Янки из Коннектикута

В тот день на центральной площади Хартфорда яблоку негде было упасть. Помнишь, как они застыли, раззявив жадные до зрелищ гнилозубые пасти? Все как один, замерли соляными столпами, и только ветер гонял пыль, и слышно было, как скрипит старый ясень у церкви. Они уже не шептались, вперили в него глаза, в нашего мальчика. Что делает мальчик, в последний раз осматривая свой громоздкий столб - пропитанное электролитом сукно проложено между дисками, 14 по 144 элемента. Они ждут объявленного чуда, грязное хартфордское отребье, и мальчик дает им чудо, наш умный мальчик Сэмми, он второй месяц ищет иголку в стоге сена.

- Crux sancta sit mihi lux, - шевелятся обветренные губы. - Non draco sit mihi dux…

Столб гудит, и толпа гудит, и сквозь густые облака прямо на крест падает единственный солнечный луч, это знамение, думает Сэмми, наш умный мальчик.

- Vade retro, satana. Nunquam suade mihi vana, - декламирует он, а рыжий Элиша, сын Гарри Рута, падает на колени, и трясется, и по впалым его щекам катятся слезы, он тянет руки вперед, ничего не видя, он грызет землю, он чувствует тяжелую длань на плече, он готов умереть, но тварь внутри него цепляется за жизнь, и ревет, и пытается уползти.

- Sunt mala quae libas ipse venena bibas!

Чтобы найти иглу в сене, знает Сэмми, надо сжечь стог. Потом он назовет это нечаянной ошибкой, потом он едва сбежит от гнева разъяренной толпы, мокрой до нитки от десятков галлонов святой воды, сукин сын, орут они, побагровевшие от злости, поганый выродок, дерьмо собачье, и если бы не Рут – нашего мальчика колесовали бы прямо там, на площади, но Рут кричит: это я, я, Элиша Рут, я сорвал все, не злым умыслом, но ошибкой, я возмещу, я!

Я наконец-то принадлежу себе, кричит он на самом деле, но только пастор Лоурэнс да Сэмми понимают его без лишних слов.

- Подрыв подводной мины. Подумать только, что за дьявольская чушь – смеется Элиша, и стучит пустой кружкой по дубовому столу. – Здорово ты его уделал, парень!

Сэм хмурит брови, потому что теперь ему точно не поверят, но он знает, как надо было, и только он знает, что это не было ошибкой, он, да пастор Лоурэнс, да еще теперь первый в Хартфорде механик Элиша Рут, мужик что надо, теперь он верит в дьявола, но черта с два он поверит, что гальванический механизм способен взрываться в воде.

Через две недели нашему Сэмми исполняется пятнадцать лет. Он празднует день рождения на кладбище Святого Петра за семьдесят миль от родного дома. Он сжигает трупы пяти вампиров. Он сжигает труп пастора Лоурэнса. А как горели его щеки, когда он клялся вырезать всех адских тварей до единой, помнишь?

Сэмми – хороший мальчик из приличной хартфордской семьи, он чтит Христа и исповедуется каждую неделю. За примерное поведение в шесть лет ему впервые было дано видение. Ты святой, говорит ему Элиша Рут, ты святой, повторяет за ним парнишка из Бриджпорта и крестится, потому что Сэмми на его глазах только что победил смерть, голыми руками, он закричал смерти «изыди» - и та попятилась, проклиная его на древних языках, и провалилась в землю, а он упал на колени и недоуменно смотрел на собственные руки, только что чертившие в воздухе неизвестные ему знаки, но Рут говорил «святой», и капитан Хейз говорил «святой», и даже отец Дак говорил «святой». Помнишь, как он стоял по колено в крови, наш хороший мальчик, отправив в пекло полсотни человек? Помнишь, как ночами он засыпал над чертежами, и сам господь бог руководил его рукой, а поутру Рут говорил ему: «парень, ты святой, только черта с два это заработает», но это работало. Сэмми научил их вынимать барабан из револьвера, и встроил в него пороховницу сразу с пятью каналами, и спрятал стопорный механизм в щитке, и приделал под ствол зарядный рычаг.

Он был хорошим мальчиком, а хорошие мальчики должны убивать плохих. У Сэма нюх на плохих мальчиков, он чует их, как охотничий пес, он божий ротвейлер, он никогда не промахивается. Он святой – потому что дерется с нечистью голыми руками. Он знает писание лучше любого выпускника семинарии. Он говорит, когда нужно брать соль, когда нужно воскурить ладан, он обвешивает дом амулетами, сплетенными из зверобоя. Он учит их выслеживать нечисть по следам. У Сэма никогда не бывает проблем с подручными средствами, поэтому его называют святым. Но даже святые иногда остаются одни, и тогда приходит демон, настоящий демон в человеческой плоти. Демон подмигивает нашему хорошему мальчику, разводит руки и говорит:

- Ну ты даешь!

Не совсем канонический сюжет искушения святого нечистым, правда?

Что знают обычные парни, те, что спят в соседней комнате - Рут, и Шиллинг, и Блондин, что дьявольская тьма в глазницах – первый признак одержимости. Сэмми их хорошо обучил.

- Изыди, Разрушитель! – кричит наш хороший мальчик, который впервые в жизни видит демона с огненно-желтыми, сверкающими в темноте зрачками. За плечами Сэмми – всего только средняя школа и ремесленнические курсы, да что он знает об адской иерархии, наш святой?

- Знаешь, Сэмми, это самая свободная трактовка свободной воли Его тварей, которую я когда-либо встречал.

Ветер из закрытого окна задувает керосиновый фонарь. Чертежи с барабанами, крючками, пулями, затворами разлетаются по полу. Из опрокинутой чернильницы вытекает синяя клякса, заливая недописанное письмо. «Дорогая Люси…»

- Dominus pascit me, et nihil mihi deerit in pascuis virentibus me collocavit, super aquas quietis eduxit me. Animam meam refecit…

- Ты сидишь в мальчишке уже без малого два десятка лет, отличное начало, - хохочет демон и не думая испаряться. - Последний шаг, мой хороший, осталось только открыть глаза и осмотреться, а? Посмотреть на себя в зеркало повнимательнее, дружок. Ты не слышишь Его уже без малого два десятка лет и воображаешь, что это твоя работа, так вот что я скажу тебе, - кричит демон, и чертежи вертятся вокруг них воронкой, а хороший мальчик, помнишь? – продолжает захлебываться двадцать третьим псалмом, deduxit me super semitas justitiae propter nomen suum, он впервые сбивается на слове Mortis, впервые в жизни сбивается, очень даже символично. – Ты давно один из нас! – кричит демон. - Ты пал, Сама…

- Non timebo mala, quoniam Tu mecum es, virga Tua et baculus Tuus, ipsa me consolata sunt! – вот, что отвечает демону-искусителю наш хороший мальчик Сэмми и не долго думая, стреляет ему промеж глаз, одержимому отцу двоих детей, своему двоюродному брату, потому что всем известно, что там, на небесах, Господь отберет своих.

Потом Сэм собственноручно закапывает его на заднем дворе, разбивает все зеркала в доме и плачет над костром из недорисованных чертежей. В темных зрачках Сэмми пляшут огненные искры, но Элиша - верный спутник и ученик, он не обращает внимания на такие мелочи. Вот как важно иметь хороших друзей.

В древней Иудее не было хороших рекламных агентов, так что нашему мальчику было куда проще, чем Иисусу Христу. Его любимые апостолы Пирсон и Лотон остались на фабрике, а сам Сэмми разъезжал по всем Штатам, демонстрируя преимущество своего изобретения, и заодно – находя новых последователей. Когда пришел срок, он призвал к себе Элишу, и Блондина, и капитана Хейза, и даже капитана Уокера. Они смотрели на него, точно как те грязные мужики в Хартфорде, и если бы он прямо сейчас вознесся на небеса, продырявив курчавой головой ветхую крышу сарая, никто и бровью не повел бы.

- У вас мало времени и очень много работы, ребята, - сказал Сэмми. И отдал им свой последний чертеж.
- Ты же не бросишь нас посреди этого дерьма, - сказал Блондин, косясь на карту Вайоминга, а капитану Хейзу показалось, что кто-то скребется в ставни, он выхватил дробовик и прицелился. Он держал окно на мушке два с половиной часа, а Сэмми все говорил и говорил, но никто так и не пришел.

Это была почти тайная вечеря, только при черных свечах. Они пригвоздили Сэмми в центре пентаграммы, и положили рядом сверкающий револьвер, и читали псалмы по очереди, а Хейз все ждал, когда явится полчище демонов, старина Питер Хейз, лучший охотник в северных штатах. Он ни разу не посмотрел назад, даже когда Сэмми начал орать, как резаный, а пентаграмма на рукояти револьвера - светиться.

- Теперь он твой, - сказал ему Элиша, когда все закончилось. Хороший мальчик Сэмми тихо блевал в углу, а Блондин поддерживал его за плечи. – Тринадцать пуль. Будь осторожен.
- Я не могу… - начал было Хейз. Согласно ритуалу, тут Сэмми должен был сказать, что это плоть его, и кровь его, но Сэмми ни черта не понимал, где он находится и тихо плевался желчью в углу, так что Элиша просто сунул револьвер в руку капитану Хейзу и сказал:
- Заткнись и бери.

Через неделю после того, как они запечатали склеп, случилась резня на Рио-Гранде. Капитан Уокер уехал на передовую, а Сэмми назвал его именем свое новое изобретение. Сутками напролет Сэмми рисовал чертеж за чертежом и оставался таким же хорошим мальчиком, может, не настолько хорошим, как того хотелось бы остальным, но он старался. Только Элиша знал, как Сэмми наложил в штаны и вырубился, столкнувшись лицом к лицу с исчадием ада. Элиша орал бесполезное «Кристо!», как резанный, Элиша орал «изыди!», он тоже старался, старина Рут, потому что больше было вроде как некому, но твари все было ни по чем, вот тогда-то на сцене снова появился желтоглазый сукин сын в широкополой шляпе.

- А тебе бы понравилось, если бы дверь твоего дома затопили святым дерьмом, сынок? – спросил он у Сэмми и опешил, так опешил, что даже адская тварь прижалась к полу от страха, потому что в этот момент на фабрику ворвался лучший охотник в северных штатах капитан Питер Хейз и выстрелил в исчадие ада из того самого револьвера. «Изыди!» - просвистела пуля, и тварь сдохла, насовсем сдохла, хотя обычно с адскими тварями такого, знаешь ли, не случается.
- Ты следующий, паскуда, - сказал капитан Хейз и желтоглазый гость в широкополой шляпе понял, что кусочком уха, вопреки старой традиции, Питер не ограничится.
- Тебя осталось всего на десять пуль, - осклабился он во все тридцать два белехоньких зуба и капитан Хейз готов был поклясться, что желтоглазый говорил не с ним, а с его револьвером. На бледно-зеленого хорошего мальчика Сэмми демон даже не посмотрел.

А зря, потому что именно Сэмми вызвал его через пятнадцать лет и два месяца. В ту ночь пустырь за церковью святого Павла освещала полная луна, как говорится, зияющая дыра в черном дорожном плаще. Сэм нарисовал пентаграмму, и расставил свечи по местам, и масло, и траву, и пролил кровь и читал формулу призыва – совсем как взрослый.

- Ты же действительно можешь исполнить любое желание, - сказал Сэмми, бледный, как в ночь, когда он наконец-то перестал быть одержимым сам помнишь кем. – Он знал, что ты можешь.

Это больше всего похоже на искушение наоборот. Что теперь взять с Сэмми кроме его бессмертной души? Не вызови он демона, прожил бы еще без малого тридцать лет и умер в постели, окруженный внуками. Но Хейза больше нет, револьвер утерян, капитана Уокера загрыз оборотень, Блондин свернул шею три года тому назад, а о том, как закончился верный Элиша Рут, лучше не вспоминать за обедом. Остался только Сэмюэль Кольт, старина Сэмми - хороший мальчик, и главное – очень исполнительный. Ну да тебе ли об этом рассказывать?

- Я готов, - говорит он демону. – Я отдам тебе все, чем владею. Взамен на это, - говорит он, глядя на демона пустыми глазами и произнося наизусть заученные слова, будто псалмы, речитативом - я хочу, чтобы тринадцатая пуля принесла тебе смерть.

И знаешь, что самое смешное? Желтоглазый демон на это согласился. Когда они пожали друг другу руки, молния с безоблачного неба попала прямиком в старый ясень и спалила его дотла.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.