Уменьшенная копия Парагвая

Огайо - жаркий, холмистый штат.

Машина выходит из строя где-то к северо-востоку от Варшавы, посреди территории амишей. Сначала недовольно урчит, а потом ломается окончательно. Июль.

Сэм открывает пассажирскую дверцу, усаживается на обочину дороги, зарываясь ступнями в придорожную пыль, и смотрит, как мимо проезжают повозки, запряженные лошадьми. Кучера машут ему руками: мужчины в синей одежде, черных шляпах, c лицами, скрытыми под огромными бородами. Он машет им в ответ.

Тихо. Ему слышно, как где-то смеются дети. Изредка проезжают машины. Он открывает бардачок, съедает немного арахисовых M&M’s, которые Дин там припрятал.

- Хватит их жрать, они - мои, - говорит Дин, выныривая из-под капота.

- Растают же, - Сэм кидает в рот еще одну горсть.

Дин пристально смотрит на него. Он без рубашки, по нему ручейками стекают грязь и пот, в руках он держит по гаечному ключу. Сэм отводит взгляд, смотрит, как ветер колышет кукурузу на полях подобно тому, как коровы отмахиваются от мух.

- Почини машину, - говорит он.

- Ну да, ну да, – ворчит Дин и снова скрывается под капотом. – Черт, мне бы помощь не помешала, знаешь ли.

- Цитирую твои же слова: “Убери руки от моей машины, пока ты ее не раздолбал”, - говорит Сэм. Съедает еще немного M&M’s.

Дин не отвечает.

Сэм не спрашивает, что случилось с машиной, а Дин ему не объясняет, но не позднее, чем через полчаса, они уже снова в дороге.

- Должна продержаться, - говорит Дин, и это окончательное решение. Он напевает что-то, барабанит пальцами по рулю, когда они обгоняют еще одну повозку.

- Думаешь, нам не надо заехать в мастерскую?– спрашивает Сэм.

Дин смотрит на него, слегка поджав губы. Не отвечает.

Варшава - крохотный городок. Оказывается, что в нем даже негде остановиться, и в конечном итоге они проезжают еще 10 миль до Кошоктона и берут номер в местном мотеле.

Почти вечер.

Они едут обратно в Варшаву, некоторое время бродят по городку. Никто не хочет с ними разговаривать. В таких городках известие о чужаках распространяется очень быстро, и вскоре даже дети смотрят на них искоса, с подозрением.

- Пойдем поужинаем, - говорит Дин, и они идут в Granny's Kountry Kitchen. Дин флиртует с официанткой. Сэм ест яблочный пирог.

- Можем отправиться к мосту, когда стемнеет, - говорит Сэм.

Дин пожимает плечами.

- Хорошо, - отвечает он. Откусывает немного от пирога Сэма.

После ужина они сидят на краю тротуара рядом с ресторанчиком, смотрят, как в гаснущих лучах солнца гуляют люди: семьи покупают мороженое, дети на велосипедах гоняются друг за другом.

- Все выглядят счастливыми, - говорит Сэм.

Дин хмыкает. Обкусывает заусенец.

Мост находится недалеко от городка, к западу. Дин останавливает машину на обочине дороги. Они выходят. Река темная, быстрая, полноводная после летних гроз. Сэм облокачивается на перила и смотрит, как быстрый и темный поток уносит мусор.

- Что-то не слышно плача младенца, - говорит Дин.

Сэм округляет глаза.

- Это начнется не раньше полуночи, Дин.

Дин хмыкает, идет обратно к машине и возвращается с упаковкой M&Ms.

– Хочешь?

- Да, - отвечает Сэм и берет целую горсть. Они сидят на перилах и ждут. Мимо проезжает машина, направляющаяся на запад по дороге 36. В кустарнике стрекочут насекомые. Где-то внизу квакает лягушка. Дин то и дело почесывает руки.

- Говорил я тебе – купи спрей от насекомых, - произносит Сэм.

- Чертовы комары, - ворчит Дин. У него аллергия, от укусов остаются следы размером с пятицентовые монетки. Сэм укусов даже не чувствует.

Над верхней губой Дина проступают капельки пота, слегка поблескивающие в лунном свете. Здесь так темно, что Сэм может разглядеть Млечный Путь, развертывающийся у них над головами: немного в дымке, но все равно заметный. Его двойные линии прочерчивают дугу через ту часть неба, которая не скрыта деревьями. Дин ерзает на перилах, съедает еще немного M&M's. От него веет теплом, надежностью. Его присутствие будоражит Сэма.

- Итак, - говорит Сэм и не может придумать, что бы такое сказать.

- Не заставляй меня ждать, Сэмми, - Дин жует, слегка приоткрыв рот: не так широко, чтобы это выглядело совсем отвратительно, но более чем достаточно, чтобы это чертовски раздражало Сэма.

- Я просто… - Сэм запинается. – Помнишь, как мы видели метеоритный дождь?

Дин негромко смеется.

- Да. Где это было, в Монтане?

- По-моему, в Вайоминге.

Сэм засовывает руку в упаковку, и его пальцы соприкасаются с пальцами Дина.

- Отец вытащил нас наружу и довел до середины поля, а ты все ныл и ныл, что у тебя джинсы промокли, и тебе просто хотелось снова лечь спать. Да, я помню, - Дин отбирает упаковку.

- Старик, мне было тринадцать. Ты в этом возрасте был не лучше, - говорит Сэм.

- Я был ангелом, - отвечает Дин. – На те метеориты стоило посмотреть, да.

- Да, - говорит Сэм. – Стоило.

Он разглядывает профиль Дина, плавный изгиб челюсти, уголок рта, слегка изогнутый в улыбке.

- У нас бывали хорошие времена, - произносит Дин, протягивая ему упаковку.

Ровно в полночь они слышат плач.

- Черт, страшно, - говорит Дин.

Так и есть: пронзительные вопли младенца доносятся откуда-то снизу, из-под моста или из воды. Сэм корчит гримасу. Дин, конечно же, поднимается на ноги и выглядывает из-за перил.

- Ничего не вижу, - говорит он.

Они ждут. Плач продолжается пятнадцать минут и затем резко, на середине вопля, обрывается.

Насекомые снова стрекочут так же громко, как и раньше. Ухает филин.

- Ну, и как из-за одного плачущего младенца исчезли три взрослых мужика? - говорит Дин.

Сэм наклоняется, чтобы дотронуться до подошвы своего ботинка, где резина сходит.

- Не знаю, – отвечает он.

***

Сэм просыпается до рассвета, когда бледный серый свет только начинает потихоньку просачиваться в комнату и высвечивать пятна на обоях. Ему что-то снилось, но он не может вспомнить, что именно. Он скатывается с кровати и забирается в постель к Дину - не думая, позволяя своему телу идти туда, куда оно хочет.

Дин шевелится, переворачивается.
- Ты уже слишком взрослый для этого, Сэмми, - бормочет он, не открывая глаз.

- Мне приснился сон, - говорит Сэм.

- Мартину Лютеру Кингу тоже, - говорит Дин. – Проваливай с моей кровати.

Сэм встает, ищет свои кроссовки.

Он бежит долго: сначала по шоссе, потом - по дорогам, едва ли обозначенным даже номером. За ночь похолодало, и от солнца по коже разливается желанное тепло. Он видит амишей во дворах их чистеньких белых домиков. Они машут ему.

Он машет в ответ.

Сэм пропотел и устал к тому времени, когда решает вернуться в мотель, но в его голове наконец-то тихо, все мысли выбило много миль назад.

- Ты где был? – спрашивает Дин, едва Сэм заходит внутрь.

- Бегал, - Сэм объясняет очевидное. – “Медленный” значит “мертвый”, помнишь?

У Дина дергается рот.

- Ну ладно, Карл Льюис. Вали-ка в душ, я проголодался.

Он выглядит спокойным, невозмутимым. Возможно, он даже не помнит их предрассветный разговор.

После завтрака они отправляются в библиотеку Кошоктона. Сэм притаскивает огромную кипу газет туда, где Дин через его ноутбук сидит в Интернете.

- Ручей Белой Женщины, - произносит Дин через какое-то время.

Сэм отрывается от статьи про распространение сатанистских культов в сельских районах Огайо.
- Что?

- Старое название реки Уэлхондлинг, - говорит Дин.

- А, - Сэм быстро соображает, клик-клик-клик, все встает на свои места. Он опускает газету.

- Думаешь, тут два призрака? Плакса и Женщина в Белом?

- Похоже на то, - говорит Дин. – В рассказах про Мост Плаксы нет ни слова про смерть людей. Только плач и гребанные отпечатки ладоней на машине.

- Так. Хорошо, - отвечает Сэм.

Дин захлопывает ноутбук.

- Это будет легко, - говорит он. – Готов поспорить, под мостом плачет ее ребенок. Избавимся сразу от обоих.

Они идут обедать. Дин пролистывает дневник отца, делает заметки. Сэм отправляется в туалет, а когда возвращается, видит, как Дин посасывает свою шариковую ручку, рассеянно проводя ею по нижней губе.

Сэм садится и хватает свой кофе, продолжая пялиться. Он успевает вовремя отвести взгляд, когда Дин поднимает глаза, и они замирают вот так - глупая картина, и Сэм стискивает в руке керамическую кружку с потрескавшимися краями.

- Гм, - Дин смотрит вниз, на дневник, хлопая своими темными, тонкими ресницами. – Вот, э. Женщина в Белом.

- Да, - произносит Сэм. – Она.

Этой ночью они возвращаются на мост. Тихо – насекомые не спариваются и не стрекочут или что там они делают. Ни филинов, ни лягушек. Они поднимаются на мост. Все замерло. Воздух словно застыл, как бывает во время снегопада. Сэм нащупывает ладонью рукоятку пистолета, спрятанного сзади, на поясе, между бельем и кожей.

- Будь начеку, - говорит Дин. Проверяет оружие, спускается по берегу реки вниз.

Сэм стоит посреди моста, на желтой разделительной линии. Ни следа машин. Вдалеке виднеется небольшое скопление огней.

Ему слышно, как Дин бродит внизу, время от времени чертыхается и негромко произносит что-то по-латыни. Сэм не знает, каков их план и что делает Дин. Он не спросил. Дин ему не рассказал.

- Ну хорошо, - говорит Дин, забираясь обратно на мост. Его ботинки заляпаны грязью. У него на лице рядом с носом - пятнышко от синего мела. Сэм сжимает пальцы в кулак, впивается в ладони ногтями. Это не помогает - ногти слишком короткие и неровные.

- Что теперь? – спрашивает он.

- Ждем, - отвечает Дин. Садится посреди дороги, скрестив ноги, словно маленький ребенок в летнем лагере. Он выглядит глупо. Но от этого у Сэма в животе еще сильнее разливается тепло.

Сэм тоже садится, прислоняется спиной к ограде. Левой ступней он упирается в бедро Дина, и тот начинает теребить потрепанную кайму джинсов Сэма, задевая пальцами лодыжку там, где ткань задралась. Сэм вздрагивает.

- Нервничаешь, - говорит Дин.

- Нет, - Сэм стискивает зубы. Не убирает ногу.

Они ждут.

В полночь под мостом вспыхивает свет. Он разливается в разные стороны, а потом быстро, стремительно гаснет. Сэм вздрагивает и чуть не попадает ботинком Дину по голове.

- Блин, успокойся, - Дин поднимается на ноги. – Пойдем.

- И это все? – спрашивает Сэм тупо. У него развязался шнурок. – Как-то скучновато.

- Все, - подтверждает Дин. Он с непроницаемым лицом наблюдает за Сэмом, с его правой руки свисает дробовик. – Идешь?

Разворачивается и идет к машине, не дожидаясь ответа.
- Да, - говорит Сэм удаляющейся спине Дина.

Он все еще не знает, что произошло. Что сделал Дин, чтобы избавиться от Женщины в Белом и ее плачущего ребенка. Это Дин все выяснил. Сэм просто следует за ним.

***
Мало в каких окнах мотеля горит свет; все жильцы попрятались на ночь, наиболее подозрительные из них, возможно, даже закрыли двери на засов. Сэм точно не знает. Одна из металлических петель на его левом кармане уже почти оторвалась. Он теребит ее, стоя на пороге комнаты 26, пока Дин ищет ключи.

- Ложусь спать, - говорит Дин, захлопывая дверь пинком. Сэм кладет руку на шею Дина сзади - легкое и осторожное касание, но Дин замирает с вытянутой рукой - он тянулся к шаткому столику рядом с дверью, чтобы положить ключи.

- Дин, - произносит Сэм - и не может придумать, что бы такое сказать. Наклоняет голову, проводит носом по волосам Дина, по тонкой струйке пота на его шее. Под губами Сэма – круглые, выпуклые позвонки Дина.

- Что? - спрашивает Дин, но Сэм скользит руками под его футболкой, прижимает ладони к его живот. Разворачивает Дина, и они становятся друг к другу лицом к лицу, губы к губам.

- Я просто, - говорит Сэм, касаясь губ Дина своими губами. Прикусывает его нижнюю губу. Дин так и не пошевелился. Сэм проводит ногтями по его ребрам, очерчивая каждый встречающийся на пути изгиб.

Ему хочется двигаться быстрее, но он не может: у него трясутся руки.

Проводит губами вниз по шее Дина, осторожно целует кадык. Дин сглатывает, дрожит. Опускает руки Сэму на бедра и отталкивает его.

- Я не могу, - говорит Дин. Не смотрит на Сэма. – Пойду приму душ.

Включается вода, и визжат трубы. Сэм ложится на кровать. Потолок пятнистый, неровный. Сэм проводит пальцами по швам покрывала; швы то и дело пересекаются, но потом разбегаются в разные стороны. Дин неотделим, необходим, скрыт в Сэме глубже, чем кровь или костный мозг.

В соседней комнате включается телевизор; снова выключается.

Дин выходит из ванной, обернув полотенце вокруг бедер, и роется в своей сумке. Сэм наблюдает за тем, как он сбрасывает полотенце и натягивает белье и футболку. Когда Дин поворачивается, Сэм все еще смотрит, и Дин поднимает руку к затылку, проводит по волосам.

- Я, гм, сейчас спать лягу. Нам надо рано выехать, - говорит Дин.

- Да, - отвечает Сэм. Скидывает свою обувь на пол. Засыпает прямо так, поверх одеяла.

Утром они молча одеваются и идут завтракать. Дин направляется прямиком к прилавку. Он бесстыдно флиртует с официанткой, лукаво изогнув рот, и она краснеет и приносит ему добавочную порцию жареной картошки.

- Кетчуп? – просит Дин, глядя в свою тарелку, а не на Сэма.

- Держи, - отвечает Сэм и передает ему бутылку. Их пальцы соприкасаются. Дин отдергивает руку, и бутылка падает на стол. Официантка поворачивается к ним с удивленным видом.

- Извини, - бормочет Дин и ставит бутылку на место. Ее горлышко покрыто засохшим кетчупом. Дин собирает его большим пальцем.

Сэм всегда хотел то, что не мог получить. Дин – просто очередной пункт в списке.

***
Они снова проезжают через мост, направляясь на запад, к следующей охоте. Мост выглядит все так же. Когда они его пересекают, Сэм из суеверия задерживает дыхание.

Почти полдень. Небо выцветшее, бледное от жары, с синими оттенками по краям. Сэм считает овец, мимо которых они проезжают. Потом коров. Когда они были маленькими и маялись от скуки во время бесконечных поездок на машине, отец давал им по центу за каждое стадо, которое они замечали. Сэм не помнит, когда или почему они прекратили это делать. Просто перестали.

Сэм видит еще одно стадо коров. Они дремлют под деревом, лениво обмахиваются хвостами. Сэм думает о кровяных клетках и кислороде. Воздух в машине густой, как в плохом сне. С каждым вдохом что-то сдавливает легкие Сэма, все его тело борется против сил притяжения и человеческой природы.

Корова поднимается на ноги и бредет по направлению к гребню холма - пятнистая, глупая, идет в никуда.

- Ну что, теперь в Кентукки, - говорит Сэм.

Дин барабанит пальцами по рулю. Не отвечает.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.