Как жить (не) одному

Нет ничего необычного в его возвращении домой. Рюкзак висит через плечо, а в другой руке Джаред сжимает увесистую сумку, когда, наконец, делает свой первый вдох загазованного лос-анжелеского воздуха. На лбу болезненно пульсирует вскочивший прыщ. Тусклый, будто подернутый дымкой свет бьет в глаза, и Джаред моргает, словно только что выбрался из темной пещеры. Жаль, он не помнит, куда засунул солнечные очки. С ними было бы получше. Но Джаред все равно вздыхает с облегчением. Можно забыть, наконец, про спертый воздух самолетов, который прогнали по кругу ни раз и ни два, и про забитые народом терминалы.

Дженсен уже здесь – стоит, прислонившись к блестящему черному джипу - и удивляться тут нечему, кроме, пожалуй, того, как он выглядит. На нем небесно-голубого цвета майка, и руки он прячет в карманах синих джинс, изящно, даже мастерски, разодранных, где надо, а темные очки скрывают пол-лица. Прошло семь месяцев с тех пор, как Джаред видел его в последний раз. И тоже в аэропорту, подумать только. Забавно, но ему совсем не кажется, что пройден полный круг, и что вернулся он к тому же, с чего начал.

- Эй, - зовет Джаред, останавливаясь перед ним, - ты меня подобрать приехал?
Веснушки на носу у Дженсена говорят о часах, может быть, неделях, проведенных под калифорнийским солнцем. Он выглядит хорошо. Он кажется… другим, отдохнувшим, и лицо чуть-чуть круглее, чем было раньше.

Дженсен кивает, цепляя взглядом линялую футболку Джареда и его отросшую бороду, как у какого-то террориста.
- Тебя это, кажется, удивляет.
Джаред качает головой.
- Что случилось с бумером?
Дженсен пожимает плечами и дергает дверцу на себя. Салон отделан кремовой кожей и полированным деревом. Здесь же стерео-система с убойным звуком и с виду дорогой GPS-навигатор.
- Я от него избавился.
Машина тихо, утробно урчит, когда Дженсен поворачивает ключ в зажигании. Сразу включается радио – какая-то джаз-волна, - донося до них мерные звуки саксофона и низкие басы; и кожаное, теплое от солнца, кресло согревает Джареду ноги.
Дженсен аккуратно выруливает на шоссе, вливаясь в поток машин, кидает на Джареда быстрый взгляд.
- Поговорим? – спрашивает он. Глаза спрятаны за темными стеклами очков.
Джаред следит за тем, как аэропорт в боковом зеркале становится все меньше и меньше, пока, наконец, не исчезает полностью. Он слышит рокот невидимых уже самолетов – их шум едва различим за музыкой и стуком его сердца.
- Ты о моей поездке? – произносит он минуту спустя, глядя на Дженсена, как ни в чем не бывало, - да, все было очень в стиле дзен.
Тот кивает и отворачивается, чтобы посмотреть на улицу. Джаред видит, как Дженсен сжимают губы в тонкую линию.
- Я в курсе, - слышит он, - я получал открытки.
- Старик, прости за них, я честно думал отправлять почаще, но…
- Не беспокойся, я понял, что у тебя там был один из тех моментов, как в «Есть, Молиться и Любить», плюс итальянская еда и интенсивный курс по философии.
- Что девушке нужно - усмехается Джаред, - то ей и стоит делать.
Дженсен смеется в ответ на это и включает поворотник, чтобы свернуть и выехать на 405-ое шоссе, но Джаред качает головой.
- Езжай прямо, - велит он.
- Что? Почему?
- Я его продал.
- Ты… Когда?
Джаред передергивает плечами.
- Не знаю, четыре, может, месяцев пять назад.
Дженсен косится на него краем глаза, и Джаред почти чувствует волну вопросов, но тот только спрашивает:
- И куда тогда?
- У меня бронь в Вэстине.
Он слышит, как Дженсен хмыкает.
- Чувак, ни за что. Ты едешь ко мне.
- Нет уж, - трясет головой Джаред, - я тебе не какая-то там бездомная дворняга.
- Заткнись. Я не позволю тебе жить в отеле.
- Старик, я не хочу быть обузой.
- Джаред, - предупреждает Дженсен, используя тот ворчливый низкий тон, каким обычно говорил Дин.
- Ладно, но только на пару дней, я найду себе место.
- Останешься на столько, на сколько захочешь, - отвечает Дженсен, глядя на дорогу перед собой.
Яркое солнце слепит глаза, и Джаред моргает, стараясь согнать блики.
- Спасибо, - говорит он, наконец, - за… ну, ты знаешь.
Дженсен только кивает.
- До дома ехать минут сорок пять. Спи, если хочешь.
Пробормотав что-то, Джаред устраивает голову на подголовнике кресла, опускает козырек пониже и закрывает глаза. Он постепенно засыпает, убаюканный теплыми лучами солнца, ласкающими его щеку, и тем, как Дженсен тихо напевает себе под нос.

***
Все было просто, пока он путешествовал. Уехал он с двумя чемоданами, которые забил бесполезным хламом: книги, ноутбук, десяток рубашек и вдвое больше футболок; походные ботинки и шлепки самых разных цветов; крем для бритья и гель для волос, две шапки, три бейсболки.

И где бы он ни был, он оставлял что-нибудь позади, отдавал или выбрасывал. Иногда просто специально забывал в отелях, чтобы горничные могли забрать себе, если захочется.

К последней неделе его путешествия у него остался маленький черный рюкзак и любимая сумка. Он избавился от всех книг, кроме двух, от ноутбука и видеокамеры, от всей косметики и шляп, оставив лишь одну. Даже дневник, который он купил где-то по пути, был едва ли на половину заполнен обрывками мыслей и идей, трогательно-жалкими откровениями, что приходят любому, не принадлежащему к избранному кругу голливудских звезд, человеку где-то лет в двадцать.

Семь месяцев бог знает где, проведенных в стиле Джека Керуака, и постепенно он перестал посылать открытки, заряжать телефон и проверять почту. Он думал, что стряхнув все это, сумеет обрести себя, но в конце пути с ним по-прежнему остались и смущение, и одиночество, и – большей частью - грусть.

***
Он не знает, что именно его разбудило, но первое, что отмечает, проснувшись, – чей-то тихий голос, доносящийся из-за закрытой двери спальни. Сквозь жалюзи в комнате для гостей пробивается яркое послеполуденное солнце, освещая слой пыли на придвинутой к стенам разномастной мебели. Джаред моргает и щурится. Дешевые пластмассовые часы рядом с кроватью - почти такие же были у него в классе шестом - показывают, что уже за пять. И хоть он слышит тихое гудение кондиционера, но тело все равно все липкое от пота. Одеяло сбилось в кучу где-то у лодыжек, и мускулы неприятно ноют после сна и недавней поездки.

Ему мутно, и он чувствует себя грязным. Джаред думает, что стоит снова закрыть глаза и, может быть, проспать до завтрашнего утра, но желудок издает протяжный урчащий звук, да и мочевой пузырь намекает, что это будет неразумно.

У Дженсена не такой уж большой дом - всего один этаж, вытянутый в форме подковы, - но Джаред все равно плутает, прежде чем находит ванную. Он смотрит на свое отражение в зеркале. Выглядит он так, словно неделька другая сна ему бы не помешала; правая щека разрезана надвое красным следом от подушки, и волосы липнут к голове. Он щелкает выключателем, гася свет.

Он бредет к центру дома, почесывая живот и невольно отмечая незримое присутствие Даниль, которое чувствуется во всем: кожаная мебель гармонично сочетается друг с другом, и над диваном висит картина в раме, и даже полная серебристых орхидей ваза, стоящая на столе у дальней стены, говорит о Даниль. Дженсен, каким он был годы назад, никогда бы такую не купил. Еще он видит толстый слой пыли на искусственном фикусе в углу и шаткую башню из видое-игр у телевизора, так что вполне понятно, что Даниль – это уже дела минувших дней. Наверное, это случилось, пока он был в отъезде.

Он слышит голос Дженсена, его низкое, осторожное бормотание.
-… да, да. Он здесь, - долгая пауза, и затем, - знаешь, я думаю, что тебе стоит.
Джаред заворачивает за угол, останавливаясь в дверях кухни. Босой Дженсен стоит у раковины и разглядывает что-то в окне прямо над ней. Фигура его залита солнечным светом. Он не сразу замечает Джареда и его скрещенные на груди руки, потому что смотрит в практически противоположную сторону.
- Нет, это нормально, - говорит Дженсен в трубку, - я только… - кашляет, снова молчит, - да, ладно. Здесь с ним все хорошо. Ты тоже. Пока.
Дженсен захлопывает телефон и с минуту жует нижнюю губу. Он выглядит подавленным. Джаред может точно назвать секунду, когда Дженсен понимает, что уже не один – он распрямляет плечи, и на лице у него проскальзывает виноватое выражение, которое сразу сменяется широкой улыбкой.
- Эй, что случилось, Спящая Красавица? – приветствует он Джареда с почти искренним радушием, - я думал, ты до завтрашнего утра не встанешь.
- Чувак, заткнись. Это проклятое тело вообще не понимает, сколько сейчас. Кто это был?
Дженсен засовывает мобильный в передний карман.
- Никто, - отмахивается он, - просто друг.
И Джаред спускает ему очевидную ложь. Он оглядывается по сторонам.
- Так Дэнни…, - начинает он, делая последний шаг в комнату.
Дженсен особенно громко чавкает жвачкой и пожимает плечами.
- Ну, да…
- Старик, мне жаль. И давно?
- На самом деле, почти сразу, как ты уехал.
Чувство вины оседает где-то в желудке.
- Прости, - говорит Джаред, хоть слова эти совсем не к месту, - я должен был быть здесь.
Дженсен трясет головой, снова ярко улыбаясь.
- Чувак, все нормально. Иногда что-то просто не срабатывает, знаешь ведь? Она и я, у нас все было хорошо.
Джаред трет глаза костяшками пальцев. У него громко урчит в желудке.
- У тебя есть что поесть?
- Скоро привезут из китайской доставки, наверное, минут через десять. А в холодильнике есть пиво.
- Круто.
Джаред достает Хейникен себе и Дженсену. В холодильнике пусто, если не считать упаковки пива и сыроватой на вид коробки с пищевой содой. Джаред устраивается на высоком стуле рядом со стойкой посреди кухни. Он видит сценарий, который, судя по загнутым страницам, прочли уже, как минимум, несколько раз.
- Новый проект? – спрашивает он, указывая на него бутылкой.
Дженсен садится рядом. Вся кухня у него белая – белые кофе-машина и микроволновка, белая банка с печеньем. Здесь слишком чисто, словно ею давно не пользовались. Скорее всего, так и есть.
- Ага.
- Охренеть, старик, Де Ниро. Я до сих пор не знаю, как тебе удалось.
Дженсен улыбается.
- Они ценят качество, когда его видят.
- Или совсем отчаялись.
- Это тоже.
- Нет, Джен, серьезно. Потрясающе, - Джаред приподнимает бутылку, словно сейчас скажет тост, - я тобой горжусь.
Дженсен пожимает плечами, но выглядит он довольным. На губах играет едва заметная улыбка.
- Роль небольшая.
- Она все равно сделает тебя знаменитым. Станешь кинозвездой.
- То есть сейчас я не кинозвезда?
- Ну, да, но я к тому, что «Пожиратель душ» тебя вытащил, но эта роль – она не даст о тебе забыть.
- Чертовски верно, - Дженсен делает долгий, ленивый глоток пива. За его широкой ладонью почти не видно этикетку на бутылке. Потом облизывает губы и многозначительно косится на Джареда, - а что насчет тебя, Джей?
Теперь приходит очередь Джаред уклончиво жать плечами.
- Ты знаешь… да, да, наклевывается кое-что.
- Отлично. Ты слишком хорош, чтобы оно было иначе.
Джаред проводит языком по зубам – грязные. Надо было почистить, пока он был в ванной.
- Что она сказала? – тихо спрашивает он после минутной паузы.
Он смотрит, как Дженсен сглатывает.
- Просто хотела убедиться, что с тобой все нормально.
Джаред кивает.
- С тобой ведь все нормально? – повторяет вопрос Дженсен, и он передергивает плечами. Быстро моргает. Но тут раздает звонок в дверь, и Джаред думает: «Спасен, благодаря звонку».
Тяжело вздохнув, Дженсен поднимается на ноги.
- Давай поедим на улице, - предлагает он, - возьми остатки пива и салфетки.
Он хлопает Джареда по плечу, когда идет открыть дверь. Ладонь у него большая и теплая, и Джаред в два глотка допивает пиво и кидает бутылку в мусор.

***
Это на вечеринке в честь завершения сериала Джаред решил, что ему нужно съездить повидать мир. Нельзя сказать, что шоу их закончилось с большим успехом – скорее, рейтинги медленно падали до тех пор, пока в один прекрасный день не раздался звонок, и на этом – все. По правде сказать, это было своего рода облегчением.

Тогда была их последняя ночь в Ванкувере. Джареду было двадцать девять, и последние двенадцать лет он провел, почти все время работая на один канал. Последние шесть – снимаясь в одном сериале, последние четыре – практически безвылазно живя в Канаде. Тринадцать дней назад он выставил дом на продажу – вещи его были уже упакованы и готовы к переезду. Лос-Анжелес он даже не рассматривал, а если поехать в Техас, то Джаред знал, что это вызовет вопросы, отвечать на которые он был не готов.

Город по-прежнему тонул в череде серых тусклых дней, и крыша, куда они с Дженсеном пробрались украдкой, пахла дождем и сигаретами. Дженсен позволял себе курить, когда они ничего не снимали. Она пахла его дорогим одеколоном - с нотками сандалового дерева, и ароматом виски – с каждым выдохом, который Дженсен делал.
- Думаю, я заброшу все на какое-то время, - сказал Джаред, - может быть, поеду отдохнуть. Хочешь со мной?
- Куда?
Джаред пожал плечами, назвав первое, что пришло в голову.
- Может, в Новую Зеландию.
- Хммм, - протянул Дженсен, - я слышал, там полно зелени.
- В этом все очарование.
- Питеру Джексену, вроде, нравилось. Поедешь в тур по местам из Властелина Колец?
- Само собой.
- Знаешь, - сказал Дженсен, - у меня на следующей неделе начинаются пробы для нового фильма.
Джаред смотрел, как он тушит сигарету о крышу, сминая ее, пока не остался один фильтр, который Дженсен убрал в полупустую пачку.
- Но ты пришлешь мне открытку?
- Если не забуду, - Джаред перевел взгляд на привычное небо над головой. Звуки вечеринки здесь до них не доносились, и было тихо, настолько тихо, что он всегда нервничал, когда такое случалось. Будто тишина вынуждала его говорить. Воздух был прохладный и спокойный, а небо висело так низко и казалось настолько близким, словно до него можно было дотронуться, если бы Джаред просто вытянул руку вверх.
- Хочешь? – спросил Дженсен, вытаскивая из пачки новую сигарету. Он передал ее Джареду.
Быстро и ярко вспыхнул огонь зажигалки, и Джаред затянулся. Первый вдох дыма всегда жег горло и ударял в голову.
- И как долго ты планируешь идти по следам Фродо?
Джаред выдохнул.
- Может, несколько недель.
- Сэнди тоже едет?
Джаред пожал плечами в темноте. Дженсен протяжно вздохнул.
- У тебя ведь куча сценариев, которые нужно прочесть, знаешь ведь.
- Я до них дойду, - и запоздало, - мамочка.
Лунный свет очертил губы Дженсена, когда тот улыбнулся.
- Кто-то должен проследить, чтобы ты не спустил свою карьеру в унитаз.
- Тогда, слава Богу, что у меня есть ты, - сказал Джаред и не стал прятать улыбку, когда Дженсен произнес в ответ: «Чертовски верно».

***
- Пахнет едой, - говорит Джаред, заходя на кухню в одних пижамных штанах. Почесывая щетину на подбородке, он смотрит на стоящего возле раковины Дженсена. На стойке лежит гора пакетов.
Дженсен уже одет и, судя по тому, что он явно успел съездить в магазин, проснулся он давно.
- Я даже из пакетов ничего не успел вытащить, ты, мега-монстр.
Улыбнувшись в тридцать два зуба, Джаред помогает ему разгрузить продукты. Он ставит в холодильник коробку 2% молока и большую пачку сока - «Без кожуры и мякоти».
- У меня острый нюх, - сообщает он Дженсену, потом начинает засовывать в морозилку готовые обеды, но сперва внимательно их изучает. Четыре упаковки «Salisbury Steak», его любимые. На кухне пахнет свежесвареным кофе, и Джаред сглатывает от одного только запаха. Он не помнит, когда в последний раз пил нормальный кофе.
- Какие планы на сегодня?
Дженсен пожимает плечами, пряча в шкаф у двери две коробки глазурованных медом хлопьев.
- Ничего особенного. Думал позаниматься в спортзале. В целом - все. У тебя?
- Без понятия. Сделаешь завтрак?
- Ну уж нет, чувак. Я все купил, ты все готовишь.
- Омлет и тосты?
- Да, фирменное у Падалеки.
Джаред достает сковородку из нижнего ящика. Что-то неприятно щелкает в коленях, когда он поднимается.
- Наверное, мне пора искать собственное жилье, - нахмурившись так, что брови у него сошлись в одну линию, Джаред роется среди приборов, пытаясь найти нож.
Дженсен протягивает ему один, хоть Джаред и не просил.
- Да, - медленно говорит Дженсен, - или можешь сыграть со мной в «Проджект Эйт». И приготовить мне что-нибудь на обед за то, что я такой хороший.
Джаред облизывает губы.
- Или это, - соглашается он.

***
Ему потребовалось три недели для того, чтобы все же отправить первую открытку. Он не старался специально затянуть с этим делом – просто не собрался, слишком занятый достопримечательностями, какими-то PR вещами, появившимися в последний момент, и попытками разобраться в Никоне 360, который Дженсен купил ему в качестве раннего подарка на день рождения.

Родственникам он оправил простую глянцевую открытку. Какой-то живописный вид, с обратной стороны которого ютилось банальное послание – «У меня все супер, здесь очень красиво, обнимите всех за меня», - написанное его косым почерком. Он не стал посылать открытку Сэнди, отправив вместо этого сентиментальное письмо, которое написал на листах, вырванных из походного дневника. Он сочинил его в поезде после трех стаканов виски.

И одна открытка для Дженсена – заснеженная вершина какого-то вулкана. Он так и не придумал, что написать на обороте, поэтому, в конце концов, оставил его пустым.

***
Они приспосабливаются друг к другу, и ритм их жизни становится привычным, может быть, даже слишком привычным, но это не удивительно, учитывая, как долго они жили бок о бок. И закончилось это совсем недавно. Они просыпаются почти одновременно, затем или собираются на пробежку или занимаются в, так называемом, спортзале, под который Дженсен переделал одну из пустующих спален.

Они по очереди готовят завтраки по утрам и приносят газеты. Джаред читает статьи и подкидывает Дженсену не особо полезные и не очень приличные варианты слов для кроссвордов, которые тот разгадывает. Большую часть дней Дженсен проводит на съемках своего блокбастера, и так как утром его забирает машина, а вечером – привозит обратно, то собственные ключи он оставляет на столе рядом с образовавшейся там секцией газет по недвижимости. Но в них Дженсен обводит красным только самые смешные и странные варианты, как, например, дома-лодки или тот особняк на холмах, где были каток и гараж на шесть машин.

Джаред находит, чем себя занять. Он приводит в порядок гараж и расставляет книги в алфавитном порядке, роется у Дженсена в телефоне, пытаясь найти камеру, чтобы сфотографировать волосы у него в носу, и ставит “Kiss” Принца звонком на входящие вызовы. Каждый день приходит почта – ее нужно забрать; на мебели оседает пыль – ее нужно вытереть; по телевизору идут шоу и сериалы, которые нужно успеть посмотреть. Он записывает все программы о природе, которые, как он думают, могут понравиться Дженсену, и запоем смотрит его диски с «Офисом» и «Замедленным развитием».

В соседнем супермаркете не принимают скидочные купоны, и там нет натурального, выращенного без добавок, кофе, к которому Дженсен питает нездоровую любовь, уже граничащую с одержимостью. Поэтому, как минимум, дважды в неделю Джаред ездит в «Бенз», расположенный в пяти милях от дома. У него кипа сценариев, которая становится все больше и больше, и Джаред говорит себе, что обязательно все прочтет. Трижды звонила Сэнди. Он ответил только в один из таких разов, но не сказал ничего – просто слушал, как она растерянно повторяла свои «алло», прежде чем тихо вздохнуть и повесить трубку. Ни разу она не сказала: «Я знаю, что ты там», но он и так все прекрасно услышал. После этого Джаред перестал подходить к телефону.

***
Это была его последняя остановка перед Лос-Анжелесом. Полный мини-бар, и город за окном – сияющий и чумазый Лондон купался в широких лучах заходящего солнца.
На том конце провода сказали:
- Чувак, ты когда, черт возьми, будешь дома?
И у Джареда из груди вырвался легкий смешок, как лопнул невесомый мыльный пузырь. Хорошее чувство.
- У меня все прекрасно, спасибо, что спросил.
Голос Чада в трубке был именно тем, что нужно.
- Заткнись, сучонок. Мы оба оказались в Лос-Анжелесе больше чем на пару выходных, а ты укатил раздумывать и искать смысл гейской жизни. Меня это бесит.
- Можешь просто сказать, что скучаешь. Я и так уже знаю, что ты девчонка, - Джаред упал на кровать, заправленную покрывалом с узором из огурцов. Повертел в руках пульт от телевизора.
- Я скучаю по тому, как уделывал тебя в Halo, придурок.
- В твоих мечтах.
- Эй, повиси секунду, - Чад отвлекся, было слышно, как он разговаривает с кем-то в комнате, - Кензи передает привет, - сказал он, когда вернулся к Джареду.
- Передавай ей от меня тоже.
- Ладно, - он помолчал, - Знаешь, я, хм, видел Дженсена на прошлой неделе.
Джаред смотрел, как солнце опускается за горизонт, медленно окрашивая небо в оранжево-красный. Он щелкнул пультом, включив телевизор – шел повтор какой-то серии из «Совершенно Прекрасен». Он втайне любил этот сериал. Джаред вытянулся на кровати и почесал щетину на подбородке.
- Правда?
- Да. Он, кажется, удивился, что мы с тобой общаемся. Сказал что-то насчет того, что на его письма ты вообще не отвечаешь.
Джаред промолчал, глядя, как на экране Пэтси зажег четыре сигареты разом.
- Тут был сумасшедший дом.
- Ты не можешь избегать его вечно, - сказал Чад, и Джареду правда не нужны были советы от парня, который как-то сфотографировал свой член на мобильный, а потом разослал это всем, кого знал.
- Я с ним поговорю, потом.
- И, это «потом», когда оно будет?
- Вообще-то, за этим я тебе и звоню, чтобы сказать, когда прилетаю.
- Значит, нашел себя?
- Ага. Я был в Таиланде.
- Наверняка прятался в какой-нибудь развратной массажистке, а?
Джаред вымученно улыбнулся, но Чад все равно не видел.
- Черт возьми, а где еще я мог быть?
Когда он повесил трубку, в комнате уже было темно, как ночью. Он не стал утруждаться и включать свет, просто лежал перед мерцающим экраном телевизора до тех пор, пока не заснул.

***
Не то чтобы он совсем не умеет готовить. После школы он почти сразу стал жить сам по себе, и научился благодаря одному этому, потому что иначе приходилось бы перебиваться с китайской доставки на пиццу, а если и было что-то, что Джаред действительно любил, так это домашнюю кухню, даже если должен был готовить все сам. Он не умел печь, но последние десять лет прекрасно обходился и без этого. Теперь же у него уйма времени – целые дни, протянувшиеся туманной дымкой неопределенности, так что…
Он, наконец, понимает, зачем нужны фартуки, когда заляпывает мукой свою любимую зеленую рубашку, да и шлепки, наверное, уже можно выкидывать. Собственное отражение в блестящей дверце микроволновки подсказывает ему, что волосы тоже успели пострадать, но Джаред, наконец, сумел приготовить идеальные печенья, с кусочками шоколада. Не передержал так, что края начали сохнуть и подгорать - и от этого включалась пожарная сигнализация, - но времени хватило, чтобы середина успела пропечься, как следует. Так что, в общем и целом, Джаред решает, что день удался.
Вечером Дженсен возвращается домой, где на кухне его ждут овсяные печенья с арахисовым маслом, в некоторых даже есть M&Ms. Они повсюду и занимают все свободное место. В раковине покоиться гора грязной посуды, а Джареда так распирает от гордости, что он вот-вот лопнет.
- И что, ты теперь хранительница очага? – спрашивает Дженсен, оглядывая кухню. Джаред сует ему в рот печенье.
- Ну, как тебе? – он почти подпрыгивает на месте.
Дженсен жует, не отрывая от Джареда удивленного взгляда, а тот ждет.
- Сам приготовил? – громко сглотнув, интересуется Дженсен.
Джаред облизывает губы.
- Ага.
- Думаю, Джулии Чилд пора начать беспокоиться.
Джаред расплывается в улыбке, широкой, как Тихий океан.
- Значит, нравится?
- Ну, да, но куда мы их все денем? – Дженсен откусывает еще кусочек; слышно, как он чавкает, когда жует.
Джаред только беззаботно пожимает плечами.
- Съедим.
Втянув воздух сквозь зубы, Дженсен хлопает себя по животу.
- Старик, мой метаболизм уже начинает сдавать позиции.
- Ладно, старикашка, - говорит Джаред, - я съем.
- Вот и хорошо. Ты слишком худой.
Сведя брови в одну линию, Джаред осматривает свои грудь, живот, ноги.
- Я такой же, как всегда, - протестует он, но Дженсен в ответ только скользит взглядом по его телу – сверху вниз, и Джаред ежится, чувствуя, как плечи окутывает теплом.
- Кстати, о еде, - продолжает Дженсен минуту спустя. Он все еще смотрит на Джареда, - что у нас на ужин?
- А мои печенья тебя не устраивают? Жестоко, чувак, жестоко.
- Я думал о чем-нибудь, может, зеленом.
- В них есть зеленые M&Ms…
Дженсен улыбается.
- А, ну ладно. Тогда – в них куча калорий.
- Чертовски верно, - смеется Джаред, но тут его телефон начинает играть «I’m too Sexy», и он бросает на Дженсена выразительный взгляд, - ноль фантазии.
Дженсен только усмехается, глядя, как он выуживает телефон из заднего кармана. Джаред чувствует, как улыбка сползает с лица. Он нажимает «отбой».
На кухне пахнет жженным сахаром, а от духовки пышет теплом.
- Ты когда-нибудь позвонишь ей? – спрашивает Дженсен.
Джаред передергивает плечами, засовывает телефон обратно в карман.
- Ей без меня лучше.
- Да, - говорит Дженсен, приподняв брови, - но я не о ней волнуюсь.
Джаред смотрит на него. Комната тонет в желтом свете заходящего солнца, и, как пойманные, его лучи трепещут золотом у Дженсена на ресницах, играют с его веснушками, подчеркивая их все и каждую. Джаред старается дышать медленно, аккуратно, чтобы не потревожить щемящее чувство в груди.
Дженсен замечает его немигающий взгляд.
- Старик?
- Не беспокойся, - качает головой Джаред, - Я… У меня все отлично.
Поджав губы, Дженсен прожигает его взглядом, смотрит глаза в глаза, и у Джареда все скручивает внутри, ноет, отдаваясь опасными яркими вспышками где-то внизу живота. Он отворачивается к окну у Дженсена за плечом.
- Мне надо идти, - говорит Джаред, голос у него низкий.
Дженсен выдыхает – протяжно и тяжело.
- Джей, мы когда-нибудь поговорим или нет?
Но Джаред уже делает шаг назад.
- Я вернусь, позже, - перебивает он, стараясь выдавить из себя улыбку. В груди тесно, будто ваты набили, - у меня, ну, надо кое-что сделать. Не волнуйся о посуде, я все уберу, когда вернусь.
Он легко находит дорогу; запомнил все с того раза, как прочел первое письмо от Сэнди, в котором она написала, как до нее добраться. Это было давно, еще до того, как он уехал из Ванкувера.
Он сказал Дженсену, что все отлично, но ведь ясно, что это совсем не так; ясно, как божий день, что семь месяцев путешествий, когда он пытался заполнить зияющую дыру в груди, старался понять, откуда она взялась, - все было впустую. Все было зря, он не нашел, что искал, и, наверное, Сэнди тоже это понимает, потому что впускает его, не сказав ни слова. Она даже не удивляется.
Она не изменилась, те же глаза цвета корицы, та же кожа, что на вкус, как ваниль и немного – пот. Она впивается ногтями ему в спину, когда он толкается внутрь, тонет в ней. Все как прежде. И должно дарить покой, утешать больше, чем оно есть.
После Сэнди выходит из ванной, закутанная в одну из его старых футболок, которая ей до колен. На безымянном пальце видна полоска бледной кожи. Глаза у Сэнди сухие.
- Это в последний раз, - говорит она.
Джаред садится, подбирает с пола свою зеленую рубашку, одевается. Он кивает и болезненно сглатывает.
- Я знаю, - молчит какое-то время, - прости.
Сэнди горько улыбается, и Джаред понимает, что этого мало, что это совсем не то. Чувство, к которому он успел привыкнуть. Он гадает, за что именно извиняется. За то, что полюбил другого человека и не набрался мужества сделать хоть что-то? За то, что уехал? За то, что выкинул ее из своей жизни? За то, что нуждался в ней?
Она такая же красивая, как и раньше. Ему хочется стереть с ее лица следы грусти. Ему хочется оказаться как можно дальше от нее.
- Я звонила тебе насчет бумаг о разводе, - говорит Сэнди минуту спустя, у нее чуть заметно дрожит голос, - тебе все еще нужно их подписать.
Джаред кивает, комната перед глазами становится немного нечеткой.
- Завтра, - обещает он, - я отвезу их к своему адвокату.
Уже у двери, полностью одетый, он обращает внимание на то, чего не заметил раньше. Сэнди похудела, у нее теперь строгая стрижка до подбородка, отчего глаза кажутся больше. На стене висит черно-белая фотография, на которой запечатлен рассвет.
- Дженсен сказал, что ты остановился у него, - Сэнди кладет руку на дверь, когда Джаред выходит за порог. Он кивает, сжимает в кулаке ключи от принадлежащего Дженсену джипа.
- Ты ему сказал? – спрашивает она, и он не говорит ничего, вместо этого наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. Кожа у нее такая мягкая. – Ты никогда не скрывал своих чувств, - продолжает Сэнди, когда он выпрямляется.
- Береги себя, - говорит Джаред и идет к машине.
Уже темно, и по дороге домой он включает фары.
Приехав, он видит, что на кухне все чисто, а в доме тихо, как бывает только ночью. На стойке лежит записка от Дженсена: «Болван, в холодильнике остатки пиццы. С анчоусами, я знаю, ты их ненавидишь».
Джаред кладет на тарелку три куска, чтобы забрать с собой, в спальню. Он поднимается наверх и по пути останавливается у закрытой двери в комнату Дженсена. Но не слышит ничего, только гудение кондиционера.

***
«Сверхъестественное» все еще показывали во многих странах. Странное ощущение, когда сидишь один в номере австралийского отеля, щелкаешь пультом и вдруг видишь на экране свое вытянутое лицо и лицо Дженсена. В цвете.

Смотреть старые серии было все равно, что оказаться в ненормальной машине времени, когда чувствуешь, как возвращаются забытые ощущения, вспоминаешь, что ел в тот день (это были маленькие сэндвичи с жареной говядиной, а уже после, в гримерной, Дженсен кинул ему упаковку сладких палочек «Редвайн»). Эту серию снимал Ким, и молоденькая актриса, игравшая жертву недели, совсем не обращала внимания на то, что Джаред и Дженсен были вроде как «звезды». Она легко вписалась в их круг, подшучивая то здесь, то там, и когда она ушла, то оба они – и Джаред, и Дженсен – проводили ее взглядами, наблюдая, как подпрыгивает при ходьбе копна светлых волос и как покачиваются стройные бедра.

Джаред вспомнил, как после финальной сцены – сцены номер четыре, где Сэм и Дин почти все время спорили в Импале, - Дженсен повернулся к нему, и в глазах у него читалась пугающая, счастливая гордость. Как Дженсен сказал: «Черт, старик, когда ты успел меня обойти?» и толкнул его в плечо.

Вспомнил, что именно в тот момент, сидя в Импале номер три, в которой сидел до этого тысячу раз, он впервые почувствовал, как в груди зарождается счастье и быстрым, несдерживаемым ростком пробивается сквозь усталость. Такое до боли неправильное и такое прекрасное.

***
Кроссовки скрипят по полу. Чад готовится к броску, и Джаред подпрыгивает – отбить будет легко, но этот вертлявый сукин сын его все же обходит и забивает прямо в корзину.
- Ты куда после этого? – задыхаясь, спрашивает Чад. Он гоняет мяч от правой руки к левой, снова целится.
- Надо заскочить в супермаркет, у нас закончилась туалетная бумага, - говорит Джаред, блокируя удар, и на этот раз успевает сделать перехват.
Чад быстро смотрит в его сторону.
- Ты вообще собираешься переезжать?
Пот попадает в глаза, и Джаред жмурится от щиплющей боли. Он медленно ведет мяч, наклоняется ниже.
- Само собой. То есть, конечно, собираюсь.
- Ты уже месяц живешь у Дженсена, - напоминает Чад, делая выпад вперед и отталкивая Джареда плечом.
- Найти дом – уфф – не так уж и просто.
Чад уводит у него мяч и легко кидает из-под корзины.
- Получи, засранец! – радуется он, когда попадает, и передает мяч Джареду. – Я просто не хочу видеть тебя с разбитым сердцем.
- Это другое. У нас с Дженсеном все не так, - Джаред проводит рукой по лицу.
- Значит, разрулили свои проблемы?
- Старик, тут нечего разруливать, - Джаред щурится на один глаз и целится прямо в корзину. Мяч попадает ровно по центру, слышно только, как шелестит сетка.
Чад добирается до него первым.
- Просто странно, вот и все. Ты бросил Сэнди…
- Технически, это она меня бросила…
- Какая разница? – Чад кидает и снова забивает, - вы с Сэнди расстались, ты вдруг уехал и ясно, что за все время даже ни разу не потрудился написать Дженсену. А потом он встречает тебя в аэропорту…
- Кстати, спасибо за это…
Мюррей никак не дает понять, что услышал.
- Забирает тебя и везет к себе, как какого-то домашнего хомячка, и теперь вы с ним играете в Берта и Эрни.
Джаред раздраженно не то фыркает, не то смеется, потом пожимает одним плечом, пока ведет мяч по площадке. Дышит он прерывисто.
- Он мой друг. И если мы с ним не сюсюкаемся двадцать четыре часа, семь дней в неделю, это еще не значит, что в трудный момент он меня бросит. Как я не брошу тебя.
- Да, но я никогда не стал бы пудрить тебе мозги.
Хмыкнув, Джаред делает обманный выпад влево, потом вправо, кидает, - мяч отскакивает от кольца.
Чад ухмыляется, и, поймав его, ведет к корзине, а когда доходит – подпрыгивает и забивает, ухватившись одной рукой за кольцо.
- Не стал бы, - он встречается с Джаредом взглядом, - по крайней мере, я всегда говорю все прямо, даже если облажался по полной, но люди знают, что я думаю.
Чад перестает стучать мячом, сжимает его в руках и смотрит на Джареда.
- Джей Ти, я же тебя знаю. Уже десять лет как, и в последнее время ты какой-то другой…
- Какой?
- Тише, не такой счастливый…
- В таких случаях говорят «повзрослел».
- Нет, - не соглашается Чад, - в таких случаях говорят «захандрил».
Джаред молчит, смотрит на Чада и часто дышит.
- Знаешь, - продолжает тот, кидая ему мяч, который Джаред ловит и прижимает к груди, - я все равно тебя не брошу, даже если ты начнешь вести себя, как Ричард Симмонс. И по-прежнему буду уделывать тебя в Halo.
Джаред делает пасс обратно и следит за тем, как Чад одним броском посылает мяч к корзине, но попадает в сетку.

***
Прошла неделя с тех пор, как Сэнди его бросила. Они расстались без ссор на повышенных тонах, без разбитых ваз и затянувшихся прощаний. Все было тихо и спокойно, наверное, правильнее даже сказать – с достоинством, что было очень похоже на саму Сэнди. «Ты больше не можешь дать мне того, что я хочу получить, - проговорила она, - и мы оба знаем, что я не могу дать того, что нужно тебе». Они давно решили, что разойдутся, если будут несчастливы вместе, что не станут выжимать последнее из своих отношений. Джаред чувствовал себя виноватым за то, что соглашается так легко, но не смог придумать ни одной серьезной причины, чтобы заставить ее остаться, только честно сказал, что будет скучать. И лишь тогда увидел слезы в ее глазах.
Выходные он провел дома, спрятавшись ото всех. Долго гулял с собаками, а вечерами лежал один под безжизненным небом. Бутылка клюквенной водки закончилась очень быстро, и Джаред чувствовал себя стопроцентной девчонкой и не мог перестать искать скрытый смысл в созвездиях над головой.
В понедельник утром, в машине, Дженсену хватило одного взгляда, чтобы нахмуриться.
- Черт, старик, с тобой все в порядке?
Джаред посмотрел на него. Почему он раньше не замечал, какие у Дженсена безумно длинные ресницы? Да многие девчонки готовы были убить за такие. Он отвернулся, глядя, как солнце медленно ползет вверх по небосклону. Воздух был плотный от слишком частых дождей, подернутый дымкой. Горло сдавило от накатившего жара, зародившегося где-то в груди. До конца съемок оставалось три недели, а потом «Сверхъестественное» закончится. Навсегда.
Джаред сказал: «Все отлично, я просто устал».
Очевидная ложь, но он был благодарен, что Дженсен не стал расспрашивать дальше и вместо этого передал ему стаканчик сладкого кофе со сливками.

***
Он находит агента по недвижимости. Дженсен настаивает, чтобы Джаред подождал с осмотром квартир до его выходного, а потом, когда этот день настает, превращается в наказание Божье. В каждом новом доме он пыхтит, цокает языком и говорит что-нибудь про плохой фундамент. Карен – агент Джареда – сперва наблюдает за ними с плохо скрытым любопытством, от которого, впрочем, не остается и следа к дому номер восемь. На этот раз она даже не спорит, только кидает: «Я вас оставлю, вы осмотритесь» и идет на улицу, чтобы поговорить с кем-то по телефону. Наверное, жалуется на своих клиентов с их звездной болезнью.
Джаред поворачивается к Дженсену.
- И что не так на этот раз? – требует он.
Тот оглядывается по сторонам.
- Комнаты какие-то маленькие, нет? – морщит нос, - и что это за запах?
- Я ничего не чувствую.
Но Дженсен снова кривится.
- Нет? Такое чувство, что кошачью мочу смешали с, не знаю, уксусом.
Джаред закатывает глаза.
- Ты совсем спятил, ты в курсе? И Карен уже бесится.
- Переживет. Господи, ты правда ничего не чувствуешь?
Не обратив внимания, Джаред выглядывает из кухни в просторную комнату. Через стеклянную стену бегло осматривает большую террасу с джакузи.
- Здесь вполне ничего. Напомни, какую цену она назвала?
Он оставляет Дженсена посреди ярко-желтой кухни, с ее высокими потолками и новой техникой. Джаред идет за Карен. Он уже у двери, когда слышит, как тот кричит ему:
- Подожди! – Дженсен быстро выходит из-за угла и останавливается напротив, - просто… Разве не хочешь сперва обдумать?
Джаред снова смотрит на него, на этот раз – смотрит внимательно. Глаза у Дженсена большие и зеленые, как трава после ливня, лихорадочный румянец на щеках.
Словно теплая волна накрывает Джареда, заставляя распрямиться тугую пружину, что все это время сидела внутри, и он кивает.
- Окей, ладно, - тихо говорит Джаред, - я подожду пару дней.
Он назначает Карен встречу на следующей неделе, но звонит ей в этот же день и отменяет, оправдываясь, что ему нужно время, чтобы подумать.
Судя по голосу, она даже не расстраивается.

***
Как минимум, четыре раза в день он проверял свой ящик на gmail. Непрочитанных писем становилось все больше. Джаред успел выпить четыре бутылки тасманского пива, темного и горького, и был не то чтобы пьян в стельку, но море уже начало казаться по колено. В окне поиска он набрал «Дженсен», разом вытащив на экран сотни писем, полученных за последние несколько лет. Много смешного спама, переправленного от кого-то еще, несколько сообщений, где Дженсен подробно описывал, как прошел его день, и последние выполняли две цели одновременно – и раздражали Джареда, и держали его в курсе того, что случалось у Дженсена.

Двенадцать писем, отправленные в последние три недели, висели нетронутыми.

Джаред нажал на самое позднее. Там была всего одна строчка: «Чувак, ты вообще теперь со мной заговоришь?!?», и сквозь пьяный шум в голове Джаред подумал, что Дженсен, наверное, почти отчаялся. У него всегда был небольшой – ладно, огромный – пунктик, если речь шла о правильной пунктуации, такой пунктик, что Джаред по несколько раз вычитывал все, что ему посылал.

Он закрыл письмо. Щелкнул на самое первое из не открытых - оно пришло два дня спустя после того, как Джаред сел в самолет из Ванкувера, и начиналось со слов: «Джаред, я вообще не понимаю, что твориться у тебя в голове, но, старик, я только хочу, чтобы ты, по крайней мере, сказал мне все честно. Это был нервный срыв перед отъездом? Или другое? Позвони мне, пожалуйста! Черт возьми, я с ума схожу от беспокойства…»

Закрыв его, Джаред выключил ноутбук и вышел на балкон, чтобы посмотреть на безоблачно-голубое небо над головой.

***
После этого все меняется. Джаред просит, чтобы всю почту отправляли на адрес Дженсена, потому что его уже тошнит от того, что приходится специально ездить за ней. И его агент теперь присылает сценарии прямо домой, а не просит Джареда выбраться к нему офис и забрать их.

Он читает эти сценарии, устроившись на обитом черной кожей диване; тихо играет музыка, и Дженсен прижимается к Джареду ногой. Еще одна повседневная вещь, к которой они привыкли легко и быстро, незаметно; ужины перед телевизором, когда они сидят совсем рядом, старательно не замечая в комнате слона по кличке Ты-мне-нравишься. Сегодня Дженсен приготовил мясной рулет, все, как положено, по рецепту своей мамы, а сверху украсил кетчупом. И, сложив ноги на стеклянный кофейный столик, они едят его из больших круглых тарелок. На экране «Патриоты» играют против «Львов», но ни Джаред, ни Дженсен не следят за тем, как идет матч.

Джаред неудачно задевает зубцами вилки о тарелку, усмехается, когда видит, как Дженсена всего передергивает от скрежета металла о фарфор.
- Чувак, - недовольно морщится Дженсен.
- Не хотел.
- Конечно, нет, - говорит тот, хотя глаза у него веселые. Дженсен сует Джареду свою тарелку, - вымой все, засранец!
- С каких это пор я тут горничная?
- Ну, - улыбнувшись в тридцать два зуба, тянет Дженсен, - я добываю нам пищу, значит ты, автоматически, становишься женщиной на содержании.
- Старик, молись, чтобы ни одна феминистка случаем не услышала про твои стереотипы, - бросив это мудрое замечание, Джаред поднимается с дивана.
- Эй, - протестует Дженсен, - я же приготовил нам ужин.
- Неплохой, кстати.
- Никогда бы не догадался, что тебе понравилось, - в шутку огрызается тот, - учитывая, как ты мычал и стонал, пока ел.
Джаред чувствует, как лицо расплывается в широкой улыбке.
- Тебя это возбуждает? – дразнит он.
В спине что-то щелкает, когда Джаред потягивается. Потом он смотрит на Дженсена снизу вверх, а тот не отрывается от полоски голой кожи – там, где рубашка у Джареда задралась.
Дженсен приподнимает голову, встречаясь с ним взглядом. Он улыбается и смотрит так… обжигающе. От одного этого у Джареда все теплеет внутри, и он отворачивается первым, а потом, насвистывая, идет на кухню.

***
Все случилось в аэропорту, что уже само по себе банально, все верно. Но эй – не смотря ни на что, они с Дженсеном были детьми Голливуда, нравилось им или нет, и, может быть, только поэтому должны были время от времени делать что-то избитое и привычное.
- Уверен, что с тобой все будет в порядке? – спросил Дженсен. От волнения брови у него сошлись на переносице.
- Старик, мне 29, - напомнил Джаред, - думаю, я могу в одиночку пережить отпуск.
Судя по виду, Дженсена это не убедило. Было раннее утро, когда в аэропорту почти пусто - мало кто летает в такое время, и только Старбакс и МакДональдс уже работали с четырех.
Дженсен спросил:
- Позвонишь, как приедешь?
И Джаред кивнул, изо всех сил стараясь не закатить глаза.
- И ты точно не знаешь, когда вернешься?
На этот раз он покачал головой.
- Мне просто нужно уехать на какое-то время. Посмотреть… на мир.
- Береги себя, - велел Дженсен.
- Слушай, хватит вести себя, как моя мать.
- Это… - Дженсен несколько раз растерянно провел рукой по шее, - в последнее время ты казался каким-то странным, и то что Сэнди не едет, просто… Может быть, я смогу вырваться ненадолго.
- У тебя работа, - произнес Джаред.
- Я знаю, но…
- Дженсен.
Неоновый свет от гудящих ламп упал Дженсену на лицо, когда тот приподнял голову. Он был в бейсболке, которую натянул очень низко, почти до глаз, и небритый. В руке он сжимал большой бумажный стакан с кофе на вынос, и губы у Дженсена были ярко-красные… Джаред подался вперед.
Позже, пристегнутый ремнями к своему креслу в самолете, он скажет себе, что час был ранний, что он устал, что был не готов, и поэтому все случилось. Правда же была в том, что от желания сделать это он прятался уже несколько недель, может быть, месяцев, хотя иногда казалось, что лет. И он просто устал отмахиваться.
Губы Дженсена не дрогнули под его губами. Он не отшатнулся, но и не подался ближе, и Джаред подумал, что, наверное, Дженсен просто остолбенел от шока. Джаред вдохнул запах его лосьона для бритья, и еще – аромат кофе…
А потом отстранился. Дженсен смотрел на него удивленно, непонимающе, и от этого взгляда щеки вспыхнули жаром, затем – шея и плечи.
- Мне пора, - бросил Джаред, - удачи с твоим фильмом.
Он повернулся и пошел к своему выходу. И ни разу не оглянулся, чтобы проверить, смотрит ли Дженсен ему в след.

***
Ночь прошла в каком-то клубе – они слушали Стива, - и за последние два часа Джаред, как минимум, четырежды ловил на себе взгляд Дженсена, когда оборачивался. Теплые зеленые глаза, смотрящие прямо на него. Один раз он в качестве эксперимента специально облизнул губы, и Дженсен проследил за движением его языка. Джареда от этого бросило в дрожь, и все внутри сжалось от предвкушения.

Он сидит у бара с бутылкой пива, когда две незнакомые девушки интересуются, можно ли с ним сфотографироваться. Одна – блондинка с хвостиками, а у другой ногти накрашены темно-бордовым лаком. Широко улыбнувшись, Джаред обнимает обеих разом. Уже после подходит Дженсен и кладет руку ему на плечо.
- Трус.
Дженсен усмехается.
- Думаешь, они ушли? – спрашивает он.
- Сомневаюсь, что они вернутся и начнут просить у тебя автографы, - говорит ему Джаред, - но, если чувствуешь себя покинутым и ненужным, то я могу их поймать и привести назад.
Дженсен улыбается, руку он по-прежнему держит у Джареда на плече. Прикосновение обжигает. Джаред делает быстрый глоток пива, и это немного успокаивает щемящую боль внутри, делая ее легче, слаще.
- Думаю, я переживу, - говорит Дженсен и продолжает, когда они встречаются взглядами, - хочешь уйти?
Сглотнув, Джаред кивает и смотрит, как Дженсен вспыхивает румянцем.
Пятнадцать минут, пока они едут в такси домой, состоят из натянутых, скомканных фраз. Джаред думает только о том, как Дженсен прижимается к нему бедром, каким теплым кажется прикосновение. И о том, как от Дженсена пахнет – ароматом сандала и пивом, и этот запах словно окутывает машину. Водитель получает свою двадцатку еще до того, как Дженсен успевает вставить хоть слово.

Джаред возится с ключами, открывая дверь. Дженсен щелкает выключателем. В доме тихо. У порога Джаред видит три пары своей обуви и знает, что в шкафу хранятся все его зимние куртки. А на стене в дальней спальне висит его постер – «Лицо со шрамом».
Он кидает ключи рядом с вазой, полной искусственных орхидей. Выписки по его карте лежат рядом со счетами за электричество.
Дженсен просто стоит у двери и смотрит, глаза у него такие яркие… И грудь давит, давит, будто специально Джареда закутали в тугие бинты, или будто он только вот съел огромный кусок горького шоколада и разом запил все тремя эспрессо.
Снаружи темно и тихо, а в доме все залито теплым светом. Джаред смотрит на Дженсена, и невольная улыбка расцветает у него на лице.
- Привет…
У Дженсена в уголках глаз собираются морщинки, когда он улыбается в ответ.
- Привет…
- Значит…
Но Дженсен вдруг кидает: «Господи, да пошло оно все», и подается вперед, встречая Джареда на полпути. В том, как они целуются, нет ни скромности, ни смущения. Они раскрываются сразу и с жадностью берут все, что могут взять. Джаред играет языком у Дженсена во рту, делает шаг вперед, прижимаясь вплотную. Он ладонью обхватывает его за голову, чуть царапая кожу, чтобы только почувствовать, как Дженсен дрожит рядом с ним. Как раскручивается спираль, так Джареда накрывает с головой – волна за волной, но есть во всем этом и что-то такое спокойное…
Он заставляет Дженсена чуть повернуть лицо, целуя глубже. Языком проводит по верхнему ряду зубов и чувствует, как Дженсен стонет в ответ – ему нравится. От этого звука Джареда встряхивает, как от легкого искрящего удара током. Просунув свободную руку между Дженсеном и стеной, он гладит его спине, пока, наконец, не останавливается на пояснице. От Дженсена пахнет сигаретами и лосьоном для бритья, у его поцелуя вкус пива и желания. Глубоко вдохнув, Джаред трется бедрами о его бедра. Он кусает Дженсена за нижнюю губу, а потом ласкает ее языком, и Дженсен стонет, стонет отчаянно, и такая жадность, такая ранимость слышны в его голосе, что у Джареда все плывет перед глазами. Он отстраняется на минуту.
Глаза у Дженсена темные, зеленого почти совсем не осталось; и лицо раскраснелось. Они встречаются взглядами, и Джаред знает, что улыбается так, будто немного спятил; что, наверное, кажется Дженсену глупым, смешным. Но ничего не может поделать с той радостью, что рвется сейчас наружу.
Он снова подается вперед.
- Когда? – выдыхает он. Дженсен настолько близко, что Джаред чувствует, как их губы соприкасаются, как тот чуть усмехается.
- Не знаю, старик, - бормочет Дженсен, легко целуя его, иногда кусая за губы. Он по-прежнему приобнимает Джареда за бедра. - Когда ты меня поцеловал, или до этого, или когда я встретил тебя в аэропорту.
- Почему ты мне не сказал?
Дженсен отстраняется и спокойно смотрит ему в глаза.
- Это не самое просто решение, - говорит он, - после прошлого поцелуя ты меня игнорировал семь месяцев.
Джаред опускает взгляд и большим пальцем водит по загорелой коже у Дженсена над ремнем.
- Ну, да…
- Тебя очень долго не было.
- Мне нужно было найти кое-что, - моргнув, отвечает Джаред, потом он приподнимает голову.
- Ну и как? Нашел?
Джаред чувствует, как улыбка расползается по лицу.
- Оказалось, оно всегда было рядом, - говорит он, - всегда было прямо передо мной.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.