Дай мне сил…

Автор: Фелиша

Бета: NQ aka Chimera, гамма: Del

Пейринг: Дин/Сэм; Люцифер/Сэм; упоминается Люцифер/Дин, демоны/Дин

Рейтинг: NC-17

Жанр: ангст

Дисклеймер: Все права на сериал "Сверхъестественное" принадлежат Эрику Крипке

Краткое содержание: Спустя много лет Сэм все-таки находит способ сдержать обещание, данное брату…

Предупреждения: Упоминание физического и сексуального насилия. AU начиная с финала 3-го сезона.


Дай мне силу - я отворю любые двери,
Я убью любого зверя, ты мне веришь?
Дай мне силу - с ней, я достану страсть из пекла
И восстану вновь из пепла для тебя…
К.Кавалерьян


Пролог

Все-таки удивительная штука – жизнь! Просто невероятно, как часто нам приходится совершать поступки, которые еще недавно мы полагали для себя в принципе невозможными. Произнести: «Нас ждет работа», когда еще пару часов назад тебе казалось, что скорее Ад замерзнет, чем ты вернешься в семейный бизнес…
Выстрелить в родного отца, хотя ты лучше бы пустил себе пулю в висок, лишь бы не причинить боль ему или Дину…
Тайком сбежать из мотеля посреди ночи, бросить брата одного, в то время как ты клялся себе, что больше никогда этого не сделаешь…
Переступить черту и убить человека…
Открыть Врата в Ад…


Часть 1
Возьми мое сердце

Возьми мое сердце,
Возьми мою душу,
Я так одинок в этот час,
Что хочу умереть.
М.Пушкина

Ствол кольта вошел в отверстие на стене склепа, и части пентаграммы, заменявшей замок, как и много лет назад пришли в движении. Выпустив рукоять, Сэм вытер ставшую вдруг влажной ладонь о ткань джинсов и отступил на пару шагов назад, наблюдая, как медленно, пядь за пядью, открываются Дьявольские Врата. Очередная насмешка судьбы – когда-то он убил за это человека! По крайней мере, так Сэм тогда думал, сам еще не осознавая, что все эти странности и недомолвки, сводящие его с ума с момента пробуждения на залитой кровью кровати в Холодном Дубе, уже сложились у него в голове в единую картину. Джейк был первопричиной всего, и он должен был умереть…
Это стало началом! Конца? А может просто чего-то нового?.. Сэм не решил до сих пор. В любом случае, он изменился. Как того хотела Руби. И совсем не так, как рассчитывал Дин! Но брат покинул его, и у Сэма больше не осталось сил бороться со своей судьбой. Получеловек-полудемон… или полуангел, если вспомнить, что все высшие демоны были когда-то Детьми Света… В свое время Азазеля лишили крыльев именно за эксперименты по смешению крови ангелов и людей, но прошло несколько тысячелетий, и желтоглазый черт снова взялся за старое.
Что ж, Нефилимов[1] не зря считали опаснейшими существами во всех трех мирах! Сейчас при упоминании Сэмюэля Винчестера вздрагивали не только обитатели Преисподней, но и небожители Райских Кущ. А про Землю и говорить не приходилось. Одни считали его Антихристом, другие Мессией, но даже при том, что демоническая война мир смертных почти не затронула, вряд ли на планете остался хоть один человек, не слышавший имя бывшего истребителя нечисти, а ныне предводителя сил Сопротивления… Темного Сопротивления, состоявшего из лояльных людям сверхъестественных существ – единственного оплота на пути у армии Лилит. От охотников, не пожелавших смириться с новым положением дел, в этом сражении оказалось мало толку – большинство из них просто перебили по одиночке, ну а Силы Света, как обычно, заняли позицию стороннего наблюдателя, собираясь вступить в игру только, если мир действительно окажется на грани Апокалипсиса. Наивные! Сэм сделал все, лишь бы не оставить им ни единого шанса вмешаться в ситуацию. У Винчестера имелись собственные планы на будущее трех миров, и он был здесь в своем праве, сделав за Архангелов всю грязную работу…
Врата распахнулись. На этот раз не было ни потустороннего гула, ни порывов раскаленного ветра, сбивающего с ног. И, что самое странное, ни одной чертовой твари, только и ждущей, как бы поскорее вырваться из места, которое все знакомые Сэму демоны ненавидели и боялись гораздо больше, чем самые богобоязненные грешники. Обретя Силу, Винчестер вспомнил все, что делала и говорила демоница, когда-то вселившаяся в его тело, но фраза «это как тюрьма из кости и плоти, крови и страха» долго была для него пустым звуком. До тех пор, пока, упражняясь в телепатии, он не заглянул в мысли Руби! Его верная помощница помнила не только «Ад для демонов», о котором с такой экспрессией разглагольствовала Мэг. Проведя в Преисподней несколько веков, Руби так и не смогла забыть, что значит быть человеком. Но платой за эту частичку себя прежней стали воспоминания, заглянув в которые, Сэм едва не лишился рассудка. И даже не от ужаса, охватившего его при виде того, что человеческий разум и осознать-то не в состоянии – от мысли, что Дин сейчас проходит через нечто подобное. Из-за него!
Сэм думал, было больно, когда Дин снова и снова умирал у него на руках в той бесконечной череде вторников. Ему казалось, что сердце вырвали из груди, после того, как в среду история повторилась, но время не замкнулось в кольцо, и он не проснулся под душераздирающие звуки «Азии». Вот только оказалось, что это была призрачная, фантомная боль, из тех, что терзает ампутированную конечность и кажется ужасной и невыносимой лишь до тех пор, пока не столкнешься с болью настоящей. Под тяжестью которой ты даже дышать не можешь, не то, что двигаться, думать, ненавидеть и, тем более, кому-то там мстить!
Когда Дин умер в первый раз, Сэм не жил – существовал, действуя, как робот, запрограммированный на одну единственную цель – найти и уничтожить Фокусника. Он весь словно закаменел от боли, укрылся от мира за высокими стенами, какие и не снились его отцу и брату, мастерам прятать свои истинные чувства даже от самих себя. Но тогда это было просто защитной реакцией, попыткой не сойти с ума и сохранить настоящего себя до того момента, когда Дин вернется, и они снова будут вместе. Потому что в глубине души Сэм продолжал верить, что это всего лишь очередная жестокая шутка мстительного Локи, и что, отыскав проклятого полубога, он сможет заставить его все исправить!
Удивительно, как быстро потом разлетелась на куски ледяная броня, под которой Сэм все эти бесконечно долгие месяцы прятал свою душу. Короткое объятие в номере мотеля было даже не в счет. В тот момент он еще не поверил до конца, что Дин снова с ним, не отошел от шока, по-прежнему пребывая в глухом, вязком оцепенении, спасавшем его последние полгода. И только вечером, когда проклятый городишко остался в сотне миль позади, Винчестера-младшего, наконец, отпустило. Это было все равно, что отходить от наркоза – боль, так долго запертая глубоко внутри, обрушилась на Сэма с удвоенной силой, его затрясло, из глаз хлынули беззвучные слезы. Видимо, это выглядело действительно жутко, потому что не на шутку перепуганный Дин, начисто забыв о своей идиосинкразии «сопливых моментов», сам притянул брата в объятие и, как лет двадцать назад, ласково гладил его по волосам и шептал на ухо разные глупости, пока Сэм не затих, уткнувшись носом в основание его шеи, совершенно опустошенный. Так они и уснули – обнявшись, вдвоем на одной кровати, и той ночью впервые за долгое время сон братьев был спокойным и глубоким, а кошмары обходили их стороной.
Но Винчестеры есть Винчестеры, и на следующий день оба, естественно, сделали вид, что ничего особенного не произошло. То есть Сэм, может, и был бы не против сохранить подобную близость – это непередаваемое ощущение родного тепла, чувство защищенности, любовь, сквозящую в каждом прикосновении дорогих рук… все те вещи, которых в их эмоционально ущербном семействе он был лишен даже в детстве, и которых ему так не хватало после смерти Джесс. Но Дин скорее перекрасил бы Импалу в розовый цвет, чем позволил короткой слабости взять верх над своими принципами. Наоборот, словно испугавшись этого нехарактерного для него всплеска эмоций, Винчестер-старший еще глубже забился в свою раковину, сведя любые тактильные контакты между братьями к необходимому минимуму. Иногда, правда, Сэму казалось, что Дин делает это через силу, каждый день переступает через самого себя, лишь бы удерживать брата на расстоянии. Только месяцы спустя младший Винчестер понял, что так оно и было. Что Дин просто боялся за него! Братья и так уже стали друг для друга целым миром, смыслом существования, единственной константой в том хаосе, в который превратилась их жизнь. В прошлый раз гибель Дина едва не стоила Сэму рассудка, и Винчестер-старший прекрасно понимал, что, если они позволят себе сблизиться еще больше, его неизбежная смерть убьет брата куда вернее, чем удар ножом в спину. И он снова принес себя в жертву! Отказался от того, что в те дни, когда его время утекало песком сквозь пальцы, было ему нужнее, чем воздух.
А потом отпущенный им год закончился, и Дин сам вышел навстречу Адским Гончим, оставив бьющегося в истерике брата под «бдительным присмотром» Руби. Накануне они все обсудили, и Сэм, выглядевший так, словно в Преисподнюю предстояло отправиться ему, а не Дину, даже нашел в себе силы пообещать старшему брату, что отпустит его. Без крика, слез и каких-нибудь глупых выходок вроде попытки поймать дьявольских питбулей в перенастроенный Ключ Соломона или загородить от них Дина собственным телом… Просто даст брату уйти!
Но когда роковой час все-таки настал, Сэм, вполне ожидаемо, этого сделать не смог. Именно поэтому Дин и вызвал Руби – никто другой полностью слетевшего с нарезки Винчестера все равно не удержал бы, а вырубить младшего брата в такой момент у него просто рука не поднялась. Вероятно, Дин предпочел бы уйти ночью, тайком – что угодно, только бы избежать невыносимого для них обоих прощания. Но Сэм, опасаясь чего-то подобного, последние несколько суток даже глаз не смыкал. Он вообще не мог ни спать, ни есть, ни говорить – ничего, кроме как смотреть на старшего брата. Дин, первые дни еще пытавшийся его встряхнуть убойным сочетанием уже откровенно плоских шуток и нотаций на тему «Сэмми-ну-нельзя-же-так-возьми-себя-в-руки», в конце концов, сдался, привычно пошел у младшего на поводу, и в результате оба оказались лицом лицу с тем, чего боялись больше всего на свете.
Нет, вначале все было не так уж и плохо. Явившаяся Руби непривычно тихо сидела в уголке, Дин, пряча глаза, не очень успешно пытался зубоскалить, попутно протаптывая на ковре дорожку, а Сэм, больше похожий на зомби, чем на живого человека, молча переводил совершенно безумный взгляд с брата на часы, висевшие на стенке гостиничного номера, и обратно. И все равно момент, когда время Дина истекло, он умудрился пропустить. В отличие от самого Дина! Винчестер-старший пробормотал какую-то фаталистическую чушь в духе той речи, что он толкнул в больнице два с половиной года назад и направился к дверям. Вот так просто! Не сказав даже «прощай», но зато бросив на брата свой фирменный короткий взгляд исподлобья, поведавший Сэму гораздо больше, чем все их так называемые разговоры по душам, старательно саботируемые Дином весь прошлый год.
И если до этого момента Сэм еще пытался сохранять какое-то подобие самообладания, то стоило ему увидеть, как в родных зеленых глазах мечутся, сменяя другу друга, страх, боль, сожаление, звериная тоска и просто отчаянная, всепоглощающая, безоглядная любовь, и его нервы все-таки не выдержали. Дальнейшие события слились в один непрерывный кошмар. Измученное сознание, оказавшись в опасной близости от безумия, воспринимало реальность фрагментарно, зато болезненно, ослепительно четко. Сэм едва ли помнил, как Дин скорее выбежал, чем вышел из номера, а он сам с невнятным криком рванулся следом, не понимая даже, что собирается делать – то ли встать между братом и Адскими Гончими, то ли оглушить его, забросить в Импалу и гнать, гнать без остановки, надеясь, что им повезет больше, чем той докторше из бара «Ллойд»… А может, просто вцепиться в Дина, прижаться к нему и больше не отпускать, а там будь, что будет… Сэм, и правда, не помнил!
Зато подозрительно влажные глаза Руби, перехватившей его на полдороге, и не дающее вздохнуть кольцо ее нечеловечески сильных рук почему-то осели в памяти намертво… И еще Дин, внезапно возникший в дверях с видом человека, осознавшего, что чуть не совершил ужасную, непоправимую ошибку. Впервые в жизни он не скрывал бегущих по лицу слез, и Сэм, совершенно оглушенный этим зрелищем, замер, невольно перестав вырываться из железной хватки Руби. Но демоница сама отпустила его, словно только этого и ждала, а потом, так и не успев ничего понять, Винчестер-младший оказался вдруг в сокрушительном, сметающем все прежние табу объятии брата. С таким отчаянным надрывом Дин не обнимал его даже в Холодном Дубе, хотя это непонятное выражение, похожее одновременно на невыносимую муку и ненасытную жажду, мелькало в зеленых глазах еще тогда. Правда, Сэм, слегка дезориентированный после воскрешения, в тот момент особого значения этому не придал, а потом, узнав о своей смерти и сделке Дина, просто списал все странности в поведении брата на пережитый им шок. У Винчестеров вечно все было не как у людей, а уж у Дина и подавно.
Но сейчас, задыхаясь от боли и бессилия, до синяков стискивая плечи брата и с силой прижимаясь лбом к его лбу, Сэм понял, что чувствует то же самое. Желание врасти плотью в плоть, душой в душу, затеряться в Дине, пропасть. Потому что он – это твоя жизнь! Воздух, которым ты дышишь… вода, которую ты пьешь… земля под твоими ногами… огонь, согревающий тебя во тьме… И когда его дыхание опаляет твое лицо, ладони обхватывают виски, а большие пыльцы поглаживают скулы, когда ты не знаешь чьи слезы чувствуешь на языке, свои или Дина, внутри прорывает какую-то плотину.
Уже ничего не страшно – здесь и сейчас запретов нет! Больше не надо идти по тонкому льду, ломать себя и сходить с ума от мысли, чего тебе может стоить неверный шаг. Любовь не бывает неправильной… И едва губы младшего Винчестера касаются щеки брата, собирая с нее соленые капли, как Дин судорожно выдыхает и буквально впивается в рот Сэма в каком-то диком, безумном подобии поцелуя, пронзающем тела обоих, сродни хорошему удару молнии.
На ногах они удержались только потому, что цеплялись друг за друга, словно за спасательный круг. В соленом привкусе слез на языке появился металлический оттенок, когда Дин властно, словно ставя клеймо, прикусил губу брата, как будто печатью заверяя, что младший принадлежит только ему. Но боли Сэм не почувствовал, она просто потерялась в невообразимом водовороте ощущений, бросавшем его из самого черного отчаяния от неизбежной невосполнимой потери на вершину счастья, пропитанного осознанием, что здесь и сейчас он сжимает Дина в своих объятиях… целует его. И ничего неестественного в этом нет, потому что на настоящий поцелуй происходящее, действительно, походило мало. В их наполненных сладкой горечью прикосновениях не было никакого сексуального подтекста – только ошеломляющее ощущение близости, полного единения с любимым, самым дорогим на свете человеком. И еще – жажды, сумасшедшей, неутолимой, когда пьешь родные губы, словно живую воду, и никак не можешь насытиться. Когда любовь заслоняет собой весь мир, становится им, забирая тебя без остатка, и уже не имеет значения, что будет потом, главное – вот этот самый момент, когда время остановилось для вас двоих…
Но в следующее мгновение Дин вдруг вырвался из объятий брата, оттолкнул его так, что Сэм едва не упал – резко, почти грубо, и, воспользовавшись секундным замешательством младшего, снова растворился в ночи, на этот раз окончательно. Совершенно забытая Винчестерами Руби настороженно шевельнулась в своем углу, видимо, готовясь удерживать своего подопечного от очередной попытки кинуться вслед за братом, но вместе с Дином Сэма, казалось, покинули остатки воли и сил. Колени подогнулись, и он, рухнув на пол, завыл, тихо и отчаянно, как смертельно раненый зверь.
А потом, когда слезы иссякли, наступила апатия. Полная. Целыми днями Сэм просто лежал на кровати, чувствуя, как тонет, все глубже и глубже погружается в бездонные черные воды. Пытаясь укрыться, спастись от невыносимой боли, раздирающей душу напополам, он ушел в себя, так основательно закрылся в своей скорлупе, что перестал ощущать что-либо вокруг. Сэм ел, когда Руби приносила ему еду, спал по несколько часов в неделю, если тело, оказавшееся на грани нервного истощения, требовало сна, но ни на какие внешние раздражители не реагировал.
Ни вопли взбешенной демоницы, ни увещевания приехавших Бобби и Элен не доходили до его закуклившегося сознания, и в разговорах людей все чаще стали звучать слова «кататония» и «психиатр». Руби, правда, рычала, что здесь поможет только шоковая терапия, и в результате как раз ее Сэму и устроила. Бедняга мгновенно вышел из прострации, когда эта сумасшедшая девица затащила его в комнату, посреди которой был устроен какой-то очень странный алтарь для вызова духа, а из центра пентаграммы взирал на сына своим коронным пылающим взглядом призрачный Джон Винчестер!
Сэм и понятия не имел, что существует обряд, чтобы призвать душу умершего, покинувшего этот мир по всем правилам. И уж тем более, ему бы и в голову не пришло, что нечто подобное может провернуть выходец из Преисподней. Но Руби была во всех отношениях необычным демоном. А еще, как выяснилось, она успела неплохо познакомиться с Джоном за то время, что он провел в Аду, и Сэму оставалось только гадать, как его будущая наперсница умудрилась убедить самого бескомпромиссного человека из всех, что он знал, в своих добрых намерениях. Зато между двумя проклятыми душами возникла своего рода связь, которая, наряду со сверхъестественной Силой, присущей Руби, и позволила ей вызвать с того света обретшего, в общем-то, покой Джона.
Как демоница сказала потом Сэму, он и сам мог провести подобный ритуал, но для этого ему пришлось бы сначала принять и научиться контролировать свои способности, а на тот момент младший Винчестер был еще весьма далек от того, чтобы смириться с тем фактом, что в его жилах течет кровь Азазеля. Впрочем, даже когда Сэм решил, что больше не будет бегать от своей судьбы, и вообще, дареному коню в зубы не смотрят, ему понадобилось немало времени, чтобы подчинить себе этот, так называемый, Дар. Обрести контроль над видениями и теми способностями, что первыми проявились у других «паранормальных детишек», и то оказалось очень непросто, ведь по своему происхождению эта Сила, что ни говори, была Темной, а Сэм, в отличие от Эвы и Джейка, хотел стать ее хозяином, а не рабом. А уж для того, чтобы сравняться в мощи с Лилит, ему и вовсе понадобилось не одно десятилетие.
Если бы не помощь Руби…Ну, и отца, конечно! Оказалось, что, даже будучи мертвым, Джон Винчестер ни на йоту не утратил своего особого таланта всего за каких-то полминуты доводить младшего сына до белого каления. В будущем, если Сэму приходилось испытывать подобное бешенство, вокруг него обычно начинали летать и взрываться предметы, в радиусе нескольких миль отрубало электричество, а по всему штату начинались ураганы.
Но в тот момент именно это, как оказалось, и было ему нужно – хорошая эмоциональная встряска. Джону не понадобилось долго орать на сына, чтобы достучаться до него, Сэм пришел в себя только от одного его вида. А поскольку выражений Винчестер-старший нарочно не выбирал, удивление и радость от встречи с отцом быстро сменились диким желанием вцепиться ему в глотку. Как будто Сэм и без него не знал, что своим поведением предает Дина, делает его жертву напрасной! И что, окажись брат на его месте, он никогда бы не сдался. Это ведь не по-винчестеровски – останавливаться на полпути! И что с того, что дух Дина в Преисподней, а его тело растерзали Адские Псы?! Разве это повод опускать руки? Можно подумать, Сэм своими глазами не видел, как души выходят из Дьявольских Врат и устремляются к Свету! Да, кольт потерян, и вообще это не вариант – ему и с первой армией демонов до конца жизни не разобраться. Но неужели не найдется другого выхода, иного шанса на спасение? Дин бы нашел…
Слова били, как пощечины, и тем больнее, что все, сказанное ему отцом, было правдой… Сэм сжимал кулаки, до хруста стискивал зубы, давясь от ярости и обиды, но продолжал молча слушать, лишь изредка выдавливая из себя: «Да, сэр». Он знал, что заслужил каждое резкое слово, каждый упрек, а потому просто стоял и смотрел в пол, дожидаясь пока головомойка, устроенная ему отцом, наконец, закончится. Когда Джону не возражали, он обычно выдыхался довольно быстро, тем более, что на сей раз старший Винчестер был далеко не так рассержен, как хотел показать, а показательный разбор полетов имел место исключительно, чтобы вправить мозги на глазах угасающему младшему сыну. Надо сказать, Джону это удалось на все сто, и если Сэм и сожалел о чем-то, так это о невозможности пересечь границу пентаграммы и, обняв отца, поплакать у него на плече. Впрочем, момент прощания и без того получился достаточно «сопливым». Видел бы их тогда Дин…
А стоило Джону уйти, как за тепленького, что называется, Сэма всерьез взялась Руби. И миндальничать демоница с ним тоже не стала! Началось все, правда, с довольно пафосной и, чего уж там, банальной нотации на тему: «Разве этого хотел бы для тебя Дин?», а когда должной реакции не последовало, плавно перетекло в уже знакомые младшему Винчестеру рассуждения о роли, которую ему предстояло сыграть в набиравшей обороты войне. Но вот беда, после пропесочивания, устроенного Сэму отцом, благо всего человечества волновало его в последнюю очередь, тем более, что как раз такого будущего Дин для него не хотел точно. О да, брат не раз говорил, что после его смерти Сэм должен продолжать борьбу, но это было лишь очередной уступкой судьбе, не устававшей испытывать Винчестеров на прочность. Благодаря Руби у Дина не осталось никаких иллюзий относительно пути, предназначенного его младшему брату с того рокового дня осенью 1983 года, и он прекрасно понимал, что Силы Зла никогда не оставят Сэма в покое, желая либо уничтожить, либо сделать пешкой в своей игре.
Кстати, именно это и попыталась вбить в голову Винчестера-младшего Руби, когда поняла, что альтруистическое «спасать людей, истреблять нечисть» на него больше не действует. От судьбы не убежишь, так прекрати рефлексировать и наберись мужества взглянуть ей в лицо! Самый яркий и талантливый в последнем поколении Нефилимов, ты был рожден для этого – быть лидером, вести за собой… людей, демонов... неважно. Это не значит, что твоя судьба предопределена, наоборот, ты и только ты обладаешь возможностью ее изменить! Подобные тебе наделены способностью влиять на события, играть на одном поле с великими мира сего. Так заставь их считаться с собой! Что не положено быку, дозволено Юпитеру. Прими себя таким, каков ты есть на самом деле, обрети Силу, и рано или поздно ты сможешь бросить вызов тем, кто пытался сделать из тебя жалкую марионетку... тем, кто на самом деле лишил тебя брата! Встреча с демоном Перекрестка ни на шаг не приблизила тебя к тому, чтобы заполучить контракт на душу Дина, потому что тогда ты был слишком слаб, чтобы рассчитывать на что-то большее, чем еще одна сделка. Красноглазая даже не поверила, что ты и в самом деле пустишь ей пулю в лоб! Сейчас никто не принимает тебя всерьез, Винчестер, но, разрушив адский замысел и уничтожив Лилит, ты сможешь сам диктовать условия этим любителям поиграть чужими судьбами! И, может быть, однажды получишь шанс вытащить душу брата из Преисподней…
Так оно и началось – легендарное противостояние верховной демоницы Лилит и экс-охотника за нечистью Сэмюэля Винчестера. Его крестовый поход против Тьмы, имевший целью спасти отнюдь не все человечество, как полагали многие, а лишь одну единственную душу, ту самую, что была для несостоявшегося Антихриста и Мессии поневоле дороже целого мира со всеми его обитателями! Со временем, правда, эта война перестала быть для него исключительно личным делом – все-таки где-то в глубине души он по-прежнему оставался радеющим о всеобщем благе сентиментальным Сэмми Винчестером. В груди навсегда поселился тугой узел тоски и горечи, но боль потери, первые несколько лет тупой пилой рвущая сердце, постепенно ослабила свои ледяные тиски… Конечно, Сэм изменился – резко, разительно, с каждым днем все сильнее напоминая отца. Канул в прошлое милый «щенячий» взгляд, прежняя очаровательная улыбка стала на его лице слишком редкой гостьей. И он больше не колебался ни секунды, если для уничтожения армии демонов и спасения сотни человек требовалось убить одного невинного. Но это не значит, что потом его не мучили кошмары! И что ради сохранения нескольких жизней он не совершал, как и раньше, разные самоубийственные глупости, вроде схватки с полусотней демонов, и все, лишь бы отбить у них кучку полумертвых вампиров, отказавшихся присягнуть на верность Лилит…
Время шло, война набирала обороты. Чаша весов постепенно склонялась в пользу Сэма. И чем дальше, тем чаще он стал задумываться, что же будет, когда он все-таки развеет в пыль адские легионы, и встретится лицом к лицу с демоном, которому на самом деле принадлежит договор на душу его брата. Ведь, как выяснилось, даже у королевы сучек Лилит есть босс!
Допустим, Сэму все же удастся забрать и уничтожить чертов контракт… Но Дин мертв! Растерзан много лет назад Адскими Псами… Да, его дух избавится от мук и обретет свободу, и, казалось бы, чего еще можно пожелать?.. Вот только Сэм хотел не просто спасти Дина! Он хотел вернуть его. Назад, к себе, в свою жизнь… И в свои объятия, неосмотрительно брякнула однажды язва Руби, подслушав слишком «громкие» мысли еще не овладевшего тогда ментальной блокировкой Винчестера. Злиться, обижаться или изображать оскорбленную невинность, как он сделал бы еще недавно, Сэм не стал. Убить, правда, тоже не убил, и даже пол мерзавкой не подмел, хотя удержать под контролем телекинез в этот момент было очень и очень не просто. Нет, он отомстил более тонко – «бросил» в Руби картинкой-воспоминанием о том, как она унижалась, прикидываясь влюбленной в свою бывшую госпожу. Фокусы Энди оказалось освоить совсем несложно, а склонная к жестоким и глупым шуткам демоница, на взгляд Винчестера, получила как раз по заслугам. Не будет в следующий раз нести всякую чушь…
Ведь чушь?! Или нет?.. До их безумного, похожего на маленькую смерть поцелуя Сэм и в самом деле никогда не задумывался о Дине в таком смысле. Да, он признавал, что брат красив и сексуален, в конце концов, глаза-то были при нем, а уж харизма и обаяние старшего Винчестера вообще не могли никого оставить равнодушным, будь то женщина или мужчина, шлюха или монах. Но это всегда было чисто абстрактным восхищением, где-то семейной гордостью, а иногда и легкой, беззлобной завистью… О, и еще – раздражением, потому что с годами всеобщее внимание сделало Дина невыносимо самодовольным типом, не говоря уже о том, что, наблюдая его замашки мартовского кота, Сэму временами, и правда, хотелось выколоть себе глаза. Это что же, была ревность? Да нет, просто бред какой-то! Они же братья. Это было бы… неправильно? Опомнись, Винчестер, о каких правилах может идти речь, когда твой мир рушится у тебя на глазах?! И потом, подумаешь, поцелуй… В нем не было ни страсти, ни нежности, лишь неистовое желание слиться воедино, словно только это и могло удержать их обоих на краю пропасти. Не удержало… Но Сэм собирался попытаться вновь. Поставить Землю, Ад и Небеса с ног на голову, но вернуть себе брата.
А об истинной природе своих чувств он подумает потом, когда они снова будут вместе. Ведь еще неизвестно, что скажет по этому поводу сам Дин. Не то, чтобы младший Винчестер собирался и дальше позволять брату единолично определять их отношения. У Дина всегда были крупные проблемы с признанием собственных чувств, а непроходимое упрямство и маниакальная жажда защищать Сэма даже от самого себя могли завести его в этом самоотрицании очень далеко. Как говорится, плавали – знаем…
С другой стороны, именно Дин первым поцеловал Сэма! А тот ответил. Так что следующий ход снова за страшим братом…
Теперь, главное, его вернуть. Для начала – просто вернуть, ведь способ уже найден, а с объятиями они разберутся позже. Когда закончатся годы ожидания, и они снова будут вместе… Когда Сэм сделает свой последний шаг по дороге длинной в целую жизнь и выполнит, наконец, обещание, данное брату на этом самом кладбище двадцать пять лет назад. И плевать, какой ценой!
Вынув кольт из «скважины», Винчестер повернулся к своим спутникам и перебросил револьвер Руби:
– Не ждите меня! Если все получится, то я вернусь другим путем, если же нет… – он криво усмехнулся, – надеюсь, Самаэлю понравится очередной Апокалипсис.


Часть 2
Все или ничего

Все, повторю я, или ничего –
Это тайный голос сердца моего.
Я прошу у неба только одного –
Все или ничего!
А. Славоросов

Мир по ту сторону Адских Врат оказался совсем не таким, как представлял его Сэм. Больше всего это походило на огромную пещеру, своды которой уходили ввысь и терялись где-то там, в непроглядном мраке. Ядовитые испарения клубились в обжигающем воздухе, со стен стекала черная слизь, а из бездны, разверзшейся у ног младшего Винчестера, вздымались столбы кроваво-алого пламени. Лишь узкая лента дороги, убегавшей куда-то вниз, казалась единственным нормальным явлением в этом мире огня и пепла, но и ее конец её терялся в сизой дымке, кишащей смутными тенями, непохожими ни на духов, ни на демонов… Что и говорить - мрачно, удручающе, где-то даже пугающе, но ничего и отдаленно напоминающего тот кошмар, который навоображал себе Сэм, годами сходя с ума от мысли о том, через что проходит сейчас по его вине Дин.
Хотя, наверно, чего-то в этом духе и следовало ожидать, вламываясь в Преисподнюю, через центральный вход… А вот проклятые души здесь ожидала куда более горячая встреча! Образы, много лет назад выхваченные Сэмом из памяти Руби, находились за пределами того, что способен вынести человеческий разум. Они разрушали мозг, останавливали сердце, замораживали кровь в жилах, и получи Винчестер эти воспоминания несколькими годами раньше, прежде чем жизнь все-таки выковала из него идеальный клинок, попеременно бросая то в пламя, то в холод, а порой нанося удары молотом, еще неизвестно чем бы закончился для его рассудка этот небольшой экскурс в прошлое Руби.
В любом случае, к своему визиту в Преисподнюю Сэм готовился долго, и не только в стратегическом плане, но и в эмоциональном. Он мог лишь предполагать, что увидит здесь, но достаточно хорошо понимал, до какой степени это будет адски страшно и больно! А для того, чтобы одержать верх в затеянной им игре, Сэму нужна была холодная голова – слишком опасному противнику он на сей раз бросил вызов. Лилит была умна и коварна, но ее мужа, Князя Тьмы Самаэля не случайно называли демоном хитрости и обмана. К тому же за последние двадцать лет Винчестер успел узнать об этом существе достаточно, чтобы предстоящие «мирные переговоры» заставляли его нервничать куда сильнее, чем решающая схватка с Лилит, одолеть которую, к слову, оказалось куда проще, чем Сэм предполагал еще несколько лет назад.
Против жены Люцифера был бессилен даже кольт, все же найденный младшим Винчестером годы спустя после смерти Дина, а по силе они с Лилит были практически равны. Но даже у верховной демоницы, в могуществе уступающей лишь самому Сатане, нашлось одно слабое место! Праматерь всех вампиров[2], вселившись в человеческое тело, она подпитывала его не только темной энергией смерти и разрушений, подобно другим адским тварям, но и свежей кровью, как обычная упырица. План Сэма отдавал откровенной авантюрой – даже самые старые демоны из его окружения не могли сказать, подействует ли на Лилит кровь мертвеца, и если бы Винчестер ошибся, вполне возможно этот поединок закончился бы для него фатально. Но «яд» все-таки сработал, и хотя королева вампиров ощутила лишь тень той слабости, что испытывали при отравлении обычные кровососы, Сэм получил столь необходимое ему преимущество и, навязав демонице свои правила боя, сумел нанести решающий удар и закончить войну, начавшуюся по его вине четверть века назад…
То есть, почти закончить! Лилит и Азазель, каким бы влиянием они ни пользовались в Преисподней, не смогли бы поднять на Землю целую армию демонов без согласия или хотя бы попустительства Самаэля, а значит, так называемый мирный договор Винчестеру предстояло обсуждать именно с ним. Впрочем, если бы не судьба сотен и сотен сверхъестественных созданий, сражавшихся с Сэмом на одной стороне и доверивших ему свои жизни, единственным, что потребовал бы у Князя Тьмы младший Винчестер, стала бы душа его брата. Бывшему охотнику понадобилось немало времени, чтобы выяснить, кто же все-таки был тем большим боссом, которому Красноглазая передала контракт Дина, и только услышав имя Люцифера, Сэм смог, наконец, сложить воедино все кусочки мозаики и начал понимать истинные масштабы интриги, в которую он оказался втянут еще до своего рождения. Многоходовка, разыгранная Самаэлем, действительно впечатляла, хотя, будучи в ней всего лишь пешкой, пусть и превратившейся в ферзя, Винчестер вряд ли был способен оценить махинации своего тезки по достоинству. Ад, через который прошла его семья в прямом и в переносном смыслах по вине этого чудовища… Такое не прощают! И если Люцифер хотя бы попытается встать у него на пути… Что ж, пусть тогда пеняет на себя! У Сэма был припрятан в рукаве отличный козырь.
Внезапно едкая, густая дымка, стелющаяся по дороге от самых Адских Врат, порскнула в разные стороны клочьями тающего тумана, и перед напрягшимся в ожидании Винчестером выросла гигантская каменная арка с апокалиптическим барельефом Фредерика Харта «Ex Nihilo»[3] на вершине. Скульптурное панно, и так навевающее ужас одним свои видом, казалось сейчас Сэму еще более жутким из-за того, что фигуры мучающихся в Преисподней грешников, как и в фильме «Адвокат дьявола», оживали и агонизировали буквально у него на глазах. По телу прокатилась ледяная волна, внутри все снова зашлось от острой, нестерпимой боли. Было это просто обманом зрения, самовнушением, основанным на чувстве вины, или очередной насмешкой проклятых демонов, но на несколько кошмарных, превратившихся в вечность мгновений, Винчестеру-младшему показалось, что в одном из этих искаженных нечеловеческой мукой лиц он узнает своего брата!
Рычание, сорвавшееся с губ Сэма в этот момент, могло бы устрашить, наверно, и самого Люцифера. Отчаяние, боль, ярость… чистая, всепоглощающая ненависть существа, рожденного с душой человека и Силой ангела… Разрушительная, как термоядерный взрыв, и концентрированная, словно ледяная сталь, входящая в сердце… Мощь, способная уничтожать миры!
О, он действительно мог это сделать – превратить Землю, Небеса и Преисподнюю в ничто, в ту самую пустоту, из которой они когда-то были созданы. Ценой собственной жизни, конечно, но когда разрушаешь миры, подобные мелочи уже как-то не играют особой роли… Именно поэтому Нефилимов всегда так боялись, именно из-за них на Земле много веков назад был устроен Великий Потоп – чтобы раз и навсегда уничтожить детей, крещенных кровью Азазеля и его приспешников!
Сэм поначалу недоумевал, почему же Небесная Канцелярия не избавилась от него самого, когда он только-только входил в силу и не был способен разрушить даже деревянный сарайчик, не то что целый мир. И лишь постигнув все тонкости политической игры, которую тысячелетиями вели между собой ангелы и демоны, Винчестер понял, как сильно, оказывается, Светлая сторона любит загребать жар чужими руками! С армией Ада, которую выпустил на Землю Желтоглазый, нужно было что-то делать, и небожители решили, что полубезумный от горя, мечтающий о мести Нефилим – самая подходящая кандидатура на роль очередного Спасителя…
Стоило ли говорить, что теперь, когда Сэм уничтожил Лилит и большую часть ее прихвостней, Светлым Силам он стал больше не нужен, и сложись все немного иначе, его ждал бы тот же конец, что и любого Мессию – громкая и страшная смерть мученика за идею. Но Архангелы просто недооценили бывшего охотника… или, вернее, недооценили степень его отчаяния! Нефилимы, чтобы там ни говорили, не были чудовищами, и уж точно никому и в самом страшном сне не могло бы присниться, что Сэм Винчестер - малыш Сэмми, до своего воскрешения ценой души старшего брата не способный даже убить человека – освоит одно из самых жутких и древних заклинаний, подвластное только полуангелу и способное разрушать целые миры... И не только освоит, но и решится его использовать!
Сэм ясно дал понять это явившемуся за ним Архангелу Михаилу. Либо его оставляют в покое, позволив закончить начатое и вытащить брата из Преисподней, либо он пошлет все куда подальше и перед смертью произнесет таки заклятье Предтеч, утянув за собой в небытие Ад, Небеса и Землю вместе взятые. Да будь проклят этот мир, если в нем не будет его Дина! Именно так. Все или ничего… Должно быть, это прозвучало настолько убедительно, что предводитель Небесного воинства все же оставил Винчестера в покое, и теперь бывшему охотнику оставалось только уповать на то, что Самаэль в кои-то веки окажется достаточно сговорчивым, и ему не придется идти на крайние меры.
Миновав, наконец, арку и войдя в огромный, оформленный в готическом стиле тронный зал, Сэм мельком подумал, что начало этой его эскапады, в принципе, обнадеживает. Нефилима не встретила на пороге армия демонов, которых в Аду еще было предостаточно, а Люцифер, прекрасно осведомленный о его приближении, не стал ни разыгрывать убитого горем мужа, ни баловаться дешевыми театральными эффектами. Окровавленный трон, стоящий на черепах, стены из корчащихся в адском пламени душ, навевающее ужас обличье монстра с рогами, когтями и хвостом – все это было бы слишком пошло и картонно для эпохальной встречи, от исхода которой фактически зависела сейчас судьба всех трех миров!
Князь Тьмы ждал его возле огромной, почти во всю стену репродукции картины Врубеля «Демон»[4], и на сей раз Винчестер уже не сомневался, что сходство между двумя падшими ангелами – живым и нарисованным – ему не померещилось... Да, именно ангелами, потому что как бы прекрасен ни был Люцифер на полотне русского художника, его реальное воплощение назвать ни дьяволом, ни Сатаной язык у Сэма просто не поворачивался. Благодаря своим Силам он чувствовал демоническую сущность Самаэля - черную, как сама Мать Изначальная Тьма, но вопреки всякому здравому смыслу эта отравленная сердцевина, да что там - даже ненависть, кипевшая в душе Винчестера, как будто меркли на фоне поистине сверхъестественной красоты первого и самого прекрасного из творений Господних!
Сэм мотнул головой, отгоняя затягивающее, словно в омут, вязкое наваждение. То ли Люцифер не мог удержаться, чтобы не поиграть с ним, то ли все дело было в его иномирной, ангельской природе… Но если при взгляде на херувимов даже окаменевшее сердце Винчестера плакало от благоговейного восхищения, то Самаэль слишком уж напоминал ему вампира, из тех, что любят описывать в «черной мистике» - под клыки которого так и тянет подставить горло по собственной воле. Хищная красота, смертоносная… Красота Тьмы…
- Это было очень мило с твоей стороны – дать мне зеленый свет… - собравшись, наконец, с мыслями произнес Сэм. В голосе против воли мелькнули раздраженные нотки, но злился он сейчас, прежде всего, на самого себя, а не на Люцифера. Поддаваться гламору[5] верховного демона, определенно, не входило в его планы, не говоря уж о том, что даже под влиянием этих чар самым горячим желанием Винчестера-младшего было утопить проклятого выродка в чане со святой водой. – Не сомневаюсь, даже сейчас в Аду нашлось бы достаточно нечисти, чтобы существенно осложнить мне дорогу сюда.
- А я вообще чрезвычайно милый парень! – усмехнулся Самаэль, медленно поднимаясь на небольшое возвышение с огромной каменной глыбой в центре. По форме осколок черной скалы больше всего напоминал какой-то фантасмагорический трон, и очевидно, что это нарочито неторопливое движение было призвано напомнить Винчестеру с кем он, собственно, разговаривает. - К тому же, Сэмми, не расстели я тебе ковровую дорожку, ты вряд ли добрался бы сюда таким красавчиком, а мне очень хотелось посмотреть на тебя, как есть… так сказать, в оригинале! В последнее время, что ни разговор, то о тебе.
- Ближе к делу… тезка! – сузив глаза, процедил бывший охотник. Он уже давно не огрызался, когда его называли уменьшительным именем, прежде позволенным только Дину, но подобная терпимость отнюдь не означала, что Сэму не хотелось каждый раз забить это слово наглецу обратно в глотку. - Я пришел поговорить об окончании войны.
Люцифер лениво откинулся на спинку трона, тонкими, нервными пальцами поглаживая блестевшую у него на груди платиновую пектораль:
- О заключении мира, ты хотел сказать? Мальчик, а с чего ты взял, что я вообще намерен обсуждать эту тему? У меня нет ни малейшего желания идти с тобой на какие-то компромиссы! Ты убил мою жену, ты в курсе?!
- Разумеется! - прищуру и кривой усмешке на губах младшего Винчестера позавидовала бы даже Мэг, умудрившаяся когда-то сделать его открытое, вызывающее доверие лицо по настоящему пугающим. - А также я знаю, что ты не слишком долго о ней скорбел… Хватит притворства, Самаэль, после смерти Лилит тебе эта война нужна не больше, чем мне! Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве ее развязали не Азазель вместе с твоей давно нелюбимой, неверной, но отвратительно влиятельной и популярной среди демонов супругой?
- Допустим, но с какой радости мне соглашаться? – Люцифер чуть склонил голову, скользя по лицу и фигуре Сэма пристальным взглядом, и тот невольно задался вопросом, кого же Князь Тьмы видит перед собой: юнца двадцати пяти лет, а именно на этот возраст бывший охотник по-прежнему выглядел, мужчину, разменявшего шестой десяток, или же глубокого старика, каким он в действительности себя ощущал. - На самом деле, хаос, царящий сейчас на Земле, меня вполне устраивает, а смерть еще тысячи-другой демонов не слишком отяготит мою совесть… Разве что, - глаза Самаэля неуловимо потемнели под полуопущенными ресницами, а голос упал на октаву ниже, став бархатистым и почти мурлычущим, - ты предложишь мне достойную компенсацию! Нечто, способное меня заинтересовать. Вот тогда, возможно, и только возможно, мы поговорим об истинной причине твоего здесь появления.
Сэм ожидал этого. Собственно, глупо было бы не ожидать, если вспомнить, насколько озабоченными были почти все знакомые ему высшие демоны, и как сильно, судя по всему, Самаэль и Азазель обожали отбивать друг у друга любовниц и любовников. Причем, как состоявшихся, так и потенциальных, а Винчестер-младший еще четверть века назад порядком подустал доказывать каждому второму одержимому, что Желтоглазый, хоть и бросал на него похотливые взгляды, но свои поганые ручонки всегда держал при себе.
Хорошо еще, от Дина эти слухи удавалось скрывать достаточно долго! Но когда однажды Сэм все-таки не успел заткнуть очередного демона, и братишка, наконец, узнал, откуда растут ноги у этой неожиданно прорезавшейся у его младшего агрессии по отношению к одержимым… Черт, на какое-то мгновение Сэм на полном серьезе поверил, что Дин прикончит эту адскую тварь и без всякого кольта!
- Ты говоришь так, словно я пришел сюда, как проситель, - ледяным тоном произнес Винчестер, усилием воли отгоняя совершенно неуместные мысли о том, была ли столь бурная реакция Дина проявлением ревности или совершенно обычной в подобной ситуации яростью старшего брата-защитника. – Но при нынешних обстоятельствах проигравшая сторона - ты, Самаэль, и, хотя я предпочел бы уладить все полюбовно, это не значит, что в случае необходимости я погнушаюсь припереть тебя к стенке и поставить перед выбором!
- О, да ты никак собираешься выдвинуть мне ультиматум, Сэмми? – взгляд Люцифера перестал быть томным, а в глубине сапфировых глаз зажглись вдруг недобрые, по-настоящему пугающие огоньки. – А не перецениваешь ли ты свои успехи?! Да, после того, как ты избавился, наконец, от Лилит, перевес оказался на вашей стороне, но я тебя уверяю, это еще не конец. Как я уже сказал, смерть нескольких тысяч низших демонов ничто для меня, а до тех, кто мне действительно дорог, ни ты, ни твои соратники никогда не доберетесь... У тебя нет рычагов давления, чтобы ставить мне какие-то условия, Винчестер!
- Вообще-то, такой рычаг есть! – возразил Сэм, как и всегда в решающий момент, ощущая легкую неуверенность в правильности задуманного и одновременно проклиная себя за это патологическое неумение разыгрывать партию до конца. Не время и не место сейчас показывать свои сомнения и, тем более, слабости! Князь Тьмы не Фокусник, его на жалость не возьмешь. – Предлагаю сделку, Самаэль! Ты освобождаешь Дина и всех еще не утративших человеческую сущность пленников, что продали души, жертвуя собой ради спасения чьей-то жизни, а я делаю вид, что не знаю, почему Нефилимов во все времена так ненавидели и боялись, и не использую найденное мной в Александрийской библиотеке Заклятье Предтеч!
Как Сэм и предполагал, Люцифер не ожидал подобного поворота событий, и реакция Владыки Преисподней не заставила себя долго ждать. Мрачноватая, но завораживающая иллюзия, которой встретил Винчестера Самаэль, затрещала по швам, когда взбешенный демон резко выпрямился на троне, и на несколько бесконечных и полных запредельного ужаса мгновений Сэм узрел, наконец, истинный облик Князя Тьмы.
Глаза Люцифера затопило чистое пламя, кожа на лице поплыла, зашевелилась, и завораживающий лик ангела превратился в чудовищную, уродливую маску получеловека-полузверя. Из-за широких обнаженных плеч туго выстрелили черные перепончатые крылья, каплями крови роняя на землю брызги кипящей лавы. Не долетая до земли, они исчезали в огне, которым буквально за секунду стали пол, стены и потолок – казалось, весь мир… Но даже рев адского пламени не мог заглушить доносящийся из глубин Преисподней леденящий вой дьявольских гончих и иступленные, полные невыносимой муки рыдания обреченных душ…
Винчестер-младший знал, на что идет, спускаясь сюда! Мысленно готовил себя к этим ужасам, год за годом наращивал на сердце броню, с упорством одержимого учился игнорировать боль, страх и отчаяние… И все равно лишь одна мысль о Дине, чей крик тонул сейчас в этом многоголосом вопле бесконечной агонии, позволила Сэму сохранить самообладание, когда перед ним в буквальном смысле слова разверзся Ад.
- Ах ты…. щенок! – мягкий баритон Люцифера походил теперь на рычание дикого зверя, но, как ни странно, именно этот звук вернул пошатнувшуюся на глазах у Сэма реальность на ее законное место. Опала стена огня, чудовище опять превратилось в ангела, пускай и злющего, как… хмм... демон. – Глупый, эгоистичный мальчишка… Решил, значит, поиграть в бога? Уничтожить Ад, как были когда-то обращены в пыль Ки-галь, Дуад и Тартар[6]?! Да ты хоть понимаешь, что это полностью разрушит баланс между Добром и Злом? Все полетит в бездну, и твоя драгоценная Земля в первую очередь…
Разумеется, Сэм понимал! Но свой выбор он сделал еще десять лет назад, когда наткнулся в одной из хроник про Нефилимов на упоминание о заклинании Предтеч:
- А мне плевать! – совсем уж по-демонически оскалился Винчестер, позволив безумию, давно нашедшему приют у него в душе, глянуть на Самаэля из резко пожелтевших, зло прищуренных глаз. - По крайней мере, уничтожив это место, я положу конец страданиям Дина…
- Вот, значит, как? Все или ничего?! – внезапно сбавив тон, ехидно заломил брови Люцифер. – Жизни миллиардов невинных людей за одну единственную душу… Что ж, уважаю! – он подозрительно понимающе усмехнулся. - Но как же твои верные последователи, а Сэмми? Что они скажут, когда узнают, как мало для тебя значит все то, что за они боролись больше двадцати лет?!
- Они готовы победить или умереть! И не за одну единственную душу, помнишь? Мне нужны и другие такие же, как Дин!
- А вот на это можешь не рассчитывать! Хотя… - взгляд Князя Тьмы снова прошелся по телу Сэма, на этот раз откровенно его раздевая, - если ты немного подсластишь пилюлю…
- Да без проблем! – поспешно выпалил Винчестер и, не оставляя себе шанса пойти на попятную, добавил сдавленным голосом: - Контракт Дина, и я не произношу Заклятье Предтеч. Одна ночь со мной, и ты отпускаешь на свободу всех остальных.
Внутри все переворачивалось от одной только мысли, что придется лечь под демона… Проклятье, да стоило просто представить, что придется позволить ему себя… поиметь, как хотелось бежать отсюда без оглядки, послав ко всем чертям те несколько сотен невинных душ, которые, как и Дин оказались здесь, потому что любили кого-то больше собственной жизни. Но за эти годы Сэм успел неплохо изучить своего потенциального противника и знал, как сильно Люцифер ненавидит плясать под чужую дудку. Желая, чтобы его принимали всерьез, Винчестер вынужден был выложить свои карты на стол, и в этой партии они действительно гарантировали ему победу. Но если Сэм не хотел потом всю жизнь расплачиваться за этот пинок по гордости своего демонического тезки, то ему следовало предложить в обмен на душу брата что-то посущественнее, чем сомнительная угроза устроить Армагеддон… нечто, представляющее для Самаэля хоть какой-то интерес. Например, свое тело!
Судя по взгляду, которым Люцифер одарил побледневшего Сэма, отчаянно пытавшегося сдержать охватившие его отвращение и страх, все «за» и «против», крутившиеся в голове бывшего охотника, были для демона, как на ладони:
- Что ж, тогда по рукам, Сэмми! – поднявшись на ноги, он медленно спустился с возвышения и направился к застывшему, словно кролик перед удавом Винчестеру. – Да не трясись ты так, я же не собираюсь раскладывать тебя прямо на ступеньках своего трона! Это не в моем стиле, да и потом за мной вроде как числится небольшой должок. Ведь не разыграй ты свою партию, как по нотам, еще неизвестно, чем бы закончилась вся эта заварушка, устроенная Азазелем и Лилит.
- Ты имеешь в виду, не поддержи я твою интригу-многоходовку, в результате которой ты избавился от неугодной жены, смутьяна, имеющего виды на трон, и вдобавок основательно вычистил кадры? - Сэм жалко ухмыльнулся, изо всех сил стараясь не отшатнуться от приблизившегося почти вплотную демона. - О, знаю, я говорил, что начало этой войны было положено не тобой, но ты чертовски умело обернул ее себе на пользу!
- Умный мальчик! - хмыкнул Люцифер, разглядывая бывшего охотника, словно тот был ценным призом или, того хуже, куском мяса. – Знаешь, Винчестер, ты мне нравишься... Думаю, мы отлично друг друга поняли, и ты тоже не останешься на меня в обиде. Я даже согласен заключить сделку на обычных условиях – дать тебе десять лет, прежде чем счет будет предъявлен к оплате… Хотя, пожалуй, право выбрать момент для взыскания долга, когда истечет твой срок, я все-таки оставлю за собой.
- Договорились!
Вздох облегчения умер у Сэма на губах, так и не родившись, когда Люцифер вдруг впился в них жадным, собственническим поцелуем, молниеносно обхватив экс-охотника ладонью за затылок и притянув вплотную к себе. Панический страх всколыхнулся в груди ледяной волной и тут же опал, растворился в буре новых ощущений, обернувшись остаточным спазмом в бешено колотящемся сердце и противной слабостью в коленях. Чертовы демоны с их долбанной традицией скреплять сделку поцелуем! Для младшего Винчестера это уже давно было не в новинку, однако никогда прежде на кону не стояло столь многое, и, что самое главное, еще ни разу демоны не целовали Сэма ТАК... Будто пытаясь выпить из него душу… превратить в голема и, растопив, как глину, отлить по новой неведомой форме… Жестоко, грубо, но не до боли… Подчиняя, но не властвуя… Напрочь вышибая из головы все мысли, и то же время ни на секунду не давая забыть, чьи губы сейчас ласкают, сминают, прикусывают его собственные и чей язык хозяйничает у него во рту!
Сэм так и не понял, когда же он начал отвечать на поцелуи Люцифера. Просто в какой-то момент его тело вдруг отозвалось на них волной возбуждения, и удивляться здесь в принципе было нечему. Пять-шесть раз за четверть века при всем желании активной личной жизнью не назовешь, а Князь Тьмы Самаэль, видит Бог, умел целовать, причем так, что земля в буквальном смысле слова уходила из-под ног. Затянутый в омут страсти, Сэм не был уверен, но, кажется, пол, стены и потолок тронного зала опять растворились в бескрайнем океане пламени, и, потеряв на какой-то миг равновесие, он машинально ухватился за широкие плечи Люцифера.
Ладони сами собой скользнули чуть ниже, двигаясь навстречу друг другу по обжигающе-горячим, словно отлитым из металла мышцам спины… и замерли, наткнувшись на страшные, бугристые рубцы, как будто вспахавшие идеально гладкую поверхность тела от плеч до самых ягодиц. Отвратительные отметины - память о страшной боли и еще более страшном падении… Уродливые шрамы там, где когда-то сияли небесным светом белоснежные ангельские крылья… И в тот же миг Самаэль отпустил его, разорвав поцелуй также резко и грубо, как его начал.
Сэм замер, ожидая чего угодно – от ледяной насмешки и полного отказа от сделки до огненного шара, брошенного ему прямо в лицо. Но Люцифер лишь улыбнулся – томно, собственнически, и совершенно не мужским жестом провел пальцем по своим припухшим от поцелуев губам. Чертовы демоны! И чертовы ангелы с их двуполой физиологией… С одной стороны, в свете этого факта условие сделки, выдвинутое Самаэлем, уже не кажется таким кромешным кошмаром, с другой же, навряд ли Князь Тьмы в постели предпочитает пассивную роль…
- Будем считать, что это было нечто вроде аванса. Ну, чтобы ты не ждал дня расплаты по счетам, словно конца света! – судя по ухмылке Чеширского кота на губах, Люцифер опять читал Винчестера, будто раскрытую книгу. – А теперь, как насчет того, чтобы насладиться делом рук своих? Не хочешь сам убедиться, что я сдержал слово и отпустил на свободу все незапятнанные Тьмой жертвенные души?
- Не волнуйся, я в курсе, что при всей своей лживости и коварстве демоны никогда не нарушают условия подобных сделок. Так что можешь наслаждаться шоу в одиночестве. Я же хочу… - Сэм сглотнул образовавшийся в горле комок и закончил невольно дрогнувшим, сиплым голосом, - … просто забрать Дина и убраться отсюда поскорее!
- Забрать Дина… О, так вот почему купчая на его душу шла в нашем соглашении отдельным пунктом. Хочешь попрощаться! Последний раз взглянуть брату в глаза, прежде чем его дух покинет мои владения и навсегда раствориться в небесном сиянии… Как это романтично! Нет, правда, жаль, что у этой сказки не будет счастливого конца…
Сочувствие в глазах Люцифера казалось таким искренним, а улыбка такой до отвращения печальной и понимающей, что Сэм, умудрявшийся с самого начала их встречи держать свою ненависть под контролем, ощутил вдруг отчаянное, непреодолимое желание собственными кулаками превратить это безупречно-красивое лицо в кровавое месиво.
- Самаэль…. – угрожающе выдохнул Винчестер, чувствуя, что, если демон скажет еще хоть слово, холодное бешенство, закипающее у него в душе, неизбежно выплеснется наружу.
- Ладно-ладно, Сэмми, не кипятись! – отбросив притворство, уже откровенно забавлявшийся Люцифер примирительно вскинул раскрытые ладони. – Язык мой – враг мой, это всем известно… А, знаешь, что? Я устрою вам с Дином встречу! Настоящее свидание «тет-а-тет», на целую ночь, как тебе? - Сэм давно успевший убедиться, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, подозрительно нахмурился, но демон, словно не замечая его недоверия, продолжал заливаться соловьем. - Все будет по высшему разряду, и поговорить сможете, и… впрочем, тебе лучше знать, как вы там будете прощаться! – многозначительный, знающий смешок снова заставил Винчестера скрипеть зубами от еле сдерживаемой ярости. – Когда закончите – просто произнеси мое имя… ну, или свое, как тебе больше нравится. Откроется портал на Землю, аккурат к вашим любимым Адским Вратам, откуда Дин уже отбудет в свои заоблачные выси, а ты сможешь со спокойным сердцем вернуться к верным соратникам.
Все это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, и Сэм, которому встреча с братом, действительно, была нужна как воздух, даже несмотря на то, что расставание с Дином ни в коем случае не входило в его планы, отчаянно пытался найти подвох. Однако Люцифер не дал ему и секунды на размышление! Щелчок пальцев, и панорама тронного зала сменилась небольшой, роскошной, хотя и несколько мрачноватой комнатой. Спальней.
Первое, что приковывало взгляд – огромная, занимающая добрую половину помещения кровать под бархатным балдахином, к тому же предусмотрительно расстеленная. Винчестер-младший еще лет двадцать назад перестал смущаться при столь откровенных намеках на эту «прекрасную, естественную сторону жизни», да и Дина он, несмотря на все свои сомнения, уже давно не воспринимал просто, как брата. Но даже теперь подобная бесцеремонность повергла Сэма в такой глубокий моральный шок, что он не сразу заметил, что не один в комнате.
И только слабое движение – вздох, раздавшийся из другого конца спальни, заставило его вспомнить об инстинктах охотника и резко, хотя и несколько запоздало обернуться, едва не снеся в процессе низкий стеклянный столик. Человек, стоявший у камина к нему спиной, при этом вздрогнул, как от удара, но даже не обернулся. Только ссутулился еще сильнее, словно стараясь казаться, как можно незаметнее, и зябко обхватил себя за плечи руками.
Сердце в груди у Сэма сбилось с ритма и зашлось, словно сумасшедшее:
- Дин?..


Часть 3
Я здесь

Я здесь! Где стынет свет и покой,
Я снова здесь! Я слышу имя твое.
Из вечности лет летит забытый голос,
Чтобы упасть с ночных небес
Холодным огнем…
М. Пушкина – В. Кипелов

Сказать, что Сэм представлял себе их с Дином встречу несколько иначе, значит, ничего не сказать, хотя на самом деле за прошедшие двадцать пять лет он так и не позволил себе ни разу по-настоящему задуматься, как это будет – снова увидеть брата! Подсмотренные в голове у Руби картины и без того не давали Винчестеру-младшему спокойно спать по ночам - воображение волей не волей помещало на них Дина, кричащего от боли, рыдающего, бьющегося в бесконечной агонии, и чтобы не двинуться рассудком еще до того, как он действительно окажется в Аду и увидит все это своими глазами, Сэм изо всех сил пытался избегать любых мыслей о неизбежных обстоятельствах их с братом встречи.
Однако, как бы он ни старался, эти страхи все равно просачивались в его сознание, мстили по ночам, заставляя сначала метаться во сне на сбившихся, пропитанных потом простынях, словно одержимый во время экзорцизма, а потом просыпаться с застывшим на губах беззвучным воплем, впиваясь в кожу сведенными судорогой пальцами в тщетной попытке разогнать стоявшие перед глазами жуткие, выворачивающие наизнанку обрывки кошмара… Дин, истекающий кровью… изуродованный, растерзанный на куски Дин… обогревший до неузнаваемости… обезумевший от бесконечных пыток… сломленный…
В своих похожих на горячечный бред снах задыхавшийся от рыданий Сэм то снимал брата с гигантской сюрреалистической паутины из цепей, к которой он, словно мотылек был пришпилен насквозь пропоровшими плоть крюками, то, чувствуя, как сползает с рук обуглившаяся кожа, вытаскивал Дина из адского пламени, то отбивал у стаи демонов, терзавших его тело подобно голодным гиенам, бьющимся за кусок мяса… Но никогда, ни в одном из своих самых безумных кошмаров Винчестер-младший не смотрел на брата из другого конца комнаты, обставленной, будто спальня в дорогущем борделе! И он уж точно ни разу не испытывал этого пусть мимолетного, но все равно постыдного и отвратительного страха – преодолеть разделявшее их с Дином расстояние и первый раз заглянуть ему в глаза.
На самом деле, Сэм до смерти боялся того, что может там увидеть, ведь Дин оказался здесь по вине брата, и после стольких лет Ада вполне мог его за это возненавидеть. Но было нечто, чего младший Винчестер страшился еще больше – это не найти в родных зеленых глазах прежнего Дина! Понять, что брат сломлен, опустошен, превращен нескончаемой болью и унижением в жалкую тень человека, которым он когда-то восхищался. Конечно, для Сэма это ничего не меняло бы, но вот ради самого Дина… бывшему охотнику оставалось только надеяться, что он пришел за братом не слишком поздно…
Однако это промедление, полное сметенных чувств, длилось всего мгновение, пока глаза младшего Винчестера вбирали в себя полузабытый, но по-прежнему самый родной и любимый облик, а разум пытался осознать, что перед ним действительно его брат. Пока с пересохших от волнения губ не сорвалось полукриком-полурыданием заветное, выстраданное, превратившееся за эти годы почти в молитву имя: «ДИН».
…Метнуться через комнату, развернуть к себе и сжать в объятиях так, чтобы стало трудно дышать! Едва ли Сэм осознавал, как сделал это, и уж тем более он не заметил, как вздрогнул и съежился, едва заслышав звук его голоса, Дин. И лишь когда он не только не обнял брата в ответ, но и не попытался сбросить руки Сэма со своих плеч, хотя даже Дин не мог быть настолько толстокожим, чтобы демонстрировать свою независимость в такой момент, младший Винчестер внезапно осознал, что с братом что-то крупно не в порядке.
О, разумеется, Сэм понимал, что после четверти века, проведенных в Аду, трудно ожидать от человека адекватных реакций на происходящее! От мысли, что это его бесцеремонные и слишком бурные объятия заставили Дина сжаться в комок, словно в ожидании новой боли, младшему Винчестеру хотелось рыдать в голос, снова и снова посылая проклятья Небесам. Но в то же время он сердцем чувствовал, что дело не только в этом. Как бы ни душили Сэма эмоции, пока он обнимал брата, как бы ни захлестывала все внутри невероятная, почти болезненная смесь безграничной радости, любви, страха и сострадания, Винчестер-младший четко осознавал, что их объятие длилось не меньше минуты. И пусть для измученного, превратившегося в комок оголенных нервов Дина столь тесный тактильный контакт стал настоящим шоком, за это время он просто не мог не узнать родного брата… если, конечно, вообще его помнил!
Вымораживающий внутренности, парализующий по рукам и ногам страх заставил Сэма отшатнуться, и в то же время еще крепче, наверняка причиняя боль, вцепиться пальцами в плечи Дина. Он знал, твердо знал, что проходят века, прежде чем Ад выжигает из проклятых душ все человеческое, и даже чтобы забыть, кем они были при жизни, требуется не одно десятилетие. Более того, Руби и еще несколько демонов, сражавшихся на стороне младшего Винчестера, сохранили частичку себя прежних, проведя в Преисподней без малого тысячу лет. Да, они изменились! Исковерканные и обезумевшие, эти души превратились в адских тварей, безжалостных и хладнокровных убийц, даже ради благой цели способных на самые отвратительные поступки. Но они все еще помнили, каково это – быть людьми, помнили свое прошлое и своих близких, и Сэм надеялся, нет, он был уверен, что Дин, его упрямый, несгибаемый старший брат не позволит сломать себя за какие-то жалкие двадцать пять лет.
Долгие годы Винчестер-младший цеплялся за эту мысль, как за соломинку, заставляя себя верить, что Дин не сдастся, выдержит, какие бы жуткие пытки ни измыслили для него мстительные демоны, больше всего на свете ненавидящие именно тех, кем они сами когда-то были, и ничего так не жаждущие, как растоптать их, осквернить, изничтожить в них все человеческое и, прежде всего, способность любить. Но Дин, пожертвовавший ради Сэма всем, продавший душу, обрекая себя на вечные муки, потому что все равно не смог бы жить без младшего брата, никогда, ни за что, даже потеряв себя и превратившись в демона, его не забыл бы!
Сэм не позволял себе усомниться в этом, как бы паршиво ему ни было, ведь именно надежда снова увидеть любовь, доверие и безоговорочную поддержку в родных зеленых глазах держала его на плаву все это время. У него был свой собственный, скроенный по личной мерке маленький Ад – ждать, сходя с ума от бессилия и чувства вины, искать и не находить ответы, снова и снова, год за годом, месяцы, дни, минуты, сливающиеся в наполненную мукой вечность. Чем не личная Преисподняя?!..
Но, как бы ни походили годы без Дина на невыносимую, затянувшуюся агонию, всю глубину ужаса и отчаяния Сэм постиг лишь в тот момент, когда, отстранившись от брата и заглянув ему в глаза, не увидел там и тени узнавания. В их глубине не осталось ничего от прежнего изумрудного сияния, пустые и мертвые, по цвету они сейчас больше всего напоминали застоявшуюся воду.
- Господи, Дин… - простонал Сэм, ища на лице брата хотя бы намек, на то, что он осознает происходящее. – Ну же, Дин, приди в себя! Пожалуйста… - скороговоркой твердил он, лихорадочно гладя подушечками пальцев каменеющий от его прикосновений подбородок, напрягшиеся скулы, страдальчески заломленные брови – единственное проявление эмоций на этой лишенной жизни маске. - Это же я, Сэм! Я вытащу тебя отсюда, обещаю… Прости, что тянул так долго, - его голос сорвался от подступающих рыданий, но на лице Дина не дрогнул даже мускул. - Мне нужно было послать все к черту, как только я заполучил кольт, но ты же знаешь, какой я эгоист! Я хотел не просто освободить твою душу, я хотел вернуть тебя себе… И тем самым обрек тебя еще на восемь лет Ада! - слезы все-таки хлынули из глаз, как это частенько бывало много лет назад, а ведь младший Винчестер уже успел поверить, что после смерти брата вообще разучился плакать. - Боже, Дин, братишка… родной мой, взгляни на меня… умоляю…
Но Дин по-прежнему смотрел, словно сквозь него, не видя и не узнавая, и Сэм, не в силах больше выносить этот мертвый, рассредоточенный взгляд, в отчаянии оттолкнул брата и, шагнув назад, иступлено зарылся пальцами в отросшие ниже плеч каштановые пряди. Сердце немедленно кольнуло отравленной иголкой вины, когда Дин, тело которого казалось таким же безвольным, какими безжизненными были глаза, практически отлетел обратно к камину, но углубиться в обычное винчестеровское самоедство Сэм просто-напросто не успел – брат внезапно выпрямился, кивнул, не поднимая глаз, как будто в подтверждение каким-то своим мыслям, и начал медленно расстегивать рубашку.
Секунд пять задохнувшийся от шока Сэм только и мог, что в полной прострации наблюдать, как пальцы Дина, казавшиеся странно чужими без оставленного ему же на память серебряного кольца, движутся от пуговицы к пуговице, как постепенно расходится на груди бардовая рубаха, обнажая гладкую, усыпанную веснушками грудь, опять же выглядевшую какой-то неправильной, словно незнакомой без перечеркнувшего ключицы шнурка с неизменным кулоном-идолом. Потом Сэма, словно обухом по голове огрели, и он с приглушенным проклятием схватил брата за руки, не позволяя ему продолжать это безумие.
- Дин, какого черта ты творишь?!
Уже абсолютно ничего не понимая, Винчестер-младший несколько раз встряхнул брата, словно куклу, пытаясь снова заглянуть ему в лицо. Но в отличие от первой попытки до него достучаться, теперь Дин упрямо смотрел вниз, и Сэм, перехватив его запястья одной рукой, пальцами второй надавил на подбородок, силой заставляя его поднять голову… И отшатнулся. Действительно, отпрянул назад, не в силах совладать с собой, когда увидел, наконец, глаза Дина.
О, равнодушие и пустота там и близко не ночевали! Злой, дикий, совершенно безумный взгляд загнанного в угол зверя. Младший Винчестер лишь однажды видел в глазах брата нечто отдаленно похожее на эту концентрированную, осязаемую, буквально бьющую наповал ненависть – на ковбойском кладбище в Вайоминге, когда Дин смотрел в лицо Желтоглазому, и даже тогда он напугал Сэма до чертиков. Теперь же вся эта неистовая, испепеляющая на месте ярость была направлена на него самого, и Нефилиму, еще недавно не побоявшемуся бросить вызов самому Люциферу, подумалось вдруг, что лучше бы доктор Бентон и впрямь вырезал ему тогда глаза, чем видеть сейчас, как старший брат смотрит на него, словно на самого лютого врага… нет, хуже - как на отвратительную, ненавистную тварь, которую так и хочется раздавить собственными руками!
От этой мысли в груди полоснуло такой резкой, не дающей вдохнуть болью, что Сэм едва не согнулся пополам. В глазах снова закипели едкие, как кислота слезы вины:
- Дин, прости меня, прости… Бо-о-оже! – он истерически засмеялся, срываясь на рыдание. – Я знал, что так и будет… Прости, я так виноват! Я должен был…
- Довольно! – хриплый, как будто сорванный голос Дина ударил, как плеть, заставив вздрогнувшего от неожиданности Винчестер-младшего заткнуться на полуслове. – Эта игра уже давно перестала быть забавной! Я знаю, что Сэм не придет за мной… Первые сколько-то там лет я еще надеялся на это, но вы, твари, очень быстро вытравливаете из человека любые чувства, кроме страха, отчаяния и ненависти, - Дин ударил кулаком по стене, не замечая, что его слова вонзаются в сердце брата, словно ножи. - Так что, может, хватит уже притворяться?! Хочешь измываться надо мной в облике Сэма – плевать, но не стоит пытаться убедить меня, что ты и в самом деле мой брат. Бесполезно!
Глухо застонав, Винчестер-младший рухнул перед братом на колени, давя рвущиеся наружу рыдания и еле сдерживаясь, чтобы не прижаться к ногам Дина, умоляя его о прощении. Проклятье, да он бы и не на такое пошел, лишь бы брат хоть как-то дал понять, что не испытывает к нему ненависти! Но любые слова и мольбы сейчас были так же бесполезны, как если бы Дин, и правда, погрузился в кататонию, ушел в себя или просто сломался, не выдержав нескончаемых мучений. Нет, брат не лишился рассудка, он понимал, кто перед ним… или, вернее, думал, что понимал!
Сэм клял себя последними словами за то, что не догадался об этом раньше. Он ведь знал, и не только из воспоминаний Руби, какие трюки любят использовать демоны, чтобы причинить своей жертве еще большую боль. Во время поисков кольта, ослабленный схваткой с Нашмирон[7], ближайшей помощницей Лилит, Винчестер все-таки попал в лапы к ее прихвостням, и, прежде чем ему удалось сбежать, дьявольские отродья во главе с демоном-метаморфом здорово поразвлеклись за его счет. Перевертыш из Сент-Луиса, когда-то доставивший Сэму несколько неприятных минут, оказался по сравнению с этой тварью просто божьим агнцем. Когда у палача лицо самого близкого и любимого твоего человека, когда тебя пытает тот, кто скорее умер бы, чем причинил тебе боль – это не просто страшно, это невыносимо! Кажется, что мир вокруг рушится, сметенный огненным валом муки и отчаяния, и нет больше ни веры, ни надежды, ни сил, чтобы бороться дальше, не позволяя сломить себя. Ужас, подобный которому даже вообразить невозможно… И если Сэм провел в этом кошмаре всего несколько часов, то Дин – годы!
Сейчас он видел перед собой не младшего брата, на коленях умолявшего о прощении, а лишь демона, принявшего его облик, измыслив новый способ растоптать все самое дорогое, что было когда-то у Дина. От одной только мысли, что в самом начале брат, должно быть, надеялся, что он придет и спасет его, внутри у младшего Винчестера все буквально переворачивалось, а слова утратившего веру Дина «Я знаю, что Сэм не придет за мной» рвали сердце тупым ножом. Неудивительно, что он перестал ждать – после стольких-то лет!
И хуже всего было, что Сэм просто не знал, что сказать или сделать, чтобы Дин снова поверил ему, понял, что перед ним действительно младший брат, а не очередная тварь, нацепившая на себя его «лицо». У него даже мелькнула сумасшедшая мысль вернуть Дину его кулон, но, во-первых, в Аду, где правили бал демоны, он мог быть такой же иллюзией, как и все остальное, а во-вторых, снятый с шеи Сэма, амулет мог запросто утратить свою с ним связь и все основанные на ней магические свойства. Бывший охотник просто не мог так рисковать ради сомнительного шанса убедить брата в том, что все это реальность, а не новые происки его мучителей - в конце концов, кулон на шее Винчестера-младшего не видела разве что самая завалящая нечисть.
Дин сам вложил его вместе с кольцом в руку брата незадолго до того, как часы пробили двенадцать раз, отсчитывая последние секунды его жизни, а демоны, превращавшиеся в Сэма, правдоподобия ради наверняка воссоздавали любые мелочи, в том числе и украшения-обереги. Во всяком случае, чертов допельгангер, пытавший младшего Винчестера восемь лет назад, об этом позаботился, сразу же повесив на себя сорванный с пленника амулет. Потом, когда все закончилось, именно кулон Сэм забрал в первую очередь, и лишь после этого отправился на поиски тайника, где Нашмирон прятала полученный от Лилит кольт. Даже ключ от Адских Врат не казался ему в ту минуту настолько важным, как любимый талисман Дина, каким-то непостижимым образом до сих пор хранивший тепло и запах его тела, которые Сэму только один-единственный раз довелось ощутить по-настоящему…
Мысль была внезапной и оглушающей, подобно откровению, и Сэм, не давая себе ни секунды на размышление, вскочил на ноги, рванулся, снова сгребая несопротивляющегося брата в объятия, и прошептал, с силой прижимаясь лбом к его лбу:
- Держу пари, такого ни один из этих проклятых ублюдков точно не делал! – и прильнул к губам Дина в отчаянном, требовательном поцелуе.
Миллион чувств затопил его разом, грозя смести к черту и без того державшееся на ниточке самообладание. Отчаяние – потому что Дин, даже принимая Сэма за одного из своих палачей, и не подумал сопротивляться, а значит, что-то в его гордом и упрямом брате все-таки сломалось… Боль, почти обида – внезапная и иррациональная, ведь ожидать, что Дин ответит на поцелуй, было бы со стороны младшего Винчестера полнейшим безумством… Вина – как без нее, но не за сам поцелуй или запретную любовь, от которой он не желал больше прятаться, а от осознания, насколько мучительно должно быть для брата происходящее… Восторг – такой неуместный сейчас, но все равно щемящий и одуряющий, как и одна только мысль, что вот он Дин, в его объятиях, теплый, дышащий… живой, и будь Сэм проклят, если позволит снова их разлучить. Да, какое-то время им придется провести вдали друг от друга - но ни днем дольше, чем это действительно необходимо. И не сейчас, только не сейчас! Он достучится до брата, так или иначе, и плевать на цену, которую придется заплатить за это свидание. Ради того, чтобы снова заглянуть Дину в глаза и стиснуть его во взаимных уже объятиях, можно не только под демона лечь, но и под Адскую Гончую…
Мысль о неизбежном расставании откликнулась внутри тупой, тянущей болью, заставив младшего Винчестера неосознанно углубить поцелуй, с каждой секундой все меньше напоминавший тот взрыв эмоций, что случился между ними много лет назад. Дин не отвечал и отстранялся, закаменев в объятиях брата неподвижный и бесчувственный, словно манекен, и Сэм, уже окончательно запутавшийся в обуревавших его противоречивых чувствах, инстинктивно желая добиться отклика, прижал старшего к себе еще крепче - отчаянно, до боли, как будто хотел сплавить их тела в единое целое. Кровь кипела от бушующего в ней адреналина, невообразимая смесь отчаяния и радости все сильнее погружала в безумие, и Сэм сам не заметил, как захлестывающее его ощущение долгожданной близости и родного тепла в руках сменилось желанием чего-то большего. А уж когда губы Дина под его губами внезапно стали мягче, податливее, выдохнув долгожданное «Сэмми», а тело в руках чуть заметно расслабилось, перестав напоминать статую, Винчестеру-младшему и вовсе снесло крышу. Узнал! Господи, все-таки, узнал…
- Да, Дин, да… - зашептал он, языком раздвигая отзывающиеся, наконец, на поцелуй губы брата, врываясь в рот, прикусывая нежную кожу. – Это я! Настоящий… Боже, я так скучал по тебе… Дин… о, Боже…
Сэм никогда раньше не целовался – так. Теряя голову от одной только мысли, кого именно он сжимает в объятиях, боясь остановиться, даже чтобы вдохнуть, лихорадочно, жадно вжимая ладони в теплеющую от его прикосновений кожу. Наверно, надо было притормозить, прислушаться, черт побери, к верхнему мозгу, настойчиво советовавшему оставить Дина в покое, пока все это не зашло слишком далеко, да и вообще просто поговорить, как нормальные люди, но стоило брату, действительно, ответить на поцелуй и осторожно, почти робко обнять Сэма за плечи, как все его благие намерения пошли прахом. Он потерялся в Дине, он пил его дыхание, вжимаясь в него пылающим телом, плечами, грудью, бедрами, чувствуя, как все более уверенные прикосновения брата отзываются в нем, словно разряды молний - почти физической болью, судорогой, сводящей все мышцы и скручивающейся внизу живота в тугой, горячий узел.
Задохнувшись, Сэм запрокинул голову, прерывая поцелуй, но ни на секунду не прекращая тягучих, ритмичных движений, сводящего с ума трения плоти о плоть. Кажется, еще чуть-чуть, и он бы просто начал срывать с Дина одежду, но тот, всего секунду назад такой отзывчивый и полный желания, вдруг снова задеревенел в объятиях брата и резко, со страхом и отвращением отшвырнул его от себя, похоже, едва удерживаясь от крика.
- Дин, что?.. – выдохнул слегка дезориентированный в угаре страсти Сэм и шагнул обратно, пытаясь опять привлечь брата в объятие, но тот мгновенно уперся рукой ему в грудь, не позволяя сократить дистанцию.
Лицо Дина выглядело уязвимым и странно потерянным, но в зеленых глазах снова кипела уже знакомая обжигающая ярость:
- Хорошая попытка… - припухшие от поцелуев губы искривила полная горечи, презрительная усмешка. – Такого, и правда, еще никто не делал! Я почти поверил, что ты действительно Сэм.
- Что?! Дин, нет!!! – не обращая внимания на слабое сопротивление, младший Винчестер все-таки притянул брата к себе. – Я и в самом деле Сэм! Пожалуйста, Дин, поверь мне… - он обхватил лицо старшего ладонями и снова приник лбом к его лбу, чувствуя, как прерывистое дыхание брата вырывается толчками, опаляя лицо жаром. – Я настоящий! Твой Сэмми, помнишь?..
Дин дернулся и зашипел, видимо, почувствовав, как Сэм инстинктивно вжимается в него возбужденной плотью:
- Мой брат никогда не стал бы вести со мной так, словно я шлюха, которую он собирается трахнуть! – выплюнул он, тщетно пытаясь отвернуться. – Сэм не какой-нибудь там грёбаный извращенец.
- Ты же сам поцеловал меня перед тем, как уйти! – вспыхнул Винчестер-младший, не в силах определиться, чувствует он себя оскобленным или, наоборот, польщенным. – Дин, я… Наверно, сейчас уже нет смысла притворяться! Черт, это просто безумие какое-то… Да, меня тянет к тебе! В этом смысле… - выпустив, наконец, подбородок брата, он нервно зарылся рукой в волосы. - И пусть я грёбаный извращенец! Подумаешь, еще один пунктик в бесконечном списке моих аномалий… Но ты ведь тоже этого хочешь, Дин, – закусив губу, Сэм слабо толкнулся бедрами вперед, прижимаясь к слегка опавшей, но все еще вполне ощутимой эрекции брата. – Разве нет?
Дин вдруг перестал сопротивляться и, повернув голову так, что его глаза оказались буквально в нескольких сантиметрах от глаз Сэма, как-то странно, с явной сумасшедшинкой во взгляде на него посмотрел:
- Вот значит как? Прекрасно! – произнес он, и, до боли сдавив брату плечи, медленно, словно давая время на раздумье, прижал его спиной к стене. – Сам напросился!


Часть 4
Я для тебя…

Я для тебя живу и умираю,
Я за тобой готов идти по краю.
Я для тебя умру и вновь воскресну,
Я за тобой готов в любую бездну…
Л. Д'Элиа

Происходящее дальше, действительно, напоминало какое-то безумие, а сам Дин, неистово и грубо впившийся Сэму в рот – голодного хищника, дорвавшегося, наконец, до вожделенной добычи. Это были не поцелуи – укусы, горькие, как яд, сладкие, как наркотик, темные и обжигающие, словно адская бездна – ничего даже отдаленно похожего на то, как брат целовал его в прошлый раз. Сэм, немного ошарашенный, но мгновенно опьяненный страстью Дина, некоторое время отвечал, сначала послушно, потом все сильнее распаляясь, однако, стоило ему попытаться перехватить инициативу, как брат резко, до крови, укусил его за нижнюю губу, словно наказывая за что-то, и, даже не обратив внимания на возмущенный возглас, с треском рванул с плеч рубашку.
От боли и знакомого металлического привкуса на губах в голове у младшего Винчестера слегка прояснилось. Все его существо умоляло – да, да, еще, инстинктивно продолжая льнуть к Дину, судорожно вздрагивая от его прикосновений, распластавшись по стене под сильным, горячим телом брата, но какая-то частичка Сэма, здравый смысл, может быть, или до совершенства отточенное за эти годы чувство опасности, нашептывали ему противными, как скрежет ногтем по стеклу голосками – что-то здесь не так. Ну, не мог Дин вот так запросто смириться с небратскими, мягко говоря, чувствами своего мелкого, пусть даже и сам испытывал к нему нечто подобнее! Просто не мог…
Конечно, четверть века в Аду ни для кого не проходят бесследно. Дин изменился, неизвестно, насколько серьезно, но после стольких лет мучений его рассудок все равно так или иначе пострадал, и ждать от него теперь можно было чего угодно. Не то чтобы младший Винчестер возражал против того, что вытворял сейчас его брат, скорее, наоборот, тело Сэма было очень даже за, и неистовство Дина его поначалу только возбуждало. Но чем дальше, тем агрессивнее тот становился, и хотя вся эта ситуация, надо признать, не слишком располагала к нежным прелюдиям, Винчестер-младший вдруг ощутил, как сквозь горячие волны вожделения пробивается неприятный холодок страха. Что-то здесь явно было не так…
– Дин… может, сначала… поговорим? – простонал Сэм и, разрываясь между зовом плоти и голосом разума, без особого успеха попытался оттолкнуть от себя брата, беспорядочно, жадно шарившего по его телу руками и губами. – Мне кажется, это не лучший способ…
– О чем здесь говорить? – рыкнул Дин, одной рукой бесцеремонно затыкая младшему рот, а второй продолжая собственнически ощупывать его бедро от ягодицы к паху. – Ты же сам этого хотел! – колено брата грубо вторглось Сэму между ног, надавило, заставив того заскулить от рвущей на куски смеси боли и возбуждения. – Разве нет?!
– Да, но… Дин, черт, что ты…
Истошное «делаешь» утонуло в жестком ворсе брошенной у камина тигриной шкуры, в которую Сэм уткнулся лицом, когда Дин с памятной еще по детским спаррингам ловкостью подсек его правой ногой и буквально швырнул на пол, наваливаясь сверху с утробным ворчанием. Осознав, наконец, что брат действительно не в себе и сам не ведает, что творит, то ли по-прежнему не веря, что перед ним настоящий Сэм, то ли полностью съехав с катушек, младший Винчестер выгнулся дугой, пытаясь сбросить с себя тяжелое, почему-то неподвижное тело, но Дин, как будто только этого и ждавший, рывком, словно не замечая сопротивления, перевернул его на спину и всем своим весом вжал в пол.
Встретившись взглядом с дикими от злости, но при этом полными слез глазами брата, Сэм окончательно понял, что дело зашло слишком далеко, и расклад явно не в его пользу. И хотя Дин снова замер, даже не прикасаясь к нему – как будто чего-то выжидая, Винчестер-младший дернулся так, словно его держала, по меньшей мере, четверка демонов. Он чувствовал, как что-то рвется наружу из его брата… что-то копившееся в нем все эти долгие годы муки и отчаяния, безжалостно прессуя и коверкая его рассудок, и сейчас превращавшееся в ненависть, бешенство и желание причинить ответную боль… Какая-то темная сила, глянувшая вдруг на Сэма полными безумия зелеными глазами, и напугавшая его едва ли не до крика.
– Дин, нет! Не надо…
Слова сорвались с губ инстинктивно, как первая ласточка накатывающей паники. Он не хотел умолять брата остановиться, просто физически не мог, не умел просить его о таком (ведь это же Дин, его Дин), да и понимал теперь с болезненной ясностью – это бесполезно. Затерявшийся в своих кошмарах, Дин все еще видел в Сэме одного из адских выродков, принявшего облик его любимого брата, и ждал, что тот в любую секунду прекратит эту странную «игру в подчинение», потому и застывал постоянно, инстинктивно готовясь к неизбежному насилию, когда демону надоест притворяться беспомощной жертвой… Вот только Сэм и в самом деле ощущал себя таковой!
Будь Дин человеком, у него не было бы никаких шансов против младшего брата, способного теперь поднять не только перевернувшуюся машину как делал когда-то Джейк, но и целый танк. Но душа – не тело, она лишь память о нем, не более чем мысленная проекция, пусть и вполне материальная, ведь надо же демонам как-то рвать своих пленников на части и поджаривать их в адском пламени. И если вначале проклятые души слишком хорошо помнят физические пределы, которых для них больше не существует, то со временем, день за днем отчаянно сопротивляясь своим мучителям, они перешагивают через этот барьер, и человек, пусть даже очень сильный, уже перестает быть для них серьезным соперником… Конечно, в распоряжении Сэма оставалась еще Сила Нефилима, но даже сейчас, прекрасно понимая, что собирается сделать с ним совершенно обезумевший Дин, он просто не мог заставить себя использовать против брата свои сверхъестественные способности...
Между тем, короткая передышка закончилась, и Дин, похоже, только подстегнутый оказанным ему сопротивлением, несколькими движениями сорвал с тщетно вырывающегося Сэма остатки футболки, джинсы и белье. Вот теперь младший Винчестер запаниковал по-настоящему. Дин не делал пока ничего такого, просто щупал, тискал, тряс тело брата, покрывая его все больше похожими на укусы поцелуями, но Сэм каждым своим нервом ощущал, что эту лавину уже не остановить. Внезапно осознав с ужасом, что Дин, окончательно раздавленный самыми древнейшими и темными из человеческих инстинктов – похотью и насилием – теперь не остановится ни перед чем, Винчестер-младший принялся отбиваться на полном серьезе, уже не заботясь о том, что может причинить брату вред… Если бы он мог!
Дин будто бы и не замечал безнадежных попыток Сэма высвободиться – скинуть с себя тяжелое тело, обхватившее его ногами, оттолкнуть настойчивые, по злому жадные губы и пальцы, пнуть, ударить кулаками по спине – все, что угодно лишь бы прекратить этот унизительный, противоестественный и мерзкий, как плевок в самую душу, кошмар. Когда же Дин, продолжая удерживать его с неправдоподобной легкостью, избавился от собственной одежды и болезненным рывком развел колени Сэма в стороны, чтобы тут же навалится на него, прижимаясь возбужденной, нетерпеливо пульсирующей плотью, недавняя уверенность младшего Винчестера в своей неспособности использовать против брата магию рассыпалась на куски. Тошнотворный страх перед неизбежным изнасилованием пересилил все.
Виски привычно заломило от концентрирующейся внутри силы телекинеза, но прежде, чем Сэм успел нанести удар, Дин, уткнувшийся ему в грудь, безжалостно кусая за соски, вдруг поднял голову и посмотрел ему прямо в лицо – глаза в глаза, брат на брата, мучитель на жертву. И столько боли и отчаяния было в этом взгляде под мутной пеленой безумия, что задыхающегося и дрожащего Сэма, потерявшего от нового шока не только остатки самообладания, но и контроль над собственной Силой, буквально затянуло в этот полный пламени и битого стекла омут эмоций, которым был сейчас балансирующий на грани помешательства Дин. Он падал в воспоминания брата, как в пропасть… тонул в его страхе… задыхался в нестерпимой муке, уже не понимая, чья это боль… терял себя под шквалом чужих страданий и, не в силах больше бороться, позволял им стать своими собственными…
Он чувствовал… как ржавые крюки вспарывают его плоть, пронзают насквозь, терзают ее, тянут, рвут… больно… страшно… невыносимо… И он захлебывался криком, впервые в жизни умоляя о помощи того единственного, кого всегда любил, берег, защищал и на кого полагался, как на самого себя, хотя понимание этого пришло к нему только сейчас… когда уже слишком поздно… Когда клыки адских гончих, снова и снова разрывают его на части, пожирают заживо, медленно, адски медленно, кусок за куском, каждую мышцу, каждый хрящ, каждую косточку… пока обезумевшая от боли, агонизирующая душа не забудет, кем она была, ради чего жила и кого любила… И тогда придут демоны, хорошо знакомые тебе демоны, тобой же отправленные когда-то обратно в Ад, и все, как один, жаждущие мести… Они провели здесь века, сначала в роли жертв, потом – палачей, и знают, как сделать мучения настолько невыносимыми, чтобы сломалась даже самая крепкая воля, а любая надежда обратилась в прах… знают, как надругаться… унизить… втоптать в грязь тебя самого и то самое ценное и светлое, что было в твоей жизни… Теряя рассудок от боли и ужаса, ты больше не в состоянии провести грань между мороком и реальностью, и тебе действительно кажется, что пытает и насилует тебя он, твой брат, твой любимый… твой самый большой страх… Потерять его, так или иначе… Снова увидеть безжизненное тело на голом матрасе – было и это, а потом сотни других страшных, мучительный смертей, и свет уходящий из по-щенячьи трогательных, каре-зеленых глаз… и вязкая, глянцевая чернота, заполняющая их, и оскал зверя, демона, особенно жуткий на родном лице… пальцы, как когти впивающиеся в раненое плечо, полосующие кожу, сдавливающие, рвущие плоть в паху, раскаленным металлом вторгающиеся в тело – и это только начало… Уж лучше невыносимый смрад горящей плоти, преследующий тебя даже сквозь самую дикую, запредельную боль, чем эта вгрызающаяся в каждую клеточку тела мука, это унижение… и неизвестно уже, что хуже – видеть над собой искаженное злобой лицо мелкого или какого-то адского отродья, потому что в облике твоего брата у этих тварей хотя бы человеческие пропорции…
Сэм выдрался из бесконечной агонии, что была памятью его брата, глотая слезы и содрогаясь в конвульсиях, но у него не было даже секунды, чтобы прийти в себя – Дин, окончательно уверившись в своей безнаказанности, больше не собирался ждать. Он двинулся вперед одним неистовым, отчаянным движением, врываясь, вламываясь в тело брата так грубо, так яростно, что тот забился под ним, выгибаясь от расходящейся волнами жгучей боли, и захлебнулся беспомощным, истерическим вскриком, потянувшим за собой череду других.
Запрокинув голову, до судорог в шее вжимаясь затылком в пол, Сэм прижал руку ко рту и изо всех сил вцепился зубами в ребро ладони в тщетной попытке перебить одну боль другой – ему нужно было отвлечься, сосредоточиться, призвать обратно свою Силу, чтобы хоть немного приглушить эту муку. Он больше не собирался сопротивляться Дину, внезапно с болезненной ясностью осознав, что так и только так брат сможет справиться со своими внутренними демонами и разорвать спеленавший его разум кокон безумия… пережить катарсис, выплеснув снедавшие его долгие годы страх и боль и, наконец, освободиться.
Но сколько бы Сэм ни твердил себе, что так надо, терпеть и дальше было уже просто невыносимо. Слишком много и сразу! Грубые, резкие движения, причиняющие, нестерпимую, разрывающую боль – глубже, почти до упора, растягивая, заполняя так, что, кажется, даже в легких больше не остается воздуха, а вдохнуть снова почему-то не получается, потом назад – рывком, и тут же снова вперед, вдалбливаясь до самого основания… Жадные ладони, елозящие по телу, пальцы в волосах, безжалостно тянущие за слипшиеся от пота кудри, тяжелое, прерывистое дыхание над ухом… И лицо Дина, безумное, искаженное болью и яростью, слезы в глазах, цвета которых уже даже не различить. А ведь ему сейчас, заново переживающему свой затянувшийся кошмар, во сто крат больнее, чем Сэму!
Всхлипнув от жалости, младший Винчестер, уже окончательно затерявшийся между физической и душевной болью, обхватил брата за шею и притянул к себе. Это все еще был Дин, его Дин – брат, которого он так отчаянно любил и страстно желал. И от осознания этого, сейчас подобного почему-то удару ножа, то пламя, что заживо пожирало Сэма изнутри, как будто слегка унялось, а в голове набатом забилась совершенно дикая, какая-то нереальная мысль – пусть так, но Дин с ним, они вместе…
Горячий, влажный язык скользнул по щеке, слизывая бегущие по ней слезы:
– Соленые… – чуть слышно пробормотал Дин, и это было первое, что он произнес с того момента, как набросился на брата, словно дикий зверь. В его хриплом голосе Сэму отчетливо послышались нотки удивления. – Слезы… Невозможно!
Последнее слово прозвучало почти истерически и с таким отчаянным отрицанием, что младший Винчестер невольно распахнул плотно зажмуренные глаза и попытался сфокусироваться на лице брата. Дышать вдруг стало легче, адская боль, терзавшая его тело, немного отступила, и Сэм внезапно понял, что Дин больше не двигается. Вот только облегчения это ему почему-то не принесло – взгляд брата выражал такой откровенный ужас и надлом, что он едва не задохнулся, в очередной раз оказавшись в опасной близости от того, чтобы погрузиться в чужие мысли и эмоции.
Но, даже просто заглянув Дину в лицо, Сэм почувствовал, что сознание брата все-таки нашло лазейку через опутавшую его паутину ненависти и отчаяния. Слезы – вот, что это было… Соль и горечь на искусанных в кровь губах… Боль… Демоны не умеют плакать! Да, вселившись в человеческое тело, они могут выжать из него слезы, но в своей истинной ипостаси адские отродья на это не способны – как и чувствовать что-то еще, кроме лютой злобы и ненависти… В отличие от Сэма, настоящего Сэма! Осознание этого обрушилось на Дина внезапно и неотвратимо, как удар молнии, и, глядя в его широко распахнутые, потемневшие от потрясения глаза, младший Винчестер буквально видел, как внутри него что-то ломается, словно прорывает огромную плотину, и тот, кого он называл своим братом, знал и любил, высвобождается, наконец, из невидимых, но неподъемных оков двадцатипятилетнего кошмара.
Но была в этом и своя опасность. Дин все еще балансировал на самом краю, слишком уязвимый, слишком эмоционально раздавленный всем случившимся, и рвущее на части чувство вины из-за того, что он сделал с братом, могло столкнуть его обратно в безумие с куда большей легкостью, чем это удавалось всем демонам Преисподней вместе взятым. И теперь уже – безвозвратно! Сэм знал, чувствовал, что нельзя, ни в коем случае нельзя оставлять все, как есть. Сейчас проще всего было разжать руки и позволить Дину выскользнуть из его тела, чтобы эта обжигающая, распирающая изнутри боль, наконец, прекратилась. Но что дальше? Как он потом посмотрит брату в глаза?! Что будет с Дином после этого?!..
Мысли метались в голове, как демоны, запертые во взорванном потом Лилит полицейском участке, но решение нужно было принимать, причем как можно быстрее, потому что едва успевшие ожить глаза Дина снова начинали стремительно пустеть. И хотя младший Винчестер был не слишком силен в психологии, об эффективности метода «клин клином вышибают» он слышал предостаточно. Как и о незаконченном гештальте[8], кстати… Шоу должно продолжаться, не так ли?..
– Двигайся, – выдохнул Сэм сквозь пересохшие, несмотря на выступившую на них кровь, губы. – Пожалуйста, Дин… не останавливайся! – и сам осторожно, превозмогая боль, подался бедрами вверх.
Дин, приподнявшийся на локтях, уже готовый отстраниться, выйти из него, дрожа от ненависти и отвращения к самому себе, словно оцепенел. Сэм видел, как на его лице мечутся, гоняясь друг за другом ужас, вина и желание – да, желание. Дрожащие губы упрямо сжались в хорошо знакомую младшему Винчестеру тонкую линию, и брат неверяще, с иступленным отчаянием замотал головой:
– Сэмми… Нет! Что же я… Только не так! Не так…
Его имя, впервые произнесенное Дином осознанно, прозвучало сейчас словно рыдание, но последние слова брата, как и горячая, глубинная дрожь его тела, дали Винчестеру-младшему понять, что он на верном пути.
– Решил один получить все удовольствие? – Сэм притянул Дина обратно, так, что их лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга, и снова шевельнулся, напрягая внутренние мышцы. Тело, и без того ниже пояса сведенное судорогой, немедленно отозвалось резкой, вгрызающееся между ног болью, но отступать уже было некуда. – Ну же, продолжай! Мы оба этого хотели… Разве нет?
Фраза сработала, как спусковой крючок, а может, все дело было в тугом, жгучем, как кислота скольжении бедер Сэма навстречу (он отстранено подумал, что кровь, сочившаяся между ягодиц, должно быть, облегчила проникновение), но Дин, как и несколько минут назад, внезапно вышел из ступора и всем телом приник к младшему брату.
На этот раз не было ни бешеной ярости, ни вязкой, удушающей похоти – только нежность, бережная, почти благоговейная. Каждое робкое прикосновение, каждый неуверенный поцелуй – как вопрос: все ли хорошо, все ли в порядке, стоит ли мне продолжать?.. Сэм больше не пытался проявлять инициативу, решив, что мазохизма с него на сегодня вполне достаточно, но и Дин, нависнув над братом, опираясь на согнутые локти и колени, по-прежнему не делал ни единого движения там, внутри. Только гладил, ласкал, целовал, прикусывая зубами бугорки сосков, дразнил языком покрытую мурашками кожу и сначала мягко, потом все жестче, ускоряя ритм, скользил-сжимал пальцами по наливающейся тяжестью, теплеющей под его прикосновениями плоти – пока Сэм не застонал, хрипло, надрывно, и, не помня себя, не начал извиваться под сразу же поймавшим ритм Дином.
Первое движение брата заставило его задушено всхлипнуть, мгновенно вызвав из небытия растворившуюся в желании боль, но стоило закусившему губу Дину немного изменить позу, толкнуться сильнее, глубже, задев внутри болезненно-чувствительную точку, как Сэм заорал уже в голос, забившись, будто в судорогах, когда по телу электрическими разрядами разошлась ни на что не похожая сладкая мука. Лицо склонившегося над ним Дина слегка просветлело, мучительная складочка на лбу почти разгладилась, а губы, поймавшие первый вырвавшийся у брата стон наслаждения, растянулись в полузабытой самодовольной улыбке. Еще несколько осторожных, пробных толчков, которые Сэм встретил уже на пол пути, теряясь между болью и удовольствием, и Дин, наконец, отпустил себя, расслабился, позволив телу играть по своим собственным правилам.
Движения стали резче, быстрее, не давая младшему Винчестеру ни секунды передышки, заставляя его безостановочно стонать, рывками двигаясь навстречу пульсирующей внутри него горячей плоти. Волны боли и наслаждения попеременно прокатывались по телу, мешаясь, сливаясь в единое целое, пронзая каждую клеточку, каждый нерв, но хотя перед глазами уже начинали вертеться алые искры подступающего оргазма, Сэм упорно не опускал век, пытаясь поймать взгляд брата. И в тот же миг, когда это все-таки ему удалось, Дин гортанно вскрикнул, сбился с ритма, упав на подломившихся локтях прямо на него, вонзаясь при этом еще глубже, заполняя, казалось, целиком, до основания, без остатка. Сэм ахнул, содрогнулся, уже ровно ничего не понимая, и новая вспышка, острой, как нож боли-удовольствия, разорвала его тело на мелкие кусочки, бросила за грань реальности, на несколько полных экстаза секунд погружая в состояние близкое к нирване и оставляя потом совершенно обессиленным, плывущим в тяжело-сладкой истоме забытья…
Сознание возвращалось медленно. Сначала вернулись ощущения, опять противоречивые – смесь приятной усталости мышц и нытья в животе, не говоря уж об остром жжении в заднем проходе. Шевелиться не хотелось, и Сэм, не чувствуя в себе сил даже открыть глаза, просто лежал на полу, вяло размышляя, что это за странные звуки рядом, так похожие на плач, и почему ему на лицо то и дело падают горячие, соленые капли. Но потом кто-то поднял его на ноги, наполовину повел, наполовину понес куда-то, и боль, ввинтившаяся между ног раскаленной кочергой, мгновенно развеяла остатки послеогразменного угара.
– Дин! – Сэм отчаянно вцепился в обнимавшие его сильные руки, как будто боясь, что брат, осторожно подталкивающий его к кровати, сейчас исчезнет. – Дин…
– Прости, прости… – тот испуганно сжался, неверно истолковав появившееся на лице младшего страдальческое выражение. – Господи, Сэм… Что же я наделал?!
– Тшш… – Сэм позволил Дину уложить себя на шелковые, прохладные простыни и с облегчением вытянулся, позволяя измученному телу полностью расслабиться. – Как ты сказал, я сам напросился, – брат дернулся, как от удара, но младший Винчестер уже давно убедился, что вправить этому упрямцу мозги можно только шоковой терапией. – К тому же, будь я против, черта с два ты бы меня заставил.
– Но я навредил тебе! – не замечая, что по щекам катятся слезы, Дин присел на край постели и неуверенно, словно боясь причинить боль одним прикосновением, или просто не чувствуя себя больше вправе, дотронулся рукой до бедра младшего брата. На пальцах остались кровавые разводы. – Если ты мог… почему не остановил меня?
Сэм вздрогнул, словно проснувшись, и тревожно всмотрелся в искаженное мукой родное лицо, ловя малейшие оттенки мечущихся на нем эмоций. Дин, заметив его пристальный, испытывающий взгляд, вполне предсказуемо смутился, расправил ссутуленные плечи и поспешно провел ладонью по щекам, стирая влажные дорожки слез. Да уж, братец в своем репертуаре… Накатившее облегчение было таким сильным, что Сэм даже позволил себе на пару мгновений прикрыть резко наполнившееся влагой глаза. Перед ним был, действительно, его Дин! Может быть, не такой, как раньше, потерявший прежний задор и огонь, но и не сломленный, сумевший остаться самим собой даже в этом бесконечном кошмаре.
Подавив рвущийся наружу всхлип, младший Винчестер заставил себя приподняться на предательски подламывающихся локтях. Брат, судорожно комкавший в руках край одеяла, все еще ждал от него ответа, и что-то подсказывало Сэму – эти его слова станут камушком, сдвинувшим с места лавину!


Часть 5
Любовь не знает слова «нет»

Любовь не знает слова «нет».
Пусть будет против целый свет,
Пусть разрывается душа,
Любовь не отступает ни на шаг…
К. Арсенев

– Дин, я хотел этого, – Сэм чуть помедлил и, собравшись с духом, накрыл ладонью побелевшие от напряжения пальцы брата. Было чертовски трудно удержаться и не спросить, хотел ли этого сам Дин, но сейчас у них имелись проблемы и поважнее. – И вообще, я в норме… Ну, или скоро буду, – исправился он, заметив, как взгляд брата затравленно метнулся к его бедрам, на которых все еще виднелись следы крови. – Не знаю, помнишь ли ты, что я говорил про свои аномалии… На мне теперь все заживает, как на собаке. Ускоренная регенерация, знаешь ли.
Дин нахмурился, пытаясь понять, о чем толкует ему младший брат, и Сэм, воспользовавшись его замешательством, сделал то, чего ему хотелось почти с самого начала их встречи – притянул к себе ладонь старшего и, словно щенок, зарылся в нее лицом, вдыхая знакомый с детства, успокаивающий и в то же время такой волнующий запах. Сэм не был уверен, как Дин отреагирует на столь интимный, если не сказать «сопливый» жест, но на лице брата и без того уже собирались тучи, а ему, чтобы выдержать предстоящее непростое объяснение, эта незамысловатая ласка была нужна, как воздух. Неизвестно, позволит ли Дин вообще еще хоть раз к себе прикоснуться, когда узнает, во что превратился его маленький брат!
На сообразительность старший Винчестер никогда жаловался, и даже в нынешнем жалком состоянии ему не понадобилось больше пяти секунд, чтобы понять о каких именно аномалиях идет речь. Последовавшая за этим реакция живо напомнила Сэму, как брат орал на него незадолго до смерти, запрещая даже думать о том, чтобы пользоваться полученными от Азазеля Силами.
– Сэм, ты что наделал?! – Дин выдернул свои руки из пальцев брата и схватил того за плечи, встряхивая, словно перезрелую грушу. Зеленые глаза, еще несколько мгновений назад блестевшие от слез, теперь метали молнии, а желваки на скулах натянулись так, что, казалось, вот-вот лопнут. – Ты же не… Только не говори мне… – старший снова осекся, озаренный еще более страшной догадкой. – Сэмми, как ты здесь оказался?!!!
Сэм не сопротивлялся, позволяя брату рывком вздернуть себя на постели, хотя в животе тут же заворочалась тупая, тянущая боль:
– Дин, успокойся, Антихристом я не стал и душу свою тоже пока не закладывал, – решив побыть немного эгоистом, младший Винчестер устало привалился к брату, зная, что тот, все еще чувствуя свою вину, не оттолкнет его, как бы сейчас ни злился. Впрочем, это, как обычно, был скорее страх, чем гнев. – А сюда я попал самым простым способом… не считая собственной смерти, конечно. Я вернул кольт и снова открыл Адские Врата! – плечо Дина под его щекой мгновенно окаменело, и Сэм поспешил добавить, понимая, какое впечатление могли произвести на брата его слова: – И – нет, новую армию демонов я не выпустил. Мы с Руби приняли все меры предосторожности. Из Врат не вырвалась бы ни одна чертова тварь… Хотя они и не пытались, должен заметить, – бывший охотник не сдержал горького смешка, утыкаясь брату в изгиб шеи. – Самаэль вообще меня разве что хлебом-солью не встречал!
Дин, скорее машинально, чем осознано, приобнявший его в ответ, дернулся, словно, через него пропустили разряд тока:
– Самаэль?.. Господи, Сэмми, в какое дерьмо ты опять вляпался?!
Бушующие в старшем эмоции прокатились по его телу злой судорогой, и он попытался отпихнуть от себя уже откровенно ласкающегося к нему брата. Но Сэм, послав подальше все винчестерские закидоны по поводу «личного пространства», намертво вцепился в его локоть, и Дин, окончательно сдавшись, обхватил младшего обеими руками и крепко, почти отчаянно, прижал к себе. Сэм с облегчением спрятал лицо у него на груди – в этом положении даже предстоящий разговор о его подвигах во главе антилилитовской коалиции демонов и сделке с Самаэлем больше не казался такой уж катастрофой.
– Так что за дела у тебя с Люцифером? – спросил Дин после короткой паузы, и, хотя он изо всех сил старался говорить спокойно, его голос все равно прозвучал так, словно он дотрагивался до открытой раны. – Надеюсь, ты не думаешь, будто я поверю, что он за здорово живешь устроил нам романтическое свидание в своей лучшей спальне, где кроме самого Самаэля дозволено развлекаться только его любовнику Асмодею[9] и особо почетным гостям?.. Чем ты заплатил за эту встречу, Сэмми?! – стиснув брата так, что у них обоих перехватило дыхание, Дин каким-то отчаянным движением зарылся лицом младшему в волосы. – За эти годы я достаточно изучил тварей вроде него, чтобы понять, на этом свете их интересуют только две вещи – сила и власть!
– На самом деле, три, – вздохнул Сэм, млея в объятиях брата, несмотря на растущее внутри напряжение. – И так уж получилось, что я продемонстрировал Самаэлю первую, дал вторую и пообещал третью.
Объяснять Дину, что именно он имеет в виду, не потребовалось, и младший Винчестер был этому несказанно рад. Даже после всего, через что они оба прошли, у Сэма просто язык не поворачивался сказать брату, что он заплатил за его свободу собственным телом. С одной стороны, эта цена была совершенно ничтожной, с другой же, если даже его передергивало при одной только мысли о сексе с демоном, то, что должен был почувствовать Дин, неоднократно испытавший этот кошмар на собственной шкуре? Да еще после того, как сам фактически изнасиловал младшего брата… Винчестер-младший предпочел бы вообще обойти в разговоре эту тему, но Дин не был дураком, и чувствовал, что здесь дело нечисто. А после того, через что брат прошел по его вине, Сэм задолжал ему, по меньшей мере, правдивое объяснение. Даже если бы оно привело старшего Винчестера в ярость.
– Что?!!! Сэм, нет… – оттолкнув прильнувшего к нему брата, Дин, мечущийся между злостью и отчаянием, снова схватил его за плечи, глядя при этом так, словно хочет ударить или, как это бывало раньше, впечатать в ближайшую стену. Но вертикальных поверхностей поблизости не наблюдалось, да и новая сторона в их отношениях сыграла свою роль, так что Дин просто опрокинул младшего на кровать и навис сверху, кусая губы от рвущих его на части эмоций. Внезапно Сэм понял, что кроме ужаса и боли, так и кипевших в полубезумных зеленых глазах, его брата душит самая настоящая ревность. – Сэм, зачем?.. Ты что, не понимаешь, во что ввязался? Это же… Господи! Я и врагу такого не пожелаю… Люцифер – он хуже их всех! – голос Дина предательски сорвался, и он уткнулся Сэму в плечо, по-прежнему продолжая прижимать его за руки к постели. – Одни любят насиловать, ломать, другие, наоборот, предпочитают покорность, а он… Не даром же этот ублюдок был женат на суккубе и спит с демоном похоти! Он ненасытен… А еще обожает играть, бросаясь из крайности в крайность – сначала, словно инкуб, заводит тебя так, что ты умолять готов, на коленях ползать, лишь бы тебя трахнули, а потом принимает свой демонический облик и… – Дин замолчал, вздрагивая всем телом от подступивших к горлу рыданий. – Я как представлю… Только не ты, Сэмми! Только не ты… Не стоило оно того!
– Что, значит, не стоило?! – Сэм, беззвучно глотавший слезы на протяжении всего этого жуткого монолога, вскинулся на постели, вынудив брата слегка отстраниться, и в свою очередь сжал его предплечья так, что будь тело Дина реальным, у него наверняка остались бы синяки. – Хочешь сказать, одна ночь, всего одна ночь боли и унижения не стоит твоей свободы?..
Он замолчал, едва дыша из-за сдавившего грудь возмущения, злости на этого упрямого придурка, по-прежнему ни во что себя не ставившего, но тут в глазах Дина что-то дрогнуло – удивление, испуг пополам с недоверием, и до Сэма внезапно дошло, о чем вообще говорил ему брат. Может, тот, и правда, предпочел бы остаться в Аду, лишь бы уберечь младшего даже от малой толики того ужаса, что выпал на его долю, но сейчас причина истеричной горячности Дина была совсем в другом – ему, похоже, даже в голову не приходило, что Сэм продал себя не ради короткого свидания, а в обмен на проклятый контракт, выкупленный Люцифером у Лилит, когда младший Винчестер еще только входил в силу и не представлял для демоницы особой угрозы. Почти сломленный, потерявший надежду Дин не верил, что брат сможет освободить его – слишком могущественные были у него противники, не говоря уже о том, что миссия по спасению запоздала на грёбаных двадцать пять лет… Ничего удивительного, что Дин давно перестал ждать!
Вина, с которой, как Сэму казалось, он научился сосуществовать еще четверть века назад, полоснула изнутри острыми, словно бритва когтями с такой жестокостью, что Азазелю и Лилит даже не снилась. Он всегда доставлял Дину только одни неприятности, и, в конце концов, именно его никчемность, глупость и слабость стоили брату жизни, души, а потом обернулись для него десятилетиями Ада. Если бы он только не повернулся к Джейку спиной, если бы вовремя послушался Руби и научился контролировать свои Силы… Неизвестно, как долго им с Дином удалось бы избегать расплаты, особенно, если вспомнить главное условие сделки, но одно младший Винчестер знал совершенно точно – немного практики, и Адские Гончие стали бы для него не опаснее комнатной собачки. Не поддайся он тогда глупым страхам и предрассудкам, и Дин был бы спасен!..
Мысль об этом была, как незаживающая рана, и хотя со временем Сэм как-то свыкся с ней, снова научился дышать, не захлебываясь на каждом глотке воздуха раскаленной, как Адское пламя виной, он все равно каждый божий день вставал и ложился с осознанием того, какую цену пришлось заплатить за это его брату… А потом к невыносимой тяжести, пригибавшей младшего Винчестера к земле, добавился еще один, самим же собой взваленный на душу груз – выбор, сделанный им восемь лет назад, когда, заполучив в руки кольт, он не отправился сию же минуту к Адским Вратам и не распахнул их, выпуская вместе с новой армией демонов и плененные в Преисподней прОклятые души.
И снова Сэм выдержал, не сломался, хотя порой ему казалось, что он раньше сойдет с ума, чем найдет способ вернуть брата. Наверно, он просто слишком привык терпеть… А может, все это время на краю пропасти его удерживала другая, не менее болезненная, но дающая силы жить и бороться мысль – Дин ждет его, верит, что рано или поздно, но Сэм найдет способ сдержать данное когда-то обещание. И от осознания, что это не так, что Дин давным-давно уже перестал на что-либо надеяться, вся боль, вся вина, копившиеся в младшем Винчестере годами, всего за один миг слились внутри него в поистине устрашающем крещендо.
Наверно, здесь сыграли свою роль и недавние потрясения – невероятное напряжение, шок, стресс, боль, страх. А может, его просто, наконец, отпустило – впервые за двадцать пять лет. Сэма затрясло, как в припадке падучей, горло сдавило тисками, а на глаза остро и больно навернулись слезы, грозя обернуться неудержимыми рыданиями. Оттолкнув ничего не понимающего брата, он отвернулся, сжимаясь в жалкий, дрожащий комок, и, закрыв лицо руками, уткнулся в подушку. Видеть в измученных, выцветших, как у старика глазах Дина растерянность и недоверие было просто выше его сил. Вынести обвиняющий, полный обиды и злости взгляд и то, наверно, оказалось бы легче. Это, по крайней мере, было бы справедливо!
– Сэмми, ты что? – взволнованный не на шутку Дин, как и прежде, при виде страданий младшего брата мгновенно позабыл о своих собственных и, все еще виня себя за недавнее, вполне предсказуемо, принял истерику Сэма на свой счет. – Прости меня! – он нерешительно провел ладонью по вздрагивающей от подавляемых рыданий спине брата. – Прости, прости…
– Боже, Дин, тебя-то за что?! Это все моя вина, только моя… – пальцы старшего коснулись рассыпавшихся по плечам волос, мягко погладили спутанные кудри, и Сэм отчаянно замотал головой, чувствуя себя недостойным этих ласковых прикосновений. – Ты не верил, что я приду за тобой! Думал, я не найду способа вытащить тебя отсюда… – он скорчился еще сильнее, инстинктивно принимая позу эмбриона, как будто хотел укрыться от заживо пожирающих его эмоций. – Неудивительно, я ведь всю свою жизнь только и делал, что подводил тебя!
– Господи, так вот ты о чем! – Дин шумно втянул носом воздух то ли с облегчением, то ли, наоборот, испытывая полнейшую беспомощность. – Сэмми, это не так… То есть, я знал, что несмотря на все мои просьбы не вмешиваться, ты Землю перевернешь лишь бы спасти меня! – он перегнулся через Сэма, тщетно пытаясь развести в стороны его судорожно притиснутые к лицу ладони. – Но что ты мог сделать против Лилит и тем более самого Люцифера? Это же все равно, что… не знаю, пытаться переплыть океан!
– А как я, по-твоему, здесь оказался? – с горечью выдохнул Сэм, продолжая упрямо отпихивать от себя настойчивые руки брата. – Переплыл океан… Перевернул не только Землю, но и Ад с Небесами! По собственной воле превратился из охотника в сверхъестественную тварь… Но поздно, слишком поздно! – он всхлипнул, содрогнувшись всем телом, и вдруг отчаянно прижался лицом к ладони, которую только что с таким исступлением отталкивал. – Дин, прости меня, прости…
– Сэмми, не надо! Не мучай себя, - опершись на локоть, Дин зарылся свободной рукой Сэму в волосы и уткнулся носом ему в плечо. – Ты не опоздал… Я не стал демоном, не свихнулся, даже не забыл, кто я такой… не забыл тебя. И вообще, если кто и должен просить прощения, так это я! За то, что сделал с тобой…
– Дин, я же сказал, что сам этого хотел… – знакомая до боли интонация в голосе брата заставила Сэма заворочаться в его объятиях так, чтобы они снова оказались лицом к лицу.
– Я не об этом, – Дин мгновенно напрягся, судя по всему, осознав всю интимность их позы, но отстраняться, к удивлению брата, все же не стал. – Хотя и об этом тоже, но… Это я подвел тебя, а не ты меня. Я все испортил! Оставил тебя одного, не сумел спасти… Я же знаю, как ты боялся этих своих способностей, как ненавидел их, – пальцы брата впились в плечо Сэма почти до боли и тут же разжались, мягко, словно виновато поглаживая. – Я так хотел уберечь тебя, защитить от этого… превращения. А в результате сам стал его причиной!
– Это была моя судьба, Дин, – обреченно вздохнул младший Винчестер, – обрести Силу и уничтожить Лилит! Шла война… Ты себе даже не представляешь, что началось после… твоей смерти! Боюсь, мне в любом случае пришлось бы смириться со своей сущностью.
Не то чтобы Сэм всерьез верил в это. Будь рядом с ним брат, поклявшийся костьми лечь, но не допустить, чтобы его мелкий вляпался во все это дерьмо, возможно, и не было бы ни Нефилима Сэмюэля Винчестера, ни армии демонов, вставшей на пути у Лилит и ее прихвостней. Следующие слова Дина лишь подтвердили его предположения:
– Только через мой труп, Сэмми! Если бы я остался с тобой, то живо повыбил бы из твоей лохматой головы подобные глупости!
– И что бы ты сделал? Посадил меня под Ключ Соломона и поливал святой водой, пока из меня не выветрится вся эта дурь? – желание спорить, вызванное задиристыми, совсем как в былые времена интонациями брата, исчезло так же быстро, как и появилось, и Сэм поспешно зажмурился, пытаясь сдержать новую порцию слез. Обилие плача за сегодняшний день было поистине устрашающим. – Знаешь, это не сработало бы… Если хочешь, я хоть сейчас могу прочитать тебе парочку экзорцизмов! Мне все еще не страшен ни один противодемонический прием, и чтобы прикончить меня, не нужен ни кольт, ни Небесный клинок. Я ведь не демон… хотя и не человек, наверно, тоже…
Чего Винчестер-младший точно не хотел, так это взваливать на брата еще и груз сомнений в выбранном им пути и вины за совершенные поступки, не говоря уж об отвращении к собственной сущности, которое он до сих пор продолжал испытывать. Но Дин лишь произнес тихое: «Расскажи», успокаивающе потирая ладонью его предплечье, и Сэм, который вопреки всей своей эмоциональной открытости любил делиться собственными переживаниями не больше старшего брата, вдруг обнаружил, что говорит, говорит и не может остановиться, не в силах удержать все то, что долгие годы носил в себе, в самом темном уголке своей души, и что прорвалось сейчас наружу отчаянным, сбивчивым бормотанием, больше похожим на сдавленные рыдания.
Он рассказывал, как долгие годы дышать не мог под тяжестью своей боли и вины, как заново учился улыбаться и привыкал к тому, что жизнь превратилась для него в немое черно-белое кино, где нет места никаким эмоциям, кроме всепоглощающего отчаяния и единственного, ставшего гораздо большим, чем просто навязчивая идея желания – найти владельца проклятой закладной и заполучить ее любой, действительно, любой ценой! После той майской ночи, выжженной в памяти Сэма каленым железом, сделать выбор оказалось неожиданно легко… Труднее было пройти этот путь до конца! Ломать себя снова и снова, наступая на горло не только своей сущности охотника и моральным принципам, но и человеческой природе… мучительно искать баланс между добром и злом, ту грань, где неизбежная жестокость оборачивается поступками, которые заставляли младшего Винчестера ненавидеть собственное отражение в зеркале… каждый день, каждый час бороться с Тьмой внутри себя, так и норовящей запустить когти в его душу…
Сэм понимал, что снова ведет себя, как эгоист, вываливая на Дина все, что сводило его с ума эти бесконечные двадцать пять лет, вместо того, чтобы самому выслушать и разделить боль брата, которому досталось в тысячи, нет, в миллиарды, раз сильнее. Но он знал, что Дин не скажет и слова сверх того, что вырвалось у него в момент слабости, когда он едва не разрыдался на груди у младшего брата. И то лишь потому, что собственные мучения Дина и те, через которые предстояло пройти из-за него Сэму, слились в его воспаленном сознании в единое целое!
К тому же, после недавнего сеанса телепатии Винчестер-младший просто не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы снова так или иначе соприкоснуться с воспоминаниями брата. Ему вполне хватило и того, что он уже увидел! Образы Дина, с отсутствующим лицом расстегивающего рубашку перед Люцифером, точь-в-точь, как он пытался сделать это перед самим Сэмом, Дина, покорно опускающегося на колени и вытворяющим руками и ртом такие вещи, на которые, наверно, согласится не каждая шлюха, намертво засели в памяти младшего Винчестера, причиняя ему не меньшие страдания, чем те видения, в которых его брата сажали на кол или окунали в кипящее масло. Он понимал, что подобным унижением Дин всего лишь пытался отсрочить новые пытки, и при мысли, чего это должно было стоить его гордому, никогда и ни перед кем не склонявшемуся брату, внутри у Сэма что-то медленно умирало. А он-то наивно полагал, что за последние четверть века постиг уже все возможные оттенки душевной муки и агонии…
Думать о том, что он видел и слышал от самого Дина, было просто невыносимо, тем более сейчас, когда брат был так близко, обнимал его, утешал, наверно, сам того не осознавая, как утешают только возлюбленных – легкими, болезненно нежными, но полными глубинного трепета прикосновениями пальцев и губ. И Сэм, искренне недоумевая, как после кошмара, выпавшего на долю Дина, вообще можно остаться в своем уме, малодушно решил, что пусть уж лучше брат переживает за него, чем мучается собственными чудовищными воспоминаниями. Он говорил, говорил, выплескивая наболевшее, а потом, когда слова закончились, просто молчал, захлебываясь эмоциями, чувствуя, как Дин успокаивающе гладит, массирует его плечи, спину, бедра, согревает дыханием прижатые к губам холодные пальцы.
И от этой невинной, не несущей поначалу никакого подтекста ласки, из сердца Сэма капля по капле уходил ледяной яд, пропитавший его за долгие годы, а душа, наоборот, заполнялась каким-то светлым, щемящим, всеобъемлющим чувством, назвать которое он не смел даже мысленно – не потому что не хотел признавать его существование, а просто боясь не удержаться и произнести это слово вслух. Сказать брату о своей любви означало почти наверняка напугать его, оттолкнуть, ведь стоит Дину утратить то ощущение невесомости, в котором они оба сейчас пребывали, отрешившись от всего мира, и он тут же вспомнит о личном пространстве, о своем персональном табу на любые излишне сильные эмоции, не говоря уже о том, что инцест, вообще-то, один из самых страшных грехов.
Решиться на поцелуй тоже было не просто, но Сэм понимал, что никогда не простит себе, если оставит все, как есть. Ему и так предстояло долгие годы жить с мыслью, что он обманул брата, не сказал, что при желании мог бы выкупить у Люцифера его душу еще несколько лет назад. Ни Князь Тьмы, ни Архангел Михаил, ни даже верная Сэмова наперсница Руби не знали, что Заклинание Предтеч попало в руки младшего Винчестера немногим позже кольта. Все это время он искал способ не просто спасти душу Дина, а воскресить его, вернуть в свою жизнь, однако теперь, когда ответ был найден, Сэм даже не мог сказать об этом брату. И не только из-за когтящего сердце страха, что Дин не простит ему лишних шести лет, проведенных в Аду! Просто в этой комнате даже у стен были уши, а младший Винчестер скорее рискнул бы доверием брата, чем позволил Самаэлю узнать о своих планах. Да, согласно условиям сделки, душа Дина теперь безраздельно принадлежала Сэму, и, по идее, он мог делать с ней все, что захочет, но бывший охотник ни секунды не сомневался, что Люцифер из мести и природной вредности пойдет на все, лишь бы помешать братьям Винчестерам вновь воссоединиться!
Кстати, мысль о том, что Самаэль скорее всего в мельчайших подробностях наблюдал недавнее шоу и вообще с большой долей вероятности его срежиссировал (а он-то удивлялся, с чего это тезка так расщедрился; наверняка, тварь, все просчитал заранее) энтузиазма тоже особо не добавляла. Однако, напряжение, вызванное неистовой исповедью Сэма, постепенно сходило на нет, «подаренная» братьям ночь медленно, но верно подходила к концу, и внутри набухало, придя на смену прежнему беспросветному отчаянию, острое, словно железными крюками рвущее сердце предчувствие скорой разлуки.
Осознание этого настигло обоих братьев почти одновременно, раскрыв внутри какие-то шлюзы и заставив забыть о стеснении, робости и глупых предрассудках, считающих плотскую любовь между родственниками неправильной и аморальной. О какой, в бездну, людской морали вообще может идти речь, если один из двоих уже мертв, а второй давным-давно перестал быть человеком?!..
И все-таки, когда в ответ на все более лихорадочные, полные какой-то волчьей тоски и жажды прикосновения брата Сэм потянулся к его губам, в глазах Дина промелькнула тень сомнения:
– Я не уверен, что это хорошая идея… – пробормотал он, слегка отстраняясь, но его руки вопреки написанной на лице неуверенности, продолжали жадно бродить по телу младшего брата. – В прошлый раз все кончилось не самым лучшим образом!
– Ну, не скажи… – решив, что на сегодня душеспасительных и слезливых разговоров с них обоих вполне достаточно, Сэм прильнул к старшему всем телом и игриво куснул его за подбородок. – Началось, может быть, но вот кончилось… Черт, да я бы был счастлив кончать так хоть каждый день!
Брови Дина комически взлетели вверх, по-девичьи длинные ресницы пару раз изумленно трепыхнулись, а по губам поползла до боли знакомая шкодливая ухмылка:
– Ушам своим не верю! Сэмми научился шутить на тему секса?
– Я уже давно не наивный двадцатилетний мальчик, Дин, – фыркнул младший Винчестер, зарываясь носом в шею брата и дурея от запаха золотистой, покрытой веснушками кожи, от фантастического, неведомого ему раньше ощущения невероятной, сводящей с ума близости. – И потом, чего только не понаберешься от трущейся возле тебя компании вечно озабоченных демонов, вампиров и оборотней! Та же Руби оказалась очень горячей штучкой, любовников и любовниц она меняет, как перчатки…
– А ты? – голос Дина предательски дрогнул, но Сэм не был уверен, было ли дело в безотчетной ревности или же в том, как он медленно, смакуя каждый невесомый поцелуй, скользил губами по щекам старшего, по нервно очерченным скулам, ласкал языком впадинку на подбородке и нерешительно касался самым кончиком уголков рта.
– Нет… – чуть слышно прошептал младший Винчестер, решив, что сейчас не самое лучшее время, чтобы рассказывать о своих пусть и немногочисленных постельных приключениях. Особенно, если вспомнить, что двое из его партнеров были парнями, хотя, будучи оба раза сверху и к тому же в стельку пьяным, он как-то не заметил особой разницы. – Нет, Дин! Я, конечно, не хранил целомудрие, но… Ох… Да-а-а!
Сэм не сдержал стона, когда пальцы брата почти до боли впились ему в спину, царапая кожу на лопатках, и Дин разомкнул, наконец, губы, затягивая его в пьянящую, обжигающую влагу своего рта, переплетая языки, вовлекая в поцелуй, по сравнению с которым все случившиеся между ними прежде казались лишь жалкой пробой пера.
Он тонул в Дине, захлебывался, стискивая его в объятиях, вжимаясь в него все сильнее, судорожно вздрагивая от ответных прикосновений. Терял голову от одной только мысли – ты, это ты… мой… люблю… Руки и губы жили, казалось, собственной жизнью, жадно скользя по телу Дина, пока Сэм терялся в захлестывающих сознание ощущениях, чувствуя, как измучившее его за бесконечные годы ожидания напряжение тает, смывается горячими волнами, разбегавшимися по коже от требовательных поцелуев брата и его безудержных, полных неприкрытого голода ласк.
Дрожащий, неразборчивый шепот Дина, его горячие, жадные губы, дразнящий, влажный язык вышибали остатки рассудка, заставляя почти кричать от накатывающего волнами возбуждения, но даже этого было мало, слишком мало, чтобы вместить и выразить все то, что росло и закручивалось в тугую спираль у Сэма в груди, да так, что казалось сердце не выдержит и разлетится сейчас на мириады осколков. Младшему Винчестеру все еще не верилось до конца, что это не сон, что все это действительно происходит… с ними…
Дин прошептал его имя, хрипло, тягуче, прогибаясь в спине и запрокидывая голову, отдаваясь его рукам, его ласкам, и Сэм, чувствуя, как стоны брата подталкивают его сознание все ближе к пропасти, опрокинул старшего на спину, накрывая его своим телом, вытягиваясь над ним, каждым дюймом кожи ощущая его ответную дрожь и жгучую жажду. Соприкосновение горячей, пульсирующей плоти было подобно удару тока, заставившему Сэма глухо вскрикнуть, инстинктивно толкнувшись вперед, а Дина с отчаянным, почти жалобным стоном выгнуться навстречу брату, оплетая его бедра своими. Их рваные вздохи переплетались, как пальцы, как губы, как тела, уже не просто льнувшие – отчаянно рвущиеся друг к другу, стремясь слиться, наконец, воедино, раствориться в любимом человеке раз и навсегда.
Сознание Сэма меркло, не в силах справиться с вскипающей изнутри остротой ощущений, и, лишь почувствовав, как податливое, пышущее влажным жаром тело Дина медленно раскрывается под его напором, он осознал, что, собственно, делает и замер от ужаса, судорожно хватая ртом вдруг резко загустевший воздух. После всего, что сотворили с его братом эти твари… он сам теперь… Боже!..
Тяжело дыша, Сэм прикоснулся дрожащими пальцами к лицу Дина, мысленно умоляя о прощении, провел подушечками по плотно сомкнутым ресницам, почти благоговейно, словно в последний раз тронул болезненно закушенные губы... Почему он молчит, почему не врежет так, чтобы челюсть своротило, и не вышвырнет из постели, запретив даже притрагиваться к себе?.. Неужели Дин опять затерялся в своих кошмарах, и эта его страстная уступчивость сродни той обреченной отстраненности, с которой он расстегивал перед Сэмом рубашку, когда принимал его за изменившего облик Люцифера?!
Чувствуя, как сердце одновременно терзают когти вины и глупой, неуместной ревности, Винчестер-младший сморгнул навернувшиеся на глаза слезы и приподнялся на локтях, пытаясь отстраниться от брата. Но Дин, как и десятки раз прежде, сделал то, чего Сэм в этот конкретный момент ожидал от него меньше всего – еще сильнее обхватил брата ногами за талию, вцепился руками в его волосы и притянул обратно к себе, отчаянно, до крови целуя. С губ младшего Винчестера сорвался стонущий вздох, и возбуждение, почти угасшее из-за испытанного им только что шока, буквально вскипятило кровь, вернувшись к нему с удвоенной силой.
– Просто сделай это, Сэмми! – шепнул Дин, когда они, задыхаясь, разорвали, наконец, поцелуй, и, цепко обхватив брата пальцами за подбородок, пронзительно, с какой-то болезненной серьезностью во взгляде заглянул ему в глаза. – Я хочу тебя… Тебя! Настоящего!..
Сэм медленно кивнул, начиная понимать, чего ждет от него брат, в чем именно он сейчас так нуждается… Тебя… Настоящего… Хочу… Стереть, смыть с себя ужасные, разъедающие мозг воспоминания, заменив их другими – теми, где нет похоти, оборачивающейся беспросветным унижением и нестерпимой мукой, где родное, самое любимое лицо не превращается в дьявольскую маску… Запомнить Сэма, настоящего, все-таки пришедшего за ним Сэма, его тепло, запах, ласки, поцелуи… даже боль, сладкую, желанную, почти неотличимую от наслаждения просто потому, что это – Сэм, его брат, его любимый, смысл существования, его все…
Дин был нетерпеливым, Дин был жадным. Таким горячим и отзывчивым, что Сэм, лаская его, целуя, бережно проникая пальцами в трепещущую, обволакивающую теплоту его тела, едва удерживался, чтобы не поддаться требовательным, почти сердитым взглядам брата и не взять его, сведя эту похожую на пытку прелюдию к необходимому минимуму. Но страх причинить боль был сильнее, и Сэм, упорно игнорируя умоляющий, сбивчивый шепот Дина, твердящего, что он не фарфоровый, продолжал гладить брата, целовать, покусывать и мягкими, растягивающими движениями массировать его изнутри. До тех пор, пока тот не оставил свои попытки командовать и не забился, пытаясь одновременно и насаживаться на настойчивые, горячие пальцы Сэма, и неистово, до подступающего удушья целовать его, сжимая в объятиях так, что перед глазами плыли разноцветные круги.
Дольше терпеть было уже невозможно – Сэму казалось, что он сейчас просто сгорит, сойдет с ума, если не окажется, наконец, в этой пульсирующей, жаркой тесноте, и Дин, мгновенно почувствовав в прикосновениях брата ставшую нестерпимой жажду, простонал, зарываясь лицом ему в шею:
– Пожалуйста, Сэмми… Ты нужен мне!
Сэм задохнулся, понимая, больше не в силах противиться тому, что видит сейчас в затуманенных, потемневших до цвета полыни глазах брата, тому, чего сам бессознательно желал где-то глубоко внутри, если не всю свою взрослую жизнь, то эти последние двадцать пять проклятых лет, уж точно. Он не выдержал – с глухим рычанием прильнул к губам Дина, жадно лаская языком его рот, ловя хриплые стоны, и медленно, следя за малейшей сменой эмоций на лице брата, вошел в него, провалился в такое родное, пронзительное тепло его тела и тут же тягуче скользнул назад, заставив старшего приглушенно ахнуть, кусая губы, и податься бедрами вверх, пытаясь навязать свой собственный ритм.
Ну, разумеется, ожидать от Дина покорности в постели, даже если он снизу, было все равно, что сказать солнцу – не свети! Хотя Сэм, убедившийся, наконец, что брат в порядке, и те отчаянные, почти жалобные звуки, которые срываются сейчас с его губ, не имеют никакого отношения к боли, был только рад передать инициативу в руки Дина. В буквальном смысле. Он задыхался, отдаваясь его жадным, лихорадочным ласкам и требовательным поцелуям, сходил с ума от осознания, что они вместе, наконец-то вместе – настолько, насколько это вообще возможно, и, поднимая на миг мокрые от слез ресницы, как в зеркале, ловил отражение своих эмоций в подозрительно блестевших глазах старшего брата.
Движения, скольжения, толчки их тел становились все быстрее, глубже, неистовей, и Дин, наверно, в первый раз в жизни не сдерживал вскриков и стонов, а уткнувшийся ему в плечо Сэм, чувствуя, как мечется по подушке темно-русая голова брата, как выгибается дугой, дрожа в его руках, горячее, гибкое тело шептал и шептал, срываясь на всхлипы, то, что рвалось изнутри с каждым отчаянным, глубоким движением бедер:
– Люблю тебя… люблю, люблю, люблю…
Дин содрогнулся под ним, сжался, неправдоподобно широко распахивая глаза, затопленные чернотой зрачков, и Сэм сорвался, рвано задрожал на самом пике, окончательно теряя ритм, и словно в бездну провалился в сумасшедший, похожий на маленькую смерть, оргазм, взорвавший его, как он еще успел заметить, одновременно с забившимся в сладких судорогах братом…
А потом они долго лежали рядом и медленно, почти целомудренно целовались, боясь разорвать объятия, не в силах отвести друг от друга полные слез глаза, в которых было слишком много всего, чтобы произнести хоть что-нибудь вслух. Но на самом деле, ни один из братьев в этом и не нуждался. Слова – ничто, они не способны были выразить и сотой доли того, о чем говорили сейчас их тела и взгляды. Так искренне, так отчаянно, словно души обоих – нет, теперь одна душа на двоих – разломалась на части, и все, что пряталось в ней, на самом ее дне, наконец, высвободилось, вырвалось наружу, не оставив между двумя родными существами больше никаких преград…
И даже когда первая пронзительная острота ощущений сошла на нет, сменившись мягким, обволакивающим чувством покоя, Сэму по-прежнему казалось, что нет ничего естественнее, чем лежать вот так в объятиях Дина, переплетясь с ним руками и ногами, словно щенки, в корзине, щекотать горячим дыханием кожу у брата на груди и млеть от его ласковых, полусонных прикосновений к своим волосам. Хотелось только, чтобы эти чудесные, украденные у судьбы мгновения длились вечно…
Постепенно дыхание Дина замедлилось, ресницы золотистыми полукружиями легли на щеки, а запутавшиеся в кудрях Сэма пальцы безвольно соскользнули ему на плечо. Глаза Винчестера-младшего тоже безбожно слипались, тело, налившееся, безусловно, приятной, но местами очень болезненной усталостью, требовало отдыха. Однако, он скорее согласился бы снова пройти «сквозь строй» демонов (а именно так Сэм в свое время добился признания со стороны своих будущих сторонников), чем позволил бы себе уснуть, когда их с Дином время песком утекало сквозь пальцы.
Испытывать терпение Самаэля и дальше – значило, искушать судьбы, тем более что Князь Тьмы и так, наверно, был взбешен из-за того, что встреча братьев закончилась несколько иначе, чем он рассчитывал. Настало время уходить, но сделать это было для Сэма почти так же мучительно невозможно, как двадцать пять лет назад позволить Дину уйти в ночь, на съедение Адским Псам. Однако выбора, как и тогда, у Винчестеров просто не было, к тому же сейчас в тумане далекого будущего хотя бы светился маленький, но яркий огонек надежды!
Приглушенно всхлипнув, Сэм до боли сжал в ладони кулон и осторожно высвободился из объятий крепко спящего, наверно, впервые за много лет, брата. Ощущение потери тут же прокатилось по телу волной почти физической муки, да и Дин что-то протестующее пробормотал во сне, зашарив ладонью по опустевшей постели. Мелькнула мысль разбудить его, в последний раз перед долгой разлукой заглянуть в родные зеленые глаза, но Сэм не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы выдержать очередную душераздирающую сцену и, тем более, снова солгать в лицо брату. Он знал, что это подло по отношению к Дину, как и ни секунды не сомневался в том, что будет клясть себя за постыдную слабость до конца своих дней. Но быть Винчестером означало идти по жизни с грузом вины на плечах и неизбывной болью в душе, так что Сэму уже давно было к этому не привыкать. Самое главное, что однажды его мучительное ожидание все-таки закончится!
Глубоко вдохнув, словно перед прыжком в ледяную воду, Винчестер-младший еще крепче зажал амулет в левой руке, а правую простер над грудью спящего брата. Слезы пеленой застилали глаза, а может, все дело было в нестерпимо ярком, белом сиянии, окутавшем его ладонь, но когда Сэм снова смог видеть, тело Дина, свернувшегося в клубок под темно-красной шелковой простыней, исчезло, растаяло, словно туман на утреннем ветру, не оставив после себя ни вмятины на постели, ни даже тепла и запаха, которые младший Винчестер до сих пор ощущал на своей коже. И лишь кулон в его руке мягко, горячо пульсировал, как будто в такт биению чужого сердца…
Разрушающее миры Заклятье Предтеч было не единственной доступной Нефилимам магией, знание о которой затерялось в веках, забытое даже Архангелами и Высшими демонами. Всего лишь несколько наполненных Силой слов на мертвом языке, произнесенных над древним, могущественным артефактом, одновременно связанным и с заклинателем, и с заклинаемым, и амулет превращался в сосуд, своего рода временное пристанище для лишенной тела души, перед тем, как ее можно будет снова вдохнуть в физическую оболочку.
Сэм все-таки нашел единственно возможный для него способ вытащить брата из Преисподней! Не просто освободить душу Дина, но воскресить его, вернуть обратно в свою жизнь… И не так уж важно, что новой встречи с братом ему предстояло ждать еще долгих двадцать три года. По крайней мере, эту вечность они оба проведут не в Аду!
…На мгновение прижав кулон к искусанным в кровь губам, Винчестер сполз с кровати, кое-как подобрал остатки разбросанной по полу одежды и выдохнул в пустоту тихим, лишенным эмоций голосом:
- Самаэль…
Пора было убираться отсюда ко всем чертям.


Эпилог

Двадцать три года спустя…

Найти Дина в этой толпе оборотней, вампиров и демонов всех мастей оказалось далеко не так просто, как Сэму думалось поначалу. Призрачные огни цветомузыки метались по лицам, и без того, искаженным гримом и масками, а льющаяся рекой выпивка и тяжелый готический рок превращали толпу оголтелой молодежи из университетского братства в настоящее стихийное бедствие почище нашествия демонов, только что вырвавшихся из Адских Врат. Сэм ждал этой встречи почти пятьдесят лет, и сейчас, когда она была так близка, нетерпение буквально сжигало его заживо. Однако, даже с трудом прокладывая себе дорогу сквозь забитый людьми танцпол, ища и не находя Дина, он не мог удержаться от мимолетной ностальгической улыбки. Винчестер или нет, его брат был все тем же! В памяти невольно всплыл их давний разговор на вечеринке в кампусе во время охоты на Человека-Крюка. Уж кто-кто, а Дин, не изменял себе, вкушая все прелести студенческой жизни полной ложкой…
– Приятель, в День Всех Святых и без костюма! – какой-то хмельной «вампир», своим бесподобным оскалом больше похожий на жертву стоматолога-неудачника, чем на настоящего кровососа, облапил Сэма за плечи и попытался увлечь в сторону бара. – Ты просто напрашиваешься на хэллоуинский розыгрыш. Шутка или угощение, знаешь, и все такое… – он пьяно подмигнул, во всей красе продемонстрировав Винчестеру свой готский макияж и ярко красные линзы в глазах.
Решение пришло мгновенно, тем более что подобные типы, готовые вести себя запанибрата с первым встречным и пить на брудершафт со вторым, бесили Сэма даже в лучшие времена. Теперь же, когда все его мысли и чувства, словно на острие копья были сосредоточены на предстоящей встрече с Дином, парню еще крупно повезло, что Винчестер не пошутил над ним в духе одной своей знакомой ведьмочки, лечившей от пьянства, превращая вино в уксус, причем прямо в желудке у пациентов. Всего один не слишком дружелюбный взгляд вспыхнувших желтым огнем глаз, и резко протрезвевшего парня словно ветром сдуло, а Сэм, не испытывая по этому поводу ни малейшего угрызения совести, продолжил свой путь. Причем, искушение воспользоваться для поиска Дина магией крови росло в нем буквально с каждой секундой. Он слишком долго этого ждал…
Не то чтобы Сэм не видел брата все эти двадцать три года. Не позволяя себе вмешиваться в его жизнь, он, тем не менее, незримо наблюдал за ним и охранял от любых неприятностей, как обычных, так и сверхъестественных. Особенно, сверхъестественных, потому что желающих избавиться от новой реинкарнации Дина Винчестера и вдобавок еще одного потенциального Нефилима хватало, как на Темной, так и на Светлой стороне.
Вздохнув, Сэм все-таки ослабил поводок, на котором долгие годы удерживал беснующуюся внутри Силу, и позволил ей вести себя туда, где ясно, почти на грани ментального контакта, ощущал теплое, родное присутствие брата. И пусть теперь у Дина были другие родители и другая фамилия. Кровь в его жилах все равно оставалась кровью Винчестера… кровью Сэма! Ради этого он нарушил все мыслимые и немыслимые табу, ради этого пошел на то, чего, приняв Силу Азазеля, поклялся себе не делать никогда и ни за что – отметил своей кровью и магией невинного младенца.
…Вытащить душу брата из Преисподней было адски трудно, но еще сложнее оказалось вернуть его к жизни, воскресить, причем, именно таким, каким он был раньше – настоящим Дином, от мельчайших воспоминаний и эмоций, исключая разве что пережитые в Аду ужасы, до шального блеска зеленых глаз, неизменной сногсшибательной улыбки и глубокого, бархатистого голоса, который даже детское «Сэмми» наполняет особым, берущим за душу звучанием и смыслом.
Наилучшим способом было бы вернуть Дина в его прежнее тело, но, растерзанное Адскими Гончими, оно сгорело на погребальном костре еще полвека назад, а его пепел развеяло по миру всеми ветрами. Вариант с одержимостью Сэм даже не рассматривал – во-первых, Дин его за такое просто убил бы, а во-вторых, он не хотел смотреть в лицо брату и видеть при этом чужого человека.
Оставалась реинкарнация – настоящее второе рождение, когда душа вдыхается в тело еще даже не появившегося на свет младенца, этот лишенный пока божественной искры комочек плоти. Найти молодую пару с подходящими внешними данными, чей ребенок вырос бы похожим на Дина, было делом техники, как, впрочем, и выбить у Небесной канцелярии разрешение на реинкарнацию – не стоило забывать, что Архангелы и иже с ними были перед семейством Винчестер неоплатном долгу.
Но Сэм, наверно, так и не решился бы на этот шаг, в конечном итоге, просто позволив брату отправиться в Райские Кущи, если бы не имеющая в распоряжении Нефилимов магия крови. Переродившийся в другом теле Дин, как и все прошедшие через реинкарнацию души, забыл свою прошлую жизнь, и если бы не «крещение кровью», которое ровно в полгода провел над братом теперь уже старший Винчестер, Дин так никогда и не вспомнил бы ни кем он когда-то был, ни ради чего или, вернее, ради кого жил… не вспомнил бы Сэма…
Двадцать три года своей жизни Дин провел, как обычный человек – учился, гулял с друзьями, играл на гитаре, участвовал в любительских гонках и даже баловался на досуге оккультными науками. Но пришел срок, и память стала к нему возвращаться – постепенно, во сне, сначала смутными нечеткими образами, потом отдельными картинами, похожими на стоп-кадры из прошлого и, наконец, целыми фрагментами, кусками его жизни, полными таких мыслей и эмоций, которые менее сильного духом человека давно бы свели с ума… Но лишь прошлой ночью, в канун Хэллоуина, или Самайна, когда-то выбранного его братом для проведения обряда реинкарнации, Дин действительно вспомнил все до конца!
Сэм знал, что должен был находиться рядом, когда это случится. Он собирался переместиться в комнату к брату еще ночью и стать первым, кого тот увидит, открыв глаза уже настоящим, полностью вернувшимся Дином Винчестером! Но очередная вспышка демонической активности в Вайоминге сбила его планы, заставив бросить все и поспешить к Адским Вратам. Не то чтобы Сэм всерьез думал, будто кто-то из оставшейся на Земле дьявольской шушеры способен снова их открыть. Однако, как показал опыт, обломок Небесного клинка, из которого Сэмюэль Кольт отлил свой легендарный револьвер, был не единственным, попавшим в руки людей – вспомнить хотя бы кинжал Руби. А значит, Сэм просто не имел права махнуть на происходящее рукой.
Но кто бы ни крутился возле того проклятого склепа, к появлению там Винчестера его давно и след простыл, а Врата как были закрыты, так и остались. Сказать, что зря смотавшийся в Вайоминг Сэм впал в состояние перманентного бешенства, значит, ничего не сказать. Мало того, что эта грёбаная дверь в Преисподнюю уже давно стояла у него, как кость в горле, так еще и самый благоприятный момент для первой встречи с Дином оказался безвозвратно упущен!
Сначала Сэм срывал зло на удачно подвернувшейся под руку банде вампиров-убийц, понимая, что к брату в таком состоянии лучше не соваться, потом к Дину приехали родители… В результате, пришлось таки дожидаться вечера, и вот теперь, ругаясь на разные лады, искать брата среди этой костюмированной «нечисти», гадая по ходу дела, насколько за прошедшие полсуток вспомнивший все Дин успел себя накрутить. А что он успел, Сэм, знавший брата, как самое себя, даже не сомневался. Черт, да если бы не визит родителей, Дин уже давно мчался бы на своей черной Шевроле Лачетти в поисках первого попавшегося сверхъестественного существа – ведьмы, вампира, оборотня, демона, да хоть призрака… любого, кто смог бы рассказать ему, как найти бывшего охотника на нечисть, мятежного Нефилима Сэмюэля Винчестера…
Даже погруженному в свои мысли Сэму все равно показалось, что прошла целая вечность, прежде чем в толпе гуляющей молодежи мелькнула, наконец, знакомая до боли стройная фигура с неизменным ежиком темно-русых волос. Дин танцевал. В обнимку с какой-то девушкой, разумеется, но, судя по рассредоточенному, устремленному в никуда взгляду зеленых глаз и полному отсутствию намека на интимность в позе, мыслями он был где-то очень далеко отсюда. Причем, не только в другом месте, но и в другом времени. Буквально.
Сэм не видел Дина меньше суток, но сейчас смотрел на него и, словно внезапно прозревший слепец, не мог насмотреться! Он пил его взглядом – жадно, отчаянно, ненасытно, впитывал, будто губка, малейшие изменения в любимом, знакомом до последней черточки облике… а их за минувший день оказалось неожиданно много. Благодаря полученной от брата крови Нефилима, Дин и до этого как две капли воды походил на себя прежнего, даже привычки и манера держаться были практически теми же. Конечно, нормальная, далекая от всего сверхъестественного жизнь наложила на него свой отпечаток, где-то добавив серьезности, а в чем-то, наоборот, сделав проще и легкомысленнее. Но это все равно был Дин, его брат… по крайней мере, Сэму всегда так казалось.
И только сейчас он, наконец, с пугающей ясностью осознал, какая, на самом деле, огромная пропасть лежала между человеком, которого он сейчас видел перед собой – в буквальном смысле слова прошедшим через Ад – и тем парнем, что еще недавно бегал на лекции, кутил в ночных клубах и срывал банк на уличных гонках. Это было ошеломляюще, это было больно! Но даже вопреки чувству вины, уже привычно стиснувшему грудь Сэма железными тисками, внутри у него все вздрагивало и звенело от ликования. Потому что это был Дин! Настоящий, ЕГО Дин, его брат… Он вернулся! Спустя долгие годы, полные рек крови и слез, вечность одиночества и муки, Дин снова был с ним…
Шум дискотеки словно замер, а толпа превратилась в отдаленный фон, когда взгляды двух пар зеленых глаз, наконец, встретились – сначала скрестились, как стальные клинки, а в следующую секунду сплелись, трепетно и до надрыва нежно, будто руки влюбленных. Ни тот, ни другой не смели преодолеть бесконечность разделявших их пяти метров, но, даже окажись братья сейчас на разных концах зала, накал эмоций, плясавших перед глазами шаровыми молниями и не дающих вдохнуть полной грудью, все равно оказался бы таким, что мог бы испепелить их обоих на месте.
Лицо Дина, сколько бы он ни прятал, что у него на душе, всегда оставалось для Сэма открытой книгой, а сейчас брат даже и не пытался скрывать свои чувства, напряжение которых в этот момент было таким же острым, как лезвие бритвы. Любовь. Радость и облегчение. Боль. Смятение. Упрек и прощение. А еще желание, все та же всепоглощающая потребность почувствовать любимого человека – целиком, без остатка, слиться с ним в единое целое, укрыться в его теле, прорасти каждым нервом, каждой клеточкой, каждой частичкой души… убедиться, что это не сон и не злая шутка разыгравшегося воображения… Так много, всего и сразу, что Сэму казалось, его сердце просто лопнет, взорвется, не справившись с той бурей эмоций, которая поднималась внутри при одном только взгляде в зеленые глаза Дина. А они ведь еще даже не прикоснулись друг к другу!
Как и в прошлый раз сделать первый шаг оказалось невероятно, почти физически, трудно. Но стоило Сэму решиться, двинуться, наконец, навстречу брату, мысленно уже ощущая тепло его тела, его дыхание на своей шее, мягкие движения пальцев, зарывшихся в волосы, как на плечо ему опустилась чья-то горячая, обжигающая даже сквозь одежду ладонь. Инстинкты Нефилима, словно опомнившись, взвыли дурными голосами, заставив Винчестера поморщиться от полузабытой боли в висках и в то же самое время внутренне сжаться от дурного предчувствия. Мало кто в этом мире мог подобраться к нему незамеченным! Более того, до сих пор это удавалось только Лилит и Михаилу, так что вариантов, прямо сказать, оставалось не слишком-то много. Особенно, если вспомнить, что свою цену за спасение Дина Сэм до сих пор так и не заплатил. Князь Тьмы, как и обещал, не слишком торопился с взысканием долга …
Рука неизвестного, между тем, собственническим жестом погладила его по спине, не слишком нежно сжала бедро, впиваясь когтями чуть ли не до крови, и Сэм, уже не испытывая ни малейших иллюзий насчет того, кто же сейчас стоит у него за спиной, медленно, преодолевая отчаянное сопротивление всего тела, обернулся. Синие, как сапфир, глаза уже откровенно лапавшего его черноволосого парня заволокло адским пламенем, а на губах появилась хищная, полная жадного предвкушения усмешка:
– Пора платить по счетам, Винчестер!
Что ж, теперь хотя бы стало ясно, кто именно открывал Адские Врата.… Ровно двадцать три года спустя, день в день, Люцифер все же явился за своим долгом.

THE END

______________________________

[1]Нефилимы – согласно Библии потомки людей и ангелов, но, как мне кажется, детей, крещенных кровью ангелов, в том числе падших, тоже можно считать таковыми.

[2]Лилит - согласно каббалистической мистике дьяволица, жена злого духа Самаэля, отождествляемого с Сатаной. В легендах ее также называют праматерью всех вампиров и королевой суккубов.

[3]«Ex Nihilo» Фредерика Харта - http://www.goodart.org/fhexnce.jpg

[4]«Демон» (сидящий) Михаила Врубеля - http://www.msk-guide.ru/img/146/4547.jpg
[5] Гламор – магия, позволяющая показывать людей и предметы в привлекательном или, наоборот, в неприглядном виде.

[6]Ки-галь, Дуад и Тартар – названия подземного, нижнего мира в различных культурах, соответственно в шумерской, египетской и греческой.

[7]Нашмирон - один из самых могущественных демонов, являющийся всегда только в облике женщины. Женское коварство, несдержанность, эмоциональность – всё в ее власти.

[8]Гештальт - термин гештальт-психологии, обозначающий неудовлетворенную потребность или незаконченное действие.

[9]Асмодей - в иранской мифологии демон ярости и похоти.


 
© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.