В клочья

Он старался. Правда, старался. Первое время для этого даже не требовалось прилагать особых усилий. Утром Лиза будила его поцелуем в щеку, гладила пальцами отросшую за ночь щетину и что-то бормотала, то ли посмеиваясь над ним, то ли дразня. Потом выскальзывала из тёплой постели, а Дин, сонно ворча, поворачивался на другой бок и спал ещё десять минут, пока из-за приоткрытой двери в спальню не начинал просачиваться упоительный аромат поджаренного бекона. Тогда он вставал, потягиваясь, и шёл в душ, успев по дороге дружески стукнуться с Беном кулаками и мимолётно поцеловать хлопочущую на кухне Лизу в висок. Потом они завтракали все вместе, Дин разрезал лазанью, отмеряя Бену порцию, соразмерную его успехам в бейсболе, и неприлично чавкал своим куском, игнорируя осуждающий взгляд Лизы и восторженный взгляд Бена, который хватал лазанью точно так же, как Дин - двумя руками, упираясь в основание куска большими пальцами и мизинцами.
Потом он целовал их обоих и шёл на работу, в гараж, забирался под машину и до самого ланча стучал ключом - время пролетало совсем незаметно. Потом - пара пива с Гленом или Майком, смотря кто из них был на смене, потом - снова работа, не слишком напрягаясь, если только босс не нагрянет с проверкой. Вечером ещё пара пива, партейка в бильярд, изредка в покер, потом - домой, и если Бен ещё не спит, то помочь ему сделать уроки и выслушать, как он зазвездил сегодня Стиву Ройтону на третьей подаче, а потом уложить его спать и, обняв одной рукой Лизу, а другой - бокал виски, смотреть с ней вдвоём старые фильмы на диване. Потом виски иссякал, фильм заканчивался, экран телевизора гас, они шли в спальню и занимались любовью, неторопливо, нежно, словно много лет прожившая вместе семейная пара. Потом Лиза говорила: "Спокойной ночи", и Дин отвечал: "Спокойной ночи", и если свет ещё горел, то они тушили его и засыпали, обнявшись; но чаще свет не горел.
Дин старался, и не только ради обещания, которое дал Сэму. Просто это действительно была та жизнь, о которой он всегда мечтал. Тот шанс, которого у него никогда раньше не было. Раньше было что угодно, кроме этого шанса - Сэм, отец, охота, Сэм, поиски Азазеля, сделка с демоном, Сэм, ад, возвращение из ада, ангелы, Апокалипсис, дьявол, Сэм. Слишком много всего и сразу, чтобы остановиться и набрать воздуху в грудь. Но ему ведь хотелось, просто всегда было что-то более важное, чем его обывательские мечты, которых он и сам, по правде, стыдился.
Так что Дин старался ещё и потому, что знал: это его первый шанс, и он будет единственным. Если Дин упустит его, если слажает, то уже никогда не сможет повторить попытки. Потому что обещание он сдержал, и некому вынудить его дать новое.
И что с того, что он пил... Пиво с утра, пиво на ланч, пара пива с ребятами вечером, виски на диване перед телеком. В конце концов, он прошёл через... нет, сказать "через ад" было бы слишком пошло и мелко, в его-то случае. Он прошёл через то, из чего люди не выходят живыми, и ещё реже - сохранившими рассудок. Ему удалось и то, и другое. Целый два подарка, подаренных ему на прощанье его братом - и кто такой был Дин, чтобы разбрасываться теперь его подарками? Теперь-то уж... теперь...
И что с того, что он всё время повсюду видел Сэма. Это было совершенно нормально - странно было бы, если бы он Дину не мерещился. Везде - на парковке, в супермаркете, у Бена в школе, за кухонным окном. Во всех - в разносчиках пиццы, в сгорбленных велосипедистах, в клиентах гаража, даже в лицах парней из школьного альбома Лизы. Сэм был везде. Сэм не преследовал его - скорее, Дин преследовал Сэма. Как тогда, больше года назад, когда они расстались под доброй воле (и сейчас это казалось таким диким, проклятье. таким нереально тупым, Дин просто надивиться на себя не мог - на себя и на него, какими придурками тогда были они оба). В те времена Дин тоже частенько видел Сэма - там, где его и в помине не было. И когда Сэм уехал в этот свой Стэнфорд, было так же... так что Дин был готов. Дин знал, что будет нелегко, и думал, что справится. Ради Сэма, и ради себя, ради того мира, который они зачем-то спасли. Иногда Дин шёл на работу пешком, мимо домиков с опрятными газонами, и думал, что все эти люди живы только благодаря ему, ему и Сэму. И теперь Дин был должен это и им тоже - доказать, что эта жизнь, вот такая жизнь, стоила спасения и цены, которую они заплатили.
Это были хорошие мысли, чистые мысли. Какое-то время они помогали. Не сами по себе, но в совокупности с тёплыми губами Лизы, беззубой улыбкой Бена, запахом бекона из-за приоткрытой двери. Во всём этом виделся смысл.
А потом всё это стало куда-то уходить. Истончаться, таять, как сосулька на ясном весеннем солнце. И гораздо быстрее, чем Дин мог надеяться. Сперва ничего особенного - просто немного увеличилась его вечерняя порция виски. Потом на виски же он заменил утреннюю порцию пива. Потом, однажды, на полпути в гараж, вдруг неожиданно для себя самого развернул Импалу, выехал за город, вырулил на обочину и просто просидел так час или два, врубив AC/DC, откинувшись затылком на подголовник и закрыв глаза. На работе всучили выговор за опоздание, и Дина поразило то, насколько плевать ему было на перспективу потерять работу. Фигня. Для такого, как он, работа всегда найдётся.
Только он знал, что, если сейчас снова пустится в путь, то не выживет долго. Сэм как-то выжил тогда без него - наверное, действительно из-за Руби, - а Дин так не сможет. Подставит горло первому попавшемуся оборотню, и дело с концом. И тогда - снова ад, ведь так кончают самоубийцы. А у Дина только и надежды было, что когда-нибудь он увидится с Сэмом в их общем раю, и там они сколько влезет будут сидеть на капоте Импалы и пялиться в ночное небо - до скончания веков или банок с пивом.
Нельзя сказать, что Дин по нему тосковал. Это не было тоской. Тоска остаётся на месте пустоты, а пустоту можно заполнить. Дину было чем её заполнять. И он старался. Правда, так старался, Господи Боже, так...
Впрочем, с Богом он больше не говорил.
Потом, само собой, начались проблемы дома. Дин так и не привык к этому слову - "дом", для него домом был весь мир, мельтешащий за окнами Импалы. Там он не чувствовал себя никому и ничем обязанным. А здесь, в его новом доме - он был не просто обязан, он был связан по рукам и ногам. Губами Лизы, улыбкой Бена, их взглядами - сперва настороженными, потом обиженными, - когда он стал возвращаться всё позже и всё более шатко ступал за порог, так, что половицы несчастно скрипели под его тяжёлыми шагами. Как-то раз Дин после работы поехал в бар один, взял бутылку текилы и напился так. что бармен отобрал у него ключи, и он еле-еле добрался домой на последнем автобусе. В доме было уже темно, Дин минут десять не мог вставить ключ в замочную скважииу, потом поднялся по лестнице, топоча, будто мамонт, кое-как стащил куртку и плюхнулся на кровать прямо в ботинках, успев подумать, что, если чего, Сэмми их с него стащит... Он уснул с этой мыслью и был совершенно счастлив. Совершенно, то есть - совсем, абсолютно, безоговорочно. Впервые за эти шесть с половиной месяцев.
Утром ботинки и в самом деле оказались сняты, а дверь в спальню плотно прикрыта. Со стоном поднявшись с кровати и придерживаясь рукой за гудящую голову, Дин услышал, как Лиза говорит на кухне с Беном - сухо и отрывисто. Она часто срывала на нём злость, и Дину это совсем не нравилось, но он подумал, что сегодня, наверное, не лучшее утро, чтобы учить её воспитывать своего сына. "Вытри рот. И ешь вилкой, как цивилизованные люди. Ты весь в отца", - услышал Дин, и вдруг с пронзительной, гудящей в его больной голове ясностью понял, что она имела в виду не Дина.
Они помирились в то утро. И в несколько дюжин следующих, похожих на это. Лиза знала, что ему тяжело - он потерял брата, он потерял цель, он терял себя самого и не знал, где себя искать. Его снова мучило чувство вины, и он старался ещё больше, с удвоенной силой: отвозил Бена в школу и на тренировки, перестал ходить на посиделки с коллегами, даже как-то раз нарочно съездил за город и нарвал Лизе букет полевых цветов. Только всё это было не то. И чем больше он старался, тем острее это "не то" становилось.
Иногда ему хотелось поехать на то кладбище и найти место, которое он про себя называл могилой Сэма. Дин хорошо помнил, где оно - между крестом и гранитной плитой, поросшей зелёным мхом. Поехать туда с лопатой, и рыть, рыть, рыть, пока не найдёт хотя бы кости. Дин сделал бы это, вот только знал, что никаких костей там нет. Иначе бы он... он не знал, что, может, почистил бы их и возил бы в багажнике Импалы, завернув в старое одеяло, оставшееся у них ещё с тех времён, как Сэм ходил в школу. Когда они ночевали в машине, Дин часто укрывал его этим одеялом, даром что оно было коротким и у Сэма из-под него вечно торчали пятки.
Теперь Дин понимал, каково было Сэму, когда он сам был мёртв. То есть - нет, не понимал, он абсолютно не понимал, как можно справиться с этим. Даже в мыслях не было у него, что можно справиться. Собственно, поэтому, когда Джейк убил Сэма, Дин и попёрся на перекрёсток. Поэтому и Сэм попёрся на перекрёсток, когда умер Дин. Вся их жизнь была чередой перекрёстков, только и всего.
Лиза тоже старалась. Не меньше Дина, а может, и больше. Она не кричала, не делала ему выговоров за пьянки, и за то, как равнодушно его рука лежала на её плече вечерами, и за то, как холодно и почти жестоко он вбивался в неё позже в спальне, в полной темноте, а потом отворачивался и натягивал одеяло до подбородка. Она всё понимала. Она была лучшим шансом, о котором он только мог мечтать. И Бен... чёрт, хуже всего было с Беном - он был отличным парнишкой, весёлым, смышлёным, они с Дином отлично ладили. Бен пока ещё не называл его "папой" (Дину почему-то казалось, что Лизе это не слишком понравится), но они уже были хорошими друзьями, и часами могли обсуждать музыку, бейсбол и даже девочку, ради которой Бен на прошлой неделе дал в глаз Рику Мастерсу. Лизу вызвали в школу и распекали за то, что у неё растёт сын-оболтус, но Дин им гордился.
И эта близость, и терпение Лизы, и молчаливый уют их вечеров на троих, и, проклятье, проклятье! - обещание Сэму - всё это держало Дина прочнее цепей, на которых он сорок лет подряд висел в аду, пока адские твари рвали ржавыми крючьями его кишки. Так медленно. И никакой надежды.
И так шли дни, недели, месяцы. Маленький тихий рай обращался адом. В конце концов Дин не выдержал, взял на работе отгул (его еле отпустили, была середина рабочей недели и дел невпроворот) залил Импале полный бак и поехал в Тантервилль, Алабама. Он нашёл там мотель, в котором они останавливались с Сэмом. Он знал, что это бессмысленно, прошло больше года, но всё равно спросил у администратора, не находила ли горничная в номере 210 кулон на шнурке, в виде золотистой головы. Его выбросили по ошибке, объяснял Дин, не в силах заставить себя смотреть администратору в глаза, по очень большой, очень грёбаной ошибке, эта вещь очень важна для... расследования... для расследования дела, да, я же детектив Люк Армстронг из полиции штата, я разве не сказал? Вот моё удостоверение... Вы уверены?.. Вы не могли бы ещё раз опросить ваших горничных...
Конечно, кулона там не было. Он давно отправился в мусорный бак, а оттуда - в мусоровоз, и на свалку, где гниёт теперь среди отбросов и нечистот так же, как то, что осталось от Сэма, гниёт в земле, где-то возле ядра планеты. Дин поблагодарил администратора за помощь, вышел из мотеля, сел в машину, завёл мотор, а потом ткнулся лбом в руль и наконец-то заплакал. Он плакал очень долго, и так сильно, как не рыдал с раннего детства, лет с трёх, наверное, когда ещё мог позволить себе распускать нюни из-за разбитой коленки, потому что мама придёт, поцелует и утешит. А теперь никто не мог его утешить, и он плакал до тех пор, пока не охрип и лицо его не опухло так, что он едва мог видеть дорогу.
Это было нечестно. Несправедливо. То, что сделали с Сэмом, то, что сделали с ним. Почему им не дали просто остаться вместе? Просто вместе, всё равно где, всё равно как. Дин бы всё отдал, чтобы вернуть время вспять и прыгнуть вслед за Сэмом в ту чёртову дыру. Он не понимал, почему не сделал этого тогда. Наверное, думал, что, если будет стараться, если послушает Сэма, своего несносного младшего брата, то сумеет найти в этом смысл...
Ну, что ты воешь, что ты сопли развозишь, Дин Винчестер? Ты знал. Тебе дали выбор между покоем и свободой.
Никто не обещал тебе справедливости.

В середине декабря, за несколько дней до Рождества, Дина отправили в командировку в Браунтайн. Это был крупный город на границе штата; гараж, в котором Дин работал, закупал там запчасти, и обычно за ними ездил Глен, но Глен вместе с боссом уехал на машиностроительную ярмарку, так что Патрик, оставшийся заместителем, отправил в Браунтайн Дина. Поездка предполагала занять всего один день, если лететь самолётом, и два дня, если ехать на своих колёсах. Дин поехал на своих колёсах, хотя фирма готова была оплатить ему перелёт. Лиза проводила его до машины (Бен был в школе), поцеловала на прощанье и напомнила, что Дин обещал Бену детскую электрогитару на Рождество. Бен был уже достаточно взрослый, чтобы не верить в Санту, и Дин его за это безмерно уважал.
- Я помню, - заверил он, - вот в Браунтайне заодно и посмотрю. Майк говорит, там потрясный гипермаркет электроники.
- Только вернись к Рождеству, - сказала Лиза и пристально посмотрела на него, и он усмехнулся, вспоминая, сколько раз говорил это отцу, провожая его на охоту, ещё до того, как случилось то Рождество, на которое отец не приехал, и Дину пришлось объясняться с Сэмом. Нет уж, Дин вернётся к Рождеству, и даже Апокалипсис его не остановит. В конце концов, как показала практика, Апокалипсис - вполне решаемая проблема.
Он выехал после полудня и засветло был в Браунтайне. Мастерская, с которой сотрудничал гараж, была ещё открыта, и Дин успел заскочить туда и оформить все бумаги. Он договорился, что заедет за нужными деталями завтра, и на завтра же запланировал поход в тот гипермаркет, про который ему Майк все уши прожужжал. Там такие ударные, чувак, такая акустика - душу бы продал! Дин сухо улыбался, слушая его, и прикидывал, хватит ли его небольших сбережений на подарок Бену, или придётся делать покупку в кредит. За последние полгода он не подделал ни одной кредитки, и это сильно ударило по его финансам, особенно после того, как и с бильярдом пришлось завязать. На зарплату младшего механика в гараже особо не пошикуешь.
Дин переночевал в мотеле (проживание фирма тоже оплатила, но Дин по привычке заселился в невзрачном клоповнике на окраине города), рано проснулся, и, видя, что до назначенной встречи с партнёрами ещё больше двух часов, решил заглянуть в какую-нибудь закусочную и неторопливо посмаковать завтрак. За эти полгода Лиза разбаловала его домашней едой, и торопливый перекус за рулём, с обильной россыпью крошек по полу машины и отрыжкой на колдобинах, немного подрастерял обычную прелесть. И ещё Дин ненавидел есть один, особенно в машине или в мотельном номере. Так что закусочная в любом случае была меньшим злом.
Район был малолюдный, и в закусочной народу тоже оказалось немного - из восьми кабинок, обитых красным кожзаменителем, заняты были только три. Дин выбрал самую дальнюю и подлез под низким стеклянным столом к окну, усталым жестом разворачивая гигантское пёстрое меню. Особого голода он не чувствовал, но надо было подкрепиться как следует - день предстоял суматошный, и кто знает, удастся ли ему ещё перекусить перед обратной дорогой.
- Доброе утро. Готовы сделать заказ?
Это было как удар молнии прямо в затылок. Навылет, так, что искры из глаз посыпались, и горло сжалось до размеров напёрстка. Дин медленно, очень медленно опустил меню и поднял глаза.
Сэм.
Нет, он ведь и так постоянно видел Сэма. Он и сегодня его уже видел - лохматая голова уличного курьера, расклеивавшего рекламные плакаты на щите перед окнами мотеля, очень походила на сэмову, и даже фигура была чем-то похожа. Дин всмотрелся тогда в того парня и сразу же отвернулся. Просто ещё один обман глаз, ещё одна иголка в сердце - вошла и вышла. Ничего, он уже почти привык.
Но сейчас, здесь, прямо перед ним - это была не иголка, это была шаровая молния. Это был Сэм. Сэм стоял перед ним, высокий, сутулый, с ужасно раздавшимися в последнее время плечами, которые казались ещё шире в дурацкой оранжевой футбоке с логотипом закусочной на воротнике. И он ещё больше оброс, волосы совсем перестали слушаться, и он заправил их за уши, что делало его похожим на какого-нибудь мелкого брокера из провинции, безуспешно пытающегося всучить невзыскательному клиенту безнадёжно паршивый дом. Ещё больше это сходство усиливал большой блокнот, который Сэм держал в руках, и карандаш, успевший затупиться, как будто он всё утро только и делал, что принимал заказы.
Всё это вместе и по отдельности было так нелепо, что никак невозможно было списать это на обман зрения или даже на галлюцинацию. Это был Сэм. И он приветливо улыбался Дину, стоя над ним в невзрачной закусочной на краю мира и глядя на него дружелюбно-равнодушным взглядом, как на абсолютного чужака.
Дин всё ещё не верил. Он должен был... он не знал, что он должен был - дотронуться? Перевернуть и потрясти? Его рука рванулась вперёд, совершенно безотчётно, и с губ само собой слетело хриплое, неверящее:
- Сэм?..
Сэм улыбнулся и сказал:
- Да. Я Сэм. Так вы будете делать заказ, или мне потом подойти?
Дин только теперь заметил бейдж на его груди. Снова тот же логотип забегаловки - большой рыжий утёнок в ковбойской шляпе, - и под ним, крупными буквами: "Сэм Винлейбер, официант".
- Сэм, - повторил Дин, так и не донеся до него руки, и улыбка, освещавшая это спокойное благожелательное лицо, Боже, это лицо, слегка поблекла.
- Я потом подойду, - сказал Сэм, словно извиняясь, и вернулся к стойке, на ходу перебросившись парой слов с барменом, протиравшим стаканы у соковыжималки для фрэша. Потом нырнул под занавесь внутренних помещений и скрылся из виду.
Дин трясущейся рукой отодвинул меню. Он спятил? Он определённо спятил, или, как вариант - перед ним шейпшифтер. Правда, неясно, как и зачем мог шейпшифтер принять облик человека, которого уже полгода как нет на свете. Всплыла мысль про демонов, но нет - демонам нужно тело, а тела у Сэма не осталось. То же самое и с гулями... А может, дело не в нём... не в Сэме... не в том, что так похоже на Сэма, что просто мозги из башки вон, - может, дело в Дине? Он опять в иллюзорной реальности, созданной какой-то тварью? Или, может, он в раю?
Господи, он в раю. У нормальных мужиков рай - благоухающий сад, где большегрудые гурии подносят в золотых кубках амброзию, а у Дина - дешёвая забегаловка с логотипом в виде утёнка и Сэмом в роли официанта.
Ладно. Спокойно. Ещё один вариант - это и правда Сэм. Один Бог знает как (может статься, именно он-то и знает лучше всех), но Сэм вернулся к жизни, и... что? Потерял память? Такое вполне возможно. Чёрт, парень впустил себе в черепушку дьявола и схлестнулся с ним, и одолел - от такого у любого мозги вскипят похлеще глинтвейна. Неудивительно, что мозг у него теперь девственно чист, как динова школьная тетрадь для сочинений. Сэм очнулся неизвестно где, не помня ни того, кто он (или помня только имя и первые буквы фамилии - вот откуда этот дурацкий Сэм Винлейбер), ни того, что с ним произошло. И, судя по всему, так и не вспомнил за все эти месяцы. Чёрт, он же рассказывал Дину, чем занимался в прошлом году, когда они ненадолго разъехались, тщетно пытаясь жить каждый собственной жизнью - работал в баре, точно, как сейчас. Наверное, где-то в подкорке он ассоциировал это с безопасностью, а может, просто вместе с памятью растерял все свои знания, и попросту ничего не умел делать.
Так или иначе, если это правда Сэм, Дин заставит его вспомнить. Вот прямо сейчас, чёрт возьми, и начнёт.
Он вскочил и в три прыжка оказался у двери в подсобку. Бармен покосился на него, раскрыл было рот, но Дин уже нырнул за пластиковую занавеску, вертя головой. Сэма он увидел сразу - тот стоял перед перегородкой, отделявшей кухню, и через окошко диктовал повару заказ.
- Омлет с помидорами, хорошо прожаренный, с кетчупом, без майонеза, два вишнёвых пончика, большой кофе...
- С-сэм! - окликнул его Дин, слыша, как надтрескивается и ломается его собственный голос.
Сэм обернулся. В его лице мелькнула растерянность. Не раздражение, не замешательство - именно растерянность, словно он вдруг проснулся в незнакомом месте, не зная. как сюда попал. Он моргнул раза два, потом захлопнул блокнот и, кивнув повару. подошёл к Дину.
- Извините. Сюда нельзя. Я сейчас приму ваш заказ.
- Нам надо поговорить, - сказал Дин. - Это... срочно. Можешь выйти со мной на минутку?
Если предположить, всего на одну грёбаную секундочку предположить, что он и впрямь спятил и цепляется к совершенно постороннему парню, то этот парень должен был решить, что у Дина с головой нелады. Он должен был насторожиться, натянуто улыбнуться, пряча взгляд, сказать, что у него много работы... Но Сэм - Господи, Дин всё ещё не верил в это, Сэм, - только вздохнул, таким ужасно сэмовским вздохом, мой-брат-такой-идиот-что-с-ума-сойти, и засунул блокнот за пояс своих форменных брюк.
- Только на минутку, - сказал он, и Дин, с трудом удержавшись, чтобы не вцепиться в него и не поволочь за собой, торопливо зашагал к выходу.
Едва у них за спинами звякнул дверной колокольчик, Дин круто развернулся и вперил в Сэма испытующий взгляд.
- Ты меня не помнишь? - с нажимом спросил он.
Сэм удивлённо всмотрелся в него. Потом пожал плечами.
- Простите, кажется, нет. Мы знакомы?
- Знакомы. Я Дин. Сэмми, чёрт возьми, я Дин.
И снова то же лёгкое качание головой. Извините, сэр, думаю, вы обознались.
У Дина сжалось сердце.
- Ладно... - он тряско провёл ладонью по волосам. - Ладно, извини. Тебя зовут Сэм Винче... Винлейбер, так?
- Да.
- Ты давно здесь работаешь? Прости, но ты просто... очень похож на одного человека... которого я знал.
- Я так и понял, - Сэм - Господи Боже, Сэм ли? - слегка улыбнулся мягкой, снисходительной улыбкой, чудовищно похожей на улыбку Люцифера. - Я работаю тут последние шесть месяцев. С мая.
- С мая, - повторил Дин и на секунду прикрыл глаза. - А до того? До мая ты чем занимался? Откуда ты родом? У тебя есть семья?
Он понял, что схватил Сэма за рукав и тянет на себя, только тогда, когда Сэм мягко, аккуратно высвободился из его хватки, не переставая сдержанно улыбаться. И эта улыбка была как стена.
- Простите, сэр. Думаю, вы обознались. Я вас не знаю. Думаю, что...
- Ладно, - снова сказал Дин, отстраняясь. Чёрт, надо держать себя в руках, а то вот-вот окончательно его отпугнёт. - Извини. Ещё одна минута, пожалуйста. Можешь пройти со мной вон туда? К парковке возле мотеля?
"Чтобы там ты дал мне по башке и запихнул в багажник?" - ясно читалось у Сэма на лице, но после недолгого колебания он всё-таки кивнул. Они пошли по дорожке рядом, и Дин, не в силах оторвать от него глаз, смотрел, как он двигается, как идёт, как ёжится на ветру - было холодно, зима всё-таки, а он вышел на улицу в одной рубашке. И каждое его движение, каждый взгляд и малейшее изменении в выражении лица принадлежали Сэму. Это был Сэм. Чёрт возьми, это был его младший брат.
У входа на парковку Дин остановился. Сэм остановился тоже, одновременно с ним - послушно и доверчиво. Разве так ведут себя с полоумными незнакомцами, кидающимися на тебя посреди бела дня?.. Дин указал на Импалу, стоящую совсем рядом, в первом ряду. Он только вчера помыл её, и чёрный металл отливал антрацитом в холодном свете зимнего солнца.
Там, на кладбище, с Люцифером, сработало. Может, сейчас...
- Вспомни, - умоляюще сказал Дин. - Сэм, вспомни, пожалуйста.
Сэм всмотрелся в машину. Дин вперил взгляд в его лицо, точно так же, как тогда, когда лежал распластанный на капоте, видя над собой яростные мёртвые глаза и занесённый окровавленный кулак. Тогда ведь сработало...
- Сэмми, - сказал Дин, снова протягивая к нему руку - он просто не мог удержаться, не мог, Сэм живой, он стоит рядом, он ходит, как Сэм, дышит, как Сэм, смотрит, как Сэм...
Прядь слишком длинных волос выбилась у Сэма из-за уха, и он убрал её назад, откидывая с лица - быстрым, таким знакомым Дину движением.
- Извините, - сказал он. - Мне надо работать.
Дин стоял и смотрел, как он разворачивается и идёт обратно к закусочной.

Дин просидел в машине до самого вечера. Сэм вышел из закусочной ровно в восемь, переодетый - теперь на нём были линялые джинсы и мешковатая куртка с капюшоном поверх клетчатой рубашки, - и пошёл пешком в сторону автобусной остановки. Дин тихо вырулил с парковки и поехал за ним. Автобус подошёл в восемь ноль пять, Сэм сел в него, и они поехали по улицам Браунтайна - большой жёлтый автобус и Импала, прилепившаяся к нему хвостом. Дин не знал, что будет, если Сэм выглянет в заднее окно и заметил машину, но не ехать за ним он не мог. Он не мог это просто так оставить.
Автобус ехал минут тридцать, потом остановился. Сэм вышел и прошёлся пешком ещё три квартала, остановившись возле невзрачного многоквартирного дома. Ввёл код на замке в подъезде, на ходу вынимая из кармана ключи. Вошёл внутрь, и через минуту Дин увидел, как загорается окно на четвёртом этаже.
Окно горело весь вечер, и около одиннадцати погасло.
Дин просидел ночь, глядя на это окно и на эту дверь, ни на секунду не сомкнув глаз.
Ровно в семь двадцать пять дверь подъезда снова открылась. Сэм вышел и зашагал к автобусной остановке.
Похоже, так проходила его жизнь все эти шесть месяцев: дома, работа, работа, дом.
И он действительно совсем ничего не помнил.
Дин проследил за ним до закусочной, и дождался, пока увидит в окне его большую фигур, такую яркую в оранжевой форменной рубашке. Сэм принимал заказ и улыбался симпатичной посетительнице точно так же, как вчера улыбался Дину. Дин судорожно сунул руку в карман куртки, нащупывая мобильный.
И только тогда вспомнил, что оставил его в мотельной комнате, потому что хотел позавтракать спокойно и без суеты.
Чертыхнувшись, Дин выбрался из машины. Он провёл в ней двадцать часов, и всё тело немилосердно затекло, но он только потянулся мимоходом, торопливо шагая к мотелю. Мысли путались, не хотели складываться. Поэтому только увидев на экране телефона сообщение о восемнадцати пропущенных вызовах, Дин понял, как облажался.
Блядь, он ведь должен был забрать вчера те детали. А потом позвонить Патрику. И Лизе. Если бы он с утра занялся делами, то к обеду уже отправился бы в обратный путь, и к ночи доехал бы до дома. Лиза просила, чтобы он перезвонил, если задержится ещё на день. Из восемнадцать звонков десять были от неё.
Дин не знал, почему, но этот факт вызвал в нём вспышку глухого раздражения. Какого хрена!.. Да, какого, собственно, хрена ты, Дин Винчестер, откровенно забил на свою работу и свою семью, и целые сутки гонялся за призраком, как дурак или маньяк какой-то...
Нет. Нет, он не забил на свою семью. Сэм его семья. Сэм жив, и он в Браунтайне. И плевать, что Дина он не помнит.
Надо было позвонить в мастерскую, и Патрику, и Лизе, но Дин вместо этого набрал Бобби. Остальное могло подождать.
Голос его старого друга в трубке прозвучал отрывисто и как-то возбуждённо:
- Дин?
- Да, Бобби, привет, - быстро сказал Дин, не желая выслушивать ни упрёков, ни слов утешения. Они не созванивались ни разу за эти полгода. - Слушай, у меня дело. Даже не знаю... тут такое... в общем, я нашёл Сэма.
Последовала ожидаемая пауза. Дин был готов к осторожным вопросам о количестве выпитого сегодня и к скорбно-просящему: "Дин, ты же знаешь..." Но вместо этого Бобби выдохнул, словно всё это время задерживал воздух в груди. и сказал:
- Так ты сейчас в Нью-Хейли?
Дин моргнул. Вопрос был... ну, более чем странным.
- Я в Браунтайне, Арканзас. И я видел Сэма. Он меня не помнит, похоже, мозги ему здорово промыло, но это точно он. Я уверен.
Бобби опять какое-то время молчал. Впрочем, пауза на сей раз не затянулась.
- А я сейчас в Нью-Хейли, в Юте. И я тоже видел Сэма.
Дин круто развернулся, чуть не выронив телефон.
- Что? Когда?
- Сегодня ночью. Мы расстались полчаса назад. Я как раз собирался тебе звонить.
- Тебе... может, тебе померещилось?
- А может, тебе померещилось? - раздражённо бросил Бобби. - Я не выжил из ума, Дин, и, уж прости, из нас двоих у тебя куда больше шансов тронуться от горя. Разве я стал бы тебе давать ложную надежду? Говорю тебе, я видел Сэма. И говорил с ним. Мы... мы с ним сегодня ночью вместе охотились, Дин.
Дин прихватил губами дрожащую губу. Что за хрень? Что за ёбаная хрень?!
- Он меня не помнит, - уже тише и спокойнее проговорил Бобби. - А себя называет Сэмом Винтером. Мы случайно занялись одним и тем же делом. Ничего особенного, обычный призрак. Столкнулись на кладбище над могилой с лопатами. Он сперва принял меня за кладбищенского сторожа. Потом мы вместе вырыли яму и сожгли кости. Он пожал мне руку и сказал, что приятно было работать вместе. Потом ушёл.
- Куда? Ты проследил за ним?
- Конечно. Он остановился в мотеле. Сейчас вроде бы лёг отсыпаться. Если поторпишься, может, ещё его застанешь.
Что же это такое творится?
- Бобби, я... - В голове на секунду мелькнуло: запчасти, Патрик, Лиза, Бен, электрогитара, Рожество, я обещал ему... ему. Этому парню в оранжевой рубашке, который как-то умудряется быть одновременно в двух местах, хотя вообще-то должен быть мёртв. - Ладно, я приеду. Уже выезжаю. Задержи его любой ценой.
- Само собой, - пробурчал Бобби и повесил трубку.
Дин торопливо расплатился в мотеле и вышел на парковку. Ещё раз посмотрел в сторону закусочной. Сэма в окне он больше не видел, но не сомневался в том, что произошло за последние сутки. И либо он окончательно спятил, либо... но то, что они с Бобби спятили оба и, главное, одновременно. было куда как менее вероятно.
Выруливая на дорогу из города, Дин всё-таки позвонил Лизе.
- Дин? - в её голосе была только тревога, не гнев, и Дин вдруг почувствовал себя сволочью.
- Да-да-да, прости, - затараторил он. - Слушай, я знаю, надо было позвонить, но я телефон забыл, а потом промотался целый день по делам. Я задержусь ненадолго.
- Всё в порядке? Как ты? - тревога в её голосе не стала меньше, только усилилась. Дин опять ощутил вспышку чего-то, напоминающего смесь раздражения и вины.
- Всё отлично. Просто дел оказалось больше, чем я думал.
- Тебе звонили с работы. Сказали, ты не выходишь на связь. Дин... что-то происходит?
Он беззвучно застонал и с досады пристукнул затылком о подголовник.
- Всё нормально. Я перезвоню. И я приеду к Рождеству, - добавил он. - Приеду, клянусь.
- Не надо, - тихо сказала Лиза. - Не клянись.
Трубку она повесила первой.
Дин секунду смотрел на умолкший телефон, думая, надо ли перезвонить Патрику, а потом плюнул. Всё равно у него нет объяснений проваленной сделке, и вряд ли ему дадут возможность приехать за запчастями позже, а даже если и дадут... ну, словом, Дин просто знал, что его работа в гараже кончена. Как бы дальше ни сложилось.
Но, чтобы не быть совсем уж безответственной сволочью, он отправил Патрику SMS: "Документы оформил. Запчасти пусть забирает кто-то другой. Увольняюсь. Дин".

До Колорадо он добрался только глубокой ночью. Бобби назвал ему мотель, в котором остановился, и Дин вломился в номер, нимало не заботясь о том, что перебудил этим пол-этажа.
- Ну? Где он? - выпалил Дин с порога. Бобби, сидевший за столом над какой-то книгой, поднялся ему навстречу. По виноватому выражению на его лице Дин понял, что всё-таки опоздал.
- Я пытался его остановить, правда, - проговорил Бобби, расстроено глядя на Дина. - Пригласил выпить, мол, раз уж так сложилось, что довелось работать вместе... Он согласился, мы просидели целый день, но потом ему кто-то позвонил, и он сразу заторопился в дорогу. Сказал, что работа не ждёт. Он ни о чём другом не говорил и вроде не думал даже, только о работе.
- Проклятье, Бобби, - сказал Дин, опускаясь на стул.
- Да, я знаю. Прости. Но что я должен был сделать? Приковать его к батарее?
- Да, чёрт возьми! В первый раз, что ли?! - рявкнул Дин, снова вскакивая. Бобби молча протянул ему открытую бутылку пива. Дин судорожно вздохнул и взял её.
- Он очень странный, Дин, - проговорил Бобби минуту спустя. когда Дин сделал несколько судорожных глотков и утёр рот рукавом. - Он выглядит, как Сэм, говорит, как Сэм... только я до сих пор толком не понимаю, Сэм это или нет. Когда он там лопатой на кладбище махал - я бы дал сто к одному, что это наш Сэм. Но потом, когда мы говорили... Дело даже не в том, что он меня не узнал, и что о тебе не сказал ни слова. Ни о тебе, ни о Люцифере, ни о чём вообще, только об охоте. На кого он охотился в последние полгода, и насколько цельнокристаллическая соль лучше поваренной, и что он вычислил систему в рассаднике вампирских гнёзд по стране, мол, это что-то вроде грибницы, он мне карту показывал, всю исчёрканную. Настоящий охотник до мозга костей, живущий и питающийся охотой. Как будто ничего другого в мире нет.
- И всё-таки это был Сэм, - проговорил Дин. Он внимательно слушал Бобби, ловя каждое его слово.
Бобби беспомощно пожал плечами.
- Сейчас я уже не дал бы сто к одному, но... да. Думаю, да. Дин, а ты-то кого видел в Арканзасе?
Дин горько улыбнулся.
- Сэма. Аккуратного такого парнишку с карточкой на груди, доброе утро, сэр, что будете заказывать, сэр. Работает в закусочной. Выглядит совершенно довольным жизнью. И нихрена не помнит, да.
- И ты видел его вчера?
- Вчера, и позавчера, в то же самое время, когда, судя по твоим словам...
- Ты мне не веришь, Дин?
- Чёрт, Бобби, я уже не знаю, чему верить.
Они молчали какое-то время. Бобби вернулся за стол и неуверенно перевернул страницу старинной книги, за чтением которой Дин его застал.
- Предположим, что он и вправду вернулся, - начал Бобби, не глядя Дину в лицо. - Что Бог...
- Поздновато твой Бог спохватился, не находишь? - сказал Дин жёстко, и Бобби наконец взглянул ему в глаза. От прямоты этого взгляда Дину стало не по себе.
- Ему виднее, не находишь? - парировал Бобби так же жёстко, и Дин, не удержавшись, сам отвёл взгляд. - Так вот, предположим, нам вернули Сэма. Вряд ли он призрак, и уж точно не демон - я ему в пиво подлил святой воды, ну, обычное дело. Если даже предположить, что тут спелась парочка шейпшифтеров - это ничего не объяснит, потому что шейпшифтеры перенимают только внешность, со временем - мысли, но настолько точно копировать малейшие повадки человека они не способны. Шкура шейпшифтера - маскарадный костюм, а не копия. Так что нечисть отпадает.
- Что тогда не отпадает?
Бобби молча развернул книгу и подтолкнул её к Дину. Дин посмотрел. Пожелтевшие страницы, обсыпавшиеся от времени по краям, были исписаны, кажется, на староанглийском, да ещё и готическим шрифтом - глаза сломаешь. На развороте была гравюра: семь вытянутых дымчатых фигур, вроде бы женских, похожих на привидения, и перед ними - человечек с воздетыми к небу руками и лицом, искажённым гротескным выражением отчаяния.
- Я это до утра буду разбирать, может, так расскажешь?
Бобби хмыкнул.
- В мифах разных народов есть повторяющаяся легенда, в которой человек, потерявший кого-то близкого, должен найти его среди множества фальшивых личин. Жених ищет невесту, сын ищет мать, сестра ищет брата... Перед ними ставят полдюжины подделок и дают выбор - угадаешь, забирай.
- Ты думаешь, что-то подобное случилось с Сэмом?
- Пока что это самый вероятный вариант. Посуди сам - мы оба видели Сэма, одновременно, в разных местах. И оба почти уверены, что это был он... почти. Хотя оба эти парня друг на друга совсем не похожи.
- Но оба похожи на Сэма, - закончил за него Дин, задумчиво разглядывая картинку. Человечек на гравюре, кажется, готов был впиться себе в лицо ногтями, так его ужасала перспектива выбора. И Дин его очень хорошо понимал.
Дин тронул гравюру пальцем и провёл по семи дымчатым фигурам.
- Это значит, - проговорил он тихо, - что могут быть ещё... Сэмы?
Бобби помолчал, а потом ответил:
- Наверняка. Во всяком случае, если найдём ещё одного.... тогда точно.
Дин кивнул. Что ж. Ладно. Раз Богу опять вздумалось затеять с ними игру, то Дин примет вызов. Он примет вызов, чёрт возьми.
Вот только...
- И как я, по-твоему, узнаю, какой из них настоящий?
По изменившемуся лицу Бобби он понял, что тот ждал этого вопроса, и не очень-то жаждал на него отвечать.
- Ну... в легендах обычно герою сердце подсказывает. Не спрашивай, что это значит, - тут же добавил он, когда Дин открыл было рот. - Только учти, Дин. Эти легенды в деталях разнятся, но объединяет их все одно. У героя всегда есть только одна попытка.

Третьего Сэма Бобби нашёл в тот же день. Они с Дином искали вместе, усевшись за ноутбуки друг напротив друга. Бобби принялся за дело сразу, а Дин поспал часа четыре, потому что башка уже совсем не варила, а потом, проснувшись и протерев глаза кулаком, присоединился к Бобби.
Он просидел над компьютером, сгорбившись, семь часов кряду, и уже начал клевать носом, когда Бобби сказал вдруг:
- Бинго.
Дин очнулся и в мгновение ока оказался у него за спиной. Бобби откинулся на спинку стула, поводя затёкшей шеей, и открывая взгляду Дина электронную страницу.
Это был официальный сайт ФБР, раздел поиска федеральных преступников. Сэм Винсайд, 27 лет, белый, рост шесть футов четыре дюйма, особые приметы - татуировка в виде пентаграммы на левой стороне груди. Разыскивается федеральными властями за нападения, поджоги, вандализм и четыре убийства. В этом сообщении не было ничего странного - точно такие же дела были заведены в ФБР на Дина с Сэмом прежде, до того, как Хенриксен их прикрыл. Вот только сопровождалось дела Сэма Винсайда фотографией, на которой...
Нет, это был, безусловно, Сэм. Столь же безусловно, как и тот парень с карточкой на груди в Браунтайне. И опять было одно "вот только", чертовски большое и грёбаное "вот только". Лицо этого Сэма больше напоминало лицо Люцифера или одержимого. И этот взгляд, ледяной, пронзительный, безжалостный взгляд убийцы, Дин видел у своего брата чаще, чем ему хотелось бы. Сэм мог быть таким. Он был таким, когда стрелял в беспомощного Джейка, когда отрывал голову Гордону, когда пил кровь из горла демона, разорвав его зубами. От этого взгляда Дина мутило, и он всякий раз спасался мыслью, что это не Сэм, что так просто сложилось, так бывает, жизнь заставила...
Но как ни крути, Сэм бывал и таким тоже. И такой Сэм был вполне способен на всё то, в чём его обвиняла заметка на официальном сайте ФБР.
- Тут сказано, что в последний раз его засекли в Поконосе, - сказал Бобби. - Я ещё пороюсь, может, он где-то наследил.
- Если он всё время с такой мордой по улицам шастает, точно наследил, - мрачно сказал Дин.
И оказался прав. Понадобилось совсем немного времени и пара звонков, чтобы напасть на след Сэма Винсайда, на днях вломившегося в дом респектабельного школьного учителя и избившего беднягу так, что тот загремел в больницу с переломом всего, что только можно. Газеты преподносили это как чудовищное немотивированное преступление, совершенное психопатом, но в полицейском участке Стилл-сити, когда Дин наведался туда следующим утром под видом ФБРовца, ему сказали, что Винсайд написал на полу кровью своей жертвы: "Педофилу - по заслугам".
И тогда Дин вдруг вспомнил. Стилл-сити, Небраска. Они ведь жили здесь несколько месяцев, когда Сэм учился в средней школе. И там был какой-то скандал со школьным учителем математики, мистером Как-его-там, он как будто бы домогался к девочке, учившейся с Сэмом в одном классе. Дело тогда замяли, а девочку родители забрали из школы, и Сэм, когда они уезжали, был молчалив и мрачен, и совершенно не реагировал на подначки Дина, пытавшегося его хоть как-то развеселить. Они не говорили об этом, только один раз, уже позже, когда им попалось дело о школьном учителем, ставшим призраком, Сэм вдруг сказал, что среди школьных учителей подонков и мразей столько же, сколько среди всех остальных.
Так что жертвы Сэма Винсайда, похоже, были вовсе неслучайны. Дин не сомневался, что, если ещё покопать, можно нарыть компромат и на остальных пострадавших. Сэм Винсайд, несмотря на всю свою запредельную жестокость, имел ровно столько же от Сэма Винчестера, сколько и два предыдущих двойника. Только тот, первый Сэм из Арканзаса был сосредоточием Мирной Одинокой Жизни, Сэм из Юты - сосредоточием Охоты, а этот Сэм, мотавшийся по стране и убивавший подонков без разбора средств и безо всякой жалости - этот Сэм был Гневом. Чистым гневом, неконтролируемым, слепым. Тем, что там пугало в нём Дина, но тоже было его неотъемлемой частью.
М-да уж, только встретиться и поболтать с этим злющим Сэмми будет, пожалуй, ещё трудней, чем с остальными.
Дин, однако, не собирался отступать. Он упустил Сэма в Нью-Хейли, и теперь просто не мог облажаться снова. Было двадцать четвёртое декабря, Сочельник, и он должен был выяснить всё сегодня, сейчас, до наступления ночи. Где может встречать Рождество Сэм, до краёв наполненный ненавистью из-за несправедливости и грязи этого мира?
По счастью, Стилл-сити был совсем маленьким городком, и тут было всего две церкви - католическая и англиканская. Дин пошёл в католическую. С Богом англиканцев у Сэма никаких счётов не было.
Церквушка была маленькая и аккуратная, украшенная рождественскими венками и омелой. Внутри было мирно, уютно и тепло, на хорах чисто и мелодично пели ангелы. Сэма Дин увидел в заднем ряду, он сидел с краю скамьи, свесив правую руку вдоль тела, и то ли смотрел вперёд, на священника, благостно вещавшего о том, что пришёл светлый вечер кануна Рождества, то ли просто слушал пение мальчиков из хора. Дин медленно подошёл вперёд, всё ещё не видя его лица, но уже не сомневаясь ни капли. Он за милю узнал бы это напряжение в плечах, эти вздувшиеся жилы на затылке, на который в беспорядке падали растрепавшиеся волосы.
Дин осторожно ступил в сторону, так, чтобы видеть наконец его лицо. Затвердевшая челюсть, губы - тонкая бледная полоска, сосредоточенный взгляд, затянутый пеленой глухого, чёрного бешенства. И рука, свисающая вдоль тела, сжимает в напрягшемся кулаке нож.
- Сэмми, - тихо позвал его Дин, не двигаясь с места.
Сэм обернулся так хлёстко, что волосы упали на глаза. Судя по состоянию его шевелюры, он не расчесывался с прошлого Рождества. Его взгляд, обращённый на Дина, не изменился, не смягчился, только что-то дрогнуло в нём на очень короткий миг и тут же пропало. Дина продрало по спине ознобом от этого взгляда, от этого лица - он как будто в самом деле вернулся на полгода назад и опять смотрел в глаза дьяволу, захватившему его брата. И холод в кишках у Дина был точно тот же.
Ни слова не говоря, Сэм поднялся на ноги. Нож исчез, словно его и не бывало. Сэм ещё раз пронзительно взглянул на Дина и, развернувшись спиной, вышел из церкви. Дин последовал за ним, осторожно нащупывая ладонью пистолет, засунутый за ремень.
Выйдя из церкви, Сэм не остановился, однако и не побежал. Он просто шёл по улице, не прячась ни от Дина, ни от кого-либо другого, не оглядываясь, не сбавляя шага. Дину пришлось поднажать, чтобы поспеть за ним - ножищи у Сэма были что надо. Боясь потерять его среди снующих по рождественским улицам людей - и снег пошёл, как назло, лёгкий, но густой, он мигом залепил фонари, - Дин торопливо свернул в проулок, в который секунду назад завернул Сэм.
И чуть не напоролся на лезвие, чиркнувшее по воздуху прямо перед его лицом.
Драться им приходилось не впервые, в том числе - насмерть, и Дин мгновенно сориентировался. Уклонился от удара, сделал обманный выпад, потом рванул с левой и засадил Сэму кулаком в живот. Сэм зашипел, сгибаясь пополам, но увернулся от следующего выпада, перед лицом Дина опять мелькнул нож, и в нём отразились летящие с неба снежинки.
- Сэм! Прекрати! - крикнул Дин. - Перестань, Сэм, успокойся, это же я! Это Дин!
Но Сэм его не слышал, а если и слышал - ему было плевать. Всё, чего он хотел, воткнуть свой грёбаный нож Дину в горло. Какого дьявола, в конце концов? Слова сказать не дал, сразу в драку! Настоящий Сэм если и вёл себя так, то лет в десять, не позже - потом его свело на разговоры, давай это обсудим, Дин, выслушай меня, Дин, я тебе объясню, Дин... И все последующие годы прежде, чем вцепиться друг другу в глотку, они всегда сперва говорили по душам. Но только не сейчас. Только не с этим Сэмом.
Дин ушёл от очередного удара, выхватил пистолет и наотмашь врезал Сэму по запястью руки, сжимающей нож. Сэм выдохнул и разжал пальцы. Сталь зазвенела оземь. Дин тут же отшвырнул нож подальше носком ботинка и вскинул руку с оружием, чуть ли не упирая ствол Сэму в грудь.
- Так. А теперь живо угомонился, - тяжело дыша, проговорил Дин, глядя в его налитые кровью глаза. - Я просто хочу поболтать. Недолго. А потом...
Не договорив, он внезапно отвёл руку назад и со всей силы врезал Сэму прикладом в висок.
Сэм повалился наземь. Дин, переводя дыхание, опустил пистолет и посмотрел на своего брата, лежащего у его ног. На спину и на голову Сэму оседали снежинки, и тут же таяли на волосах.
Хотя этот Сэм был похож на настоящего меньше, чем два предыдущие, всё-таки это определённо был он. Во всяком случае, точно такой же тяжёлый, мать его так, и Дин чуть не надорвался и всё на свете проклял, волоча его бесчувственную тушку до машины, а потом - от машины до дверей заброшенного склада, который он присмотрел по дороге. Наручников у Дина с собой не оказалось, так что пришлось просто связать Сэму руки обрывком верёвки, нашедшейся в багажнике. Подумав, Дин связал ему и ноги тоже - а то с такого станется зафигачить любимому братишке пяткой в челюсть, как оклемается.
Впрочем, Дин не хотел, чтобы Сэм оклёмывался быстро. Впервые с тех пор, как заварилось всё это безумие, он получил возможность рассмотреть своего брата как следует, вблизи, дотронуться до него, убедиться сполна. Он оттащил Сэма в угол и усадил, прислонив к стене, убрал с его лица спутанные грязные волосы. Чёрт, его лицо - Дин так хорошо его знал. Особенно профиль - в профиль он видел Сэма чаще, ведь они больше чем полжизни провели в дороге, бок о бок. Вздёрнутый, чуть длинноватый на кончике нос и родинка на щеке. Высокие скулы, ввалившиеся щёки, заросшие недельной щетиной, жёсткой возле ушей и мягкой на подбородке - поэтому Сэм терпеть не мог брить щёки и вечно оставлял порезы. Дин и сейчас видел на щеке у него старую царапину, оставшуюся от последнего бритья. Он похудел, и по сравнению с довольным чистеньким Сэмом из Браунтайна казался тощим, только плечи были всё так же широки, всё так же бугрились мускулы на груди и руках. Дин расстегнул на нём рубашку и проверил - татуировка была на месте. Интересно, как бы её наличие объяснил Сэм из закусочной с утёнком-ковбоем... как он её объясняет хотя бы самому себе?
Впрочем, не поздно вернуться и спросить. Но Дин пока не мог.
Сэм пахнул Сэмом. Волосы, хоть и грязные, пропитавшиеся потом и пылью, сохранили приглушённый запах чего-то родного, домашнего, знакомого до боли в висках. Наверное, это был запах пороха, бензина, дороги - то, чем они оба пропитались за все эти годы, и чего не мог перебить никакой другой запах. Не удержавшись, Дин зарылся в его волосы носом, сильно втянул, пытаясь закрепить этот запах в себе, пытаясь осмелиться наконец-то поверить. Он ведь не верил как следует до сих пор. И даже сейчас... когда нельзя было уже не верить, когда столько доказательств было налицо, ему всё равно сжимала грудь всё та же звериная тоска, с которой он появился на пороге дома Лизы полгода назад.
Потому что это был и Сэм, и не Сэм. Не совсем Сэм. Только одна из теней Сэма. Ещё одна.
Сэм застонал, повернул голову под его рукой, как будто безотчётно пытаясь вжаться в ладонь Дина щекой. Дин почувствовал, как сэмова щетина скребёт по его коже. Ресницы его брата дрогнули, он шевельнулся, стал открывать глаза...
И Дин с мучительным вздохом врезал ему в висок прикладом ещё раз.
Хотя это не дело, конечно. Надо придумать что-нибудь поумнее.
Он набрал номер Бобби.
- Я его нашёл. В Стилл-сити. Мы сейчас на заброшенном складе. Он невменяемый совершенно, Бобби, не знаю, что с ним делать. Оставлять его тут нельзя, а то он ещё кого-нибудь убьёт.
- Сдай копам, - невозмутимо посоветовал Бобби, а когда Дин подавился от возмущения, тут же добавил: - Шучу. Мне приехать?
- Не стоит. Лучше я его к тебе привезу. Проверь замки в бункере. И на всякий случай запасись хлороформом, а то как бы он дверь не высадил.
- Будет сделано. И, это... - в голосе Бобби что-то дрогнуло, и он сказал с грубоватой нежностью, как всегда, когда ему было неловко: - С Рождеством тебя, сынок.
- И тебя, - ответил Дин и захлопнул телефон.

К Лизе Дин вернулся двадцать шестого декабря. Он ехал из Стилл-сити всю ночь, чтобы поскорее довезти Сэма к Бобби. Тот, к сожалению, очнулся по дороге, и Дин с Бобби с большим трудом смогли запихнуть его в бункер, где он продолжал орать, сыпать ругательствами и требовать, чтобы его немедленно выпустили. Так похоже на те кошмарные дни, когда Дин пытался излечить его ломку от демонической крови... И он так надеялся. что больше никогда ему не придётся слышать этих страшных, рвущих сердце и барабанные перепонки криков из-за двери.
- Ничего, угомонится, - деловито сказал Бобби, зажимая рукой рваную рану на тыльной стороне ладони - Сэм умудрился его укусить. - Посидит пару денёчков впроголодь, станет как шёлковый.
- Бобби, - не выдержал Дин, и тот насуплено кивнул ему на дверь.
- Да ладно, ладно. Что я, изверг, что ли. Только, Дин... ты же понимаешь, что это на самом деле не Сэм? Не настоящий он?
Дин не ответил. Только спросил, где ему можно поспать, прежде чем пускаться в обратный путь.
Отоспавшись, он поехал назад. Вычислил по навигатору, где находится ближайшим маркет электроники, заехал туда и купил гитару для Бена - самую лучшую модель, какую только смог найти. Заплатил он за неё, правда, ворованной кредиткой, но теперь-то уж что. Хорошо, в конечном счёте, что он не стал их выбрасывать.
В доме у Лизы горел свет. Дин помедлил немного, прежде чем выбраться из машины, и так же медленно прошёл по дорожке к двери. Поднял руку, поколебался, постучал. Дверь открылась почти сразу.
- Привет, - сказал Дин и улыбнулся, но в улыбке не было ничего из того, что, возможно, она хотела бы там увидеть. Ничего из того, что могло бы всё исправить.
Лиза слегка прикрыла дверь, глядя на Дина через широкую щель. Потом, словно передумав, открыла её шире, ступила за порог и закрыла дверь за собой.
- Я сволочь, - сказал Дин. - Я знаю. И ничего не могу объяснить, как всегда.
- Как всегда, - эхом отозвалась она, и в её словах не было гнева. Скорее усталость.
- Прости, что не позвонил.
- Ничего. Я сказала Бену, что, скорее всего, ты к Рождеству не успеешь. Так что мы тебя особо и не ждали.
Чёрт, почему его так мерзко кольнуло что-то внутри при этих её словах? Он должен быть рад, что она оказалась такой дальновидной - она знала его лучше, чем он сам себя... так почему ему так паршиво стоять сейчас перед ней с этой дурацкой цветастой коробкой в руках? У него даже не было времени завернуть её в подарочную бумагу.
- Вечно ты появляешься на пороге, - вдруг сказала Лиза. - Врываешься в мою жизнь, как торнадо, проносишься и опять исчезаешь... до следующего раза. Я знала, что это снова случится. Просто не думала, что на этот раз ты задержишься так надолго.
- Лиз... - начал Дин, и она качнула головой, а потом вдруг скользнула ладонью ему на шею, мягким, нежным движением, от которого у Дина перехватило дыхание. Её пальцы у него на затылке были такими тёплыми.
- Всё в порядке. Правда, в порядке, Дин. Я даже рада, что это произошло. Я ведь знала, что ты не останешься с нами навсегда. Только не ты. И пусть лучше это случится раньше, пока Бен не успел по-настоящему тебя полюбить.
Бен, сказала она. Бен. Не "мы с Беном". И, глядя в её понимающие, ласковые карие глаза, Дин вдруг понял, что этот дом, эта тихая гавань, где он нашёл убежище и пытался найти покой, никогда не была ему даром. Она была милостью. Милостыней. И, отказываясь от всего этого, он не обкрадывал никого, кроме самого себя.
- Я люблю тебя, Лиз, - сказал Дин, и она улыбнулась, грустно и спокойно.
- Я знаю, милый. Просто есть что-то, что ты любишь больше. Я знаю.
Она потянулась и поцеловала его в губы, легко и мягко, почти по-сестрински. Дин отчаянно смял её рот губами, но она уже разорвала поцелуй и отпустила его затылок, отступая назад к дому.
- Можно мне... попрощаться с Беном? - хрипло спросил Дин, и она покачала головой.
- Лучше не надо. Он расстроится. Но гитару я ему передам, - добавила она, и Дин молча передал ей коробку. Лиза поставила её на крыльцо у двери.
- Прощай, Дин. И... пожалуйста... пожалуйста, я прошу тебя, не приезжай больше.
- Хорошо, - сказал Дин, преодолев ком в горле. - Не приеду.

К тому времени, когда Дин вернулся к Бобби, тот нашёл ещё двоих.
Один из них звался Сэм Винджер, он был преуспевающим адвокатом и работал в солидной конторе на Восточном побережье. Второй был Сэм Виндейл, компьютерный гик из Нью-Йорка, наследивший в сети бурной деятельностью на полусотне хакерских форумов, и организовавший хакерскую атаку на сайт Майкрософт - удавшуюся, что только подтверждало гипотезу Бобби.
- У этого Виндейла фотографии в открытом доступе нет, только аватар, - пояснил Бобби, указывая на монитор.
Аватаром всепроникающему хакеру служили номерные знаки Импалы.
- Смех, да и только, - мрачно подытожил Дин, откупоривая пиво и устало заваливаясь на диван. - А как наш бешеный Сэмми поживает?
- Вроде ничего. Орёт уже поменьше. Я ему в воду подсыпал снотворное, и пока он дрыхнул, приковал к кровати. Бесится по-прежнему, но хоть в дверь не колотится. Обещает выпустить нам кишки.
- И выпустит, ему только волю дай, - Дин вздохнул. - Как ты думаешь, может, надо собрать их всех вместе? Ну, всех этих Сэмов? - Надо же, это словосочетание уже не казалось ему несусветной дичью.
Бобби покосился на него.
- Ты всерьёз предлагаешь запереть того воробушка из Арканзаса с этим монстром?
- Сэм не монстр, - резко сказал Дин, хотя, чёрт возьми, ему и самому случалось называть так своего брата прямо в лицо. Чёрт возьми, Сэм...
Бобби, видимо, тоже подумал об этом. Они помолчали. Потом Бобби сказал:
- Как бы там ни было, не думаю, что это поможет. Ты же сам видишь, это всё не то, это какие-то отблески, обрывки Сэма. Где-то должен быть он настоящий.
- Должен? Точно должен, Бобби? Иного бы Бог не допустил, да? - сказал Дин и резко поднялся с места.
Они допили пиво в полном молчании. Потом Дин со стуком поставил бутылку на стол.
- Поеду навещу адвоката. А ты пока покопайся, может, найдёшь адрес гика. И ещё кого-нибудь.
И он опять пустился в дорогу. Дин Винчестер и дорога - что может быть лучше? Как он смог так легко променять свободу на покой? Только из-за этого грёбаного обещания своему грёбаному младшему брату, который всегда был занозой в заднице. Нашёл, кого слушать.
Шли дни. Дин носился по стране, из штата в штат, от Восточного побережья к Западному, от Вайомингда до Флориды. Он искал Сэма. И находил его раз за разом, и раз за разом уезжал ни с чем, оставляя за собой, в лучшем случае, незнакомца с недоумевающей улыбкой и лицом его брата. К некоторым, как к тому адвокату, он даже не стал подходить. У адвоката была стильная причёска на боковой пробор с большим количеством геля, идеально отглаженный костюм от кутюр, галстук с бриллиантовой запонкой и дипломат из крокодиловой кожи. Ещё у него была жена, невысокая блондинка с длинными волосами и ногами от ушей, с пухлыми щёчками, которые умело подчёркивали румяна. Адвокат ездил на голубом порше и, останавливаясь перед зданием областного суда, вынимал из-за отворота пиджака аккуратный кожаный бумажник и клал двадцатидолларовую банкноту в шляпу нищего, побиравшегося на ступеньках. Потом поднимался, вежливо улыбаясь и пожимая руки спускавшимся ему навстречу мужчинам, таким же выглаженным и блестящим, и исчезал за вертящейся стеклянной дверью, в гнетущем царстве исков, требований и тяжб. В этого Сэма Дину было поверить труднее всего, но, вспоминая реальность джинна... Да, его мелкий мог бы стать таким, если бы их жизнь сложилась совершенно по-другому. Мог бы. Но не стал.
Дину не о чем было с ним говорить.
Нью-йоркского гика поймать оказалось невозможно - он слишком ловко заметал следы, ведь на него охотились федералы, Интерпол и ЦРУ, причём каждый мечтал заполучить его первым. Но кроме него, были и другие. Отец семейства в Денвере, бесбашенный прожигатель жизни в Милуоки, даже гей в Линкольне, Небраска. Гей Дина насмешил - не то чтобы он не знал и об этой стороне Сэма, но вот так вот прямо, чёрт возьми, ну с ума же сойти... Сэм-гей мирно поживал со своим законным супругом в симпатичном домике, похожим на домик Лизы, и к нему Дин тоже не стал подходить, только понаблюдал издали, как Сэм целуется на крыльце со своим избранником - высоким, крепким парнем в кожаной куртке и с ёршиком русых волос. Их машина, форд Мустанг, с виду года этак 67-го, нежилась в лучах солнца на заднем дворе. Похоже, о ней хорошо заботились.
Впрочем, с некоторыми из этих Сэмов Дин всё-таки говорил. Кутила из Милуоки с радостью согласился распить с ним бутылочку текилы, они надрались вместе, распевали похабные песенки и хватали за попки проходящих мимо девчонок - словом, вели себя совершенно по-свински. По правде говоря, прямо таким Сэм никогда не был, хотя, конечно, не дурак был выпить, и значит, в глубине души, где-то совсем глубоко, в нём жило нечто, что можно было развратить вот до такого животного состояния. Наутро они проснулись в переулке между мусорными баками, все в блевотине и адском похмелье, и Дину стало так стыдно, что он сбежал, прежде чем Сэм успел как следует продрать глаза и вслух возмечтать о пиве. Нет, хорошо, что с Сэмом он держал себя в рамках. Всё-таки это был его младший брат, и Дин был за него в ответе.
Всё равно был. Даже теперь.
И только одно объединяло всех Сэмов, всех - таких разных, таких странных: ни один из них не помнил Дина и прошлой жизни. С некоторыми он пытался говорить об этом, как с тем парнишкой в Арканзасе, но успех был точно тот же, то есть нулевой. Иногда в глазах у них мелькало что-то, какое-то напряжение мысли, словно они правда чувствовали. что забыли что-то очень важное, и отчаянно пытались, хотели вспомнить, но не могли. То, что оказалось достаточным для победы над Люцифером, не помогало сейчас, когда Дину только и надо было, что отыскать своего брата среди десятков искажённых отражений, разбросанных по всей стране. Кстати, Сэм в детстве, между семью и восемью годами, мечтал стать путешественником и отправиться покорять Антарктиду. Может, где-то там он сидит сейчас, на полярной станции, дует на мёрзнущие пальцы в варежках и смотрит по допотопному телевизору триста раз смотренный фильм.
И то, что поначалу было безумной, почти невыносимой надеждой, скоро стало пыткой. Ещё одной, опять.
Через несколько недель поток информации от Бобби стал иссякать. Новых Сэмов находилось всё меньше - и слава Богу, Дин не знал, сколько ещё это выдержит. Не ездить к ним он не мог, и в то же время с каждой новой попыткой все больше отчаивался, потому что, хотя все они, без сомнения, были его Сэмом, ни один из них не был его Сэмом. И это "да" и "нет", любимое и чужое, доступное и недосягаемое, слитые воедино, сводили его с ума надёжней и неотвратимей, чем тихое прозябание в тепличном мирке, который он пытался строить вокруг своей новой семьи. Новой семьи, подумать только... он действительно думал, что это возможно. Ну дурак же, в самом деле.
От Бобби не было никаких известий уже несколько дней, так что Дин, всё это время торчавший в очередной занюханном городке, даже начал машинально присматривать новую охоту. Ну а почему нет, а? И так же заняться нечем, а от безделья ему делалось совсем тошно. Но потом Бобби позвонил. Он нашёл ещё одного.
- Сэмюэль Винтроу, Ливерпуль, Мичиган. Он...
Бобби сказал, кто он, и Дин, выдержав паузу, коротко и сухо рассмеялся.
- Нет, серьёзно, Бобби? Правда?
- А что, ты совсем не представляешь своего брата в этой роли? - спросил Бобби в ответ. В его голосе не было улыбки, и Дин перестал смеяться. И правда. Это было ничуть не более абсурдно, чем Сэм - сумасшедший убийца, или даже Сэм-гей.
Ливерпуль оказался городком, выросшим вокруг коммуны битломанов, разбивших тут постоянный лагерь в шестидесятых. Здание ратуши украшала гигантская мозаика с изображение знаменитой четвёрки, и на площади перед ней возвышалась гипсовая статуя Джона Леннона в обнимку с Йоко Оно. Безумное местечко, полное заблудших душ, настоящее логово сатаны. Дин отыскал справочную книгу в телефонной будке, нашёл адрес Сэмюэля Винтроу и наведался к нему домой. Хозяина там не оказалось, но дома была его соседка, милейшая старушка, тут же сообщившая Дину, что она была в городке одним из первых поселенцев (Дин сразу представил её двадцатилетней, с полуголой грудью и ромашками в волосах, выкрикивающей: "Да будет так!", и еле сдержал безумную ухмылку). Старушка сказал, что её соседа следует поискать в городском сквере, где сейчас проходил благотворительная ярмарка, и всех неимущих округи бесплатно кормят мясным супом.
Народу в сквере была тьма-тьмущая - весь городок собрался, должно быть. Тенистые аллейки были заставлены длинными чередами столов, крытыми клеёнчатыми скатертями. Очереди не было - волонтёров оказалось достаточно, и все желающие получали свою порцию сразу же по прибытии. Дин остановил миловидную девушку в зелёной кепке, пробегавшую мимо, и спросил о Сэмюэле Винтроу.
- Он с самого рассвета здесь. Приходит первым и уходит последним. Таков уж наш отец Винтроу. Отец Винтроу! - крикнула она и радостно помахала кому-то кепкой.
Сэм стоял за крайним столом, расточая улыбки направо и налево, и по нему в жизни нельзя было сказать, что он проторчал на одном месте под припекающим весенним солнышком целый день. Чёрная сутана священника с белой манишкой была ему очень к лицу, так же, как и улыбка.
- Мир вам, сын мой. Ешьте, приятного аппетита. Благослови вас Бог, - повторял он каждому, наливая суп в очередную одноразовую миску, и это вовсе не звучало заученной скороговоркой. И улыбка не выглядела неестественной - вовсе нет. Похоже, ему было хорошо. Он был счастлив.
- Помоги вам Бог, сын мой, - сказал Сэм, вкладывая миску с супом в руки Дина. Дин молча кивнул, но не отошёл, как остальные, а присел на скамейку рядом. грея ладони о тёплые пластиковые стенки. Сэм посмотрел на него со своей приветливой улыбкой, и что-то дрогнуло у него в глазах, но тут же пропало, и он повернулся к следующему гостю. Дин потянулся, взял со стола кусок ржаного хлеба, обмакнул его в наваристый, чудесно пахнущий суп. В воздухе веяло ароматом весны.
- Святой отец, - проговорил он вполголоса, когда очередной просящий отошёл от стола, и Сэму Винтроу представилась секундная передышка. - Как вы думаете, Бог жесток?
Сэм обернулся, скорбно сведя бровки домиком. В его улыбке сквозилп печаль.
- Раз вы об этом спрашиваете, значит, убеждены, что так и есть, - вполголоса проговорил он, а потом отёр руки бумажным полотенцем, подозвал жестом какого-то парня, тоже в зелёной кепке, как та девушка, и что-то сказал ему - видимо, попросил себя заменить. Парень охотно кивнул, и Сэм, подойдя к Дину, сел рядом с ним на скамейку, положив ладони на колени поверх своей чёрной сутаны и подставив лицо робким лучикам весеннего солнца.
Дин смотрел на него, не в силах отвести взгляд. Этот длинноватый на кончике, вздёрнутый нос. И родинки. И морщинки в уголках глаз.
- Бог бывает жесток, - сказал Сэм, глядя на солнце и чуть заметно щурясь. - А бывает добр. Плохо то, что человек не всегда способен распознать, где одно, где другое. Иногда верный ответ даёт только время.
- Тогда почему он отнимает то, что... - Дин задохнулся. Потому горько усмехнулся, уронив голову. - Но вы такие роптания по сто раз на дню выслушиваете, да?
- Да, - уже без улыбки ответил Сэм. - И не в этом дело, так ведь?
- Так. Почему, даже отняв, он не оставляет в покое? Почему не даст смириться с потерей? Просто жить... жить и забыть. Зачем мучает надеждой?
- Может, не мучает, - сказал Сэм очень-очень мягко. - Может, благословляет.
Это ты? Ты... это действительно ты, правда ты? Вот с этим всепонимающим взглядом, с этой улыбкой, обнажающей зубы, крепкие, белые - святой отец не брезгует Бленд-а-медом... Говорящий со мной так, как будто я - младше, как будто я ничего на свете на знаю, а ты всё знаешь и объяснишь, ты знаешь, как лучше, только главное - в тебя верить... Я же поверил уже однажды, почему теперь не могу?
- Сэм, - сказал Дин, но тот уже встал, виновато улыбнувшись, и вернулся к столу. Там уже начала скапливаться очередь.
Дин отставил миску с недоеденным супом и плавающим в ней кусочком хлеба, поднялся и пошёл прочь.

Следующие несколько дней он охотился. Неподалёку от Линкольна была старая угольная шахта, в которой когда-то засыпало с десяток шахтёров - настоящий рассадник неупокоенных духов. Выкопать их останки оказалось нелёгкой задачкой, так что Дину пришлось попотеть, и он ринулся в работу с радостью, с благодарностью, впервые за много месяцев почувствовав себя при деле. Бобби звонил несколько раз за эти дни, но Дин трубку не брал. Он больше не мог. Ему нужна была передышка.
Через неделю, покончив наконец с беспокойным шахтёрами, Дин лежал на кровати в мотеле, прямо в ботинках, включив "волшебные пальчики", жевал пиццу и смотрел порноканал. Тогда телефон зазвонил снова, и, посмотрев на экран и подумав, Дин все-таки ответил на звонок.
Пытка, благословение - всё равно. Деваться-то некуда, как ни крути. Как бы ни хотелось.
- Мы идиоты, - сообщил Бобби вместо приветствия, и Дин приподнял бровь, так и не донеся кусок пиццы до рта.
- Уточни? - попросил он, садясь в кровати, и Бобби охотно уточнил:
- Мы думали, что все эти Сэмы - подделка, а ты должен найти настоящего.
- Не мы думали. Ты думал, и меня убедил.
- Да, потому что других вариантов не было. Но может быть так, что... Дин, ты меня слушаешь?
- Да. Да, чёрт подери, говори, ну?
- Может быть так, что все эти Сэмы - настоящие. Все до одного. Дин, то, что Сэм сделал - впустил в себя Люцифера, сразился с ним - такое никому из живущих не по плечу. От этого не то что с ума сойти можно - это буквально рвёт тебя в клочья. Разбивает на миллион осколков. Бог вернул Сэма, но то, что с Сэмом сделал Люцифер, даже Бог не в силах исправить. Сэм сейчас в таком раздрае, что даже вообразить невозможно...
- Почему же. Возможно, - хрипло сказал Дин, стряхивая крошки с колен. В раздрае... И правда подходящее словечко!
- Так что его буквально разорвало на части. И когда Бог его вернул, он вернул эти части. Все. Нет никакого настоящего Сэма, Дин, которого надо найти и узнать. Есть только эти...
- Ошмётки, - хрипло сказал Дин, и Бобби прерывисто вздохнул в трубку.
- Но, знаешь, я тут подумал... где-то должно быть ядро. У личности сотни сторон, сотни личин - то, кто мы есть, кем хотели бы быть, кем могли бы быть.... но всё это нанизывается на какой-то стержень. Основа всего. И если только Люцифер не уничтожил её окончательно, если она тоже здесь...
- Она здесь, - сказал Дин. Люцифер не уничтожил Сэма - вот в чём он уж уверен, так уверен. Этой самой главной его части, его основе, той, которой так не хватало во всех остальных Сэмах, из-за чего для всех них Дин был чужаком... этой самой части тогда и удалось победить. Потому что она была самой главной. И самой сильной.
- Ты прав, Бобби, мы идиоты. Я идиот, - поправился он, буквально слыша, как Бобби открывает рот. - Я всё проверю и перезвоню потом.
- Проверишь что? Дин? Ты додумался до чего-то? Дин!
Но он уже запихивал телефон в карман и шагал к двери.

Дом в Детройте, ставший логовом Люцифера, дом, в котором Сэм, как было предрешено, сказал дьяволу "да", стоял заброшенным и пустым. Дин тронул дверь, криво висящую на петлях, и она заскрипела, медленно качнувшись внутрь, во тьму, опутанную пылью и тленом. Похоже, никто не был тут много месяцев. Пыль лежала на полу толстым хрупким слоем, нетронутая, как первый снег.
Дин ступил во тьму, прошёл коридором, тем самым, по которому их с Сэмом когда-то протащили демоны. Отмахнул паутину от лица, нагнул голову, ступил в дверной проём... и увидел его.
Сэм сидел на полу, прижавшись спиной к стене, свесив руки между разведённых колен. Он был одет так же, как когда Дин видел его в последний раз, летящим в пасть чёрной ловушки. Только одежда была... не то чтобы грязной - пыльной. Словно это был не Сэм, а манекен, брошенный тут и забытый, пролежавший в темноте и тиши почти целый год. Он сидел с закрытыми глазами, лицо у него было серым, как пепел, но это тоже была паль. Дину вдруг некстати вспомнилась сказка про спящую красавицу, которая сто лет пролежала в гробу в ожидании принца, который придёт и разбудит её ото сна. Дурацкая мысль, глупая, Сэм бы над ним посмеялся, если бы только... если бы...
Дин подошёл и опустился перед ним на колени. Тронул за плечо, утонув ладонью в клейкой паутине.
- Сэм...
Сэм открыл глаза. Они были мутными, как будто выцветшими - нельзя было даже сказать, какого они цвета - как выгоревшая на солнце бумага. Ни кровинки в лице, пергаментно-белые губы. И холодная кожа, Господи, какая же холодная была у него кожа.
- Сэм, - сказал Дин снова, сжимая его плечо крепче, и Сэм, не моргая, посмотрел ему в лицо своими выцветшими глазами и ответил:
- Дин...
И тогда Дин обнял его. Притянул к себе и обнял, заливая слезами его сухие, ломкие волосы, целуя его в макушку, в лоб, в эти неживые немигающие глаза, в губы... в губы.
Он не понял, как это произошло, и почему именно сейчас, здесь, именно с этим Сэмом, который был похож на его брата куда меньше любого из тех Сэмов, встречавшихся Дину в последние месяцы, и напоминал лишь выгоревшую пустую оболочку. Но именно этого Сэма Дин не мог выпустить из рук, не мог перестать прижимать к себе, с такой силой, что бумажные кости Сэма (Дин почему-то был уверен, что кости у него бумажные тоже) хрустели и ломались прямо в руках. Дин не мог перестать целовать его. в губы, в нос, в шею, снова в губы, заливая их солёными слезами, смачивая, пропитывая своей любовью и своим горем. Он так давно не целовал Сэма. Последний раз они были вместе больше трёх лет назад, в рождественскую ночь 2007-го, когда Дин отсчитывал свои последние дни на земле, и на один вечер они позволили себе забыться, позволили просто брать от жизни всё, что она даёт, пока они живы. А потом - как отрезало. Даже речи не заходило об этом, и Дин ни разу не предложил сдвинуть кровати. Он умирал, и не хотел, чтобы неизбежное расставание стало для Сэма ещё тяжелее. Он старательно отдалялся от брата, как только мог. Потом он вернулся... но было уже поздно - Сэм нашёл себе утешение в виде маленькой вертлявой демонической сучки. И когда он так спокойно, так, мать его, невинно рассказывал, как она затащила его в койку, Дин просто не мог этого слушать, и довольно грубо оборвал его на полуслове - а ведь Сэму важна была эта исповедь, Дин видел, как важна... Потом они отдалились ещё сильнее, совсем разругались, Дин назвал Сэма монстром, и Сэм его здорово отколошматил за это. А потом был Люцифер, Апокалипсис, и новая их размолвка, родившаяся из так и не заросшей трещины... И опять они расставались, а когда сошлись, их единство было слишком хрупким, слишком ненадёжным, и секс скорее разрушил бы его, чем укрепил. Так Дину казалось. Так он думал. И даже накануне самоубийственной для Сэма миссии ничего не сделал - не обнял его, не сжал его голову руками, не прижался губами к его губам. Он поступил как эгоист. Сэм вырвал у него клятву - зажить мирной жизнью, а Дин знал, что не сможет, если они попрощаются. И тем более - если попрощаются так. Когда-то он ради Сэма лишил их последнего единения перед собственной смертью, теперь он снова поступил так же, но уже ради себя самого. Потому что он знал, что этого хочет Сэм. Так хотел его брат.
А теперь Сэм ничего не хотел. Он был обессиленной, высохшей, пустой куклой без искры света и тепла в потухших глазах. Бобби оказался прав - его порвало на клочки, разметало по всему свету, и Дин искал не там, не там и не так, потому что его Сэм, настоящий Сэм, узнал бы его сам, с первого взгляда, что бы ни случилось. Его Сэм всё время был здесь, и Дин знал, где искать - только не хотел. Он и на то кладбище не мог заставить себя вернуться. и, тем более, сюда, в эту комнату, где из глаз брата на него взглянула тьма. Теперь из глаз его брата смотрела пустота, и эта пустота ответила, когда Дин позвал. Пустота сказала: "Дин".
Это было его основой.
Потому Дин и не мог остановиться. Не мог отпустить, развернуться и уйти прочь, как делал десятки раз. Он слишком долго искал, и слишком чётко сознавал, что на самом деле - его свобода и его покой. Не было вне этой комнаты ни свободы, ни покоя, не было их вне Сэма, безвольно обмякшего у Дина руках. Дин целовал его, что-то шептал, гладил его присыпанные прахом волосы, тёр его ледяные руки, как в детстве, когда Сэм катался по озеру на коньках и провалился под лёд. Дин вспомнил, как тогда грел его своим телом - они жались друг к другу, раздетые донага, горячий Дин и трясущаяся ледышка Сэмми, вжимаясь друг в друга так крепко, что тело ныло от боли и непонятной тогда, несознаваемой сладости, которая была так невинна и чиста потому, что шла от любви. Сейчас Дин сделал то же самое: выпустив Сэма, лихорадочно стал срывать с себя куртку, рубашку, стащил футболку через голову, выпутался из джинсов. Потом раздел Сэма, такого вялого и одновременно одеревеневшего - руки и ноги у него едва гнулись. Когда оба оказались раздеты, Дин уложил Сэма на пол и сам лёг на него сверху, вытянувшись всем телом, жалея, что они не одного роста, что он не может каждый дюйм Сэма, каждую клетку его тела накрыть и согреть собой. Их члены соприкасались, Дин не сознавал, что у него эрекция, и тёрся об Сэма не для того, чтобы получить разрядку, а просто чтобы согреть его, вернуть кровоток в окоченевшее тело, и целовал его не потому, что хотел его, а чтобы вернуть дыхание в эти неподвижные губы.
- Давай, Сэмми, ну давай, ну пожалуйста, - твердил Дин, зацеловывая его - можно бы сказать до смерти, но на самом деле, Дин зацеловывал его до жизни. И не собрался останавливаться, пока не добьётся своего.
И постепенно Сэм стал согреваться. Дин понял, что его кожа уже не такая ужасно холодная, и почувствовал движение под собой, а потом - твёрдое, вжимающееся ему в пах. Сэм положил ладони ему на плечи, слабым ещё, неуверенным движением, и Дин, выдохнув, впился губами в его шею, рядом со слабо, но уже заметно пульсирующей жилкой. Сэм оживал. Дин тормошил его, тёр его щёки ладонями, покусывал его плечи, щипал кожу на бёдрах - и говорил, говорил без остановки, про то, как долго он искал, и как соскучился, и что теперь они никогда не расстанутся. Никогда. Никогда.
- Дин, - простонал Сэм - уже не прежним тусклым, бесцветным голосом, а громко, в полную силу, и этот низкий, хрипловатый голос послал волну тёплых мурашек у Дина по спине.
Он не заметил, как вошёл в Сэма. Кажется, это Сэм сам подался ему навстречу, сам насадил себя на него, откинул голову, на которой уже совсем не осталось пыли, румянец, выступил на его впалых щеках, дыхание обожгло его растрескавшиеся губы.
- Дин! - сказал Сэм, и Дин, стиснув его обеими руками, толкнулся на всю глубину, и потом назад, повинуясь ритму, который задали им бёдра Сэма, повинуясь жгучим, нетерпеливым толчкам, исполненным мучительного нетерпения и ярости, которой излилось затянувшееся ожидание - так долго, так долго, так долго!
Они кончили вместе, и Дин захрипел, чувствуя, как вытекает его горячая сперма из Сэма и течёт по их ногам. Сэм впивался Дину в бицепсы с такой силой, что на них остались вмятины от его пальцев. Он явно окреп.
- Сэмми? - прошептал Дин, пытаясь заглянуть ему в глаза. Сэм так и не открыл их, с тех пор, как Дин начал его целовать, и Дину до сих пор было страшно заглянуть в них и увидеть... или не увидеть...
- Сэмми?
Сэм открыл глаза.
Это было не то вспышкой света, не то ударом - а может, тем и другим одновременно. Дина отбросило от Сэма - словно демон или ангел метнул в него заряд силы, которой невозможно было противиться. Дин отлетел в сторону, вскочил - и замер. Потому что Сэм... с Сэмом...
Его приподняло над полом, на фут или два, и он выгнулся, раскинув руки, запрокинув голову и приоткрыв губы. Несколько секунд его обнажённое тело висело в воздухе, золотясь в потоке сияния, шедшего как будто у него изнутри. А потом появились другие. Десятки теней, бледных, мутных, в некоторых угадывались краски, а другие, как адвокат и священник, были совсем серыми, словно выцветшее фото. Их тянуло к Сэму, тащило к нему сквозь стены, словно скрепки к магниту. Они мчались к нему беззвучным стремительным вихрем, влетали в него и сливались в нём, и от каждого такого столкновения Сэма подбрасывало всё выше, и свет становился всё ярче, сильнее, пока всё не потонуло наконец в ослепительно яркой вспышке, белой, сияющей, бесконечной.
Дин невольно отвернулся, закрывая локтем лицо, хотя и знал, что это не то пламя, которое может его опалить. Когда свет погас и он опустил руку, то увидел Сэма, просто Сэма, лежащего на полу. Кажется, он был без сознания. Дин бросился к нему.
Сэм приподнялся сразу, как только Дин до него дотронулся, кашляя и недоумённо моргая. Он в изумлении окинул взглядом свой голый торс, и с неменьшим изумлением - Дина. И в самом деле, два придурка сидящих в чём мать родила в кучах пыли на прогнившем полу... делать, что ли, нечего?
- Ну? Теперь-то хоть вспомнил? - спросил Дин почти ворчливо - и, не выдержав, заулыбался, когда Сэм неуверенно кивнул, а потом улыбнулся тоже, слабо и устало, но совсем по-прежнему.
- И давно? - спросил Дин, невольно протягивая руку и поглаживая его по шее, влажной от пота.
- В тот же день, - ответил Сэм, сразу поняв его вопрос. Дин вздрогнул и отвёл было руку, но Сэм перехватил её и сжал, сильно и крепко. - Я очнулся за окном вашего дома... вашего с Лизой. Вы ужинали, с ней и Беном, втроём. И тогда я...
- Пошёл сюда? - спросил Дин. Его опять начинало трясти, хватит, чёрт, всё кончилось, всё позади.
Сэм виновато кивнул, слегка погладив его запястье.
- Не хотел тебе мешать. Твой единственный шанс на нормальную жизнь. Чтобы...
Дин резко рванул его на себя и зажал его рот своим. Какое-то они время целовались, Дин мял рот Сэма своим напористо и жёстко, а Сэм отвечал слабо, как-то растерянно, но отвечал.
Потом они разъединились, Сэм вздохнул и уронил голову ему на плечо. Они сидели на полу, привалившись к стене и друг к другу, обессиленные, но наконец-то целые. Наконец-то опять вместе.
- Осталось только этот чёртов кулон найти, - пробормотал Дин, ероша Сэму волосы рукой. Сэм шевельнулся под ним и шумно втянул воздух носом, чихнул от пыли и засопел. Рука Дина замерла.
- Сэм?..
- У меня в кармане джинсов, - пробормотал тот, поворачивая голову навстречу его руке. - Хотел отдать тебе его перед тем... но как-то... не смог. Ты же не думал, что я оставлю его в мусорной корзине?

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.