Pretty in Pink

Есть вещи, с которыми нельзя шутить. За много лет Дин и Сэм перешли не одну границу во время своих многочисленных войн с розыгрышами, но оба всегда понимали, что некоторые вещи неприкосновенны. Внезапное облысение, суперклей, ругательства, написанные на лбу перманентным маркером – все это допустимо в винчестерских войнах, и даже правило «ниже пояса не бить» теряет свою силу, так что чесоточный порошок в некоторых чувствительных областях – это вполне приемлемо. Но даже в эпических сражениях, когда нет пути назад и нет никаких правил, они оба все равно понимают, что есть вещи, с которыми просто нельзя шутить, как бы ни была прекрасна потенциальная месть.

И в первую очередь – и Сэм прекрасно об этом знает – это правило распространяется на Импалу.

Ладно, пусть Сэм никогда не понимал привязанность Дина к своей машине (вообще-то, он называет эту привязанность "нездоровой одержимостью неодушевленным предметом"), но Дин приложил немало усилий, чтобы Сэм понял четко и ясно: если он, Сэм, каким-либо образом намеренно нанесет урон его детке, Дин вычтет этот урон из сэмовой шкуры. И хотя Сэм каждый раз бормочет о психических заболеваниях и мнимых любовных связях с кусками металла, суть он, похоже, уловил. Он может смеяться над машиной или жаловаться, что у него не помещаются ноги, или выехать на ней перед нарушающим все скоростные ограничения грузовиком с одержимым водителем, но он никогда не делает этого нарочно, и потом всегда сожалеет о содеянном.

И поэтому у Дина уходит довольно много времени на то, чтобы осознать, что произошло. На дворе несусветная рань, он практически спит на ходу, в полутьме волоча ноги к машине, чтобы отправиться в путь до того, как местные органы охраны правопорядка пронюхают об осквернении могилы в двух городках отсюда, и Дин останавливается перед своей машиной, чтобы насладиться эпических масштабов зевком, прежде чем выудить ключи из кармана.

Вот только это не его машина. Дин пожимает плечами и собирается пойти дальше, решив, что он просто забыл, где припарковался. Они приехали в этот мотель вчера поздней ночью, потные, грязные и слишком измотанные борьбой с призраком, чтобы отъехать больше чем на несколько миль от города, так что Дин в темноте обратил не слишком много внимания на парковку.
Но, обойдя всю небольшую стоянку, Дин начинает понимать, что у него проблема, поскольку его машины тут нет. Что означает, что его машина пропала, а это уже не просто проблема, это невъебенно огромная проблема.

Дин перебирает все известные ему ругательства, до кучи вставляя пару крепких словечек на латыни, прежде чем задуматься о том, что именно он сделает с ублюдком, который посмел тронуть его машину. Пытка кажется хорошей идеей, возможно, с дополнительным надиранием задницы, хотя если машина хоть как-то пострадала, Дин опустит прелюдию и перейдет непосредственно к смертоубийству.

Он направляется обратно в номер, чтобы сообщить Сэму, но на полпути что-то привлекает его внимание. Это машина, которую он принял за свою. Теперь он видит, почему ошибся – это старая Шеви, даже тоже Импала, но какой-то несчастный идиот произвел над ней покрасочные работы, которые стоило бы запретить законодательно. Проделать подобное с классической машиной – это просто преступление, и Дин, проходя мимо, качает головой. Но затем его заторможенный от недостатка кофеина мозг наконец обрабатывает увиденное, и он снова смотрит на номерную пластину. Потому что этот номер ему знаком. Он уже видел его раньше. На машине. На своей машине.

В этот раз Дин орет вслух все известные ему ругательства, и даже тут же изобретает парочку новых. Затем он забивает на все свои тщательно разработанные планы мести и решает немедленно надрать кое-кому задницу, потому что есть лишь одно объяснение тому, как на месте диновой детки появилась эта трагедия на колесах, и на тонкости у него не хватит ни времени, ни терпения.

Когда Дин врывается в номер, Сэм вытирает голову полотенцем, но он резко вскидывает голову и широко распахивает глаза, когда Дин говорит: «Я надеру тебе задницу отсюда и до конца цивилизованного мира, а потом продам тебя каннибалам!»

Это не лучшая из диновых угроз, но это все, что сейчас может выдать та часть его мозга, которая не сконцентрирована в данный момент на ярости, так что он решает, что и так сойдет. Сэм, впрочем, не считает, что Дин выглядит недостаточно угрожающе – если судить по тому, как он пятится и пытается сделать так, чтобы между ними оказалось как можно больше предметов мебели.

Дин следует за ним, перепрыгивая через кровати и ногой отпихивая попадающиеся на пути стулья, с криками: «Я позволю им нашинковать тебя и сварить в рагу! Я даже сам помогу им запечь тебя в гигантское Сэмосуфле!»

- Какого черта? – Сэм ныряет под стол. – Дин, черт возьми, что с тобой не так?

- Ты, ты ублюдочный истязатель машин! – Дин делает выпад, но Сэм упирается ему в грудь ступней и удерживает его своей длинной ногой.

- Не делал я ничего с твоей – блядь, ауч, - шипит Сэм, когда Дин выворачивает ему ногу. Он отталкивает Дина и совершает рывок по направлению к ванной, выскользнув из-под стола с другой стороны, но прежде, чем ему удается подняться на ноги, Дин огибает стол и валит Сэма на пол. Пару секунд они катаются, сцепившись в клубок, и Дин использует все известные ему грязные приемы, чтобы одержать верх, но Сэм блокирует их все, и с помощью преимущества в росте и размахе рук скручивает Дина на полу, лицом в низ, вывернув ему руки за спиной.

- Слушай, я не знаю, какого черта здесь происходит, - задыхается Сэм над ним, - но утренние нападения окончены.
Он перегибается через Дина, дотягивается до его сумки своими ненормально длинными руками и достает оттуда кусок веревки. Дин дергается и извивается, изо всех сил пытаясь сбросить Сэма, но тот только придавливает его сильнее и туго обвязывает веревку вокруг диновых запястий. Убедившись, что Дин не может пошевелить руками, Сэм слезает с него и Дин слышит, как открывается дверь номера.

Его руки теперь бесполезны, но Сэм, очевидно, не подумал о его ногах, поэтому Дин переворачивается и вскакивает на ноги, выходя вслед за Сэмом.

Сэм стоит от него всего в нескольких ярдах, уставившись на Импалу.
- Твою же мать, - выдыхает он. – Дин, твоя машина – она…

- Моя машина, блядь, розовая! – орет Дин. – Розовая, Сэм, и на ней намалеваны девчачьи узоры! Я не знаю, как ты, блядь, это сделал, но советую тебе исправить все в ближайшие тридцать секунд, иначе нападение возобновится!

- Что? Дин, я этого не делал.

- Так я тебе и поверил. А кто еще мог бы это сделать?

- Не знаю, - отвечает Сэм. – Но я бы никогда… если бы я это сделал, я бы позволил тебе надрать мне задницу.

- Неплохая идея, - говорит Дин. Бежать и пинаться одновременно будет чертовски сложно, а его руки сейчас бесполезны, но он однозначно попытается, если на кону честь его машины.

Но тут позади открывается дверь, и на улицу высовывается сонная парочка. Оглянувшись, Дин видит, что наружу вышли три четверти постояльцев, разбуженные криками. Видимо, они с Сэмом умудрились найти единственный отель во всем США, где людей действительно волнуют семейные ссоры в несустветную рань. Просто супер.

Но никто ничего не говорит, а некоторые даже отводят глаза. И тогда Дин понимает сразу несколько вещей: во-первых, у него руки связаны за спиной. Во-вторых, Сэм не успел полностью одеться после душа, когда Дин набросился на него, и он щеголяет босиком и с голым торсом. К тому же из-за драки у него рассечена губа. В-третьих, оба они стоят перед гигантской, невероятно розовой машиной.

Судя по румянцу, заливающему щеки Сэма и его голую грудь, до него все это тоже дошло.
- Эмм, извините, - говорит он толпе, хватает Дина за руку и утаскивает его обратно в номер.

Когда за ними закрывается дверь, Дин отдергивается от него.

Сэм вздыхает.
- Дин, клянусь, я не имею к этому отношения.

- Точно. Наверное, машина просто решила принять живущую у нее в душе тринадцатилетнюю девочку и самостоятельно сменить имидж, - ядовито отвечает Дин.

- Уверен, в душе у неодушевленных предметов не живет никаких детей, - говорит Сэм. – Ты же знаешь, что машина на самом деле не человек, да?

Дин только гневно смотрит в ответ.

- Слушай, я не знаю, что произошло, - торопливо говорит Сэм. – Но если ты перестанешь пытаться убить меня, возможно, я смогу придумать, как все исправить.

Дин не верит ему ни на секунду, но он неохотно соглашается больше не прибегать к физическому насилию, и Сэм развязывает его.

Впрочем, помимо физического насилия, есть много других способов отомстить, и, как только Сэм выходит из номера (по его словам, чтобы тщательно обследовать Импалу), Дин нападает на ту вещь, которую – он это знает – Сэм считает неприкосновенной.

Десять минут спустя он сидит на кровати, пытаясь скрыть гордую ухмылку. Может, из них двоих именно Сэм роется в поисковиках и взламывает серверы, но, если Дин терпеть не может современные машины и современную музыку, это еще не значит, что он ничего не понимает в технологиях, что бы там Сэм ни думал по этому поводу.

Когда через минуту возвращается Сэм, он сразу направляется к ноутбуку.

- Выяснил что-нибудь? – спрашивает Дин.

- Не особо, - рассеянно отвечает Сэм, запуская компьютер. – Ничего, что могло бы объяснить – эй! Какого… Дин.

Дин с невинным видом приподнимает бровь.
- Что?

- Мой компьютер неожиданно оказался запаролен, - говорит Сэм.

- Хм, - говорит Дин. – Интересно, как же это могло произойти?

- Это не смешно, Дин, - цедит Сэм сквозь зубы. – Скажи мне пароль.

- Нет, думаю, тебе придется немного поиграть в угадайку, - говорит Дин. – Ну, например, до тех пор, пока моя машина не перестанет быть розовой.

- Не делал я ничего с твоей чертовой машиной! – говорит Сэм, устало и отчаянно одновременно.

- Ну а я, значит, ничего не делал с твоим ноутом, - спокойно отвечает Дин. – Но для начала я бы попробовал вбить что-нибудь типа «сэмсосет».

* * *

Сэм не разговаривает с ним до конца утра, но Дина это полностью устраивает. Несколько часов он смотрит второсортные телешоу, потом читает газету, но не может толком сосредоточиться, а когда Сэм, сердито топая, уходит на поиски нужной информации в библиотеку, он не находит ничего лучшего, чем стоять, угрюмо глядя в окно на это розовое уродство. Он отказывается называть это своей машиной, хотя под слоем краски это все еще его детка. Просто как-то неправильно называть что-то столь безобразное словом, которое он обычно произносит любя.

Когда Сэм уходит, можно наконец-то без опасений покинуть номер, и Дин решает прогуляться до ближайшей закусочной за обедом. По дороге обратно он снова останавливается около этого, обходит его, чтобы оценить масштабы ущерба. Казалось бы, это невозможно, но вблизи машина выглядит даже ужасней, чем Дин думал. Это явно профессиональная покраска, и Дин не представляет, как Сэму удалось провернуть это за одну ночь, но единственный способ все исправить – это опять обратиться за профессиональной помощью. Более того, ущерб распространяется и на интерьер. Дин не может понять, как Сэм заменил нормальные кожаные сиденья на вишнево-красные, или что он сотворил с радио, так что теперь оно играет только синтетическую попсу для подростков, и уж совсем он не может объяснить, как (и зачем) Сэм обклеил стразами руль, и повесил боа из перьев на зеркало заднего вида, и обсыпал блестками все доступные поверхности. И, блядь, неужели в задницу ему упирается пластмассовый пони? Господи, его брат болен. И, возможно, под маской его брата скрывается тринадцатилетняя девочка.

Дин вылезает из машины и содрогается, рассыпая во все стороны блестки. Он решает немного почистить оружие, чтобы успокоить нервы, но, открыв багажник и обнаружив пушистые розовые резиночки на всех пистолетах и бантик на мачете, он захлопывает крышку и сматывается.

* * *

Через несколько часов Сэм возвращается из библиотеки с пустыми руками и снова пытается взломать доступ к ноутбуку. Дин специально проходит мимо каждые полчаса и забирает уже опробованные сэмом списки паролей. Сэм использовал неплохие догадки – «цеппелинрулит» и «джеймсхетфилд», отчаянные догадки – да, «чудогородок» - это их кодовое слово, но оно не становится из-за этого паролем, и просто уморительные догадки – Сэм записал огромное количество вариаций фразы «сэмсосет», и до некоторых оскорблений Дин и сам бы не додумался. Он даже немного впечатлен.

Однако, судя по всему, голод Сэма побеждает его желание посучиться, и когда Дин будет его после короткого перерыва на сон, Сэм предлагает сходить поужинать. Пока они идут по городу в поисках ресторана, Сэм еще больше оживляется, а во время ужина на его лице и вовсе появляется ликование. Дин списывает это на поедаемый Сэмом огромный салат и в очередной раз сокрушается, что ему достался ненормальный брат с неестественной любовью к овощам. Нет, Дин ничего не имеет против гуакамоле из авокадо, но его надо подавать с солеными, жирными чипсами. Разложенные на листьях салата, кусочки авокадо выглядят отвратительно полезными, а Сэм жрет их, как конфеты.

Впрочем, Сэм не единственный, кто странно ведет себя за ужином, потому что Дин весь вечер ловит на себе взгляды незнакомых людей. Нет, он привык и к восхищенным, и к неодобрительным взглядам, но когда на него пялится вся забегаловка, это… необычно. Их официантка смотрит на него так, будто у него выросла еще одна голова, а проходящий мимо старик награждает его испепеляющим взглядом. Когда компания за соседним столиком начинает хихикать и перешептываться, Дин решает, что весь городок либо рехнулся, либо испытывает серьезную нехватку привлекательных мужчин.

Только вернувшись в мотель и зайдя в ванную, он понимает, что проблема не в городе, а в нем. А именно – в том, что у него накрашены губы.

- Сэм!

Сэм уже хихикает, размахивая тюбиком, в котором Дин узнает свой бальзам для губ. Он запускает руку в карман и достает оттуда то, что он принял за свой бальзам, но что на проверку оказалось женской гигиенической помадой с цветом, которой он, сам того не зная, весь день мазал губы.

- Подменил, пока ты был в душе, - радостно сообщает Сэм. – Теперь ты так же похож на девчонку, как твоя машина.

Дин мужественно подавляет желание связать брата и затолкать его в багажник вышеупомянутой машины, и вместо этого бьет его кулаком по руке.
- Да, да, а ты весь вечер сидел за столиком с парнем, у которого губы накрашены, - заявляет он. – А весь мотель и так уже считает, что мы пара, практикующая садо-мазо. Отличная работа.

Сэм только пожимает плечами.
- В каком-то смысле, так оно и есть.

Возражение уже готово сорваться у Дина с языка, но это просто смешно. Окей, они оба часто оказываются связанными, но это риск, связанный с их работой. И Дину доводилось врезать Сэму, а Сэм дважды в него стрелял, но в этом не было ничего сексуального. Ладно, не считая тех случаев, когда они устраивали спарринг, который перерастал в драку, которая переходила в секс. Ну хорошо, может, так оно и есть.

* * *

Но Дин не собирается молча принять историю с помадой, так что на следующее утро он вытаскивает Сэма в кофейню и выбирает очередь с самой суровой на вид кассиршей. Когда она называет им сумму, Дин выразительно смотрит на Сэма, и тот со вздохом вытаскивает кошелек. Вот только когда он его открывает, на прилавок каскадом высыпаются презервативы радужных цветов. Сэм торопливо собирает их обратно, его лицо краснеет под стать одной из упаковок, а когда он залезает в отделение для банкнот, то вместе с деньгами вытаскивает кружевные трусики-стринги. Заикаясь и краснея еще сильнее, Сэм засовывает их в карман куртки.

Кассирша смотрит на Сэма, как на ходячее венерическое заболевание, и берет чек только кончиками пальцев, изо всех сил пытаясь не задеть его руку.

Тогда Дин наносит завершающий удар:
- Чувак, ты же вроде вчера вечером говорил, что идешь в гости к двоюродной сестре.
Затем, делая вид, что до него только что дошло, он распахивает глаза.
- Вау. Семейные дела, а?
Кассирше он говорит:
- Не могу его винить. Сестра у него – просто бомба.
Судя по ее виду, ей не терпится дать им обоим линейкой по рукам. Или вызвать полицию – сложно сказать.

Сэм хватает оба их кофе и, вцепившись в куртку Дина сзади, подталкивает его к двери. Когда они выбираются наружу, Сэм останавливается только чтобы бросить оба стаканчика с кофе в ближайшую урну, а затем тащит Дина дальше по улице.

- Какого… это был мой кофе, Сэм! – протестует Дин, пытаясь вырваться.
- Не повезло, - коротко отвечает Сэм. – Потом купишь еще. А сейчас мы с тобой во всем этом разберемся, раз и навсегда.

Звучит немного угрожающе, да и то, как Сэм тащит его по тротуару (на максимальной для Сэма скорости, что автоматически превращает ходьбу в бег для любого, кто ростом ниже пяти метров), спокойствия не внушает.

- Камень-ножницы-бумага? – с надеждой предлагает Дин.
Сэм просто бросает на него мрачный взгляд и усиливает хватку.
- У меня в багажнике колода карт, - продолжает Дин. – Сумасшедшие Восьмерки? Сундучки? Войнушка?
- Если ты не заткнешься, я тебя засуну в багажник, - рычит Сэм, одной рукой отпирая дверь и пропихивая Дина в номер.
- Эй, эй, - нервно говорит Дин, выставив вперед руки. – Ну же, Сэм, это был просто розыгрыш. Шутка.
В глазах Сэма мелькает сталь.
- Мне она показалась не слишком смешной.
- Ну, ты не виноват, что родился без чувства юмора, - говорит Дин. – Хотя жаль, конечно, что ума и красоты тебе тоже не досталось, - взгляд Сэма еще мрачнеет, и Дин делает шаг назад. – Но зато рост тебе достался за двоих, а это круто.
- Дин, - медленно говорит Сэм. – Хватит. Говорить.
Но Дин не может сдержаться. Ему прекрасно удаются мужественный стоицизм и молчание, когда дело доходит до эмоциональных моментов, но когда его жизнь в опасности, все внутренние барьеры берут отгул, и его язык чешет, как заблагорассудится. Что бывает полезным, если противник глуп и его легко спровоцировать, но к Сэму ни то, ни другое не относится, поэтому когда Дин спрашивает: «Или что?», Сэм не колеблется ни минуты, просто пихает.
Слава Богу, Дин приземляется на кровать, но Сэм наваливается на него прежде, чем он успевает пошевелиться, сгребая его руки и удерживая их над головой, и садится на него верхом.
- Дин, - рычит он. – Я ничего не делал с твоей машиной, - и продолжает, прежде чем Дин успевает возразить. – И меня достали твои тупые розыгрыши.
Дин слегка подвигается, исподтишка проверяя на прочность захват на своих запястьях.
- Мне казалось, я ясно дал тебе понять: розыгрыши прекратятся, как только ты все исправишь.
Сэм не двигается ни на дюйм, удерживая запястья Дина в железной хватке.
- Или я просто заставлю тебя прекратить.
Дин облизывает губы.
- И как же ты собираешься это сделать?
Сэм подается вперед и вниз, пока их носы не оказываются в сантиметре друг от друга, переносит вес на локти и вжимается бедрами в бедра Дина, и становится совершенно ясно, что он планирует сделать: видимо, когда Дин бесит его по-крупному, это его заводит. На какую-то миллисекунду Дин подумывает о сопротивлении, да и то не всерьез. В конце концов, они два дня в ссоре, а это означает – два дня без секса, и к тому моменту Дину наплевать даже на то, что Сэм пытается этим что-то доказать. Черт, да Сэм может использовать секс как доказательство существования внеземных цивилизаций, пусть только не перестает вот так об него тереться.
Дин изгибается ему навстречу, демонстрирует свое согласие, широко разводя ноги. Сэм устраивается между них, отвечает коротким выдохом Дину в шею, затем прокладывает по линии челюсти дорожку укусов, в которых боль мешается с удовольствием, в считанные секунды заставляя Дина учащенно задышать. Когда Сэм прихватывает зубами кожу на адамовом яблоке, Дин слегка опускает подбородок, ища поцелуя, но Сэм только усмехается и уворачивается от его губ, не слишком ласково проводя зубами по пульсирующей жилке на шее.
Ладно. Сэм ведет. Принято.
Еще минуту Сэм дразнит его, приближаясь, а затем резко меняя направление, уворачиваясь, чтобы укусить Дина в уголок рта или потянуть зубами за мочку уха, но наконец он смещается, одной рукой выпуская диновы запястья и расстегивая ему джинсы. Только когда он обхватывает рукой член Дина и начинает грубо поглаживать, он позволяет Дину поцеловать себя, но даже тогда Сэм удерживает контроль, его губы на губах Дина – злые и требовательные.
Когда он отстраняется, Дин тянется за ним, но Сэм просто садится, рассмеявшись, и тянет Дина за собой. Его руки повсюду: вздергивают Дина на ноги и разворачивают, и прежде, чем Дин успевает понять, что происходит, Сэм прижимает его к стене, грубо удерживая на месте, а руки Сэма с размаху упираются в штукатурку по обе стороны от диновой головы. Дин, ни секунды не раздумывая, подчиняется безмолвному приказу, стоит совершенно неподвижно, и его, вообще-то, не должно заводить, что его братишка может вот так швырять его, куда вздумается, но его бедра уже толкаются назад, к Сэму, к прямому доказательству того, что Сэма жесткие игры тоже распаляют..
Кстати, Сэм распален уже настолько, что явно требует разрядки, и у него уходит всего секунда на то, чтобы сдернуть с них обоих джинсы и трусы, не заморачиваясь на куртки и рубашки.
- Где?... – хрипло начинает он.
- В сумке, - выдыхает Дин.
Сэм исчезает на секунду, а затем возвращается со скользкими пальцами, и Дин шипит в стену: «Господи», и задумывается, не припрятать ли наручники в багажник, чтобы у Сэма не возникло неподобающих идей. Или, может, оставить их на видном месте, чтобы у Сэма возникли неподобающие идеи.
Еще через секунду он окончательно сбивается с мысли, а учитывая, как Сэм попадает пальцами по нужному месту с каждым движением, маловероятно, что Дин в ближайшее время сможет внятно думать. Обычно как раз Сэму хочется растянуть удовольствие, ему нравятся долгие прелюдии лицом к лицу, но этим утром он бросается вперед так, будто жить ему осталось десять минут: вытащив пальцы, тут же заменяет их членом, дает Дину всего один вдох на то, чтобы привыкнуть, прежде чем начинает двигаться, быстро и жестко, впиваясь зубами Дину в шею.
Дин тянет руку вниз, чтобы оказать себе посильную помощь, но Сэм прижимает его ладонь своей.
- Нет, - рычит он. – Нет, пока ты не поверишь, что я ничего не делал с твоей машиной.
Дин стонет в отчаянии, а Сэм отвечает толчком, который заставляет Дина приподняться на цыпочки.
- Еще не веришь?
- Сэм, - выдыхает Дин, впечатанный лицом в невероятно уродливые обои. – Я ценю твой член, но он не обладает магическим даром убеждения.
- Я тебя заставлю его оценить, - обещает Сэм, возвращаясь к глубоким агрессивным толчкам, и разговоры стихают.
Кажется, что прошла целая вечность – и пролетело всего несколько секунд – когда дыхание Сэма у его шеи срывается, и Дин высвобождает руку, чтобы взяться за свой член. Ему хватает всего пары движений, прежде чем он кончает в ослепительной вспышке; рука Сэма до синяков сжимается на его бедре, бедра начинают работать в бешеном ритме, когда и на Сэма накатывает оргазм.
Некоторое время они остаются у стены, восстанавливая дыхание, а затем Сэм отстраняется и выбрасывает презерватив, прежде чем рухнуть на кровать.
Дин оценивает урон, нанесенный стене, его рубашке и футболке и, пожав плечами, натягивает джинсы и присоединяется к Сэму. Он слегка потягивается и удовлетворенно вздыхает.
- Мне надо почаще тебя злить.
Сэм стонет.
- Не надо, пожалуйста.
- Мою машину испоганил ты, - возражает Дин. – А всем известно, что плохое поведение – это классический способ привлечь к себе внимание. – Он ухмыляется и пихает Сэма локтем. – Ты явно напрашивался.
Даже расслабленный и измотанный сексом, Сэм выглядит угрожающе, и Дин со смехом скатывается с кровати, уворачиваясь от ленивого удара. Он снимает рубашку и футболку и направляется в ванную, чтобы вымыться.
Всего через пять минут Сэм барабанит в дверь, и Дин отвлекается от изучения засоса на шее и видит полуголого Сэма, сжимающего в руке газету, которую он купил по пути в кафе.
- Я все понял! – говорит он, размахивая газетой. – Я знаю, что случилось с твоей машиной!
- Я тоже, - говорит Дин. – Какой-то урод выкрасил ее в розовый цвет. Ты наконец-то готов признаться?
- Нет, - раздраженно отвечает Сэм. – Я хочу сказать, что выяснил, почему твоя машина порозовела, - он указывает на заголовок, который гласит: «Полиция озадачена вандализмом на кладбище: две оскверненные могилы, никаких явных мотивов».
- Ритм ухо режет, - говорит Дин. И тут… - Постой. Две могилы?
- Могила Грегори Ван Винкеля, погибшего два года назад при несчастном случае на производстве, была полностью раскопана; по словам полицейских, останки покойного были уничтожены, - зачитывает Сэм. – Вандалы также оставили следы шин на могиле Хилари Крэмер, погибшей в автокатастрофе в прошлом году.
Сэм опускает газету.
- И ей было тринадцать, когда она умерла.
Когда Дин не отвечает, он говорит:
- Не понимаешь? Мы, видимо, случайно проехали по ее могиле, и ее дух рассердился.
- И что, она решила вселиться в машину? – недоверчиво спрашивает Дин. – Не могла придумать план мести получше?
Сэм пожимает плечами.
- Ну, на нас наложены чары против одержимости. Может, она смогла добраться только до машины.
Дин в упор смотрит на него.
- Если только все это – не масштабный план, чтобы отвести подозрения от тебя.
Если бы взгляды могли ранить, Дин бы уже нехило истекал кровью, так что он торопливо добавляет:
- Есть только один способ проверить, так?
Сэм ноет всю дорогу до машины, как обычно – Дин одержим своей машиной, Дин ему не доверяет – так что когда измеритель ЭМП заходится писком, стоит им приблизиться к машине на несколько метров, Дину приходится признать, что Сэм не виноват, да еще и извиниться.
- Ты теперь передо мной в таком долгу, чувак, - говорит Сэм. – Ты должен год за меня стирать, ежедневно подносить овощи и фрукты, делать массаж ног, когда я только пожелаю.
Заметив взгляд Дина, он спрашивает:
- Что?
Дин качает головой.
- Массаж ног? У тебя совсем нет воображения, Сэм. А еще ты – баба.
- Иди ты, - говорит Сэм. – Так что будем делать с машиной?
- Ну, это просто, - говорит Дин. – Сожжем кости девочки. За час управимся.
- Было бы просто, - говорит Сэм, снова заглядывая в статью. – Но это невозможно, потому что она была кремирована.
- Какого хрена? Откуда у нее тогда могила?
- Там захоронен ее пепел.
Выругавшись, Дин спрашивает:
- Так как нам разобраться с призраком, у которого нет останков?
- Она явно тусовалась на кладбище еще до того, как мы там появились, - замечает Сэм. – Может быть, мы можем заставить ее вернуться к своей могиле. Как-то заставить ее уйти.
Ничего так идея.
- Ну и что ненавидят тринадцатилетние девочки? – он смотрит на Сэма. – Ты был хорошенькой тринадцатилетней девчонкой. Есть идеи?
- Тебе напомнить, как сильно ты ценишь мой член? – спрашивает Сэм.
Дин призывно приподнимает брови.
- Дин! Не сейчас!
- Ладно, ладно, - говорит Дин. – Итак, мы понятия не имеем, что ненавидят тринадцатилетние девочки. Возможно, нам удастся найти что-нибудь, что ей понравится больше, чем машина, чтобы выманить ее дух.
- И, при удачном раскладе, убедить ее остаться на кладбище и не рыпаться, - соглашается Сэм. Минуту он молча разглядывает машину, а затем щелкает пальцами. – У меня есть план.
- Отлично, - говорит Дин.

* * *
Только вот это ни фига не отлично, потому что – Дин уверен – Сэм придумал этот план только для того, чтобы отомстить ему за розыгрыш с презервативами и трусиками. Это едва ли не самое унизительное, что ему приходилось делать в жизни, а это о чем-нибудь да говорит, учитывая, что для того, чтобы воплотить план в жизнь, Дину придется быть за рулем этого чудовища, прикидывающегося его машиной. Трудно найти что-то, что Дину хотелось бы делать меньше, чем ехать за рулем машины, которая напоминает плод любви Дня Святого Валентина и стаи плюшевых медвежат, но Сэму, хитрому черту, это удалось.
Магазин до смешного маленький, и, кажется, в него набились все пастельные, пушистые и блестящие предметы, когда-либо созданные человечеством, а также дюжина девочек-подростков. Дин явно не относится к типичным посетителям этого магазина, и он чувствует себя слишком большим, слишком высокими, и слишком, слишком мужчиной, пытаясь пробираться между корзинами, полками и стендами, задевая боа из перьев и цепляясь курткой за сережки. Гребаный магазин «Клэр», и гребаный Сэм, который заставил его прийти в это место и реально что-то купить.
Дин не имеет ни малейшего представления о том, что может понравиться тринадцатилетней девочке, так что он просто хватает первые вещи, попавшиеся под руку, и расплачивается как можно быстрее. Сэм ухмыляется, когда Дин выходит из торгового центра с полными руками девчачьих побрякушек, но так как он стоит, облокотившись на машину, в которую даже Барби постеснялась бы сесть, Дин решает, что они квиты.
Он снова забирается в Барбимобиль, сваливая покупки Сэму на колени, и вновь едет на кладбище, покой которого они потревожили два дня назад. Обычно, чтобы провернуть нечто подобное, они дожидаются темноты - особенно если совершенно ясно, что полиция в курсе произошедшего - но так как сейчас они не планируют ничего противозаконного, то решают, что день подходит лучше.
Они въезжают через кладбищенские ворота прямо на машине, паркуются как можно ближе к могиле Хилари стараясь при этом даже травинки не погнуть на других могилах, и выбираются из машины. В других обстоятельствах Дину было бы жаль девочку, умершую так рано, но после того, что Хилари сотворила с его машиной (и что с ним сделал Сэм в ответ на его розыгрыши), Дин не находит в себе сочувствия. Особенно когда видит на могильной плите надпись «Спящий ангел», потому что это уже за гранью иронии.
Сэм протягивает ему пакет «Клэр», и Дин опускается на колени и раскладывает на мягкой земле могилы диадему, пушистую ручку, жуткую куклу-переростка и сумочку. Он вешает боа из перьев и шарф с блестками на могильный камень, а затем завершает картину баллончиком блесток. Они ждут с минуту; тишину нарушает только легкий ветерок; но ничего не происходит. Машина остается розовой и отвратительной, Сэм все еще находит это ужасно смешным, а у Дина истощается терпение.
Он встает с могилы, рывком открывает пассажирскую дверцу и переходит сразу к делу.
- Ладно, Хилари, я уверен, что тебе в жизни – и в смерти – не было так весело – но теперь веселье закончилось.
Будто издеваясь над ним, включается радио, играющее какую-то подростковую попсовую песенку, и загораются фары.
- Очень смешно, - сквозь зубы говорит Дин. – Послушай, ты уже наразвлекалась. Ты вселилась в мою машину, обдевчачила ее так, что дальше некуда, и чуть не устроила мне сердечный приступ, поздравляю. Но теперь мне бы очень хотелось получить свою машину обратно в прежнем виде, если ты не возражаешь.
Радио начинает играть еще громче, певицы пищат, будто кто-то царапает ногтем по классной доске. Дин сжимает зубы.
- Окей, заебись. Это моя машина, сучка, и если честно, твои представления о дизайне? Отстой. Если бы я хотел ездить на самой приторной машине в мире, я бы купил себе розовый Кадиллак и назвал его Марианной. Но я этого не сделал, потому что мне нравится моя машина, какой она была раньше. Так что советую тебе забирать все это девчачье дерьмо, и розовую краску и весь это ебаный блеск и съебывать из моей машины, пока я не – пока я не позвонил твоим родителям!
Это жалкая угроза, но, видимо, Хилари еще недостаточно долго пробыла на том свете, и все еще боится разочаровать родителей. Радио щелкает и замолкает, фары гаснут. Поднимается ветер, и вокруг машины собирается что-то вроде огромного розового облака, которое устремляется к могиле Хилари.
Дин просто стоит мгновение, уставившись на свою больше-не-розовую машину и колышущееся на ветру боа.
- Думаю, ты только что довел до слез маленькую девочку, - замечает Сэм.
Но Дину плевать, потому что его детка вернулась. Снова в черном. И даже то, что Сэм бормочет о психических заболеваниях, когда он в порыве благодарности бросается на капот, не может испортить момент.
Когда Дин заканчивает приветствовать свою машину и проверять, не повредила ли ей как-то смена имиджа, он поворачивается к Сэму и говорит:
- Я люблю группу Колдплей.
Сэм выглядит встревоженным.
- Дин? С тобой все в порядке?
- Это пароль от твоего ноута, - говорит Дин. – «ялюблюгруппуколдплей».
Сэм минуту стоит, вылупившись на него, и качает головой.
- Ты точно спятил.
- Я же говорил, что ты ни за что не угадаешь, - ликует Дин. – Ну что? Перемирие?
- Ага, - говорит Сэм. – А теперь давай, пожалуйста, выберемся отсюда.
- Ой, что случилось? – спрашивает Дин. – Тебе тут не понравилось?
- Все местные считают, что я какой-то озабоченный извращенец, который любит «семейные дела», - говорит Сэм.
- Ага, а еще связывание и мужчин с накрашенными губами, - помогает Дин.
- Да, спасибо огромное, - говорит Сэм.
- А что? Это, в общем-то, правда. Я видел, как ты пялился на мой рот, когда у меня были накрашены губы.
- Дин, залезай в машину.
- И связал меня тоже ты. И ты занимался семейными делами, когда набросился на меня в мотеле.
- В машину. Живо.
- Или что? – Дин поигрывает бровями.
Сэм смотрит на него так, будто сейчас он и вправду готов перекрасить Импалу в розовый цвет, а об этом Дин даже в шутку думать не хочет, так что он забирается в свою очень мужественную машину, заводит ее, врубает очень мужественный рок и срывается с места.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.