Воспитание по-винчестерски

Девочке вряд ли есть четвертак, что бы там она ни говорила - из-под нарисованной пудрой-румянами-тушью маски иногда проглядывает неуверенное лицо школьницы, да и маска нарисована не слишком опытной рукой.
Взгляд из дерзкого превращается в испуганный, когда куколка понимает, что парень напротив намерен играть всерьез. Она пытается незаметно натянуть до колен подол короткой кожаной юбки, сутулится, чтобы рискованный вырез, открывающий две трети груди, волшебным образом превратился в чуточку фривольный, и не более того.
Дин улыбается и ждет, когда девчонка не выдержит, вскочит и со словами:
- Я - честная девушка! - на форсаже выпулится из бара, чтобы вернуться через пару лет - в узких джинсах, больше обещающих, чем открывающих, в майке на бретельках - только намек, не предложение, - с минимумом косметики на лице и отработанной печально-ожидающей поволокой во взгляде.
Она смешная, все эти "взрослые" ужимки, попытки казаться круче, чем ты есть на самом деле... Дин помнит Сэма таким, пятнадцатилетним мальчишкой на заднем дворе школы - в наспех разодранных джинсах, потому что "круто", с сигаретой в зубах, потому что запрещено. Дин улыбается не девчонке - своим воспоминаниям: вот он со строгостью во взгляде, едва сдерживая рвущийся наружу смех, отдает яростно сверкающему глазами Сэмми четкий приказ ("За мной!") и, резко разворачиваясь, боковым зрением замечает упавший на землю тлеющий окурок и сочувственные взгляды, которые бросают на Сэма его товарищи, прячущие сигареты в кулаках; вот он молча открывает дверь машины со стороны пассажира, Сэм стреляет глазами из-под челки, но покорно влезает в салон.
Внезапно Дин делает одно быстрое движение левой рукой и прижимает Сэм к сидению, подсунув локоть под его подбородок и надавливая на кадык ровно настолько, чтобы было больно, но не опасно для жизни брата, а другой бесцеремонно нащупывает молнию на его джинсах - Сэм не бьется, только тяжело дышит и возмущенно морщит лоб, он прекрасно знает, чем может обернуться попытка сопротивления при таком захвате - и практически одним движением сдирает художественно надорванные штаны с Сэмми, чтобы бросить их на заднее сидение, обойти машину, сесть за руль и мягко тронуться с места.
Они молчат всю дорогу: Сэм бесится и краснеет от стыда, Дин представляет себе, что начнется дома, и заранее морщится.
Дверь едва успевает закрыться, когда Сэм разворачивается и орет:
- Обязательно было это делать, да? Обязательно у всех на глазах?
Дин меланхолично берет принесенные с собой джинсы двумя руками - Сэм так и шел от машины до двери без штанов, и теперь он выглядит удивительно умильно в просторной майке почти до колен и с голыми ногами - и практически без усилий рвет их, нарочито демонстративно швыряет обрывки на пол и холодно чеканит:
- Во-первых, никто этого не видел - двор был пуст, твои дружки смотались, как только я отвернулся; во-вторых, если ты еще раз устроишь подобную демонстрацию, одними порванными джинсами дело не обойдется, я не постесняюсь перекинуть тебя через колено и пройтись ремнем по заднице.
Сэм тяжело дышит, но молчит - он знает, что Дин действительно не постесняется.
- Я пока еще твой старший брат, - продолжает Дин, - а ты пока еще несовершеннолетний коротышка, поэтому ты будешь некурящим мальчиком в приличной одежде до тех пор, пока я смотрю на тебя сверху вниз и могу устроить взбучку. И если ты еще раз подрежешь у отца виски, я надеру тебе уши до такого состояния, что ты неделю не сможешь в классе появиться с этими локаторами, чтобы не стать посмешищем.
- Ты знаешь про ви?.. - ляпает Сэм и торопливо примолкает, косясь на Дина.
Тот пожимает плечами:
- Знаю, конечно, завязывай держать меня за дурака, мне тоже было пятнадцать.
- Тогда почему ты меня не понимаешь? - восклицает Сэм и, скрестив руки на груди, плюхается в кресло.
- Потому что у меня не было умного старшего брата, который бы за мной следил, и был глупый младший, за которым надо было присматривать, - объясняет Дин, и по губам Сэма пробегает непрошенная улыбка.
- Вот увидишь, скоро я буду выше тебя и сам буду устраивать тебе взбучки! - бурчит Сэм, пытаясь сохранить возмущенное выражение лица, но Дин улыбается, и Сэм невольно растягивает губы вслед за ним, он в детстве иногда "зеркалил" его, как-то механически, непроизвольно копировал, но лет в тринадцать это прошло, и возвращалось лишь изредка, когда Сэмми злился и терял над собой контроль.
Дин смотрит на блестящие коралловые губы девчонки и думает о том, что Сэм давно перестал быть, как он называл брата в детстве, "повторюшкой", но в нем еще неистребим дух противоречия - вот как в этой дурочке, когда главным кажется делать не потому, что умеешь или хочется, а потому что запрещают или считаешь себя готовым и самым умным и опытным.
Девчонка сжимается, когда Дин ухмыляется с видом отъявленного негодяя, о господи, она и вправду верит, что сказка про Красную Шапочку и Серого Волка рассказывается прямо здесь и сейчас? - и отодвигается, но Дин следует за ней, подается вперед и со значением проводит кончиками пальцев по тыльной стороне обнаженной руки. Ну же, запоминай, запоминай, каково это - совершать глупости и понимать, что придется отвечать, запоминай, что рыцарей не существует, что за каждый опрометчивый поступок приходится платить. Он учит ее, как когда-то пытался научить Сэма - не пустыми душещипательными разговорами. У Дина строго практический подход.
Паника в глазах девчонки вдруг сменяется облегчением, и Дин еще пытается понять, что происходит, когда на его плечо опускается тяжелая ладонь.
- Выйдем поговорить.
Сэм смотрит на него сверху вниз, взгляд вроде бы равнодушный, но тяжелый и не обещающий ничего хорошего.
- В чем дело? - Дин привычно скалит зубы, девчонка забыта, ей теперь хватит размышлений на полгода.
- За мной! - резко бросает Сэм и разворачивается, не сомневаясь, что Дин и в самом деле последует за ним.
Дин следует - можно подумать, у него есть выбор, они все равно спят в одном номере, перемещаются в одной машине, живут одной жизнью.
После прокуренного бара воздух на улице кажется свежим и необъективно здоровым - Детройт весь пропитан выхлопными газами, столица машиностроения, умирающий железный город. Сэм, не замедляясь, шагает вдоль стены, покрытой разводами то ли краски, то ли влаги - в темноте не видно, - заворачивает за угол. Дин отстает на несколько шагов, бросает взгляд на машину - детка в порядке, справа в тени, и поворачивает за Сэмом - чтобы быть схваченным за грудки и прижатым к стене.
Это не столько больно, сколько оскорбительно, Дин пытается открыть рот, чтобы что-то сказать - и не успевает: рука Сэма опускается на его губы, жесткая, и Сэм, напряженный, будто задеревеневший, тяжело дышит в лицо, смотрит колючим взглядом.
Дин не выдерживает и начинает улыбаться в его ладонь, потому что это действительно умопомрачительно смешно - неужели мелкий сейчас стащит с него джинсы, демонстративно порвет их и начнет его воспитывать?
- Дин, ты что творишь, а? - рычит Сэм, а Дин не выдерживает, прикусывает губу, и вместе с ней - пальцы Сэма.
Тот вздрагивает, притискивает Дина к стене еще сильнее, куртка скребет по цементу, Дин запрокидывает голову и беззвучно хохочет.
- Какого черта, Дин? Чего ты к ней прицепился?
Сэм все такой же мальчишка, нисколько не изменился: как прежде, взрывается по ерунде, и, как и прежде, иногда неосознанно копирует старшего брата.
Сэм требует ответа - прищуренными глазами, дрожащими от напряжения губами, напряженным телом - и Дин отвечает.
Вылизывая ему пальцы.
- Говори! - приказывает Сэм и отнимает руку от его губ, в который раз пытаясь не поддаться соблазну.
И в который раз Дин выдыхает:
- Придурок! - и лезет ладонями ему под куртку, под рубашку, просовывает пальцы за ремень.
Сэм не подхватывает смех - судорожно вздыхает, опускает голову, утыкаясь лбом в макушку брата, и бессильно шепчет:
- Что ж ты за урод-то...
И Дин отвечает - шершавыми пальцами, несильными укусами - от скулы до уха, и ниже - по шее, до плеча, где мешает ворот рубашки, смеется в ключицу:
- Дурень, это всего лишь девчонка...
- Одна из многих! - возмущается Сэм, но его руки уже на бедрах Дина, пальцы путаются в хлястиках, пуговица упорно вязнет в петельке.
- Ну да, одна из многих, - улыбается Дин, пытаясь задрать одновременно куртку и рубашку, чтобы добраться до кожи. - Ты воспринимаешь все слишком серьезно.
- Зато ты чересчур несерьезен!
А потом Сэму удается расстегнуть проклятую пуговицу и стащить с Дина джинсы, и тот разворачивается лицом к стене - сам, и подставляется - тоже сам, Сэм долго не мог поверить, что Дин так доверяет ему - после всех лет, когда тот изображал сурового старшего брата, воспитывал, приглядывал и давал указания, но в этом... Дин уступает.
Он может флиртовать на стороне, может улыбаться девушкам бездумной улыбкой, очаровывает мамаш семейств, и только для Сэма - раскрывается не сомневаясь, легко, раскидывает руки, распластывается - по кровати, по стене, на сиденье, где угодно. Даже так - ночью в нескольких шагах от входа в многолюдный бар, за углом, куда в любой момент может заглянуть отлить нетрезвый выпивоха или парочка, желающая того же - Дин без страха отдает инициативу Сэму.
Как будто компенсирует брату те несколько лет, когда вынужден был - вряд ли хотел - давить на него и требовать исполнения указаний.

Дин улыбается, пока Сэм входит в него - флакон со смазкой с некоторых пор самая необходимая часть инвентаря наряду с солью, береттой и бензином; Дин не видит лица Сэма, только ощущает его губы на своей шее, под линией роста волос, чувствует, как сжимаются зубы на коже - звереныш, всегда им был, и дальше, наверное, будет только хуже; Дин живет от толчка до толка - и умирает каждое мгновение, когда Сэм застывает, чтобы потереться лбом о его затылок, лизнуть мочку уха, дотронуться костяшками пальцев до исцарапанной о стену щеки.
Дин прерывисто выдыхает, вслепую шарит по стене, Сэм накрывает его руку своей, до боли сжимает пальцы - это я, я здесь, всё кончилось, ты при душе, я при тебе, больше нечего бояться.
- Сэмми...
- Я здесь, с тобой.
И Дин откидывает голову Сэму на плечо и смеется.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.