Автор: Ailine, auden, 80 миль в час

Пейринг: Дин/Сэм

Рейтинг: NC-17

Жанр: ангст, романс, виньетка, юмор

Дисклеймер: Все права на сериал "Сверхъестественное" принадлежат Эрику Крипке

Краткое содержание: В нашей краеведческо-порнографической акции братья будут вместе, несмотря ни на что)). Вместе станут колесить по дорогам Америки, побывают практически во всех штатах (а мы вслед за ними), и конечно же, везде будут любить друг друга, по-братски и не очень)).

Предупреждения: в файле 28 иллюстраций общим весом около 2Мб.

Примечание: сборник драбблов, иллюстрированных коллажами. Автор коллажей - Ailine, авторы текстов - auden и 80 миль в час.

Первая остановка у нас - Алабама, один из самых отсталых штатов страны.

Серия 1. АЛАБАМА

Штат: Alabama
Неофициальный девиз: Hell Yes, We Have Electricity! (Теперь у нас есть электричество!)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private



- Сэм!
Ему в плечо упирается палец. Самый надежный способ разбудить, известный с детства. Ткни пальцем посильнее, и сна как не бывало. А пальцы у Дина железные.
- Что?
- Тихо.

Впрочем, что - понятно сразу. Не выключенный ночник мигает отвратительно-знакомым неровным светом.
- Что за фигня?
- Не знаю.
Сердце пропускает удар, на мгновение ухает куда-то к желудку, только на мгновение, такой вот сигнал для адреналина.
Теперь они разговаривают шепотом.
Измеритель ЭМП в куртке у Сэма, куртка на стуле, все оружие, кроме пистолетов - в Импале, и пока лучше не делать резких движений. Несколько минут они лежат в тишине и полутьме, оглядываясь и принюхиваясь. Всё тихо: за окном шумит ливень и чуть слышно потрескивает лампочка в ночнике.
- Притягиваем мы их, что ли?
- Охота с доставкой в постель - это слишком даже для меня. Переночевали, называется. Ладно, я выгляну, посмотрю, в чем дело, а ты тут следи.
- Осторожней, Дин.
- Не учи ученого.
Дин натягивает джинсы, но с ботинками возиться не собирается, и как есть, босиком, выскальзывает за дверь.
Пистолет под подушкой нагрелся и теперь теплый, как чья-нибудь рука. Сэм садится на кровати, и тут сразу происходит много чего: ночник гаснет окончательно, где-то на улице хлопает крышка багажника, а потом слышны голоса.

- Сэм, ты в порядке? Мы идем.
- Кто это «мы»?

Он успевает только сделать шаг от двери и спрятать пистолет за спину, под футболку. В темном коридоре стоит Дин с фонариком, а за ним - что-то огромное и шуршащее.
Дин смотрит на его лицо, на руки за спиной и морщится, пытаясь не рассмеяться.
- Иногда электричество - это просто электричество, Сэмми.
- Спасибо, я понял, - огрызается Сэм, отступая к кровати.
- Это все зима, - говорит входящая в номер хозяйка мотеля, толстая негритянка в оранжевом дождевике, - ливни и ветер, провода рвутся, а генератор, я, старая курица, и не проверила, - она кивает на ночник: - Не потянул. Утром отремонтируют, а пока держите.


У неё в руках свечи, много свечей. Она привычно расставляет их на столе и на тумбочке между кроватями. Зажигает.
- Так повеселее будет. Спокойной ночи и извините еще раз.

- Прикольно, - Дин наклоняется над свечой, - похоже на ритуал, да?
- Иногда свечи - это просто свечи, - передразнивает его Сэм.
Но Дин уже достал измеритель ЭМП и ходит по комнате. Выглядывает в коридор.
- Нет, точно: обрыв на линии, а не то, чтобы из нас готовили жертвенных баранов.
- Ага.
- Держи фонарик.
- Со свечами интереснее.
Сэм уже лег, но понятно, что в ближайший час после такого пробуждения вряд ли получится заснуть.
Дин стаскивает мокрую футболку.
- Там здорово льет.
И с сомнением смотрит на ноги.
- Но тащиться в душ со свечкой...
- Не надо в душ, - неожиданно для самого себя говорит Сэм.
Это, конечно, из-за свечей. С их светом можно работать, но жить в нем - никто и не пробовал.
- Вот как? - Дин поворачивается, - помню, одна девочка в Луисвилле...
Сэм закатывает глаза. Одновременно стягивая трусы под одеялом.
Дин весело отслеживает его возню.
С его намокших под дождем волос на живот Сэма падают редкие холодные капли.
У него холодные губы и нос, но горячий рот.
Холодные пальцы и кольцо тоже, а смазка на руке теплая.
А ноги совсем ледяные, нефиг носиться по улице босиком. И грязные, это уж точно, но Сэму плевать.
Потому что пока Дин греется об него... своеобразно так греется: переплетает ноги, выбирая, где потеплее, и еще - облизывает только головку члена, прихватывая губами и отпуская, а все остальное зажимает в ладони, смазывая... и пусть греется сколько угодно.


Через несколько минут ноги уже согрелись, и уже задраны вверх, и Сэм, повернув голову, утыкается губами в теплую щиколотку.
Дин - очень внешне - поднимает бедра ему навстречу, выше, а Сэм, наоборот, вдавливает его в кровать. Всем: и собственным весом, и членом в заднице, там получается охренительное движение вперед и вниз, и тогда, прижатый к измятой и сбитой под его ягодицы простыне, Дин закрывает глаза.
И хорошо, что закрывает, потому что у Дина сейчас очень зеленые глаза - из-за свечей, наверное. И они оба уже мокрые, в номере дико жарко, неужели тоже из-за свечей?
Сэм удерживает его одной рукой за бедро, а второй упирается в кровать, и почти не смотрит ему в лицо, потому что ему куда больше нравится смотреть, как Дин дрочит.
И так же давно ясно, что они - извращенцы, так зачем лишать себя такого кайфа?
Это Дин сказал давным-давно, и Сэм с ним согласен.
Черт, Сэму нравится даже то, что кольцо у него на правой руке, и эта рука с кольцом лениво двигается вверх и вниз, обхватывает яйца, снова поднимается, сжимая головку, поглаживает живот, опускается опять, а потом Дин прогибается, напрягаясь, так, что Сэм держит его уже двумя руками, и его ладонь ходит чаще и жестче, никакой лени, как будто кончить - это тоже работа.
- Ну же, Дин, - Сэм знает, что его это заводит, - ну?
Получается хрипло и шепотом, но этого достаточно, Дин весь сжимается под ним и вокруг него, дышит все чаще, тянет руку вверх одним длинным движением, и, подчиняясь его пальцам, а может, и толчкам Сэма, сперма выплескивается ему на живот одной длинной белесой кляксой, ииии...
- Ммммм, - мычит Сэм, кончая тоже, через несколько движений, - мммм...

Это, действительно, лучший способ расслабиться и заснуть.
- Мы сгорим тут нафиг, - сонно говорит Дин, - из-за свечей и этой... как её?... черт, я просто вырубаюсь... противопожарной безопасности.
- Угу, - соглашается Сэм, - то есть, нет, нас зальет дождь.
- Наши обугленные трупы? Я не хочу сгореть под тобой.
- Понял.
Сэм сползает с его плеча, чтобы перебраться на свою кровать.
- Если уж ты встал, - в голосе Дина мед и молоко, сахарный сироп и приторная малина, - если уж ты встал, погаси свечи.

И вот так всегда. Никогда не знаешь, где нарвешься.

Утром в мотеле уже работает генератор; толстая хозяйка провожает их, извиняясь; ночь осталась во вчера, а сегодня Дин гонит Импалу по подсыхающему на глазах шоссе.
- Притормози, - Сэм дергает его за руку.

«Осторожно, ремонтные работы. Приносим извинения, благодарим за понимание»

- Охренеть, какие вежливые, - ворчит Дин, объезжая машины электриков на скорости 10 миль в час. - Жили бы при свечах, оно неплохо, правда?
- Правда, - соглашается Сэм.

Сегодня наша остановка - Аляска, самый северный и холодный штат.
Как же храбрые братья В., по совместительству - охотники, справятся с морозами...))

Серия 2. АЛЯСКА

Штат: Alaska
Неофициальный девиз: 11,623 Eskimos Can’t Be Wrong! (11 тысяч эскимосов не могут ошибиться!)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private



- И как мы туда доберемся?
- На собаках, Сэмми.
Сэм смеется, его голос звучит приглушенно под одеялом.
- А машину?
- Ты что, думаешь, я оставлю Детку здесь?
- И ее тоже собаки повезут?
Дин молчит. Думает. Сэм чуть шевелится под ним, намекая на то, что думать и двигаться можно одновременно.
- Да, - наконец говорит Дин. - Повезут.
Сэм хочет возразить, но в этот момент Дин наконец-то толкается, прижимаясь к Сэму всем телом. Он входит неглубоко, угол не позволяет, но Сэму хватает. Они скользят друг по другу, под одеялом жарко и душно, влажно, Сэм дышит запахом Дина, уткнувшись носом в волосы чуть повыше уха.
- Как думаешь, - голос Дина подрагивает возле сэмовой ключицы, - а девочки там какие?
Сэм сжимается, сильно обхватывая ногами бока Дина.
- Я думаю, - зараза даже с ритма не сбился, - думаю, там высокие блондинки, ммм, Сэмми, представляешь себе, во-от с такими вот ногами, - Дин проводит рукой по бедру Сэма, останавливается на секунду, а потом вбивается одним движением так, что Сэм чуть не задыхается собственным криком. Дин только хмыкает и двигается дальше, скользя животом по члену Сэма. Они так крепко прижимаются друг к другу, что рука не проскользнет, но еще через несколько секунд Сэм понимает, что это ему и не понадобится. Он приподнимается чуть вверх, приподнимая и Дина, на последней своей секунде - еще чуть-чуть, еще… Оргазм какой-то длинный, протяжный, как и стон Дина, замершего над ним.
Сэм сбрасывает одеяло с лица, и холодный застывший воздух салона машины кажется благословением, правда, только на мгновение. Дин ворчит и пытается снова натянуть одеяло на них обоих.
- Ты можешь не вертеться?
- Не могу.
- Холодно, Сэм.
- А на Аляске, думаешь, будет тепло?
- На Аляске я буду одет.
Сэм опускает руку и достает с пола карту, сброшенную ими в процессе, и смотрит на оборот.
- Как думаешь, в чем они не ошибаются?
- Ммм?
Дин после секса - не кантовать.
- Эскимосы. В чем они не ошибаются?
Дин чуть двигается, устраиваясь поудобнее. Сперма на животе у Сэма остывает, надежно их склеивая.
- Может, они думают, что там не холодно, - говорит Сэм, опираясь коленом на спинку переднего сиденья.
- Или что там есть жизнь, - бормочет Дин.
Сэм смеется.
Они лежат, медленно замерзая. Шевелиться не хочется вообще.
- Дин?
- О господи. Что еще?
- Может, ну ее, эту Охоту?
Дин поднимает голову и упирается подбородком в подбородок Сэма.
- Сэм…
- Позвоним Эллен, пусть она отдаст ее кому-нибудь другому. Ну давай, а? Зимой, на Аляску? Дин…
Дин долго на него смотрит, скривив рот.
- Только с Эллен разговаривать будешь ты.
- Конечно, - Сэм радостно улыбается.
- И отнесешь вещи в прачечную.
- Дин!
- И избавишься от пуховиков. На хрена только их покупали?
Два меховых капюшона как-то укоризненно свисают с кожаной спинки.

Сегодня в рамках краеведческо-порнографической акции мы вместе с братьями В. отправляемся в Арканзас, штат, который иногда называют Царством природы, и чьи школы считаются одними из самых худших в США.

Серия 3. АРКАНЗАС

Штат: Arkansas
Неофициальный девиз: Literacy Ain’t Everything (А на хрена нам эта грамотность?)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private



Все-таки, сколько они ни ругались, получилось так, как хотел Сэм. Отец, чуть ли не в первый раз на его памяти, отступил. Теперь у него есть два месяца - целых два месяца на то, чтоб подготовиться к экзаменам. И даже сдать их в той же школе, где готовишься. И плевать на то, что Дин ворчит, мол, они застряли в Спрингдейле, а можно было бы по-прежнему ездить, - ха, Дину еще повезло, что это Спрингдейл, а не какая-нибудь дыра с населением в полторы тысячи человек.
Нет, на самом деле Дин ворчит... для порядка. Похоже, теперь он Сэма жалеет. Несколько своеобразно, правда - выражается это в том, что он почти не выходит из мотеля, а если и клеит девушек - от безделья - то только в то время, пока Сэм в школе или в библиотеке. Но, с другой стороны, Сэм зависает в школе или в библиотеке почти целый день. Короче, пока Сэм занимается дома, Дин исправно сидит с ним. И почти не злится.

Впрочем, к концу второго месяца Сэм иногда думает, что переезды не так уж плохи. Он тоже озверел от однообразия, от дикого количества тестов и от потока информации, который он честно пытается загрузить в свою одуревшую от такого интенсива голову. Наверное, мозговой штурм не должен быть таким протяженным.
Но идти на попятный нельзя, поэтому он сидит на кровати с очередными распечатками, на этот раз - по экономике, и пытается разобраться в валовом национальном продукте. По пунктам, чтоб ему.
Во второй комнатке, некоем подобии кухни, работает телевизор, который Дин переволок туда давным-давно.
- Будешь пиво? - спрашивает Дин.
- Нет, потом, кинь мне пока колу.
Банка пролетает через дверной проем и плюхается на кровать.
- Я пиццу закажу.
- Ага.
И опять почти тихо, только телевизор бубнит невнятно - до тех пор, пока не раздается звонок.

Сэм отрывается от уроков и с удовольствием тянется, так, что кости хрустят.
- Да. Да, понял. Хорошо. Да, тогда мы ждем. Хорошо, сэр.

- Кого это мы ждем?
- Отец сказал, что приедет его друг и проведет с нами пару дней.
- Зачем?
- Откуда я знаю? - Дин заходит в спальню. - Этот самый Калеб и объяснит.
- Калеб? Почему не пастор Джим?
- Отец сказал: Калеб. Учись давай, зануда. А я займусь ужином.
«Заняться ужином» - это набрать номер доставки пиццы. Охренеть какое занятие.

Калеб появляется ближе к ночи - здоровенный мужик на таком же здоровенном внедорожнике. Он похож на отца - неприметная куртка, джинсы, сумка через плечо. Сумка знакомо звякает, когда он ставит её на пол.
- Дин, Сэм. Привет, приятно познакомиться. Джон попросил присмотреть за вами... какое-то время.
- Присмотреть? - переспрашивает Сэм.
- Он сейчас работает с каиной. А в этих раскладах будет лучше, если рядом с вами будет кто-то третий.
- Каина?
- Да, редкая зараза. В честь того самого Каина, хоть честь сомнительная. Тварь, которая толкает на братоубийство. Джон давно её пас. А сейчас нашел, но беспокоится, как бы она не дотянулась до вас. Уж больно она хитрая.
- А вы тоже Охотник?
Сэм в первый раз видит еще кого-то, связанного с Охотой. Он удивлен, и сильно удивлен, а Дин молчит, как обычно.
- Нет, просто немного в курсе, - улыбается Калеб.
- У нас есть пиво и пицца, - вмешивается Дин.
Понятно, Сэм может валить учиться дальше.

Теперь на кухне вместо телевизора разговаривают двое, Сэм оглядывается: Дин сидит на корточках и изучает содержимое принесенной сумки.
- Хотел бы я Беретту... Вот классная пушка.
- Да, надежная игрушка. Хотя Магнум тоже...
О господи, они нашли друг друга.
Сэм смотрит на таблицы с разноцветными кругами: сельское хозяйство, промышленность, энергетика...


Ночью он просыпается оттого, что Дин машинально обнимает его за живот, переворачивая на бок. Или нет, оттого, что у Дина стоит. У Сэма стоит тоже - а нефиг им было укладываться на одну кровать, уступая вторую Калебу. Калеба-то как раз и нет, не ложился еще что ли, сидит на кухне, а они...
- Т-с-с-с, - говорит Дин, - не надо.
- Я понимаю, что не надо, - огрызается Сэм, - но оно само. И у тебя, кстати, тоже.
Дин - очень вовремя, придурок, - трется об его ягодицы и пыхтит.
- Дин, перестань!
Вместо ответа в сэмовскую шею щекотно утыкаются губы.
- Он смотрит телевизор. Мы тихо.
Дин уже тащит вниз его трусы, как вдруг в комнате включается свет, и Калеб говорит:
- Что это тут у вас?
И бесцеремонно сдергивает с них одеяло.
И это... пиздец.

- Вот оно как, - Калеб рассматривает их с любопытством, - вот оно как.
Дин пытается ухватить одеяло, а Сэм лихорадочно придумывает, что сказать, но кроме вполне логичного и абсолютно идиотского «Пожалуйста, не надо говорить об этом отцу», ничего в голову не лезет.
- Калеб, - вступает Дин, поняв, что прикрыться не удастся, - Калеб, мы...
- Пацанские игры под одеялом, ясное дело.
- Мы...
- Я слежу за тем, чтобы вы не поубивали друг друга, и всё. А остальное меня не касается.
Дин выдыхает шумно, как тюлень.
- Хотя Джону, конечно, не понра...
- Не надо! - говорят они хором.
- Согласен, не надо. Тогда, - звякает пряжка расстегнутого ремня, - вам придется потесниться, ребята.

Сэм хочет сказать: «Вы что, охренели?», но Дин толкает его локтем в бок.
В итоге даже «тесниться» не приходится - на сдвинутых кроватях могли бы разлечься все трое. К тому же, никто и не лежит.
Сэм сидит, засунув обе руки под себя, и только что не ноет, потому что принял правила игры, и теперь у него стоит так, как в жизни не стояло.
А трогать себя нельзя - они так договорились.
Дин тоже не трогает, но Дину все равно лучше, потому что он стоит на четвереньках, и Калеб трахает его. Трахает... как в какой-нибудь порнухе, из тех, что Дин смотрит на платных каналах по ночам, но там всё это с девочками, а здесь… Здесь Калеб выходит почти до конца, постанывает, когда втыкается снова, хлопает ладонью по диновой заднице, тогда на ягодице остается красный расплывающийся след пятерни, и Сэм видит, как от каждого шлепка член Дина дергается вверх и упирается ему в живот. Калеб, наверное, тоже что-то чувствует, потому что опускает руку вбок и прихватывает Дина за мошонку, повторяя шепотом:
- Не время, парень, не время, - и тогда Дин стонет.
Сэм ошалело впитывает все это: звуки, запахи, движения. Они же никогда не доходили до такого... ну, поцелуи, ну, дрочка, ну... нехорошо, да, но чтоб так...
- Потерпишь еще? - спрашивает Калеб, навалившись на спину Дина всем телом и дотянувшись до его уха, - потерпишь, чтобы Сэм...?
- Да, - выдыхает Дин.
- Отлично, парень, - Калеб, то ли лаской, то ли поощрением прикусывает мочку, и Дин опять мычит, уткнувшись в подушку.

Калеб кивает Сэму и отодвигается, уступая место. О господи, он никогда... Но Сэм уже стоит на коленях, пристраиваясь к растянутому отверстию... как будто его приглашает... засасывает... так легко... Это из-за смазки или из-за того, что Калеб? Ох... он протискивается все дальше, с каждым движением - вперед, пока не прижимается к Дину вплотную, и замирает. Там горячо, скользко, неожиданно тесно, и совсем, совсем не похоже на… руку.
Дин фыркает.
Сэму хватает нескольких толчков. Одного взгляда на Калеба, который гладит себя, наблюдая за ними. Одного стона Дина, коротко довольного, и там, внутри, из него выплескивается струя, так сильно, что он дергается в такт этим выплескам.
Дин просто сползает с него и падает на кровать. Оглядывает их и опять фыркает.
- Ну, а теперь я. Прости, Калеб, - и толкает того в грудь, опрокидывая на спину.

Дин, в отличие от Сэма, держится долго. А Калеб, взрослый здоровый мужик, подмахивает ему, не стесняясь, и несет какую-то чушь, точно, как в порнухе:
- Да, давай, засади мне, парень, это так хорошо, ты классный...
Комната плывет у Сэма перед глазами. Кончилось очень сильно, но вокруг всё еще продолжается, и Дин дергает его за плечо, показывая на Калеба, а точнее, на его член:
- Давай, Сэмми, помоги ему...
- Ага, - только и может сказать Сэм, перемещаясь по кровати, - ага.
Это-то он умеет: погладить и нажать, то сильнее, то слабее, и Калеб извивается под ними, - под членом Дина, под рукой Сэма, и кончает, очень долго и очень много – Сэму в ладонь, себе на живот, а Дин, наплевав на его судороги, а может, как раз из-за них, двигается все быстрее и резче, пока не замирает, прижавшись к Калебу как приклеенный.
- Так интересней, а? Сэм? Дин?

Это Калеб спрашивает спустя несколько минут, когда они все уже выдохнули, кое-как вытерлись и расположились на кровати.
-...Но если считать это первым раундом...
- Что ты имеешь в виду? - лениво спрашивает Дин.
Калеб кивает на Сэма.
- Э нет, старик. Сэмми у нас, конечно..., - Дин проглатывает слово, но Сэм прекрасно понимает, что тот хочет сказать, - короче, без Сэма. Со мной нет проблем. Но Сэма не трогай.
- А его самого-то ты спросил? - так же лениво и беззлобно парирует Калеб - Сэм?
- Я не знаю, я... Ну...
Черт, но ему же действительно хочется. Чтобы Дин трахнул его, а он сам трахнул Калеба, это же просто игра, сейчас они договорятся о новых правилах, и...
- Так, - Дин встает и, перешагивая через них, пробирается к краю кровати. - Лично мне эта идея не очень нравится. Но... Все равно сейчас тайм-аут. Пива?

***
- Пива? Сэ-э-эм! Сэм, проснись!
- А? Что?
- Ты дрыхнешь прямо на учебниках, извращенец. Хочешь спать - так ложись. Через два часа приедет отец, он звонил.
- Отец? - Сэм пытается понять, что происходит. - А где Калеб?
- Какой Калеб, Сэм? Отец звонил. Шел бы спать, чувак, совсем заучился. Калеба тут нет, мы ж его и не видели никогда.
- А каина? Ну, Охота...?
- Это был упырь, Сэм. Ты чего, совсем уже дошел? Давай-ка, держи пиво, - Дин протягивает ему свою бутылку, - и в кровать. Не хватало еще, чтоб ты рехнулся. Вот, смотри, что умные люди говорят.
Дин тычет пальцем в рекламный постер на стене. Арканзас: «А на хрена нам эта грамотность?»
- И точно, на хрена? - стараясь не покраснеть, отвечает Сэм.

В сегодняшней серии мы с братьями В. проследуем через Аризону, больше известную, как штат Гранд-каньона, и отличающуюся жарким сухим климатом. Мальчикам там будет очень жарко, как, надеюсь, и читателям)). Запасайтесь кремом от загара))).

Серия 4. АРИЗОНА

Штат: Arizona
Неофициальный девиз: But It’s A Dry Heat (Жарко, зато не душно)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private



Жара начинается на границе штата, моментально, словно включают обогреватель. Даже на скорости в сто миль душно. Дин втапливает педаль в пол, не обращая внимание на недовольный возглас Сэма.
Через десяток миль футболка прилипает к телу, но снимать ее нельзя, понятное дело, так будет еще хуже. А вот Сэм в своей джинсовой рубашке – издевательство над законами физики. Он как будто даже не вспотел.
- Останавливаемся в первом же городе, Сэм.
- Зачем?
- Пива хочу.
Сэм кивает головой и отворачивается к окну.
Жарко настолько, что даже нет сил разговаривать. Дорога течет перед глазами, и Дину кажется: если сейчас он не выпьет холодного пива, то просто сойдет с ума. Или тоже потечет - лужей вниз, к педалям.
Когда на горизонте появляются какие-то здания – такие же зыбкие и расплывчатые, как и камни вдоль дороги – Дин выдыхает с облегчением.
- Твою мать, ну наконец-то! Два, три пива. И морозильник забьем.
Сэм качает головой.
- И еще ящик на заднее сиденье, да?
- Отличная идея, Сэмми, - Дин треплет Сэм по голове, волосы у него мокрые, как после душа, и Дин странно этому радуется.
Вблизи оказывается, что это не городок, даже не заправка, а просто какой-то странный проезд, два здания у дороги: магазин и пустой автомобильный склад, с огромными окнами, больно блестящими на солнце.
В магазине еще хуже, чем на улице, но, по крайней мере, холодильники работают, и Дин, скрепя сердце, покупает семь бутылок Короны. Он не очень понимает, как можно пить эту прозрачную мочу, но Сэму нравится, так что уже пусть будет.
Сэм стоит, облокотившись о машину. Он щурится на солнце, но рубашку не снимает, только закатал рукава.
- Не жарко тебе, мелочь?
- Глянь, - Сэм кивает головой и Дин едва не задыхается, поперхнувшись пивом. Возле рекламного щита стоит идиотская фигура ковбоя, в Стетсоне, со шпорами, все как положено. Пластик темный, и поэтому кажется, что это негр, хотя с чего бы это вдруг в Аризоне негра вырядили ковбоем, Дин не догадается даже под дулом пистолета.
- И не жарко ему тут, - говорит Сэм совершенно серьезно.
Наверно, из-за солнцепека Дин не способен внятно соображать. Поэтому он не очень понимает, шутит Сэм или нет.
- А может, он тоже ехал мимо, остановился пива попить, и так и остался тут стоять.
- Прикипел, - говорит Дин, отрываясь от пивной бутылки.
В голову печет, и, кажется, что пиво моментально превращается в пот, но Дину хорошо. Импала под его задницей как живая, словно лошадь, горячий бок. Они переглядываются с Сэмом, но для того, о чем они оба думают сейчас, слишком жарко.
- Дай бутылку.
- Что?
- Ты вон уже точно… прикипел, - говорит Сэм. – Отдай бутылку.
Он забирает у Дина бутылку, аккуратно ставит ее в рыжеватую пыль у правого колеса, а потом опускается на колени.
Дин тупо смотрит на длинные пальцы, расстегивающие его пояс, ширинку, стягивающие джинсы вместе с трусами, и…
- Блядь!
Теперь машина не просто горячая. Она раскаленная до ожога, и Дину больно. Ровно до того момента, пока Сэм не наклоняет голову и не берет его в прохладный рот. Никакой эрекции еще нет, но Сэм осторожно двигает языком, посасывая вялый член, словно вытягивая его в длину.
- Сэмми, - говорит Дин, он всегда говорит во время секса одно и тоже, все его грязные разговоры в постели сводятся только к «Сэм», «Сэмми».
Сэм его не слышит, он сосредоточен на своей… задаче. Дин чуть шире расставляет ноги, забив на жар Импалы. Первый раз в жизни у него встает от холода, от мягкой уютной прохлады сэмового рта. Он чуть поворачивает голову и натыкается на мертвый взгляд пластикового ковбоя. Дин лениво поднимает руку и показывает ему средний палец. Сэм смеется – вокруг него – и Дин роняет голову, ударяясь затылком об крышу Импалы.
Жарко, жарко везде, пот стекает по шее, по бокам, между ног, Сэм одной рукой подхватывает каплю и мокрыми пальцами поднимается вверх, проводит по мошонке и забирается за нее.
- Блядь, Сэм, Сэм…
Жар пробирается внутрь, под кожу, расплавленным металлом растекается по всему телу, Дин стонет, коротко, выдыхая – тоже жар – подбирается весь и выплескивается, едва не сползая на землю.
Сэм поднимается и целует его, быстро и грубо, положив запачканную землей руку на плечо.
- Сперма у тебя холодная.
Дин знает отличную шутку по этому поводу, но Сэму она сто процентов не понравится, поэтому он лениво вылизывает теплый рот, потом отклоняется и морщится.
- Дай запить.
Сэм толкается в него и криво улыбается.
- Возьми.

Холодно, жарко, опять холодно - братьев В. бросает из одного состояния в другое. И нашу краеведческо-порнографическую акцию тоже. Сегодняшний штат известен своими горными курортами - хотя что Дину с Сэмом до красот природы, они, обычно, совсем другим заняты))).

Серия 5. КОЛОРАДО

Штат: Colorado
Неофициальный девиз: If You Don’t Ski, Don’t Bother (Не умеешь кататься на лыжах — нечего приезжать!)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private



- Долбаное место!
Сэм только кивает.
- Нет, мне просто интересно: что такая милая девушка могла найти в этом громиле?
- Размер?
- И кто-то еще говорит, что я - пошляк? – Дин хмыкает. – Надеюсь, своего пацана они заделали в позиции наездницы.
- По-моему, здесь принято кое-что другое, - Сэм изучает плакат под дорожным указателем. - Повернись и посмотри.
- О господи, - Дин разглядывает картинку, наклонив голову, - офигеть. Смотри-ка, и пропорции соблюдены.
- Все-таки ты - пошляк.
- Мне просто холодно. Долбаное место!

Дельце простое, как четвертак. Дом, мама, пятилетний сын и полтергейст. В принципе – работы на одну ночь, но всё осложняется тем, что бывший муж хозяйки и, соответственно, отец шустрого Колина – местный шериф.
Конечно, как большинство шерифов и мужей, пусть и бывших, он всё понимает не так.
Поэтому Импалу, как принцессу, до границ округа конвоируют три полицейские машины, а напоследок этот кретин, настоящий шкаф, выше Сэма на полголовы и в полтора раза толще, сообщает им:
- Не хрена вам здесь делать. Не катаетесь на лыжах – проваливайте.

Да, они, блин, не катаются на лыжах. Они ждут, когда стемнеет, чтобы вернуться в город.

- Долбаное место! – повторяет шериф спустя несколько часов, разглядывая раскуроченный шкаф в детской. – Прямо как этот мультик, «Корпорация монстров». Парни, я угощаю. Вы… это… профи. Смазанные лыжи хорошо скользят.
- Что? – переспрашивает Сэм.
- Это местная поговорка. Для своих, - шериф подмигивает. – Выпьем?

- Долбаное место, - бормочет Сэм, когда они возвращаются в мотель под утро. Пьяно, весело и скользко.
- Здесь надо передвигаться на лыжах. Смазанных.
Интонация Дина Сэму не нравится.
- Не-не-не, слушай, сейчас ничего такого. Спать.
- Ох ты, господи, девочка моя, я не собираюсь к тебе приставать в кровати, я накрою тебя одеялом и расскажу сказочку, ок?
- Знаю я твои сказочки, - упорствует Сэм.
- Сказал же – не буду.

Дин сказал – Дин сделал. Он не пристает в кровати. Он вламывается к Сэму в душ, пока тот меняет горячую воду на холодную, пытаясь хоть чуть-чуть протрезветь, чтобы потом не болела голова.
- Долбаное место, - ругается Дин, его нога едет по мокрому кафелю, и он хватает Сэма за плечо. – Все скользит.
Сэм смеется и подхватывает его, прижимая, и снова получается скользко – они оба мокрые, но это прикольно. Пока он выключает воду, Дин разглядывает одноразовую упаковку шампуня.
- Ха. Он похож на презерватив.
- Нет уж!
- Подожди.
Как будто кто-то из них уже кончил. Прозрачная лужица шампуня на ладони Дина так похожа на сперму.
- Подожди, - повторяет Дин хорошо знакомым шалым шепотом, и рука скользит, опять скользит, по животу Сэма, ниже, а когда пальцы накрывают пах, между ними уже появляется пена. Дин запястьем прижимает поднимающийся член. И от этого противодействия у Сэма встает еще быстрее.
- Скользко, - выдыхает он, одной рукой упираясь в мокрую стену, просовывая вторую Дину между ног.
Дин в ответ только кивает, прижимаясь лопатками к стене, неприлично прогибаясь вперед и подставляясь. Но ему плевать, как это выглядит, он сейчас смотрит на свою руку и на член Сэма в ней. На то, как кулак поднимается вверх, прижимая головку, на то, как ползет вниз, оставляя пенный след на покрасневшей коже.
- Черт. Щиплет. Немного, - шепчет Сэм.
- Душ?
- Нет, и так хооороошоо…
Сэм подхватывает его ритм, на противоходе, и сначала их руки синхронны, как поршни в одном механизме, но Дин всегда кончает позже, это аксиома, поэтому Сэм через несколько минут отпускает его, приваливаясь к противоположной стенке душевой кабины. Дин трется об него как какой-нибудь… очень большой и очень развратный кот, а оставленный без внимания член Дина прижимается к его бедру, твердый и горячий. Рука ходит все быстрее и сжимает Сэма всё сильнее, и яйца поджимаются, когда сперма, следуя… ха, указующим перстам, поднимается вверх, и Сэм кончает Дину на пальцы с мыслью об этих дурацких перстах и идиотской улыбкой.
Дин, наконец, поднимает голову, абсолютно довольный результатом, дает Сэму время – ровно на три вдоха-выдоха, перехватывает его руку и вытирается об неё.
- Смазанные лыжи хорошо скользят, Сэмми.
И тянет его ладонь вниз.

Наша сегодняшняя остановка - солнечная Калифорния, золотой штат, названный так из-за обнаруженных здесь некогда месторождений золота, что вызвало первую в стране "золотую лихорадку".
Обилие солнца и женщин подействовало на братьев В. очень неожиданным образом ))

Серия 6. КАЛИФОРНИЯ

Штат: California
Неофициальный девиз: By 30, Our Women Have More Plastic Than Your Honda (К тридцати годам в наших женщинах больше пластмассы, чем в наших автомобилях)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private
Ворнинг: гет



Сэм думал, что Калифорния превратится для него в жуткую смесь боли, сожаления и стыда. Но когда они едут по Малхоланд-драйв, осеннее солнце пробивается сквозь дымку, и Дин ведет Импалу со скоростью двадцать миль, чтобы не пропустить ни одну девочку, Сэм пробует внутри себя осторожно - как щупом. И ничего. Все, что было четыре года назад, кажется Сэму какой-то сказкой, и даже Джесс превратилась в волшебную принцессу, только из чужой сказки, не его.
- Сэм, глянь. Это же Линдси Лохан!
- Да конечно, Дин. Линдси Лохан будет бегать посреди белого дня по Малхоланд-драйв в рваной майке Fall out boy и грязных кроссовках.
- Ты разбиваешь мои мечты, Сэмми.
И так – всю дорогу, до самого центра Лос-Анджелеса, до бульвара Сансет, где Дин просто сходит с ума, паркуется, наплевав на знаки, и выскакивает из машины просто под ноги какой-то блондинки.
- Силикон, - шепчет Сэм театральным шепотом, получает сразу гневный взгляд блондинки, и чуть позже – подзатыльник от Дина, но настроение ему это не портит ни капельки.
Ее зовут Дженнифер, она – официантка в Бургер-Кинге, но где-нибудь в Орегоне она могла бы быть королевой штата. Вполне вероятно, что она действительно была какой-нибудь там Мисс-Где-Угодно 2005. Калифорния ест таких без соли…
- Можете называть меня Дженни, - доверительно сообщает Дженнифер, наклоняясь к Дину низко-низко.
«Силикон», устало думает Сэм, покручивая в руках телефон.
Дину, похоже, все равно.
Ему все равно и потом, двумя часами позже, когда Сэм возвращается из библиотеки, открывает дверь в номер и видит Дженни, скачущую у Дина на коленях. Он порывается уже выйти, когда Дин поворачивает голову и улыбается половиной рта.
- Сэм?
И это – не вопрос. Сэму наплевать на блондинку, он видит не ее красиво изогнутую спину, а руки Дина, скользящие вдоль ее позвоночника. Слышит не высокие вскрики Дженни, а отрывистое дыхание Дина, срывающееся иногда на короткий хрип.
Сэм бесшумно подходит к ней сзади, наклоняется и шепчет на ухо:
- Ты не против?
Она вздрагивает, напрягается, Сэм чувствует, как сжимаются ее плечи под его руками. Но потом Дин аккуратно проводит по ее спине широкой рукой, от шеи и вниз, до самого копчика.
- Все будет хорошо, детка. Доверься нам.
При этом Дин продолжает двигаться, мягкими короткими движениями, словно танцует. Дженни стонет, раз другой и роняет голову Дину на плечо:
- Хорошо, да.
Сэм стягивает футболку и расстегивает джинсы, не отрываясь от взгляда Дина, темного и какого-то злого, как у голодного пса. Он не завидует Дженни, потому что, несмотря на все обещания, она получит только часть Дина, только малую часть.
Диван достаточно низкий, чтобы Сэм мог просто стать на колени. Дин чуть шире раздвигает ноги, освобождая ему место. Сэм прижимается к Дженни всем телом, упираясь членом в основание члена Дина.
- Можно?
Он не узнает свой голос, не знает, у кого он спрашивает разрешения, и на что. Дженни стонет, чуть приподнимается, давая ему возможность…
Она кричит, но Сэму все равно, он упрямо продвигается вперед, вверх, между ней и Дином, это так туго, что он чувствует как пульсирует кровь в них обоих. Дин смотрит на него, не отрываясь, у него чуть приоткрыт рот, так, словно он хочет что-то сказать или…

- Так хорошо, Дженни, о да, детка, так хорошо, господи, еще, да? Еще?
Сэм чувствует ее оргазм, судорожные сжатия, которые обрывают Дина на полуслове, превращая его бормотание в стон, длинный и бесстыдный. Дженни откидывается на грудь Сэма, ее волосы щекочут его шею. Он не может даже двигаться, настолько тесно сейчас они прижаты друг к другу, снаружи и внутри. Но Дин не останавливается.
- О да, Джен, да, черт, ты такая…
Губы Дина двигаются так близко, в миллиметре, его взгляд ни на секунду не отпускает Сэма, и этого достаточно, ничего, ничего больше не нужно. Сэму хватит еще полдвижения, он вскидывается, и в эту секунду Дженни кричит:
- Боже, я не… Я не могу больше, пожалуйста, хватит.
В ее голосе звучат слезы, и Дин моментально останавливается.
- Прости, извини. Больно, да?
Дженни кивает и всхлипывает. Сэм дрожит от напряжения, но он очень медленно, придерживая за талию, выходит из нее первым, сцепив зубы и стараясь не застонать. Дженни падает в угол дивана, поджимая под себя ноги.
- Вы просто… Вы огромные.
Она похожа на хорошо сделанную куклу, резиновую или фарфоровую, Сэм не может решить. Он также не знает, ненавидеть ее сейчас или жалеть, а чувствовать и то, и другое у него не получается. Дин гладит ее по плечу, Сэм пытается встать с колен и цепляется все еще упорно стоящим членом за колено Дина.
- Твою мать, - он не сдерживается, потому что, блядь, нельзя, что ли, было по-человечески, нет, вечно какие-то выкрутасы, какие-то блондинки, какие-то игрушки, и…
- Иди сюда.
- Что?
Дин снова поворачивается к нему лицом, раздвигает ноги, и говорит, не глядя, на Дженни:
- Мы закончим, ладно?
Дин не ждет ответа, просто притягивает Сэма к себе с такой силой, что тот проезжает коленями по ковру, и обхватывает одной рукой их члены.
Никакого сравнения с тем, что только что они делали с Дженни, нет. Это грубо и сухо, и очень быстро, и так хорошо, что Сэм кричит, так, как только что кричала блондинка, зажатая между ними. Дин затыкает его, целует, также агрессивно, кусая за нижнюю губу.

- Тебе хорошо, детка?
Сэм хочет фыркнуть, но у него получается только кончить, внезапно и остро и так сильно, что он заваливается на Дина всем весом, прижимая того к спинке дивана. Он так и не замечает, когда кончает Дин.
Он приходит в себя от высокого чуть истеричного смешка.
- Ну вы даете мальчики. И зачем вам нужно было звать меня?
Сэму нравится этот вопрос.

После Калифорнии наша краеведческо-порнографическая акция сразу переехала на юго-восток, в Джорджию, империю Юга, или Персиковый штат. Запах персиков будет преследовать братьев В. еще очень долго...

Серия 7. ДЖОРДЖИЯ

Штат: Georgia
Неофициальный девиз: Confederate money welcome (Конфедератские деньги принимаются)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private



- Я… я тебе заплачу.
- Что?!
У Сэма сейчас совсем темные глаза и темные пересохшие губы. И он очень, очень пьян.
- Я… дам тебе денег. Вот.
Он достает из кармана джинсов несколько мятых бумажек и бросает Дину на живот.
- Это – что? Откуда?
- Пока ты гонял шары, я играл в покер.
- Что-что ты делал?
- Играл. В покер.

Похоже, отметить результаты тестов, которые сегодня пришли из Калифорнии, было не самой лучшей идеей. И вообще, Джорджия после Арканзаса хороша только тем, что это – не Арканзас. Все остальное идет как-то наперекосяк: и жара, и вечно отрубающийся кондиционер в мотеле, и дурацкий южный акцент, Дину кажется, что они сами уже растягивают гласные и произносят любое «о» как «а». И теперь вот это.

- Значит, ты играл в покер, пил текилу и выиграл, - Дин разглаживает купюры, - триста баксов.
- Да.
Сэм чуть наклоняется вперед, но быстро обретает относительное равновесие, прижавшись к стене.
- Я уеду. Ты же понимаешь, я уеду, осталось только дождаться отца и поговорить. Завтра. Послезавтра. Дин, пожалуйста.

Конечно, дело именно в этом. Джорджия тут ни при чем – это могло произойти где угодно, хоть в Небраске, хоть в Вайоминге. Тесты. И то, что Сэм уезжает. Дин старается не думать об этом, глупо, ну вроде как «пока не думаешь, этого и нет», но… как не думать?

Сэм отлепляется от стенки и делает четыре неуверенных шага к кровати.
- Ну? Дин, я знаю, что ты это делал. Как звали того парня? Фил? Помнишь, в Вермонте?
- Ничего ты не знаешь!
- Ты всегда так говоришь, сколько я тебя помню. Я никогда ничего не знаю, и про это я тоже ничего не знаю. Поэтому и прошу. Дин, пожалуйста.

Дин встает, и вовремя, потому что Сэма качает вперед, прямо на него. Они застывают, получается, что обнявшись, и Сэм, дылда этакая, наклоняется, утыкаясь носом ему в шею. На-кло-ня-ет-ся. Он так вымахал за два последние года, что Дину до сих пор не удавалось совместить того-Сэма и этого, мелкого и выросшего, вот и сейчас он стоит, удерживая здоровущего парня, и думает о том, что… что ничего такого в просьбе Сэма нет, хотя это дико, конечно. Но то, что он уедет – завтра или послезавтра, то, что он вообще хочет уехать, это настолько неправильно, что на фоне этого, главного, «неправильно» все остальные «неправильно» не имеют ни смысла, ни цены.
И потом… Это не дико, это просто… неожиданно, вот и всё.
Его даже пугает то, с какой легкостью в его голове утрамбовывается предложение Сэма. Может быть, потому, что для Дина это тоже… естественно? Ну… очевидно?
- Пойдем, - он подталкивает Сэма к ванной, - если так, пойдем приводить тебя в норму, Саманта.
В ванной Сэм пьяно улыбается, даже когда Дин поливает его голову холодной водой. Когда раздевает его – тоже улыбается. И когда загоняет в душ, протягивая мочалку с гелем – тоже.
- Прекрати хихикать, как идиот, и мойся.
- Ага.

Пока Сэм моется, Дин ищет что-нибудь подходящее, чтобы…
Сэм, дурак, действительно ничего не знает. Например, о том, что некоторые девочки вполне себе неплохо относятся к разнообразному сексу. Но нет же, ведь вспомнил того парня из Вермонта, который, было дело, клеился к Дину, это сколько лет-то прошло?

- Иди ложись, - он выпихивает Сэма в комнату. – Ложись, я сейчас.

Наверное, ему хочется, чтобы Сэм заснул. Отрубился, и чтобы ничего не было. Вот, ключевое слово – наверное. На самом деле – нет. Он, оказывается, тоже хочет. И хочет, бля, так, что у него встает, пока он стоит в душе, без всякой дрочки, просто от одной мысли.
Ну так они же… братья? И если один…
Блядь, лучше не думать об этом.

Сэм лежит на кровати, на спине, смешно, как девчонка, раздвинув согнутые в коленях длинные ноги, и… о господи, и плевать на всё.
Дин садится между его ног, кинув на покрывало презерватив и прихваченное из ванной местное персиковое масло для волос, которое во всех мотелях Джорджии есть по дефолту. Хоть что-то вместо любриканта, не идти же за ним среди ночи?
- Я не уверен, что это будет зашибись как приятно, Сэмми.
- Неважно.
Точно – малолетний дурачок. В чем смысл, если это неприятно? Ладно, сейчас сообразим.
- Давай, вставай и поворачивайся.
- А так нельзя?
- Ты прямо как ритуал какой придумал, - усмехается Дин.

Но Сэм просто смотрит на него, не отвечая на подколки, и ждет – он всегда чего-то ждет, ответов на вопросы, результатов этих блядских тестов, вот и сейчас…
Дин наклоняется, накрывая ладонью его полувозбужденный член, облизывается и осторожно обхватывает губами головку. «Куда девчонки девают зубы, интересно?»
Но всё получается как надо, Сэм шипит и хватает его за плечи, а член сам по себе увеличивается во рту, прижимая язык. Ну ни хрена ж себе, как его много.

Все получается, как надо, хотя из Дина мастер минета тот еще, и вообще – он бросает процесс на полдороге, потому что не может больше.
Нет, он помнит про «растянуть и подготовить», но и это получается наспех, масло льется на покрывало, Сэм ерзает – кажется, нетерпеливо, а не то чтоб ему было так уж неприятно.
- Я-больше-не-могу, - бормочет Дин, ничего более странного и офигенного с ним еще не происходило. – Я-больше-не-могу-Сэм.
Он протискивает член внутрь, преодолевая сопротивление, Сэм замер, как будто окаменел, у него испарина на носу и вокруг губ, и Дину страшно, ему совсем не хочется, чтобы это было плохо.
- Сейчас, Сэмми, - он качает бедрами вправо и влево, пытаясь придумать хоть что-нибудь… хорошее. Сладкий аромат пролитого масла, перемешанный с запахами их пота и возбуждения, духота даже за открытым окном, темные прищуренные глаза, которые следят за ним, не отрываясь, словно от Дина сейчас зависит всё.
Это… это такая гладкая труба, вот. Не так, как обычный секс с девчонками, там вокруг тебя всё живое, колышется и дрожит, а тут – ровно, гладко и глубоко, Дин входит до конца и тут… тут что-то происходит, Сэм дергается и смотрит на него удивленно.
- Что? - настороженно спрашивает Дин.
- Там… там прикольно.
- Прикольно?
Сэм только кивает.

Дин приподнимает его бедра и пытается по мере сил повторить это «прикольно» еще раз и еще, хотя Сэм морщится, но в ответ на каждый правильный толчок член Сэма вздрагивает, и следует довольный выдох.
- Подрочи, Сэмми. Мы же все это делаем, давай, подрочи для меня, а?
Сэм кивает. У него такая здоровая ладонь, что накрывает член полностью, но потом, когда он сжимает кулак, Дин видит темно-красную головку, и каплю на ней, и ему окончательно сносит крышу.
Он дергает Сэма на себя, всё сильнее, а потом, когда больше не может сдерживаться и терпеть, протягивает руку и накрывает ладонь Сэма своей, и этого достаточно, Сэм кончает, всё так же удивленно глядя на него. И тут это гладкое вокруг члена сжимается, всё сразу, одновременно, и это так сильно, что Дин всхлипывает, ему нечем дышать, и больше всего он сейчас жалеет, что на нем презерватив, потому что представляет, как его сперма остается там, в этом гладком Сэме, и у него, кажется, снова встанет через пять минут.
И, наверное, полагается что-то сказать или поцеловать его, но это же не девчонки, это Сэм, он все поймет правильно, поэтому Дин молчит и не лезет с поцелуями, а просто опускается сверху на Сэма, между его раскинутых ног. И от одной мысли про «завтра» ему хочется сдохнуть, как бы хорошо ни было сегодня. Сэм неуверенно протягивает руку, и гладит его по голове, и больше не задает никаких вопросов.

Они не говорят об этом утром. Точнее, говорят, но не об этом. Отец уже звонил с дороги, и времени осталось всего ничего, но вместо того, чтобы… Чтобы успеть хоть что-то, Дин протягивает Сэму вчерашние доллары:
- Тебя нагрели, парень. Ты деньги проверял?
- Нет, - Сэм собирает рюкзак. – А что?
- Смотри.

На каждой купюре мелким курсивом написано: «Конфедератские деньги принимаются».
- Тебе впарили туфту. Сэм, ну куда ты собираешься, если тебя могут нагреть даже в Джорджии?
- Я еду не в покер играть, а учиться, правда?
- Я не…
- Дин, - Сэм говорит это как-то по-другому, тем самым, темным, «вчерашним» голосом. – Дин, перестань, пожалуйста. Я же все равно…
- Ну и дурак!
- Ну и пусть!

***
Сэм уходит из мотеля один. Отец сидит в комнате, Дин моет Импалу, свалив от их разборок к своей Детке.
Ну и ладно. Дальше всё будет по-другому, может, и не так уж хорошо, но по-другому.
Сэм не оборачивается – и не видит, как Дин смотрит ему вслед.
Потому что если обернуться – не получится оставить в Джорджии всё это: орущего Джона, решающего как ты должен жить, твой единственный настоящий дом - крайслер 67 года выпуска, и Дина, который…
Нет, про Дина лучше не думать вообще.
Только вот «не думать» не получится. Сэм покупает билет на автобусной станции, из кармана куртки вываливаются завернутые в записку триста долларов, триста настоящих долларов.

«Хотя бы не играй в покер с кем попало, Сэмми».

Сегодня наша акция отправилась на восток, в Делавэр, штат, где находятся химические заводы компании Дюпон, на которых работает большая часть местных жителей. К сожалению, это вовсе не та химия, которая возникла между братьями В.

Серия 8. ДЕЛАВЭР

Штат: Delaware
Неофициальный девиз: We Really Do Like The Chemicals In Our Water (А чего, нам очень даже нравятся химикаты в воде)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private



Такого дерьмового кофе Дин не пил никогда в своей жизни. Вот честно. Одновременно машинное масло и аммиак, и, черт, он даже не хочет знать, что еще. Он делает два глотка – первый Дин списывает только на то, что еще не успел проснуться – и демонстративно выбрасывает полный стаканчик в ближайший мусорный бак.
- В следующий раз, Сэм, не пожалею и заставлю тебя выпить это.
- А что такое?
Сэм, конечно же, пьет колу.
- Ничего.
Разговаривать до своего первого кофе – нормального! – Дин не собирается.
В кафе Дина мутит от запаха, а когда приносят завтрак, он едва может смотреть на жирную соломку картошки. Сэм возвращается от стойки с двумя чашками кофе.
- На, держи. Не умер без кофеина за эти три минуты?
Потом Дин думает, что лучше бы он умер.
Он еще доходит сам до их комнаты, на чистом упрямстве, но до ванной его уже дотаскивает Сэм. Дина выворачивает наизнанку, бесконечные мучительные минуты, хотя он почти ничего не ел за целый день. Сэм неприкаянно маячит в дверном проеме.
- Воды?
Дин хочет кивнуть, но вместо этого выворачивается еще раз, пустые сухие спазмы.
- Уйди, Сэм, – слова, кажется, он тоже выблевывает.
Сэм послушно выходит из ванной и возвращается с бутылкой воды, опускается рядом с ним на корточки и кладет руку на спину.
- Черт, Дин, у тебя температура.
Дин кладет голову на обод унитаза. У него уже даже нет сил сидеть на корточках.
Сэм поднимает его под руки.
- Идем. Ляжешь в постель. Давай, потихоньку, выпьешь аспирин, отоспишься. Давай, поднимайся.
У Дина кружится голова, мерзкий холодный пот выступает на лбу и на шее, его шатает, дрожат колени и по-прежнему тошнит. Он валится на кровать и вырубается.
Это не сон, а какой-то провал. Он видит, как Сэм передвигается по комнате, роется в аптечке, подходит к кровати и улыбается:
- Держи, раздевайся.
Два слова звучат почти одновременно, с совсем небольшим отставанием, неправильное эхо, как при плохой связи. Дин не понимает, как Сэм может звучать так или говорить такое.
- Сэм?
- Выпей таблетку, Дин, снимай штаны, Дин.
Он замирает, пытаясь удержать желчь, снова собирающуюся на корне языка.
- Давай, Дин, быстрее, Дин.
- Какого черта, Сэм?
Когда Сэм наклоняется над ним, Дин понимает, что происходит. Такое уже было с ним – в Рок Ридже - желтые глаза, ты мне надоел, ты умрешь. В этот раз он четко видит настоящего Сэма за этим… монстром с торжествующей улыбкой. Как будто зеркало неожиданно оказывается окном. Но от осознания легче не становится.
- Открывай рот.
Он не может пошевелиться, Сэм легко открывает его рот и кладет ему таблетку на язык. А второй Сэм…
- Молодец, Дин, вот так вот, давай, соси.
Это бред, бред-бред-бред, только вот холодная вода из бутылки не смывает острый вкус сэмового члена во рту, привычного и непривычного сейчас, с ледяным привкусом серы. Дин поднимает руку, чтобы оттолкнуть Сэма, если он отойдет, то отойдет и тот, второй. Но Сэм осторожно берет его за запястье.
- Все нормально, Дин, ты молодец, Дин.
Они почти сливаются, почти одно целое, только легкая рябь по краям, Дин сопротивляется, пытаясь сосредоточиться на реальном Сэме, на его аккуратной, но твердой хватке, на его словах, все еще первых. Его опять тошнит, и он не может вдохнуть нормально, потому что член Сэма все еще у него во рту, все глубже и грубее с каждым движением. С каждым толчком Дин думает, что не выдержит больше, но он выдерживает еще и еще, и потом еще немного. До тех пор, пока Сэм не отпускает его руку.
- Ложись, переворачивайся.
Дин не хочет переворачиваться, потому что так он не будет видеть, остался ли еще его Сэм.
Но у него нет сил сопротивляться.
Сэм сдергивает с него джинсы до щиколоток, раздвигает ему ноги, и Дин закусывает щеку, потому что одновременно Сэм мягко поглаживает его по спине, и он не знает, твою мать, не знает, кто из них двоих делает это.
- Все будет нормально, Дин.
Конечно, все не нормально, а дико больно, его разрывает на куски, и он все-таки орет, звуки едва продираются сквозь саднящее горло. Сэм безжалостный и методично-размеренный. Он вламывается в него, выворачивая плечи Дина, назад, на себя.
- Сэм! – ему нужно услышать, пожалуйста, пусть он скажет, пусть Сэм скажет, хоть что-нибудь.
- Вот так, Дин, вот так, ты умница.
Разница между двумя голосами пропала окончательно, слова звучат одинаково, как будто там, у него за спиной остался только один Сэм, тот, который насилует его сейчас.
- Пожалуйста, Сэм…
- Я тут, Дин, я тебя держу, сейчас все пройдет, потерпи, все пройдет. Я никуда не денусь, я тут, рядом, Дин, я тебя…
И это – как спусковой крючок для Дина. Он напрягается и соскальзывает с Сэма, падает на кровать, умудряясь свесить голову с края. Его рвет, густо, кровью и желчью, и он отключается, на этот раз, слава тебе, Господи, по-настоящему.

Уже вторую неделю мы с братьями В. колесим по американским дорогам. А впереди еще долгий путь, покой нам только снится)). Сегодня мы ненадолго притормозим в Коннектикуте, очень серьезном и официальном штате, который называют штатом Конституции.

Серия 9. КОННЕКТИКУТ

Штат: Connecticut
Неофициальный девиз: Like Massachusetts, Only The Kennedy’s Don’t Own It - Yet (Как и Массачусетс, только Кеннеди этим штатом не владеют... пока)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private
Примечание: JFK - фильм Оливера Стоуна о расследовании убийства Д.Ф. Кеннеди



Иногда Дин думает, что из Сэма все-таки получился бы хороший юрист. Хотя бы потому, что он умеет носить гребаные официальные костюмы и завязывать галстуки – это изобретение врага рода человеческого. Нет, с галстуками Дин тоже справляется теперь, но у Сэма все равно получается лучше и быстрее. И ведь завтра опять натягивать дурацкую сбрую, ну почему представители страховых компаний не могут ходить в джинсах, футболках и куртках?
Дин вздыхает и присасывается к пиву. Сэм вздыхает еще громче, достает вторую вешалку и убирает костюм и рубашку, брошенные Дином на стул.
Надо его подбодрить, вот.
- Ты был бы классным прокурором, Сэмми.
- Почему прокурором? Когда ты успел с ними пообщаться? Обычно всё заканчивалось на стадии контактов с адвокатами.
- Ну… э-э-э-э, - Дин вдруг сам понимает, почему всплыл именно прокурор, - я смотрел один фильм, тоску зеленую про юристов, JFK. Знаешь?
- Дин! Ты смотрел JFK? Зачем?
- Что значит: «зачем»? Там же Манлихер-Каркано!
- Там – что?
- Винтовка Освальда, снайперская. Классная штука.
- Э? И из-за этого ты смотрел?
- Ну да. И еще там был зануда-прокурор. В черном костюме. И если твое природное занудство наложить на профессиональное… нет, пожалуй, лучше я сразу сдамся ФБР.
Сэм замирает у шкафа, демонстративно возмущенный таким предательством.
- Значит, все юристы – зануды? Прости меня, Джим Гаррисон.
Он отбирает у Дина бутылку.
- Джим Гаррисон - это кто?
- Тот самый прокурор из JFK.
И это последнее, что Сэм говорит членораздельно.

- Этот… Джим… Гаррисон… тоже… так… делает?
У Сэма есть куча вариантов ответов – от «Не знаю» до «Спроси его жену» или «Мне пофиг», но он не произносит ни слова, потому что его рот занят. Всё, что он может видеть сейчас – это вздрагивающий диновский живот, торчащий вызывающе и одиноко член – прямо перед своим носом, и, возможно, стоило бы заняться им…
Сэм коротко вздыхает – ну нельзя же раздвоиться – и снова склоняется вниз.

- О-о-о, - тихо мычит Дин, подставляясь под руки Сэма и под его язык. – О-о-о, ты, чертов юрист.
Ему щекотно. Ему здорово, ему так хорошо, потому что Сэм вылизывает его… как щенок, как… я-не-знаю-кто-так-может-делать-только-Сэм, эти короткие движения языком по мошонке и дальше, ниже и глубже, внутрь, бесстыдно и жадно, так собаки лакают воду, - и возбуждение такое же, быстрые вспышки, отдающиеся в ноющем члене и слабо соображающей голове.
- М-м-м-м…
Сэм реагирует на этот невнятный призыв, подняв голову. Вот теперь он видит Дина – мокрый лоб, полузакрытые глаза, рука, вцепившаяся в невысокую спинку кровати.
«Я тебе покажу «зануду», - думает Сэм, а потом опять не думает - наверное, на контрасте ему почему-то представляется, как час назад они шли к Импале в черных костюмах, и от этого бросает в пот мгновенно. Давно пора перестать выпендриваться и трахнуться нормально, но эта игра: язык, пальцы, теплая кожа и светлые мягкие волоски на ногах Дина, - завораживает. Дин снова нечленораздельно мычит, и вдруг, резко заткнувшись, садится на кровати, неожиданным, быстрым движением обхватывает член Сэма у основания, пальцы – кольцом, сдавливая так, что почти больно, проводит этим кольцом вверх раз, второй, третий, и Сэм не сдерживается.
- Нет, блядь, но какого…? – все-таки спрашивает он в мокрую и соленую диновскую шею, не желая сползать с него и разлепляться.
Дин молчит, потом прижимается губами к его уху и бормочет:
- Потому что все юристы – зануды. И у тебя был такой вид, словно ты сейчас начнешь зачитывать моей заднице её права.
- В следующий раз я так и сделаю, придурок, - усмехнувшись, отвечает Сэм.

Наша краеведческо-порнографическая акция добралась и до курортов Флориды, где братьям В. сделали неожиданное предложение :)

Серия 10. ФЛОРИДА

Штат: Florida
Неофициальный девиз: Ask Us About Our Grandkids (Спроси нас о наших внуках)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private



- С деньгами совсем туго, - говорит Дин, глядя в раскрытый кошелек. Он поджал губы, как будто злится на это отсутствие денег. Сэму хочется сказать ему, что он не виноват.
- А карточки? - спрашивает он, хотя понятно, что если бы были карточки, Дин бы ничего не говорил.
- Пока глухо. Еще недели две придется потерпеть. Так что…
Самое западло - это то, что деньги у них всегда заканчиваются в самом неподходящем месте. В прошлый раз это случилось в Лос-Анджелесе. Сегодня - в Майами. Конечно, в больших городах легче заработать, но и стоит тут все дороже. А летом, на солнце, у моря нехватка денег ощущается особенно сильно.
Они сидят на капоте машины - Дин внаглую въехал прямо на набережную - и смотрят на горизонт.
- Бильярд, - говорит Дин уверено.
- У тебя рука еще не зажила.
Дин матерится.
По набережной ходят, в основном, пожилые люди, мирные бабушки-одуванчики с фиолетовыми кудряшками, в белых парусиновых шортах и хилфигеровских пуловерах.
- Я найду работу, посидим пару недель тихо, ты оклемаешься и надерешь им тут всем задницы.
Дин улыбается и ударяет Сэма кулаком в плечо. Это такая ласка.
Солнце светит в лицо и, несмотря на то, что, скорее всего, они будут ночевать в Импале, Сэм чувствует себя просто прекрасно.
Мимо них проходит парочка совершенно ангельского вида старичков, женщина поворачивается и одаривает их ослепительной улыбкой из искусственных зубов.
- Прекрасное утро, не так ли, мадам? - говорит Дин.
Сэм удивленно на него смотрит.
- Безусловно, - старушка прямо сияет. Парочка проходит чуть дальше и устраивается на лавочке.
- Ты чего это?
Дин пожимает плечами.
- Мне было скучно.
Сэм смеется, запрокинув голову. Только Дин может поздороваться с совершенно незнакомым человеком только потому, что ему скучно.
Они греются на солнце, на улице еще весна, и поэтому нет той безумной густой жары, какая бывает летом во Флориде. Просто тепло и… хорошо.
- Вы ведь нездешние, да?
Сэм открывает глаза и видит, что к ним вернулся старичок из той ангельской парочки. Сэм улыбается, потому что очевидно, Дину уже не настолько скучно, чтобы вести светские беседы.
- Да, сэр. Мы приехали посмотреть на город.
- Чудесно, - говорит старик, - просто чудесно. Меня зовут Ричард.
Сэм не видит связи, но вежливо пожимает протянутую руку.
- Я - Сэм, а это - мой брат Дин.
- Брат? - переспрашивает Ричард, у него слегка смущенное лицо.
- А что? - Дин не очень вежливо вклинивается в беседу, опуская при этом руку на плечо Сэму.
Ричард поворачивается к Дину с все той же гримасой, словно он бы хотел сейчас оказаться в любом другом месте, только не здесь.
- Нет-нет, ничего.
- Ричард - это мой муж, а меня зовут Эстер, мне очень приятно, что мы с вами познакомились.
Подкравшаяся бесшумно старушка протягивает руку, которая тонет в ладони Сэма.
- Нам тоже невероятно приятно, мадам, - Дин похож на кота, наевшегося сливок, это знакомое выражение лица, только к ситуации оно не очень подходит, обычно он ведет себя так, если чует добычу. Секс или деньги.
- Дело в том, - Эстер придвигается к Дину вплотную, это выглядит, по меньшей мере, смешно, - дело в том, что у нас с Ричардом сегодня юбилей. Пятьдесят лет со дня свадьбы.
- Невероятно! - Дин фальшивит, но этого, кажется, никто, кроме Сэма, не замечает.
- Да! И мы мечтаем, просто мечтаем об одном подарке.
- И о каком же? - вот сейчас Дин втянет их в аферу, в какую-то безумную аферу, за которую им, конечно, заплатят кучу денег, но она будет стоить им…
Эстер тянется к Дину и шепчет ему что-то на ухо, хихикая и краснея как школьница на первом балу.
Первую секунду выражение лица у Дина непередаваемое: чистый, неприкрытый ужас. Но он справляется с собой моментально, его дразнящая, самодовольная улыбка скрывает даже панику во взгляде.
- Двенадцать, - говорит он, чуть шире расставляя ноги, словно давая Эстер больше пространства.
- Десять, - говорит она, наклонив голову, как птичка.
Сэм не понимает вообще ничего. Он смотрит на Ричарда, но тот не отрывает взгляд от Дина.
- Одиннадцать и вы сможете выбрать место.
- Договорились. Очень рада, что мы не ошиблись в вас, Дин.
- Как же мы можем отказать вам в такой праздник, Эстер.
- Правда? Ой, это прекрасно! - она только что в ладоши не хлопает. - Тогда вот вам, - она отворачивается, раскрывает сумку и достает из нее чековую книжку, вырывает из нее один листочек и протягивает Дину. - Там есть подпись, впишите половину суммы.
Дин берет чек и кивает, даже как будто кланяется шутливо.
- Когда и где, мадам?
- Отель Прайм, на Коллинз-авеню, через три часа. Комната номер 411. Это - номер для молодоженов.
- Как романтично! - говорит Дин, уже не скрывая цинизма.
- Вам понравится, - говорит Эстер, целует его в щеку и отходит. - Мы будем вас ждать.
Ричард отходит вслед за ней, неловко похлопав Сэма по колену.
- Чувак, что это было?! - Сэм даже не выжидает, пока «молодожены» отойдут на достаточное расстояние.
- Это были одиннадцать тысяч долларов, Сэмми.
Дин машет чеком перед его носом, потом сам втягивает воздух вокруг бумажки.
- Ммм… Пахнет стейком и бензином, и еще пивом, Сэм, чувствуешь? И нормальными кроватями тоже, и прачечной попахивает, и даже твоей новой бритвой.
Дин садится в машину.
- Едешь или будешь дальше стоять, дышать свежим воздухом?
Сэм усаживается на пассажирское сиденье.
- На что ты нас подписал, Дин?
- Они хотят посмотреть, как мы трахаемся.

***

Номер китчевый, мягкие пастельные тона и геометрические узоры на стенах. Сэм старательно рассматривает занавески, и белые кресла, и кровать под балдахином, и Ричарда с Эстер, сидящих на диване у окна.
- Дин, Сэм, - Ричард улыбается, а Эстер встает и подходит к ним, протягивая руки.
- Мальчики! Как хорошо, что вы пришли.
Как будто их будут поить чаем.
- Что бы вы хотели, Эстер?
Дин останавливает ее не столько вопросом, сколько тоном, бесстрастным, чуть холодным, от него у Сэма мурашки по спине.
- Ничего, - говорит она растеряно. - Ничего. Все только то, что… Что вы сами… - Она замолкает окончательно.
Дин кивает головой и поворачивается к Сэму.
- Выдохни, Сэмми.
Он говорит так тихо, что Сэм угадывает его слова. Они орали друг на друга час, потом не разговаривали все оставшееся до вечера время, и Сэм ожидает всего чего угодно, только не такого мягкого полушепота, и руки на шее. Большой палец поглаживает Сэма за ухом.
- Расслабься. Забудь о них, Сэм.
Забыть у него получается не сразу. Где-то после того, как Дин целует его, явно показушно, постанывая и причмокивая, кусая за нижнюю губу. После того, как он стягивает с Сэма рубашку, медленно расстегнув все пуговицы. Вот, наверно, в ту секунду, когда Дин стягивает с себя футболку и прижимается голой грудью к Сэму. Да, где-то тут.
Нельзя сказать, что они обычно перепихиваются, едва успев расстегнуть джинсы. Но и марафоны у них выходят редко. Нет времени, или они слишком устали, неважно, а в конце концов, и так тоже хорошо. Но сейчас Сэм понимает, что хорошо - это жалкое подобие того, как может быть на самом деле. Когда руки Дина не спеша, тягуче-медленно скользят по его спине, ладони то раскрываются полностью, то прячутся, оставляя только кончики пальцев. Когда губы Дина лениво прихватывают все, до чего могут дотянуться - рот, подбородок, челюсть и дальше - до уха, а потом вниз, по шее к плечу, где уже в ход идут зубы, так серьезно, до крови.
- Твою мать!
Эстер ахает, а Дин неслышно смеется.
- Он очень невоспитанный мальчик, мадам.
И все продолжается. Так же медленно, изнывающе-медленно, так что, Сэм в конце концов - со штанами на щиколотках и каменным стояком - пытается перехватить инициативу, насрав на Эстер, и Ричарда, и всех на свете, кроме Дина. Но Дин неожиданно жестко останавливает его, хватая за волосы.
- Стой тихо.
А потом - боже мой - поворачивается к Сэму спиной и лицом к дивану.
- Ну, Сэмми. Давай.
И трется об него задом.
Сэм видит почему-то расплывшиеся лица Эстер и Ричарда - распахнутые глаза и дрожащие руки, сжатые на коленях. И - в стекле картины на стене - отражение лица Дина.
- Ты больной, ты знаешь об этом?
- Ммм, как меня заводят твои грязные разговоры.
Он крутится и прижимается, и Сэм едет, просто едет, путаясь в стыде и возбуждении. Он обхватывает Дина за бедра и толкается, в тупую, бессмысленно, просто чтобы сделать хоть что-то. Дин стонет, так пошло и так правильно, что Сэм срывается. Он толкает Дина коленом, заставляя того раздвинуть ноги, чуть приседает и утыкается членом в горячее и густое, влажное, блядь, боже мой, Дин.
- Ну, Сэм…
Уже никакой наигранности, все настоящее, этот вечный хрип, от которого у Сэма всегда встает в пять секунд.
Они стоят посреди комнаты, им не за что держаться, кроме как друг за друга, и Сэм не может пошевелиться, потому что он кончит, если двинется хотя бы на дюйм. Но у Дина явно другие планы, он поднимает руки, заводя их Сэму за голову, расставляет ноги еще шире, выставляясь и начинает покачиваться. Вперед и назад. Вперед и назад.
Сэм сходит с ума. Он чувствует Дина, его скользкое, скользящее тело, ноги, чуть дрожащие от напряжения, руки, цепляющиеся за волосы Сэма. Это безумное состояние подвешенности, таким, наверное, был бы секс в невесомости. Ему горячо и одновременно холодно со спины, и глаза Дина в голубовато-зеленом отражении черные. Сэм сжимает руки на его бедрах, чтобы не упасть, не провалиться окончательно, а Дин наоборот, отпускает его шею и хватается за свой член.
- Сэмми…
Он все-таки падает.

***

Сэм все еще стоит посреди комнаты как дурак, с опустившимся членом и горящими щеками, а Дин подходит к сидящей на диване паре.
- Чек.
Эстер дрожащими руками открывает сумку и протягивает Дину чек. Тот берет бумажку, потом наклоняется и целует Эстер в щеку.
- С юбилеем вас, мадам.
Сэм ждет всего, чего угодно, только не тихого смешка.
- Мне жаль, что мои внуки не похожи на вас с братом. Вы так любите друг друга.
Дин смеется над этой фразой еще дня три. С небольшими перерывами.

Краеведческо-порнографическая акция продолжает посещать курортные штаты.
Сегодня на очереди Гавайи. А как мы с братьями В. туда попадем - читайте и смотрите ниже)).

Серия 11. ГАВАЙИ

Штат: Hawaii
Неофициальный девиз: Haka Tiki Mou Sha’ami Leeki Toru (Death To Mainland Scum, But Leave Your Money) (Смерть козлам с континента, но сначала оставьте нам свои деньги!)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private
Ворнинг: гет, совсем гет. Бессмысленный и беспощадный.



Огромный шар опускается в огромную воду, неестественно, как на фотографии из старого журнала «Нэшнл Джеографик». Наверное, это очень красиво, но Дин сейчас думает не о солнце, море и закате. Он делает глоток пива и машет рукой куда-то влево, обводя здоровый фрагмент горизонта полукругом.
- Там, - говорит он и опять пьет. – Там – Гавайи.
- Ну и что?
Похоже, Сэм не понимает.
- Гавайи. Девочки-юбочки-веночки-алоха-коктейль-под-пальмой. Место, куда я уже никогда не попаду, – Дин усмехается, - может быть, рай?
- Ну что за фигню ты несешь, а?
- Да всё в порядке, Сэм, расслабься. Я просто галочки в голове ставлю.
- Не ставь галочку в пункте «Гавайи», это… ерунда.
- В каком смысле?
- Там интересно только первый день, а потом всё время думаешь, скоро ли обратно.
- Стоп. Я что-то пропустил в этой жизни. Ты был на Гавайях? А почему я не знаю?
- Так ты не спрашивал, - Сэм пожимает плечами. – Давно, на первом курсе колледжа, по обмену, надо было только заработать на билеты на самолет.
- О как.
Нет, это надо как-то осмыслить. Впрочем, чего осмыслять? Кто бы сомневался, что нашей зануде на Гавайях будет скучно.
- Нет, погоди, ну что там есть-то? Всё, как на рекламных плакатах?
- Почти. Ты бы смог жить в рекламном постере?
- Ну… я бы попробовал. Если там на самом деле такие девочки…
- На самом деле такие.
Что-то в этой фразе не так. Вот задницей чувствуешь – что-то не так.
- Сэ-э-эм?
- Что?
- Давай еще про девочек. С деталями.
- Да нет никаких деталей, Дин. Они милые. И… ну… милые, короче.
- И ты там с кем-то переспал!
- Дин!
- Черт, я готов поспорить, ну давай, колись!
- Святые угодники, Дин, зачем тебе всё это?
- Не знаю. То есть, я, как старший брат, в последний год…
- О нет, не сейчас. Не надо… так. Да, переспал. Всё?
- И как оно?
- Никак.
- Сэм, оно не бывает никак. Они же… особенные, правда?
- Они – обыкновенные, Дин. И да, я по-другому отношусь к разовым пересыпам. И давай закроем эту тему. Там вообще принято называть туристов «козлами с континента».
- Да хоть крокодилами… Погоди-погоди, если это твой первый курс, то это… Ха, Сэмми, это ж грехопадение в раю!
- О господи, я так и знал.
- Нет, теперь ты просто обязан…
- Мы едем или нет?
- Сэм!
- Всё, не обсуждается.
- Сэм!
- Ты как маленький. Дай мне ключи.
- С-э-э-м!
- Дин, за-мол-чи.
- Ну вот. Обломал весь кайф.
- Дешевый кайф похабного вуайериста?
- Сколько умных слов вместо нескольких смачных деталей.
- Извращенный и пошлый.
- Это что?
- Смачные детали, как ты и просил.
- Сучка.
- Придурок.

***
Он сам приносит эту картинку в номер – здесь, на западном побережье, рекламные проспекты туров на Гавайи валяются в каждом мотеле. Дожидается, пока Сэм заснет, и аккуратно пришпиливает её на стену – прямо напротив его кровати. Чтобы утром было веселее.
Полуобнаженная черноволосая девица в тростниковой юбочке подмигивает, стоя вполоборота, на фоне пальм, неестественно синего моря и нереально белого песка. Пусть Сэмми вспомнит веселые годы, юный континентальный козлик.
А сам он, похоже, действительно… как там Сэм говорил? Дешевый вуайерист, потому что, сонно глядя на рекламу, пытается представить себе Сэма на Гавайях. Ну смешно же, правда?

…Только это очень странные Гавайи. Куда больше похоже на старые дома, в которых они иногда зависают на пару дней. Если что и напоминает о лете – так это зеленая ветка, прикрывающая выбитое окно, зеленая ветка, сквозь которую пробиваются неуверенные солнечные лучи, и их так мало, что дальше, в глубине комнаты, горит камин.
Нифига себе, там что, так холодно?
Это… это совсем не то, потому что он видит намалеванную красной краской пентаграмму на полу, между камином и диваном, «это совсем не то», - повторяет Дин, и, кажется, ему самое время проснуться, но он никак не может… ничего не может – ни вырваться из этого странного сна полностью, ни полностью оказаться в нем, чтобы помешать.
Да и потом - чтобы он хоть раз помешал такому?
Эта гавайская девушка выглядит очень маленькой, особенно когда Сэм сжимает её голову, целуя, - есть только его руки, зарывающиеся в её темные длинные волосы. Тогда она довольно и коротко вздыхает, и Дин… он почему-то прекрасно чувствует её нетерпение и жадность, как будто она получит сейчас, наконец, что-то очень желанное и… ей не принадлежащее.
Да что за чертовщина, ну девчонка, ну с кем из них не бывало? Девочки – это девочки, отдельный разговор, и никак не повод для ревности.
Но это не ревность. Это страх. Это даже не страх, это ужас, не потому, что Дин представляет себе, что сейчас произойдет: она приподнимается над Сэмом, вцепившись ему в плечи, а потом быстро и резко опускается на его член, так глубоко, что направлявшая рука Сэма оказывается зажата между их телами, и он не торопится вытянуть её, похоже, лаская девушку, и тогда она смеется – тихо и победно.
Она удовлетворена. Уже удовлетворена всем: каждым его движением, каждым жестом. Огромной ладонью, стискивающей её грудь. Сухими губами на шее или на ключице. Пальцами, прихватывающими и выкручивающими её смуглую кожу до синяков. Его отчаянным нетерпением и такой же отчаянной тоской. Это – её радость и это…
…Это ужас, потому что Сэм делает то, что – Дин твердо знает это – делать нельзя ни при каких условиях, это не трах, не секс, это шаг в темноту, сопровождаемый жадными поцелуями, влажным хлюпаньем и сэмовскими судорожными толчками – вверх, глубже, грубее, чем хуже – тем лучше…
Это – грехопадение, вот.
Он кончают одновременно, длинной судорогой, от Сэма к ней. Последнее её движение вниз оказывается жадно-высасывающим, по-хозяйски уверенным, и тогда Дин видит, наконец, их лица: спокойно-сытое у девушки и потерянное, с кривой ухмылкой, опухшее лицо Сэма.
А девушка ему совсем незнакома. Совершенно точно, он никогда не видел её: темные глаза, нос с горбинкой и большой красивый рот, она что-то шепчет Сэму, но слов не разобрать, покачивается на нем, гладит, словно хочет успокоить.
Наверняка, речь идет о том, что ничего страшного не произошло.
Сэм кивает и вдруг, таким знакомым и привычным движением утыкается лбом ей в плечо, что ужас, преодолев границы сна, всё-таки разбивает картинку на тысячи осколков, и Дин просыпается.
Он стягивает мокрую футболку. Тихо встает, оглядывается: Сэм спит, как ни в чем не бывало.
Тогда он срывает со стены рекламную фотографию, уходит в ванную, прихватив из куртки зажигалку, крутит в руках горящий буклет, - до тех пор, пока тот не рассыпается пеплом, обжигая пальцы.
И Дин готов поклясться, что девушка с рекламы туров на Гавайи издевательски подмигивает ему, прежде чем почернеть и исчезнуть.

Сегодня у нас на пути - Иллинойс, штат с, как оказалось, очень сложно-произносимым названием. А в некоторых ситуациях произнести его особенно непросто))).

Серия 12. ИЛЛИНОЙС

Штат: Illinois
Неофициальный девиз: Please Don’t Pronounce the "S" (Заруби себе на носу, что буква "c" не произносится!)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private



Они напиваются до потери пульса. Это происходит как-то само собой, спонтанно, что ли, Дин не может вспомнить, в какой момент они потеряли счет банкам пива и когда перешли на виски, прямо из бутылки, взахлеб, так, что алкоголь вытекает изо рта и впитывается в воротник рубашки. Сэм, который всегда пьянеет быстрее, уже не сидит, а полулежит на Дине, хихикая ему в шею. Его дыхание мешает Дину вести машину намного больше, чем все выпитое за ночь.
- Подвинься, Сэмми.
- Неа, - Сэм качает головой, елозя губами по шее Дина. - Мне так удобно.
- А мне – нет, - врет Дин.
Они едут по пустому шоссе, тому самому, шестьдесят шестому, и посрать, что оно закрыто. Дин хочет ехать по двум шестеркам, значит, он будет по ним ехать.
- Не буянь, - говорит ему Сэм.
- Хочу и буду, - повторяет упрямо Дин и выжимает из Детки восемьдесят миль по разбитому асфальту.
Они подскакивают на какой-то колдобине, Сэм ударяется головой о челюсть Дина, роняет бутылку, вскидывается и нелепо складывается пополам, пытаясь поймать ее прежде, чем все содержимое вытечет на пол. Дин смеется над ним так, что едва не теряет руль.
- Будешь ржать, - глухо гудит из-под бардачка Сэм, - останешься на сухом пайке.
Они пролетают мимо знака «проезда нет», Дин не сбавляет скорость.
- Проезда нет, Сэмми, - ему кажется это почему-то невероятно забавным.
Сэм, не разгибаясь, поворачивается и каким-то невероятным образом укладывает голову ему на колени.
- А прохода?
И из-под руля протягивает Дину полупустую бутылку.
- Ну вот что, Гудини, раскладывайся по-людски, потому что сейчас тебя стошнит на мои ботинки, и мне придется тебя убить.
Сэм качает головой, вжимая острый подбородок Дину в бедро.
- Мне тут очень хорошо.
Он, правда, устраивается чуть по-другому, распластываясь на пассажирском сиденье, насколько ему позволяет рост. При этом Сэм снова роняет бутылку.
- Ах ты ж черт!
- Забей. Все равно мы уже больше не выпьем.
Дорога плывет перед Дином узким желтым полотнищем, он чувствует себя свободным как никогда, как птица над Большим Каньоном. Он хочет включить музыку, тянется к магнитофону, но Сэм перехватывает его руку.
- Не отвлекайся.
- Я хочу музыку, Сэмми.
- Тсс, - Сэм крутится снова, изгибаясь так, что Дин не понимает, как он еще не сломался пополам в поясе. - Тут должно быть тихо.
- Чего это вдруг? – Дин смотрит на него сверху вниз, на черную копну волос и широченную спину.
У меня есть полбрата, ошарашенно думает он.
- Потому что я буду тебя слушать.
И начинает неуклюже пробираться Дину в штаны.
- Эй, эй! – Дин пытается увернуться, но тут попробуй увернись, когда у тебя сверху – крыша, сбоку – дверца, спереди – руль. А снизу…
Сэм расстегивает молнию на его джинсах так уверено и легко, что Дин всерьез начинает сомневаться в том, что тот вообще пьян. Пальцы молниеносно пробираются в трусы и обхватывают вялый член.
- Ооо, - Сэм видимо пытается поцокать языком, но у него получается только чавканье. - Тут явно нужна скорая медицинская помощь.
- Собираешься делать искусственное дыхание? – Банально, конечно, но так напрашивалось.
Сэм берет член в рот и только потом отвечает.
- Мгм…
Звук отдается у Дина в спине, и он снимает ногу с педали газа. На всякий случай.
Голова Сэма плохо помещается между рулем и Дином, то есть, она бы помещалась отлично, если бы член стоял. Дин усаживается чуть ровнее, пытаясь дать Сэму больше места.
Удовольствие пробивается к нему как сквозь вату, мягкие ненастойчивые касания Сэма, который держит его во рту целиком и обсасывает как конфету. Правая рука Дина соскальзывает с руля и ложится Сэму на плечо. Они едут сейчас, наверно, не быстрее, чем пять миль в час, но Дину больше и не надо.
- Ммм.
- Что?
- Ммм.
- Не разговаривай с набитым ртом, - Дин довольно улыбается, а потом вскрикивает, потому что Сэм слегка прикусывает его.
- Нежнее, сучка!
Сэм поднимает голову и смотрит на него
- Тобой нужно пиво закусывать.
Дин смеется.
- Чего это?
- Сссоленый, - тянет Сэм, потирая бедро Дина.
- Сссоленый? – передразнивает его Дин.
- Мгм, - Сэм опускает голову, два раза касается кончиком языка головки, словно слизывая соль, а потом опять забирает его в рот.
Дин знает, что ничего у него не получится, он просто не сможет, как бы Сэм ни старался. Ему хорошо, даже очень хорошо, но это больше похоже не на эротическое удовольствие, а на… на то, как Сэм иногда разминает ему плечи и спину после особенно тяжелой Охоты, наверное. Мягко и тепло.
- Сэм. Сэмми.
Он аккуратно тянет Сэма за плечо.
- Я не смогу, Сэмми. Не боец сегодня.
Сэм прекращает двигаться, но голову не поднимает. Дин поглаживает его по плечу.
- Слышишь? Пусти.
Сэм не шевелится, его ровное дыхание щекочет Дина. Он толкает Сэма в плечо еще раз, чуть сильнее. И понимает, что тот уснул.
Пустое и разбитое шоссе медленно тянется им навстречу.

Краеведческо-порнографическая акция перемещается по штатам на «I». Сегодня братья В. приехали в Айову, очень фермерский и кукурузный штат, настоящее царство кукурузы (со своим королем :)).

Серия 13. АЙОВА

Штат: Iowa
Неофициальный девиз: We Do Amazing Things With Corn (Мы делаем просто потрясающие вещи с кукурузой!)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private



Сэм не представляет себе, что творится у Дина в голове. Не в каком-то глобальном смысле, а так, по мелочам. У него самого хотя бы был перерыв, остановка в Стенфорде, а Дин мотается по стране с детства: наверное, все штаты, города, городки, мотели кружатся в памяти как стекляшки в детском калейдоскопе.
Нет, конечно, некоторые стоят особняком: Фриско из-за Мэдисон, или Сент-Луис из-за того, что Дин там конкретно попал с оборотнем, или Бровард, город кошмарных вторников, но в целом – каша, настоящая каша.
Что он еще может назвать? Да ничего. Вот и сегодня – ночевать они будут в Ионии, очередная дыра с пафосным названием, ничем не отличающаяся от других.
- О нет, Сэм! О нет, вот это да!!!
- Ну что еще?
Дин толкает его локтем так, словно хочет выкинуть из неспешно катящейся по главной улице Импалы.
- Смотри!
Сэм смотрит. На объявления в витринах магазинов и пары забегаловок.
Если кто и должен сейчас орать «О, нет!» - так это он.

Праздник. В этой забытой богом и призраками дыре праздник. День кукурузы, вы понимаете, что это такое?
- Дин, давай проедем до следующего города, а?
Сэм ищет карту в бардачке, но, увы, они уже паркуются около кафе, в окнах которого плакаты, на взгляд Дина, выглядят заманчивее.
- Чувак, я…
- Ха, Сэмми, это ж просто фантастика!
- Я сегодня ночую в отдельном номере.
- Без проблем.
Ну естественно, в соревновании с «блюдом дня» он проиграет с разгромным счетом.

Через полчаса Сэм окончательно чувствует себя чужим на празднике жизни. Жизни с кукурузой, чтоб ей.
Понятно, в этом городке никого порочной склонностью к бобовым не удивить, но Дин и тут умудряется отжечь.
Он заказывает практически всё, что есть в меню. Кроме кукурузной каши, слава тебе, господи.
Пока безразмерная официантка, восхищенно сюсюкая, приносит им на стол бесконечные тарелки, Сэм мрачно глотает кофе, уткнувшись в местную газету.
- М-м-м, какой класс, Сэмми! Я прям мечтал это попробовать.
Дин кивает толстухе, та в ответ воркует что-то типа: «на здоровье, миленький, приятно посмотреть, когда парень так хорошо ест».
- Это на двоих, мэм, - сладко улыбаясь, врет этот обжора. - Как у вас на плакате, офигенно сделано, лучшей рекламы и не придумаешь.
Сэм смотрит на плакат – действительно, смешно и даже похоже, но все равно, Дин – подхалим и разводчик.
И переводит взгляд на подхалима и разводчика, наслаждающегося жизнью.
О боже. Никакая не кукуруза. И не закусочная в Ионии. И не… Это просто полноразмерное порно, вот что это такое.
Дин – как тут, вероятно, полагается, - держит очередной початок руками. Подмигивает Сэму. А потом, приоткрыв губы и облизнувшись, начинает запихивать это в рот. Именно запихивать, понимаете? Не кусать, не пережевывать, нет. Это было бы слишком просто, а его старший брат никогда не ищет легких путей.
Сэм смотрит, чувствуя себя даже не извращенцем уже, а черт его знает, кем. Может, той самой похотью из семи смертных грехов?
Он смотрит - и видит… не то.
Там жарко и мокро, у Дина сильный и, черт, какой-то упругий язык, когда член проскальзывает по нему дальше и глубже, и еще - очень гладкий, как горка, ведущая вниз.
Сэм чуть сползает по жесткому стулу и расставляет ноги пошире.
Дин снова облизывается, подхватывая бело-желтые крошки в углах губ краем языка.
И принимается за следующий початок, кажется, эта фигня называется «молочная кукуруза» - она абсолютно непристойного, мутного, почти белого цвета, как… как…
Чтоб ему!
Губы, обхватывающие член у основания – тоже сильные. Они оба уже давно навтыкались в технике минета – во всех смыслах навтыкались, - Сэм пытается усмехнуться, но получается, кажется, не очень. Губы, которые надавливают и поднимаются вверх, высасывая, и опять язык, прижимающийся к коже, нет, не к коже, просто ко всему, там, по внутренней стороне…
«King porn», - издевательски подмигивают ему двое парней с плаката. «Это - то, что ты…»
- Блядь!
- Ты куда? А кукуруза?
- Я сейчас.

Вот чего не хватало в жизни для полного счастья – так это дрочки в сортире. В забегаловке. В сраной Ионии. Сэм зол не столько на Дина, сколько на себя, эта зависимость хуже наркомании, это, блядь, одержимость самая натуральная, расстегнуть джинсы и закрыть дверь, не забыть запереть дверь, хотя он быстро, конечно, так стоит и так хочется кончить, что тут и делать ничего особо не придется.
- Тихо.
- Иди отсюда.
- Я же сказал: тихо, Сэмми.
О-дер-жи-мость. Он просто вколачивается в диновский рот, уже ничего не соображая, и там все так и есть, упруго-гладко-глубоко, и губы, да, сильно прижимают, и язык надавливает снизу, и Дин заглатывает так, как умеет только он – горлом, кажется, не важно уже, не важно совсем, ничего не важно, кроме его рта и твоего желания кончить.
Дин встает с колен и отряхивает джинсы. Опять проводит языком по губам. И Сэм не выдерживает, наклоняется совсем близко, а потом целует его, неглубоко, наоборот, только чуть прикоснувшись губами, это никакая не благодарность, это… проверка, – и от Дина чуть горько пахнет спермой.
А не кукурузой, слава богу.

На пути нашей краеведческо-порнографической акции еще один сельскохозяйственный штат на букву I - Айдахо, земля Знаменитой Картошки - где Сэм не остается в долгу :))

Серия 14. АЙДАХО

Штат: Idaho
Неофициальный девиз: More Than Just Potatoes...Well Okay, We’re Not, But The Potatoes Sure Are Real Good (У нас хорошая картошка и... ну, и больше ничего. Но картошка хорошая!)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private



Сэм приводит их сюда специально. Во-первых, Дин в восторге от всего самого большого. А, во-вторых, он должен отомстить. За Айову.
По дороге они покупают две порции картошки, надо отдать должное, тут действительно отличная фри, ломтики толстые и идеально прожаренные, соли – в самый раз, не много и не мало, и Сэм съедает свою пачку даже раньше Дина.
- Тааак. А ну-ка отойди от меня.
Дин корпусом прикрывает свою порцию, как ястреб, защищающий гнездо с птенцами. Сэм закатывает глаза.
- Очень надо.
- Ага. Я тебя знаю.
Они так и переругиваются, пока Дин не замолкает на полуслове.
- Чувааак…
- Я тебе говорил.
- Мне прямо аж как-то… неудобно…
Сэм улыбается.
- Интересно, а такая настоящая когда-нибудь вырастала?
- Монстр, а не картошка.
- И на нее нужно охотиться?
- Ага. Заколоть.
- И порезать на куски?
- На соломку.
- Посолить…
- И съесть, - говорят они хором.
В процессе диалога Сэм аккуратно переместился Дину за спину, и сейчас он стоит почти вплотную. Это – его момент.
- Ммм, с кетчупом, Дин, или с табаско, представляешь, прямо так и тает на языке, соленое и острое, невозможно оторваться, одна за другой, пока не становится пусто в коробке, и хочется еще, да? – он говорит все это прямо в ухо Дину, тихо-тихо, так, чтобы ни дай Бог, не услышал еще кто-нибудь из десятка туристов, толкущихся у входа в музей. – А я бы таскал у тебя из коробки, ты бы ворчал, но на самом деле, тебе бы нравилось, особенно то, как я кладу соломки себе в рот, пачкая губы соусом. Потому что я тебя знаю, ты бы представлял себе кое-что совсем другое. Да?
Дин перед ним замирает, рука с картошкой смешно зависает на полдороге. Они стоят прямо посреди тротуара в людном месте, и любой мало-мальски внимательный человек может заметить, что Сэм стоит слишком близко, а Дин не отодвигается, и лицо у него сейчас… Сэм представляет себе это лицо.
- Сэмми…
Угрожающий тон, и Сэм бы поверил, если бы Дин хотя бы шевельнулся. Но он не шевелится.
- Ты же представляешь себе свой член у меня во рту. Ммм? Прямо туда, вслед за картошкой, размазывая соус у меня по губам.
- В машину.
Сэм не успевает даже моргнуть, Дин разворачивается так быстро, дергает на себя дверь Импалы и заводится еще до того, как Сэм садится на свое место. Гравий из-под колес, кажется, попадает по кому-то из прохожих.
А в мотеле Дин даже не позволяет Сэму отойти от двери, хватает его за плечо и вдавливает вниз, на колени. Он расстегивает ремень и ширинку, даже не удосужившись стянуть джинсы, просто вытягивает член и бесцеремонно тычет им в лицо Сэма.
- Давай.
И это – победа. Сэм еще пытается улыбнуться, но не успевает, потому что Дин, одной рукой, опираясь на стену, второй вгоняет ему в рот, до упора. Он не сдерживается вообще, как будто ему плевать, проскальзывает по небу вглубь, растягивает до боли в уголках губ и даже не обращает внимания на зубы. Сэм терпит, открывается насколько может и смотрит на Дина, на его напряженное яростное лицо, ловит момент, ждать недолго, понятное дело, с таким заводом. Дину и правда хватает секунд тридцать, не больше. Он едва не проваливается в Сэма целиком на последнем толчке, и Сэм уверен, что от зубов на члене останутся царапины.
- Ох, блядь…
Дин медленно освобождает Сэма, задерживаясь головкой на нижней губе, чуть нажимая, проводит туда-сюда. Усмехается.
- Картошечки бы к соусу, да?
Голос у него такой, как будто это его только что выебали в рот.

Последний штат на I - Индиана, не случайно названный Перекрестком Америки. А где перекресток, там и демоны, и у каждого из братьев они свои...

Серия 15. ИНДИАНА

Штат: Indiana
Неофициальный девиз: 2 Billion Years Tidal Wave Free (Два миллиарда лет без приливной волны)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private



«А ты просто представь себе, как будешь просыпаться. Каждый день. Без него. Начинай привыкать. М-м-м?»
Трикстер подмигивает, можно сказать, даже дружелюбно, и исчезает, на этот раз не веселой искрящейся россыпью, а огромной черной волной, как в фильме-катастрофе, черной ритмичной волной, однообразно пульсирующей в такт песни «Азии», хотя сегодня не вторник, и даже не среда, а совершенно точно – ночь с четверга на пятницу.
И он просыпается. А Дина в номере нет. Но куртка висит на стуле, сумка с оружием на месте, только вторая, с их вещами, разобрана на кровати.
Опять в баре? Пошел искать покер или бильярд? И телефон оставил, этого только не хватало.
Придурок. Какой, нафиг, сон, куда его понесло сейчас, в четвертом часу?!

Но искать долго не приходится. В мотеле – помимо вывески «Четыре розы» - светятся всего три окна: у администратора, их комната и... Сэм заглядывает в третье. Прачечная.
Белые крашеные стены, как в старых моргах, холодный свет, отражающийся от стиральных машинок, запах въевшейся в вечность химии, и Дин, который подбрасывает на ладони четвертак, сосредоточенно наблюдая за крутящимися барабанами.

- Можно было взять с собой телефон?
- Он разрядился. И потом - я же никуда не ушел, что, ты бы не сообразил?
- Да что угодно, Дин! Или кто угодно! Ты... ведешь себя все непонятнее и непонятнее, а?

Только сейчас Сэм понимает, как испугался. Футболка отвратительно прилипает к спине. Он сглатывает, во рту кисло, Дин поднимает голову на живой, посторонний звук, не ритмичное гудение машин, не ровный тихий гул ламп под потолком, и отвечает серьезно:
- Ты же прекрасно понимаешь, что в ближайшие несколько месяцев со мной ничего не случится.

И ведь он прав.
«Похоже, придурков здесь двое», - Сэм мотает головой, не соглашаясь со своим внутренним голосом. А потом стягивает потную майку и отбирает у Дина квотер.
- Постирай и эту заодно. Или нет... не надо, долго ждать, срубимся прямо тут.
Дин сидит на корточках, его лицо совсем рядом с голым животом Сэма, но он тут же встает, быстро смотрит в сторону, на темное окно, потом куда-то за его плечо - на стиральную машинку, что ли? - и говорит, хмыкая:
- Не срубимся.
- Эй, ты что задумал? Дин, нет, это... Ты, эксгибиционист чертов! А если нас заметят? Давай вернемся в номер, если тебе так приспичило.
- Эксгибиционисты... - слова звучат неразборчиво, потому что Дин снимает футболку, и его лица не видно, - эксгибиционисты, насколько я знаю, любят публику. А тут публики нет, так что твоя версия отпадает. Кто нас заметит в мотеле, где из двадцати номеров занято только два, включая наш, в пятом часу утра? ...И вообще, мы просто стираем шмотки, правда? Джинсы, - снятые штаны отправляются на пол к футболкам, - белье, - Сэм отслеживает замысловатую траекторию полета диновских трусов, - ...экономим время и...
- Футболки нельзя стирать вместе с джинсами, покрасятся.
- А еще мы экономим четвертаки, - усмехается Дин, - поэтому пусть красятся.
- Только если ты объяснишь, зачем это.
- Так ты сам и ответил. Непонимание заебывает, надо что-то менять.
- И что может изменить…?
На самом деле Сэм спорит уже по инерции, потому что Дин, которому взбрело в голову потрахаться - это такая штука, по сравнению с которой Левитра* - простой жевательный мармелад.
С первого раза тогда, до сэмовского побега в Стенфорд, ведь Дин в итоге оказался частью того, с чем он хотел покончить. С первого раза, снесшего Сэму крышу по всем параметрам, от осознания некоторых способностей и возможностей собственного тела, до понимания того, что ангелу-хранителю на это лучше не смотреть.
Хотя, как выяснилось позже, за Сэмом приглядывали другие, и ангелам повезло.
Но сейчас такие мысли смешны. Может, это Дин и хотел сказать - что еще есть моменты, когда дохерищи важных вещей не имеют значения.
- Сэм, кончай рефлексировать. Надо просто... кончить.
Дин сел на крайнюю, притихшую, машинку и болтает голыми ногами, как мальчишка на высоком берегу перед тем, как нырнуть.
И они ныряют.

Вместо прохладной волны - наглый диновский язык, теплый и влажный. Вместо дна - кафель, на котором холодно стоять босиком. Вместо водорослей - руки, сначала поглаживающие бедра, а потом крепко в них вцепившиеся. А вместо берега - Дин.
В абсолютно похабной позе, от которой можно взвыть и кончить сразу, на дурацкой белой стиральной машинке, которой под его широкой спиной и не видно почти, под ослепительно неживым светом, Сэм никогда не видел его таким, хотя всякое бывало.

Он делает всё, чтобы Дин кончил: облизанными пальцами в заднице, «ножницы» и немного повернуть, Дин стонет, и благослови господь сэмовские длинные пальцы; Сэм отсасывает ему, как ретивый подросток, и спасибо тебе, Дин, что ты научил меня этому; накрывает ладонью дергающийся темный и тяжелый член, собирая сперму, потому что знает, чего хочет Дин, а смазки тут нет.
Он уже так заведен, что готов кончить сразу, достаточно только вставить, но потом его переклинивает, это действительно, как волна, вперед-назад, от берега и снова на берег. Сэм трахает его, выходя до конца, и снова входит, сначала направляя член рукой, а потом просто так, потому что Дин растягивается с каждым его движением. И еще - он смотрит, потому что в этом холодном свете оно... всё немного другое. Откровенное, как в порнухе, и очень, по-звериному, живое.
Дин, приподнявшись, наблюдает за Сэмом, но потом опять опускается на спину, у него снова встает, и тут...
И тут ровный гул и резкий толчок - у стиральной машины запускается следующая программа.
- О господи, кажется, отжим, - то ли стонет, то ли смеется Дин, - вот повезло.

Эта белая штука задает просто нереальный темп, и Сэм просто перестает двигаться, потому что Дин под ним двигается сам, то есть, двигается машина, конечно, вибрирует и трясется, как живая.
Дин то почти съезжает с его члена, то насаживается опять, Сэм наклоняется, выгибаясь, целует его дрожащий живот, опять дрочит, потому что у Дина заняты руки, Дин вцепился в его бедра, иначе они вполне могут навернуться на пол.
Им хватает нескольких минут тряски. Сначала Сэму, это так сильно, кажется, там и кожа с члена сползает, так сильно, что он орет, запрокидывая голову к потолку, Дин хмыкает, а потом его «хм-м-м» переходит в почти жалобное «о-о-о-о», и в руке Сэма липкая влага и постепенно становящийся мягким член.

- Ты совершенно ебнутый, - констатирует Сэм, отдышавшись.
- Кинь мне футболку, - Дин вытирается и протягивает футболку ему, - протрись, и душ сейчас не помешает.
Сэм оглядывает себя.
- Это точно.
- Зато получилось просто зашибись.
- Ты ничего не хочешь мне сказать?
- Сказать? Мне нравится, как ты делаешь это, но, я думаю, ты давно в курсе.
- Я не об этом! Дин!

***
- Дин!
- Проснулся? - спрашивает Руби без какой-либо интонации, просто уточняя, и проводит большим пальцем ему по виску, стирая пот. – Хорошо. Но что опять «Дин» - плохо. Так, с этим городом – всё. Следующий?
Она уже отработанными движениями включает ночник, берет с прикроватного столика карту и передает Сэму.
- Кажется, Медфорд.
- А там опять мотель с дурацким названием типа «Четырех роз»? Вы просто извращенцы.

Сэм молчит. И, направляясь к Импале, даже не поворачивается в сторону темного окна прачечной. Два месяца из двух миллиардов лет. Может быть, он привыкнет. Может быть.
________
*Левитра – американский аналог Виагры.

Сегодня братья В., вместе со следующими за ними по пятам краеведами-порнографами, отправились в Канзас, штат, который имеет форму почти правильного квадрата. Эта квадратно-гнездовая форма вдохновила братьев на новые подвиги))).

Серия 16. КАНЗАС

Штат: Kansas
Неофициальный девиз: First Of The Rectangle States (Первый из прямоугольных штатов)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private



Журнал им отдает Бобби.
- Разбирайтесь с ним сами, мальчики.
У Сэма, понятное дело, загораются глаза, и все триста миль до Атчисона, что в Канзасе, он листает толстенный талмуд.
Дин не знал Мура лично, отец только пару раз упоминал о нем. Но вот Бобби рассказывал несколько историй.
- Он странный, Дин. Даже по нашим меркам странный.
- В смысле?
- Ну... Он очень себе на уме. И Охоты он выбирает... Определенные.
Какие определенные Охоты выбирал погибший Мур, Дин узнает только ночью, когда Сэм наконец-то отключается, отложив журнал на тумбочку.
Подборка впечатляет.
Суккубы, инкубы, джинны, ведьмы, проклятья, заклинания, наговоры. Мур, кажется, вообще не охотился на призраков или демонов.
И все - о сексе.
Дин никогда бы не подумал, что у него может встать от прочтения дневника Охотника. Но факт остается фактом.
Одни эти картинки чего стоят.
Он едва не стонет, когда натыкается на парочку заклинаний. С подробным описанием воздействия на организм.
Когда Дин доходит до обострения ощущений, у него уже готов план.
Он продумывает еще пару деталей, просчитывает кое-какие комбинации, соображает, что у него есть под рукой, а зачем нужно будет смотаться в ближайший супермаркет.
Дин вообще не большой любитель волшебства. Но это просто невозможно не попробовать.
Когда он возвращается, Сэм спит как бревно и не просыпается, пока Дин расставляет свечи на всех горизонтальных поверхностях номера, обсыпает кровать полынью и начинает читать первое заклинание.
На последнем слове четвертого он, понятное дело, распахивает глаза.
- Дин, что ты...
Он не договаривает фразу, дергает руками, напрягается, очевидно пытаясь освободить ноги. Но ничего у него не получается, проклятье работает на славу.
- Ты что, ты... Ты читал журнал! Я так и знал! Черт, ну знал же, что нужно было его спрятать! Какого...? Дин!
Дин смотрит. И ждет. Сэм не раздет, как завалился на кровать в джинсах и рубашке, так и отключился. Хорошо хоть ботинки успел снять. Еще пару таких рывков, он чуть-чуть отойдет ото сна, тело проснется и тогда...
- Ооо...
Есть.
У Сэма совершенно растерянный вид. Он замирает на секунду, потом очень осторожно поворачивает голову и вздрагивает.
- Дин?
Дин очень хорошо понимает, что Сэм сейчас чувствует. Всем телом, каждым дюймом кожи, превратившейся сейчас в один сплошной нерв. Удовольствие от каждого прикосновения. Очень обостренные ощущения.
И это, между прочим, проклятье.
- Решил помочь тебе немножечко расслабиться, Сэмми. А то ты такой психованный последнее время был. Ужас.
Сэм так старается не шевелиться, что даже, кажется, не дышит. Но взгляд у него убийственный.
- Дин, - цедит он сквозь зубы.
- Знаешь, что я выбрал, Сэмми? Четыре штучки. Самые простые. Первое - банальное, на Охоте бы очень пригодилось, но оно слишком длинное, читать запаришься. Ты можешь двигаться сколько угодно, но с места не сдвинешься. Круто, правда?
Сэм забывается, дергается и опять стонет, закатывая глаза. Дин видит, что штаны на нем сейчас просто лопнут.
- Второе уже чуть посложнее. Там намешана латынь и с какого-то черта древнеегипетский, хорошо хоть нормальными буквами все написано. Обостряет ощущения, Сэмми. Понимаешь? Все ощущения.
Сэм хмурится.
- Наверно, заклинание египетское, а потом его доделывали в Европе, если латынь разбросана по всему тексту, то... ааа!!!
Он кричит, потому что Дин кладет ему руку на щиколотку и проводит ладонью вверх по ноге.
- Ты можешь хотя бы в кровати не думать, - спрашивает Дин, чувствуя, как пот стекает по спине. Он хочет убрать руку, но Сэм так смотрит, у него чуть дрожит нижняя губа и судорожно сгибаются пальцы.
- Пожалуйста, Дин.
Сэму нельзя отказывать.
Он проводит рукой вверх, до колена, медленно, потом - еще выше, по бедру. Сэм бьет мелкая дрожь, все тело словно потряхивает, он стонет на каждом выдохе как животное и глаза у него такие животные: огромные и черные.
- Ооо, Дин, не...
Рука Дина замирает в дюйме от сэмового паха.
- Знаешь, какое третье? – спрашивает он, опираясь коленом на кровать. Ему хочется, черт, как же хочется довести Сэма до невменяемого состояния, чтобы тот не думал и не заморачивался, просто хотел. - Знаешь, Сэмми?
Сэм качает головой, закрывая глаза, у него уже текут слезы, хотя Дин еще ничего не сделал, только начал.
- Ты не можешь кончить, пока я не закончу заклинание, - и он сжимает член Сэма сквозь джинсы.
Сэм выгибается, упираясь в кровать только головой и пятками.
И кричит.
Дин чувствует это, не слышит, а чувствует, пульс частит у него под рукой, неровно, все быстрее.
- Шшш, Сэмми, тише-тише, все хорошо.
Он наклоняется вперед и тянет руку, расстегивая пуговицы на рубашке, стараясь не цеплять голый живот кончиками пальцев. У Дина шумит в голове и темно перед глазами, еще чуть-чуть, и он сорвется.
Но он все равно не торопится.
Голая грудь Сэма кажется металлической, медной. Дин поднимается вверх, губами вслед за рукой, процеловывая дорожку от пупка до шеи, короткими, но неспешными мазками. Сэм всхлипывает.
Их колотит обоих, все это - уже перебор. Слишком сильно, близко, Дина словно печет, везде, вдоль спины, член, анус. Сэм вытянут как провод под напряжением, капли пота дрожат над верхней губой. Дин тянется к ним, слизывает, облизывает его открытый рот, пытаясь урвать еще немного, продержаться чуть дольше. Сэм дергается ему навстречу, безумным неконтролируемым движением, почти сбрасывая Дина с себя.
- Не могу, Дин, не могу больше, пожалуйста, дай мне…
Дин прижимает его к постели, чуть опускает голову, вдыхая острый запах сэмового пота, и шепчет ему в подмышку.
Заканчивает.
Это банально, но и правда - похоже на взрыв, эпицентр его – где-то между ними. Дину кажется, что он глохнет и слепнет, может даже, умирает.
И это волшебно.
Когда он поднимает голову, Сэм смотрит на него бездумным взглядом.
- А четвертое? - спрашивает он хрипло.
В его теле, как Дину кажется, костей не осталось вообще.
- Что четвертое?
- Заклинание четвертое какое?
Дин неловко пожимает плечами, типа ему все равно. Хотя на самом деле, его так и распирает.
- Четвертое на мне. Я чувствую все то же, что и ты, Сэмми.

Кентукки - штат будто специально созданный для нашей краеведческо-порнографической акции. Не случайно, его неофициальное название: Штат Голубой Травы. И кроме того, молва приписывает кентуккийцам богатые традиции инцеста.

Серия 17. КЕНТУККИ

Штат: Kentucky
Неофициальный девиз: Five Million People; Fifteen Last Names (5 миллионов жителей, 15 фамилий)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private



Я люблю Бобби Сингера. Несмотря на всё, что случилось, да и нет в том его вины. Люблю за то, что помогал, и не раз. За то, что не задает дурацких вопросов и не жалеет меня. Ну, или жалеет сильно про себя. Даже за то, что ни разу не попытался пристать, монах наш, тоже люблю.
Не люблю только одного – когда он такой. Приезжает без звонка, с бутылкой, просит отослать помощницу, разливает виски, садится за стол и… Ах да, я же не вижу. Вранье. Я вижу Бобби – темно-серое пульсирующее пятно напротив. И мне не нравится его цвет. Бобби должен быть привычным, синим, спокойным, как небо или море.
И он опять говорит о Винчестерах. Он просто помешался на них, похоже.
- …Такие вот дела. Совсем невесело, кажется, дело идет к полному разладу. Помоги мне, Пэм. Мне, и им тоже.
- И что я потеряю на этот раз? Руку, ногу, голову?
Он понимает, что я шучу, и серый цвет становится поспокойнее.
- Поговори с кем-нибудь из них. Лучше с Дином.
Дин – это старший. Теплая охра, золотистая, такая приятная, что хочется потрогать. Кажется, у него были веснушки?
- Почему именно с ним?
Серый Бобби молчит, а потом говорит:
- Не знаю.
Я киваю, он начинает набирать номер.
- Звони с моего, чтобы вызов сохранился.
- Да, конечно, прости.

- Дин? Это Памела. Добрый вечер. Нет-нет, ничего не случилось. Это… это личный разговор. Ты не мог бы подъехать? Да, один. Да. Да. Хорошо, я буду ждать.
Серый темнеет, но не в черноту, а, успокаиваясь, – в синий.
- Они в Иллинойсе, значит…
- Значит, ночью будет. Он хорошо ездит, Пэм.
- Догадываюсь.
- Ты же придумаешь, что ему сказать? Особо не проговаривайся, не надо им знать, что я тут засветился.
- Ты уедешь?
- Конечно. Я позвоню утром, хорошо?
- Лучше днем, если он приедет ночью.
- Часа через три-четыре, я думаю.
- Тогда посиди еще. И помоешь посуду, и…
- Подмету полы, переберу крупу и высажу сто розовых кустов?

Мне нравится Бобби. Синева… она бесконечная. Я помню.

Первое решение – оно самое простое. Надо сделать шаг и оглядеться – нет, нельзя так думать. Почувствовать? Пожалуй, так. Дождаться этого золотого старшего и посмотреть. Нет, «посмотреть» тоже нельзя. Дурацкая привычка, правда?

Бобби уезжает за полчаса до того, как перед домом скрипят тормоза и – после паузы – хлопает дверь машины.
- Памела? Что случилось, все-таки?
- Здравствуй, Дин.
О. Какое разочарование. Он – не золотой, точнее, он тусклый, дешево-бронзовый, как старый подсвечник – вроде всё есть, и линии приятны глазу – ох, опять, - приятны, но чего-то не хватает.
Второе решение или второй шаг получается сам собой. Мне не нравится, когда цвета не совпадают с тем, что я хочу видеть. Да, видеть.
- Пойдем, - я беру его за руку, а вот рука у него хорошая, теплая, словно немного золота осталось на пальцах. – Пойдем в комнату.
Он, конечно, уступает. И ни о чем не догадывается. О том, что я знаю. Узнала сейчас. Даже если не вижу.
- Ты прекрасно ориентируешься, Памела.
- Ну, это же мой дом, правда?
- Так зачем ты меня позвала?
- Вот за этим.
Чтобы поцеловать его, мне надо хорошо потянуться. И он даже не может отстраниться. Милый. Я вижу в его охре маленькие разноцветные пятнышки – зеленое беспокойство, и оранжевое удивление, и желтой вспышкой – чувство вины, потому что он не может забыть, из-за кого я… теперь такая.
- Не думай об этом, Дин. Просто не думай.
- Знаешь, я столько раз говорил девчонкам: «Просто не думай», что…
- Что странно, когда так говорят тебе?
Он фыркает и все-таки отвечает на поцелуй. Пожалуй, немного золота осталось и на губах. А если…?
- Памела!
Он не сопротивляется, он просто удивлен.
Очень забавно – у него щетина на подбородке и такая гладкая кожа под одеждой. Может, всё так оно и есть? И его уязвимость – такова?
- Пэм, я…
Он уже дошел до сокращений. И он поджимается, когда я провожу пальцем по его животу. И ему нравится, мне же не десять лет, чего тут не понять, когда он рывком запускает теплые, золотые ладони под мою майку и тянет её вверх.

Третье решение я принимаю, дождавшись подходящего момента. Пожалуй, еще несколько минут, и он трахнет меня прямо здесь, у стены, не доходя до кровати. Нет, мальчик, мне не десять, но и не восемнадцать тоже. И я, как старая кошка, люблю комфорт.

И поэтому я отодвигаю его, упираясь ладонями в бронзовую грудь, а он прогибается, чтобы не отлепляться от моей шеи, что ж, самое время сказать:
- Позови его.
- Кого? – невнятно, всё еще в шею, спрашивает Дин.
- Своего брата. Он же в машине, правда? Он не отпустил тебя одного или… нет, - я вижу, как светлое пятно, еще пару секунд назад обволакивавшее меня, отстраняется. – Нет, ты хотел уйти тихо, но… у тебя это получается хуже, чем у Сэма, он услышал и поехал с тобой?
- Памела, - говорит он серьезно, - давным-давно тебя бы сожгли.
- Меня уже сожгли, милый, - и на бронзе опять, как солнечный зайчик, вспыхивает его, желтая, вина. – Поэтому пойди и позови его сюда. Приведи сюда Сэма, Дин.
Я слушаю шаги – к двери. Нет, он не уйдет. И он даже не оделся, умница. Вот она, его рубашка, на полу, я отодвигаю её ногой подальше.
Но я до сих пор не могу понять, куда делось его золото? Не могла же его забрать эта девочка, которая не девочка вовсе, а ангел, хоть Бобби и сказал, что между ними что-то было? Нет, это не она, след ангела я бы почувствовала.
И тут он возвращается. С Сэмом. И, кажется, мне больше нечем дышать.
Это потрясающе красиво. Я еще не видела такого – густой фиолетовый цвет, не такой, как на картинах или палитре. Густой фиолетовый, сильный и яростный, и если охру хочется ласкать, трогать осторожно и бережно, то в этот надо просто погрузить руки.
- Доброй ночи, Памела.
У фиолетового никаких интонаций, а Дин… Дин…
Боже, какая я дура! А уж какой дурак мой любимый Бобби, ну какой же дурак!
- Она попросила привести тебя, - говорит снова золотой, теплый Дин, и его мягкое сияние рядом с фиолетовым не выглядит слабым. Оно всего лишь другое.

Я делаю шаг вперед. Оказавшись между двумя цветовыми полюсами. Нет, я помню, что я раздета, и что Дин – только в джинсах, значит…
- Что ты делаешь? – уворачиваясь от моих пальцев, спрашивает Сэм.
Вот с ним будет сложнее, никаких эмоций, цвет ровный, насыщенный и темный.
- Т-с-с-с, - говорю я. – Не ты ли пялился на мою задницу, парень?
Дин за моей спиной фыркает и… неожиданно прижимается ко мне, как будто подбадривает.
Его теплое золото – не только моя уверенность. Его теплое золото оказывается вокруг моих рук и на них, пока я…
На Сэме куртка. И рубашка. И майка. И сто слоев обороны, как сто одежек.
И он не понимает, что происходит, да, наверное, никто из нас не понимает, но разве это важно сейчас?
Вот теперь и он раздет по пояс, и… так же обманчиво гладок.
Между ними тепло. Между ними жарко, Дин сзади держит меня за талию и покачивает, словно мы танцуем, трется, и я окончательно понимаю, что права, и знаю, каким должен быть четвертый шаг. Но Сэм стоит, как стена – ни мои ладони на его груди, ни прижимающиеся бедра, никакие цвета, кажется, не сдвинут его с места.
Если бы я могла видеть, что происходит… внешне.
- Какого я цвета, Сэм? – я шепчу это ему в плечо, он еще выше Дина.
- Ты… - и тут он сбивается. И фиолетовая стена вздрагивает, наконец. – Ты - очень голая, Памела. И, наверное, пьяная.
Я смеюсь - совсем забыла, что мы с Бобби успели прикончить ту бутылку.
И вдруг, в ответ на мои слова или на его – такое человеческое – замешательство, лопаткам становится совсем жарко. Потому что охра за спиной вспыхивает так ярко, что темный… не отступает, нет. Тянется к этому свету.

Ну вот и пришло время четвертого решения. Забавно, несколько лет назад я бы подумала десять раз, прежде чем…
Но сейчас я только чуть приседаю и проскальзываю между ними, отходя в сторону.
Не надо им мешать. В конце концов, это мой родной Кентукки, где, как говорится, все спят со всеми.
Я… я просто отхожу в сторону.
- Она ничего не видит, - почти шепотом говорит Дин. – И даже не сняла очки.
- Я знаю. Она…

Не вижу, правда. Но уж понять, почему Сэм заткнулся, не договорив, я тоже могу.
Это так красиво. Сливающиеся цвета. Один в другой, не смешиваясь, влажные звуки и кто-то из них бормочет: «О господи» и тут же «Какого черта мы…»
И я рада, тому, что это Сэм.
- Памела, мы…
- Нет-нет, вы можете остаться здесь.

Конечно, они не останутся. Они собираются, быстро, но не суетясь, золотой и фиолетовый качаются, нагибаясь, поднимая с пола одежду, Дин натягивает на меня майку, и мне нравится, что он гладит меня, одевая, потому что его золото останется на коже. А горячий темный Сэм наклоняется и целует меня в угол рта, виновато и… благодарно?
Удивительно, но сейчас я чувствую их и на улице – вот теперь точно не вижу, а чувствую, они уходят, и, кажется, отчаянно хотят сделать вид, что ничего не произошло, но они же все еще не одеты, а ночь не самая теплая, и им, похоже, придется…

Конечно. Золотой и фиолетовый перемешиваются в машине, как только захлопываются обе двери. Мне не хватает их рядом, в комнате, и не хватает звуков, но я стою и смотрю в окно – через темные очки, ночью, потому что хочу узнать еще одну вещь о братьях Винчестерах. Только одну.

***
- Она, кажется, совсем не в себе, а?
- Молчи. Не в этом смысле молчи.
Он дергает пояс джинсов Сэма, запуская холодные ладони внутрь, там не тепло, там горячо, член послушно тычется ему в ладонь, как нос встречающей тебя собаки. Сэм откидывает голову назад и прикусывает губу, чтобы не застонать или не выругаться, и раздвигает ноги, так привычно и так легко.
О господи, как дома. Как дома, где всё на своих местах, ни демонов, ни ангелов, ни сирен, ни сумасшедших медиумов.
И Дин знает, что сказать. Всего лишь несколько слов:
- Кончи сейчас, Сэмми. Кончи для меня.

***
Памела улыбается, слепо глядя в темное окно. Конечно, она так и предполагала. Золотой и фиолетовый соединились окончательно, и теперь перед её домом - пятно теплого темно-красного света, совсем не тревожного, а очень домашнего, нет, семейного, света ночника у кровати, – там, где хлопнули двери, где стоит машина с незаведенным мотором, и где-то в ней – эти ненормальные Винчестеры, ничего не подозревающие о смешении цветов.

Сегодня в Луизиане наша краеведческо-порнографическая акция вместе с братьями В. побывает на шумном и веселом празднике. Каждый год в этом штате проходит известный фестиваль «Марди Гра», где много пьют и устраивают соревнования на лучшее раздевание.

Серия 18. ЛУИЗИАНА

Штат: Louisiana
Неофициальный девиз: We’re Not ALL Drunk Cajun Wackos, But That’s Our Tourism Campaign (Мы не пьяные сумасшедшие, которые раздеваются на публике. Мы так заманиваем туристов!)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private



Все кричит, движется, танцует, трубы надрываются, кто-то хохочет, прямо в ухо Дину, кто-то бросает ему с балкона низку бус, они неожиданно холодные в этой густой и липкой жаре, оседающей на руках. Он оборачивается и, не глядя, одевает ее на шею Сэму, где таких ожерелий уже с десяток. Пальцы не отпускают низку сразу, проскальзывают по бусинам, упираясь в спрятанную за ними влажную от пота футболку.
- А ты?
- Мне не нужно, Сэмми, это же ты у нас девчонка.
Они кричат друг на друга, пробиваясь через музыку и шум толпы.
Карнавал на Марди Гра в Новом Орлеане - это именно то безумие, о котором говорил Сэм.
- Это нечто невероятное, Дин!
У него горели глаза, когда он рассказывал об этом, горят и сейчас. Ловят отблески разноцветных ламп, лоб блестит от пота, постоянно открытый рот, Сэм кричит, Сэм смеется, Сэм даже поет что-то. Дин не может оторваться. Они обгоняют катящиеся платформы, возле одной из них Дин едва не теряет Сэма, который тонет в облаке бело-розовых перьев танцовщиц. Только лохматая голова остается на поверхности. Дин расталкивает людей и хватается за руку, на ощупь, с первой попытки находя знакомую широкую ладонь с длинными и сильными пальцами.
- Потеряешься, оставлю тут жить. Будешь играть на саксофоне и петь на похоронах.
Сэм смеется, запрокинув голову.
- Не потеряюсь. Ты меня все равно найдешь.
И после этого начинается. Сэм исчезает в толпе, выныривая то тут, то там, его и правда нельзя потерять, даже во всем этом сумасшествии, он слишком заметный. Но Дин все рано сходит с ума. Сэма нет нигде, Сэм везде, его вскинутые руки почти достают до балконов второго этажа. Его смех громче барабанной дроби, раскатистый и одновременно звонкий. Возле одной из платформ Сэм стягивает с себя футболку, и Дина пробивает дрожь, когда он представляет себе, как бусы ложатся на голое тело, скользят в такт музыке, неслышно трутся друг об друга. Сэм ловит его взгляд и усмехается.
Хватит, думает Дин, глядя на него. Хватит.
Сэм поворачивается к нему спиной и идет сквозь толпу. Дин неожиданно чувствует себя тяжелым и неуклюжим, продираясь за ним через мокрые тела, через руки, цепляющиеся за его плечи, пояс, через пьяные взгляды, пытающиеся его поймать.
На тротуаре меньше людей, и он видит широкую блестящую спину Сэма, всего в двух шагах от него. Дин стягивает с себя футболку. Все должно быть по честному.
Он заворачивает за Сэмом в первую же подворотню, узкий колодец двора со множеством балконов, слабый запах цветущих апельсинов и сильный, резкий запах Сэма.
Он стоит и смотрит на Дина, всего в двух шагах от полосы света, падающей с улицы. Дин чувствует его напряжение, вызов и… Похоть.
Они ударяются друг об друга, Дин вдавливает Сэма в каменную стену, пряжки ремней сцепляются, и эти бусы, чертовы бусы, теплые от тепла Сэма, Дин наматывает всю связку на руку и дергает, разрывая.
- Дииин…
Бусины сыпятся и сыпятся, словно дождь, только звук сухой, щелкающий по камням. Дин хватает Сэма за шею, наклоняя к себе, целует, вгрызается. На нежность у него нет сил.
Они ловят ломающийся ритм улицы, скользя руками друг по другу, по голым спинам и животам, Дин первым добирается до застежки ремня, расстегивает и выпускает член Сэма. Ему хочется опуститься на колени, больно вжавшись в цветные бусины, и отсосать, так, чтобы горло потом болело. Но Сэм не отпускает, наконец-то справляется с его ширинкой и обхватывает одной рукой их оба члена. Дину приходится чуть привстать, он словно балансирует на носках ботинок, это неудобно и так заводит, что он кусает Сэма за плечо.
- Выеби меня.
- Что?
У Сэма - безумный дикий взгляд.
- Выеби меня. Дин, пожалуйста.
- Сэм, я…
Сэм отпускает их и садится на корточки. Он развязывает шнурки на одном ботинке, не отрывая взгляда от Дина. Потом встает, длинно и мокро целует Дина и поворачивается к нему спиной, широко расставив ноги.
Со стороны, наверно, это выглядит смешно: Сэм в одном ботинке, второй запутался в стянутой штанине. Но Дин подходит вплотную и чувствует мелкую дрожь в напряженных ногах, слышит короткое поверхностное дыхание. Ловит острый жар Сэма.
Под руками он гладкий и влажный, спина горячая и твердая, Дин проводит по бокам, проскальзывает на живот, добираясь до члена, накрывает головку пальцами, потому что она почти касается стены.
- Будет больно, - говорит он Сэму в спину, прижимаясь губами к выступающей косточке на шее.
- Я знаю, - глухо отвечает Сэм, и на улице бухает первый залп фейерверка.
За счет того, как стоит Сэм, они сравнялись в росте, и Дину так удобно уткнуться членом в мокрое от пота, скользнуть чуть ниже, слегка надавить. И войти.
Сэм сжимается моментально, замирает на невыносимо долгую секунду, потом громко и рвано выдыхает и расслабляется.
- Давай.
Дин втрахивает его в стену, одной рукой по-прежнему прикрывая член, второй сжимая ребра. Сэм опирается о стену двумя руками, подается назад и стонет на каждом толчке, то низко и протяжно, то неожиданно высоко и как-то удивленно. Люди кричат в ответ на каждый залп фейерверка, иногда перекрывая их стоны, а иногда - нет. Музыка остается бешеным не-ритмом, направляя их, Дин непроизвольно пытается подстроиться под нее, хотя подстроиться под какофонию невозможно. Он скользит по спине Сэма, прижимаясь так плотно, что ему неудобно двигаться. Но по-другому и не нужно. Сэм горячий и мокрый, и такой тесный, что Дину больно прорываться, каждый толчок - почти мучение. Он не отрывается от шеи Сэма, просто прижимается губами, не целует и не кусает, просто.
- О, черт.
Сэм неожиданно стискивается вокруг него и кончает, так быстро, хотя Дин даже не двигал рукой, только держал его член. Он дышит тяжело, все тело ходит ходуном под Дином, все сжимается вокруг него, выдаивая.
- Ооо…
Дин кончает под это тянущееся «ооо», и никакая другая музыка ему не нужна.
Свет от фейерверка вспыхивает вокруг них и оседает на стенах и камнях, поблескивая в рассыпавшихся бусинах.

Сегодня акция привела нас с братьями В. в Мэриленд - штат с очень высокими налогами, что само по себе уже невесело, но еще и воспоминания там Дина посещают не очень радостные.

Серия 19. МЭРИЛЕНД

Штат: Maryland
Неофициальный девиз: If You Can Dream It, We Can Tax It (Если это существует в твоем воображении, мы можем обложить это налогами)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private



«Пусть мне приснится Ад».
В первый раз Дин бормочет это в никуда, в потолок над своей кроватью. Справа сопит Сэм, слева моргает мертвенным светом голубая вывеска мотеля.
Он закрывает глаза, думает: «Всё, я точно рехнулся», и засыпает. Без снов.
На следующую ночь он повторяет это в другом мотеле: между Сэмом и розово-зеленой вывеской. Потом – между Сэмом и молочно-белой. Потом он начинает выбирать номера так, чтобы в комнату никакого света, кроме фонарей с улицы, не попадало – с черным окном общаться легче.
Сэм не задает вопросов. Сэма в выбранных Дином номерах интересует только один момент: его кровать должна быть справа. Сэм теперь ложится спать так, чтобы не видеть его плеча со шрамом. Еще месяц назад это доставало Дина, но сейчас кроме как «фигня», про сэмовскую причуду и не подумаешь.
Нет ничего, хуже неизвестности. Неизвестности, разрекламированной Лилит.
«Пусть мне приснится Ад».

В Солсбери – том Солсбери, что в Мэриленде, - дельце на пару-тройку дней. Зомби. Почти наверняка зомби – в домах жертв увядшие цветы и дохлые рыбки. Старая, хорошо знакомая, можно сказать, уютная история.
Дин выбирает номер, подальше от вывески, Сэм завис в Импале с ноутбуком и зовет Дина, как только тот выходит с ключом.
- Вот, - он протягивает готовую распечатку, - четыре кандидатки. Может, проверим прямо сейчас?
- Ладно, поедем искать нашу неспящую красавицу, если тебе приспичило.
Они возвращаются в мотель в сумерках, усталые и недовольные. Фифти-фифти. Завтра опять ходить по домам с вопросами, а время уходит.
- Вот же ж блядский дизайн! – ворчит Дин, скидывая сумку на кровать. – У тебя в глазах не рябит?
- Ну, мы же не на выставку пришли, правда? Помыться, по пиву и спать.
- Тоже верно.
«Пусть мне приснится Ад», - Дин повторяет это как молитву на ночь, разглядывая косые линии, прихотливо пересекающиеся на потолке, на обоях и на шторах.

Косых линий много, и в этой паутине несложно запутаться, но он стоит на самом её краю, разглядывая что-то в центре переплетений.
Точнее, это явно «кто-то», но мужчина или женщина – не разобрать.
- Так не бывает, - говорит Дин.
- Просто здесь это не важно, - отвечает ему невидимый собеседник.
- Ок.
Он делает шаг, второй и третий, линии – никакая не паутина; это – цепи, они расступаются перед ним, но надежно удерживают пленника.
Дину очень хочется повернуться и посмотреть на того, кто сзади, но он знает, что этого делать нельзя. Нет, не нельзя – просто… он не должен. Надо… держать марку.
Нож аккуратно скользит по шее связанного; порез неглубок, но крови, конечно, хватает, кто-то кричит, захлебываясь своим «а-а-а-а!», и это здорово.
Кровь выглядит неестественно темной на бледной коже; но дело не в этом – чужая боль и чужой ужас сейчас ощущаются как что-то совершенное. Прекрасное. От этого захватывает дух, это… это как гонка-полет Импалы по пустому ночному шоссе. Когда машина, кажется, оторвется от земли.
- Гм, - говорят сзади. – И как?
Дин не отвечает, а уверенно обходит жертву, понимая, что цепи пропустят его. Склонившаяся вперед голова, белая спина; он так же уверенно ведет ножом по этой спине, вдоль позвоночника, нажимая сильнее, разрез ровный и глубокий, и кожа раскрывается, как лепестки бутона, обнажая красно-белесое месиво.
- О-о-о, - довольно выдыхает Дин. Боль, причиненная другому, непонятным образом превращается в чистый восторг и в возбуждение. Странная смесь ощущений, поначалу не имеющая ничего общего с физиологией. У тебя встает в голове, и только потом теплой каплей это спускается вниз, сердце бьется чаще, в низу живота сладко и тяжело.
- Да. Уроки Джона даром не прошли, - голос за спиной тоже плотояден и похотлив, и Дин понимает, что его – собеседнику? экзаменатору? – нравится. - Твердая рука, хорошая школа.
От похвалы еще приятнее.
- М-м-м, - соглашается он, и на этот раз, не особо церемонясь, втыкает нож в ладонь привязанного.
О. Насквозь.
Возбуждение, наконец, доходит до последней точки. Точнее, дошло и ищет выход, Дин двигает бедрами, пытаясь хоть как-то приспособиться к такой вот… работе со стояком.
- У всех так сначала, Винчестер, потом привыкаешь.
«Врешь ты всё. Демоны лгут, и тут тоже. Послушал бы себя со стороны».
Он больше не стесняется и не сопротивляется; боль привязанного - как пальцы Сэма, как ладони Сэма, как губы Сэма, она может оказаться одновременно везде, теплая, и твердая, такое облегчение. Такое облегче…
Дин стонет и понимает, что звук перехватывает чей-то рот. А потом опять приходит боль, но совсем другая, его собственная, ожогом, продирающим позвоночник, мозжечок, всё тело, и он пытается вывернуться.
Сэм сидит на нем, удерживая, наклоняясь, заглядывая в лицо, а его правая рука накрывает шрам. И именно шрам полыхает болью. Очищающей как огонь.

- Ты что?! Ты что?
Дин не может сказать ни слова.
Мечты, блядь, сбываются. Все сразу. Хотел узнать про Ад – узнал. Хотел, чтобы Сэм… хотел? Вот они, его пальцы на твоем плече.
Дин перехватывает его руку.
- Что?
- Мне снились… зомби.
- Придурок, – ворчит Сэм, приподнимается, но не сползает с него, прижимая коленями. – Порнография с покойниками?
- Нет. Ничего, с чем бы я не мог справиться.
Дин надеется, что ответить у него получилось… ну, как обычно.
- У тебя слишком богатое воображение, похоже. Если бы с него пришлось платить налоги – мы бы разорились.
Сэм несет еще какую-то чушь, а потом ложится рядом, и им приходится синхронно повернуться на бок – кровать слишком узкая, и значит, всё закончится как обычно, надо только подождать немного, чтобы у Сэма встал. Конечно, спустя несколько минут Сэм прижимается к нему, чуть двигая бедрами вперед, и, конечно, Сэм твердый и горячий.
У Дина тоже стоит, но сейчас всё представляется неправильным и диким.
- Дождись меня, детка, - шепчет он, не поворачиваясь, - я сейчас.
Кажется, такие шутки вылетают из него автоматически.

Он, так и не посмотрев на Сэма, встает с кровати, идет в душ, и, включив воду, спускает трусы. Ему хватает нескольких злых и отчаянных движений, ничего, кроме вины и отвращения этот почти сухой оргазм не вызывает.
Потом он долго моет руку, а потом его выворачивает – точно так же, как он кончил только что – сухо, зло и омерзительно.
Это – привет оттуда, а никакое не воображение.
Но Сэму об этом знать не обязательно.

Сегодня в рамках краеведческо-порнографической акции мы побываем в Мичигане - штате Великих Озер или Росомах, кому что больше нравится)). И все бы хорошо, но Сэму здесь не до любования пейзажами...

Серия 20. МИЧИГАН

Штат: Michigan
Неофициальный девиз: First Line Of Defense From The Canadians (Авангард обороны от канадцев)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private



Оружия, кажется, становится больше. Глок лежит на пассажирском сиденье, вызывающе поблескивая. Сэм не удосуживается прятать его, даже проезжая мимо полицейских машин. В багажнике появляется новый дробовик, больше и тяжелее. Складной арбалет, Сэм никогда не любил арбалеты, но иногда без него не обойтись. Два мачете, одно чуть поменьше, непонятно зачем. Серповидный друидский нож, изготовленный на заказ. Набор метательных ножей, которыми Сэм не пользовался никогда.
Все это заполняет багажник, машина даже едет тяжелее, приседая на задние колеса.
Сэм не знает, зачем ему этот арсенал. Он вообще ничего не знает.
Демон, демон, два духа в Оклахоме, подряд, в двух соседних городах, Руби, еще демон, семейное проклятье в Кентукки, снова Руби.
Он не останавливается ни на один день, бежит, только убежать у него не получается, когда Импала рычит под ним все тем же постоянным ровным рыком, но музыки нет, и нет…
Он почти не ест, зато много пьет, спит урывками, короткими и болезненными провалами, заполненными все тем же, одним и тем же.
Больше всего он старается не думать.
А потом в Альме, в Мичигане Сэм открывает багажник для того, чтобы достать мешок с солью, роется в металлических завалах и на самом дне находит аккуратно свернутую кожаную куртку.
Он не помнит, как складывал ее туда, может быть, это и не он сделал, и от этого все внутри сворачивается, выворачивается, как змеиные кольца. Сэма прорывает.
Он забирается на заднее сиденье, сжимаясь в комок, цепляясь в куртку двумя руками, и пьяно рыдает. Его несет, он говорит все, все, что приходит в голову, уткнувшись носом в жесткий рукав. Кожа, и кровь, и металл, и Дин, и все это – одно и то же, тот же запах, который режет Сэма на куски. Он не выдержит так больше, все это было только защитным рефлексом, но теперь он не сможет дальше, ему не хватит сил. Сэм пытался, изо всех сил пытался, но он не может так, с этой болезненной пустотой вокруг, и внутри него тоже. Такой же пустой, как и рукав куртки, обманчиво-теплый запах, Дин, который рядом, и смеется, и поднимает воротник на ветру, и прячет руки в карманах, чтобы достать оттуда старую бумажку, недоуменно посмотреть на номер телефона, усмехнуться, вспомнив, и бросить ее через плечо. Дин, который снимает куртку и бросает на капот машины, толкает на нее Сэма и снова улыбается. Дин, который…
Он дышит этим призраком, твердый ствол Глока, выпавший у него из-за пояса, вжимается в бок, Сэм втиснут между двумя остатками Дина. Он опускает руку и тянется за пистолетом, сжимает пальцы на рукоятке и просовывает его между ног, стискивая ствол бедрами.
У Сэма стоит, истерзанный мозг едет от запаха, такого острого сейчас, такого близкого. Сэм мычит, хватаясь зубами за рукав, и толкается бедрами, прижимается членом к стволу. Это – все, что у него есть, обманчивый заменитель, намек, почти, почти, если не думать, как он не думал все это время, если не думать, а только дышать, вдыхать и упираться, толкаться в эту твердость и облизывать кожу, которая почти как та кожа, жесткая и шершавая, то можно обмануть себя, еще на несколько секунд представить…
Сэм кончает так быстро, что почти не чувствует удовольствия, как будто и не было ничего. Он лежит с пустой головой и полной обоймой между ног всю ночь, слушая дождь, который колотит по крыше машины.
На следующий день Сэм опять идет на перекресток.

Миссури - штат очень недоверчивых людей, а также дождей и наводнений. Впрочем, это не помешало ни братьям В., ни нашей краеведческо-порнографической акции получить удовольствие)). Дождь, как оказалось, не всегда грустно, а иногда очень даже здорово :)

Серия 21. МИССУРИ

Штат: Missouri
Неофициальный девиз: Your Federal Flood Relief Tax Dollars At Work (Здесь работают ваши налоговые деньги из Федерального Фонда по облегчению наводнений)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private



Они успевают отойти от больницы шагов на сто, когда их накрывает ливень.
Прозрачная, светло-серая даже в сумерках, пелена окутывает городок, довольно и сыто шумящую Миссури, редкие прохожие исчезают с улицы мгновенно, словно их смывает – наверное, в силу привычки.
Только они, как идиоты, не знающие, куда деваться, стоят под дождем: моментально промокшие до трусов, с водой, хлюпающей в ботинках, прямо хоть сейчас на конкурс «Лучшая мокрая майка-рубашка-куртка». Сэм безнадежно оглядывается: вот же, в нескольких метрах темный подъезд какого-то офиса, можно укрыться там, но смысл?
- Это хорошо, что мы пошли пешком, - говорит Дин, - в таком виде я тебя в машину нипочем бы не пустил.
- А сам бы сел?
- Ну, кто-то должен бы был довести Детку до мотеля? Зато как её сейчас отмоет на стоянке!
- Я смотрю, тебя эти хляби небесные прикалывают.
- А куда деваться? Расслабьтесь и получайте удовольствие, к тому же тепло.
Сэм не успевает ответить, потому что Дин делает пару шагов вперед, бестрепетно залезая в лужу, запрокидывает голову – навстречу дождю – и открывает рот.
- Эй, а как же радиоактивные осадки?
Но Дин, кажется, не слышит.
Проезжающий автобус «Серой гончей», настоящий мираж в этом городке, окатывает его ноги потоком мутной воды. Сэм успевает увернуться и краем глаза заметить женщину на переднем сиденье: она, улыбаясь, смотрит на Дина.
Нет, понятно, что, учитывая все расклады, нормальными их называть сложно, но вот до такой ненормальности Дин еще не доходил. Сэм чувствует себя… обиженным, что ли? Ну кому придет в голову стоять под ливнем, теперь еще и высунув язык?
Глупо и… классно.
- Ну что, напился?
Дин встряхивается, как огромная собака, и достает из кармана фляжку.
- Надо догнаться. Будешь?
Виски сейчас тоже как вода почему-то.
До мотеля они доходят – или доплывают - уже в полной темноте, фонари и освещенные окна сквозь ливень выглядят размытыми светлыми пятнами.
- А! Я ж говорил, смотри, как блестит!
Окаченная галлонами воды Импала – точь-в-точь звезда рекламной картинки.
- Сэм, не тормози. Пошли уже, или понравилось мокнуть?

Вот в чем дело. Не Сэму, Дину нравится. Ну… как это объяснить? Просто получается, что он с этим дождем на равных. Два стихийных бедствия. Природное, мать его, естество. Одно целое – Дин и дождь.
Стихийное бедствие продолжается и в номере. Мокрая куртка Дина летит на пол, а мокрые джинсы – иррационально на кровать, причем на кровать Сэма, естественно.
- Я не собираюсь спать в луже из твоих штанов, вообще-то.
- Как-то у тебя это совсем неприлично сказалось, Сэмми.
Дин фыркает, пытаясь стянуть мокрую и прилипающую к телу футболку. Сэм стоит, не раздеваясь – только куртку снял, и, наконец, осознает, что именно он хочет сделать.
Они никогда не целуются просто так. Ну смешно же. И неловко. Нет, если трахаться – то конечно, но вот просто так – ни разу, он не помнит.
Пока Дин выпутывается из футболки, Сэм, хлюпая ботинками, делает несколько шагов, оказавшись настолько рядом, что чуть не получает локтем по лицу.
- Эй… - успевает сказать Дин.
И всё.
У их поцелуев – почти всегда нарочито грубых («ну, здесь девчонок нет»), почти всегда жадных («да, я поимею тебя и так»), почти всегда очень быстрых («и надо сделать это немедленно»), у их поцелуев разные вкусы.
Мятной жвачки и пива; виски, текилы, лимона и чипсов; гамбургера с луком, кленового сиропа и картошки-фри; пота, тел друг друга и спермы; но сейчас получается что-то совсем другое: Дин и дождь.
На самом деле, Сэм ни о чем таком не думает, это пролетает по краю сознания мгновенным, ничего не значащим перечислением.
Ему просто очень хочется лизнуть язык Дина. Как дождю.
Вблизи он видит, как Дин моргает, а потом Сэм закрывает глаза.
Действительно, дождь. И Дин – без примесей. Сэм никак не может отстраниться, а Дин не собирается уступать, их языки постоянно сталкиваются на полдороге, где-то в районе губ, и от этого непонятного соперничества встает быстрее, чем когда бы то ни было. Сэм мычит, прижимается, подталкивая Дина к стене, трется мокрой грубой джинсой, и, кажется, ему хватит только такого «дождевого» поцелуя, но он просто не учитывает, что Дин и дождь – одно.
Долгая возня с ремнем и плохо расстегивающимися отсыревшими джинсами. Промокшие трусы и уверенная теплая рука, в которую так здорово уткнуться. Сэм упирается ладонями в стену, всем телом притискивая Дина, как первокурсницу на вечеринке, но мало кто из первокурсниц умеет так.
Вверх и вниз, резче и сильнее.
И еще раз. И еще.
Что ж, он добавит мокрого в этот день всегородского потопа.
Дин смотрит на руку, потом на свой живот – сперма постепенно стекает на трусы, тяжело и заторможено, как в замедленной съемке.
- Ты же не думаешь, Сэмми, что на сегодня это была последняя капля, правда?

Штат Миссисипи, в который мы с краеведческо-порнографической акцией приехали сегодня, иногда называют штатом гостеприимства. Но нельзя сказать, что братьям В. сильно там понравилось...

Серия 22. МИССИСИПИ

Штат: Mississippi
Неофициальный девиз: Come And Feel Better About Your Own State (Приезжай к нам, и ты поймешь, как хорош твой штат)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private



- Так что, теперь можно не искать пульт от телевизора?
Дин никогда не умел начинать серьезные разговоры. Заканчивать, да, заканчивать он мастер. А вот начинать у него не особо получается. Но иногда приходится.
Потому что после сирены Сэм упорно молчит, они обмениваются только пустыми стандартными предложениями, вроде: «как думаешь, это наше дело?», или «возьми мне пончики, сучка», или «Дин, быстрее»… Ну, где-то так.
И продолжаться это больше не может.
Сэм удивленно хмурится в ответ на его реплику.
- В каком смысле?
- Ну, ты же можешь двигать предметы. Телекинез – очень полезная штука в хозяйстве. Подавать пульт. Пиво тоже можно.
- Я изгоняю демонов, Дин.
И опять – это упрямо-несчастное лицо. Дин понимает, что зашел не с той стороны.
- Хорошо. Ладно. Только демонов? Эти твои способности, они настолько… узко-специализированы? У тебя же тогда получилось сдвинуть шкаф. И видения.
- Сдвигать видения?
- Я серьезно, Сэм.
- Зачем тебе это знать? – спрашивает Сэм усталым голосом.
- Затем, чтобы знать, Сэм. Что ты можешь, как это действует. Я… Мне не нравится все это, факт, но выбора у меня нет, ведь так?
Сэм вздыхает.
- Телекинез у меня не получается. Только если я очень разозлюсь. Мы с... – Сэм прокашливается. – Мы с Руби пробовали много раз.
Дин очень старается не морщиться.
- Она просто не умеет тебя злить, Сэмми.
Сэм фыркает.
- Да уж.
- Конечно. Она не знает, – Дин встает и подходит к Сэму, – все твои слабые места, детка. За что тебя зацепить, – толчок в плечо, – куда тебя больнее ударить, – рука взъерошивает волосы, – как тебя обидеть. Да, братишка?
- Дин. Перестань.
Проще всего достать Сэма – это цепляться к нему, когда он не в настроении. Дин выучил этот урок еще с сэмовых лет семи и за эти годы довел технику до совершенства.
- Какой-то она у тебя неправильный демон, Сэмми. Они же вроде как должны чувствовать человеческие слабости и играть на них, верно? А Руби даже не смогла разозлить тебя как следует. Напомнить тебе, к примеру, о том, что я в Аду. Рассказать о том, как там весело. Нет? Она ничего такого не говорила?
Сэм встает.
- Или тебя это бы не разозлило? Тебе бы было… все равно?
Это – грязная игра и очень опасная, Дин знает. Но, возможно, возможно, оно того стоит.
- Может, она пробовала это, а? Я думаю, она начала именно с жалостливых историй. Но они не сработали, правда, Сэмми?
Дин пролетает через всю комнату и ударяется спиной о стену. Он лежит на полу и смеется.
- Это – весь твой телекинез? Я тоже так умею. Ничего особенного, всего лишь… О, черт.
Дин чувствует. Чувствует, как его удерживает на месте что-то, как будто множество невидимых рук.
- А так?
Сэм чуть усмехается, хитрой улыбкой, и глаза у него хитрые, не злые, и это как-то… даже страшно.
- Теперь у меня получается двигать предметы, - пуговицы на рубашке разлетаются в стороны, Дин даже не успевает моргнуть. – Когда ты меня разозлил, – Сэм немного морщится, и у него подрагивают пальцы вытянутой руки, - я могу контролировать сразу несколько.

Ширинка на джинсах медленно расстегивается.
Это уже немного не то, чего Дин добивался.
- Эй, эй, Сэмми. Аккуратнее.
- С чем?
Джинсы не просто стягиваются, они расползаются по швам.
- Сэм!
- Ой! Я еще не очень хорошо контролирую силу.
- Ты тренируйся, молодой джедай, - Дин старается не показывать, как он нервничает.
- Я вот… тренируюсь…
Вокруг члена Дина сжимается воздух, как кулак. Не очень сильно, но ощутимо. И начинает двигаться. А потом – словно одновременно чьи-то – о черт, ну понятно же, чьи – пальцы касаются Дина везде, где только можно.
- Получается?
- Да… Да… - Дин отвечает сдавленно, пытаясь продраться сквозь поток ощущений. Сила Сэма ласкает его, безжалостно, на грани грубости, рука на члене, пальцы во рту. И там, внутри, тоже, его растягивают и раскрывают.
- Сэм…
- Что? Что? Говори, Дин.
Он не очень может говорить, особенно когда к рукам добавляются губы, мягкие поцелуи, везде, на контрасте с грубоватыми прикосновениями. Дин открывает рот, чтобы попросить Сэма остановиться, но вместо этого у него получается только откровенно жалкий стон.
Сэм смеется.
- Не зли меня больше, Дин. – Пальцы внутри надавливают, снаружи на члене – сжимаются, а рот затыкает невесомый поцелуй.
Дин выгибается, бьется головой о стену и кончает, пытаясь укусить невидимые губы.
Когда он открывает глаза, Сэм сидит рядом с ним на корточках. Его самодовольное лицо портит Дину весь посторгазменный кайф.
- Хорошо, что я отца не послушался, - говорит он, пытаясь запахнуть рубашку.
- В каком смысле?
- Ну, не убил тебя из-за твоих способностей.
Сэм умудряется одновременно показать ему фак и подать руку, помогая подняться с пола.

Миннесота - Земля тысячи озер, очень красивый штат, куда добралась и наша краеведческо-порнографическая акция. Даже братьям В. иногда хочется отдохнуть на природе, и такую удачную возможность они не упустят...))

Серия 23. МИННЕСОТА

Штат: Minnesota
Неофициальный девиз: 10,000 Lakes... And 10,000,000,000,000 Mosquitoes (10 тысяч озёр, 10 триллионов комаров)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private



Когда Сэм видит Дина, выходящего из магазинчика на заправке с голубым пластиковым ведром, он еще не понимает, как далеко может зайти шутка, если это шутка вообще.
Когда Дин всю дорогу посматривает по сторонам, а потом вдруг резко поворачивает, и Импала, скрежеща гравием, съезжает с шоссе на грунтовку, Сэм уже не надеется, что пронесет. Кажется, о мотеле можно забыть до вечера.
Когда Дин толкает его в плечо и командует:
- Выметаемся, и разбери заднее сиденье, - Сэм окончательно осознает, что день угроблен.

Именно здесь, в забытой Богом глуши, на берегу озера с ледяной водой, в звенящей тишине, которую нарушают только чирикающие птицы и редкие, проносящиеся по шоссе, автомобили. Именно сегодня Дину – в который раз после возвращения? – опять взбрело в голову заняться машиной, как будто он всё еще утверждается в своих правах на Детку после долгого отсутствия. Вроде бы есть куча дел, но в этой фразе главное – «вроде бы». А если так… Сэм, вздохнув, переводит телефон на голосовую почту.

Дин загнал Импалу подальше, насколько позволил проехать подступающий к озеру лес, и теперь сосредоточенно полощет вытащенные откуда-то тряпки в холодной воде.
- Давай, не расслабляйся.
О господи. Нет, Сэм уже даже не против наведения порядка, но в каком-нибудь более цивилизованном месте.
- Что ты дуешься как девчонка? Я даже купил тебе картошку-фри. Но на потом.
Сэм, содрогаясь, думает о противной, остывшей и скользкой картошке и начинает выгребать с заднего сиденья и из-под него накопившийся мусор. Он уже отчаялся понять, как любовь Дина к Детке сочетается с таким вот свинством. Это по-диновски иррационально.
- Сейчас-сейчас, моя девочка, - воркует Дин, протирая крылья, - будешь у нас красавица.
Сэм справляется с возложенной на него миссией за полчаса, достает ноутбук, пиво из холодильника и усаживается на ближайший камень. Ну да, конечно, в краю десяти тысяч озер отличный вай-фай. Потрясающий. Об интернете можно забыть.
Дин полирует бампер. Только что не губами.
- Еще поцелуйся с ней.
- Заметь, малышка. Этот чувак никогда не отказывается от минета или еще чего покруче, но при этом не разрешает мне даже... По-моему, он ревнует, а? Как он с тобой обращался, пока меня не было?
- Очень смешно.
- Сэм, машина должна быть в порядке. Работать как часы и блестеть как бриллиант в кольце.
- О господи. Меня сейчас стошнит. Можно без пафоса?
- Поешь картошки.
- Тогда меня стошнит еще быстрее.
Дин мерзко ржет и добавляет:
- Потерпи, Сэмми, и до тебя дойдет очередь.
- Я не буду купаться в ледяной воде!
- А кто сказал: «купаться»?
Дин опять смеется, меняет воду в ведре и принимается за багажник.
Сэм мрачно загружает War Craft.
Дин, в совершенно неприличной позе, на четвереньках, выставляя задницу и прогибаясь, протирает сиденья и стенки в салоне.
Сэм дожевывает холодную картошку.
Дин ковыряется в моторе, сосредоточенно прикусив язык, потом - что-то напевает себе под нос.
Сэм не играет, а, закрыв глаза, греется на неожиданно приятном весеннем солнышке. На самом деле - всё не так уж плохо придумано. Что-то вроде выездного пикника с ритуальными эротическими плясками вокруг Импалы. Вне времени, вне пространства и вне обязательств.

Потом они пьют пиво. Молча.
Потом Дин отставляет бутылку, лениво говорит: «Хороший день» и целует его, и губы у Дина мокрые после пива.
- Так как насчет искупаться? - спрашивает Дин, так и не отодвинувшись, рот в рот.
Сэм только морщится.
Черный капот Импалы тоже нагрелся на солнце, а под разъезжающимися ногами Сэма хрустят мелкие камешки. Ноги разъезжаются, потому что так стоять неудобно и потому что Дин каждым своим движением толкает его вперед, к багажнику. Но всё это не имеет значения. Между Сэмом и Импалой - ладонь Дина, уверенно прижимающая его член к животу, так, что у Сэма пружинит все сразу: и спереди - тогда член упирается в руку, и сзади - тогда он сам насаживается на Дина, которому, кажется, достаточно просто стоять и ничего не делать. Но Дин не умеет стоять просто так, и поэтому вторая его рука под задранными рубашкой и футболкой, гладит Сэма по спине. Большой палец, упираясь в позвоночник, ползет вниз, до копчика, и в этот момент Дин входит глубоко, а его пальцы, наконец, обхватывают член Сэма.
Тройное действие повторяется еще несколько раз, такая хитрая штучка, что Сэм только мычит и елозит на капоте. Дин, зараза, всегда придумает что-то, что выворачивает всё - грех, секс, мир - наизнанку. Собственно, это последняя связная мысль, потому что потом остаются только тишина, жарко и мокро спереди, и почти сразу же - так же жарко и мокро сзади, и Дин падает на него, окончательно впечатывая в Импалу.
- Ты... для этого... её... мыл? - усмехается Сэм.
- Конечно, сучка. А ты выламывался.
Тут же, противореча «сучке», губы скользят у него по шее, и еще несколько лениво-опустошенных движений, а потом - недовольное облегчение, потому что Дин выскальзывает из него.
- А вот теперь тебе точно придется купаться. Да и мне тоже.
- Это ты круто придумал, - Сэм пытается, просто из вредности, сжать ягодицы, но получается еще хуже, и из него действительно течет. - Ты офигел? Апрель же.
- Ты ни хрена не понял. В мае это было бы невозможно.
- Почему?
- Что, не видел предупреждения, когда мы въезжали в штат?10 триллионов комаров. На наши задницы пришелся бы как минимум миллион. Кто хочет стать миллионером?
Дин смеется, потом наклоняется и поднимает мобильник Сэма, выпавший из куртки. Похоже, он не прочь взглянуть на поступившие сообщения, но нарочито спокойно отдает телефон.

- Пять вызовов, все – от неё, - мрачно говорит Сэм.
Сейчас он готов мыть Импалу еще как минимум несколько дней. Не потому, что хочет как-то отсрочить решение, а потому что эти звонки – как комариные укусы. Ничего, кроме раздражения, не вызывают.
- Забей, - лениво отвечает Дин, опять разворачивая мир из их обыденной реальности к холодному озеру, лесу и тишине.– Забей, - отбирает у Сэма телефон и потягивается. – Не сегодня. Сегодня - хороший день.

Сегодня наша краеведческо-порнографическая акция очутилась в Нью-Мексико - гористом штате, где очень много ящериц. Маленьких и не очень)). И с братьями В. там произойдет нечто невероятное :)

Серия 24. НЬЮ-МЕКСИКО

Штат: New Mexico
Неофициальный девиз: Lizards Make Excellent pets (Из ящериц получаются прелестные домашние любимцы)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private
Ворнинг: крэк, зоофилия



Первое, что видит Сэм, когда просыпается – это глаза Дина. Огромные, светящиеся в лучах невыносимо яркого летнего солнца Нью-Мексико. Зеленые с золотым, неправдоподобно красивые, как нарисованные. С вертикальными зрачками.
Сэм одновременно скатывается с кровати, хватается за флягу со святой водой и кричит: «Кристо!»
А потом начинается Ад.
Все вокруг рассыпается на части, комната разваливается, Сэм чудом не получает куском потолка по голове, а Дин… Дин улетает.
Они встречались на Охоте со всем, что только может вообразить себе человек. Кроме драконов.
Сэм никогда бы не подумал, что это может быть так красиво: огромные крылья закрывают полнеба, плавные, редкие взмахи, словно Дину – Дину? – даже не нужно двигаться для того, чтобы лететь. Он разворачивается и заходит со стороны солнца. Темная тень, а когда подлетает ближе, крылья оказываются полупрозрачными, все сосуды видны, и кажется, если присмотреться, Сэм увидит, как в них пульсирует кровь.
Дракон подлетает совсем близко, тень накрывает город. И становится слышен звук, низкий протяжный гул, тон которого чуть меняется с каждым ленивым взмахом крыльев.
Сэм вдруг понимает, что даже в таком виде он узнает Дина, его уверенные движения, обманчиво-расслабленные, поворот головы… Поворот головы?
Дин зависает в воздухе, закидывает голову и выдыхает струю огня, попадая точно в здание церкви.
- Дин! – Сэм кричит в воздух, не зная, бежать ему на пожар или присесть и спрятаться. Он не знает, понимает ли Дин, что делает, осталось ли его мышление человеческим.
Люди выскакивают из домов, кричат, кто-то стреляет в воздух, в Дина. Тот разворачивается, делает круг над городом, на мгновение исчезая из виду, снова возвращается. Он летит прямо к Сэму.
Клубы пыли поднимаются, и Сэм не видит, как Дин садится. Но когда пыль оседает, он теряет дар речи.
Дин прекрасен. Сэм субъективен, да, но тут даже не может быть двух мнений. Огромный дракон, узкая гладкая морда и широченные крылья с острыми когтями на сгибах суставов.
И он золотой. Золотой, и это даже не удивляет Сэма. Он подходит к дракону и протягивает руку, прикасаясь к блестящему носу.
- Дин. Как это?... Что ты сделал, чувак? Ты меня хоть понимаешь?
Дракон качает головой, чуть подкидывая ладонь Сэма. Из ноздрей вырываются две тоненькие струйки дыма. Сэм не может оторваться от глаз, завораживающих зеленых глаз.
Крики за спиной дракона становятся все громче, Дин резко дергает хвостом, и Сэм понимает: если он сейчас ничего не придумает, могут быть серьезные неприятности. Но думать получается только в одном направлении.
- Дин, надо бежать. То есть…
И Дин улыбается. Такая человеческая кривая ухмылочка, которая так часто доводит Сэма до белого каления. В исполнении Дина-дракона это выглядит еще эффектнее, угрожающие клыки, как ни парадоксально, добавляют обаяния. Сэм неожиданно понимает, что улыбается в ответ.
- Подбросишь меня до границы?
Дин наклоняет голову. Подставляется.
Сэм вскарабкивается на спину, хватается за основание шеи и закрывает глаза.
Шум, и ветер, и рев, Дин ревет, широко распахнув пасть, распугивая людей под собой. Ощущение такое, как будто попал в кино, потому что в реальной жизни так, конечно, не бывает. Дин в два взмаха вылетает за город, оставляя позади себя пылающую церковь, разрушенный мотель и сотни насмерть перепуганных людей. Первый раз в жизни Сэма это не беспокоит.
Ветер в лицо не дает вдохнуть, Сэм дышит короткими поверхностными вдохами. Чешуя под руками скользит, но Дин явно осторожничает, стараясь не делать слишком резких движений. Сэм опускает голову и прижимается лицом к телу, которое вообще-то должно быть холодным, а на самом деле – неожиданно горячее.
- Давай спускаться! – кричит он сквозь ветер.
Дин плавно ложится на левое крыло, закручиваясь вокруг себя, вниз, вниз, до головокружения, Сэм едва не падает в самом начале штопора и таки падает уже в самом конце, от толчка о землю.
- Спасибо, придурок.
И получает очень ощутимый шлепок хвостом по заднице.
Они – посреди классической пустыни Нью-Мексико, каменистая пустошь с отдельными чахлыми кустами, за которыми не спрятаться даже Сэму, а уж дракону – и подавно. Солнце уже высоко в небе, все их вещи, в том числе, и мобильные телефоны, остались где-то там, в засыпанной известкой комнате. Сэм понятия не имеет, что ему делать.
- И как ты умудрился в такое вляпаться?
Дин сворачивает и разворачивает крылья, вытягивает шею.
- Останешься ящерицей на всю жизнь, я только посмеюсь.
Дин коротко плюется огнем на ближайший куст.
- Конечно, это круто, Дин, будешь есть коров и спать в лесу. А я буду водить твою Детку.
А вот это вот Сэм зря. Дин вскидывается и ревет так, что уши закладывает.
- Ладно-ладно, я пошутил, господи. Мы что-нибудь придумаем. Не переживай.
Сэм снимает рубашку и садится на землю. Ему хочется пить, о чем он старается не думать.
Дин укладывается рядом с ним, как здоровенная кошка, свернувшаяся калачиком. Он сверкает на солнце так, что смотреть больно, и Сэм закрывает глаза.
Он просыпается оттого, что что-то мокрое тычется ему в лицо. Солнце печет, где-то около полудня, самая жара, во рту пересохло, но все это неважно, потому что Дин облизывает его.
- Что?.. Дин, перестань, черт, ты…
Длинные, ужасно мокрые мазки, раздвоенный язык щекочет, это должно быть противно, должно быть...
Дин поднимает голову и смотрит Сэму в глаза.
Это – самое большое безумие, полный бред, сумасшествие, это нездорово, неправильно, но Сэм стягивает футболку и укладывается голой спиной на горячие камни.
Дин раскрывает крылья, закрывая солнце, и снова опускает голову.
Его язык проходится по сэмовой груди, снизу вверх, до самой шеи. Он невероятно сильный и немного шершавый, давит и словно поглаживает. У Сэма кружится голова от ощущения чужого, животного прикосновения. Это… Это…
- Дин, - стонет он, и в ответ Дин чуть рычит, глубоко-глубоко, чуть изгибается и запускает язык за пояс джинсов.
- Твою мать, - хрипит Сэм, дрожащими руками расстегивая ремень, - твою мать.
Он не может не думать о том, что сейчас занимается сексом с драконом, господи, с драконом, даже если это – Дин. Сразу два смертных греха в одном, коктейль, думает Сэм и нервно смеется, правда смех тут же превращается во всхлипывание, потому что язык Дина пробирается прямиком в него.
Сэм не знает, куда деть руки, он пытается положить их на голову Дина, но тот недовольно отдергивается, не прекращая облизывать его, там, в самой глубине, двигаться, трахать Сэма своим языком.
Он бормочет что-то, набор слов, кажется, просит Дина, может быть, не останавливаться или остановиться, потому что Сэм уже не может больше. Он хватается за свой член, ему даже не нужно двигать рукой, только сжать кулак, и он кончает.
Дин медленно высвобождает язык и начинает слизывать сперму, с живота и руки Сэма. Он не пропускает ни капли, собирает все, а потом последний раз проводит языком по члену Сэма.
- Ты просто… Дин, ты…
Дин довольно жмурится и кладет голову Сэму на живот. Его крылья по-прежнему раскрыты.
Когда Сэм просыпается во второй раз, он смотрит прямо Дину в глаза – яркие, зеленые. И человеческие.

***
Потом Сэм пытается выяснить, что же произошло, но Дин загадочно молчит, только облизывается, сволочь. В конце концов, Сэм перестает спрашивать. Все-таки, Нью-Мексико, зачарованный штат. Может, дело в этом?

Лас-Вегас, казино, рулетки, карты - это Невада, любимый штат Дина, хотя попасть туда ему удается очень редко.
И там же мы узнаем, что Сэм кое-чему так и не научился)).

Серия 25. НЕВАДА

Штат: Nevada
Неофициальный девиз: Whores and Poker, only! (Шлюхи и покер! И больше абсолютно ничего!)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private



Сэм до сих пор любит всё систематизировать. Если когда-нибудь этот мир накроется медным тазом, то их ноутбук окажется прекрасным надгробием, с кучей аккуратных папок, файлов, безукоризненно чистым рабочим столом, - ведь даже картинки с девицами, которые Дин сохраняет куда попало, в итоге оказываются аккуратно перемещенными в папку «Bad Girl». Хотя, на самом деле, в этой папке должны быть совсем другие изображения.
Если Сэм систематизирует и штаты, например, по принципу симпатии-антипатии, то Невада у него уверенно претендует на последнее место. Дин никогда не поймет, что именно так его раздражает. Азарт? Риски? Чушь, иначе из него бы не получилось Охотника. Пустая трата денег? Но Дин особо не проигрывался, почти всегда отгребал от Рино или Вегаса в наличном плюсе. Наверное, Сэму не нравится обстановка. Нет, разумеется, квартал борделей в Элко – место на любителя, да и он сам не особый фанат таких платных развлечений, но что криминального было в небольшой познавательной поездке? Один разок прокатились – а теперь Сэма в Элко и на Охоту не заманишь.

Закончив дело с призраками в Юте, они переезжают в невадский Бейкер, до Вегаса – часа три пути, до злополучного развратного Элко и того ближе. Но, конечно, Сэм предлагает остановиться и переночевать.
- Пару дней отдыха, Сэм, - они пьют пиво в номере, Дин раскачивается на стуле. – Я – за, всеми конечностями и четырьмя колесами Детки тоже. Ты в меньшинстве.
- Там намазано медом, а?
- Ну, медом – не медом, но небольшая расслабуха будет только кстати.
- Расслабуха? – переспрашивает Сэм. – А если так: мы сейчас играем в покер. Несколько партий. Выигрываю я – мы поворачиваем обратно в Юту. Выигрываешь ты – ну, твое желание исполняется.
Дин чуть не давится пивом. Это до какой безнадеги надо дойти, чтобы предлагать такие ставки на покер. На покер! Ему даже жалко Сэма. Примерно минуту жалко.
- Отлично, дуй за картами в магазин. Надеюсь, телепатить и мухлевать другим образом ты не будешь.
Сэм приносит карты. Похоже, ему действительно припекло. Нельзя сказать, что у Дина есть какой-то план, скорее, еще несформировавшаяся мысль о веселом хулиганстве.
- Пять партий, ок? Это недолго, потом высыпаемся и с утра выдвигаемся к Вегасу.
И только произнеся это, Дин понимает, что врет. Ну… жульничает. Немного. Но, в конце концов, не он же это предложил.
- Пять партий, хорошо. На длинной дистанции мне тебя не сделать.

Через двадцать минут все кончено. Конечно, Дин предпочел бы выиграть на стрит флеше, хотя каре – это тоже неплохо, и четыре дамы издевательски улыбаются Сэму со сброшенных на стол карт. Но надо отдать должное: Сэм взял одну партию из пяти. Прогресс. Такими темпами через пару лет он научится блефовать.
- Я должен был попытаться, - констатирует Сэм. – Хорошо, спим и едем. Рино? Вегас? Может, Парадайз, там поспокойнее?
- Ага, там все выхолощено, как и полагается в настоящем раю. Ладно, Сэм. Ты проиграл, так?
- Так.
- Ты проиграл мне не Вегас и Рино, и не гребаный Парадайз, а желание. Я даже готов вернуться в Юту. Покер уже был, теперь в соответствии с принципами Невады, остались девочки.
- Я могу уйти в другой номер.
- Не-а, ты не понял. Здешние девочки – отстой. Ты изображаешь мне стриптиз, и мы валим обратно – в Юту, в Аризону – куда скажешь.

Нет, точно, надо было пошутить так. Хотя бы для того, чтобы увидеть лицо Сэма – удивление, упертость и… вызов? Сэм щурится и прикусывает нижнюю губу, и у Дина что-то поджимается внутри – беспокойно и заманчиво.
- Стриптиз, и ты полгода ни разу не заикаешься об игорных штатах? Ладно, городах, - быстро поправляется Сэм, - мало ли что получится с Охотой. Никаких казино и прочих расслабух, пойдет?
- Полгода? Чувак, это просто издевательство и шантаж чистой воды!
На самом деле, Дин торгуется для порядка. Ни на что подобное он не рассчитывал. Но и Сэм, похоже, понимает, что перегнул.
- Два месяца.
Их разговор похож на блеф в покере. С одной разницей – кажется, оба хотят не выиграть.
- Два, согласен. Вперед, Саманта.
Сэм хмыкает и встает со стула. Если смотреть на него сидя – он выглядит не здоровым, а огромным. Дин почему-то слишком быстро переключается и начинает воспринимать всё происходящее, как… как стриптиз. Блядь, это действительно заводит – хотя всего лишь игра, правда? Что, он не видел, как Сэм раздевается? Да Дин вообще его купал столько лет. Смешно вспомнить. Не говоря уже об остальном.
- Без музыки, просто так? – уточняет Сэм, снимая ботинки. И носки тоже.

Дин смотрит на его босые ноги, сглатывая. Что за бред.
- Сейчас, - наконец отвечает он. – Найдем что-нибудь.
И идет к радиоприемнику, надеясь, что Сэм ничего не замечает.
Как назло, по всем частотам – тупая современная долбежка, Дин гоняет настройку в поисках хоть чего-нибудь приличного, пока не натыкается на станцию ретро.
- О. Это. Помнишь?
- Нет, что это за песня?
- Начинай, короче. Это «там-пам-пам» – как раз начало.
Сэм неловко поводит плечами, пытаясь приноровиться к ритму. Но это несложно – медляк от еще не съехавшей на Каббале Мадонны – самое оно.
- Еще будет припев, - сообщает Дин, вернувшись за стол и схватившись за пиво.
Сэм только кивает.
А Дин внезапно успокаивается. Просто… забавно, вот. Возбуждение схлынуло, как теплая волна откатилась от берега.
Сэм, покачивая бедрами, расстегивает рубашку, и ему даже удается попасть в такт. Да он наверняка слышал Bad Girl.
- Можно и повеселее, – Дин взмахивает бутылкой. Ему хочется, чтобы Сэм улыбнулся. Ну это же прикол, и он сам согласился, зачем оставаться серьезным?
Клетчатая рубашка неловко повисает на локтях, когда Сэм пытается скинуть её одним движением плеч. Кажется, он недоволен заминкой.
Потом приходит очередь футболки. Несколько раз мелькает напряженно втянутый живот, Сэм тянет футболку вверх спереди, как девчонки.
И тут Дина снова переклинивает. То ли от непривычного – для Сэма - движения, то ли потому, что потом Сэм странно сжимается, вероятно, подражая стриптизершам, когда они приподнимают грудь. У него-то получается совсем не так, конечно, но опять обжигающе-здорово.
«Я видел его сто тысяч раз», - думает Дин, но никакая логика уже не помогает. Такая горячая каша внутри, в голове и в груди одновременно, тяжелая, приятная – все сразу.
Сэм медленно, закрыв глаза, проводит руками по бокам и по плечам, Дин ежится, ему уже хочется закончить дурацкую игру… блядь, ни одна девица у шеста не вызывала у него желания заорать: «Стоп!» и… потрогать, да. Они все искусственные, дело не в силиконе, просто искусственные, а Сэм – настоящий. Полуголый, с закрытыми глазами, с пальцами, засунутыми теперь за пояс джинсов, он почему-то не расстегивает ремень и пуговицы, а… Черт, этот парень внаглую… нет, быть того не может.
Дин непроизвольно повторяет его движения, уже не мечтая о том, что песня кончится – сучий женский голос бесконечен, проигрыши тягомотны. За каким он это всё затеял?
За этим, наверное. Хрен его знает, как это получается у Сэма, но абсолютно неприспособленные для стриптиза джинсы, похоже, сами, без всяких сэмовских усилий сползают вниз по его длинным ногам. Сэм просто выходит из них, уже под какую-то другую музыку, и теперь они выглядят совсем дико: одетый и взъерошенный Дин за столом и странно спокойный Сэм в одних трусах, откровенно натянутых спереди.
- А. Кхм. Ну… Не совсем отстой, конечно, - говорит Дин после паузы. – Но как договорились – два месяца никаких…
- Отстой? – переспрашивает Сэм, сдергивая его со стула. – Отстой?
И прижимает ладонь к его паху.
Дин выдыхает, подавшись вперед.
- Значит, у тебя встает на отстой?
- Заткнись, - бормочет Дин. – Заткнись и сними свои гребаные трусы сейчас же.
Вопреки всей логике, словно в этом вечере есть хоть какая-то логика, спустя несколько минут Дин уже упирается в долбанный стол, только что не обнимая его, и четыре дамы кружатся перед его глазами, как будто он уходил литр виски. Сейчас Сэм поимеет его без всякой смазки и будет прав, не хрена шутить такие шутки. Но всё опять получается по-другому: теплые ладони раздвигают его задницу, и член Сэма, никуда не утыкаясь, просто скользит между ними вверх, немного вниз, и снова вверх – почти до копчика. Так непривычно. Но именно то, что надо сейчас. Дин наклоняется, подставившись, гладит и сжимает себя, Сэм вздыхает где-то над ним, и кончает, так и не войдя, наваливаясь на него всем телом.
«Эй, а я?» - хочет спросить Дин, но тут – то ли от странности происходящего, то ли оттого, что он отчетливо представляет себе всё глазами Сэма: темный член, белая кожа, плавное движение, ягодицы обнимают член, - его накрывает тоже, да так, что он скулит, выплескиваясь в свою ладонь.
- Может быть, ты все-таки слезешь с меня и скажешь что-нибудь, а? Звезда стриптиза?
Сэм поднимается и опять рывком разворачивает его.
- Тебе же понравилось, да?
Он нависает над Дином, так близко, что можно четко отследить момент перехода – от того-Сэма к нормальному. Ничего потустороннего, просто что-то вдруг прорвалось.
- Да, - честно отвечает Дин. Не тот момент, чтоб шутить. – Но второй раз я этого не попрошу.
Сэм улыбается, вроде как обычно, и Дину очень хочется спросить: «О чем ты думал, когда раздевался?» Или «о ком?»
Но в итоге оба молчат.

…А может быть, Сэм не любит Неваду потому, что следующие два месяца, пока Дин честно не заикается о казино и блэк джеке, он как минимум пять раз в день называет Сэма bad girl?
Эта славная идея приходит ему в голову, когда они пересекают границу с Ютой. Ну грешно упускать такой момент, правда?

Предпоследний штат, который в этом сезоне посетит наша краеведческо-порнографическая акция вместе с братьями В. - Нью-Джерси, жители которого считаются на редкость неприветливыми и любят посквернословить)). Дин здесь тоже отличился, во всех смыслах.

Серия 26. НЬЮ-ДЖЕРСИ

Штат: New Jersey
Неофициальный девиз: You Want A ##$%##! Motto? I Got Yer ##$%##! Motto Right Here! (Хочешь узнать наш ##$@## девиз?!! Я тебе покажу этот ##@# девиз!)
Коллаж: Ailine
Автор: 80 миль в час
Рейтинг: private



Они выходят из мотеля, и Дин замирает на месте. Сэм следит за его взглядом и утыкается в наклейку на лобовом стекле машины. Когда они подходят ближе, можно разглядеть надпись: «Ты уже сделал прививки?»
- Ну, вашу мать, - ругается Дин. За ним очень смешно наблюдать, ему хочется по чему-нибудь ударить, но ближайшая поверхность – капот Импалы, и Дину приходится сдерживаться изо всех сил.
- Какие на хуй прививки? Я вам, что, ебаный школьник, или что? Сэм!
Сэм разве что не подскакивает на месте.
- Это не я, - отвечает он на автомате.
Дин секунду смотрит на него подозрительно, потом качает головой.
- Блядь, ну что за?..
Они едут на мойку, и Дин выдает тирады на каждой кочке, на каждом светофоре, вслед каждой проезжающей мимо машине.
- Да ладно, Дин, успокойся уже.
- Успокоиться, Сэм? Какой-то уебок налепил мне вот это, – неопределенный взмах рукой в направлении лобового стекла, – а я должен успокоиться? Это что теперь, каждый урод сможет подойти и нацепить что-то на мою Детку?
- Сейчас отмоем за пять минут.
Дин хмурится, но молчит. На мойке парень в синем комбинезоне и ярко-красных резиновых сапогах качает головой.
- Вы уже пятые, кто приехал счищать эти прививки. С ними беда, я, конечно, буду очень стараться, но могут остаться царапины.
- Поймаю ублюдка – выебу, - рычит Дин, и вдруг, совершенно неожиданно, на Сэма накатывает воспоминание.
Это случилось года два назад, в Нью-Джерси, они возвращались с Охоты, машина была вся заляпана мокрой грязью, и Дин отказывался ехать в мотель до тех пор, пока они не «позаботятся о Детке». В машине уже два дня не работает радио, и они в полной тишине едут по пригороду Ньюарка. Состояние очень странное, вроде бы как усталость и хочется спать, но Охота все еще не отпускает, а непривычная тишина добавляет напряжения. Неожиданно Дин говорит «ооо» и заворачивает к высоким жестяным воротам, выходит из машины и колотит кулаком в блестящую створку. Минут через десять ворота открывает заспанный мужик, с помятым заросшим лицом, в грязной рубашке.
- Помоешь машину, старик?
Мужик заглядывает через плечо Дина.
- Ты что, на ней в болоте купался?
Дин пожимает плечами.
- Ладно, за сороковку.
- О’кей, - говорит Дин и возвращается к машине.
- Откуда ты знал, что тут мойка?
- Я тут уже мылся пару раз, - отвечает Дин, загоняя машину в огромный ангар.
Тут пусто и очень много места, из-за этого каждый звук – преувеличенно громкий. В углу – приоткрытая дверь, за которой слышен телевизор.
- Джимми! - орет хозяин, телевизор тут же замолкает, и из комнаты выскакивает парень, лет восемнадцати, не больше, в здоровенном красном комбинезоне, который велик ему размера на три. При виде машины он неожиданно заливается краской и спотыкается о провод.
- Помой тачку, Джим, сорок долларов.
Джим кивает, не отрывая взгляд от Дина.
- Я пойду спать дальше.
- Ага.
Дин ведет себя странно. Он отдает деньги, отходит в самый дальний угол мойки и кивает Сэму: иди, мол, сюда.
Они стоят и смотрят, как Джим разматывает шланг и включает воду. Шум ударяет по ушам, словно они стоят под водопадом.
- Сколько это будет? – Сэм кричит.
Дин показывает три пальца – тридцать минут.
- Я пойду куплю поесть, - Сэм не хочет полчаса стоять в таком шуме, ему вообще тяжело сейчас не двигаться.
Осторожно пробираясь вдоль стенки, чтобы не попасть под струю, он неожиданно ловит на себе благодарный взгляд Джима.
Ближайшая заправка с магазином попадается только через три квартала. Сэм возвращается минут через двадцать.
Его не столько удивляет картинка, сколько… звук.
Вода из шланга льется прямо в сток, приятное мягкое журчание резко контрастирует со словами, доносящимися из угла.
- Давай, сучка, соси сильнее. Бери все, не выкручивайся. Бери, потому что потом не выебу. Тебе же хочется, чтобы я тебя выебал, правда? Да, шлюшка, да?
Сэм с ужасом смотрит на Дина, который изливает все это из себя, и Джима, стоящего перед ним на коленях, принимающего. Дин одной рукой держится за светлые пряди и вколачивается в рот, с каждым ударом добавляя еще и еще этим своим голосом для секса по телефону. Еще, сучка. Соси. Подавись моим членом. Выебу. Затрахаю до потери сознания.
Сэм чувствует, как кровь бросается ему в лицо. И еще кое-куда. Он выскакивает на улицу, естественно, цепляя створку ворот, которая громыхает на всю улицу.
Дин выезжает через пять минут на недомытой Импале и почти не сбавляет скорость для того, чтобы подобрать Сэма.
- Ему так нравится, - говорит он через пять невыносимых минут молчания в машине.
Сэм недоуменно смотрит на своего брата.
- Джиму. Он… - Дин трет шею, у него красные кончики ушей. – Он сам попросил, еще тогда, в первый раз.
- И ты, конечно, согласился? – Сэм непонятно почему злится.
Дин пожимает плечами.
- А что тут такого? В конце концов, я знаю много разных слов, Сэмми, – и он улыбается с вызовом.
В принципе, не сильно тут и поспоришь.
Сейчас мойка другая, хотя они опять в Нью-Джерси, на улице – день, вокруг много машин и куча народу, но Сэм наклоняется к Дину и говорит ему на ухо: «Выеби лучше меня».
И смеется, глядя, как у Дина широко распахиваются глаза, как он краснеет и путается в шлангах, валяющихся на полу.

Первый сезон краеведческо-порнографической акции подошел к концу. И чтобы завершить сезон на оптимистической ноте, в Нью-Гэмпшире мы вместе с братьями В. решили попрощаться с одним из «полюбившихся» многим персонажей - пока-пока, дорогая ***, надеемся больше никогда тебя не увидеть.

Серия 27. НЬЮ-ГЭМПШИР

Штат: New Hampshire
Неофициальный девиз: Go Away And Leave Us Alone (Убирайся и оставь нас в покое!)
Коллаж: Ailine
Автор: auden
Рейтинг: private
Ворнинг: спойлер! (шутка) (акция состоялась в середине четвертого сезона)



Она зла. Очень зла. Можно сказать, нечеловечески зла. И, что бы там не говорили, что бы она сама не объясняла Сэму – иногда это очень приятно, когда тебя захватывает та самая, почти забытая здесь, на Земле, злость, темная, жаркая, как адское пламя, и… такая правильная.
Да. Правильная. Потому что за каким, спрашивается, хреном этот придурок играет с ней в кошки-мышки? Щенок. С тех пор, как Дина зачем-то вытащили из Преисподней, всё пошло наперекосяк. «Я готов – я не готов, я буду учиться – я не буду учиться, я еще ничего не решил, пожалуйста, оставь меня в покое – Руби, я жду тебя там-то и там-то…»
Сколько можно, а?
Нет, она помнит, каково это – быть человеком. Больше того, она за последний год вспомнила и многое другое. И еще больше ей помогли вспомнить. Не только Сэм.
Но сейчас она зла именно на него, за его нерешительность и бесконечные колебания. За то, что он просто просирает вложенную в него силу – так дети пропускают песок сквозь пальцы.
Поэтому, после часа напрасного ожидания на заправке в Кенсингтоне, она идет в его гребаный мотель, чтобы сказать – в сотый, чтоб ему, раз – сказать всё, что об этом думает.
Не сдерживая злость, пусть не обольщается, а вспомнит, с кем имеет дело. Сопляк.

Дверь в номер раскрывается сама – Руби даже не надо к ней притрагиваться, так она… зла. Два машинальных взгляда - вниз и вверх: пол и потолок чисты, и опять чувствуешь себя полной дурой, проверяя, нет ли пентаграмм, но с этим… с этим старшим надо быть настороже. И только потом она смотрит прямо перед собой.

Что, он не пришел на встречу вот из-за этого? Нет, она, конечно, знала, что Винчестеры – извращенцы те еще, но… блядь!
Последнее слово она выкрикивает, но им, кажется, плевать.
Её только удивляет, что в этот раз они сняли номер с одной двуспальной кроватью. И даже не разобрали её. Прямо на мотельном покрывале сомнительной свежести. Совсем потеряли стыд, уебки.
Все, что она видит – это широкую спину Дина, который почти оседлал Сэма, Сэма, нашего полководца и нового Антихриста, ага.
Широкую спину, напряженные ягодицы и то, как у старшего ходят мышцы на руках, пока он дерет своего младшего брата. Да, именно дерет, других слов не подобрать.
Сэм, похоже, пытается устроиться поудобнее, или что там еще – раздвигает ноги, а Дин привстает, чуть меняя позу, опираясь на одно колено – словно для того, чтобы она получше увидела.
Увидела – что? Распяленную сэмовскую задницу, и то, как, в неё входит член, лоснящийся от смазки?
Или его ступню, которая прижимается к щиколотке Дина, словно им мало остального и надо соединиться еще и ногами?
Или руку Сэма – он гладит себя, прижимая мошонку, потом рука возвращается назад, на член, и тогда Сэм довольно стонет.
Или Дина – он вздрагивает весь, от плеч до пяток, кажется, и еще раз, и еще, Сэм подается ему навстречу, хотя дальше некуда, вроде бы, подхватывая его судорогу.
Или то, как Дин выходит из него, выходит липко, хлюпая, они замирают на несколько длинных секунд, просто прижавшись друг к другу – вот в этот момент в ней не остается ничего человеческого.

А потом Сэм поворачивает голову, и, невидимый за руками и спиной братца, говорит:
- Привет, Руби.
И падает на кровать.
Дин тоже поворачивается, не стесняясь, вытирается, глядя на неё, и повторяет:
- Привет. Что-нибудь срочное?
- Ублюдки. Оба, - говорит она.
В этом номере даже стула нет. Ничего, она может всё высказать и стоя.
- Я…
- Подожди. Дин, не будь свиньей. Руби, садись, – Сэм отодвигается к изголовью кровати, Дин остается в ногах, а она, разъяренная, плюхается между ними.
...Тут Сэм почему-то улыбается ей и говорит:
- Ап.

Через несколько минут, скрученная четырьмя умелыми сильными руками, она связана и растянута в центре пентаграммы, нарисованной на матрасе. Это же надо было все рассчитать, чтобы угадать с размером! Она представляет, как Сэм, прикидывая её рост, чертил круг. Блядь, с её прежним телом хрен бы у него вышло. Та Руби была высокой, но сейчас…
- Ублюдки, - повторяет она.
Винчестеры стоят в ногах кровати и смотрят на неё, как на драгоценность на черном бархате. Равнодушно, лениво-любопытно.
- Готово? – тихо спрашивает Сэм.
- Нет, подожди, – старший улыбается. – Помнишь про замки на теле? Она не могла запереть себя? Проверим?
- Нет, - Сэм усмехается в ответ, - замков у неё нет. Видишь ли, - еще один смешок, – она мне доверяет.
- Ну-ну, - хмыкает Дин. – Знаешь, я тоже.
Они тихо, одинаково, и оттого совсем мерзко смеются.
- Ты что задумал? – она обращается к Сэму, потому что с Дином говорить бесполезно. – Совсем рехнулся?
- Ага, - безмятежно отвечает Сэм, и её, демона ли, человека ли, до озноба пугает его равнодушие. – Начнем? – он больше не смотрит на неё, только на брата.
- Хотя бы штаны наденьте, мудаки!
- О. Смотри-ка, Сэм, кажется, я её не возбуждаю. Какой удар по репутации.
- Ладно тебе. Надо уважать пожелания дам…
- Дам, но не вам, - подмигивает ей Дин и тянется за джинсами.
Прямо на голое тело, небрежно заправляя член в ширинку, словно… Словно ему всё пофиг.
- А, так это будет не групповое изнасилование? – язвит она.
- Нет, конечно, милая. Признаюсь, ты меня не возбуждаешь тоже. Сэм, оденься, девушка нервничает.

И они опять застывают у кровати, разглядывая её. На этот раз, для разнообразия – оба в джинсах.

Эти одинаковые татуировки, эти одинаково накачанные плечи, и, главное – одинаковые взгляды, пугают её и сбивают с мысли. Она же что-то… поняла сейчас? Нет? Это важно, очень важно, но это потом; что они собираются делать?

- Давай, - наконец говорит Сэм. Точнее, почти шепчет, наклонившись к уху Дина.
- Что вы…?
- Он не разрешил тебя убить, понимаешь? – снисходит до объяснений Дин. – Поэтому придется ограничиться хорошо знакомым нам всем обрядом.
- И это будешь делать ты? Ты?! Да ты же двух слов на латыни связать не можешь, тупой придурок!
- Давай, Дин, - повторяет Сэм, почти облизывая ухо своего уебищного братца.
- Сэм!
- Вот так, Руби, - говорит этот идиот, эта тварь, этот выкормыш Азазеля. – Не ты одна любишь подрабатывать наставницей.
- Ха! Чему же ты его учил, подставляя задницу?!
- Я всего лишь брал пример с тебя. Дин. Начинай.

И этому… этому даже не требуется запись с текстом, оказывается. Он, оказывается, шпарит на латыни так, будто родился католическим священником. Он…
Слова забиваются в уши, в ноздри, в рот, сначала щекотно, потом душно, и хочется на свободу, хоть на мгновение, но на свободу, от этих звуков, и Руби кричит, пытаясь защититься хотя бы так, криком.
- Только попадитесь мне там! – визжит она.
- Там и разберемся, - отвечает Сэм. - А пока убирайся и оставь нас в покое.
- Твари!!!
Дин ровно читает, глядя в изголовье кровати, не обращая на неё внимания.
- Сээээм!
- Ты ничего не поняла, Руби. Прости.
- Сээээм!

Он стоит за Дином, нет, не прячется, просто опирается на него, они оба уверены и сильны, потому что… потому что… Потому что был не прав Азазель, и Аластер тоже, и она сама, и Лилит, которая сейчас, наверное, дожидается от неё вестей – все они были неправы, на Винчестеров нельзя ставить, никогда нельзя было ставить, ни сила, ни секс, ни боль, ни власть, ни общее благо или вселенское зло, ни смерть – ничего, ничего, ничего не поможет, потому что они-всегда-были-они-всегда…
- Да, - слышит она в последнее мгновение, задыхаясь от латыни и мечтая уже только об одном – чтобы это кончилось хоть как-нибудь. - Да, - говорит Сэм, - можешь поделиться этим с остальными.
Он может читать её мысли? Когда это он научился? И чем она должна поделиться?
- Чееем? – кричит Руби, и тело остается лежать на кровати, а она… она…
Чееем?

***
- Вызывал 911?
- Да. У нас десять минут. Сваливаем.
- Думаешь, они помогут?
- Не думаю. Но я не могу оставить её так.
- Конечно, – Дин кивает, зашнуровывая ботинки. – Правильно. Всё, готов. Никогда тебе не прощу, что ты отправил меня снимать номер с двуспальной кроватью.
- Иначе пентаграмма не поместилась бы. И потом, надо же было её хорошенько довести.
- Да уж, оригинальный способ заманивания. Но вот как раз к нему у меня претензий нет.
Сэм, хмыкнув, разрезает веревки, удерживавшие Руби, и запихивает их в сумку.
- Быстрей, Сэмми. Пошли.
- Подожди. Минуту.
Дин у двери.
Сэм делает шаг. Это… что-то странное. Как будто ты долго-долго дышал краешком диафрагмы, а теперь можешь вздохнуть во всю мощь легких. Это пьянит. Это…
- Голова кружится, момент.

Это… свобода, вот что это такое. А у Дина… у Дина это впереди, но они справятся, Сэм знает, что справятся, и совершенно, по-идиотски, счастлив в эти несколько мгновений.
- Что с тобой?
Дин, оказывается, уже стоит рядом, бросив сумку на пол.
- Все просто зашибись. И… ты не забыл кое-что?
Дин понимает. Это как глоток виски – так обжигающе и радостно, что Дин понимает его сразу, чуть ли не впервые за эти гребаные бесконечные месяцы после его возвращения.
Хоть и говорит хуйню, как всегда.
- Кое-что забыл? Твои трусы из-под кровати я вытащил.
Сэм смеется.
- Или что? Успеть отсосать тебе до приезда 911?
Теперь смеются оба.
- Нет, - Сэм опять наклоняется к его уху и шепчет: - Теперь ты должен мне… ангела.
Дин улыбается. И кивает.

Подарочный бонус для evenover, которая победила в акции «Iзврат в Iзврате», правильно угадав общую
черту в драбблах по штатам на букву «I», и получает заслуженный приз - коллаж и два драббла к штату Аризона :)

Бонус. АРИЗОНА

Штат: Arizona
Неофициальный девиз: But It’s a Dry Heat! (Жарко, зато не душно!)
Коллаж: Ailine
Автор: auden и 80 миль в час
Рейтинг: private
Ворнинг: ПОВ



Дин

- Глубоко, - тихо говорит Сэм за его спиной.

Да. Глубоко. Глубоко и жарко, но воздух сухой, и его не хватает, может, похоже на то, как было там? Дин не помнит, он просто дышит открытым ртом, как собака, запрокидывая голову к потолку.
Сейчас я затолкаю себя в тебя. Куда только можно – всего сколько можно, пальцы во рту, и член в заднице, и ты мой, везде – ты так хотел, Сэмми?

Дин кивает, не поворачиваясь, и отступает на пару шагов назад.
- Ты что, приготовил мне программу развлечений? Ну спасибо.

Он не хочет говорить «спасибо», на самом-то деле, потому что не знает, за что благодарить. Его пугает Сэм – словно ты ЭМП, только настроенный на излучения лжи, и каждый раз, когда ты оказываешься рядом с Сэмом, ты фонишь. Не фонишь – зашкаливаешь. И лишь когда вот так, вот как сейчас, - все в порядке. Тихо. Никаких недоговорок и умолчаний.
Сэм прогибается, задирает бедра, почти упираясь лбом в матрас, прикусывает его руку.
- Эй ты, - Дин не ругается, это, скорее, благодарность. Ну, почувствуй себя живым, вроде.

- Тихо как.
Тихая бездна. Река выглядит сверху серебряной ниткой, а вот эти торчащие камушки – на самом деле скалы, там внизу.
Они стоят рядом, одинаково наклонив головы, и разглядывают Каньон.

Все дело в тишине, и в том, что Сэм молчит. Вот сейчас надо молчать, не думать, а просто слушать – у них по очереди сбивается дыхание, Дин пытается попасть в такт, опускает голову: ягодицы твердые, но обнимают член мягко, и вокруг все еще очень жарко, капли его пота падают на мокрую спину Сэма, смешиваются, и внутри они смешиваются тоже – слюна, сперма, и блядский ЭМП в тебе вырубается, потому что сейчас всё - правда, влажная правда, а от правды его закорачивает.

- Короче, понятно: Большой Каньон слишком большой. Даже для меня.
Дин улыбается и хлопает Сэма по руке.
- Поехали.

Он едет куда-то вперед и вглубь, почти падая на Сэма, потно прилипая, сейчас от него ничего не останется – только белая лужа, и это, блядь, лучшее решение всех проблем.
И тут Сэм говорит:
- Прости, я не…
И Дин взрывается, там. Внутри. Как перегоревший прибор, белесое окисление на проводах, и это просто офигенно, потому что он больше ничего не будет чувствовать, никогда. Ничего плохого. Никакого вранья, ведь так?
Сэм вздрагивает, подхватывая его последний отчаянный толчок, мычит и тоже кончает - в руку Дина.
А потом снова повторяет:
- Прости.
- За что? Все в порядке, Сэмми. Все в порядке.

Красные лампы мигают, черная коробочка ходит ходуном.
Врут оба, и эта ложь слишком велика. Как Большой Каньон для обыкновенного человека.


Сэм

- Глубоко, - говорит Сэм за спиной Дина.

Ему хочется хочется глубоко, как можно глубже, может быть так он, наконец, почувствует Дина, своего Дина, который выскакивал всегда отовсюду без единой царапины и смеялся в ответ на ворчания Сэма. Для этого Сэм готов на все.

Дин кивает, не поворачиваясь, и отступает на пару шагов назад.
- Ты что, приготовил мне программу развлечений? Ну спасибо.

Сэм слышит эту легкую фальшь, ту самую неуверенность, появившуюся после первого их разговора в машине, Дин сомневается в нем, не верит, и Сэму хочется потрясти его хорошенько и заорать: «Это я! Это я, Дин, я все тот же». Вместо этого Сэм делает что может: подставляется, раскрываясь. Хоть так.

- Тихо как.
Тихая бездна. Река выглядит сверху серебряной ниткой, а вот эти торчащие камушки – на самом деле скалы, там внизу.
Они стоят рядом, одинаково наклонив головы, и разглядывают Каньон.

В этом скользком молчании есть своя магия, за них говорят их тела, руки Дина так бережно придерживают его, сверху и снизу, шею и член, и все остальное – неважно, только вот так вот: быстро и длинно, и жарко, можно только вдыхать, вдыхать глубоко, так же глубоко, как Дин сейчас – в нем.

- Короче, понятно: Большой Каньон слишком большой. Даже для меня.
Дин улыбается и хлопает Сэма по руке.
- Поехали.

И Сэм едет, вверх, еще выше, пытаясь угнаться за Дином, который всегда чуть впереди, чуть лучше и быстрее, и увереннее. Сэму не хватает совсем немного, полушага, полудвижения, но Дин ловит его и толкает в пропасть.
- Прости, я не…
Сэм умеет говорить ерунду во время секса.
- Прости.

Красные лампы мигают, черная коробочка ходит ходуном.
Врут оба, и эта ложь слишком велика. Как Большой Каньон для обыкновенного человека.