ненавидел разрывать свежие могилы - это было ещё большим вандализмом, чем то, что они делали обычно. Хотя с другой стороны, Дин прав - если этот призрак убивал, то выбора у них не было... если этот призрак убивал...
- Хорошо горит, - сказал Дин и столкнул носком в яму обломившуюся веточку от венка. Ветер ерошил волосы у него на затылке, вздувал пузырями рубашку - копая яму, он вспотел и снял куртку, она висела теперь на ручке воткнутой в землю лопаты. Одевайся, Дин, и поехали отсюда, хотел сказать Сэм, и уже почти сказал, когда Дин вдруг повернулся к нему и...
И нет, не мог же он... это было бы уж чересчур. Что за дикая мысль, в самом деле - да кому в здравом уме может вообще прийти в голову, что в таком месте...
Дину, видимо, пришло. И Сэм был так этим шокирован, что даже не шевельнулся, когда Дин взял его за отвороты ветровки и рванул на ней молнию, напряжённо и вызывающе глядя Сэму в лицо.
"Мы что же, будем это делать прямо на голой земле?" - тупо подумал Сэм, но нет, они сделали это не на земле. Крышка гроба, которую они вытащили из могилы, всё ещё лежала рядом с полыхающей ямой, и Дин толкнул Сэма на неё, развернув его к себе спиной. Сэм неловко упал на колени, приподнялся, сдирая ладони о плохо оструганное дерево - крышка была лакированной только с наружной стороны, которая сейчас вминалась в землю, вываленную из могилы. Дин уже стаскивал с него джинсы, быстро и грубо, до боли вминая пальцы в сэмовы бёдра. Сэм обессиленно застонал, опуская голову, и Дин, как по команде, схватил его член, ещё не очень твёрдый, но неотвратимо наливающийся желанием. "Чёрт, да что же это творится?" - беспомощно подумал Сэм и вскрикнул, когда Дин резко, без предупреждения вошёл в него, что было, кажется, так же больно для него, как и для Сэма, потому что Сэм услышал, как он скрипнул зубами, и хватка диновых пальцев на его бёдрах стала крепче.
Серая горячая стена давай детка подмахивай ты ведь этого тоже хочешь.
И Сэм подмахивал, мучительно хрипя сквозь стиснутые зубы, прижав подбородок к груди и упираясь ладонями в шершавую...
...стену...
...крышку гроба, присыпанную землёй, пока Дин трахал его, а вокруг завывал ветер, качая верхушки редких тополей, ронявших на могилы белёсый пух, и в унисон с ветром выло пламя, становясь всё тише, ниже и бледнее. К тому времени, как они оба кончили, от тела Хелен Кейзер осталась, как и положено, только горстка золы.
Дин встал, заправил член в джинсы и взялся за лопату. Сэм присоединился к нему через минуту, потребовавшуюся, чтобы подняться на ноги, натянуть штаны и перестать шататься. Они залили остатки костра химикатами, сжигающими кислород, чтобы сбить последние искры, скинули крышку от гроба в яму и забросали опустевшую могилу землёй. Сэм подумал, что надо поставить обратно венки, но потом решил: чёрт с ними - всё равно обходчик завтра решит, что их раскидал ветер. По правде, возиться с этими долбанными венками у него уже не было никаких сил.
Когда Сэм развернулся к воротам кладбища, Дин с размаху хлопнул его по плечу.
- Хорошо поработали, да, Сэмми? - спросил он и сияюще улыбнулся.
Он не снимал ладонь с плеча Сэма всё время, пока они шли к ограде. И впервые в жизни Сэму очень, очень хотелось дёрнуться и стряхнуть эту руку со своего плеча.

В мотеле Дин сразу же пошёл в душ, весело крикнув уже с порога ванной: "Чур, я первый!" Сэм был слишком измучен, чтобы спорить, хотя ему как никогда хотелось вымыться, очистив себя от грязи и вони, которую он всё ещё чувствовал. Похоже, ею пропиталась одежда - придётся и её тоже сжечь, подумал Сэм, стирать бесполезно. Он с отвращением стащил ветровку и бросил её на пол. На голубой ткани остались бурые земляные пятна, мешавшиеся с ещё каким-то пятнами, и при одном взгляде на них мутило. Сэм посмотрел на свои руки и увидел землю, забившуюся под ногти. Его вдруг затошнило, так сильно, что он в ужасе зажал ладонью рот и тут же отдёрнул руку. От его собственных пальцев несло мертвечиной.
Дин наконец вышел из душа, насвистывая - чистенький, довольно фыркающий. Сэм проследил за ним взглядом и, быстро переступив порог ванной, закрыл дверь и запер изнутри на задвижку.
...не смей запираться, Сэмми, сколько раз мы с папой тебе говорили, чтоб ты не смел запираться?..
Он стащил с себя остатки одежды, морщась так, будто это была его кожа, и залез в душевую кабинку.
Когда Сэм вернулся, Дин сидел на краю кровати, скрестив ноги в щиколотках, жевал чипсы и смотрел телек. Уже светало, было около шести - в самом деле, глупо ложиться спать. Да Сэму и не хотелось спать. Но есть ему тоже не хотелось, от одной мысли о еде к горлу снова подкатила тошнота. Он молча прошёл у Дина за спиной и взял из шкафа чистую рубашку, джинсы и бельё. Натягивая их, он несколько раз оглядывался через плечо, чтобы вовремя заметить, если Дин, соблазнившись видом сзади, решит опять к нему подвалить - в пятый раз за прошедшие сутки... И самым поганым во всём этом было то, что, даже если бы Дин так и поступил, Сэм снова не стал бы его отталкивать. Просто не смог бы.
Но обошлось - Дин невозмутимо хрустел чипсами, сидя к Сэму спиной, пока тот одевался в противоположном углу с таким видом, будто воровал. Затянув ремень и одёрнув рукава рубашки, Сэм подошёл к кровати и тихо позвал:
- Дин...
- М-м? - жизнерадостно отозвался тот, не отрываясь от телевизора - там шёл какой-то мультик, и Дин смотрел его с интересом первоклассника.
- Мы можем поговорить?
Дин обернулся наконец и удивлённо моргнул. У него был такой невинный, доверчивый, такой трогательно-довольный вид, что Сэм чуть было не проглотил слова, всю дорогу от кладбища до мотеля вертевшиеся у него на языке. Но он должен был произнести их, обязан был, просто чтобы удостовериться, что на него накатил дурацкий приступ паранойи, и на самом деле всё в порядке.
- Дин, что это было?
Дин распахнул глаза шире. Сунул в рот ещё одну чипсину, и так и спросил, с торчащим между губами кусочком сушёного картофеля:
- Где?
- Там. Сам знаешь.
Дин слегка наклонил голову на бок. Втянул чипсину в рот, прожевал и сказал:
- О чём ты толкуешь, Сэм?
- Ну, как сказать... мы трахались.
- Ну да. И что?
- Посреди кладбища над разрытой могилой, смердящей трупом, на крышке гроба! Ты считаешь, что всё в порядке?!
- Не ори на меня. На крышке было жёстко? Извини, не подумал. В следующий раз...
- Дин!! - к чёрту, всё к чёрту, хватит ходить вокруг до около, он больше так не мог. - Ты сам себя послушай, что ты несёшь? Что вообще творится весь последний день?! С нами и... с тобой?
Сэм сказал это и осёкся, задохнувшись от внезапно нахлынувшего на него ужаса. Точно. Он только теперь, проговорив это, понял: не просто что-то было не так. Что-то было не так с Дином. С той самой минуты, как он вчера притянул Сэма к себе и поцеловал, а потом завалил на кровать и...
С той минуты или всё-таки немного раньше, Сэмми? А? Подумай как следует, это важно. Охренеть как важно, малыш, уж поверь мне на слово.
- По-моему, со мной всё клёво, - негромко сказал Дин. - Мне, по правде, давно не было так клёво. Тебе это не нравится, чувак?
Так. Спокойно. Не надо, в самом деле, на него орать. Если что-то пошло не так, Дин может и не знать об этом. И Сэм не знает об этом. Он ничего не знает, ох, чёрт, он понятия не имеет, во что они вляпались, и - ну почему все лучшие идеи приходят тогда, когда им уже грош цена? - да, надо было вчера утром найти Дна и уехать отсюда к чёрту, как советовал ему Кто-То, сидящий глубоко у него внутри. Здравый смысл, может быть. Или инстинкт. Но Сэм от него отмахнулся, и теперь уже ничего не поделать.
- Дин, - он изо всех сил пытался говорить спокойно. - Что-то происходит тут. В этом городе. Что-то такое тут есть в воздухе... ты разве не чувствуешь? - Дин продолжал смотреть на него, сжимая пакет с чипсами в обеих руках. - И оно, это что-то, не пропало, когда мы сожгли кости. Оно всё равно тут. Иначе бы ты не...
- Иначе бы я что? - спросил Дин, когда Сэм неловко умолк. - Ну? Что ж ты притих, братишка? Давай, начал вываливать дерьмо, так уж вываливай всё, сколько есть.
- Дин... - Сэм, ошарашенный злостью в его тоне и словах, посмотрел на брата с изумлением. - Ты...
- Иначе бы я ЧТО, Сэмми? - спросил Дин, отбросив пачку с чипсами и поднимаясь на ноги. - Не завалил бы тебя и не натянул бы твою сладкую попку? Как будто тебе это ни капли не понравилось, да? Не заливай!
- Слушай, я не...
- А ты не думал, это немного несправедливо, что мы трахаемся, только когда захочется ТЕБЕ?! - заорал вдруг Дин, отшвыривая с пути стул, стоящий между ними, и шагая вперёд, к Сэму.
Сэм был почти уверен, что Дин сейчас схватит его и... он не знал, что - ударит? Или, может, прижмёт щекой к шершавой стене и оттрахает с оттяжкой в очередной раз? Или...
...может быть, он просто убьёт тебя, малыш, ведь как я уже сказал, Сэм Винчестер должен умереть.
Что бы он ни собирался сделать, этого совершенно точно нельзя было допускать. Поэтому вместо того, чтобы отшатнуться от наступающего на него брата, Сэм схватил его обеими руками за плечи и встряхнул изо всех сил, с трудом удерживаясь, чтобы не влепить ему пощёчину.
- Дин, опомнись, что с тобой?! Ты не соображаешь, что говоришь!
На секунду ему показалось - сработало. Резкость и жёсткость в голосе Сэма подействовали лучше, чем могли бы подействовать мольбы. Дин остановился, на его лице вдруг мелькнуло неподдельное удивление человека, очнувшегося в незнакомом месте. Но просветление было мимолётным - скулы Дина тут же снова затвердели, и он рывком сбросил руки Сэма со своих плеч.
- Пошёл к чёрту, - процедил он уже без прежней дикой злобы во взгляде, но всё равно холодно и враждебно. - Тебе бы всё только брать. Думаешь только о себе. И всегда так было.
Сэм опустил руки и в растерянности смотрел, как Дин срывает со спинки стула свою куртку и выходит вон. Дверь грохотнула, закрываясь, так, что Сэм вздрогнул. А потом тяжело привалился спиной к стене, и так стоял, слушая стремительные удаляющиеся шаги.

Одно из первых правил, которые Джон Винчестер вложил в головы своих мальчиков, посвящая их на путь охотников за нечистью - что бы ни случилось, не паниковать. Вдохнуть и выдохнуть, и - действовать, как бы ни хотелось с воплями ужаса забраться под ближайший стол. Потом будете паниковать, когда всё утрясётся. Сейчас, держа на мушке тварь, роняющую слюну из разинутой пасти на лицо твоего брата - нельзя. Иначе дрогнет рука, а дрожь - это смерть.
Сэм не мог позволить себе дрогнуть. Он не видел твари, которая наступила когтистой лапой Дину на грудь, и ничего о ней не знал, но дела это не меняло. Дав себе ровно пять минут на то, чтобы перевести дыхание, он уселся за ноутбук. Интернет-браузер был всё ещё открыт на домашней странице клиники "Закат", здесь же была и база данных, в которой накануне ковырялся Дин. Сэм принялся за дело. Он был уверен, что они упустили что-то - что-то важное, объясняющее всё. И ещё в одном он не сомневался: дело по крайней мере отчасти было в той проклятой считалке. "Там, где солнце не восходит"... Всё началось, когда Дин её произнёс, а Сэм ему это позволил, хотя всё в нём вопило - нет, не позволяй ему договорить! Сэм позволил, и теперь должен был разгребать последствия. И похоже, что в одиночку, потому что если его версия была верна, Дин ему в этом не помощник.
Никакого больше спасительного покоя под крылышком старшего братика. Ты вырос, малыш Сэмми, справляйся теперь сам.
Сэм стиснул зубы так, что заныли скулы, снова и снова вчитываясь в незнакомые имена, пролистывая истории болезни и психологические портреты. Он не знал, что именно ищет, и это было всё равно что ходить по зыбучим пескам в поисках провалившейся иголки. Но Сэм умел быть упрямым, когда это было нужно, и в конце концов он нашёл. А найдя, выругался от полноты чувств и пристукнул кулаком по столу. Ну наконец-то! Сейчас ему была нужна зацепка, всего лишь зацепка, больше ничего - и он её наконец нашёл. Жаль, что не вчера.
Он встал было, отодвинув стул, и тут остановился в нерешительности. Что делать, ехать в "Закат" одному? Очень хотелось так и поступить - но он ведь понятия не имел, куда попёрся Дин. Что если он вернётся и не найдёт Сэма? Можно было оставить ему записку или голосовое сообщение на мобильном, но... почему-то Сэм не сомневался: от чего бы ни злился Дин, бегство Сэма всё только усугубит. Нет уж, они должны оставаться заодно, даже сейчас - особенно сейчас. Сэм дождётся его, заставит выслушать, всё объяснит, и они поедут туда вместе, и вместе поговорят с этим парнем. А тогда посмотрят, что можно сделать.
Было начало восьмого. За окном было пасмурно - тучи за ночь так и не разошлись, только скучились ещё сильнее, и влажность возросла, вот-вот собирался пойти дождь. Сэм сонно моргнул и протёр пальцами глаза. Ладно, раз уж он всё равно решил торчать тут и ждать Дина, можно вздремнуть часок-другой. Всего час назад он бы поклялся, что не уснёт, но сейчас почему-то чувствовал облегчение, как будто проблема была уже решена, и, как только лёг, почти сразу провалился в неглубокий, тревожный сон.
Ему снилась Джессика. Она не снилась ему очень давно, не меньше года, да и прежде нечасто. И всегда в этих редких, обрывочных снах его преследовало чувство вины, которое она как будто пыталась с него снять. Это были болезненные, грустные, но светлые сны... прежде. В этот раз всё было не так. Сэму снилось, будто они занимаются любовью. Вернее, сексом. А ещё вернее - трахаются, словно две бешеные кошки. Ноги Джессики были скрещены на его спине, руки с длинными ногтями до крови царапали его плечи и спину, и Сэм вбивался с неё резко и грубо, так, что она вскрикивала от каждого толчка, и боль в её голосе мешалась с вожделением. Сэм трахал её, неотрывно глядя ей в лицо из-под спутанных волос, лезущих ему в глаза, на её опущенные ресницы, выгнутую шею и широко раскрытый рот, и думал: сука. Сука, шлюха. Все крашенные девки - поблядушки, так говорила мамочка Сары Шелдон, и знаешь что, детка - старая вешалка была чертовски права. Как ты охотно раздвигаешь передо мной коленки, деточка, как тебе нравится, когда я ебу тебя, разложив на шершавой доске - что это, крышка гроба?.. к чёрту... А раз тебе это так нравится, ты же наверняка делаешь это ещё с кем-то, кроме меня? Могу спорить, что делаешь. И знаешь что, сука, мне это совсем, совсем не по душе...
И в следующую секунду это уже не было сексом. Сэм был одет, на нём была голубая ветровка, вымазанная в земле и сперме, а Джессика так и осталась голой, и он, намотав на запястье её длинные светлые волосы, колотил её головой о доски, и она орала, орала, и для него эти вопли были лучшей в мире музыкой - так, детка, получи своё, получи то, что заслужила. Стук, с которым её череп колотился о пол, сменился мокрым, хлюпающим звуком, под пальцами Сэма стало мокро, и волосы Джессики были уже не светлыми, а красными, и его рука тоже была красной, и только тогда он подумал: "О Боже, что же я наделал?!", но всё равно не остановился, продолжал бить её и бить, хотя она уже была мертва, но он просто не мог остановиться, не мог...
Он услышал далёкий, приглушённый крик, словно из-под земли. И не сразу понял, что это кричит он сам, пытаясь и не в силах вырваться из кошмара. Но он был должен, проклятье, ДОЛЖЕН, рядом больше не было Дина, который встряхнёт его и спасёт, и он должен справляться сам.
Он рванулся всем телом, будто пытаясь порвать невидимые верёвки, привязывающие его к дикой ирреальности сна. И через секунду его висок пронзило острой болью - настоящей, невоображаемой болью. Сэм застонал и поднёс руку к голове - на самом деле поднёс, и только тогда понял, что сидит на полу возле кровати. Он посмотрел на свою ладонь - на ней осталось мелкое пятнышко крови. Сэм перевёл взгляд на тумбочку, и там на уголке тоже увидел кровь. Всё ясно: навернулся с кровати и ударился головой. Что ж, могло быть и хуже...
Может, и будет хуже, подумал Сэм, когда воспоминание о только что прервавшемся сне снова нахлынуло на него одуряюще тошнотворной волной. Он всё ещё слышал хлипкий хруст, с которым треснул череп Джессики под его рукой. И это было не просто сном. Не видением, нет, но и не просто сном, теперь Сэм это совершенно точно знал. И тогда, с Гордоном... это было что-то большее, чем сон. Ещё немного, и он наконец-то поймёт, что же за чертовщина тут творится.
Не жди Дина. Езжай в клинику прямо сейчас, один. Ни минуты нельзя терять.
Так и сделаю, сказал себе Сэм и, опершись о край постели, неловко поднялся на ноги...
И увидел Дина, стоящего с другой стороны кровати.
- Опять орёшь во сне, - заметил тот совершенно спокойным голосом, констатируя факт.
"Да. А ты на сей раз не делаешь ничего, чтобы этому помешать", - подумал Сэм и сглотнул. Потом выпрямился. Они стояли, разделённые смятой постелью Сэма. Дин смотрел на него спокойно, без прежней напугавшей Сэма непонятной враждебности, но и особенно дружелюбным не выглядел. Сэм инстинктивно бросил взгляд на его пояс и увидел, что пистолет сидит в кобуре немного криво. Как будто Дин сегодня вынимал его, и заправлял назад чересчур торопливо.
- Где ты был?
- С каких пор я обязан отчитываться перед тобой?
- Я не прошу отчитываться, - раздельно и внятно проговорил Сэм. - Я просто спрашиваю. Не хочешь, не отвечай.
- Ну отчего же, - осклабился Дин, буравя его насмешливым взглядом. - Так и быть, скажу. Я ходил снять себе девочку.
Этого Сэм, говоря откровенно, не ожидал. Не то чтобы он сомневался в мужских достоинствах Дина, но был практически уверен, что четыре раза за сутки должны удовлетворить даже самые волчьи аппетиты.
Дин немедленно отреагировал на его вытянувшееся лицо новой вспышкой раздражения.
- Что так смотришь? Ревнуешь? Я хочу трахаться, понятно? Как можно больше и как можно лучше. Мне остался год, если ты запамятовал. Год. И я не намерен всё оставшееся время скакать вокруг тебя! Хватит того, что я делал это всю жизнь!
- Почему ты кричишь?
- И я не собираюсь больше... что?
- Почему ты кричишь, Дин? - спросил Сэм очень спокойно.
Дин заморгал, снова став похожим на жертву автокатастрофы с обширной амнезией, очнувшуюся в больничной палате среди незнакомых лиц. Ну же, Дин, только не сорвись сейчас опять.
- Я... я не... знаю, - с запинкой сказал Дин и вдруг ужасно смутился. Его рука потянулась к затылку, чтобы поскрести его, как делала всегда, когда Дин пытался скрыть замешательство, и Сэм сказал, боясь упустить момент прояснения:
- А я знаю. Дин, мне только что приснилось, как я убиваю Джессику.
- Что?! - тот вскинул на брата по-настоящему изумлённый взгляд.
- Убиваю Джессику. Сначала у нас был секс, а потом я бил её головой об пол... бил, пока не проломил ей череп, хотя она кричала и умоляла её отпустить. Но я хотел убить её, поэтому не слушал.
- Господи, Сэм, - Дин выглядел потрясённым. - Что это с тобой?
- То же, что и с тобой. И не делай такие глаза, ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Я уже говорил тебе: здесь что-то в воздухе. Что-то очень поганое, от чего в голову лезет всякая дрянь. У меня уже были такого рода сны. Как будто я... я спал с тем, кому с удовольствием оторвал бы голову, - твёрдо закончил Сэм и посмотрел Дину прямо в глаза. Ему было всё равно, поймёт Дин намёк или нет - по сути, не так уж важно, что именно это были за сны. Главное, что Сэм теперь понимал, что они значат. - А тебе, Дин, не снилось ничего такого? Сначала секс, потом смерть, или наоборот?
- Возможно, - отворачиваясь, пробурчал Дин.
- Возможно или снилось?
- Ну, снилось! И что?
Сэм прерывисто вздохнул. Его догадки опять подтверждались.
- Ты когда-нибудь читал Фрейда?
- А ты, мальчик из колледжа, читал когда-нибудь годовую подшивку "Американского автомобилиста"?
- Дин. Не злись. Просто ответь.
Дин поиграл желваками, усиленно глядя в сторону. Потом буркнул:
- Нет.
- Я проходил его теорию в колледже в курсе психологии. Суть в том, что, по Фрейду, два основных инстинкта, которые движут всеми нашими поступками - это инстинкт размножения и инстинкт разрушения. То есть насилие и секс. Это две разных формы одной и той же энергии. С помощью сложной системы внутренних механизмов они превращаются в социально полезные, приемлемые поступки. Но в чистом виде они уничтожают личность. Сводят её с ума.
- И что из этого?
- Подумай сам. Все убийства в Пэвенси были так или иначе связаны с сексом. Магнат и его любовница, парочка молодожёнов, которые наверняка трахались, как кролики, школьница, которая хотела завоевать популярного парня... Сара Шелдон, наконец.
- Которая трахнуть свою подружку хотела больше, чем убить, - медленно закончил Дин.
Сэм кивнул.
- Как будто каким-то образом те два инстинкта, о которых писал Фрейд, слились в один. И они как бы подпитывают друг друга. Чем больше становится желание, тем сильнее нарастает агрессия, ненависть. А с ненавистью снова растёт желание. И так до тех пор, пока не накапливается критическая масса, после которой человек сходит с ума и убивает того, кого страстно желает.
- Красиво поёшь, Сэмми. Только не понимаю, при чём тут мы с тобой и твои ночные вопли.
- Всё ты понимаешь, Дин. И не отворачивайся от меня. То, что мы с тобой делали последние полтора дня - это то самое. Резкий всплеск желания... и агрессии. Посмотри на себя: ты едва держишь себя в руках. А мне снится такое, будто я конченный психопат.
- Скажешь, тебе не понравилось? - огрызнулся Дин, и Сэм сказал:
- Понравилось. Очень понравилось. Говоря по правде, я с трудом удерживаюсь, чтобы прямо сейчас снова не залезть тебе в штаны. У меня стояк такой, что больно. Но это только подтверждает мои слова. Это ненормально, так не должно быть. Всё дело в этом месте.
Дин исподлобья смотрел на него. Он всё ещё сердился, всё ещё готов был каждое слово Сэма воспринимать в штыки, но теперь это было не важно - Сэм видел, что он верит. Это было самое главное.
И вдруг он вспомнил кое-что, от чего его бросило в холодный пот.
- Дин, эта... эта девчонка, которую ты только что, как ты говоришь, снял... ты ведь не распускал с ней руки, правда?
Дин слегка вздрогнул и выпрямился, дёрнувшись рукой к криво сидящему в кобуре пистолету. Вся кровь разом отхлынула у Сэма от сердца.
- Ты ведь ничего плохого ей не сделал, Дин?
- Нет, - медленно проговорил тот, опуская руку. - Не успел. Я думал... думал, она просто ломается для виду. Она так... так вертела задом, я думал, сама нарывается на... жёсткий секс.
Сэм беззвучно застонал. Дин посмотрел на него почти умоляюще.
- Но я ничего не сделал, - поспешно добавил он. - Она вырвалась и убежала, а потом мимо проехала полицейская машина, и я дал оттуда дёру. Подумал, что оно того не стоит.
- И слава Богу, - вырвалось у Сэма. - Ладно, Дин, слушай: думаю, я понял, кто всё это делает.
- Не Хелен Кейзер?
- Нет. Мы ведь сожгли кости, а оно всё равно действует.
- А кто тогда?
- Я просмотрел внимательно список её пациентов. Есть один человек, который не фигурировал ни в одном из недавних преступлений в Пэвенси - потому мы с тобой и прохлопали его имя. Его зовут Робин Клей. Он оказался в "Закате" за несколько недель до того, как начались убийства. Но перед тем тоже ходил в группу доктора Кейзер, вместе со всеми остальными людьми. И он на данный момент единственный член группы, который не пострадал и никого не убил.
- И как он попал в психушку?
- Это самое интересное. Он там оказался по судебному заключению. Выбрал сам, как альтернативу тюремному сроку за преследование и угрозы. Похоже, он влюбился в доктора Кейзер. Она ему отказала, и он ходил ещё какое-то время в её группу, но потом слетел с катушек.
- Почему ты думаешь, что он со всем этим связан?
- А кто ещё, Дин? Доктор Кейрез была фрейдистом, об этом написано в её резюме на сайте. Наверняка она втирала Клею и остальным пациентам теорию Фрейда о связи секса с агрессией. Клей хотел свою докторшу, а когда она его послала, решил её возненавидеть.
- И ты думаешь, он вроде как... рассеивает теперь это своё чувство на весь город?
- Похоже на то. В любом случае, нам надо как можно скорее съездить в "Закат" и посмотреть на этого парня. Может, с ним получится поговорить. Я вообще-то собирался съездить сам, но теперь думаю, нам лучше держаться вместе...
- Почему? Не доверяешь мне?
Это прозвучало без угрозы, без тени прежней враждебности - совсем напротив, растерянно и беспомощно, едва ли не с отчаянием. Слова Сэма таки возымели благотворное действие - конечно, ведь разум пересиливает животные инстинкты, если его как следует потормошить. Теперь Дин пришёл в себя и, похоже, понял, что творилось с ним в последние сутки. И ещё очень похоже, что ему было безумно стыдно. И вот это было совсем ни к чему, ведь Сэм не собирался ни в чём его обвинять.
- Эй, - он быстро обогнул кровать и подошёл к поникшему Дину, в отчаянии оглядывавшему комнату, словно выискивая угол, в который он мог бы забиться и предаться самоуничижению. - Слушай, ты же не виноват в этом. Я прекрасно понимаю, что всё это говорил... и делал... не совсем ты. Дело просто в этом месте. Мы закончим со всем этим и уедем отсюда, и всё будет как прежде. Всё будет нормально.
Всё будет нормально, всё хорошо - это то, что Дин всегда говорил Сэму, то, что Сэм всегда хотел от Дина услышать. Но теперь настал его черёд говорить успокоительные, ничего не значащие банальности. И он был готов принять караул, если бы это помогло им разгрести всё это дерьмо.
- Спасибо, Сэмми, - пробормотал Дин, поворачиваясь к нему и робко, нерешительно кладя ладонь ему на шею. - Спасибо...
Сэм застыл. Боже, опять?.. Это становилось уже почти смешно - было бы смешно, если бы не было так страшно. Это ты меня хочешь, Дин, или неведомая сила, перевернувшая всё кверху тормашками в наших головах, побуждает тебя тянуться ко мне и настойчиво домогаться того, о чём ты раньше даже думать не смел? Или, может, мы вправду поменялись местами, и теперь уже тебе нужно ощутить моё прикосновение, чтобы почувствовать себя в безопасности, склеенным заново, целым?.. Ведь злился ты или нет, но сказал-то правду - я действительно привык только брать от тебя то, что ты всегда готов был дать мне - защиту, опору, надежду, тепло твоего тела... Ты всё время был рядом, ты заботился обо мне - и я должен позаботиться о тебе теперь, пока ещё могу... пока ещё могу.
- Никогда не смей за это благодарить, - сказал Сэм и сомкнул руки в замок у Дина на шее.
И всё было не так, совершенно не так, как предыдущие - пять, десять, сто раз. То, что они делали раньше, было свирепой еблёй, безмолвным разговором, долбанной психотерапией - чем угодно, только не занятием любовью. Все разы, кроме этого. Сейчас, Сэм знал, дело было не в похоти и не в страхе, не в одиночестве, которое хотелось прогнать любым путём - просто они внезапно поняли, что есть что-то ещё, что они могут давать друг другу, какая-то новая грань их отношений, в общем-то, никогда не отличавшихся кристальной нормальностью. Это ничего, ровным счётом ничего не меняло в их отношении друг к другу, не делало их ближе, просто помогало получить нечто такое, что могли дать друг другу только они двое. И Сэму стало вдруг ужасно жаль, что они не поняли этого раньше, когда у них было больше времени и больше возможностей, чтобы воспользоваться этим.
Сэм откинулся на спину и завёл руки за голову, и лежал почти неподвижно, пока Дин медленно раздевал его, время от времени прерываясь, чтобы слизнуть капельку пота с его ключицы или поцеловать затвердевший сосок. Потом разделся сам, и Сэм смотрел на него снизу вверх, удивляясь, почему никогда раньше не замечал, какой он красивый. Эта мысль ничего не значила, не добавила ему возбуждения - простая констатация факта: его брат - чёртов мачо, и вполне понятно, почему девчонки при одном виде его выскакивают из мини-юбок. От этой мысли Сэм усмехнулся; Дин наклонился к нему, и усмешка превратилась в стон, когда губы его брата осторожно, бережно коснулись его шеи в нескольких миллиметрах от свежего засоса. Дин не был ни резким, ни грубым в этот раз; и нарочито бесстрастным, как в те времена, когда секс был его личным одолжением Сэму, тоже не был. Он украдкой, будто робея, нащупал пальцами задний проход Сэма, и, когда тот нетерпеливо втянул в себя его палец, сказал:
- Подождёшь минутку?
И убежал в ванную, оставив Сэма разочарованно стонать на постели, но почти сразу вернулся с кремом для бритья, ужасно стесняясь и бормоча, что это, конечно, фиговая смазка, но хоть что-то... Сэм не знал, смеяться ему или удивляться, но в любом случае - то, что делал Дин, ему нравилось. Это было забавно, и приятно, и - самое главное, это было самое главное - тепло. Это снова было тепло, как когда-то давно, в самом начале.
Потом они занимались - чёрт, да - любовью, вдумчиво и неспешно, Сэм поглаживал пальцами напряжённые бицепсы Дина и громко, медленно дышал, подаваясь к нему бёдрами каждый раз, когда Дин подавался к нему. Ладони Дина были у Сэма на рёбрах, потом на плечах, потом на шее, проскользнув под затылок, поглаживали напрягшиеся сухожилия, большие пальцы легонько скользили по лихорадочно гулявшему вдоль горла кадыку. В какой-то момент Дин толкнулся глубже, сильнее наваливаясь всем телом на брата, и Сэм, откинув голову и зажмуривавшись, тихонько застонал - ему ещё никогда в жизни не было так хорошо.
- Как я люблю, когда ты вот так стонешь, - прошептал Дин и снова погладил большими пальцами его кадык. Сэму показалось, он сжал пальцы чуть крепче. Самую чуточку, едва ощутимо - но от этого горячая волна возбуждения, пульсировавшая в заднем проходе Сэма, в животе и паху, стала ещё выше и горячее. Сэм шевельнулся и застонал громче, чувствуя, как его член и мошонка трутся о живот Дина. Он поднял руку, чтобы помочь себе. Возбуждение нарастало, Сэм начинал задыхаться - ему казалось, от того, что он уже хотел поскорее кончить.
И когда его ладонь легла на запястье Дина, чтобы отстранить его руки - они мешали Сэму дотянуться до собственной плоти, - пальцы Дина не разжались, но напротив, стиснулись на его шее крепче.
Сэм распахнул глаза. Лицо Дина было перед ним, над ним, сосредоточенное, бледное от напряжения. Его глаза были совершенно пустыми, без следа нежности или гнева - вообще без ничего, так, будто там внутри выключили рубильник. Сэм дёрнулся и вцепился Дину в запястья, пытаясь оторвать его руки от своего горла - но он опомнился слишком поздно. Хватка Дина теперь была железной, он надёжно сцепил руки у Сэма на затылке, вдавливая большие пальцы ему в горло с такой силой, будто хотел проломить кадык. Сэм попытался вдохнуть и с ужасом понял, что не может.
...Сэм Винчестер должен...
...не паниковать, только без паники, мальчики, только без...
...должен умереть, Сэмми. Сэмми...
- Дин! - попытался выкрикнуть Сэм, но изо рта у него вырвался только чуть слышный, свистящий хрип. Он рванулся, загребая ногами, колотя Дина кулаками - сперва по рукам и по голове, потом, когда глаза окончательно застила красная пелена - вслепую, лишь бы только бить, лишь бы только заставить его прийти в себя. Но Дин не приходил в себя: он сосредоточенно и яростно душил своего брата, сдавив коленями его бёдра, даже не вынув из его тела свой резко обмякший член. Он кончил, краем угасающего сознания подумал Сэм, когда окончательно выдавленный из его лёгких воздух в последний раз обжёг гортань, и обессиленные руки соскользнули по предплечьям Дина вниз. Он кончил, убивая меня. Дин, что же ты, как же это так, Дин, это же я, я Сэм... я ведь твой брат.
И когда в порыве чёрного, всё затопившего отчаяния он подумал, что всё и вправду закончится сейчас и вот так, железные тиски на его горле разомкнулись, и Сэм, больше ничем не удерживаемый, повалился на бок, шумно втягивая в слипшиеся лёгкие спасительный воздух.
Какое-то время он просто лежал, конвульсивно подёргивая свесившейся с кровати рукой. Воздух проходил сквозь распухшее горло, будто канат сквозь игольное ушко - с чудовищным скрежетом, раздирая высохшую слизистую. На какой-то миг Сэму показалось, что лучше бы было вовсе сдохнуть, чем так дышать, когда каждое сокращение лёгких вызывает адскую боль в горле и груди. Но потом стало полегче, а потом ещё легче, и он смог наконец подгрести под себя руки, приподнявшись, оглянуться через плечо - и увидеть сквозь упавшие на глаза пряди Дина.
Тот был на ногах и стоял возле кровати. Руки у него тряслись так, словно он выхлебал за раз ведро дрянного виски и вот-вот рухнет замертво. Поймав ошалелый взгляд Сэма, Дин отступил на шаг назад, споткнулся, но продолжал пятиться, пока не упёрся спиной в стену. Тогда он сполз на пол, всё ещё держа вытянутые руки перед собой - так, будто отказывался от них, не желая больше признавать за свои.
- О, Боже, - проговорил он. - Что же это... Сэм... Сэм, прости, я... прости, я не хотел...
Он умолк. Его голова поникла, плечи затряслись, а руки повисли, вытянутые поверх коленей, вздрагивая и то стискиваясь в кулаки, то разжимаясь снова.
Сэм с трудом сел, сглотнул и сморщился - слюна казалась раскалённой смолой. Он осторожно потёр горло, не сомневаясь, что на нём уже проступают уродливые синяки, и случайно нащупал пальцами странную вмятину, слегка кровоточившую - Сэм не сразу понял, что это след от кольца на руке Дина. Он снова поморщился от боли, осторожно откашлялся и понял, что вроде бы может дышать, не отдавая этому занятию всё своё внимание. Дин всё ещё сидел, сжавшись возле стены, так, будто надеялся слиться с ней и провалиться к чёртовой матери. И Сэм даже думал, что вполне может его понять.
Он поднялся, подошёл к Дину и присел на корточки рядом с ним. Когда его рука тронула голое плечо брата, тот вскинулся и посмотрел на него таким безумным, таким загнанным взглядом, что сердце Сэма чуть не разорвалось от жалости.
- Я не хотел. Ты в порядке? Боже, я же правда не хотел, я бы никогда...
- Я знаю, Дин, - мягко сказал Сэм; верней, попытался - получилось не очень, потому что вряд ли можно что-нибудь мягко проскрежетать. - Знаю. Но мы с этим справимся. Слышишь? Мы всё это разгребём.
Дин судорожно кивнул. Сэм снова прочистил горло и добавил:
- Только, знаешь... наверное, нам не стоит больше этим заниматься. По крайней мере, пока что.
- Этим? - спросил Дин, поднимая голову. Тень прежней лютой злобы на миг скользнула в его глазах и тут же исчезла. - Чем - этим? Что, не можешь прямо сказать? Стыдно, да?!
- Сексом. Мы не должны больше заниматься сексом, Дин.
Теперь он старался говорить жёстко - ох, как же трудно сохранять твёрдость в голосе, когда воздух режет горло, словно наждак! Но вспышка Дина уже прошла - он снова выглядел побитой собакой, знающей, что нет ей никакого прощения. Забраться бы нам с тобой под одно одеяло, Дин, и уснуть в обнимку, как в детстве... а проснёмся - и всё опять станет хорошо.
Но нет. Это было чёрт знает когда. Мы давно выросли, и наши кошмары больше не заканчиваются вместе с ночью.
- Да. Ты прав, - убито сказал Дин. - Больше не... будем. Сэмми, я...
- Ничего не говори, - попросил Сэм, мысленно добавив: "У меня слишком болит горло, чтобы с тобой трепаться". За этой мыслью вдруг пришла злость - какого чёрта, чуть не придушил меня, и мне ещё его утешать! Но мысль была мимолётной, и злость тут же отступила. Господи... неужели и с ним начинается то же самое, что с Дином?! Не может быть, нет, нельзя...
Нельзя больше тянуть.
- Слушай, - он положил руки Дину на плечи, заставив посмотреть на себя. - Я сейчас съезжу в "Закат". Один, - добавил он, пресекая возражения. - Тебе лучше остаться здесь. Попробуй поспать, тебе это не повредит. Старайся не выходить никуда. И... гони из головы всякие мысли, ладно?
- Может, тебе меня связать? - безнадёжно спросил Дин. - На всякий случай...
- Не говори ерунды. Ты можешь сам себя контролировать.
- Но я только что тебя чуть не...
- Да, но ты же остановился.
"Ты не мог это сделать со мной, я знаю", - подумал Сэм, глядя Дину прямо в глаза, почему-то уверенный, что взглядом сказать это получится лучше, чем словами.
Дин ловил этот его взгляд несколько секунд, жадно, будто впитывая в себя. Потом кивнул, уже более твёрдо.
- Ладно. Ладно, Сэмми. Езжай. Я тебя подожду.
Сэм кивнул в ответ и вдруг, не удержавшись, прижался губами к его лбу. Только на секунду, но этого хватило. Он услышал, как Дин вздохнул от изумления, и тут же отстранился, выпрямляясь.
- Я быстро, - пообещал он, хватая с пола свою одежду.
Быстро, очень быстро. Действуй очень быстро, Сэм. Часики-то тикают.

Он взял Импалу - отчасти для того, чтобы не терять времени, отчасти - чтобы Дину не вздумалось куда-нибудь прокатиться в очередном порыве вдохновения. Не то чтобы Сэм совсем ему не доверял теперь, просто не стоило рисковать лишний раз. Через пятнадцать минут он уже подъезжал к воротам клиники, приветливо распахнутым настежь.
Обманчивость этой приветливости Сэм понял, только когда попытался проехать в эти ворота.
- Эй, вы! Мистер! Заворачивайте назад! - заорал ему выскочивший из каптёрки охранник, торопливо опуская шлагбаум.
Вот же чёрт... Сэм смотрел сквозь лобовое стекло, стискивая руль Импалы обеими руками, и лихорадочно соображал, что делать - в голове у него из-за недавних событий всё так перемешалось, что он даже не задумывался, как проникнет в клинику. Его рука уже потянулась к бардачку, готовясь вытащить первое попавшееся поддельное удостоверение и наплести что-нибудь в соответствии с ним, когда впереди, у входа в больницу, мелькнул знакомый твидовый пиджак. Чёрт, наконец-то повезло!
- Доброе утро, - Сэм адресовал подошедшему к Импале охраннику самую очаровательную из своих улыбок. - Меня зовут Саймон Карриган, я стажёр из Иллинойсского университета. Прохожу практику под руководством доктора Макрайса. Доктор Макрайс! - закричал он, вылезая из машины и усиленно махая рукой психиатру, листавшему какую-то папку на крыльце. Тот поднял взгляд, несколько раз недоумённо моргнул и скорчил гримасу, долженствующую изображать приветствие.
- Пустите меня, я и так опоздал на сорок минут, - трагическим шепотом попросил Сэм, и охранник, с сомнением окинув его взглядом, кивнул.
- Только машину заведите на стоянку.
Какого хрена ты мне ставишь палки в колёса, мудак, мне каждая минута сейчас дорога!!!
Нет. Нет, Сэмми. Мы не будем орать на этого милого, симпатичного человека, который просто добросовестно делает свою работу. И хватать его за горло и вышибать из него дух мы тоже не будем. Так, выдохни. Оно уже близко, вот поэтому тебя и трясёт.
- Да, конечно, как скажете, сэр.
Сэм загнал Импалу на мини-стоянку у ворот и торопливо пошёл к крыльцу. Доктор Макрайс уже снова уткнулся в свои бумаги. У него был вид Эйнштейна, вплотную подошедшего к открытию теории относительности.
- Здравствуйте, доктор. Помните меня?
- Да-да, юноша, помню, конечно. Что-то вы сегодня неважно выглядите. Здоровы?
Ещё бы, неважно... Хорошо, что он хоть догадался надеть свитер с высоким воротом, прикрывающим шею.
- Всё в порядке, просто спал неважно. Спасибо за беспокойство.
- Я врач, юноша. А где ваш коллега?
- Остался заканчивать протокол беседы с Сарой Шелдон. Я бы вам его сейчас привёз, но Джек наделал там кучу грамматических ошибок, я заставил его исправлять, чтобы всё было идеально.
Макрайс соизволил оторвать нос от бумаг и подарил Сэму одобрительный взгляд.
- Похвально. Вы далеко пойдёте, молодой человек.
- Спасибо, надеюсь на вашу посильную помощь в этом. Вы ведь работаете в этой клинике?
- Вне штата. У меня тут психотерапевтический кабинет. А что?
- Мне позарез нужно поговорить с одним человеком, который лечится здесь. Его зовут Робин Клей.
Макрайс захлопнул папку и нахмурился.
- Не думаю, что это возможно, мой друг.
- Но я...
- Очень тяжёлый, очень запущенный случай аутизма. Он ни с кем не разговаривает уже две недели. Что странно, ведь в клинику он поступил в значительно лучшем состоянии. Впрочем, - Макрайс огляделся и многозначительно понизил голос, - учитывая, что его лечащий врач - этот дилетант Холлс, я ничуть не удивлён. Представляете, он позволил себе критиковать мою последнюю...
- Всё это очень интересно, доктор, но мне правда нужно понаблюдать за этим больным. Я пишу научную работу по аутизму. Если бы вы могли...
Сэм умолк, пуская в ход тяжёлую артиллерию - щенячий взгляд. Макрайс задумчиво поправил верхнюю пуговицу пиджака, снова выскочившую из петельки.
- Что ж, если вы настаиваете... Я проведу вас в отделение. Но учтите - разговорить его у вас всё равно не выйдет. Боюсь, что так.
В клинике было три этажа. Идя коридором с выбеленными стенами и очень крепкими с виду дверями, Сэм машинально отмечал входы, выходы и повороты, которые при случае можно использовать - по всему походило, что здание строили не как больницу, а как тюрьму. Впрочем, большинство дверей были не заперты - клиника больше чем на половину пустовала. Только вход на верхний этаж преграждала железная решётка, за которой, читая книжку в мягком переплёте, скучал санитар. При виде доктора Макрайса он поспешно вскочил.
- Проведите этого юношу к пациентам, Джордж. Это наш новый практикант. Пусть походит, оглядится.
- Спасибо вам ещё раз, - горячо поблагодарил Сэм.
Макрайс исподлобья посмотрел на него.
- Жду ваш протокол беседы с Шелдон не позже завтрашнего утра, мистер Карриган. Удачи.
Санитар загремел ключами, впуская Сэма в святая святых любого дурдома - отделение для буйных.
Короткий коридор содержал всего четыре двери - видимо, палаты, - и в самом конце ответвлялся широким углублением, оборудованным под комнату отдыха. Комната была светлой и довольно весёленькой, больше походившей на детскую - на половике клоунские рожицы, от которых Сэма передёрнуло, стены обклеены дешёвыми обоями с утятами. Вдоль стен стояли этажерки, крепко прикрученные к полу, на этажерках - книги и большие мягкие игрушки. Ничего твёрдого или колющего, ничего с острыми углами - даже книги, и те все в мягких обложках. Сэм сразу понял, что именно с этих полок санитар спёр своё чтиво.
В комнате сейчас было всего двое людей - мужчина лет тридцати и молодая девушка. Мужчина сидел у зарешеченного окна, положив локоть на подоконник; девушка стояла на коленях возле этажерки и сосредоточенно трясла обеими руками ножку в тщетной, но упорной попытке сдвинуть её с места.
- Вэнди! Идиотка! Опять ты за своё! - рявкнул Джордж и, подскочив к девице, оттащил ей от этажерки. Она поддалась неожиданно легко, вяло села в кресло, в которое пихнул её санитар, и как будто тут же забыла о своей недавней идее-фикс. Санитар сунул ей в руки грустного синего кролика, валявшего возле кресла.
- Смотри, Банни по тебе соскучился. Видишь? Сиди, а то не получишь зубной пасты. Жрёт зубную пасту, что твой мармелад, - сообщил Джордж Сэму, и Сэм деревянно кивнул, неотрывно глядя на девушку. Он видел её фотографии в одном из полицейских протоколов, и имя, названное санитаром, подтвердило его догадку.
Это была Вэнди Перкинс, единственная выжившая жертва пэвенсийского безумия.
Санитар ушёл, велев Сэму не слишком волновать пациентов. Подождав, пока его шаги не стихнут, Сэм кинул взгляд на мужчину, неподвижно сидящего у окна, и, поколебавшись, подошёл к Вэнди. Та рассматривала кролика в своих руках так же сосредоточенно, как трясла ножку этажерки пять минут назад.
- Вэнди? Вэнди... вы меня слышите?
Девушка подняла на него равнодушный взгляд и тут же снова вернулась к кролику. Её тонкие, почти прозрачные пальцы с обломанными ногтями и облупленными следами старого маникюра рассеянно теребили плюшевые уши игрушки.
- Вэнди... - сказал Сэм, кладя ладонь ей на плечо.
Не трогай её, малыш, оставь её, видишь, как девочке хорошо.
Удар был такой силы, что Сэм, содрогнувшись всем телом, согнулся пополам. Его рука сорвалась с плеча Вэнди и еле успела ухватиться за спинку кресла; Сэм грузно бухнулся на колени и с беззвучным криком схватился ладонью за лоб. Голосок, то насмешливо, то угрожающе шептавший в его голове в последние несколько дней, то, что он принимал порой за внутренний голос, порой за галлюцинацию, теперь орал в нём так, что Сэм слепнул и глохнул от этого ора. Это было всё равно что стоять, прижав ухо к концертной колонке, врубленной на полную мощность.
Он с трудом приподнял голову, продолжая цепляться за кресло, уверенный, что Вэнди Перкинс тоже слышала это - невозможно было это не слышать, находясь так близко. И с изумлением увидел, что та по-прежнему невозмутимо сидит на стуле, поигрывая с ушами синего кролика.
Да, девочке хорошо, девочка уже далеко от нас, но ты там скоро тоже будешь, малыш, тогда и поболтаете.
Задыхаясь, Сэм поднёс ладонь к лицу и зажал нос, хватая воздух ртом. Кровь хлестала из ноздрей так, будто он сломал носовую перегородку. А Вэнди Перкинс по-прежнему ничего не слышала. Голос, издевавшийся над Сэмом, сказал правду: она была далеко. Она была...
Там, где солнце не восходит. Вот что это такое на самом деле... не название больницы, нет. Там, где солнце не восходит - это тьма. Беспроглядный мрак, вечный туман, сквозь который не пробиться, как ни старайся.
Безумие.
Сэм заставил себя выпрямиться. Кровь из носа перестала течь, он обтёр верхнюю губу и повернулся к Робину Клею, спокойно, безмятежно сидящему напротив зарешеченного окна и глядящего вперёд, поверх ограды, туда, где далеко впереди в дымке терялись очертания города Пэвенси.
Его города.
- Зачем? - прошептал Сэм. - Зачем вы это делаете?
Клей чуть заметно повернул голову. У него было совершенно обычное лицо: безвольный подбородок, низкий лоб, крупный нос с горбинкой. И глаза - светло-карие, вовсе не пустые и бездумные, как у Вэнди Перкинс, и как у Дина в тот миг, когда он душил Сэма в постели.
Ты меня понимаешь?
Голос прозвучал уже заметно тише - будто в динамике убавили звук, но всё равно каждое слово колотило по мозгам словно кувалдой. В вопросе прозвучало неподдельное любопытство. Так говорят с собакой, которая проявляет удивительную понятливость - будто разумеет человеческую речь. Мы собаки для него, подумал Сэм, пытаясь собрать вместе разлетающиеся, разбитые на сотню осколков мысли. Дрессированные собачки - ему интересно, на что он сможет нас натаскать. Сможем ли мы укусить тех, кого преданно любим. Или трахаться, как кобели, на каждом углу. А потом глотки друг другу перегрызать.
Ах, какой умненький малыш. Ты и вправду всё понимаешь. Ты способный. ТАМ об этом знают?
Почему вы это делаете? Как так можно? За что?
Он сам не понял, что сделал и как это вышло. Клей вздрогнул и вдруг поднялся, всё ещё держа руку на подоконнике. Сэм заметил на его запястье тугую повязку. Он пытался покончить с собой? Так же, как Хелен Кейзер... только ей удалось... а ему нет.
Робин... Это Хелен? Хелен вас этому научила? Она в вас разбудила это, сама не зная, с чем связывается? И когда вы предложили ей продолжить эксперимент вместе, она отказалась? И вы ей этого не простили и теперь мстите?
- Кто ты такой? - спросил Робин Клей высоким, тонким, противным голоском карлика-кастрата. - Кто ты, чёрт тебя подери, такой? УБИРАЙСЯ!
Вэнди Перкинс тихонько заскулила у Сэма за спиной. Он резко обернулся - и оторопел. Она отрывала кролику уши - уже оторвала оба, они валялись на полу между её ногами в хлопчатобумажных больничных тапочках, и теперь она взялась за лапу, дёргала её зубами и по-собачьи скулила, и сквозь эти жуткие звуки прорывалось прерывистое, едва различимое: нет, нет, нет...
Я СКАЗАЛ УБИРАЙСЯ ОТСЮДА СУКИН СЫН ТВОЙ БРАТ СКОРО РАЗБЕРЁТСЯ С ТОБОЙ!
И всё - это был предел. Сэм понял, наконец понял, что это, и даже попытался этому противостоять - но безуспешно. В нём не было и половины, даже одной десятой этой чудовищной силы, проникавшей в чужие мысли, как раскалённая игла проникает в плавящееся масло. В носу у него снова лопнул капилляр, кровь хлынула на подбородок, и Сэм попятился, чувствуя во рту металлический привкус. Как другие могут находиться к нему так близко и не сходить с ума?! А впрочем, у этих других никогда не было видений, способности к телекинезу и чёрт знает чего ещё... эти другие не отрывали головы вампирам голыми руками. Сэмми Винчестер, ты не такой как все, а большинство психокинетиков не терпят конкуренции.
УБИРАЙСЯ! УБИРАЙСЯ! УБИРАЙСЯ! - мысленно визжал Клей, неподвижно стоя возле окна и судорожно стискивая кулаки. На белых бинтах, схватывающих его запястье, выступило пятнышко крови. Он тоже был на пределе своих сил, но Сэм - Сэм чувствовал, что ещё шаг, и он сам сорвётся в ту чёрную пропасть, в которой потерялась Вэнди Перкинс. Она, наверное, тоже слышала что-то - больше, чем другие, достаточно, чтобы сознавать природу этого и сопротивляться, какое-то время... Потому-то она и не стала убийцей. Но кто не убийца в этой игре, тот жертва - таковы правила. Кто умрёт, тому водить.
И Сэм сделал то единственное, что мог, то, что ещё имело смысл - он повернулся и сбежал. Он нёсся по коридору, всё ещё слыша чудовищный ор в своей голове, чувствуя огромную, липкую, грязную руку, вцепившуюся в его мозг под черепной коробкой и копошащуюся в его сером веществе, вонзающую в него пальцы глубже и глубже, так, что он слепнул от боли. Когда он пронёсся мимо санитара, тот выронил книжку и что-то прокричал Сэму вслед, но Сэм не услышал. Он пулей слетел по лестнице вниз, выскочил на крыльцо и только там остановился с выскакивающим из груди сердцем.
Доктор Макрайс, стоящий всё там же, где Сэм его увидел впервые в этот день, смотрел на него с бесконечным изумлением.
- Уже закончили? - спросил он с таким видом, будто из больничных дверей на него только что выскочил Джон Ф. Кеннеди собственной персоной, и тон абсолютно не вязался с будничным вопросом. Этот странный контраст помог Сэму окончательно прийти в себя. Он сгрёб доктора Макрайса за лацканы его идиотского пиджака и прорычал, глядя ему в лицо налившимися кровью глазами:
- Считалка. Грёбаная считалка, там, где солнце не восходит - что это за хрень?
- У вас кровь идёт, - часто моргая, сообщил Макрайс. - Почему бы вам не...
- Отвечай, чёрт тебя возьми, тупая скотина, говори!
А почему бы нам не придушить сейчас эту тупую скотину, Сэмми, не сходя с этого места, пока охранник не глядит в нашу сторону, а-а?
Заткнись, тварь.
- Считалка, - промямлил Макрайс. - А, вы про методику распределения ролей?
- Какую ещё чёртову методику, говори по-человечески!
- Ладно, ладно! Успокойтесь, - кося глазом в сторону каптёрки, забормотал Макрайс. - Иногда на групповой терапии, если проводится какое-то упражнение, никто из участников не решается начать первым. Когда предлагается, например, рассказать про свой первый сексуальный опыт... И тогда используется метод случайного распределения ролей. Есть разные способы... я предпочитаю карточки Бишхера, это очень удобно, когда...
Сэм снова зарычал и предупреждающе тряхнул доктора.
- Но иногда для простоты используют детские считалки, - торопливо закончил Макрайс. - Тот, кому выпадает "водить", начинает первым.
- Хелен Кейзер использовала эту считалку на своих занятиях? Да или нет?
- Откуда мне знать? Конечно, она могла, это безмозглые фрейдисты всегда используют самые примитивные, застарелые, ущербные методы... Стойте, вы куда?! - выкрикнул он, когда Сэм выпустил его пиджак и решительно направился к воротам. - Эй! Юноша! Учтите - теперь очень, очень сомнительно, что я подпишу вам и вашему приятелю зачётную ведомость!
Сэм даже не обернулся. Он всё ещё слышал голос Робина Клея - вернее, голоса Робина Клея, десятки голосов, которые тот рассылал одновременно. У него не было никакого аутизма - просто он был очень занят, сидя у окна в психушке и распыляя по всему городу импульсы ненависти и похоти, шаг за шагом подталкивая тех, кто не мог ему сопротивляться, к распахнутой перед ними тьме. Теперь, когда физическое расстояние между ним и Сэмом увеличивалось, крик словно бы отдалился, хотя и не смолк. И теперь Сэм слышал в нём всё - слышал шепот, стоны и вопли, часть которых достигала цели, а часть - нет. По счастью, далеко не все жители города были восприимчивы к усилиям Клея, да и свои импульсы он, будучи мстительной и злопамятной тварью, раздавал целенаправленно - прежде всего тем, кто ходил с ним в одну группу. И проклятая считалка была для него своего рода маркером, меткой, по которой его безумный мозг распознавал "своих" - тех, кто ходил с ним в группу к Кейзер и был, видимо, свидетелем его унижения перед ней, когда она отвергла его чувства. Их он решил достать в первую очередь. Но это только начало, Сэм не сомневался - этому ублюдку нравилось то, что он делал. Так же, как Дину нравилось сжимать пальцы на горле своего брата, и так же, как Сэму нравилось трахаться с ним рядом с разрытой могилой.
Дин. О Господи... Дин!
"Как же я мог оставить его одного?"
Импала дико заскрипела подшипниками, когда Сэм круто вырулил за ворота больницы. До города он ехал со скоростью сто двадцать миль в час, распугивая велосипедистов и собак. Когда он затормозил рядом с мотелем напротив их номера, с неба на капот упали первые капли дождя.

- Дин! Дин, где ты?!
Дверь в ванную слегка качнулась, и Сэм не удержал шумного вздоха. Дин, взлохмаченный, заспанный, выглянул в коридор.
- Уже вернулся?
- Да, уже, - сказал Сэм; облегчение при виде брата, с которым было всё в порядке, окончательно лишило его сил, и он повалился в кресло, издав короткий отрывистый смешок. Дин вышел из ванной, на ходу ероша волосы, и равнодушно спросил:
- Что такое?
- Ничего. Просто у меня истерика, - усмехнулся Сэм.
Дин остановился и коротко посмотрел на него.
- Ты в порядке?
- Выживу, - Сэм провёл рукавом под носом, стирая остатки запёкшейся крови. - Я всё выяснил. Теперь я знаю, что это за фигня.
- И что это за фигня?
- Телепатия. Причём такой невероятной силы, что... я не знаю даже, как это описать. Этот парень, Робин Клей - он как гигантская радиоантенна, а мозги местных жителей - всё равно что приёмники, настроенные на его волну. Наверное, нам придётся его... устранить. Я не представляю, что ещё можно сделать, он совершенно ненормальный. Я еле ноги оттуда унёс.
Он смолк, переводя дыхание. В голове всё ещё постукивало, но голоса окончательно стихли. Меньше всего на свете Сэму хотелось возвращаться в "Закат", и в то же время ему было стыдно, что он сбежал оттуда. Его погнал инстинкт самосохранения, но... как показали последние события, не всегда нужно слушаться своих инстинктов.
Он вдруг понял, что Дин никак не прокомментировал его слова, ничего не спросил. Сэм вскинул голову и посмотрел на брата, сидящего на краю кровати перед ним. Влажные после душа волосы Дина поблескивали в полумраке - свет в номере не горел, а за окном окончательно стемнело из-за непогоды, дождь уже вовсю хлестал асфальт и газон.
- Знаешь, - помолчав, произнёс Дин, - я тут поразмыслил немного, пока тебя не было. Про всякое.
И снова - щёлк. Вот он, Дин, такой спокойный, свежий и расслабленный после душа, улыбающийся - он в порядке, он сидит напротив Сэма... а Сэм не может шевельнуться, потому что его опять скрутило судорогой страха. Он понятия не имел, почему.
И в то же время - знал.
- Я подумал, - сказал Дин, неторопливо нагибаясь и поднимая с пола нож, лежащий возле кровати вместе с точильным камнем, - что жизнь - чертовски несправедливая штука. Не то чтобы оно мне раньше не приходило в голову, но тут я вдруг сел и подумал как следует...
- Дин, - пересохшими губами сказал Сэм, заворожённо глядя на остро наточенное лезвие, блеснувшее на свету, когда Дин задумчиво повернул клинок, вскинув его острием вверх.
- Жизнь, Сэмми, устроила так, - продолжал тот, - что одни люди в ней только берут, а другие - только отдают. Фигня, на самом деле, и если по совести, то так не должно быть. Ты со мной согласен?
- Дин... отдай мне нож... пожалуйста, - сказал Сэм и протянул руку. Он сам не знал, на что надеялся - просто не мог поверить, совершенно не мог поверить, что Дин может не послушать его, что он может...
Дин повернул голову и посмотрел на него неподвижным, внимательным взглядом. Потом слегка качнул лезвием, перехватывая рукоятку крепче, и укоризненно качнул головой:
- Вот видишь? Снова "дай". Всегда "дай", только "дай" - вот всё, что я от тебя слышал, всю жизнь. И от тебя, и от отца. Дин, сделай то, Дин, принеси это, Дин, присмотри за Сэмми, новая куртка - Сэмми, последняя чашка хлопьев - Сэмми, любовь и защита - всё Сэмми, Сэмми... Сэмми, - повторил он снова с такой отталкивающей, противоестественной смесью нежности и отвращения, что Сэм, вздрогнув, откинулся назад. Он быстро глянул на дверь, оставшуюся в нескольких шагах от него: Дин сидел к ней ближе, загораживая проход между кроватью и креслом выставленными ногами. Перехватив взгляд Сэма, он усмехнулся и легонько коснулся колена Сэма кончиком ножа.
- Э, нет... ты никуда не пойдёшь, братишка. Что, опять надумал сбежать? Ты вечно таскался за мной, когда я был тебе нужен, и сбегал к чёрту, когда тебе этого хотелось. Ты лез ко мне в штаны, когда тебе хотелось. Но стоило мне сделать то, что хочу я, и ты тут же начал взбрыкивать. Как это называется, по-твоему? А?
Он говорил по-прежнему спокойно, почти мягко, но в то же время так безжалостно, и глаза его горели так, что Сэм понял ясно: всё, он переступил черту. В ту самую минуту, когда Сэм корчился у ног Робина Клея, задумчиво глядящего за окно, Робин Клей вкладывал все эти мысли в голову его брата. Или... может, не вкладывал; может, просто вытаскивал их из потаённых глубин, в которых они благополучно дремали до поры до времени. Ведь что-то очень похожее Сэм слышал от перевёртыша, считывавшего из мозга Дина его мысли. И тогда его только одно и обнадёживало - что это был не Дин.
А это - это Дин.
- И глянь-ка, где мы теперь, - повысив голос, сказал Дин: он выпрямился и картинным жестом обвёл рукой с зажатым в ней ножом мотельный номер. - Раскрой глаза пошире, Сэм! Мы в жопе! А если точней - я в жопе, по твоей вине! Если бы ты не подставился тогда так глупо под нож того парня, Джейка, мне не пришлось бы из-за тебя тащиться на перекрёсток и продавать к чертям собачьим свою душу! Подумать только - я сто раз мог уйти, бросить отца, всё бросить, но я не делал этого из-за тебя. И вот теперь я сдохну, я очень скоро сдохну, Сэмми, и это тоже из-за тебя, вот ведь какой сюрприз?! Иди сюда! - зло крикнул он и сгрёб Сэма за воротник.
Сэм этого ждал. Все последние минуты, слушая обвинения, которые Дин выплёвывал ему в лицо, он сидел, почти не дыша, и ждал удобного момента. Вот он, этот момент - сейчас или никогда. Когда Дин схватил его, Сэм не стал вырываться, но перехватил его руку с ножом и резко вывернул вверх и вправо, выламывая сустав. Дин коротко взвыл и разжал пальцы, он почти их разжал, но в последний момент сумел удержать нож, а потом каменный кулак с размаху врезался Сэму поддых. Сэм выдохнул от неожиданности и боли и повалился обратно в кресло, и через секунду Дин уже был на нём сверху, прижимая его горло локтем и упираясь коленом ему в грудь. Сэм бессильно дёрнулся, не особенно надеясь на успех, и в его подбородок над стойкой свитера вдавилось лезвие ножа.
"Он перережет мне горло. Теперь правда перережет. И не очнётся в последний момент. Уже нет".
Мысль не была панической - она была отрешённой, бесстрастной, рассудок отказывался её принимать. Сэм молча смотрел Дину в лицо, такое знакомое, родное лицо, на котором он знал каждую складку, лучше, чем на своём - ведь лицо Дина он видел чаще, чем собственное отражение в зеркале. И Дин смотрел на него, его нижняя челюсть мелко подрагивала, но руки не тряслись. Вовсе нет. Он вдруг резко наклонил голову и укусил Сэма за нижнюю губу. Во рту у Сэма тут же стало солоно от крови.
- Ты настоящая маленькая сучка, Сэм. Думаешь, будто это тебе решать, что давать и когда давать. А я должен у тебя выклянчивать. И знаешь что, мне это надоело. Я больше не собираюсь тебя спрашивать.
- Да ты сам не позволяешь дать тебе ничего! - внезапно закричал Сэм.
Дин слегка отпрянул, явно не ожидая такого. Сэм и сам не ожидал, просто отчаяние и горечь, рвавшие его изнутри, больше не могли оставаться невыплеснутыми - да и какого хрена ему теперь сдерживаться?!
- Ты мне сам что сказал, когда я говорил, что хочу тебя спасти от сделки? Напомнить, а?! "Боже, дай мне сил, я тебя остановлю, Сэм" - вот что ты сказал, Дин, и не корчь теперь из себя мученика, потому что ты не мученик, твою мать! Тебя никто не держал на привязи рядом со мной и отцом, ты мог плюнуть на всё и уйти, как я в Стэнфорд - это был твойвыбор, остаться, и не вали теперь всё на меня! Как мне тебя спасать, когда ты сам мне это запрещаешь?! Как тебе что-то давать, когда ты, мать твою, ничего не берёшь?! Убери от меня руки, урод!
Они сидели друг против друга - Дин всё ещё вжимал нож в горло Сэма, а Сэм стискивал обеими руками подлокотники кресла, - и смотрели друг на друга с такой ненавистью, с такой чёрной, всепоглощающей злобой, которой никогда в жизни не испытывали даже к Желтоглазому демону, не то что друг к другу. Да какого чёрта, подумал Сэм, чувствуя, как мысли заволакивает сосущей пустотой. Какого чёрта и какая разница теперь? Пусть. Пусть он делает, что хочет - выдохнуть, обмякнуть, раскинуть руки под ним, и пусть делает, что ему вздумается. Пусть выебет меня прямо сейчас, почему нет? - вот, у меня уже и в штанах твёрдо, и у него твёрдо, я это чувствую, его заводит эта злость, и меня заводит... Пусть он трахнет меня сейчас, думал Сэм, дыша всё тяжелее и громче, пусть трахнет меня хоть рукояткой ножа, хоть лезвием - плевать: я кончу, истекая кровью, и сдохну, кончая... а потом пара месяцев пройдёт и всё, он сдохнет тоже, и не надо будет больше ни о чём думать, ни за что отвечать. Пусть. Сэм подался вперёд, распираемый этой новой мыслью, такой восхитительно простой, всё объясняющей, решающей все проблемы разом, схватил Дина за загривок, не обращая внимания на нож, надавивший на его истерзанное горло ещё сильнее, и впился ему в губы, яростно и исступлённо. Он смутно услышал, как Дин мучительно застонал, убирая нож от его шеи, и задохнулся, когда руки брата сгребли его за плечи, стискивая так, что у Сэма оборвалось дыхание. Дин схватил влажными, жёсткими ладонями его лицо, ероша ему волосы у висков, кусал его губы, втягивал его язык, и это было больно, но Сэм всё равно отвечал ему, и на всё было плевать теперь, на всё, это всё равно не самый худший способ, чтобы умереть...
...Ты обещал его спасти. Как ты его спасёшь, если он тебя убьёт?
"Я не могу, - подумал Сэм, почти с сожалением выныривая из вязкой, густой, приторно-сладкой черноты, которая уже затянула его почти с головой. - Не могу, мне рано... мне нельзя..." Он внезапно очнулся, и досада сменилась ужасом человека, пришедшего в сознание и обнаружившего себя по шею затянутым в болотную топь. Дёргайся, не дёргайся - уже поздно, будешь барахтаться - только быстрее потонешь. А так - закрой глаза и глубоко вдохни, и всё будет быстро и почти не больно, раз, два - и ты уже там, где солнце не восходит, не восходит никогда.
Сэм не мог позволить себе роскоши остаться там. Он должен был вытащить оттуда Дина. Никто это не сделает, только он.
Дин всё ещё целовал его, упираясь коленом ему в живот. Сэм был возбуждён так, будто не трахался целый год, он чувствовал, что вот-вот кончит, но попытался отрешиться от этого чувства, потому что родом оно было оттуда же, откуда и ненависть, переполнявшая его минуту назад - из чёрной глубины, которой не место было на поверхности разума. Сэм приоткрыл глаза, тихонько шевельнул правой рукой, пытаясь нащупать нож, выроненный Дином. Он ведь должен быть где-то здесь, где-то совсем рядом...
Дин внезапно отстранился, не выпуская из ладоней его лицо. Сэм в панике метнулся взглядом к нему, но было уже поздно - он заметил.
- Ах ты маленькая дрянь, - раздельно проговорил Дин, до боли стискивая пальцами его скулы. - Ты меня отвлечь решил, да? Ну сейчас я...
Сэм подобрался и со всей дури врезал коленом ему в пах.
Дин закричал так, будто из него живьём вырвали кишки, и повалился на пол.
- Ох, прости, - искренне выдохнул Сэм и вскочил, лихорадочно озираясь. Чёрт, ну почему так темно, дьявол забери этот ливень, как же невовремя... Есть! - на полу слабо сверкнуло лезвие ножа. Сэм наподдал по нему носком ботинка, отпинывая под кровать, в ту самую секунду, когда рука Дина потянулась к рукоятке.
Дин обиженно взревел и вцепился в щиколотку Сэма. Сэм дёрнул ногой, пнул его в запястье, и схватившая его рука разжалась. Дин попытался подняться, прижимая левую руку к паху - удар по эрегированному члену должен был оказаться особенно болезненным... Сэма скрутило от этой мысли, но некогда было терзаться состраданием. Он ушёл в сторону, когда Дин кинулся на него, будто бык на тореадора - слепая ярость мешала ему драться как следует, с холодной головой, как учил их отец. Сэм одним взглядом охватил комнату, зная, что у него не больше секунды на то, чтобы принять решение. Он принял его и кинулся к ванной.
- Стой, чёртов ублюдок! - заорал Дин, кидаясь за ним.
Дин влетел в ванную и на секунду остановился, никого не увидев. И тогда Сэм, притаившийся за дверью в углу, изо всех сил саданул по ней плечом, сшибая Дина с ног. Тот полетел вперёд, но успел выставить руки, и уже поднимался, чертыхаясь, когда Сэм перескочил через него, оттолкнувшись ладонью от его спины, и, снова оказавшись в коридоре, захлопнул дверь.
В ту секунду, которая была у него на принятие решения, он увидел, что платяной шкаф в коридорчике номера стоит очень, очень близко к двери в ванную.
Он успел сдвинуть шкаф на дюйм, не больше, когда Дин ломанулся из ванной обратно в коридор - но и этого хватило. Восемьдесят фунтов фанеры и пластика надёжно перекрыли щель между дверью и косяком. Сэм, пыхтя и отдуваясь, налегал спиной на шкаф, пока Дин орал за дверью и колотил в неё, угрожая Сэму чудовищной расправой, если тот немедленно не выпустит его. Не то чтобы Сэм не боялся - он ужасно боялся, до дрожи в коленках, но продолжал налегать на шкаф. Наконец, когда тот полностью заслонил дверь, частично приглушив крики с другой стороны, Сэм без сил сполз на пол.
- Открой! Чёртова сучка, открой дверь сейчас же, выпусти меня! Я просто хочу с тобой поговорить, чёрт, только поговорить, открой сейчас же дверь!
Сэм привалился виском к дверце шкафа и прикрыл глаза. Потом с трудом заставил себя подняться на ноги и повернулся к двери ванной, задвинутой шкафом.
- Дин, не ори, - устало сказал он. - Я всё равно не открою.
Дин тут же замолчал. Через дверь Сэм слышал, как он дышит - как бульдог после раунда собачьих боёв.
- Сэм, открой.
- Не открою. Ты спятил. И я не могу позволить тебе сделать то, за что ты сам себя никогда не простишь. Тем более что это всё не ты на самом деле. Это тот чёртов телепат, и он... Дин? - запнувшись, сказал Сэм - молчание Дина показалось ему подозрительным.
Дин не ответил. Сэм прислушался, но ничего не услышал - даже дыхания. Ох, чёрт, только бы он ничего с собой не сделал... как Хелен Кейзер... или сам Робин Клей...
- Дин?
Безрадостное торжество от одержанной победы окончательно улетучилось. Сэм стоял, мучительно вслушиваясь в звуки из ванной, и чувствовал, что как никогда близок к тому, чтобы самому слететь с катушек. Он не мог открыть дверь! Но и стоять так, не зная, что делает Дин, тоже не мог - он с ума сходил от беспокойства. Ему показалось, он услышал, как что-то хрустнуло там, внутри, и снова крикнул:
- Дин!
И осёкся через секунду, когда хруст повторился, в разы громче, заглушая его голос и слившись со звоном битого стекла.
О, Господи Боже... окно. Какой же он дурак, в ванной ведь есть окно. Небольшое, Сэм в него вряд ли смог бы протиснуться. А Дин, может, и протиснется - он ведь уже в плечах, и вёрткий, как...
...гадюка...
...как чёртов уж. Он через несколько секунд будет на свободе, снаружи, под хлещущим с неба ливнем, и ещё через минуту вломится в номер, чтобы закончить учить своего младшего братишку уму-разуму.
Сэм беззвучно застонал он отчаяния. Выбора не было - надо вернуться в клинику. Вернуться и вышибить мозги чёртовому Робину Клею, пока тот не заставил Дина вышибить мозги Сэму. Только ведь Дин, конечно, попрётся за ним...
И эта мысль была первой по-настоящему спасительной мыслью из всех, что пришли Сэму в голову за весь этот долгий кошмарный день.
Теперь всё зависело от того, кто из них первым доберётся до Импалы.

Снаружи уже лило, как из ведра. Сэм выскочил из мотеля и мгновенно промок до нитки, но едва это заметил - он лихорадочно озирался, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь за пеленой проклятого дождя. Отбрасывая с глаз липнущие пряди, он повернулся туда, где оставил Импалу, и схватился за карман джинсов. Есть, слава Богу, на месте - ключи всё ещё были у него. Это давало ему небольшую фору.
Он снова осмотрелся и никого не увидел - и без того немноголюдная улица, на которой располагался мотель, в дождь совершенно опустела, ливень грохотал по пластиковым козырькам окон и пустому крыльцу дома напротив. Оглядываясь, Сэм трусцой побежал к Импале. Вода, успевшая скопиться на асфальте глубокими лужами, отбрызгивала у него из-под ног. Дина нигде не было видно, и это ему совершенно не нравилось. Добравшись до машины, Сэм снова огляделся, выругался и, распахнув дверцу, бухнулся на водительское сидение.
А через секунду, вскинув глаза, увидел в зеркале - его.
- Опять удираешь, мразь? - низким глухим голосом спросил Дин с заднего сидения. На мгновение Сэма ожгло чудовищным страхом, по сравнению с которым страх смерти ничего не значил - поздно, он окончательно опоздал, это уже не Дин. Существо в теле Дина, резко подавшись вперёд, загребло рукой воздух возле его горла, но Сэм успел увернуться и, перехватив её за предплечье, рванул на себя. Дин упал между передними сидениями, пытаясь ухватиться то ли за спинку водительского кресла, то ли за волосы Сэма. Если он сейчас меня достанет, подумал Сэм, то убьёт.
И это было безнадёжно, бессмысленно, он знал, но не удержался и крикнул, пронзительно и умоляюще:
- Дин, очнись! Дин, пожалуйста, Дин, очнись!
Дин замер, уже почти добравшись до него. Но только это секундное колебание Сэму и было нужно - он врезал локтем брату в лицо, точно между глаз, и, когда тот повалился назад, выскочил из машины, оставив ключи в замке зажигания.
Дин стонал на заднем сидении, откинувшись назад и прижимая ладонь к носу. Сэм распахнул заднюю дверцу Импалы, схватил брата за грудки и вытащил наружу. Будь он нечистью, будь они врагами, это был бы самый подходящий момент, чтобы добить его. Но они не были врагами. Они были братьями, и Сэм, выпустив воротник вяло дёргающего ногами Дина, запрыгнул обратно в машину, повернул болтающийся в замке зажигания ключ и ударил по газам.
Он молился, чтобы Дин сообразил, куда он едет.
И Дин сообразил - он был далеко не дурак, как бы ни подначивал его Сэм по этому поводу в лучшие дни. Сэм успел проехать совсем немного, он ещё даже не достиг черты города, когда позади взвыл мотор - что-то, судя по рёву, большое неслось за ним и уже нагоняло. Сэм посмотрел в зеркало. За ним, топя колёса в лужах и взметая вокруг себя тучи брызг, летел хаммер цвета хаки. Где Дин его раздобыл и что случилось с водителем, Сэм предпочёл не задумываться. Впрочем, он надеялся, что водитель жив, потому что оружие Дин взять с собой не успел - он не стал возвращаться в номер, прежде чем начать преследовать Сэма, - а забить беднягу до смерти у Дина просто не хватило бы времени. Да и не собирался он забивать сейчас до смерти никого, кроме своего маленького грёбаного ублюдочного братишки.
Да-да, вот так, малыш, ещё чуть-чуть и он доберётся до тебя, и тогда повеселимся! - мерзко хихикнул в его голове Робин Клей. Сэм сцепил челюсти.
Раньше я доберусь до тебя, гнида, так что готовь шампанское и конфетти, я уже иду, - ответил он, со всех сил швыряя это обещание в того, кто копошился в его мозгах, и липкая чёрная рука, дёрнувшись так, будто к ней приложились раскалённой кочергой, убралась.
Сэм наподдал газу.
Импала вылетела из города, обдав грязной волной щит "Добро пожаловать в Пэвенси". За ней, рыча и подскакивая, нёсся хаммер. Расстояние между ними было ещё не очень опасным, но стремительно сокращалось. "Давай, старушка, ради Дина, не подведи", - прошептал Сэм, переключая передачу. Дворники, будто обезумев, метались по стеклу, смахивая градом катившиеся капли, но дождь не думал слабеть, и стекло тут же снова заволакивало мутной пеленой. Капелька фатального невезения, подумал Сэм - и я сдохну даже не от рук Дина, а ещё глупее - слетев с дороги на папиной тачке. "Если я разобью её, Дин меня убьёт", - подумал он и вдруг расхохотался, кажется, не в состоянии больше выдерживать всё это безумие.
Придётся выдержать, Сэмми. Надо. Надо дотянуть до "Заката". Ты струсил, сбежал оттуда, а надо было остаться и прибить этого ублюдка Клея. Но ты сбежал, так что это твоё дерьмо, тебе и разгребать.
Да. Хорошо. Разгребу, не сомневайся.
По отвратительной погоде и с наступающим на пятки Дином пять миль, отделявшие психбольницу от Пэвенси, показались пятидесятью. Сэм начинал думать, что пропустил какой-то поворот, хотя ехал по этой дороге всего час назад и твёрдо знал, что там вообще нет никаких поворотов - и тут наконец клиника вынырнула из беснующегося дождя, будто Летучий Голландец из плотного тумана. В пелене непогоды ограда вокруг неё казалась особенной высокой и тёмной, белоснежная краска на здании посерела, газон поблек, и мокрые решётки на верхних окнах зловеще отблескивали в коротких вспышках молний. Сэм вскинул голову, пытаясь рассмотреть в одном из эти окон Робина Клея, но, конечно, ничего не увидел - зато услышал, ох, ещё как услышал, будто над самым ухом ударили в набат:
УБИРАЙСЯ!
Не тратя времени на мысленные пререкания с психованным телепатом, Сэм вдавил в пол педаль тормоза. У него было секунд тридцать, прежде чем Дин окажется здесь.
Он выскочил из машины и бросился к воротам. Они были заперты, но калитка в них оставалась приоткрытой - похоже, ветром с неё сорвало задвижку, и тот самый охранник, который утром не хотел впускать Сэма, возился, пытаясь притянуть калитку к воротам куском проволоки. На нём был пластиковый дождевик с капюшоном, по размеру напоминавшим палатку, и из-под него охранник, кажется, вообще не заметил, что к больнице кто-то подъехал.
Сэм подбежал к нему и затряс решётку на воротах.
- Эй! Это я, помните меня? Пустите! Мне нужен Макрайс, это очень срочно, прошу вас!
Он не знал, что сделал бы, если бы охранник снова стал артачиться; но тот только посмотрел на перекошенное лицо Сэма и безмолвно отступил, убрав проволоку с калитки. Сэм нырнул в неё и на секунду крепко сжал плечо мужчины, скользкое от намокшего дождевика.
- Спасибо. Теперь уходите.
- Что?
- Уходите отсюда!
Он не мог сказать больше - не было времени. За спиной уже визжали тормоза, он услышал, как хлопнула дверца хаммера. И, оглянувшись, увидел то, что ожидал - Дина, шагающего к нему. Теперь их разделяло всего две дюжины шагов.
- Что происходит, эй? Доктор Макрайс...
- Уходите отсюда! - повторил Сэм - и, развернувшись к Дину лицом, зло закричал, пытаясь переорать дождь:
- Хреново водишь, чувак - слабо было достать меня ещё на дороге?
Получилось?.. Получилось: на глазах у изумлённого охранника Дин переступил железный порожик калитки, неотрывно глядя на Сэма. Он двигался, как робот, только его глаза бешено двигались в глазницах, будто он одновременно пытался смотреть сразу во все стороны. Он слышит, понял Сэм. Он слышит голос Клея в своей голове, и слушает его. А я нет, осознал он мгновением позже. Клей в голове Сэма молчал вот уже несколько минут - он всё своё внимание, все свои силы сейчас выливает на Дина сплошным потоком неумолкающего убейубейУБЕЙ!
Охранник что-то возмущённо крикнул, шагнул к Дину, но тот просто накрыл ладонью его лицо в пластиковом ободке капюшона и отшвырнул охранника с пути, как котёнка. Тот кубарем откатился в сторону, и Дин сделал вперёд ещё шаг. Теперь их разделяло едва ли двадцать футов. Сэм развернулся и побежал.
Он смутно надеялся - и одновременно боялся - что в клинике заметят суету возле ворот и пришлют подмогу. Днём он, правда, не заметил в больнице ни одного санитара, кроме того, который сторожил дверь на третьем этаже. Сейчас это, наверное, было к лучшему - Сэм боялся даже не того, что Дина остановят или ранят, а того, что он покалечит кого-нибудь, добираясь до брата. Но пока что везло - Дин был слишком сосредоточен на своей цели, у него не было времени размениваться на мелочную жестокость к тем, кто стоял на его пути. Да и не в его характере это было. Что оставляло Сэму крохотную, едва теплившуюся теперь, но всё же надежду.
Он влетел в дом и понёсся по коридору, оставляя на ковровой дорожке влажные следы, промчался мимо стойки дежурной медсестры, которая испуганно вскочила при виде человека, который больше походил на сбежавшего пациента, чем на кого-либо ещё. Сэм крикнул ей на бегу: "Уходите, не стойте у него на пути!", и тут же услышал, как позади хлопнула входная дверь. Он взлетел по лестнице на один пролёт, уцепился за перила и, свесившись и капая на ступеньки дождевой водой, ручьями льющейся с одежды и волос, закричал:
- Эй, Дин, я здесь, ну что ты там копаешься?
И побежал вверх, слыша, как гремят шаги внизу - всё ближе и ближе.
На самом деле, Сэму продолжало везти - дождливая погода разморила немногочисленных обитателей "Заката": пациенты разбрелись по своим палатам на внеплановый сонный час, персонал бездельничал в курилке. Братьев Винчестер, явившихся выяснять семейные отношения в столь нетривиальное место, попросту никто не успел остановить, их даже не все и не сразу заметили - только тревожный гул голосов прошёлся по коридорам в ответ на непонятный шум. К тому времени, когда персонал клиники наконец отодрал задницы от стульев и стал носиться по дому, выясняя, что происходит, Сэм уже добежал до третьего этажа.
Джордж всё так же сидел на своём посту, читая ту самую книжку.
- Джордж! Пустите меня! Мне надо...
- А-а, стажёр, - протянул Джордж, вскидывая на него неприветливый взгляд. - Помню я тебя, стажёр. Взбесил мне тут двоих буйных, ты, стажёр хренов. И если ты думаешь, что я тебя опять к ним пущу, то я тебе знаешь что скажу? Я тебе сейчас всё расскажу..
Шаги на лестнице. Один пролёт.
Что, осечка вышла, Сэмми? И почти на финишной прямой, ах-ах, как же мы хорошо шли, но тут шлёп - и растянулись мордой в говно...
ДА ОТКРОЙ ТЫ ЭТУ ГРЁБАНУЮ ДВЕРЬ!
И снова - он не знал, как это вышло. Он хотел заорать вслух, но мерзкий голосок Робина Клея, снова решивший поглумиться над ним, некстати влез в мысли, и, адресовав крик Джорджу, Сэм на автомате произнёс слова не вслух, а мысленно - так, как говорил с телепатом.
Результат произошёл все самые смелые ожидания.
Джордж открыл и закрыл рот. Потом без единого звука, без секундного промедления наклонился и повернул ключ в замке. Решётка с тихим скрипом качнулась вперёд.
Три ступеньки, две, одна. Лестничная площадка. Пять шагов.
- Сэм.
На этот раз он не стал оборачиваться - времени не было. Просто молча метнулся вперёд, уже почти ощутив прикосновение пальцев Дина к своему плечу. Джордж стоял на пути, и Сэм толкнул его ладонью в грудь, сильнее, чем собирался. Санитар покорно отступил и сел в кресло прямо на свою книжку. Краем глаза Сэм успел заметить, что на его ноздре вспухла одинокая капля крови.
Остановись чёртов ублюдок пошёл нахрен тебе не достать меня не достать меня!
Клей был в истерике. Его сознание, давно обезумившее, запутавшееся в сетях хаоса, запертое там, где солнце не восходит, орало и металось по своей клетке, и Сэм - тот Сэм, который никогда не умирал и из-за которого родной брат не продавал душу - возможно, даже пожалел бы его. Но у того Сэма, который нёсся сейчас больничным коридором, были дела поважнее. Он промчался до ответвления, спотыкаясь о сбитую ковровую дорожку, круто завернул за угол и только тогда наконец остановился, упираясь ладонями в колени и лихорадочно озираясь в поисках того, за кем пришёл.
Он увидел его там же, где час назад - у окна. Он как будто прикован к этому окну, подумал Сэм. Как будто забыл, что в мире есть другие места. Те, где солнце восходит, хотя бы иногда.
Уходи уходи ну что тебе от меня надо отстань уходи я позову Хелен...
- Хелен не придёт, - задыхаясь, сказал Сэм. - И нечего тут хныкать, тварь. Ты сам во всём...
- Сэмми?
Голос позади был голосом Дина. Встревоженным, растерянным голосом Дина, который понятия не имел, где очутился и что происходит. И это "Сэмми" как будто было хлипкой соломинкой, удерживавшей его на плаву.
"О Боже, Дин, только не..." - подумал Сэм, но когда он обернулся, всё снова закончилось.
Сэм снова не слышал Клея. Совсем - как отрезало, и он внезапно ощутил себя оглохшим, так, будто ему уши наглухо залепили воском. Клей понял, что за ним пришли, что ему конец, и шёл ва-банк. Безумец - не значит дурак.
Дин и Робин Клей стояли друг против друга, впервые глядя друг на друга, и вели им одним слышимый разговор - но Сэм боялся, что слишком хорошо знает его содержание. И ещё он боялся, боялся больше всего на свете, что Дин этого разговора не перенесёт. Что ещё немного, и он превратится в подобие Вэнди Перкинс, и его разум тоже оглохнет и ослепнет от чудовищного крика, заполняющего его голову. "Неужели не вышло... неужели я ошибся?" - подумал Сэм, переводя взгляд с напряжённо замершего Клея на Дина, чьи руки безвольными плетьми болтались вдоль тела. И ещё Сэм подумал, что заплачет, но не смог - он слишком отчаялся и слишком боялся, боялся за Дина, чтобы позволить себе сорваться. Пальцы Дина чуть заметно подрагивали, будто он пытался сжать их, но что-то мешало ему. Дин... ох, Дин... пожалуйста, Дин... пожалуйста, Дин...
...всегда тебя только использовал, только использовал, а ты, ты сам по-настоящему никогда не был нужен ему, ты камень на шее, Дин, ты гиря на ноге, и он будет только рад, когда ты умрёшь, он наконец от тебя освободится...
...Дин, не слушай его! Он...
...всегда только использовал тебя, никогда тебя не любил, а ты...
ТЫ
ОБИДЕЛ
МОЕГО
БРАТА.
Последние слова не были мыслью. Они не были даже словами - в буквальном понимании. Они не были образом, вспыхнувшей картинкой, чувством, озарением. Они были Дином. Он весь, от макушки до пят, от первого до последнего атома в каждой клетке своего тела заполнился этим безграничным, безжалостным ТЫ ОБИДЕЛ МОЕГО БРАТА - не вопрос, не обвинение, не осознание - приговор, апеллировать который бесполезно. Это нечто, заполнившее Дина, было таким огромным, что разом смело и истеричные выкрики Клея, и отчаянное бормотание Сэма. Но только если от ментальных ударов телепата Сэма словно размазывало, заставляя его сосуды лопаться, а мозг плавиться, то выстрел, сделанный Дином, не причинил ему боли. Он заполнил его, и напоил, и утешил, и согрел, и...
И ещё покой. Он принёс покой.
Дин двинулся с места и пошёл на Клея. Тот пятился, глядя на приближающегося к нему человека во все глаза и продолжая что-то повизгивать - Сэм уже не понимал, мысленно или вслух. В последнюю секунду Клей вскинул тонкие руки перед собой, будто пытаясь защититься. Не обращая на эту жалкую мольбу о пощаде никакого внимания, Дин схватил голову Клея ладонями, сжал, будто грецкий орех, и дёрнул в сторону.
И за миг до того, как хрустнули позвонки, на лице Робина Клея, убийцы из Пэвенси, мелькнуло облегчение.
Сэм услышал топот ног на лестнице и в коридоре, но не обернулся. Он стоял и смотрел на Дина, ещё несколько секунд сжимавшего виски Клея обеими руками. Потом Дин разжал пальцы, и мёртвое тело осело на пол. Ну обернись же, мысленно попросил Сэм. Обернись и посмотри на меня. Посмотри и увидь, что я...
Чёрт, похоже, не работала больше грёбаная телепатия.
- Что тут происходит? Мистер Карриган, снова вы? По какому пра... огосподибожемой! - тонко взвизгнул доктор Макрайс и потрясённо умолк, во все глаза таращась на Дина и явно не очень живого Клея, валявшегося у его ног.
Дин обернулся и посмотрел на доктора Макрайса. Его куртка, волосы и ресницы блестели от дождевой воды.
- Хрен нам теперь, а не зачётная ведомость, да? - хрипло спросил он и коротко улыбнулся.

В результате они отделались легче, чем можно было ожидать. Пришлось, правда, позволить арестовать себя - они оба были слишком измучены недавней схваткой друг с другом и с чокнутым телепатом, чтобы драться теперь ещё и с персоналом клиники, а потом с копами. Всё, чего сейчас хотелось обоим - это просто как следует отоспаться, и тюремная камера в окружном участке города Пэвенси, Иллинойс, подходила для этого ничуть не хуже любого другого места.
Их заперли по разным камерам, в разных концах тюремного коридора, так что разговоры пришлось отложить на потом. Они проспали, как убитые, часов четырнадцать, а потом решили, что пора: отдохнули - и хватит.
Сэм разыграл сердечный приступ - он никого не убил, и, скорее всего, ему не позволили бы сдохнуть без медицинской помощи на полу камеры. Когда тюремщик открыл дверь, Сэм перестал корчиться на полу, нежно обхватил согнувшегося над ним охранника за шею и аккуратно вырубил ударом головы в лоб. Универсальный ключ от всех камер оказался у парня по поясе. Провинциальная каталажка, что с неё взять...
Была ночь, и из участка, а потом и с штраф-стоянки, на которую отбуксировали Импалу, они выбрались никем не замеченные, вырубив по пути ещё всего только одного полисмена.
- Заметил? - спросил Дин, садясь в машину.
- Что?
- Мы с тобой становимся бывалыми рецидивистами.
- А, это... Давно.
- Хенриксен будет на седьмом небе, - коротко сказал Дин, заводя машину, и Сэм только пожал плечами - что тут было возразить?
Поехали не очень быстро, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. К тому времени, когда их хватились, они были уже в тридцати милях севернее Пэвенси.
Сэм сидел, откинувшись на подголовник сидения затылком, и смотрел на разделительную полосу, убегавшую под колёса в желтоватом свете фар. Вчерашний вечер был ясным, за ночь асфальт высох, и она была отчётливо видна даже в темноте.
- Как ты понял, что надо делать? - глядя на дорогу, спросил Дин.
Сэм прикрыл глаза. Помолчал какое-то время, пытаясь подобрать слова.
- Телевизор за стеной.
- В смысле?
- Ну как... представь, ты сидишь в комнате и вдруг слышишь голос. Он говорит с тобой, что-то рассказывает тебе, будто смотрит тебе прямо в нутро. Ты сперва думаешь, что спятил, потом встаёшь и в тревоге обходишь дом, голос то громче, то тише... и в конце концов ты натыкаешься на телевизор, который включил кто-то из домашних. И тогда понимаешь, что это просто дурацкое совпадение. Просто телевизор.
- Просто телевизор, - медленно повторил Дин. - И ты решил, что если я увижу источник тех мыслей, которые забивали мне башку... если окажусь с ним совсем рядом, я пойму, что они на самом деле не мои?
- Я на это надеялся, - со смешком отозвался Сэм.
- Ты чертовски рисковал. Это могло и не сработать.
- Об этом я старался не думать.
Дин искоса посмотрел на него. Он сжимал руль вытянутыми руками - как всегда, если сильно волновался и пытался это скрыть. Сэм заметил, как он быстро облизнул нижнюю губу, и вспомнил, как они целовали друг друга - нежно, страстно, яростно, бешено, всё в один бесконечный день.
И слегка улыбнулся от этой мысли.
- Я только одно знал, Дин: тебе нужно было понять, что это не твои мысли на самом деле. И тогда...
- Мои мысли, Сэмми. Это были мои мысли. Просто... - Дин умолк, упорно глядя в лобовое стекло и будто не замечая пристального взгляда Сэма. - Просто я никогда не давал им волю.
Сэм смотрел на него ещё несколько секунд. Потом отвернулся к окну.
- Ты меня ненавидишь? - тут же спросил Дин.
- Нет, что ты, - отозвался Сэм. - Ты ведь правду... правду сказал. Так всё и есть. Я привык только брать. А ты всегда только отдавал.
- Сэм...
- И ты меня прости за это, ладно?
Дин коротко застонал и пристукнул запястьем по рулю.
- Сэм, ну ты послушай сам себя! Я же чуть тебя не убил! Я же хотел...
- Ты не хотел, Дин. Вот тут не заливай. Думать ты мог что угодно, но хотеть ничего такого не мог.
- Ну почему же, - очень тихо сказал Дин. - Кое-что мог. Очень даже.
Он замолчал, да и ни к чему было договаривать. Да, Дин, и это тоже - то, что я привык от тебя только брать. И ты отдавал безропотно, без колебаний, ничего не оставляя для себя, хотя в глубине души и считал это неправильным. Ну и как, Господи Боже, как я могу тебя после этого винить в чём бы то ни было?
И внезапно Сэм снова ощутил то, что, ему казалось, никогда больше не почувствует - острую, до боли в кончиках пальцев осязаемую потребность прикоснуться к нему. Не обязательно целовать или ласкать, просто прикоснуться. Дотронуться до плеча и сразу убрать руку. Он спросил себя, сможет ли теперь сделать это - хоть когда-нибудь. И тут же сам себе ответил: да, сможет. Если Дин захочет этого, если ему будет нужно. Если они оба по-прежнему будут этого хотеть.
- Это считалка, да? - спросил вдруг Дин почти бодро. На первый взгляд казалось, что он меняет тему, но Сэм, интуитивно почувствовав, что это не совсем так, кивнул.
- Да. Кейзер использовала её на своих занятиях, и для Клея все, кто её проговаривали вслух, были объектом внимания номер один. Потому его и закоротило на тебе... на нас.
- А ты не чувствовал ничего... такого?
- Чувствовал, - без колебаний сказал Сэм. - Только у меня получалось этому противостоять... в основном. Я ведь не говорил её вслух до конца и...
- Что-то было, да, Сэм? Я слышал, как ты вломился в его вопли, когда он в последний раз попытался меня на тебя натравить. И тот санитар у решётки - ты с ним разделался прямо как Энди. И твои сны...
- Сны ни при чём тут, Дин. Они были отголосками внушения Клея.
- Но это снова твои способности? Хотя бы отчасти, но... они возвращаются?
Сэм долго молчал, прежде чем ответить. В последние дни у него как-то не было времени и случая задаться этим вопросом.
- Не знаю, - сказал он наконец.
Дин кивнул. Он не казался ни встревоженным, ни озабоченным.
- Ладно. Не беда. Вернулись, так вернулись. Разгребём.
- Дин, - не выдержал Сэм.
- Чего?
- Ты помнишь, что я тебе говорил про твою сделку?
- Сэм, не начинай опять...
- Помнишь или нет?
- Такое забудешь. Сэм, мы же всё обсудили...
- Ты сказал, что я привык только брать. И это чёртова правда, нравится мне это или нет. Я знаю, что это не слишком нравится тебе. Но уж как есть, так есть, прости. Я привык брать, Дин, и знаешь что? Я беру тебя. Я хочу тебя себе, и я тебя оставляю себе, ты понял? Я тебя не отпущу. Хочешь ты или нет, не отпущу, и всё.
- Почему? - выдохнул Дин, бросая быстрые, растерянные, ох, такие беспомощные взгляды то на него, то на жёлтую полосу, убегавшую под Импалу.
- Ты слишком хорошо трахаешься, - безжалостно сказал Сэм и кивнул вперёд, на дорогу, лежащую перед ними в рассеивающейся предутренней темноте.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.