smoking smokers

Курят все. Просто все делают это по-разному. И далеко не все готовы перестать скрывать эту привычку. Все начинается еще в школе на заднем дворе. Мама не должна знать. И она не знает. Может, и догадывается, но при определенных хитростях вполне вероятно, что она так никогда и не будет уверена. Эти хитрости школьники передают друг другу из поколения в поколения, из уст в уста, вместе с такими жизненно важными умениями, как: через стекло перерисовывать картинки, надувать пузыри из жевательной резинки, бить от плеча, выцарапывать неприличные слова на деревьях, держать воздушного змея на тугой нити, подсекать рыбу и разжигать костер в дождь. Потом школьники подрастают и забывают все эти навыки. Но некоторые не забывают, и даже спустя годы никто и не подозревает, что кое-кто по-прежнему курит на заднем дворе.
***
Джаред курит так, как будто все еще не умеет: не затягиваясь, неловко держа сигарету, постоянно стряхивая пепел. Однажды Ким засек его и пристыдил:
- Джаред, ты же уже большой мальчик. Или кури уже как мужик, или бросай это дело нафиг.
Агенты по связям с общественностью могут быть довольны Джаредом – он никогда не светился с сигаретой. Он мог танцевать как медведь на вечеринках, он мог мычать как корова на интервью, он мог неостановимо сыпать глупостями, он мог забывать имена, но ни одна фанатка никогда не видела его курящим. Кроме того, у Джареда было еще два достоинства для агентов: он делал то, что ему говорят, и он умел улыбаться так, что вне зависимости от пола, возраста и вероисповедания собеседники были готовы молиться на него. Этой-то улыбкой он и спасал положение, когда ничего умного в голову не приходило. А это бывало достаточно часто. Поэтому он так часто и улыбается. Улыбчивый послушный актер, о котором никто не знает, что он курит – мечта любого агента.
***
Дженсен курит так, как будто сомневается, что ему стоит это делать: внимательно и с опаской разглядывая сигарету после каждой затяжки, никогда не докуривая до конца. Когда Ким засек его, он ничего не сказал, только хмыкнул и покачал головой: пацанье.
Агенты по связям с общественностью могут быть довольны Дженсеном – хотя в одном фильме ему и пришлось появиться с сигаретой, потом он практически в каждом интервью, даже если его и не спрашивали, не забывал рассказывать, как это ужасно – курить, и что никому, слышите, мальчики и девочки, никому и никогда не стоит этого делать. Он мог говорить слишком сложными предложениями, он мог не вынимать рук из карманов на сцене, он мог появляться на конвентах небритым и помятым, он мог шутить так, что было непонятно, где он шутит, а где говорит серьезно, он мог забывать имена, но ни одна фанатка не начала курить, только из-за того, что видела его с сигаретой. Кроме того, у Дженсена было еще два достоинства для агентов: хорошая память на указания агентов и такие глаза, что глядя в них люди забывали, какой вопрос только что задали и почему Дженсен говорит совершенно о другом. Этого было вполне достаточно, чтобы справляться с ситуациями во время самых сложных интервью. Актер, умело пользующийся своими достоинствами и не афиширующий свои недостатки – мечта любого агента.
***
Эрик курит так, как будто за ним гонится стая волков, и это его последний шанс покурить перед смертью: быстро, в четыре затяжки оставляя от сигареты лишь столбик пепла, по три сигареты за раз. О том, что он курит, знала вся съемочная команда. Все знали: если Эрик задымил, значит, у Сверхъестественного опять падают рейтинги, а руководство опять требует от Эрика чуда. И докурив последнюю, он начинал творить, на глазах у всех создавая из нелогичного сюжета и маленького бюджета новую серию классного шоу. Агенты по связям с общественностью не мечтали об Эрике: от них он требовал тех же чудес, что и от себя. Но ему было наплевать на агентов и на их мечты. Он давал им Джареда и Дженсена и хотел взамен любовь зрителей.
***
Ким курит так, как будто и не курит: не поджигая сигарету, вечно торчащую у него во рту, с изжеванным фильтром. Он мог истерзать зубами целую пачку и не сделать ни одной затяжки. В трудные дни уходило две пачки, в обычные – четыре. Агенты и Ким существовали в параллельных реальностях: подозревали о существовании друг друга, но никогда не встречались вживую. Поэтому они не мечтали друг о друге. Ким мечтал, чтобы его недели состояли только из трудных дней, а не из того кошмара, в который этот сериал умудрялся превратить даже выходные.
***
Каждый курильщик знает, что курить – вредно. Некоторые курильщики ненавидят себя за потворство этой дурной привычке, остальные просто принимают себя такими, какие есть.
***
Алисия курила так, как будто знала, что при каждой ее затяжке миллионы маленьких здоровых клеточек в ее легких умирали в муках. Она как будто наслаждалась своей властью над ними. Даже если это означало ее собственную неминуемую смерть от рака легких. Она прислушивалась к воплям клеточек после каждой затяжки, а когда тушила окурок, то казалось, что она тушит его о чью-то кожу – столько ожесточенной ярости было при этом в ее глазах. Она была агентом по связям с общественностью, и ее ненавидели все. Руководство ненавидело ее за то, что она не могла сделать рейтинги как у бейсбола для банального шоу, интересного лишь домохозяйкам. Актеры – за то, что она требовала от них контроля над собой, постоянной игры на публику и никогда не позволяла расслабиться и напиться на вечеринке канала, или взять и сказать в интервью правду о том, насколько их достали фанаты. Режиссеры – за то, что после встреч с ней актеры возвращались, неспособные сыграть даже уставшего актера. Но ей было плевать. Она опять затягивалась и ровным голосом, даже не пытаясь скрывать отвращения ко всем людям вообще, и к присутствующим рядом с ней в частности, давала рекомендации. Ее советы почти всегда оказывались действенными, поэтому, несмотря на ненависть, Алисия пользовалась популярностью и уважением.
О том, что она курила, знали все. Но у нее была другая тайна. И об этой ее тайне не знал никто. Кроме ее мамы. Потому что это мама подарила ей эту тайну. Потому что только мама не знала, что это – тайна. Алисия ненавидела геев. Редкий нацист и гомофоб относился к тем, кто выбрал другую сторону сексуальной ориентации, с таким страстным негодованием и священной яростью, как Алисия. Ее мать так воспитала ее. Она не говорила – нетерпимость. Она говорила – божья воля. Она не говорила геи. Она говорила – пидорасы. Именно это шептала Алисия, просматривая список вопрос перед интервью, делая свои пометки на полях. Именно это шептала Алисия, прослушивая сообщения на автоответчике, изучая расписание конференции, продумывая образ подопечных. Никто бы не поверил, что она действительно так думает, даже если бы услышал. Потому что, несмотря на все ее отвращение, она сделала свою карьеру именно на этих людях. Точнее, этих образах. Да, именно она была первой в Голливуде, кто догадался, что ничто так не привлекает внимания, как два красавчика-актера, обнимающихся перед объективами. Особенно если все время ходить по грани. По лезвию. Шаг влево, шаг вправо – и можно потерять все. Но Алисия умела держать публику в напряжении. Сначала пусть они просто все время будут вместе. Если где-то явился где-то, значит где-то рядом другой. Если один дает интервью, второй смотрит на него так, как будто его взгляд приклеили. Просто рука одного на плече другого. Просто рука на плече. Просто постоянно. Каждый раз. Так, чтобы люди стали задавать вопросы. И тогда срочно представить публике девушку одного из них. А потом сразу же завалить Интернет фотографиями, где оба актера обнимаются. Обнимаются так, что перестаешь понимать, где рука одного и где задница другого. И тут же объявить о помолвке одного из них с милой девочкой. И пусть во время объявления второй будет сидеть мрачным. Мрачнее тучи. Так, как будто тот объявляет не о грядущей свадьбе, но как минимум о тяжелой болезни. И сто двадцать интервью счастливой невесты. И без перерыва информация о разрыве помолвки. И счастливые лица актеров. Самого улыбчивого актера, которому так идут сияющие глаза другого актера. Так, чтобы все запутались. Алисия составляла списки. Алисия прочесывала Интернет. Алисия следила за настроениями, слухами, сплетнями. Она создавала слухи. Она разрушала легенды. Она делала все, чтобы люди не хотели и не могли оторваться от истории отношений, которых не существует, но которые развиваются у них на глазах.
***
Офис Эрика – большая курилка. Студия три тысячи раз пыталась запретить курить в здании вообще, но с Эриком это было бесполезно. Поэтому к нему бегали все. Покурить и переброситься парой слов.
- Как рейтинги, Эрик?
- Как новые сюжеты, Крипке?
- А мне тут бабушка рассказала легенду, послушай, Эрик, может, тебе пригодится.
- Слушай, Крипке, у меня тут есть очень горячая девочка. Можешь пристроить ее в какой-нибудь эпизод? А за мной не заржавеет.
- Эрик, а ты видел бюджет по спецэффектам на сезон?
- Крипке, где, мать твою, правки к сценарию следующего эпизода? Ты о чем вообще думаешь, Эрик?
Эрик, Крипке, Крипке, Эрик.
Если и было в этом мире, о чем Эрик мечтал по-настоящему страстно, до темноты в глазах, до стука крови в голове, это была тишина. Полная, абсолютная тишина. За нее он бы продал не только все права на сериал, но и на всю свою жизнь. Только, пожалуйста, дайте кусочек тишины. Хотя бы пару унций тишины.
***
У Эрика на столе пепельница в виде пухлого херувима с аляповатыми крыльями. Подарок студии к окончанию второго сезона. Алисия затушила окурок о глаз ангелочка:
- Пусть признаются друг другу в любви. Но пусть сделают это так, как будто это сделано специально.
- Ээээ, - Крипке прикурил, в четыре затяжки прикончил сигарету и уронил пепел на список бонусов к диску с третьим сезоном. – Я не понимаю.
Алисия достала еще одну сигарету и посмотрела на Эрика своим фирменным взглядом я-не-знаю-откуда-берутся-такие-идиоты.
- Пусть это выглядит наигранным.
Эрик кивнул и очередной раз задумался, за какие грехи руководство канала навязало ему эту сучку. Конечно, он понимал, что с ее приходом рейтингом поползли вверх, но если бы у Эрика была возможность… К сожалению, половина фантазий Эрика, в которых участвовала Алисия, тянула на смертную казнь в семи штатах, а еще в четырех, возможно, адвокату бы удалось добиться пожизненного. Он тряхнул головой и коротко спросил:
- Зачем?
Алисия чиркнула зажигалкой, изучила огонек, как будто сомневаясь, что он достаточно горячий, чтобы убить еще полтора миллиона клеток в ее легких, сделала глубокую затяжку и выдохнула дым в лицо ангелочку. Все это время Эрик сидел и пытался не думать о том, как выглядит ее мозг изнутри.
- Чтобы поднять рейтинги.
Крипке сорвался:
- Ну, конечно, это все объясняет. Что же ты сразу не сказала? Каким, мать твою, образом это должно поднять рейтинги и что вообще, черт возьми, ты имеешь в виду под «наигранным признанием в любви»?
Алисия
невозмутимо проводила взглядом колечко дыма, растворяющееся под потолком, и уронила:
- Интрига. Просто сделай так, как я сказала.
Новые фантазии Эрика потянули на смертную уже в девятнадцати штатах. Эрик боялся только одного: однажды он решит, что это не такое уж страшное наказание.
***
Агенты и Ким существуют в разных реальностях. Поэтому Ким и Алисия общались ближе, чем многие думали. Когда солнце на горизонте начинало задумываться о восходе, Алисия без звонка вламывалась в номер Кима, скидывала туфли и заваливалась на диван, закуривая.
- Как твоя жена?
- Жалуется, что я храплю во сне. – Ким, не спрашивая, наливал ей джин и кидал один кубик льда. Самое то для рассвета, когда до начала нового рабочего дня осталось меньше трех часов.
- А я скриплю во сне зубами так, что они начинают крошиться. У меня счета от стоматолога уже длиннее счетов за телефон, – вздыхала Алисия.
Ким хмыкал:
- Скоро стоматологи будут брать за консультации дороже, чем адвокаты.
- Это потому что адвокаты обещают всего-навсего свободу, а стоматологи – жизнь с зубами.
Алисия приходила к нему именно ради таких разговоров. Ни о чем. Не о работе. О свободе. О стоматологах. О жене Кима, о снах, о генетике. Не о работе. Не о сериале. Не о сверхъестественном. Впрочем, Ким подозревал, что она приходит к нему лишь потому, что он позволяет ей стряхивать пепел прямо на ковер и тушить окурки в остатках джина.
***
На самом деле Дженсен и Джаред первый раз столкнулись в темном переулке сразу за павильоном. В полной темноте, где лишь пылающие кончики сигарет высвечивают безымянные носы и губы. Это то место, где ты не знаешь никого, никто не знает тебя, и ты можешь спокойно покурить и подумать.
- Зажигалки не найдется?
- Держи.
Первое правило темного переулка: ты не пытаешься разглядеть, кто просит у тебя зажигалку или сигарету. Ты просто даешь. А потом забираешь и киваешь в темноте в ответ на благодарное хмыкание.
Вот только голос. Они узнают друг друга моментально. Через пятнадцать минут разными путями они пройдут в студию и услышат голоса друг друга.
- Кто-нибудь из вас курит? – спросит однажды ассистентка Крипке.
- Нет! – слишком поспешный ответ в два голоса. Не переглядываться слишком старательно.
Их познакомили и бросили. Просто одних. Просто сказали, чтобы они привыкали друг к другу. Что делают двое незнакомых людей, если им пока не о чем разговаривать? У Джареда сигареты с ментолом. У Дженсена зажигалка с логотипом автобусной компании. Пустая банка из-под кофе – мировой брэнд по производству случайных пепельниц.
С этого все и началось. Просто курить вместе. Просто не рассказывать об этом никому. Просто общая тайна. Они не разговаривают, когда курят вместе. Второе правило темного переулка: ты здесь не общаешься, ты здесь куришь.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.