Скульптор

1.


Всё видеть, всё понять,
всё знать, всё пережить,
Все формы, все цвета
вобрать в себя глазами,
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Всё воспринять и снова воплотить.
М.Волошин

Даже за рулем новенького Майбаха, управление которым доставляло ей пижонское удовольствие, Сару не оставляло воспоминание о полученном сегодня утром письме. Странный тип. Пишет на бумаге, как будто компьютера не существует! Но пусть и не рассчитывает - отвечать она ему будет как все, электронной почтой. Хотя таким вот образом они переписывались уже… да, почти двадцать лет.
Ну как найти такого человека, который согласился бы поехать в маленький провинциальный городок. Где найти преподавателя? Такому ученику?
Она аккуратно остановилась на светофоре, постукивая алыми ногтями по рулю, покосилась в открытое окно машины. Рядом затормозил серебристый Харлей. У парня, затянутого целиком в черную кожу, даже лица не было видно из-под тёмного щитка шлема. Он повернул голову и её рассмотрел явно хорошо, потому что вдруг оторвал руку от руля и одобрительно показал большой палец. Сара польщено улыбнулась. Ей было больше сорока лет, но выглядела она на тридцать. Деньги и внимание к себе могут многое в наше время.
Светофор переключился на зелёный, машина плавно тронулась с места. Мотоцикл рванул резко и быстро, но и её четырехколесный зверь тоже разгонялся моментально. Вдруг мощный Харлей свернул и ударил автомобиль прямо в гладкую, сияющую дверцу!
Через полтора часа Сара получила практически в рабство на год вожделённого преподавателя. Правда она подумывала о музыканте, но и этот сойдёт.

А через три дня проклинающий всё и вся, несчастный новоиспеченный учитель ехал на стареньком пикапе по блестящему прямому шоссе.
Солнце ровным, сильным светом заливало изящные пепельно-серые переплетения мескитовых деревьев и цветущие заросли юкки. Их сменяли затянутые прозрачной зеленью поля и луга, за которыми виднелись горы, поросшие соснами. Серебристые ручьи текли вдоль шоссе среди тёмно-шоколадных камней. Воздушная, широко распахнутая красота, начисто лишенная оттенка угрюмости или увядания.
Но парня совершенно не радовала и не умиляла эта замечательная природа. И как его угораздило вляпаться в эту идиотскую историю! Тогда, заглядевшись на необыкновенно красивый Майбах, он не обратил внимания на то, что светофор переключился в режим «движение только прямо», и повернул направо, считая, что шикарное авто едет в ту же сторону. Хорошо, что удар был не сильным и водитель не пострадал. Но ремонт мотоцикла, вмятин и царапин на Майбахе стоил… хер знает, сколько стоил! У него ни денег таких не было, ни страховки. Он за свою гордость – Харлей - кредит ещё до конца не выплатил, а уж если посчитать стоимость ремонта Майбаха! Как говорится, он не смог отказаться от сделанного ему предложения, и теперь вынужден на целый год покинуть столицу, компанию золотой богемной молодежи, выставки, эротические шоу и отправиться в какое-то захолустье, учить какого-то оболтуса… чему-то. Мадам непонятно и туманно прощебетала про компаньона, уроки музыки… ах! Вы скульптор? Малых форм? Вот и учите… малым формам.
В дурном настроении, уже поздним вечером он добрался до места, почему-то с поразительной быстротой почти полностью выпав из прошлой жизни и потеряв ощущение будущего. Казалось, что он чёрт знает сколько миль проехал по этой проклятой бесконечной равнине среди лугов и полей, мимо ферм, плывущих в волнах пшеницы.
Старый дом хвойно-зелёного цвета с коричневой крышей выглядел, надо признать, довольно неплохо. Закатное солнце, падающее за горы, пылало в окнах второго этажа. Часть крыши над одной из комнат была стеклянной. Там вполне можно было устроить мастерскую.
Он вылез из машины и сразу же наткнулся на потрясённый взгляд карапуза в дырявой панаме. Тот ковырялся в пыли столовой ложкой, а теперь ошарашено следил за ним, широко разинув рот. «О, господи! И куда меня занесло!» - в очередной раз пожалела себя столичная штучка. Повздыхав, открыл калитку и решительным шагом направился к новому месту работы и жительства.
- Эклз. Дженсен Эклз. Педагог для вашего мальчика. – Вот так представился он открывшему дверь седому, сутулому мужчине. Тот недоверчиво и одновременно с какой-то надеждой взглянул на педагога, отступил внутрь, приглашающе махнул рукой:
- Да… здравствуйте, - хозяин потерянно таращился на посетителя.
Дженса это разглядывание, сначала со стороны малыша на улице, а теперь чудака в доме уже начало раздражать. Что в нём такого изумительного? Они молча стояли в коридоре и пялились друг на друга.
- Кхм… - проявил инициативу Дженс.
- Простите, - вышел из созерцательного транса хозяин дома. – Мне Сара написала, что вы приедете, но я не ожидал сегодня и…
- И? – приободрил Эклз.
- Я как-то не ожидал, что… вы такой…
- И что теперь делать с тем, что я такой? Уехать? Приехать завтра? Начесать ирокез? – раздражённо перечислил Дженс.
- Нет, что вы! Извините, пожалуйста. Ваша комната готова. Вы проходите, умойтесь с дороги, будем ужинать.
- А мальчик? – Дженсу хотелось увидеть того, кого ему придётся учить целый год.
- Мальчик? – переспросил мужчина с ноткой подлинного ужаса в голосе. – Он сейчас спустится.

Дженсен, умывшись и переодевшись, сидел в гостиной, обклеенной выцветшими обоями с разгневанными сиреневыми орлами. Работал телевизор, показывая какую-то пугающую мерцающую картинку. На экране непонятные призрачные фигуры с маниакальным упорством бесцельно и бесконечно брели куда-то по заснеженному пустому полю. Дженс застыл в капсуле тоски, ему казалось, что он находится совершенно в другой реальности.
Бобби ловко и быстро накрывал на стол, накладывал гарнир к ветчине. Он уже пришел в себя от потрясения лицезреть учителя малых форм на пороге своего дома и оказался милым и приятным пожилым человеком. Бобби говорил и говорил, стрекоча, словно электрическая зажигалка, торопясь рассказать Дженсу, что здесь очень-очень хорошо! Воздух свежий, тишина, покой, здоровая пища, соседи - очень милые люди, никаких тлетворных соблазнов, зелёный цвет благотворно влияет на психику, в провинциальных городках есть свои достоинства, своё обаяние, вам понравится, вот увидите, а в кранах чистая родниковая вода, а какая экология, а… Дженсен боялся завыть в голос. Он совсем пал духом и мысленно подсчитывал, что если продать свою маленькую квартирку в столице и Харлей, то денег хватит расплатиться со страховой компанией. А жить будет… Он еще не успел решить, где будет жить, когда послышались мягкие шаги.
- Джаред… - лицо Бобби осветилось. Он с улыбкой смотрел на спускающегося по лестнице сына. Тот, придерживаясь за перила, остановился на последней ступеньке. Дженсен перевёл взгляд на мальчика. О-о-о… мальчика? Высоченный, стройный, узкобедрый парень, около двадцати лет, длинные волосы, - такому бы Тарзана в фильме играть. Он был в тёмных очках и с высоты своего роста, чуть наклонив голову и неуверенно улыбаясь из-под спутанных волос, смотрел в гостиную.
- Папа? – голосом полным смешанного чувства смущения и любопытства позвал он. – А кто это у нас?
Стукнула выпавшая из руки ложка о стол, Бобби дёрнулся, но Дженсен опередил его. Быстро поднявшись с кресла, подошёл к лестнице и протянул парню руку:
- Меня зовут Дженсен. Я буду вас учить скульптуре. Вы что, меня не ждали?
- Джаред. Меня зовут Джаред, - с некоторой заминкой, подрагивающим низким голосом отозвался ученик. Дженс не мог разобрать выражения его глаз сквозь темные очки. – Нет, то есть да… Мы ждали вас.
- Пожми мистеру Эклзу руку, - вдруг вмешался отец, обратив внимание, что несколько растерявшийся гость так и стоит с протянутой рукой.
Дженс с удивлением заметил, что щеки парня заалели нежным румянцем, и с каким-то лёгким потрясением на лице Джаред потянулся к нему. Эклз, недоумевая, пожал протянутую руку и, похолодев в душе, почувствовал, как длинные пальцы в ладони расслабились, чуть сдвинулись и даже попытались переплестись с его. Он дёрнулся назад, но парень оторвал вторую руку от перил и накрыл их рукопожатие, сжав кисть Дженса, поглаживая её и перемещаясь под манжет рубашки.
Эт-т-то что ещё такое? Смущённый и слегка испуганный, Дженс проявил настойчивость, отобрал свою конечность и отступил назад. Парень немедленно снова ухватился за перила и шагнул вниз со ступеньки, чуть не столкнувшись с гостем. Эклз даже почувствовал его запах, чистый запах молодого мужчины, пользующегося апельсиновой зубной пастой и мятным шампунем.
- Извините, - с вежливой полуулыбкой обратился к нему Джаред. – Можно я пройду?
Ещё больше недоумевая, Дженсен отступил в сторону. Нехорошее подозрение зародилось в его голове. Мадам не предупредила, что ученик немного не в себе. Мягко говоря.

В комнате, стены которой были украшены сувенирными тарелками и старыми открытками, тикали часы, свет от телевизора падал на вьющиеся волосы и мягко очерченное, сердечком лицо Джареда. Поведение и отца, и сына было более чем странным. Они сидели рядом и постоянно касались друг друга. Дженс, исподтишка разглядывая их, испытывал нечто вроде лёгкого головокружения, звенящего страха высоты. Машинально подцепляя вилкой кусочек чего-то, он отправлял это в рот, не обращая никакого внимания на то, что именно туда попадает, как фермер на какую-нибудь никчемную курицу в своем дворе. Джаред, так и не сняв тёмные очки, ел сосредоточено, все его движения были лаконичны, ни одного лишнего жеста. За исключением тех, когда он явно привычно, на мгновение прижимался предплечьем к отцу, а тот мимолётно дотрагивался пальцами до кисти сына. Изо всех столовых приборов пользовался Джаред почему-то исключительно ложкой какими-то механическими, отработанными движениями. Ему что, было опасно давать в руки вилку? Вежливый Бобби изображал невероятный интерес ко всем словам, что произносил Дженсен, будь то просьба передать соль, салфетку или информация о погоде в столице. Степень его искренности оценить было невозможно, а вот сын реагировал на самый обычный вопрос Эклза так, словно тот был задан привидением. Он замирал и казалось, просто слушал голос, не вникая в смысл того, что гость произносил.
- А вы учились здесь? – Дженсен, проклиная себя в душе за то, что сразу не выяснил у мадам биографию подопечного, пытался наверстать упущенное.
- Да, - повернувшись к нему, лаконично ответил Джаред.
- Он обучался дома, - вмешался Бобби. – У него домашнее воспитание. Я учитель, видите ли, и моя жена, - он запнулся, сглотнул. - Она тоже была учительницей, тифлопедагогом. Но Джара все экзамены сдал в общей школе! У нас, знаете ли, - золотая медаль! – с гордостью владельца королевского пуделя похвастался Бобби. – Мы в юридический колледж собираемся!
- Мама недавно умерла, - сказал Джаред. Было отчётливо видно, как вдруг закрылось его лицо. Словно задернули шторы на освещённом окне.
Дженсена кольнуло сочувствие. Он просто терялся в догадках. Домашнее воспитание? Золотая медаль? Но с парнем явно что-то не в порядке! Может, это произошло после смерти матери? Потрясение? Но почему тогда домашнее воспитание? Он сам не заметил, как стал навязчиво-ритмично барабанить ногтями по бокалу с белым вином.
- А вы когда-нибудь учились…
- Я хорошо играю на рояле, меня мама научила, - перебил его Джаред. – У вас очень красивый голос, вы должны замечательно петь. Правда?
- Э-э-э… Да.
- Споёте мне? – Джаред вдруг потянулся к нему, как будто хотел дотронуться, но в последний момент засомневался, и не решился.
- Вам? – растерялся Дженсен.
- Ну да… Мне.
Это простодушие ввело Эклза в растерянный ступор. Видно домашнее воспитание не годится для мужчины, решил он. Слишком уж наивен его ученик. Или глуп. Он производил впечатление заторможенного, сексуально озабоченного придурка.
- А рисовать вы умеете? – вымученно улыбаясь, задал он следующий наводящий вопрос.
За столом неожиданно повисла неловкая пауза. Глаза Бобби вдруг заволокло тонкой сверкающей плёнкой, словно на них проступили слёзы. Это было похоже на самый последний весенний лёд на реке, скорее даже на призрак льда, парящий над лучисто-зыбкой водой. Дженс не мог понять, что случилось.
- Рисовать? – выдохнул в чашку чая Джаред и аккуратно поставил её на блюдечко. – Нет. Не умею. Я же слепой. С четырёх лет. А вы не знали? Вам не сказали? Теперь вы уедете?

Дженсен, в состоянии какой-то блаженной печали, лежал на деревянной кровати, скрестив руки под головой. Отведённая ему комната была маленькой и тёмной, её потолок повторял изгиб крыши. Чистое хлопковое постельное бельё приятно холодило разгорячённое тело, окутывало непривычным, еле уловимым хрустким ароматом. Он жалел себя так, как никогда в жизни. Когда этот парень с безнадёжностью в голосе спросил, словно заранее зная утвердительный ответ, уедет ли он, Дженс промолчал. Не потому что не знал, что сказать, а потому что физически не мог открыть рот и выдавить членораздельный ответ.
Он был в ужасе.

Дженсен шагнул с крыльца в подводные сумерки улицы.
Справа и слева стояли старые дома, белели посыпанные гравием дворики. Кое-где окна светились, но большинство домов были тёмные, без штор, явно нежилые. Мигающая неоновая вывеска кинотеатра отбрасывала тусклые синие блики на пустынную мостовую, освещаемую редкими сгорбленными фонарями. Рядом за чёрным стеклом вымершего универмага кривились полураздетые лысые манекены. Безмолвная жизнь неодушевлённых предметов, материальное воплощение грусти и лени. Характерная атмосфера упадка.
Он поднял голову к трепещущим силуэтам деревьев. Над ним падали звезды. Их было просто сумасшедшее количество. В небе всё дрожало и переливалось.
Дженсена охватило беспричинно восторженное чувство, которого он не испытывал ещё никогда. Чувство это росло по мере того, как всё новые участки кожи соприкасались со сверкающими лучами звёзд и холодным душистым воздухом. Ему казалось, что он весь состоит из каких-то особенных взволнованных молекул. Это был экстаз в чистом виде. Дженсен расслабился, растворился в звенящей звёздной бесконечности. Его привело в себя прикосновение к плечу. Ещё какое-то мгновение своей жизни он потратил на то, чтобы вернуться в реальность. Где он… и чья это слабо пахнущая мятой ладонь?
- Шшш, - прошептали над ухом. – Всё в порядке. Это я.
- Как ты меня нашел? – сдерживаясь, чтобы не вывернуться из-под тёплой руки, растерянно спросил Эклз.
- Я слушал.
- Слушал? – игнорируя едва различимый толчок в сердце, переспросил Дженсен.
- Да. Вы поднялись в комнату, полежали немного на кровати, потом вышли на улицу. Отсюда только одна дорога, она заканчивается тупиком, и чтобы уйти на другую улицу нужно свернуть во двор третьего дома через тридцать четыре шага. Но вы здесь человек новый и этого не могли знать. Значит, где-то стоите и думаете. Я слышал, как вы дышите. Можно с вами поговорить, мистер Эклз? Не при папе…
- Джаред, ты можешь звать меня просто Дженс и не так официально. - Даже при таком освещении Дженсен увидел, как собеседник блеснул улыбкой.
- Это значит, что вы не уедете? То есть ты не уедешь, Дженс?
Дженсен повернулся и беспомощно посмотрел на него. Несмотря на то, что Джаред был высоким и сильным парнем, в нем было что-то трогательное. Идя по улице, нужно держать такого за руку. Может быть, потому, что вы знали – стоит оставить его без присмотра - и он попадет в беду: беспечно улыбаясь, свалится в открытый люк, или поскользнётся на банановой кожуре, или на него рухнет рояль, или приключится ещё какое-нибудь несчастье. Он выглядел слишком странным и слишком уязвимым.
Джаред опять протянул к нему руку и снова остановил её на полдороге. Он был похож на мальчика, которого сверстники не принимают ни в одну игру, и тому приходится делать вид, будто и самому не очень-то и хотелось.
- Ну, давай, - вздохнул Эклз. – Сделай это, наконец.
- Можно? – робко переспросил раздираемый противоречиями парень, печально-манерным движением смахивая волосы со лба. Его кожа чуть светилась. – Многие пугаются, им это неприятно…
Дженс снова вздохнул.
Джаред положил руки ему на плечи. Он не обнимал, просто прикасался внимательно и нежно. Дженсен затаил дыхание, пытаясь настроить себя на сострадательное, профессионально тёплое отношение добросовестной медсестры. Его нервы были напряжены, он испытывал лёгкий туманящий страх. Джаред переступил с ноги на ногу, подступая ближе, обводя большими пальцами выступающие ключицы, скользя по шее к подбородку. Слегка прихватил пальцами мочки ушей, погладил по затылку, удивлённо хмыкнул, взъерошив ёжик волос, потянул Дженсена поближе к себе. Тот молча подался вперёд, разрешая исследовать себя так, как Джареду хотелось, позволяя окутать своей жаркой и чистой аурой. Парень вдруг наклонил его голову, втянул в себя воздух, провел губами по волосам Дженсена, засмеялся.
- Что?
- Щекотно, - прошептали ему в макушку. – Однажды отец защекотал меня, когда я был ещё маленьким так, что я написал в штаны.
- О, это очень важно – знать, что ты писаешься от щекотки. Я это учту. – Дженсен знал, что Джаред сейчас чувствует его горячие выдохи на шее.
Эклз крепился и сурово контролировал свои руки. В душе у него бушевали оперные страсти. Жар и непредсказуемость собственного тела смущали, всё это было неправильным. Умом он не понимал, почему так завёлся от этих боязливых прикосновений? Ведь он совсем не знает парня, да ещё и слепого! Блядь! Это… как возбуждаться от прикосновений… ребёнка! Он же инвалид! Это извращение! Дженсен чувствовал себя похотливой скотиной. Но тело не принимало доводов разума и испытывало явно неуместное желание жаркого полового акта. А Джаред не позволял своему вниманию опускаться ниже ключиц исследуемого объекта. Кончиками пальцев он легонько, как пёрышком, дотронулся до лица.
- Мне остановиться? – почувствовав напряжение, в замешательстве спросил он.
- Нет, - выдохнул ему в ладонь Эклз. – Продолжай.
Нервные пальцы поглаживали щёки, скулы, медленно провели по беспокойным губам, заставив их дрогнуть, раскрыться, дразняще коснулись ресниц. Джаред чуть слышно присвистнул.
Дженсен проваливался, тонул в изысканности прикосновений, ему хотелось настоящих объятий, хотелось вжаться в это сильное тело. Он хотел сам трогать Джареда. Отшатнувшись, Эклз схватил его за руки. Джаред замер. Они сконфуженно молчали, держась друг за друга, как оробевшие подростки на свидании.
- Нет…
- Что? – еле слышно спросил Джаред.
- Нет… не уеду, - отступая назад, ответил Дженс. – Давай попробуем…

Эклз не спал полночи, все думал о том, как… Нет, не о том. О ком… Он уже полазал в сети и почитал о слепых. Конечно, их можно было многому обучить, в том числе и скульптуре. Эта сторона проблемы его как раз не очень беспокоила. Но… Но как быть с ним самим?
Весь следующий день он ходил по дому и саду, из-за невысокого забора видел здешних молодых людей в ярких дешевых галстуках и с выпирающими в двадцать пять лет животами. Это было как куски пьесы, и Дженс смотрел на них с легким чувством отстранённости. Но он внимательно приглядывался к отцу и сыну, размышлял и, несмотря на данное ночью обещание, сомневался.
Дженсен был бисексуалом. Его постельный опыт общения, как со слабым полом, так и с сильным выявил, что и с теми и с другими ему было комфортно, совесть не мучила, отсутствие либидо тоже. Он никогда не считал себя геем, и ему было наплевать, что об этом думают другие. В той среде, где он вращался, такие свободные связи были самым обычным делом. Никаких серьёзных отношений, только дружба, а секс, что называется, для здоровья. Никаких обязательств. Но Джаред… Это ведь будут совсем не те отношения, что сложились с красивым, умным, и всё понимающим пареньком, который иногда оказывался в постели Эклза. Нет, конечно, Джаред возможно был умным, время покажет, возможно, был понимающим, и он точно был красивым. Очень красивым. Но он был инвалидом, беспомощным, знающим мир только из своих пупырчатых книг, голоса телевизора, да урезанного общения со сверстниками в школе. Ну, ещё с отцом и до недавнего времени с мамой. Дженс даже не знал, был ли у Джареда вообще какой-нибудь сексуальный опыт. Но зато он знал, что его собственное тело с удовольствием поделилось бы таким опытом. Эклз никак не мог прийти к какому-то решению. И не физическое влечение заставляло колебаться. Если бы только оно, то Дженс уже сегодня уехал бы обратно, а с долгом как-нибудь разобрался.
Было жаль бледного и напряжённого, молчаливого Джареда. Он весь день попадался на глаза.
А к вечеру Дженсен вдруг увидел как по гостиной, переставляя ноги с пьяноватой тщательностью, молча бродит Бобби.
- Джаред, твой отец давно пьёт?
- После того как умерла мама. Но ведь это пройдёт, правда? Он же не каждый день, ну почти не каждый! Ему просто нужно время. Правда? Ведь, правда?
Пятно на рубашке, какой-то пыльный мазок на гладкой щеке, слишком длинные растрёпанные волосы.
- Джара, а кто у вас стирает, готовит, убирается? Кто к вам приходит? У тебя есть друзья? Подруга?
- Дженсен, ну мы сами с папой всё делаем. Ещё одна женщина приходит раз в неделю, она убирается. Друзья… ну, они все почти разъехались, но они звонят иногда! Подруга… нет, у меня нету! – смущённо развёл руками.
- Джара, а мы сегодня будем ужинать? Ты не знаешь, Бобби что-то готовил? Вчера же был ужин!
- Вчера… Ужинать… давай, вот у нас есть яблоки, чай и варенье. Будешь? Я налью чай.
Дженсен молча смотрел на то, как Джаред виновато перебирает в плетёной вазе яблоки, и понимал, что вот всё и решилось, он влип.

На втором этаже дома комната с застеклённой крышей вся сияла в лучах солнца. Дубовый пол цвета спелой тыквы был без ковра, стены выкрашены в золотистый цвет. Это оказался неплохо оборудованный небольшой тренажёрный зал. Дженсена какое-то время мучило осознание незавершённости обстановки. Потом он понял, чего не хватало - зеркал. По всей видимости, в комнате можно было и загорать на большой деревянной кушетке покрытой вязанным пёстрым покрывалом.
- Это мама вязала, - коснулся пушистой кисти Джаред. Черты его лица заострило выражение хищного горя и Эклзу показалось, что комната сразу наполнилась едва уловимым присутствием легкой грусти.
- Я думаю, что мы здесь можем занять кусочек под нашу с тобой мастерскую. Здесь много света. Как ты думаешь? – энергичной деловой походкой ходил по зальчику Дженсен. – Бобби не будет против?
- Да? – поворачивался вслед за ним как подсолнух за солнцем обрадовавшийся Джаред. – Конечно! Если ты так считаешь, то давай.
- Отлично! Просто отлично! – с энтузиастом потирал руки Дженсен. Он действительно воодушевился. – Вот тут раздвинем, это переставим, застелем пол куском линолеума, вода есть… И… можем приступать. Сначала будем работать с пластилином, а потом и с глиной.

Показывая как смачивать и разминать пластилин, Дженсен обнаружил, что необыкновенно нежные, чувствительные руки Джареда идеально подходят для такого занятия. Он читал ими книги, его познание мира было буквально на кончиках гладких пальцев. Поэтому всё, что попадало в периперсональное пространство, оказывалось в его исследующих руках. Первым, что слепил Джаред из пластилина к изумлению Дженсена, был рельефный водопроводный кран. У этого изделия даже чётко был виден немного заносчивый характер. Убедительный такой кран.
Но в основном, жизнь людей и природы открывалась Джареду посредством слуховых ощущений. Эклзу, естественно, были хорошо знакомы голоса природы: вой бури, раскаты грома, грохот потока или водопада, шум моря. Но он мало внимания обращал на массу еле заметных звуков, лёгких и нежных, которые были доступны восприятию Джареда: шорох одежды, возня насекомых в траве, стрекотанье вечерних кузнечиков, пение тонкого, как ниточка ручейка, слабое дуновение ветра, волнующего всего несколько листьев. Оказалось, что Джаред очень остро реагирует на шум и теряется в нём так, как зрячий человек теряется в большой, пёстрой, хаотично двигающейся толпе или при очень ярком свете. Вообще его слух был просто потрясающе острым. Он слышал такие нюансы и оттенки звука, что Дженсен просто диву давался. Только по шагам Джаред мог определить пол, вес и рост человека. Если к этому добавлялся голос, то точность определений возрастала многократно. Он слушал, что говорят, и слышал – как говорят, вычисляя возраст, физическое состояние, не ошибаясь в эмоциональной и психической характеристике человека, улавливая связь между голосом и характером. Человеческий голос для него имел такое же значение, как выражение лица для Дженсена. У Джареда была прекрасная слуховая память, он надолго запоминал голоса, которые слышал хотя бы раз. Слух для него являлся тем же, чем для Дженсена зрение.
Джаред оказался прекрасным учеником. Его способность к концентрации была просто невероятной. Можно было подумать, что он дал себе клятву: никогда не позволить Эклзу усомниться в том, что тот хороший учитель. Ему хотелось, чтобы Дженсен считал себя лучшим и нужным. Необходимым. Единственным. Незаменимым.
Во всём.

А через пару дней из автомастерской доставили мотоцикл Дженсена.

Он ехал на своем любимом Харлее. Дорога то поднималась вверх, то снова ныряла под гору; в воздухе висели прозрачные световые столбы, разделённые на отдельные секторы сосновыми ветками. Он влетал в солнечное пятно и сразу же тени веток бросались под колеса мотоцикла.
За его спиной, взволнованно вздыхая, сидел Джаред. Дженсен чувствовал его щенячий восторг.
Они выехали на большое поле, остановились. В воздухе дрожал серебристый свет, лениво жужжали сизые мухи, на вершине большого красного камня застыла ящерка, настороженная и упругая. Дженсену очень хотелось, чтобы Джаред видел горячую роскошь этого места.
- Мы приехали? – Джаред водил головой из стороны в сторону. Со стороны могло показаться, что он оглядывается.
- Да, слезай потихоньку. Я когда сюда ехал, то обратил внимание, что на берегу этой реки должна быть хорошая глина. Нам пригодится. Ты постой тут пять минут, хорошо?
- Дженс? – Джаред повернулся в его сторону. – Ты…
- Я только мотоцикл под деревья, в тень поставлю, а то он очень нагреется. Я сейчас, не волнуйся.
Шумно ступая и насвистывая, Дженс закатил Харлей в зелёные листья бледных осин, обернулся.
Черные джинсы и синяя тенниска с вышитой красной лошадкой. У лошадки была каштановая пушистая гривка, прекрасно сочетавшаяся с сумасшедшей чёлкой Джареда. А он сам, растерянно стоя посреди поля люцерны, излучал обаяние потерявшегося лохматого пони.
У Дженсена защемило сердце:
- Джара! Смотри, что я нашёл! О, извини, - смутился он.
- Это ты про «смотри»? – выжидательно улыбнулся Джаред. – Я привык. Так часто говорят. Для меня это как привлечение внимания, да я и сам так говорю. Что у тебя?
Эклз вложил ему в ладони находку.
- Что такое? Я не понимаю… Как интересно… - пальцы нерешительно ощупывали комок сухих веток.
- Это пустое гнездо. Птенцы выросли и его покинули. Вот тут пёрышки, а здесь даже скорлупки остались.
-Да? Я первый раз держу гнездо! Чей-то домик! – Джара изумлённо засмеялся и чихнул. – Ой! Пыльное какое-то…
- Пойдём. Да брось ты его. Там и какашек сушёных полно. Пойдём, тут речка, руки помоем.
Джаред, ухватившись за него, спустился к красноватой полоске земли, усыпанной сосновыми иголками. По прозрачной воде бегали шустрые водомерки, поперёк протянулось отражение розового облака. Стрекозы зигзагами носились среди рогоза. Пахло травой и соснами. Дженс швырнул плоский камешек, запрыгавший по сверкающей поверхности реки.
- Я тоже хочу! Я сам! – услышал чёткий всплеск Джаред.
Он присел на корточки, зашарил руками по камням, выбирая подходящие.
- Может, искупаемся? Хочешь? – спросил Дженсен. – Вода должна быть тёплой.
- Да! Конечно! Хочу!
Дженсен начал раздеваться, бросая одежду прямо на землю. Джаред повернул в его сторону голову, явно прислушиваясь к шороху. Наконец, он стащил с лица очки и неуклюже уронил их.
- Тебе помочь? Извини, если я что-то не так скажу или сделаю… но, ты понимаешь, мне нужно понять, что правильно, а что нет… - Дженс был в некотором замешательстве.
- Нет, не извиняйся, мне ведь тоже нужно привыкнуть к тому… ну, что ты появился. Просто укажи мне, куда класть вещи, а то я их в воду покидаю. Я же тут ничего не знаю.
Джаред опустился на колени, снял через голову тенниску, взъерошив свои лохмы, стащил джинсы и, перекатившись на попу, скинул их вместе с лёгкими кроссовками. Заметно было, что все эти движения у него отработаны до автоматизма. У Джары была широкая, сильная грудь, гладкая кожа, рельефные мускулы. Дженсен ходил рядом, чувствуя спиной солнечный белый жар, подбирал и укладывал вещи. Парень гибко поднялся, потянулся, уже привычно взял за руку, повернулся всем корпусом и провел свободной рукой по боку Дженсена, затормозив на талии. Эклз вовремя подавил в себе порыв шарахнуться в сторону. Всё-таки к манере Джареда постоянно дотрагиваться было сложно сразу приспособиться. Чтобы попасть с ним в резонанс, требовалась определённая внутренняя работа. И время.
- Что? Что не так? – чувствуя, как кожа покрывается мурашками, спросил Дженсен.
- Послушай… давай разденемся совсем. – Джаред держал руку на теле Дженсена. – Я слышу, что здесь нет никого, а ходить потом в мокром неприятно. Да и… - Джаред слегка замялся, - мне хочется почувствовать воду целиком. Ну, ты понимаешь… я давно уже не был на реке. Мне хочется, ну просто хочется!
- Конечно, нет проблем. Если хочется, раздевайся. - У Дженсена почему-то тряслись губы и не хватало смелости взглянуть прямо на парня, хотя смутить его своими взглядами он никак не мог. Но как дурак, он всё равно старался глядеть куда-то в пустоту, хотя и так достаточно видел боковым зрением. Тело Джареда было загорелым и красивым, он явно использовал домашний спортивный зал по назначению.
Они вошли в воду, держась за руки. Вода была настолько прозрачной, что бисеринки воздуха светились на жёстких стрелках водорослей. Солнечная паутина оплела их тела, по дну скользнули тени крошечных рыбок, прыснувших в разные стороны. Дженсен, потешаясь над собой в глубине души, осознавал в себе гордость заботливой мамаши, впервые показывающей своему ребёнку что-то необыкновенное. Ещё - смущение от странной, ненастоящей близости, и под последним прикрытием своей воли - физическое желание обладать этим сказочным телом. Для его нервов это слишком сильное испытание, он был перегружен эмоциями.
- Ох, - восхищённо почти пропел Джаред, останавливаясь по пояс в воде. – Как это всё… - и, выдернув ладонь из руки Эклза, счастливо шлепнул по крошечным волнам, разбегавшимся от их тел.
- Ты умеешь плавать? – улыбаясь его искренней радости, спросил Дженсен и, не удержавшись, плеснул горстью воды.
Джаред дурашливо зарычал, став вдруг необыкновенно похож на весёлого дружелюбного терьера, кинулся, сбил с ног и окунул Дженсена под воду с головой. Пришлось серьёзно бороться за возможность вздохнуть и подмять под себя эти два метра мышц. Джаред испытывал прилив восторга, а для Дженсена ничего приятного на самом деле не было, это была настоящая пытка. Даже под прохладной водой казалось, что нагое тело Джареда обжигает пальцы.
- Джара! Ты купайся, а я пойду…
- Почему? Тебе не нравится? – растерялся Джаред, отпуская Дженса.
- Да нет, не в том дело… Я… Я просто недавно болел, боюсь опять простудиться. Но ты… Если что, крикни, я тебя вытащу. Хорошо? Я тебя ничем не обидел?
Он не шутил. В случае чего он и вправду просто сгрёб бы Джареда в охапку и выволок из воды. Не дожидаясь ответа, Дженс выскочил на берег. Джаред некоторое время постоял, поплескал на себя водой и вдруг красиво и размашисто поплыл по блистающей реке. Взволнованный Дженс забегал по берегу. Джаред же не видит, куда плывёт! Вдруг, что-то случится? Вдруг Дженсен не успеет на помощь? Но и кричать не хотелось, пусть парень наслаждается, и Эклз громко хрустел прибрежной галькой и бодро напевал «трам-там-там». Только когда Джаред повернул к берегу, от сердца отлегло, и тут он вспомнил, что Бобби перед отъездом сунул ему в руки рюкзачок с какими-то вещами сына.
Пока он, посекундно оглядываясь, бегал к мотоциклу, Джаред вышел на берег, и Дженс обомлел от его скульптурной красоты.
Одетый только в свет и тень, он был весь усеян сверкающими каплями. Солнечный луч вплелся в волосы, кожа свежая и упругая, невинно торчали коричневые соски. К влажному плечу прилип какой-то розовый лепесток. Парень нерешительно повернулся, пытаясь услышать Дженсена и свет упал на дорожку медных волосков у него в паху, превращая их в золотистые.
- Джара! – торопливо окликнул Эклз, стараясь, чтобы голос звучал как обычно. – Держи! – и, не подумав, кинул полотенце, обнаруженное в рюкзачке. Только когда оно уже летело, спохватился, что Джаред же не видит! К его изумлению тот ловко поймал полотенце и - вот умник! - обернул вокруг бёдер.
- Давай, иди сюда, - хлопотал Эклз, расстилая большое покрывало и доставая бутылку с водой и бутерброды. Спасибо, Бобби! – Иди, чего ты?
- Дженс? – виновато улыбаясь, спросил Джаред. – Здесь ровно? Ям и камней нет?
Покраснев от жалости к парню и стыда за свою забывчивость, Дженсен за руку привёл его к покрывалу, усадил:
- Твой папа тут и попить, и поесть положил. Хочешь что-нибудь?
Джара, расчёсывая пальцами мокрые волосы, вдруг запнулся, замер:
- Ой, Дженс…
- Что? Что случилось?
- Посмотри… Тут что-то шевелится, какое-то насекомое. Насекомые могут быть очень опасны! – продекламировал явно заученное испуганный Джаред.
- Дай я посмотрю, не трогай. Не двигайся.
Парень затих, склонив голову и вцепившись в покрывало. Дженс, стоя на коленях позади, осторожно выпутывал промокшего и сердитого толстожопого шмеля.
- Подними немного голову… вот так… сейчас, – и, завернутого в салфетку виновника переполоха, запулили в сторону реки.
- Тебя не ужалили? – беспокоился, перебирая влажные кудри Эклз. Он видел, что парень ужимается в комок, практически утыкаясь лицом в колени. – Да что с тобой? – И тут он понял, из-за чего так странно ведёт себя Джаред. Тот пытался ногами и полотенцем закрыть эрекцию!
- Э-э-э… Прекрати. Ты этого, что ли, стесняешься?
Джаред нервно усмехнулся, откинулся назад, прижимаясь растрёпанной головой к его плечу, наваливаясь холодной спиной на голую грудь Дженсена, закинул руки, обхватывая его затылок, притягивая к запрокинутому лицу.
- Джара, Джара… что? – щекоча губами его зажмуренные глаза, дрожащим голосом спрашивал Эклз. – Что?
- Дженсен… Дженс… Дай мне…
- Что? Что случилось? Что ты хочешь?
- Я никогда... - голос Джареда срывался. – Никогда не… Дай мне тебя потрогать, не бойся… мне нужно… я никогда… прошу тебя, ничего не случится… я тебя обниму, я никогда никого не обнимал, ну, кроме мамы и папы… Дженс, пожалуйста…
- О, господи… - Дженсен просто не мог ему отказать. Ну, не мог!
Джаред изогнулся, потянул на себя, заваливая на покрывало и укладываясь рядом. Неуверенно, опасаясь, что его оттолкнут, потрясённо постанывая, со страхом и нежностью прикоснулся ладонями к плечам Дженсена, провёл по груди, цепляя ногтями закаменевшие соски.
- Я знал, знал, как только впервые услышал тебя, - вдруг зашептал он, - что ты молодой, высокий, гладкий, сильный…
- Откуда? Откуда ты мог это знать? – Дженсен тревожно выдыхал, чувствуя, как колотится сердце Джареда, как подрагивают его пальцы.
- Я услышал твой голос. У тебя такой красивый, гармоничный, низкий голос. Он меня… Он мне очень понравился… сразу понравился. Он мне сейчас нравится ещё больше. А как ты пахнешь… - Джаред уткнулся лицом в шею Эклза, втянул в себя воздух. – М-м-м…
- О-о-о… - не смог сдержать стон Дженсен. - Прекрати, ты играешь с огнём.
- Тебе не нравится? Это плохо? - жаркий выдох. – Прогони меня, давай, сам я не могу… прости, прости… я не могу остановиться.
Дженсен выгнулся в его руках, чувствуя под полотенцем эрекцию Джареда. Тот вздрогнул, прижался сильнее и, скользя мокрыми прядями по груди Дженсена, вдруг лизнул его раз, ещё и ещё. Сквозь туман желания Дженсену послышался слабый всхлип.
- Что ты? Ну, что? – приподнимая голову, притягивая к себе, целуя в мокрые дорожки на щеках, тихо спрашивал Дженсен.
- Спасибо, спасибо… прости, прости… - шептал Джаред, подставляясь под поцелуи. – Спасибо… Меня никто… Дженсен…
Эклз опрокинул его на спину и, стаскивая полотенце, целовал приоткрытые губы, проникая языком в горячий влажный рот. Удивительно, но в нём не вскипело никакого сумасшествия, не взыграла похоть. Страсть мешалась с жалостью, вожделение с нежностью.
- Я сам… я сам хочу… - тяжело выдыхал Джаред, неумело и жадно лаская губами. – Нет, ты не шевелись… я сам хочу… ты как земляника у меня во рту…
- Что ты делаешь со мной? – млел Дженсен, вжимаясь в Джареда, чувствуя, как тот возбуждённо трётся об него, изнывая, но не решаясь попросить о большем.
Дженсен сполз ниже, выдохнул в аккуратный пупок, обхватил руками дрожащие мускулистые бедра, поцеловал по очереди каждое тёплое яичко, провёл губами по лоснящемуся члену, дотронулся кончиком языка до бархатистой головки, поласкал дырочку. Джаред тихо вскрикнул от первого прикосновения языка, схватил Дженсена за голову и почти сразу же бурно кончил. Эклз даже подрастерялся и ему оставалось только жмуриться, чтобы сперма не попала в глаза. Да, мальчику слишком много для первого раза.
- Джаред, Джара, пусти меня, - он осторожно разжал его руки. - Мне нужно вытереться, а то ты меня из своей махины просто залил. Я тебя потом научу, как правильно делать минет.
Джаред дёрнулся так, словно Эклз вдруг раскалился до температуры плавления металла и густо покраснел, стал просто багровым. Он даже перевернулся на бок и уткнулся лицом в ладони. Дженсен никогда ещё не видел такого смущения:
- Эй, всё нормально, я сейчас.
Умылся и снова вернулся на покрывало, лёг, прижимаясь грудью к спине Джареда, положил руку ему на живот и притянул поближе к себе. Легко целовал голые плечи, тихо мурчал в растрёпанные волосы, тёрся щекой об ухо, долго и медленно выдыхал в загорелую кожу между лопаток. Джаред постепенно расслаблялся, тело, свёрнутое в тугую пружину, потихоньку распрямлялось, отзывалось на ласку.
- Дженс…
- М-м-м…
- Я тебя… я ничего…
- Всё нормально, всё хорошо, успокойся.
- Тебе…
- Мне всё понравилось. Ну, честно. Если хочешь, мы можем повторить. Будет ещё лучше, я обещаю. Ты же толком ещё и не начал… Джара, ну, повернись ко мне. Вот так…
Джаред возился в его объятиях, прижимался, вздыхал, всхлипывал, ловил руки, вдруг поднёс его ладонь к лицу, перебрал губами пальцы, выцеловывая каждый ноготь. Рукой скользнул вниз, нерешительно дотронулся до возбуждённого члена:
- Дженс, давай я… Я, правда, не умею, но постараюсь. Очень-очень.
- Это совсем не обязательно, ты не должен…
- Но я хочу… Я хочу даже больше, чем себе… Ну, разреши мне. Пожалуйста! Ну, пожалуйста…
Да пошло оно всё к черту! Он и так уже чуть ли не разрывался от напряжения. Как тут отказать?
- Ты первый раз? Да? Только не зубами, бери губами и языком.
Джара положил руки на его ягодицы, неловко поймал поцелуем член, с энтузиазмом завозился по нему. Его рот был неопытным, невинным и это заводило до зубовного скрежета. Поглаживая внутреннюю часть бедра, соскальзывая то на ягодицы, то на яички, Джаред стонал так, что Дженс был готов кончить только от этих звуков. Он скоро почувствовал приближение оргазма и хотел отстраниться, но Джаред не позволил. Наслаждение перемешалось со стыдом, и он испытал острейший оргазм.
В полуденном воздухе таяли их стоны.







2.
Дженсен разделил свою жизнь на несколько частей. В столице он стремился уподобиться некоему сказочному вихрю - всегда в движении, в непрерывном поиске единственно верного места в пространстве. Ему нравилось быть в гуще событий, он любил большой город. Казалось, что нужно просто впитывать в себя каждое мгновение, быть на виду, как бы давая судьбе шанс его заметить.
Но иногда мы случайно попадаем в самое занюханное место на свете. Здесь его внешняя жизнь была каких-то смехотворных размеров. Эклз выскользнул за грань привычного существования, но этот период должен занять всего год его жизни. Однако внутри себя он осознавал, что находится там, где ему и следовало быть.
А в один прекрасный день к нему приехала гостья.
Она была миниатюрной вертлявой девушкой с ярко накрашенными ногтями и торчащими во все стороны красными волосами. Дженсену, глядя на такое буйство причёски, иногда казалось, что это вспыхнули её мозги. Лицо Данииль постоянно выражало ясноглазый, белозубый оптимизм и она имела своё особое мнение по любому вопросу, - будь то выбор галстука для Дженсена, или способ ужения форели. Данииль была почти красива, носила тореадорские штаны, яркие бусы и считала себя девушкой Дженсена.
Она, он и взбудораженный Джаред сидели в комнате и угощались грушами и домашним вином.
- Джаред! – сказала Данииль. – Я могу научить тебя кое-чему новому, очень-очень интересному. Хочешь?
Эклз сразу понял, что она задумала, и у него поползли мурашки по коже. Он опустил глаза и стал внимательно разглядывать узор на ковре между своими тапочками.
Джаред не зная, что ему предлагают и, соответственно, соглашаться или нет, неопределённо пожал плечами и нервно улыбнулся:
- Дженс? – влажным голосом спросил он, протягивая руку в его сторону.
Данииль переводила взгляд с одного на другого:
- Он тоже может в этом участвовать, - быстро облизывая губы, добавила она.
- Данииль, я… нет… - вымученно улыбнулся Эклз.
- Дженс? – испуганно повторил Джаред, цепляясь за его рукав. В этом односложном вопросе прозвучало сомнение. Он по изменившемуся голосу девушки чувствовал, что затевается что-то необычное.
- Да, давай, Джара, попробуй. Тебе это нужно, – решился Эклз.
Жизнь чаще всего состоит из перемен. Он не должен всё время вмешиваться и пытаться контролировать.
- Да? И что мы будем делать? – озадачился Джаред.
- Прекрасно. Вставай. Вставай-вставай. – Данииль подошла и взяла его ладонь. – Ой, нет, не надо, лучше сиди. Ты и так слишком высокий. Ну-ка, раздвинь немного ноги.
Джаред издал какой-то удивлённый слабый звук, когда она втиснулась между колен и положила его руку себе на грудь.
- Давай, малыш, трогай. Трогай, тебе понравится.
Дженсен сначала отодвинулся, а потом вообще встал. Прихватив бокал с вином, отошёл к окну, прислонился к подоконнику, на котором дрожали тени цветочных горшков с геранью. Сердце колотилось так, что он испугался, что та парочка его услышит. Дженсен не понимал, что сейчас с ним происходит. Вернее, знал, что ему это не нравится, но не мог подобрать определение своим чувствам. Большая красивая ладонь Джареда легла на полную грудь девушки, замерла. Дженс видел, как он прерывисто вздохнул и закусил губу. Данииль накрыла его руку своей и чуть сжала. Легкая испарина выступила на лице Джареда, он обхватил девушку за талию, потянул к себе. Данииль податливо изогнулась, и Джаред ткнулся лицом в вырез жёлтой блузки, повел руками по телу. Девушка потянулась, позволяя снять с себя кофточку. Джаред бросил её на пол.
- Ты в порядке? Да? Продолжай… - выдыхала Данииль в его волосы.
Дженсен чувствовал, как нагревается воздух вокруг него. Он видел самое настоящее желание на лице Джареда. Слышал учащённое дыхание.
Девушка наклонилась, расстегнула рубашку и помогла её снять. Джаред погладил загорелое лицо Данииль, с выражением какой-то детской неуверенности на лице указательным пальцем дотронулся до губ. Она прикусила его палец, втянула в рот. Сверкнули и звякнули серёжки. Взвизгнула молния ширинки его черных джинсов. Упал на пол пакетик из-под презерватива.
Дженсен услышал, как Джара слабо застонал – капризный, маленький всхлип.
Тихо щёлкнула порванная нитка красных стеклянных бус. Дженс непроизвольно вздрогнул. Рубиновые капли бесшумно нырнули и утонули в коричневых иероглифах ковра.
У него горело лицо. Эклз понимал, что ему полагается радоваться и умиляться этому новому и успешному опыту Джареда. Но он чувствовал только сухой вибрирующий воздух и - словно в песчаную яму - падение. Вино дрожало в холодном хрустале. Дженсен отлепился от подоконника и, глядя прямо перед собой, твёрдо ступая, вышел на лестницу.
Его душили ревность и злоба. Он готов был вонзить вилку в сердце Данииль.
Через час она, довольно жмурясь, рассеяно чмокнула Дженсена в щёку и усвистала обратно в столицу.

Беда не приходит одна. Вечером Бобби упал с лестницы и сильно разбил голову. Дженсен с перепуганным Джаредом провели несколько беспокойных часов в больнице, пока любезно улыбающийся врач не сообщил им, что ничего опасного для жизни нет, но есть подозрение на сотрясение мозга, нужны ещё обследования. Слава Богу, что у Бобби оказалась очень приличная медицинская страховка. Им даже разрешили поговорить с ним, но сначала врач захотел пообщаться с Джаредом. Дженсен пошёл к Бобби.
Тот расслабленно лежал на кровати, положив поверх простыни свои большие квадратные ладони. На плоском и честном, как лопата, лице, застыло сонное, какое-то раскисшее выражение. Дженсен чувствовал себя неловко. Казалось, что его присутствие здесь совсем и не нужно.
- Вот… Ну, теперь ты тут полежишь немного, - сообщил Дженсен тупо встав перед кроватью и вытянув руки по швам.
Бобби с усилием повернул голову:
- Хорошо… что-то я устал. Ты ведь последишь за ним?
- Да, конечно, не беспокойся. Всё будет в порядке.
- Для него не так опасны столбы и стены, он их как-то чувствует, а вот ямы и канавы… И, Дженсен, следи за тем, чтобы во всех комнатах, ну, кроме твоей, все вещи неизменно стояли на тех местах, что и сейчас. Это не потому что…
- Я понимаю…
- Если что… Ну, если возникнут какие-то вопросы, или если меня долго не будет, позвони Саре. Она поможет. Вот, возьми мою кредитку. Джаред знает пин код.
- А Сара… Она кто? Ну, кто она для вас? Извини, если лезу не в своё дело.
Взгляд Бобби стал вдруг глубоким и пугающим:
- Она поможет. Иди, я спать хочу. И ещё, мистер Эклз. Нельзя ждать, когда начнётся твоя настоящая жизнь. Иногда, лучшие на свете вещи нам даются просто так, даром.
Дженсен похолодел. Бобби напоминал сфинкса, загадывающего свою загадку. К чему он сейчас это сказал? Что хотел сказать? Неужели в своём нарастающем пьяном отрешении что-то заметил? Когда растерянный и смущённый Дженсен решился посмотреть на Бобби, глаза того уже потухли, стали агатового оттенка. Явно действовало снотворное. Дверь открылась, медсестра подошла к кровати и махнула рукой, выпроваживая посетителя. В холле Дженсен недолго подождал Джареда, и они поехали домой. В машине Джаред был бледен, молчалив и потрясающе красив.

Дома они тихо разошлись каждый по своим комнатам. Дженсен не знал, захочет ли Джаред продолжать их связь после близости с Данииль. Он тосковал и так сильно ревновал, что не знал, как пересилить себя и поговорить не об их отношениях, а хотя бы о Бобби. Единственное о чём, вернее о ком он думал, был Джаред. Хотелось только одного – войти в его комнату, разбудить и приласкать, обнять, притянуть эту лохматую голову к своей груди. Но не мог. Не имел права. Он не должен посягать на его частную жизнь. Пусть Джаред будет счастлив с какой-нибудь девушкой и забудет про него. Это будет правильно.
Он услышал шаги и, затаив дыхание, приподнялся на кровати. Скрипнула дверь и рядом сел Джаред.
Некоторое время они молчали, и Дженс, охваченный томительным нервным возбуждением, тихо вдыхал тёмный воздух, а потом Джара дотронулся до него:
- Я не могу тебя видеть, но я слышу, как дрожат твои пальцы… Прости меня…
- Нет, ты не должен… - Дженсен пытался проглотить комок в горле. - Тебе понравилось? Джара, тебе понравилось с девушкой? – «Пожалуйста, - подумал он. - Ну же, солги. Обмани меня, я тебе поверю».
- Да.
И внутри образовалась пустота из этого слова и боли. Это «да» было так совершенно в своей информативности и лаконичности, что казалось искристым кристаллом прозрачного жёсткого льда.
- Дженс… Но ты… она мне не нужна. Да, с ней было хорошо, но… Это сначала, а потом… Я не услышал как ты ушёл, - он виновато пожал плечами. - Я думал ты там… Я о тебе думал… Дженс, знаешь, что мне хотелось сказать… Ты мой возлюбленный. Вот. Ты.
- Бля, ну, прям Ромео… или Джульетта. Послушай, парни так не говорят. Ну, друг другу не говорят…
- Ну, а я говорю, - продолжал Джара свои откровения вперемешку с карамельными выдохами. Потянулся к нему и поцеловал в шею. Поцеловал подбородок, расстегнул рубашку, поцеловал сосок. – Я думаю, что у нас с тобой одинаковые мысли. Мы днём занимаемся каждый своим делом, но я без тебя не могу, я всегда с тобой. Я вижу тебя во сне. – Навалился всем телом, опрокидывая на кровать. – От тебя пахнет мятой, а вот здесь хлебом, - нёс он, раздевая Дженсена.
- Ты книг перечитал, Шекспир, - слабея под этим напором, пытался щетиниться Эклз. – Ты как девчонка… Лосьон у меня с мятой… - лепетал, уже едва понимая, о чём говорит. Он хотел его. Ничего нового.
- Ты мой возлюбленный… ты… - Джаред осторожно зажал зубами его нижнюю губу, нежно прикусил, облизал.
- М-м-м… Такой поцелуй называется гадхака, - поделился вдруг знаниями Дженсен.
- Учитель ты мой… - фыркнул Джара.
Дженсен внезапно забился под ним и, будто сорвавшись с цепи, стал покрывать ответными поцелуями его лицо и шею:
- Раздевайся же ты, чёрт, быстрее…
Джаред оторвался от него, щёлкнула кнопка, звякнула пряжка ремня. Дженсен то ли всхлипнул, то ли усмехнулся и смотрел и умудрялся любоваться им в этой темноте. Они снова соединились, льнули друг к другу горячими животами и членами, волосы на их лобках сплетались. Джара, оказавшись сверху, пытался хоть частично удержать свой вес на руках, а Дженсен всё притягивал его к себе. Джаред наклонял голову, находил раскрытые влажные губы, и Дженс наслаждался томными стонами, прижимался, впечатывался, прогибался, плавился под пылким телом. Они целовались до беспамятства, до забвения, до онемения. Джаред языком проникал в его рот, пробегал по зубам, гладил дёсны, касался языка, со стоном отрывался, вздыхал и врывался вновь, и вновь… Продолжая осыпать поцелуями шею, грудь, живот, сместился вниз, осторожно сдвинул крайнюю плоть и, приминая ладонью стриженные волосы на лобке, мучительно медленно, почти не касаясь, обхватил губами раздувшуюся головку. Отпустил, взял снова так же деликатно. Дженсен заныл от острого наслаждения и толкнулся в жаркую глубину. Его приняли, язык заскользил по стержню, облизывая всю поверхность до уздечки, ладонь теребила мошонку, осторожно ласкала между ягодиц. Дженсен вытягивался, запрокидывая голову, скулил и стонал, сминая скользкое покрывало. Его анус осторожно потрогали тёплые пальцы, пощекотали вокруг, нерешительно толкнулись вовнутрь. И тут Дженс, ахнув, испытал просто взрыв возбуждения. Всплеск оргазма он почувствовал не в члене, а где-то между лобком и пупком. Сквозь мучительный стон, сжав зубы, буквально ощущая движение спермы в своём канале, несколько раз яростно толкнулся и, содрогаясь, молясь лишь о том, чтобы Джаред выдержал напор и не задохнулся, выплеснулся потоком. Джара слегка приподнялся над членом в момент извержения, но не отпустил и успевал принимать и глотать, и снова накрывать губами головку, и снова глотать, облизывая, ловя последние капли, переводя дух и снова облизывая. А Дженсен хотел излить себя всего в эту горячечную жадность, он желал ещё ласк и наслаждения. Внутри него звенело, член не опадал. Эклз понял, что впервые в жизни готов на повторный оргазм сразу вслед за предыдущим. Это было запредельное ощущение.
- Не останавливайся, продолжай, да, да, да… Бля… продолжай, - скрипел он зубами.
Джаред, мазанув влажными прядями по животу, поднял голову и, вызвав сдавленное проклятие, разжал губы:
- Я понял, понял… - шептал он, обхватывая одной рукой его член, а другой вздыбленный свой. – Давай по-другому. Давай, я очень хочу. Ты же можешь… Трахни меня, Дженс, трахни хорошенько, накажи за Данииль. Я заслужил, накажи меня. Сильно-сильно. – Он наклонил голову и, прерывисто дыша, целовал член Дженса. – Я буду послушным.
Эклз протянул руку и включил настольную лампу:
-О-о-о… Какой же ты… Погоди, не торопись… кхм… Где-то любрикант... Нет, ложись на спину, мне нужно тебя видеть. Давай эту подушку под тебя подложим. Джаред, Джара, не напрягайся, постарайся расслабиться, я тебя подготовлю. У меня же пальцы скульптора. Вот так, разводи ноги, согни.
Не прекращая гладить и пощипывать то внутреннюю сторону его бёдер, то пенис, нанёс смазку на ложбинку между ягодиц, давая возможность нервно вздыхающему Джареду постепенно привыкнуть к новым ощущениям. Мягко помассировал местечко между сжавшимися яичками и анусом, перебрал складочки мышечного ободка, осторожно проник внутрь хорошо смазанным средним пальцем. Ввёл, замер и, внимательно следя за реакцией Джареда, начал делать медленные круговые движения всем запястьем. Уловил волну дрожи, увидел закушенную губу, напрягшиеся мышцы пресса. Вот здесь… Сделал пальцем такое движение, словно поманил к себе. Поди сюда… Нащупал «орешек» простаты и подушечкой пальца нежно помял вокруг. Джаред вскрикнул, двинул бёдра навстречу.
- Тебе нравится? Нравится? Хорошо, когда я так делаю? А вот так… Там, у тебя внутри так мягко и приятно. Чёрт, меня уже трясёт. – Стояк у Дженсена был такой, что его член упруго прижался почти к пупку, а яички поджались к самому паху. - Вдохни и задержи дыхание…
Дженсен, стоя на коленях, прижал блестящую головку к девственной, старательно растянутой дырочке и медленно нажал, раздвигая кольцо сфинктера, продавливаясь вовнутрь.
- Больно? Больно… Ты же хотел наказания? А наказание без боли не бывает. А теперь слушай меня. Выкинь из головы всю эту чушь и учись технике анального секса. Сначала больно, но оно того стоит, поверь мне. Диаметр головки больше, чем сам ствол и как только она пройдёт вот это место, считай всё, можешь получать удовольствие. Нет, не трогай сейчас свой член и даже живот не трогай, а то сразу начнёт непроизвольно сокращаться сфинктер и тогда будет больно. Нет, не так нужно расслабляться, а наоборот немного потужься. Но не переборщи! Да, вот так, хорошо. Чувствуешь, как твои мышцы сами раздвигаются? Да, давай, впусти меня… Тихо, тихо… Всё хорошо, почти весь… О-о-о…
Дженсен, поколебавшись, закинул ноги Джары себе на плечи и, повернув голову, лизнул под коленкой, погладил, поцеловал, сжал руками его ягодицы, нажал ещё чуть-чуть. Джаред, запрокинув назад голову, коротко и рвано дышал:
- Больно, Дже-е-е-нс…
- Всё, всё, успокойся, прекращаем… - Эклз медленно подался назад, выскальзывая из замершего под ним тела.
- Нет, нет! Ну же, давай! Пожалуйста… ну, пожалуйста… - Джаред, всхлипывая, слегка заёрзал, меняя позу, руками сильнее раздвигая свои ягодицы, ещё выше поднимая ноги, пытаясь сам насадиться поглубже.
- Нетерпеливый…Впусти меня до конца, дай я тебя… Ты такой горячий, тесный…
Дженсен, двигаясь по миллиметру, вошёл в трепещущее тело, чуть подался назад, немного изменил положение, стал двигаться увереннее, мощнее. Обхватил набухший член Джареда, приподнял немного и отпустил. Взял в ладонь, скользко повёл вверх-вниз. Джаред через пару минут замотал головой по подушке, закусывая губу, тихо заскулил, обхватил длинными руками, заставил прибавить темп. Дыхание Дженсена участилось. Выдыхая в голос, он крепко сжимал его бёдра и подтаскивал к себе всё плотнее.
- Боже, да… Ещё… глубже…Не останавливайся… - метался под ним Джаред. – Я хочу… хочу…
- Что? Что? Скажи мне…
- Хочу кончить… ох… вместе с тобой…
- Да… хорошо… Ты такой красивый.
Дженс дотянулся до его губ, просунул язык, задвигал им, вверх-вниз трахая рот, вдыхая его стоны и выдыхая свои. Руки Джареда сжимали, царапали, гладили, впивались в него и вдруг расслабленно падали, беспомощно скользя по покрывалу. Дженс, слегка прихватывая зубами тонкую кожу на шее, переместился к уху, мягко прикусил мочку, проник языком в глубину ушной раковины, быстро и ненасытно лаская. Джаред что-то зашептал тихо-тихо, и Дженсену хотелось это услышать. Он приподнялся над горячим телом, почти прижал его колени к груди, чувствуя, как накатывает оргазм, снова просунул руку между их влажными телами, обхватил член Джареда, не переставая сильно и глубоко входить в него. Дженсен чувствовал, что Джаред близок к оргазму. Не позволяя ему разрядиться, сжал пальцы на основании его члена, блокируя уретру.
- Я сейчас кончу… Хочешь, я выйду? – сдерживаясь, прохрипел он.
- Нет! Нет! Нет! – закидывая голову назад и оплетая его ногами и руками, взвыл Джаред. – Хочу тебя… Хочу… Сделай… о-о-о…Боже…
Дженсен скрипнул зубами, разжал ладонь на его члене и скользнул вверх по стволу к головке, не отводя глаз от искажённого страстью лица Джареда. А тот вдруг затих на мгновение, даже дышать перестал, словно прислушался к себе и вдруг отчаянно выдохнул. Выгнувшись, дрожа бёдрами, выстрелил гейзером, залив себя и партнёра. Выплескивался с каждым толчком Дженсена, попадая ему на подбородок и губы. Низкий, животный крик Джареда и его вкус скрутили Дженсена в мучительно-сладком спазме и, рванувшись, он излился в шелковистую глубину прекрасного сильного тела.
- Чёрт, чёрт… - содрогался он, чувствуя, как слабеют руки и лоб упирается в мокрую щеку, а быстрые губы Джареда пробегают по лицу, находят рот, ловят затихающий всхлип. Нежные руки поглаживали спину, кончики пальцев щекотали ягодицы. Дженсен ещё несколько раз лениво и чувственно толкнулся вовнутрь опадающим членом и обессилено затих, распластавшись на обнимающем его Джареде:
- Бля… Дай я выйду из тебя, а то так и засну.
Джара, коротко вздыхая, скользя по коже ногами, перевернулся вместе с ним на бок. С влажным шлепком сникший член вышел, вызвав огорчённый смешок и смущённое оханье.
- Больно было?
Джаред прижался к нему лбом и, кажется, улыбнулся так, что стало ещё светлее:
- Ты знаешь, припекает… Я думал ты меня насквозь проткнёшь.
- Это не всё, - вдруг загадочно сообщил Дженсен, собирая ладонью с себя и Джареда сперму. – Ложись на живот.
- Дженс… Ты ещё хочешь? – несказанно удивился Джаред, нервно посмеиваясь. – Я… Я просто не верю, что ты сейчас ещё на что-то способен.
- Ты не представляешь, на что я способен. Учись, ученик!
Он локтём толкнул говоруна в плечо, тот уткнулся лицом в подушку и выжидательно замер, с интересом дожидаясь продолжения. Дженс растолкал ему ноги, уселся между ними и, мокрой рукой медленно огладил ягодицы, развёл их пошире. Красная дырочка ещё не закрылась, оттуда вытекло довольно много спермы. Дженсен, бережно дотрагиваясь, слегка размазал её и, удерживая своё тело на руках, накрыл собой Джареда. Касаясь грудью и животом спины Джареда, а пахом ягодиц, скользя мягким членом по анусу, он массировал горячее тело Джареда их перемешанной спермой, вызвав изумлённый скулёж и счастливые вздохи. Ритмичное легкое движение вверх, кончик языка скользит по позвоночнику. Такое же плавное вниз, и Дженсен прохладно выдыхает на влажную дорожку. Томные стоны Джареда усилились, когда Дженсен поменял позу, усевшись на корточки над ним. Теперь он тёрся задницей, стараясь попасть одной из своих половинок между ягодиц Джареда как можно глубже.
- Боже, Дженс, - завыл Джаред в подушку, приподнимаясь и стараясь прижаться сильнее. – Я сейчас опять кончу.
- Нет, милый, хватит с тебя пока. У нас впереди ещё много интересного, не торопись.
Дженсен довольно чувствительно куснул его в шею, сбивая возбуждение, и откинулся на спину, с наслаждением подставляя разгорячённое тело дуновениям прохладного воздуха:
- Извини, - Дженсен усмехнулся, – но тебе понравилось. Устал?
- Нет, не очень. В смысле не очень устал. А понравилось очень. Я даже представить не мог, что такое возможно. В следующий раз я попробую. Хорошо? И потрахать тебя, и потом помассировать, - протягивая руку и дотрагиваясь до его ладони, почти пропел Джаред. - Я чувствую себя… нет, это невозможно объяснить. Ну, просто по-другому. Спасибо, спасибо…
Дженсен улыбался, казалось, что он сейчас немного понял Джареда. Для того это было сильное ощущение, пришедшее как изнутри, так и извне, подаренное другим человеком. Они, удовлетворённо вздыхая, переплели пальцы. Волны приятной опустошённости, леность и томность плескались вокруг. И… Дженсен чувствовал себя возлюбленным.

Джаред жил внутри самого себя, огораживая свою невероятную, почти болезненную ранимость. Но страсть к Дженсену взорвала обыденный порядок вещей и открыла в нём другие возможности и чувства. Дальнейшие перемены уже были делом времени. Наедине с Дженсеном он нараспашку проявлял себя – никаких тормозов в сексе у него не было. Его пылкость не ведала стыда. Он просто не осознавал, что есть что-то запретное и неприличное в их отношениях и очень быстро приучил Дженсена к прикосновениям. Для Джареда то, что они однополы было понятием настолько ничтожно малым и несущественным, что им можно было пренебречь. Дженсена трогало и заводило, что в плотских утехах тот проявлял какую-то цирковую яркость и абсолютную прозрачность чувств. Он и кричал, и стонал, и плакал, и откровенно говорил о своих желаниях, и не сдерживал своих потребностей. Сладко жмурясь, облизывал Дженсену пальцы на ногах, прикусывая нежные местечки под подушечками, а потом за десять секунд кончал в рот и просил не выпускать его обмякший член и, порой, так и засыпал, прижимая голову Дженса у себя между ног. Этот половой разбойник обиделся, когда его впервые оттолкнули, не разрешая вылизать анус, и обрадовался до слёз, когда Дженса заела совесть и замучило желание и Джару все-таки допустили до вожделенного плода. Он был сексуально беспечен и открыт для любых экспериментов со своим телом и телом любовника. Доводя обычно сдержанного Дженсена до беспамятных стонов бесстыжими ласками, Джара и сам плавился в экстазе удовольствия и отдавался так, что у Дженсена сносило крышу.
Такая страсть в какой-то мере смущала самого Эклза, он никогда не думал, что она может быть настолько ненасытной. С обеих сторон.
Джаред начинал беспокоиться, как только переставал слышать Дженсена. Это было обременительно и тревожно.
Любовь не входила в планы Эклза. Он боялся потеряться в ней.

Бобби лежал в больнице уже трое суток. Они навещали его, но общения не получалось. Бобби выглядел сонным и вялым.
Дженсен старался не выдавать своего беспокойства, но Джареда было трудно обмануть. Каждую ночь они жарко любили друг друга и засыпали уже под утро, измученные и счастливые. Дженсен старался развлекать Джареда не только в постели и показывал ему, что мог, из окружающего мира. Однажды, выйдя из больницы, он увидел маленький плакатик, приглашавший на необычную выставку.

- Где мы? – Джаред забавно водил головой из стороны в сторону, прислушиваясь и принюхиваясь. – Тут… кошки! Много кошек! И много людей! Что здесь происходит?
- Пойдём, тебе понравится, - Дженс привычно подставил ему свой локоть и не спеша, двинулся по проходу между клетками, в которых сидели и лежали разные кошки.
Их пара привлекала всеобщее внимание. Два рослых красивых парня идут под ручку, тот, что пониже постоянно посматривает под ноги и явно оберегает более высокого. Но Джареда знали многие в этом городке, и почти сразу их начали приглашать посмотреть кошек.
- Можно он погладит? – остановившись у одного лохматого экземпляра, спросил Дженсен. – Не укусит? – очаровательно улыбнувшись, он смутил миловидную хозяйку.
Зардевшись, та достала из клетки равнодушно взиравшего на всю эту суету желтоглазого здоровенного котяру и неловко сунула его в руки Джареда:
- Это персидский кот. Его зовут Азазель. Он милашка.
- О! Какой тяжелый! – восхитился Джаред, прижимая к груди животное. – А какая шерсть длинная! А какой хвост пушистый!
Дженсен немного беспокоился. Кроме обильной лохматости, зубы у экспоната тоже были в наличии, да и где-то в толстых лапах должны быть когти. Но персу было всё равно, что воля, что неволя. Он и не сопротивлялся осмотру, и не выказывал никакого доброго расположения к этой процедуре. Ему было пофигу.
- А вот… - кто-то дёрнул Дженсена за рукав, - вот, пусть теперь этого погладит. Это корниш рекс.
Очередной экземпляр был совсем другим. Короткая блестящая и кудрявая шерсть. Создавалось впечатление, что её накрутили на спички, а потом слегка разгладили. Даже усы были кучерявыми.
- А он добрый? – загородил собой приятеля Дженсен. – Что-то морда у него какая-то… хитрющая. И зубищи-то какие здоровенные!
- Не бойтесь. Это одна из самых ласковых пород. Не бойтесь, - повторила женщина, протягивая корниш рекса.
Дженсен подхватил мурчащее сильное тельце в руки. Ему очень понравились тактильные ощущения от этого животного, действительно оказавшегося очень отзывчивым и ласкучим. Ещё больше понравилось, как Джаред, склонив голову, гладил изящную кошечку, дотрагиваясь до груди и рук Дженсена, щекоча своими блестящими волосами его лицо.
- А вот этого хотите потрогать?
- А что это? Да что вы говорите? Это кошка? Я думал инопланетянин!
Джаред даже язык высунул, когда у него в руках оказалось что-то живое вообще без шерсти. Таинственная, ласковая кошка сфинкс. Улыбка не сходила с лица Джареда, а Дженсен не мог глаз отвести от его ямочек. Он бесконечно любовался им.
- Боже, какой горячий! Как он мне нравится! Это порода такая? – Джаред восторженно засмеялся. – Я никогда не думал, что кошки такие разные. Он кожаный! Он, небось, мёрзнет?
- Зато блохи на нём не живут, им прятаться негде, - погордился экзотическим экземпляром хозяин. - И шерсти вообще от него никакой.
Он потянулся забрать из рук Джареда своё сокровище. Кот как-то неловко зацепился когтями за джемпер, и Дженсен, ринувшийся спасать своего подопечного, нечаянно смахнул с него тёмные очки. Он, конечно, и раньше видел Джареда без очков, но никогда не задумывался, почему тот вообще их носит. Ничего отталкивающего или неприятного в его слепых глазах не было. Очень красивые глаза с изысканным разрезом и длинными ресницами. И в этот момент их сфотографировали. Дженсен заметил, как моргнул и вздрогнул от фотовспышки Джаред.

Пока они ехали домой, Дженсен рассеяно слушал радостную болтовню Джареда и всё вспоминал его реакцию на вспышку. Он припомнил, что и раньше Джаред всегда надевал очки, если выходил на улицу в яркий солнечный день.
Джаред уловил его смятение и напряжение, но истолковал их по-своему. Он вдруг вспомнил журчащие кокетливые голоса девушек, сплетающиеся с голосом Дженсена на выставке, и приревновал. Как только они зашли в дом, он буквально кинулся на Дженсена, так резко стащив с него рубашку, что та треснула по швам. В припадке безумной страсти искусал ему шею и соски, исцарапал всю спину и ягодицы и, не добравшись даже до гостиной, оттрахал Дженсена пылко и яростно прямо в прихожей на коврике с такой скоростью, как будто в доме с минуты на минуту должен был вспыхнуть пожар. Дженсену оставалось только расслабиться и получать удовольствие. Больше ему ничего не позволили сделать.

На следующий день Дженсен, оставив Джареда поболтать с отцом, зашёл в кабинет врача. Пожилой, сухенький, седой, тот был участливо внимателен, вежлив и профессионально скрытен. Но Дженсен знал и пользовался тем, что его мальчишеское обаяние действует почти на всех людей. Совершенно неважно, мужчин или женщин, старых или молодых. То, что он, в конце концов, узнал, заставило его растеряться и похолодеть. Оказывается, у Джареда сохранилось остаточное зрение, он различает очень яркий свет и полную темноту. Можно его прооперировать, но делать это нужно в ближайшее время. Раньше было нельзя, т. к. мальчик должен был вырасти, но если ещё подождать, то будет поздно. Пятьдесят процентов на то, что зрение восстановиться в полном объеме и пятьдесят, что он потеряет крохи остаточного. В специализированной клинике берутся сделать такую операцию. И ещё. Это очень, очень дорого. У Бобби нет таких денег. Они даже пытались ему помочь, но… увы! Горожане набрали всего пятнадцать тысяч долларов, двадцатую часть нужной суммы.

Дженсен, удивляясь и негодуя, что до сих пор никто об этом не сообщил Саре, написал ей по мейлу восторженное письмо. Да половина её Майбаха покроет стоимость операции!
На следующее утро, едва не застукав их в постели, приехала сама мадам. И не одна. С подозрительным мутноглазым типом по имени Эрик с тонкими и лёгкими, как пух, волосами, которые тот зачесывал с затылка на лоб, прикрывая лысину. Он был в зелёной водолазке и в спортивном пиджаке. На тонких и проворных, как у опоссума, бледных пальцах поблескивало несколько серебряных перстней с бирюзой. Серебряный доллар в виде медальона украшал чахлую грудную клетку.
Обеспокоенный столь неожиданным визитом, Дженсен повёл всех в гостиную.
Стальная элегантность мадам в те мгновения, что она смотрела на Джареда, уступала место какому-то растерянному, неуверенному любопытству.
- Джаред, - сказала она. – Это Эрик, он прекрасный массажист и у него есть опыт обучения этой профессии сле… таких, как ты. Он будет твоим компаньоном и учителем на то время, что Бобби лежит в больнице.
- Подожди, как это? А мистер Эклз? – Джаред повернулся к ней всем корпусом и даже слегка подался вперёд. – Я тебе покажу, он меня многому научил, и уже есть работы…- его возбуждённо-нервный голос сорвался.
Сдерживая холодное бешенство, Дженсен переводил взгляд с Эрика на Сару. Массажист с суетливым энтузиазмом продавца швейных машинок, бликуя линзами очков, философствовал:
- Наша жизнь лишь песчинка в равнодушном океане бесконечности! До рождения – бездна! После смерти – бездна! Вечности плевать на нас. А нам должно быть плевать на неё. Мы должны свою мгновенную жизнь не омрачать унынием и скукой! Нужно оставить след! Яркий! Сильный! Значительный! Сверхъестественный! А лямку пусть тянут те, кто не понимает и не признает этого! Середняк не совершит подвига! И даже не совершит преступления…
- Ну, так и совершали бы подвиги! – с трудом сдерживаясь, чтобы не обнаружить свою нервозность и раздражение, брякнул Дженсен. Ему казалось, что этот массажист умственно отсталый.
- Ты не понимаешь! – пучеглазо таращась, трагически восклицал Эрик. – Свобода творчества! У всех должна быть свобода! Если каждый осознает свою внутреннюю свободу, то он может творить! Он сможет сделать великие, грандиозные вещи! Это же аксиома! Разве ты не согласен?
- Нет, - ответил Дженсен прежде, чем успел сработать рефлекс учтивого вранья. - Если дать творческую свободу барану, он всё равно будет только блеять!
Мадам рассеянно кивнула и, с царственной уверенностью, тоном полного сочувствия и благожелательности, сказала:
- Вот и чудесно, пообщайтесь, вам нужно познакомиться поближе. Вы обязательно подружитесь. Я попозже всё объясню. Мистер Эклз, давайте выйдем, нам нужно поговорить.

Сначала это казалось чем-то вроде ощущения смутного недовольства или зарождающейся болезни. Дженсен чувствовал, как у него сжимается сердце, и кровь приливает к лицу. Но через некоторое время он понял, что приходит к решению, в подсознании происходила внутренняя работа. Разговор с непроницаемой, невыносимо светской мадам подтолкнул к действию. Она сказала, что его долг прощён и деликатно пригрозила. Видимо Сара получила о нём такие сведения, которые ей не понравились. Нет, нет, ничего не было сказано открыто, но Дженсен понял, что ему намекнули на судебное преследование, если она заметит между Джаредом и Дженсеном что-то, что превосходит, в её понимании, стандартные отношения между учеником и учителем.
Вдруг и Джаред дал повод усомниться в прочности их связи. Он заинтересовался Эриком, его бессодержательной болтливостью, его стремлением к мифическим творческим свершениям, его гордыми рассуждениями о судьбах человечества. Джаред вроде заразился нелепой уверенностью, что любому человеку по плечу изменить мир. Массажист потрясающе похоже изображал человека, умеющего обращаться со слепыми. Смущённый и растерянный Дженсен понял, что Джаред готов любого свежего человека принять с любопытством и жадностью, как новую, забавную игрушку. Да, Джаред стал с ним инициатором собственного соблазнения, но точно так же он мог вести себя с любым другим мужчиной или женщиной. Эрик, Данииль… Ему нужен был не Дженсен сам по себе, а то, что тот мог дать. А теперь появился новый объект изучения. Очередное развлечение.
На самом деле, в глубине души, Дженсен знал, что просто пытается переложить вину на Джареда. Эклз боялся попасть в тюрьму за растление инвалида. Он не чувствовал в себе сил биться за любовь. Его тщеславие и обычный эгоизм никуда не делись. Поэтому он хотел, чтобы Джаред был виноват, хоть в чём-нибудь виноват перед ним.
Он решил уехать. Бросить Джареда.

Утро было чистым и прозрачным. Лоскуты неба светились в лужах, оставшихся после ночного дождя. Крикливая ласточка гневалась на них с крыши, птичьи тени мелькали на белёной стене сарая.
- Ты ведь скоро вернёшься? Правда?
Дженсен старался не смотреть на его просительную улыбку:
- Да, конечно. Пара дней. Дела, парень…
Наша внутренняя ложь не всегда оставляет улики во внешнем мире.
Он провёл ночь один и сейчас, изнемогая от нежности и отчаяния, даже не мог поцеловать Джареда на прощание. Мадам, не скрывая облегчения, стояла на крыльце.
- Дженсен, - Джаред схватил его за рукав. – Ты ведь помнишь? Помнишь, да? Что я тебе говорил?
- Тише, Джара, нас услышат. Я помню, помню…
В улыбке Джареда было такое почти сумасшедшее облегчение, он кивнул с такой простодушной, обезоруживающей горячностью, что Дженсен едва удержался от стона. Подгоняемый страхом, что так и не уедет сегодня, он подался назад, высвобождая руку. А, чего, собственно, ждать?
Когда Джаред разжал пальцы, ткань рукава сохранила форму его ладони.
В солнечных очках, в майке, с растрепавшимися от ветра волосами, он махал рукой, словно чувствовал, а может, так оно и было, что Дженсен ловит его отражение в зеркале.
Шоссе серебрилось под утренним солнцем. Погода для автомобильного путешествия была просто идеальной и мили летели под колесами. Случилось мгновение, когда он чуть не повернул назад, но сдержался. И пикап продолжал мчаться вперёд, неуклонно наращивая расстояние между ними.
Теперь он был один на один с любовью.


3.
Что остаётся от прошлого? Вовсе не общая архитектура событий, а мелкие детали, подробности, оставшиеся в памяти.
Джаред был словно поверхность реки: отражение неба, облаков, берегов, деревьев. Меняющийся, текущий. И в то же время из-под этих трепетных световых образов сквозило тёмное, призрачное дно с жёлтыми и белыми камушками и гуляющими над ним тонкими холодными рыбками.
У него была своя манера двигаться, сидеть, улыбаться, своя особенная пластика, свой способ ставить чашку на стол или приподнимать плечи, когда он смеялся.
Дженсен чаще вспоминал его таким, каким однажды увидел ранним знобящим утром в саду. Солнце только-только взошло. Слепящие золотые лучи, отражаясь от блестящего камня, тонули в полупрозрачном мареве влажной туманной травы. Зачарованная, золотистая тишина. Джара, одетый только в старые тренировочные штаны, делал энергичную зарядку. Он услышал шаги и, прислушиваясь, замер на цыпочках, чуть подавшись вперёд, с высоко поднятыми сильными руками. Холодный утренний свет омывал его лицо. Джара был весь торжествующая сексуальность.
Только сейчас, на расстоянии, в большом крикливом городе Дженсен понял, от чего отказался. Почему он думал, что жизнь с каждым годом будет ещё богаче и интереснее? И вроде всё было хорошо. Его радостно встретила старая компания друзей и ходячая пылкость с хитрым взором - Данииль, вспыхнул обещающей улыбкой симпатичный паренёк, появился большой заказ для модной галереи. Не было долгов, не было болезней, впереди только радужные перспективы. Но Дженсена ничего не радовало, он ничего не хотел, кроме как вернуться в доброту и пыль тех тихих улиц, вдруг оценив упорное стремление жителей крошечного городка и сегодня жить также неунывающе-бесцельно, как раньше.
Он любил Джареда саднящей, запутанной, сжигающей любовью.

Джаред стоял рядом с ним, в звенящих от комариного писка синих сумерках на берегу пруда с утонувшей бледно-лимонной луной, и звал: «Дженс, Джен…» и они целовались. Губы прижимались к губам, язык возбуждающе робко пробирался всё дальше. В этом слиянии было какое-то ни с чем несравнимое совершенство. Только нарастающий стрёкот насекомых беспокоил Дженсена. Досадливо тряхнув головой, открыл глаза и обнаружил себя в своей собственной постели, в своей собственной квартирке в центре столицы. Неумолчно жужжал мобильник. Дженсен схватил его, хрипло что-то рявкнул. Его возмущение сменилось озадаченным молчанием. Звонил врач Джареда.
Осенила безумная, головокружительная идея. Накатила волна радости. Он должен вернуться.

Через несколько дней Дженсен снова смотрел на томные пейзажи, на пару ослепительных, чуть отдающих в желтизну овец, щиплющих траву под темнеющими небесами. Он бархатисто улыбнулся грузной женщине с большой сумкой из шершавого гобелена и с толстой одышливой собачкой на коньячного цвета поводке. Пожилая дама доброжелательно кивнула. Влажные глаза сопящей болонки восторженно разглядывали его.
Дженсен ощущал себя необычным, могущественным, полным предчувствий и силы, способным к созиданию. Чувствовал себя лёгким и стремительным, готовым к бою.

Сквозь белую плёнку дверной занавески он заметил смутный силуэт Джареда: размытый абрис каштановых волос, сливочное пятно лица. Сердце подпрыгнуло в груди. Открыл дверь и вошёл в холл с особым, почти головокружительным чувством. Это странное чувство включало в себя смесь преданности и вины, надежды и чего-то вроде удушающего волнения перед выходом на сцену.
В доме стоял отвратный запах варёной говядины. Первым кто его встретил, был не Джаред, а массажист в крысиного цвета штанах с тяжёлой походкой. Потом раздался радостно-тревожный вскрик:
- Дженсен! Мистер Эклз!
Джаред, обрадованный, весь лучащийся любовью, явно испытывая колоссальное облегчение, застыл в шаге от него.
- Да, Джаред, это я…
Дженсен качнулся к нему, поднимая голову, с нежностью и восторгом ощущая на своём лице жадные, нервные прикосновения. Так Джаред здоровался. Дженсен знал, что он бы сейчас кинулся в его объятия, но Эрик смотрел на них пронзительно-подозрительным взглядом и вдруг понимающе ухмыльнулся, приведя Дженсена в бешенство.
- Мистер Эклз… Какими судьбами? Забыли что-то?
- Да! Нет! Я хочу забрать Джареда. Я договорился, ему сделают операцию. Зрение… может, зрение вернётся. Врачи надеются.
Эрик, скрестив руки на груди, вздохнул как-то по-старушечьи, сокрушённо и немного осуждающе:
- Да, Сара мне рассказывала, что вы носились с этой идеей. Она против. Это очень опасно. Общий наркоз… Она не хочет рисковать.
Дженсен, стиснув зубы, смотрел на него. Джаред, потеряно переминаясь с ноги на ногу, тоже молчал.
Массажист набрал в грудь воздуха. Он готовился изречь что-то мудрое:
- Э-э-э… Вот. Мы не можем ослушаться Сару, - хотя Эрик отвёл глаза, но произнёс он это тоном, подчёркнуто лишённым сочувствия. - Если она говорит «нет», то тут ничего не поделаешь.
Так швея обрезает нитку. Вот вам, не меньше, но и не больше. Он не собирался специально расстраивать Джареда, но и обнадёживать тоже не стал, даже из жалости.
- А Бобби…
- Его отец ещё в больнице. Хотя ему значительно лучше, но он пока не может принимать никаких решений. Опекуном Джареда является Сара.
- Но, вы не понимаете! Это ничего не будет стоить ни Бобби, ни…
- Вы должны уехать. Сейчас же. Иначе я вызову полицию.
Дженсен понял, что дальнейшие уговоры и объяснения бесполезны. Даже не хотелось пробовать и терять время и решимость. Шагнув вперёд, он ногой ударил Эрика в живот. Не очень сильно, но этого хватило, чтобы сдавленно хекнув, тот сложился пополам. Дженсен заломил ему руки за спину, и мужчина вдруг громко и визгливо заверещал. Навряд ли его кто-то мог услышать, но за спиной испуганно заметался ничего не понимающий Джаред. Дженсен, толкнув Эрика впёред, чувствительно приложил его головой о дубовые перила:
- Заткнись, урод! Немедленно! Джаред! Дай верёвку и какую-нибудь тряпку.
Через пять минут массажист был надёжно связан, и аккуратно уложен на диван. Кляпом послужила старая футболка Бобби.
Ещё через пятнадцать минут, покидав в сумку какие-то вещи Джареда, они уже выезжали из сонного городка.

Остановив машину где-то посреди пустынного шоссе, Дженсен повернулся к слабо улыбавшемуся Джареду, обнял и счастливо притих на его плече.
- Джаред!
- М-м-м…
- Мы должны пожениться.
- Что? Дженсен? Мы можем… ты хочешь?
- Джаред, ты… у нас должно быть разрешение опекуна на операцию. Если бы будем состоять в браке, то им буду я.
Джаред слегка напрягся. Дженсен почувствовал, как его руки дрогнули, объятия стали сильнее.
- Я уже договорился. Есть небольшая церковь по дороге. Всё будет законно. Потом, если захочешь, мы можем развестись.
Какое-то время Джаред сидел неподвижно. Он ушёл в себя, в свои мысли, в свои рассуждения. Так сидят среди случайных попутчиков в поезде.
- Вот, посмотри… - Дженсен досадливо вздохнул. – Вот я тебе что привёз. Это мобильный телефон. Он сделан специально для слепых. Все цифры выпуклые, крупные. Но ты им сможешь пользоваться и потом. Дай руку. Вот, эта кнопка - мой номер. Просто нажми на неё. Вот так.
В кармане куртки Дженсена запищал его мобильник. Джаред неуверенно улыбнулся.
- А вот это кольца. Моё и твоё. Вроде с размером я не ошибся. Их мне знакомый ювелир сделал. Потрогай. Чувствуешь тут вензель из буквы и цифры? А в двойке маленький камень? Он только в твоём, на ощупь ты кольца легко различишь. Вот это наденешь мне на палец в церкви. Тебе скажут, когда. Просто повернись ко мне с ним в руке, я сам суну в него палец. Нам нужно держаться уверенно, нельзя показать, что ты слепой. А то ещё и тут разрешения опекуна потребуют. Надень очки, я на всякий случай скажу, что ты выпил, потому и тормозишь. У меня тут есть… На, вот, сделай глоток, чтобы пахло. Ну же, Джара, скажи что-нибудь, я нервничаю как лошадь перед ураганом. А то я так и буду болтать.
Джаред засмеялся и горячо поцеловал его:
- Я не заслуживаю таких замечательных вещей!
- Почему? – недоумевал Дженсен. Он вдыхал хрустяще-свежий запах каштановых волос, испытывая острую жалость и нежность. Он чувствовал, как Джаред отказывается от сопротивления и отдаётся ему. Хотелось сказать что-то особенное, выходящее за пределы не только привычной ласковости, но и самой страсти.
- Всё нормально, - прошептал Дженсен, - правда. Просто давай попробуем.
- Я знаю, - отозвался Джаред. – Давай. Я тебе верю.
Дженсен испытал невероятное облегчение, как будто ослабили стальной обруч, сжимавший грудь.

Он не зажёг свет, и комфортабельная палата тонула в седом, приглушённо-стальном полумраке, лужицы бледно-серого цвета, переливаясь, дрожали на одеяле; серебристые полосы расчерчивали тёмно-зелёные рамы.
Джареда скручивали спазмы волнения. Поглаживая его по спине напряжённой ладонью, Дженсен думал: «Возьми меня с собой. Я хочу в твой страх и сомнение».
- Прости, - выдавил Джаред.
- Всё нормально. Господи, ты только подумай, как всё потом может измениться.
- Я чувствую себя полным идиотом. Ты так стараешься. Прости.
- Всё нормально.
- Дженс… Если бы не ты…
- Что? Ну, договаривай.
- Я для тебя только… - он вдруг нервно усмехнулся. – Я так хочу увидеть какой ты, какой ты… ну, вот, по-другому, не так… - и Джаред провёл пальцами по его лицу. – Я же помню цвет, дорогу, окна…
- Всё вернется, - Дженсен пытался проглотить комок в горле.
- А если, - Джаред прерывисто вздохнул. – Если ничего не получится, ты же не будешь сердиться? На меня?
Дженсен молча накрыл ладонью его сцепленные пальцы.
- Ты только оставайся, ладно? Я ещё… ну, потому, что боялся, что если я не соглашусь, то ты бросишь меня рано или поздно. Зачем тебе такой… друг? Навсегда?
Дженсен издал протестующий звук, и Джаред повернулся к нему так резко, что они столкнулись носами.
- Ой!
Джаред вдруг начал смеяться. Он наклонился вперёд, уткнулся в ладони, плечи его затряслись. Нервный смех грозил перерасти в слёзы. Дженсен вцепился в него, попытался заглянуть в лицо, разжать руки. В конце концов, удалось прижать его голову к груди. Джаред потянулся к нему и Дженсен, почувствовав горячие прерывистые выдохи на шее, впился в дрожащие губы жёстким поцелуем. Он понимал, что сейчас нужно задавить начинающуюся истерику и затрахать Джареда до полуобморочного состояния, чтобы тот кончил пару раз и отключился до утра. Но в палату могла в любой момент заглянуть медсестра. Продолжая грубо терзать его губы, Дженсен сунул руку ему между ног. У Джареда даже не стояло.
- Дженсен! Может кто-нибудь войти! Я не могу!
- Куда ты денешься? Подожди, я сейчас всё сделаю.
Эклз встал, осторожно приоткрыл дверь в полутёмный коридор. Всё тихо, медсестра на посту отсутствовала. Но на двери в палату не было замка. Он подумал, достал из барсетки связку ключей, звякнул ими.
- Всё. Я запер, не бойся. Никто сюда не войдёт.
Однако Джаред был так взволнован и так переживал, что не мог сосредоточиться, а Дженсен не мог раздеть его и нормально поласкать. Но и смотреть на эти мучения больше не было сил.
- Нет, пожалуйста, извини. Я не хочу! - Джареда зазнобило, он неуверенно оттолкнул Дженсена.
Дженсен, заранее стыдясь того, что ему приходиться это делать, хлестнул его по щеке:
- Ты не хочешь, зато я хочу!
Встал, схватил за волосы растерянного, но всё ещё улыбающегося детской и немного встревоженной улыбкой Джареда, сильно дёрнул, впечатывая лицом в свою ширинку.
- Расстёгивай! Работай, давай. Соси!
- Дженс, ты что…
- Заткнись! - и Дженсен, морщась от жалости, хлестнул ещё раз так сильно, что голова Джареда мотнулась в сторону. - Довёл меня, а теперь не хочу? Я тебе что, мальчик, так со мной обращаться? Давай, бери!
Он снова схватил Джареда за волосы, делая больно, запрокидывая его голову, засунул ему пальцы в рот.
Джаред протестующе заскулил, но послушно расстегнул молнию, достал возбуждённый, налитой член. Несмотря на опасную обстановку, тут с эрекцией всё было просто отлично, но Джаред снова упёрся, судорожно завздыхал, вытолкнул языком пальцы изо рта. Дженсен сам перехватил свой член и похлопал им по джаредовским сжатым губам. Они неохотно разомкнулись.
- Вот так, послушный мальчик, принимай. Нет, сиди смирно, я сам тебя выебу.
Он видел, что на глаза Джареда наворачиваются слёзы, и как тот сжал кулаки, чтобы остановить их. Дженсен схватил его за голову и принялся медленно, размеренно и неглубоко толкаться. Руки Джареда апатично упали на колени, - делай с ним, что хочешь. Эклз ритмично и плавно трахал его рот и думал, что, наверное, челюсть у Джары уже болит. Он смотрел сверху на страдальческую морщинку между бровей, дрожащие ресницы, запавшие щеки и вдруг заметил, что дыхание Джареда участилось, а блестящие губы сомкнулись плотнее.
- Ну, помоги же мне… Сладкий мой… - тихо застонал, ероша рукой его волосы. – Поработай языком.
Ноздри Джареда затрепетали, и Дженсен почувствовал, как в головку члена толкнулся кончик горячего языка, а руки обхватили бёдра. Джаред несколько раз подался навстречу, заглатывая глубже. Дженсен перестал сдерживаться и, стараясь громко не стонать, кончил ему в рот. Ещё вздрагивая и не застёгиваясь, упал на колени, торопливо сунул руку под резинку штанов больничной пижамы. «Вот теперь порядок», - обрадовался он, чувствуя упругую горячую твёрдость. Ягодицы Джареда сжались, бёдра дёрнулись вперёд, в ладонь. Эклз пихнул его в грудь, заваливая на подушку. «Лимон, - подумал он, - разрезанный кислый лимон». Рот моментально наполнился слюной. Активно облизывая пенис от отверстия на головке до яиц, Дженсен обслюнявил его так, что создавалось впечатление, будто на пах вылили стакан воды. Недоумённо затихший Джаред издал удивлённый смешок, услышав вкусное чмокание. Правда, смешок сразу же сменился грудным тихим стоном, когда губы туго сомкнулись вокруг головки члена, а язык прижался к уздечке. Дженсен словно сосал густой молочный коктейль, перехватив рукой ствол и не давая Джареду толкаться глубже. Затем, продолжая сосать, мотнул головой вверх, и член выскочил изо рта с лёгким хлопком. Рука скользнула по всему стволу, до головки, а другая перехватила у основания. Мокрый пенис выскользнул из ладони и тут же попал обратно в рот. Снова «коктейль», движение головой вверх, хлопок, плотное скольжение ладони вверх, перехватывание другой рукой, снова в рот. Он словно доил член ртом и руками, сначала медленно, потом быстрее, пока Джаред не забыл, как его зовут. Дженсен ритмично двигал рукой снизу вверх, достигая уздечки, быстро и плотно сжимал кулак чуть сильнее, оглаживая влажными согнутыми пальцами головку, давая ей вырваться из горячей мокрой ладони и снова очутиться во рту. Через минуту добавилось ещё одно движение. Большой палец стал проскальзывать по отверстию в головке члена, и Дженсен наконец-то услышал слабое «ах» на каждом такте. Влажно, ритмично, горячо. Много времени это не заняло. Джаред кончал, прижимая подушку к лицу, чтобы заглушить крик.
- Всё, дорогой. Надеюсь, что ты простил меня, - торопливо вытирая его салфетками, улыбался довольный Дженсен. – Отдыхай, мой хороший.
Когда медсестра заглянула в палату, пациент крепко спал со счастливой улыбкой на лице.
«Снотворное подействовало», - удовлетворённо кивнула женщина, тихо прикрывая дверь палаты.

На следующее утро медсестра застала Эклза, растерянно топтавшегося посреди пустой палаты. От испуга он даже не мог внятно спросить у женщины, что случилось и где Джаред. Объяснения повергли посетителя в изумлённый ступор. Оказывается ранним утром команда окулистов забрала пациента на операцию. Главному хирургу неожиданно поступил срочный вызов к какому-то высокопоставленному лицу, и он намеревался уехать на несколько дней. И Джареда уже прооперировали! И всё прошло очень хорошо, но увидеть его сегодня нельзя. Нет, мистер, нет! Он в специальной палате. Его завтра переведут опять сюда и тогда… Нет, пока мы не знаем… Нет, он в тёмной повязке… Завтра, всё завтра, мистер Эклз. Я повторяю! Мистер Эклз! Только завтра утром будет известно, видит он или нет. Нет, не сегодня. Нет, нельзя. Ни звонить, ни видеть. Да что вы, в самом-то деле, мистер Эклз! Завтра! Завтра приходите! Часам к двенадцати. Нет, раньше нет. О, господи, да что же это такое! Не волнуйтесь вы так, всё хорошо. Джаред милый мальчик и совершенно спокойно… и даже улыбался, когда его везли на операцию… Мистер Эклз, идите домой, выпейте что-нибудь и успокойтесь. Нет, здесь ждать нельзя! Я сказала, нет! Вон отсюда!
Ох уж эти мужчины!

Букет был похож на маленький ослепительный взрыв. Жёлтые розы только-только начали распускаться. У основания лепестки были окрашены в глубокий, почти оранжевый тон, покрывающий верхнюю часть тончайшей вуалью. Дженсен выбирал их, улыбаясь. Он хотел, чтобы Джаред в своём новом, зрячем познании мира видел только красоту. Хотя бы поначалу.
- Привет! – ликующий, с цветами в руке, испытывая лёгкое возбуждение, он влетел в палату к Джареду. – Какой…
- Здравствуй, Дженсен, - отозвался Джаред, и стало понятно - что-то не так. От этого голоса у Эклза побежали мурашки по коже. В нём слышалась какая-то необычная нота. Неистовая, беспомощная.
- Джара! Что случилось? Медсестра сказала, что операция удалась. Ты уже что-то видел! Правда? Когда тебе снимали твою маску Зорро? Видел?
Джаред сморщил лоб, беспомощным, растерянным жестом дотронулся до чёрной ткани, закрывающей глаза.
- Мистер Эклз… А мы вас ждали, - уверенно впечатывая в больничный линолеум дизайнерские туфли, зашла в палату Сара. – Вы невыносимы.
У неё сейчас был удивительно благородный, и даже властный вид. Она напоминала богиню, спокойную и милостивую, слетевшую утешить смертных, прошептать им своим нездешним голосом: «Всё в порядке, не бойтесь, единственное, что от вас требуется, — это умереть».
- Но… я вам в какой-то мере благодарна. Я сама никогда бы не решилась подвергнуть Джареда такому риску. Ваше счастье, что всё получилось очень хорошо. И только поэтому… - она немного отступила в сторону. – Я предоставляю вам ещё один шанс.
За её спиной стояли полицейский и какой-то мужчина в сером костюме. На их значительных лицах явно проступало недовольство и отчуждённость.
Волна дикого раздражения жарким туманом заволокла зрение. Дженсену стало вдруг трудно дышать.
- Когда же ты… - он с усилием втянул в лёгкие воздух. – Оставишь нас в покое? Что тебе нужно от Джареда? От меня?
- Мистер Эклз, - холодно и снисходительно произнесла Сара. – Так получилось, что я не могла раньше объявить о том, что я настоящая мама Джареда. Сейчас всё изменилось и, наконец-то, я могу больше этого не скрывать. Теперь, учитывая, что зрение его восстановится, учитывая изменившийся социальный статус, вы будете только мешать его новой жизни. Подумайте в первую очередь не о себе, а о нём. Своей э-э-э… привязанностью вы лишаете моего сына… Ну, может быть, нормальных друзей, любви к хорошей девушке из соответствующего приличного окружения, обычной семьи, детей. Он же ничего толком не знает. Столько интересного, нового, замечательного Джареду предстоит увидеть. Весь мир к его ногам. Джаред богат, очень богат. Не выставляйте себя охотником за деньгами.
- Джаред? - Дженсен сделал глубокий вдох. Потом ещё один. Он был спокоен и знал, что хорошо держится в этой ситуации, - и в то же время ему казалось, словно он существует отдельно от самого себя, от полутёмной палаты и просто наблюдает за этими напряжёнными людьми.
- Ты должен оставить меня, - неожиданно твёрдо и звонко сказал Джаред. - Я тебе очень признателен за то, что ты для меня сделал. Правда. Но… сейчас всё изменилось. У меня есть… Сара, она… она моя родная мать. В общем… я думал, что… Короче, я теперь спокойно смогу обойтись без твоей… опеки.
- Все ваши расходы на операцию, несомненно, будут возмещены. Вот, держите, - немного жёсткую аристократическую сексапильность мадам не смягчила даже любезная улыбка. Она протягивала чек. – Здесь даже больше. Это компенсация. За моральный ущерб.
У Дженсена совершенно не к месту вдруг возникло дикое желание рассказать Джареду всю свою жизнь. Ему захотелось вывалить её на пол к его ногам, живые и как будто незначащие моменты. Ему хотелось бы сидеть с Джаредом и перебирать их.
- Сегодня утром до того, как прийти к тебе, я ходил за цветами.
- Серьёзно?
- Да. Утро очень красивое.
- Правда?
- Да. Красивое. Оно было такое… свежее. Вот цветы. Я их на тумбочку положу. Ты их потом… Потом увидишь. Я люблю тебя.
Джаред молчал. Он был похож на сверкающее заснеженное поле. Жутко и прекрасно.
Дженсен просто стоял рядом, не очень понимая, что делать дальше. Он слышал звук своего дыхания. Он хотел бы ещё что-то сказать, но не мог.
Джаред вдруг встал и протянул в его сторону руки. С неожиданно вспыхнувшей надеждой, такой сильной, что стало больно, Дженсен сделал к нему шаг. Джаред обхватил ладонями его голову и крепко чмокнул в лоб. Словно марку наклеил:
- Я никогда не разлюблю тебя. Потому что никогда и не любил. Уходи.

Дженсен выбросил чек, когда выходил из больницы, но потом вернулся, подобрал, разгладил смятую бумагу. Квартира в центре, вместе с Харлеем, ушли на оплату операции. Ему надо было где-то жить. Ведь он действительно приготовился отказаться от своей ожидаемой богатой и невероятной жизни. Оказалось, так легко расстаться с грёзами о том, что это будущее могло привести его в солнечные парки и просторные выставочные залы Италии или Франции; что это отвёргнутое им несостоявшееся было бы полно почестей, славы и признания. В случае неудачи с операцией Дженсен был готов сопровождать Джареда в его темноте до могилы, а может быть и дальше. Он готов был к жизни в его мире. Но он был совсем не готов к тому, что Джаред…
И сейчас у него не было ни дома, ни мыслей, как быть и что делать с этой мучительной любовью, выламывающейся из всех общепринятых рамок.

Дженсен сидел на краю гостиничного бассейна над бирюзовой водой, плещущийся о кафель. Жидкие сетки солнечного света покачивались в голубой глубине. Пальцы кружили по серебристой оплётке горлышка бутылки. Вдыхая терпкий, тонкий запах красного вина, он вдруг понял, что он - дурак! Конечно! Джаред просто не мог так поступить. Это всё Сара. Мадам стояла рядом и наверняка запугала Джареда. Бог знает, что она ему наговорила. Если бы они смогли спокойно поговорить наедине… Конечно, конечно, как он мог так подумать о Джареде! Тот ведь даже не сказал Саре, что они женаты! Джаред останется один и обязательно позвонит. Нужно просто подождать.
В богатом воображении Дженсена возникали всевозможные трагические истории, и во всех претендентом на роль жертвы был Джаред. Ведь может случиться что угодно! Может укусить бешеная лиса, какой-нибудь тифозный бомж отберёт его мобильник, он же не знает, что деньги – это самый опасный переносчик заразы, а если он вдруг полетит на самолёте, то тот может упасть! А нетрезвые водители, заросли ядовитого плюща, всевозможные аферисты и воры (он такой доверчивый!), а камни на дорогах, а непрочные ступеньки и перила, а стеклянные витрины…
Страх, как и любовь, живёт за пределами логики.
Ему казалось, словно часть его самого, причём самую дорогую, самую хрупкую и уязвимую, недоступную сейчас его защите, отсекли и бросили жить в одиночестве в жёстком мире. Существование где-то Джареда без него, без Дженсена, мучило так сильно, что он не мог вздохнуть.
Но в наше время не умирают от любви.

Через пару часов он сообразил, что из-за всех волнений и тревог, связанных с операцией, Джаред просто забыл на какую кнопку нажимать, чтобы связаться с ним. Они же еще никогда не разговаривали по телефону! Представляя, как тот сидит в тёмной палате, с трагической повязкой на глазах и мучается из-за последнего разговора, Дженсен ругал себя, на чем свет стоит, что прождал столько времени.
Громкий стук в дверь прервал метания по номеру:
- Опять… Что ещё?
В дверях стояла Сара и протягивала ему пакет:
- Подпишите, мистер Эклз.
Дженсен, ощущая внутреннюю пустоту, молча взял большой незапечатанный конверт. Он уже знал, что там.
- Подождите… - шелестяще сказал он и закрыл дверь перед мадам.
И всё-таки он должен был услышать Джареда. Может, тот и не знает ни о чём? Он сейчас один, без Сары… У него же есть мобильный.
- Джаред! Джаред! Это я. Как ты там? – перехватило дыхание.
- Дженс? Что тебе? Что? – Джаред вдруг закричал. – Отстань же ты от меня! Отъебись! Я не хочу, понимаешь ты, не хочу… Я сегодня впервые увидел… увидел… А ты мне будешь всё время напоминать о той жизни, тёмной. Я не хочу! Я другой, совсем другой! У меня всё будет другое! И жизнь, и друзья. Ты не понимаешь… Я тебе благодарен, очень, очень благодарен. Если бы не ты… Но не нужно этим меня всё время давить, это низко! Тебе же заплатили. Если мало, я пришлю ещё, но только оставь меня в покое! Живи своей жизнью, просто забудь обо мне. Мало ты мною попользовался? Не напоминай мне о том, что было!
Дженсен испугался. Он слышал долгие, спазматические всхлипы, вырывавшиеся с резким, сухим присвистом.
- Джара, успокойся. Конечно, всё, всё. Только не плачь, тебе это, наверное, сейчас вредно. Ну, для глаз. Всё, счастливо.
С трудом удерживая ручку, он старательно подписал бумаги на развод. Когда вкладывал их обратно в конверт, оттуда, сверкнув алмазной гранью, выкатилось кольцо.
Дженсен ощутил жуткую усталость, окружающий мир стал каким-то приглушённым, поблёкшим, далёким. Казалось, что даже воздух словно распался на части, в которых нет молекул кислорода. Ему представлялось, что горе должно быть ярче, выпуклее, а оказалось всё совсем не так: гораздо тише и безнадёжнее.

В некотором смысле было лучше, если бы дом снесли. Было лучше, если бы солнце, темень и снова солнце не проникали больше в эти комнаты и дождь не барабанил по крыше, было лучше, если бы туда уже нельзя было вернуться. Но дом стоял, как стоял, и господин Эклз являлся его владельцем. Совершенно случайно увидел объявление о продаже и купил этот дом через неделю после того, как Джаред выкинул учителя из своей жизни.
Джаред сам, или по подсказке Сары, окончательно рвал с прошлым.
В том доме есть мастерская, и Дженсену надо где-то жить. По крайней мере, он там был когда-то счастлив.

Почти через год на выставке молодых скульпторов он увидел Джареда Падалеки с небольшой свитой. На его локте пиявкой висела роскошная томная блондинка, явно предназначенная чаровать и восхищать. Чуть сзади шёл крепкий мужчина с хищным взглядом. Телохранитель? Друг? И да, вот чье присутствие было Дженсену приятно – Бобби. Посвежевший, улыбчивый, бодрый, в хорошей физической форме.
Испытывая горечь и нежность, Дженсен разглядывал свою любовь. Великолепие Джареда было сродни совершенству кинозвезды: его окружала золотистая тишина. Подобно кинозвезде он обладал не вполне правильной красотой и казался почти заурядным и в то же время фантастически ярким. В нём сверкала сама жизнь. Он пользовался невероятным успехом. На него обращали внимание посетители. Встрепенулся Ричард – агент Дженсена, и начал перемещаться поближе к потенциальному богатому покупателю. И Джаред видел! Его раскосые глаза внимательно разглядывали вычурные фигурки, и Дженсену безумно хотелось его спросить: нравится? Нет, серьёзно?
В интернете и газетах иногда проскальзывала информация о семье Падалеки. C восторгом писали о благородной матери разыскавшей своего сына, об удачной операции, о поступлении счастливого отпрыска в юридический колледж. Потом неожиданно заговорили о каком-то скандале и разбирательстве по поводу наследства. Сара вдруг перестала позировать фотографам за плечом сына и вообще, кажется, пропала со всех светских вечеринок.
Джаред подошёл к его работам. На прозрачных стеклянных кубиках, среди мшистых низких корзин с марантой и нежными орхидеями, подрагивающими на тонких стебельках, стоял десяток слегка подсвеченных скульптур. Блондинка что-то защебетала кокетливо-восхищённым тоном, захлебываясь восторгом. Дженсен с улыбкой наблюдал как Ричард, искрящийся остроумием, специально для таких клиентов вооружённый особым набором нервных и страстных жестов, что-то объяснял задумчивому Джареду. Тот взял статуэтку юноши гладящего кошку и, закрыв глаза, вдруг торопливо и жадно ощупал её. Обескураженный агент сбился, замолчал. Джаред склонился к нему, что-то сказал. Захваченный его природным обаянием, Ричард улыбнулся благодарно и немного смущённо, словно живое совершенство статуэтки – его заслуга. Потом встрепенулся, повёл глазами по залу, кого-то разыскивая. Нет, Дженсен не желал, чтобы автора этих работ знакомили с господином Падалеки.

- Добрый день, мистер Эклз.
На него внимательно и немного тревожно смотрел Бобби.
- Как ты нашёл…
Бобби усмехнулся:
- Ну, в отличие от Джареда, я всё-таки знаю, как ты выглядишь. И даже мне понятно кого изображают все те маленькие скульптурки автора Росса. И кто такой этот Росс. Ты не хочешь с Джаредом поздороваться?
- Извини, нет.
- Он тебя разыскивает.
- Да что ты? Зачем? Его матери ещё что-то от меня нужно?
- Матери? Какой… а, ты имеешь в виду Сару? Ты не знаешь?
- Не знаю что?
- Она не его мать, она его… скорее бабка.
- Погоди, я что-то не пойму…
- Я лежал в больнице и ничего не знал. Я, кстати, спасибо тебе хотел сказать за Джареда. За то, что ты сделал всё это, ну, за операцию. Если бы… Я ведь не знал, что Джаред единственный наследник.
- Что ты хочешь мне сказать?
- Отец моей Мэри был женат на Саре вторым браком. Собственно, Сара – была мачехой моей покойной жены.
- Не понял ни хера.
- Отец лишил наследства мою Мэри за то, что она вышла за меня замуж. Я же простой парень, а они аристократы, богачи и всё такое.
- Сара всё-таки не мать Джареда? – Дженсен плюхнулся на пластиковый стул. Его ножки заскрежетали по ламинированным плиткам мозаичного светло-коричневого пола.
Он не знал, как реагировать на всё это. Бобби говорил странные вещи.
- Да, представь себе. Папаша-то с ней почти всё время жил в Европе. Ну, а потом…
- Погоди, а как Сара, в конце концов, оказалась опекуном Джареда? А не ты?
- Мы жили с Мэри в гражданском браке. Она мечтала помириться с отцом, ну, чтобы он дал благословение, приехал на свадьбу и всё такое. Мне было всё равно. А потом папаша погиб, как идиот. Он и был идиот. Его затоптал обезумевший бык на корриде, заскочил на трибуну к зрителям.
- О-ху-еть…
- Точно. Мы и не знали. Потом явилась Сара и сказала, что отец Мэри погиб, денег нет, но она будет помогать несчастному мальчику. Джаред тогда уже ослеп. Мы и не знали, что все деньги были завещаны Джареду. Сара как-то умудрилась получить контроль над ними как его опекун. Дело давнее, сейчас уже концов не найти кто ей в этом помог. Поэтому пока Джаред оставался инвалидом, она контролировала всё. Она пыталась ещё что-то предпринять, пока я был в больнице, потому и выдала себя за мать Джареда. Пыталась перевести деньги на себя.
- А как ты об этом узнал?
- Джаред сказал.
- Да? А он откуда…
- Он же умный. Джаред ослеп-то в четыре года, почти пять лет уже ему было, и он уже читать начинал. Он очень многое помнил, и ему не так уж трудно было снова войти в этот мир. Джаред же собирался поступать на юридический. Ты помнишь? Он поступил, ты знаешь об этом? Джаред поступил в колледж, – Бобби горделиво улыбнулся. – Он сам во всём разобрался. Когда я стал поправляться, он уже раскопал кучу всяких бумаг, документов. Он нашёл завещание. Я только немного ещё ему рассказал и всё сложилось.
Дженсен закрыл глаза и откинулся на скрипнувшую спинку стула. Сара… низвергнутая аристократка, интересна, но больше не влиятельна.
- Дженсен, ты бы встретился с ним. Сара больше мешать не будет.
- Нет.
- Мистер Эклз…
- Нет.
Дженсен открыл глаза.
- Он просто боялся за тебя. Джаред хотел как лучше. Ведь Сара готова была отправить тебя в тюрьму. – Бобби потёр лицо руками и просительно улыбнулся.
- Нет.
- Дженсен, не будь дураком. Не старайся казаться тем, кем ты на самом деле не являешься. Не строй из себя обиженного или оскорблённого. Ты перебарщиваешь. Если ты сейчас всё это прощёлкаешь, то можешь получить не ту жизнь. Не свою.
- Бобби, я ничего не понял. Извини, мне нужно идти. Извини. Честно, я очень рад и за тебя и за Джареда. Ему и без меня хорошо. Он прекрасно справляется. Просто изумительно. Я не буду им больше… пользоваться. - Снова возникшее чувство унижения заставило его замолчать.
- Дженс, погоди…
- Нет.

А на следующий день он увидел его ещё раз. И не просто увидел, а даже разговаривал.
В городке была небольшая конноспортивная школа. Иногда Дженсен уезжал на несколько часов покататься верхом, побыть в одиночестве на природе, поноситься галопом по жарким лугам, задыхаясь от восторга и ощущения полноты жизни. Иппотерапия. Правда, после вчерашней выставки он слегка охрип. Выпил слишком много голландской водки «Кетель-Уан» со льдом. День был тяжёлым. Понятно? Но горло не болело, и самочувствие было сносным. Седлая чалую кобылу, он случайно задел рукавом ведёрко с колёсным дёгтем и теперь улыбался, когда животное возмущённо фыркало от острого запаха. Ничего, через пару часов экзотический аромат выветрится.
Дженсен не сразу сообразил, что опять приехал на берег реки. Молодая легконогая кобыла вынесла его галопом на красный берег, усыпанный сосновыми иголками. Вдруг стремительная белка, внезапная, как дурной импульс, изогнув дымчато-серый хвост, метнулась под ноги разгорячённой лошади. Перед глазами Дженсена мелькнула бледная зелень осин и… всё.
Очнулся он от того, что на лицо лилась вода. Судорожно вздохнув и поперхнувшись, осознал себя лежащим на земле. Сердце подпрыгнуло в груди. Рядом на коленях, взволнованно вздыхая, стоял Джаред. В руке у него был пластиковый стаканчик.
- Эй, ты как? А? Парень? – спрашивал он медленно и громко, будто обращался к иностранцу. – Ты с лошади упал. Ты меня слышишь?
Дженсен откашлялся. Он никак не мог сообразить, почему здесь Джаред.
- А где… где… - застонал и сел.
- Кто? Твоя лошадь? Да? – заглядывая в глаза, спросил Джаред. – Вон стоит. У неё повод в ветвях запутался. Тебя лошадь сбросила.
- Привяжи её, - прохрипел Дженсен. – А то убежит.
- Она хорошо запуталась, не убежит. – Джаред смотрел теперь на лошадь. – Я её боюсь вообще-то… У тебя здесь ферма? Или ты живёшь в городе? Как тебя зовут?
Дженсен немного пришёл в себя. Джаред его не узнал, но был взбудоражен и напряжён.
- Да.
- Что да? Ладно, не отвечай, ты пока не в себе. Хочешь, я ещё воды принесу?
- Нет, я сам.
Поднялся и заковылял к реке. Джаред шёл рядом, готовый в любой момент подхватить пострадавшего.
- Я тут когда-то жил. В городе, - усаживаясь на большой камень, сказал Джаред. – Мне кажется, мы с тобой уже встречались. По-моему я тебя знаю. – Он сунул стаканчик в небольшой рюкзачок.
Дженсен плескал водой себе в лицо:
- Нет, навряд ли. Я редко бываю в городе. – Обернулся.
Джаред сидел, закрыв глаза, и вслушивался в хриплый простуженный голос. Ноздри его трепетали. Он не только слушал, он пытался уловить запах. Дженсен усмехнулся. Запах дёгтя, да ещё на мокрой одежде перебивал любые родные запахи. Но всё-таки не стоило больше подходить к Джареду близко.
- Ты мне очень напоминаешь одного человека, - медленно произнёс Джаред. Он коснулся пальцами своих губ, и Дженсен вдруг ощутил всю силу его острого внимания.
Дженсен, прихрамывая, добрался до другого камня и уселся, потирая ушибленную ногу.
Джаред, разочарованно вздыхая, глядел на него невозможными карими глазами. Волосы, растрёпанные ветром, были в беспорядке. Лицо тронуто щетиной. На секунду показалось, что он сейчас распахнёт свои объятия, и Дженсен сможет вернуться в мир капризной и бесшабашной красоты, в его будоражащее сексуальное нетерпение.
- Может, ты знаешь… - продолжая смотреть застывшими, широко открытыми глазами спросил Джаред, - в городе, дом с застеклённой крышей? Он один такой.
- Вроде видел. А что? Зачем тебе?
- А хозяина нынешнего знаешь? Я хотел его повидать, да не застал. Я там жил когда-то… Я не знал, что его продали, дом этот.
Дженсен сглатывая, пытался справиться с горловым спазмом.
- Думал, может, продадут мне его обратно. Я бы хорошо заплатил. Не знаешь? – Джаред продолжал наблюдать.
Дженсен только покачал головой.
- Ладно, - Джаред поднялся. – Мне надо ехать. Сколько здесь можно сидеть… Самолёт ждать не будет.
- Куда…- он уже ругал себя за этот вопрос. – Куда-то отдыхать?
- Если бы! – слабая улыбка. – У меня деловая встреча в «Рихга-Роял».
Дженсен бывал в этот шикарном отеле на Западной Пятьдесят четвёртой улице Манхэттена. Башня в пятьдесят четыре этажа в стиле ар-деко. Но это знание не для простого фермера и потому он неопределённо пожал плечами.
- Ты доберешься сам? Справишься с лошадью? А то у меня там, - спаситель махнул рукой, - машина. Вставай. Давай помогу.
Дженсен сделал над собой усилие и протянул руку. В последний момент спохватился, что на пальце надето обручальное кольцо и торопливо перевернул его вензелем вниз. Но это мало помогло. Он почувствовал, как длинные пальцы обхватили ладонь, сжали, сдвинулись. В глазах Джареда вспыхнуло и засверкало почти осязаемое оживление.
- Прекрати! – выдираясь из рукопожатия, прохрипел Дженсен. – Парень, я не из таких…
- Погоди… Я… Нет. Постой же!
Дженсен распутал повод и, морщась, сел в седло. Не слушал, что говорил ему Джаред. Не обернулся.

Сейчас, лёжа на деревянной кровати в маленькой спальне под изогнутой крышей, он следил, как полосы лунного света и отсветы уличных фонарей ложились и вновь исчезали с подоконника, как бы смахиваемые тенями веток, качающихся под ветром. Дженсен разглядывал переменчивые узоры, словно наблюдал за волнами, набегающими на песок. Он слышал, как дерево ласково трётся листьями о стекло. Он вспоминал, как Джаред открывал без стука эту дверь, входил и любил его.
Скрипнула дверь, Дженсен рывком сел на кровати. Он даже не испугался. Чего пугаться? Он знал, что это Джаред. Тот стоял в дверном проёме и был полон надежд, страха и смятения. На его лице дрожал отблеск лунного света.
- Дженсен… - прошептал он. – Джен…
Дженсен кивнул, хотя и слышал нотки неуверенности в его голосе.
- Господи, Дженсен, - прошептал ночной гость. – Господи, боже ты мой! Да что с тобой, чёрт возьми? Что?
Дженсен встал, но пол вдруг поплыл под ногами, и он вцепился в спинку кровати. Он молчал. Ему нечего было сказать, хотя он понимал, как Джаред этого ждёт.
- Я не уйду… - голос Джареда срывался. – Не уйду, ты меня не прогонишь.
- Ну, давай, - Дженсен, наконец, справился с головокружением. – Сделай это. Что, страшно? – У него самого сердце колотилось как у тонущего воробья.
Джаред кивнул, замер, закрыл глаза и потянулся к нему. Иногда, чтобы видеть в темноте, не нужны ни луна, ни солнце. Прикосновения стали зрением. Пальцы заменили глаза. Джаред трогал его лицо и Дженсен чувствовал его страстное изумление и нетерпение, слегка застенчивый восторг, целомудрие жеста и сжатую внутри тугую пружину секса.
- Я даже не понимаю, красивый ли ты, - вдруг прошептал Джаред, поглаживая кончиками пальцев скулы. Вздохнул с еле слышным стоном, и дотронулся губами до ресниц. – Но я теперь знаю, какого цвета твои глаза. Необычные. Мне нравится всё необычное. Очень нравится.
Дженсен положил свои ладони поверх его, сжал:
- Почему ты вернулся? Ты же должен был…
Джаред открыл глаза. Даже в этом полумраке было видно, как его лицо светилось изнутри. Он глядел не мигая:
- Дженсен, я люблю тебя, - сказал он громче, чем нужно.
- Серьёзно?
- Где моё кольцо? Где?
Дженсен взял его ладонь, сдвинул себе на шею. По-прежнему чуткие пальцы Джареда поймали цепочку, потянули её из-под футболки.
- О! Дженс! Да ты сентиментален, - расстёгивая крохотный замочек, шепнул Джаред. В его ладонь, тихо вжикнув по металлическим звеньям, скользнуло кольцо. Джаред снова закрыл глаза, поглаживая вензель. – Да, с камушком… тёплое… моё.

Всё было на своих местах:
И слова, и сосны, и облака,
И совершенная даль, прощающая несовершенство.
Уоллес Стивенс

Любая встреча может послужить дверью к вечному.
Майкл Каннингем

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.