Шесть вечеров

Автор: Fly

Бета: njally

Пейринг: J2

Рейтинг: PG-13

Жанр: романс, АУ

Дисклеймер: Все права на сериал "Сверхъестественное" принадлежат Эрику Крипке

Краткое содержание: Шесть историй из жизни Джареда Падалеки.

Примечание: Примечания: AU. Арт создан и фик написан на ББ-реверс 2011.

Арт: Anarda. Клип: Римроуз.




История первая. Июль 1999 г.

Поездку в Эдинбург Джареду подарили родители – на окончание одиннадцатого класса. Последние «вольные» каникулы перед поступлением в колледж. Джаред сошел с самолета в прохладное шотландское лето, добрался до своего отеля в центре, огляделся… И понял, что влюбился в этот город. Неизбалованному историческими достопримечательностями жителю Нового света Эдинбург казался даже не старым – древним. Но при том – очень живым, совсем не музейным. Такой бодрый и страшно общительный дедок, путешествующий по пабам пятничным вечером и без малейшего труда вписывающийся в молодежные компании. Напрочь лишенный подспудно ожидаемой молодым американцем британской чопорности, город совершенно не утомлял и был интересен настолько, что затягивал в паутину прокопченных улиц до глубокой ночи. Так что в свой маленький отель Джаред возвращался только спать.

А к концу первой недели понял, что ему – мало. Вот той, открытой всем туристам и ветрам части города – мало. Ветры, кстати, не были метафорой: поддавшись уговорам компании студентов-греков, встреченных в Слоновой кофейне, Джаред потащился с ними на Трон Артура встречать рассвет. Город в самом деле лежал у подножья холма как на ладони у Бога, но ветер на вершине был совершенно адский.

Не удивительно, что после возвращения с горной прогулки Джареду захотелось выбрать экскурсию, не связанную с пребыванием на открытом воздухе. Вот так он и оказался в подземельях Эдинбурга, одновременно решив для себя, что это последний его поход по дежурным достопримечательностям. А потом нужно будет поискать что-нибудь менее избитое, что-нибудь настоящее, не рассчитанное на туристов.

Но Джаред совершенно не ожидал, что его желание сбудется столь быстро и таким неожиданным образом.


* * *

Человек висел на дыбе. В двадцать первом веке, в центре Эдинбурга, на одном из самых оживленных туристических маршрутов…

Ну, если быть точным – то не совсем «на». В какой-то момент Джареду надоело слушать рассчитанные на экзальтированных школьниц и скучающих пожилых леди байки экскурсовода, и он потихоньку отстал от группы, решив немного побродить по знаменитым подземельям «Эдинбра», как называли город его коренные обитатели, самостоятельно. От средневекового квартала, служившего обиталищем городской бедноты и с ростом города оказавшегося ниже уровня мостовых, осталось совсем немного приземистых коридоров и каморок, и Джареду даже в голову не пришло, что в них можно заблудиться. Однако ему это удалось. Он свернул в какой-то проход, затем еще в один, почему-то не освещенный, хотел было повернуть назад, но потом решил осмотреть явно не предназначенный для глаз туристов тупик при помощи фонарика в сотовом. И с удивлением обнаружил, что в боковой стене этого и в самом деле тупикового ответвления подземелья есть ниша с люком. Деревянная крышка на ощупь казалась настолько древней, что будь она закрыта, наверняка сливалась бы с истертым каменным полом – такая же замшелая и изъеденная временем и сыростью. Но она была открыта, и Джаред просто не смог пройти мимо.

Подсвечивая себе путь телефоном, он осторожно спустился по выщербленным ступеням в еще один, совсем узкий, коридор. Подвал? В средневековых домах вообще существовали подвалы? Джаред ненадолго задумался, присев на корточки – стоять в полный рост здесь было невозможно, а согнувшись в три погибели – неудобно. Поскреб влажную, выложенную разноразмерными кирпичами стену пальцем и решил, что ничем кроме старинного подвала этот уровень подземелья просто не может быть. Выпрямился, насколько позволял низкий потолок, и осторожно двинулся вперед, пока не оказался в более просторном помещении, таком же заброшенном и пустом, как и те, по которым проходила экскурсия. Джаред обошел его по кругу, нашел – буквально на ощупь, – еще один выход, узкий, спрятанный за выступом стены, и оказался в следующем коридоре. Это начинало становиться скучным, и окажись за очередным поворотом еще один пустующий погреб, или что тут было до эпидемии чумы, после которой квартал замуровали, Джаред, скорее всего, повернул бы назад. Но когда он заглянул за угол, по привыкшим к темноте глазам ударил желтый электрический свет. Джаред выключил свой слабенький фонарик и остановился, привыкая к нормальному освещению. Он уже видел, что свет попадает в коридор из боковой ниши, похоже, что перегороженной чем-то снизу. Судя по всему, он вернулся в «официальную» часть экспозиции.

Первое впечатление от увиденного в нише, когда Джаред в нее заглянул, вполне подтверждало это предположение: подвешенный на старинном железном крюке фонарь и подвешенное на перекладине в центре комнаты полуголое тело, две фигуры в палаческих фартуках у колченогого столика с разложенными инструментами… Все это очень напоминало инсталляции с восковыми фигурами, виденные Джаредом пару дней назад на экскурсии по Эдинбургскому замку. Но тут один из палачей повернулся и, поигрывая какой-то железкой из своего арсенала, двинулся к висящему на дыбе телу. «Ролевка?» – ошарашено подумал Джаред. Но «железка» оказалась электрошокером, от тычка которого висящий на дыбе человек – живой человек, не муляж! – забился, выворачивая плечевые кости из суставов.

На историческую реконструкцию это явно не тянуло. И даже на съемки фильма – и вовсе не из-за того, что в поле зрения не было ни одной камеры. Слишком уж настоящей выглядела пытка. А когда второй палач недовольно проворчал: «Забей, не скажет он ничего. Пойду за пилой схожу», у Джареда не осталось сомнений в том, что висящего на дыбе человека сейчас будут убивать на самом деле.



Наверное, надо было позвонить в полицию. Или сбегать за ней. По запутанным подземным переходам. В час ночи – экскурсия начиналась около полуночи.

Палач с явным усилием открыл обнаружившуюся в дальнем углу комнаты дверь, массивную, обитую вполне современным железом, и скрылся в темном коридоре за ней. Другой отложил шокер и, взяв здоровенный зазубренный – армейский? – нож, принялся перерезать веревку, удерживающую запястья истязаемого им человека под массивной деревянной балкой.

Джаред аккуратно засунул телефон в карман. Облизал губы. Кивнул все громче звучащему внутреннему голосу, с характерными мамиными интонациями повторявшему, что он сошел с ума, что никого он не спасет, и его самого сейчас тоже убьют. Осторожно перелез через невысокую каменную кладку, отделявшую коридор от пыточной.

Палач закончил пилить веревку, и его жертва с негромким стоном рухнула на пол. Джаред в два шага пересек комнату, подхватил со стола железяку потяжелее и что есть силы опустил ее на затылок не успевшего обернуться палача.

Словно арбуз уронил – звук получился почти такой же.

Джаред выронил оружие, оказавшееся металлическими щипцами, и согнулся в мучительном рвотном позыве, добавляя к расползающейся на полу кровавой луже остатки своего ужина. И не сразу расслышал настойчивое:

– Пистолет. Забери у него пистолет. Слышишь? У него пистолет сзади, за поясом.

Джаред поднял голову и встретился взглядом с парой очень светлых глаз, уставившихся на него поверх неестественно вывернутого плеча. Снятый с дыбы человек оказался не только в сознании, но и в состоянии самостоятельно повернуться на бок и командовать.

– Возьми пистолет, – повторил он еще раз. – Второй сейчас вернется, а он вооружен.

Джаред мучительно сглотнул, отер тыльной стороной ладони рот и, стараясь не глядеть на размозженный череп палача, полез к нему под куртку, мешковато прикрывающую пояс брюк. Пистолет нашелся практически сразу, рукоятка как-то на удивление удобно легла в ладонь. От ощущения исходящего от нее тепла Джареда снова затошнило.

– Сними с предохранителя. Слышишь?

Джаред уставился на пистолет.

– Сверху выступ видишь? Нажми, пока не щелкнет. Вот так, правильно. Теперь встань за дверь. Стреляй сразу, как он войдет. Быстро!

Из-за двери послышались шаги, и Джаред, подгоняемый резко пробудившимся чувством страха, метнулся за дверь.

Палач ввалился в пыточную, неся перед собой здоровенную электропилу, Джаред наконец сообразил – для чего, и уже без всяких колебаний ткнул вошедшему дуло в бок, что есть силы надавив на спусковой крючок.

Пистолет дернулся в руке, выстрел оказался неожиданно тихим, грохота от выпавшей из рук палача пилы вышло куда больше. Тот начал плавно, как в замедленной съемке, поворачиваться к Джареду, но, так и не завершив движения, рухнул ему под ноги.

Джаред еще несколько секунд смотрел на тело, отчаянно, до белых пальцев, сжимая пистолет, потом перевел взгляд на спасенного им человека.

– Это – что? Все? Я его убил?

– Да. Отличный выстрел. А теперь вправь мне руки.

– Я убил двух человек, – повторил Джаред.

– Да, ты их убил, и поэтому они не убили нас. Ты молодец.

– Да?

– Да. Вправь мне руки, пожалуйста.

– Я не умею, – растерянно ответил Джаред, но опустил наконец оружие и, осторожно обойдя мертвых, подошел к живому.

– Это не сложно. Отложи пистолет… Нет, сначала протри его, чтобы пальцев не осталось. Да не рубашкой! Ладно, не важно. Вытер? Положи. Возьми нож. Вот этот, на полу.

Джаред взял.

– Хорошо. Теперь перережь веревку у меня на запястьях. Режь, не бойся. Я мало чувствителен к боли.

– Это как? – удивление пробилось даже через общее оцепенелое состояние.

– Потом объясню. Режь.

Джаред принялся перепиливать толстую, врезавшуюся в кожу веревку зазубренным лезвием и, конечно, эту самую кожу пропорол. Как ни странно, кровь не потекла: рана просто разошлась, открывая алое, мокро поблескивающее нутро, и все. Джаред списал это на нарушенное грубыми путами кровообращение – слышал он что-то такое от учившегося на врача старшего брата. Но вот вывихи вправлять Джефф его не учил. Так что Джаред мог только ожидать дальнейших инструкций от своего «пациента».

Впрочем, они последовали незамедлительно:

– Сотри отпечатки с ножа. Не только рукоять, лезвие тоже. Хорошо. Разувайся.

– Что? Зачем?!

– Чтобы вправить мне плечи, – терпеливо объяснил тот. – Я скажу, как.

Пришлось Джареду стаскивать кроссовки.

– Хорошо. Поверни меня на спину так, чтобы рука под нее не попала.

Джаред со всей возможной осторожностью обхватил поперек груди лежавшего на правом боку человека, приподнял, бережно отвел висевшую плетью руку и опустил его спиною на каменный пол. Голая бледная кожа под пальцами казалась едва теплой – похоже, пребывание в промозглом подвале вызвало сильное переохлаждение. Укрыть бы… Но отвлечься Джареду не дали.

– Упрись левой ступней мне подмышку левой руки. Смелее. Ногу выпрями. Да, вот так. Теперь бери меня обеими руками за левое запястье и тяни на себя, пока головка плеча не встанет на место.

– А как я пойму, что она встанет? – нервно спросил Джаред.

– Поймешь. Да и я скажу. Давай, у тебя получится.

Не то чтобы это Джареда полностью убедило, но ничего более подходящего в голову не приходило все равно. Так что он наклонился, обхватил ладонями израненное запястье, закусил губу и потянул. И, когда ему уже стало казаться, что – все, ничего у него не выходит и не выйдет, не столько даже услышал, сколько почувствовал щелчок. Джаред замер.

– Получилось?

– Да, – открывая глаза, хрипло отозвался его пациент. – А теперь правую так же.

Со второй рукой получилось быстрее и как-то проще. Дождавшись необходимого щелчка, Джаред осторожно выпустил холодную ладонь и, стараясь не оборачиваться, потянулся за кроссовками. На убитых им людей, какими бы ублюдками они не были, смотреть было страшно.

– Ты идти сможешь? – стараясь мыслить конструктивно, спросил Джаред. – Я знаю, как отсюда выйти к туристическому входу, он, по идее, до пяти утра открыт.

– Точно знаешь? – спасенный им человек медленно, с явной опаской, оперся на руки, приподнимаясь.

Джаред подался ему навстречу и просунул руку подмышку, поддерживая, помогая сесть.

– Ты что? Подожди, обопрись хоть на меня, – Джаред бережно, как ему казалось, потянул его вверх, пытаясь поднять на ноги.

И был тут же остановлен резким, на грани крика:

– Нет!

Джаред замер, потом медленно усадил больного обратно и тревожно заглянул в глаза:

– Что? Что не так?

– Я не могу идти, – разжав стиснутые до желваков на скулах челюсти, ответил тот. И с поразительным спокойствием, как будто речь шла об отсутствии подходящей обуви для прогулки, добавил: – У меня ноги перебиты.

Джаред ошалело прошелся взглядом по некогда светлым, а теперь перепачканным непонятно чем джинсам, и уставился на вывернутые под неестественным углом ступни в легких сандалиях. Господи… Как он сразу-то не увидел?!

Опять мелькнула мысль о полиции, о скорой помощи – и стыдливо ушла, наткнувшись на два трупа. Едва ли семейный адвокат возьмется доказывать необходимость такой самообороны. Что же делать?

Наверное, этот вопрос достаточно отчетливо был виден у Джареда на физиономии, потому что ответ последовал незамедлительно:

– Уходи. Если знаешь дорогу наружу – уходи. Я сам выберусь.

– Как?! Ты с ума сошел? – абсолютная неприемлемость предложенного выхода, казалось, подсказала Джареду правильный. – Я тебя вытащу. Ты же сможешь держаться за шею?

– Ты помнишь, какие там коридоры?

– Помню. Ничего, справимся. Я сильный, – заявил Джаред и смутился, так глупо и по-детски это прозвучало. Хотя и было правдой.

– И откуда ты такой выискался, – пробормотал раненный.

И рассмеялся, словно забыв про свои переломы, когда услышал честный ответ:

– Из Техаса.

– Да, это серьезно. Школьник?

– Выпускник, – бурнул Джаред. – Один год остался.

– Ясно. А здесь как оказался? С экскурсией?

– Ага.

Наверное, Джареду тоже стоило задать пару вопросов о том, как его собеседник попал на дыбу, и кто он вообще такой, но почему-то это показалось неудобным. Да и не решало ведь ничего. Так что Джаред просто подошел к нему и, повернувшись спиной, опустился на колени:

– Давай, хватайся за плечи. У тебя ноги где сломаны? Ниже колен, выше?

– Ниже.

– Хорошо. То есть, ничего хорошего конечно, – тут же поправился Джаред, чувствуя, как лицо, несмотря на подвальный холод, начинает гореть от смущения, – но я смогу подхватить тебя под колени и так нести.

– Да, я понял, – спокойно отозвался раненный, опуская руки ему на плечи.

Джаред потянул их вперед, наклонился, укладывая того себе на спину, немного поерзал, подаваясь назад, между сломанных ног, и, наконец, подхватил их выше коленей, привстал:

– Так нормально?

– Да. Спасибо.

Почему-то последнее, сказанное сдавленным – наверняка от боли – голосом, окончательно Джареда смутило.

– Да не за что пока, – пробормотал он, выпрямляясь и прикидывая, как им перебраться в коридор через перегородку, отделяющую его от пыточной, спросил: – Я тебя посажу на минутку, перелезу и опять на спину возьму, хорошо?

– Давай.

Помогая раненному повернуться и перекинуть ноги через перегородку, Джаред разнервничался еще больше, понимая, что причиняет дополнительную боль. Тот, похоже, это понял, потому что не стал сразу забираться обратно Джареду на спину, а, придержав за руку, заглянул в лицо:

– Послушай, парень… Как тебя, кстати, зовут?

– Джаред. Джаред Падалеки. А тебя?

– Дженсен Эклз, – с едва заметной запинкой ответил тот. Потом легонько дернул его за руку, привлекая внимание, и повторил: – Так вот, Джаред, послушай меня. Это важно. Ты мне жизнь спас. И свободу. Ты уже это сделал, понимаешь? Не знаю, зачем, но – сделал. И если ты сейчас уйдешь – со мной все будет в порядке. Совершенно. Понимаешь?

Джаред посмотрел на его ноги и помотал головой:

– Нет.

– Джаред… – Эклз потер лицо ладонью, потом отвел руку и посмотрел ему прямо в глаза. – Я не совсем человек.

– Что? – опешил Джаред. – Как это?

– Ну, вот так.

– А… кто же ты тогда? Инопланетянин?

Эклз рассмеялся:

– Вот уж, воистину, дитя космической эры… Нет, Джаред, я не инопланетянин. Но вот это, – он указал на свои перебитые лодыжки, – для меня не проблема, – и уточнил, видя недоверие Джареда: – По крайней мере, не такая проблема, с которой я не могу справиться самостоятельно.

– Но ты же не можешь ходить.

– Зато могу ползти, – пожал плечами Эклз и в подтверждение своих слов попытался слезть с каменной перегородки на пол.

Джаред удержал его, подхватив под мышки:

– Ну уж нет, – усадил обратно и повернулся, подставляя спину. – Залезай давай.

– Вот же упрямый, – проворчал Эклз, но послушно обхватил руками его плечи.


Первые коридоры и зал они миновали без приключений, хотя протискиваться вдвоем через узкие проемы было и непросто. Но оказавшись в проходе, ведущем к лестнице, Джаред понял, что дальше нести раненного на спине он не сможет – слишком низким становился потолок. Джаред, как не нагибался, цеплял его плечами еще на пути сюда. Можно было, конечно, проползти на четвереньках, но тогда сломанные ноги Эклза никак не удастся уберечь от болезненных соприкосновений с полом…

– Волоком.

– Что?

– Положи меня на пол и тащи за собой волоком, – терпеливо повторил Эклз.

– Но твои ноги…

– У тебя есть идея получше?

После двухминутного раздумья Джаред был вынужден признать, что – нет. Разве что… Он наклонился и осторожно опустил свою ношу на пол. Потом стащил с себя рубашку и, подсунув ее Эклзу под икры, завязал рукава узлом чуть выше коленей. Толку, конечно, чуть…

– Хорошая идея, спасибо, – совершенно серьезно сказал тот, ложась на спину и поднимая над головой сцепленные в замок руки.

Джаред неловко перешагнул через него, ухватил покрепче и потащил, бормоча, что дальше будет легче.

Он ошибся. Люк оказался заперт.

Сперва Джаред толкал крышку одной рукой, потом, кое-как устроив Эклза на ступеньках рядом, двумя, потом – плечом, спиной… Наверное, попробовал бы и с разбегу, если б тот его не остановил.

– Подожди. Успокойся, Джаред, сядь. Надо… иначе.

– Как? Назад? – Джаред вспомнил окованную железом дверь в пыточной и содрогнулся. Почему-то до сих пор ему даже в голову не приходило, что за ней тоже может быть выход наверх. Возвращаться не хотелось категорически, но…

– Нет, – он не увидел, но почувствовал, как зажатый между ним и стеной Эклз покачал головой – темнота была кромешная. – Нет, назад нельзя.

– А что же делать? Ждать пока откроют?

«Если откроют», – добавил Джаред про себя. Пытаясь справиться с подступающей паникой, он снова вытащил телефон, который убрал в карман, когда пытался открыть люк. Аккумулятор начал садиться – фонарик светил еле-еле, делая и без того бледного Эклза похожим на покойника.

– Нет, – он помедлил, потом как-то осторожно спросил: – Помнишь, что я тебе говорил, когда предлагал уйти?

– Что ты выберешься сам, – буркнул Джаред с некоторой обидой. – И как, интересно?

– Да, пожалуй, что никак. Если только ты мне не поможешь.

– Чем? Чем я тут, – Джаред в отчаянии стукнул кулаком в крышку люка, – могу помочь?! Ты же видишь, мне сил не хватает.

– Мне хватит. Если…

Эклз неожиданно замолчал, и Джаред вывернул шею, заглядывая ему в глаза.

– Если – что?

Ответом послужил неожиданно тяжелый вздох, а потом…

– Джаред, ты в вампиров веришь?

– Что?!

– Ну, ты же пошел на эту экскурсию, про призраков подземелий? Значит, веришь в… потустороннее?

– Господи, да я просто на сами подземелья посмотреть хотел! Какие вампиры, что за бред?

– Это не бред.

Джаред ошарашено замолчал и вдруг отчетливо ощутил, насколько холодным было тело человека, прижавшегося к нему в этом узком лестничном пролете. И человека ли?

Здравый смысл стремительно таял, истончался, как туман после восхода солнца.

– Ты, – получилось почему-то хрипло, пришлось откашляться. – Ты хочешь сказать… Что ты – вампир?

– Что-то вроде.

– Ты меня убьешь?

– Матерь Божья! – на этот раз выворачивать шею, заглядывая собеседнику в глаза, пришлось уже Эклзу. – Ты в своем уме?!

– Не знаю.

Повисло тягостное молчание. Через несколько минут Джаред не выдержал.

– Эклз? Дженсен?

– Что?

– Ты… обиделся?

– Нет.

– А чего молчишь?

– А что я могу сказать? У тебя нет никаких оснований мне верить. У меня тебе – есть, но не наоборот.

Джаред обдумал сказанное и спросил:

– Если мы отсюда не выберемся, я рано или поздно умру от жажды и истощения. Если только нас раньше не прикончит кто-нибудь из-за той железной двери. Так?

– В общем, да.

– Значит, я в любом случае ничего не теряю.

– Джаред, если ты мне поможешь, мы выберемся оба. Даю слово.

– Хорошо. Что я должен сделать?

– Поделиться со мной своей кровью.

Абсолютно предсказуемый ответ, но Джаред все равно вздрогнул.

– И… как? Ты меня укусишь?

– Нет. Знаменитых фольклорных клыков у меня нет, зато разбиты губы, а моя кровь не должна попасть тебе в рану.

– А то я тоже стану вампиром? – с нервным смешком спросил Джаред.

– Нет. Но болеть будешь тяжело и долго.

– Ясно…

– У тебя есть что-нибудь острое? Ключи, открывашка?

– Есть перочинный ножик, пойдет?

– Конечно. Дай сюда. И посвети мне.

Эклз согнулся, отпорол рукав от обвязанной вокруг его ног рубахи Джареда, потом сполз на пару ступенек вниз.

– Так, давай сюда руку. Я сейчас надрежу вену у тебя на запястье, и тебе надо будет подержать кисть на весу, вот так, – он пристроил локоть Джареда на ступеньку у себя над головой и запрокинул лицо, так что запястье оказалось сантиметрах в десяти от его губ. – Вот так, не ближе. Сможешь?

– Да, – тихо ответил Джаред. Ему было страшно. – Думаю, что да.

– Не бойся, пожалуйста. Это все равно что сдать кровь в медицинском центре. Тысячи людей это делают.

– Хорошо.

– Спасибо. И сразу скажи, если начнет кружиться голова, – добавил Эклз и сделал надрез.


* * *

Решетку, закрывавшую выход с туристического маршрута, он открыл так же, как крышку люка в подземелье: просто приложил ладонь, и замок щелкнул, открываясь. Но это казалось Джареду менее удивительным, чем то, что вампир дошел до этой решетки на своих двоих. Ну, разве что прихрамывал довольно заметно. Самого Джареда шатало, как после хорошей попойки, хоть Эклз и сдержал слово, перевязав ему руку, как только он пожаловался на головокружение. Только вот пожаловался он не сразу. Почему – и сам не знал. Может, боялся, что Эклзу не хватит сил взломать дверь, если остановить его слишком быстро, а может – просто засмотрелся на жадно и в то же время как-то беспомощно глотающего кровь вампира. Джаред не особенно любил «ужастики», но в реале это зрелище оказалось поистине завораживающим.

Хромая, пошатываясь и поддерживая друг друга, они побрели по ночным улочкам старого города, пугая своим истерзанным видом редких прохожих, но, видимо, все-таки не настолько, чтобы те озаботились вызвать полицию.

Отель Джареда запирался на ночь, и Эклз оставил его на ступеньках крыльца – ждать приближающегося рассвета и пробуждения хозяев. Джаред попытался уговорить его остаться, отлежаться с ним в номере, благо, кровать была двуспальной. Бояться своего странного спутника Джаред перестал еще в подземелье, когда тот с медицинской тщательностью бинтовал ему запястье. Но Эклз только покачал головой и ушел, сказав напоследок:

– Забудь эту ночь, Джаред. И возвращайся домой.


История вторая. Март 2002 г.

После окончания школы Джаред хотел пойти учиться на актера. Он готовился к этому несколько лет, играл во всех школьных спектаклях, старательно набирая баллы, необходимые для поступления в Школу искусств, добивался, чтобы ему дали письменные рекомендации учителя английского и истории… И ведь добился. Но кроме баллов и рекомендательных писем для поступления нужны были еще и деньги. Пятнадцать тысяч только за первый год. А их у Джареда не было.

Разумеется, родители собирались оплатить его обучение. Вот только – не актерскому мастерству, а чему-нибудь более «приближенному к реальной жизни». Увлечение Джареда театром они полагали несерьезным и преходящим, и не собирались тратить на него деньги, отложенные на образование младшего сына. Ему было предложено на выбор несколько специальностей, способных, по мнению старших Падалеки, включая брата Джеффа, обеспечить Джареда верным куском хлеба с маслом, и ни одна из этих специальностей не имела отношения к сцене.

Единственной, кто поддержал Джареда в его стремлении поступать в Школу искусств Северной Каролины, оказалась его младшая сестра, Меган. За что Джаред был ей глубоко и искренне благодарен, хоть на семейном совете ее мнение веса и не имело. Поэтому очень нежно поцеловал ее в острый нос, прежде чем отправиться получать специальность, дающую самый «верный» кусок хлеба. За получение которой, к тому же, не нужно было ничего платить. Да и необходимые навыки имелись: убивать он уже умел. Об оставленных в подземельях Эдинбурга трупах Джаред помнил, но жалеть себе не разрешал. Если он сумеет еще кого-то спасти, пусть даже такой ценой, это будет правильно.

Родителей о том, что он записался в Морскую пехоту, Джаред уведомил СМСкой.


* * *

Их подбили. Как в плохом кино – только это было ни фига не кино. Один двигатель заглох, задний винт стал терять обороты, вертолет дал крен и пошел круто вниз, забирая почему-то вправо. То ли пилот туда тянул, то ли само так получалось. Обдумывать это времени у Джареда не было, в голове успело провернуться только: «Гробанемся – не гробанемся». Как «плюнет – поцелует», и лопасти винта вместо лепестков ромашки.

Не гробанулись. Ну, почти – пропахали брюхом скалу, но сели. Вроде живые. Высыпались из вертолетного чрева, оглушенные и дезориентированные: отслуживших год и больше, как Джаред, было мало, в основном – мальчишки сразу после учебки. И какой только дебил их, не обстрелянных, отправил в Афганистан? Они не успели не то что найти – начать искать укрытие, сразу попали под сильный огонь. Залегли, кто где сумел. Пулеметы били, не переставая – головы не поднять.

Страшно почему-то не было, хотя Джаред прекрасно понимал, что труба. Их «Чинук» больше не взлетит, другой вертолет под таким плотным огнем просто не сядет. Так что – никакой эвакуации, только принимать бой.

Джаред услышал чей-то крик между залпов гранатометов, голос не узнал, но заставил себя отлепиться от камней, на которых лежал, и метнуться на зов. Съехал, буквально на животе, в какую-то низинку, и обнаружил там пятерых бойцов, пытавшихся окопаться чуть не голыми руками. Но гранатометы сюда не добивали, и это давало надежду. В промежутках между очередями парни продолжали созывать тех, кто оставался на открытой местности, и вскоре к ним присоединилось еще несколько человек во главе с командиром взвода. Постепенно подтянулись остальные. Появились и первые раненные – один из пилотов пострадал при посадке, кого-то зацепило осколком гранаты...

Одна такая пролетела у Джареда прямо над головой, когда он выбирался из низины, чтобы помочь раненному добраться до нее. Пролетела и грохнулась о камни от силы метрах в двух от ботинок Джареда. Не разорвалась.

– Везучий ты, – прежде чем потерять сознание, прохрипел раненный, Уолтер Рэйли. Они с Джаредом трижды дрались в учебке и не особенно дружили после. Характер у Рэйли был сволочной. Джаред ухватил его за ранец и поволок за собой.

Полузасохший ручей, пробивавший себе дорогу между камней на дне низины и дававший наилучшее укрытие от огня, постепенно превращался в лазарет. Вот только врача в нем не было.

Талибы тем временем подтащили минометы, и стало совсем весело. Хватило бы одного хорошего попадания в русло ручья, чтобы укрытие превратилось в братскую могилу. Капитан Морган прикинул, где может находиться наводчик противника, и отправил двоих добровольцев его снять. Джаред вызвался сразу – лучше уж словить пулю за дело, чем работать мишенью в тире, – за ним увязался Салливан.

Наводчика они нашли, и Салливан его подстрелил – он проходил снайперскую подготовку, его должны были перевести в разведывательный взвод. Не успели. Склон накрыло очередным взрывом, и в низину Джаред вернулся один: от Салливана не осталось ничего, что можно было бы вернуть домой. Только кровь и ошметки плоти, а их Джаред и так притащил – на себе. Сержант Мастерс на него наорал – кажется, за то, что он не нашел и не забрал с собой медальон напарника. Впрочем, Джаред не был уверен, что именно за это: по губам читать он не умел, а слышал плохо – граната, разорвавшая Салливана на части, Джареду порвала барабанные перепонки. Везучий он, в самом деле.

Тем более, что через какое-то время он таки начал понимать артикуляцию окружающих. Капитан Морган отправил его оказывать первую помощь раненым. Пока они с Салливаном искали наводчика, связист взвода пробрался к выходу из низины и там заставил-таки рацию работать. Из пятерых парней, которые его прикрывали, один вернулся к ручью с простреленным плечом, второго приволокли вообще без сознания – контузило. Как помочь ему, Джаред не очень себе представлял, и занялся плечом Мэрдока. Когда обезболивающее подействовало, тот перестал материться и рассказал, что им удалось вызвать авиацию для прикрытия. Джаред закончил перевязку и полез в ручей смывать кровь, не столько Мэрдока, сколько Салливана. Штаны и куртка промокли, но практически не отмылись – кровь уже запеклась и засохла.

«Апачи» появились через пару часов, покрутились над горами вокруг, но вскоре были вынуждены вернуться из-за плотного огня противника. Прочитав последовавшие за их отлетом комментарии капитана Моргана по его губам, Джаред обогатил свой багаж ненормативной лексики парой весьма цветистых выражений.

По горному хребту, тянувшемуся вдоль долины, в которой находился взвод, начали спускаться боевики. Джаред насчитал больше трех десятков. Завязалась перестрелка, наглядно продемонстрировавшая, что у морпехов меткость выше, чем у моджахедов. Вот только численного преимущества последних она не перекрывала.

По рации пообещали прислать Б-52. До этого боя Джаред понятия не имел, что в двадцать первом веке солдаты армии США могут быть вынуждены передавать приказы, как в фильмах про вторую мировую – бегая от связиста к командиру взвода. Бомбардировщик надо было наводить на цель, и капитан отправил на высоту, где была рация, Мастерса с еще двумя бойцами. Контуженного Джареда оставили в низине. «Лазарет» у ручья пополнился еще двумя пациентами, нужно было обработать их раны.

Прибывшие Б-52 разбомбили ближайший хребет и склон, по которому боевики пытались спуститься в низину, и их огонь вроде бы стих. Но стоило самолетам уйти, как он возобновился почти с прежней силой. То ли Мастерс оказался плохим наводчиком, то ли моджахеды засели слишком близко, и пилоты поосторожничали, опасаясь накрыть своих.


Бой шел почти десять часов. Погибло еще двое, обоих Джаред хорошо знал – одного еще с учебки, да и со вторым прослужил больше полугода. Но горя не было. Вообще никаких чувств не было, даже страха. И о том, продержится ли взвод до утра, или их перебьют раньше, думалось как-то отвлеченно. Как о решении задачки из учебника.

Несмотря на принятое обезболивающее, очень болела голова.

Помощь пришла только с наступлением ночи. Сначала позиции боевиков начали «утюжить» прицельным огнем АС-130, а потом под их прикрытием в долине сел армейский «Блэкхоук». Их прислали даже три, но приземлиться под ослабевшим, но не прекращающимся, несмотря на бомбардировку, огнем противника сумел только один. Глядя на его, даже на не слишком опытный взгляд Джареда, рискованные маневры, капитан Морган сказал только одно слово. Как ни странно, не матерное. Хотя, скорее всего, Джаред просто не разобрал его артикуляцию – после многочасового боя она не отличалась особенной четкостью.

Началась эвакуация.

Из двадцати человек боеспособность сохранило тринадцать. Капитан разделил их на две группы: одну, в которую вошли Джаред, Мэрдок, еще один парень со сквозным ранением и двое здоровых, поставил прикрывать отход, а остальных под началом Мастерса отправил переносить тяжелораненных к месту посадки вертолета. Из того тоже открыли заградительный огонь, а человек пять-шесть «зеленых беретов» высадились и бросились на помощь остаткам взвода Моргана. Деталей Джаред не видел – стрелял в другую сторону.

Потом его схватили за плечо и куда-то потащили, он чуть не упал, внезапно закружилась голова, то есть, он потом понял, что голова, а тогда показалось – перекувыркнулось и легло под ноги расчерченное трассами пуль небо… Кто-то поднырнул Джареду под руку, закидывая ее себе на плечо, не давая остановиться, таща вперед, к вертолету.


При вспышках разрывов Джаред видит, как Мастерс закидывает в «Блэкхоук» тело – живых так не грузят, – и сам падает, срезанный очередью.

Его хватают за куртку и затаскивают в люк, кричат, Джаред видит открытые рты на незнакомых и знакомых, но едва узнаваемых, лицах и не слышит, но понимает, что он – последний. Он и тот парень, который его тащит, остальные уже внутри, прикрывают их таким плотным огнем, что все камни под ногами видно. Джаред из последних сил перебирает ногами, его дергают, пригибая к земле, не давая делать из себя мишень, а удержаться трудно, ведь вот он уже, люк, а за ним – спасение.

Вертолет ни черта не спасает, на самом деле – через два дня в нескольких километрах от их низины афганцы собьют «Апач», и весь экипаж погибнет, – но сейчас «Блэкхоук» кажется Джареду надежным, как ковчег Ноя.

Уже у самых шасси десантник, который тащит Джареда, позволяет ему выпрямиться и толкает вперед, ставя перед собой. Тут же наваливается сзади, и Джаред спиною чувствует удары пуль, входящих в закрывшее его тело. Его – их обоих – хватают за руки, втаскивают в люк, вертолет наконец отрывается от земли, а Джаред выворачивает шею, оглядываясь, пытаясь увидеть, жив ли его спаситель, и понимая, что шансов на это нет…


Тот не только был жив, но еще и командовал, а Джаред таращился на красивое лицо над майорскими нашивками и пытался понять, что делает шотландский вампир в американской армии в горах Афганистана.

То ли тому это надоело, то ли еще что, но он вдруг перелез через лежащие в проходе тела и ухватил Джареда за голову. Именно так, обхватил ладонями, как баскетбольный мяч, зажимая уши. Джаред дернулся – боль резко усилилась от нажима, но тут же стихла, словно в голове повернули какой-то рубильник. Эклз убрал руки, и Джаред снова чуть не оглох: грохотал двигатель, гремели взрывы где-то внизу, надрывно стонал еще живой сержант, а склонившийся над ним капитан вдруг поднял голову и окликнул:

– Эклз!

Джаред понял, что к нему вернулся слух, но удивился не этому, а тому, что, оказывается, правильно прочитал по губам Моргана то непонятное слово. А что вампира не берут пули, удивления не вызывало и казалось совершенно логичным.

– Эклз! – требовательно повторил Морган. – Помоги!

Тот обернулся, приказывая кому-то из своих заняться раненным, но капитан приподнялся, ухватил Эклза за руку повыше локтя и дернул вниз, притягивая к себе и – явно не специально, просто так получилось – к Джареду.

– Ты ведь можешь, капитан, – прохрипел Морган, – я же знаю.

– Ты спятил, – быстро оглядываясь и цепляясь взглядом за Джареда, отозвался тот.

– Он кончится сейчас, посмотри!

Эклз посмотрел, но не на Мастерса, а вбок, на сгрудившихся в тесном брюхе вертолета бойцов. Быстро и, как показалось Джареду, нервно облизал губы. Тронул за плечо десантника, пытавшегося как-то перевязать развороченную пулями грудь сержанта, приказал негромко:

– Займись Барнсом, у него бедро раздроблено. Здесь я сам.

Тот отстранился, а Эклз ухватил Мастерса под мышки и, коротко глянув на подавшегося к нему Моргана, скомандовал:

– На раз-два, к стене.

Они быстро и слаженно переложили сержанта к двери люка, и капитан неловко отодвинулся, давая Эклзу место рядом с раненным и одновременно, как показалось Джареду, пытаясь закрыть его собой от остальных бойцов.

– Падалеки, – Эклз, не оборачиваясь, водил рукой по окровавленной груди Мастерса, и Джаред понял, что его действительно зовут, только по ошарашенному взгляду, которым его наградил капитан.

– Здесь, сэр.

– Загороди меня. Насколько сможешь.

Джаред поспешно выполнил приказ, прижавшись плечом к плечу Моргана так, чтобы их спины создавали что-то вроде живой медицинской ширмы. Эклз замер, прижав ладони к залитой кровью груди сержанта.

Вертолет заложил резкий вираж, их мотнуло, Джаред вцепился Мастерсу в штаны, а Морган – в рукав и волосы, стараясь удержать тело на месте. Эклз навалился на него сверху, почти лег, и у Джареда перед глазами неожиданно оказалась его спина. С аккуратными входными отверстиями от пуль. Вокруг них даже проступило немного крови.

Ноги Мастерса дернулись, и сержант хрипло, судорожно вдохнул. Раз, другой, пока не задышал глубоко и ровно. На губах перестала пузыриться кровь. Морган пощупал пульс у него на шее и на мгновение как-то весь обмяк.

– Получилось? – не удержавшись, спросил Джаред.

Эклз выпрямился и поднес руки к лицу, разглядывая окровавленные ладони. Джареду на мгновение показалось, что тот хочет их облизать.

– Да, – сказал капитан. – Присмотри за ним, Падалеки. Я проверю остальных.

– Майор? – неуверенно позвал Джаред, ему не нравилось, что Эклз не двигается, только руки на колени уронил. – Вы в порядке?

– Да, – после некоторой паузы ответил тот.

– Но вы ранены.

– Позвоночник не задет. Не страшно.

– Идем на посадку! – крикнул кто-то у Джареда за спиной, и стало не до разговоров. Надо было доставить в госпиталь раненых, разобраться со снаряжением – что осталось, а за что придется отчитываться, – а потом еще и давать показания о гибели Салливана…


Отпустили Джареда когда уже не то что рассвело, а жарило вовсю. Несмотря на раннюю весну, солнце здесь, в горах, было злое и обжигало не хуже, чем в Техасе в разгар лета. Хотелось найти угол потемнее и поспать, наконец. Но сперва вымыться – на солнце кровь несчастного Салливана, запекшаяся на камуфляже Джареда, начала стремительно разлагаться. И вонять так, что сон и еда быстро утратили приоритет в списке жизненно важных потребностей.

Когда Джаред вышел из душа – не уснуть в нем удалось только потому, что закончилась горячая вода, – в раздевалке его ждал Морган, желающий выяснить, откуда майор Эклз знает рядового Падалеки. Врать не хотелось, подставлять закрывшего его от пули человека… ну, пусть даже не совсем человека, – тоже. Так что Джаред ограничился общими словами о том, что они познакомились пару лет назад на гражданке, а за деталями попросил обратиться к старшему по званию.

Как ни странно, Морган не взбеленился. Наверное, тоже устал до состояния, когда все силы уходят на то, чтобы держать глаза открытыми. Буркнул, что врачи дали Мастерсу неплохие шансы на выздоровление. Джаред кивнул.

– Я могу идти? – после непродолжительной паузы спросил он.

– Да. Нет, постой, – командир выглядел непривычно неуверенным, и Джаред ощутил пробивающееся через усталость беспокойство. – Слушай, Падалеки, ты же понимаешь, что если бы не Эклз, мы бы Мастерса живым не довезли? И ты со своей контузией сейчас бы тоже в госпитале лежал?

– Да, конечно.

– А что оказание подобной медпомощи, оно… Не совсем соответствует уставу?

– Господи, – до Джареда, наконец, дошло. – Вы что, решили, что я на него донесу?

Морган не ответил, но сомнение достаточно ясно было написано у него на лице.

– Капитан, он мне жизнь спас. Черт, да он всем нам жизнь спас – другие вертолеты же просто не сели. Он хренов долбанный герой!

– Вроде того, да, – кажется, реакция Джареда Моргана удовлетворила. – Он всегда появляется вовремя.

– Вы давно его знаете?

Джаред хотел спать. Он очень сильно хотел спать, но… Чертов вампир занимал его мысли много месяцев, последовать полученному в Эдинбурге совету и забыть – не получилось. И возможность разузнать хоть что-то Джаред упустить не мог.

– Еще с Залива. Он нормальный мужик, хоть и… Такой. – Моргану явно не хотелось продолжать разговор и не похоже, что из-за усталости. – Ладно, Падалеки, свободен. До полуночи вы все в увольнительной.

– Есть, сэр!


* * *

Отсыпаться Джаред все-таки пошел не сразу. После разговора с Морганом вспомнил, как Эклз выбирался из вертолета после приземления. Джареду очень не понравилось, как тот двигался. Но тогда ничего предпринять по этому поводу он не мог. Сейчас – другое дело.

Найти расположение десантников оказалось несложно, а про местонахождение майора Эклза даже спрашивать не пришлось – Джаред просто наткнулся на него. Вампир сидел в тени, прикрыв глаза, и курил.



Джаред остановился в нескольких шагах, тоже войдя в тень, и понял, что не знает, как к нему обратиться. По званию? Не с тем, что его к Эклзу привело. По имени? Еще сочтет фамильярностью…

– Джаред, – не двигаясь и не открывая глаз, спросил тот, – что случилось?

– Ты плохо выглядишь, – от неожиданности Джаред сказал то, что думал.

Эклз приоткрыл один глаз и лениво покосился на него.

– Что, хуже, чем в Эдинбурге?

– Нет, – Джаред невольно улыбнулся. – Но хуже, чем ночью.

– Ты хорошо видишь в темноте?

– Нет. Но я помню, как ты меня тащил. И видел, как ты потом двигался – после того, как полечил Мастерса.

– А.

– Да. И я подумал… Ну, тебе же помогло тогда, в подземелье… Значит, и сейчас можно…

– Джаред, – Эклз открыл оба глаза и внимательно его рассматривал, – я правильно понимаю, что ты собираешься отпаивать меня своей кровью?

– Ну, – звучало как-то по-дурацки, но по сути ведь верно, – да. Да.

Эклз опустил голову, посмотрел то ли на свои, лежащие на коленях, руки, то ли на ботинки, потом – снова на Джареда.

– На базе есть медпункт. В нем – запас крови для переливания. Я, – Эклз усмехнулся, – уже восстановил силы. И я всегда выгляжу так.

– Понятно, – Джареду стало неловко. Он отвел глаза от бледного худого лица и подумал, что надо быть полным идиотом, чтобы не сообразить, что афганский загар – если он есть – не может исчезнуть за одну ночь, как бы плохо человек себя не чувствовал. – Я пойду…

– Джаред, – Эклз вдруг оказался совсем рядом, – ты первый, кто мне это предложил. Учитывая, сколько мне лет…

– А сколько?

– Много, – он помолчал, задумчиво глядя куда-то в сторону гор, на солнце его светлые глаза казались почти прозрачными, как у рыбы какой-нибудь. – В общем, спасибо. И иди наконец спать.


История третья. Декабрь 2005 г.

Джаред никогда не жалел о четырех годах, проведенных в рядах морской пехоты. Но ко времени окончания контракта понял, что связывать всю жизнь с армией он все-таки не хочет. Эклз, с которым они пересекались по службе чаще, чем позволяла теория вероятностей, его в этом поддержал. Причем так энергично, что Джаред даже обиделся немного:

– Ты считаешь, что я плохой солдат?

– Нет. Ты хороший солдат, Джаред, но ты не любишь убивать.

– А ты, что, любишь?

– А я больше ничего не умею. И учиться мне поздно, а тебе – в самый раз.

Учиться Джареду в самом деле хотелось. И любовь к театру, несмотря на все надежды родителей, так никуда и не делась. Поэтому после увольнения Джаред заехал ненадолго домой, вежливо отказался от предложенной финансовой помощи – он неплохо заработал за время службы, деньги у него были, – и отправился поступать в Школу искусств Университета Северной Каролины. На мамин вопрос, почему он выбрал место учебы так далеко от дома, Джаред уверенно перечислил все имеющиеся у того преимущества – льготную программу для отслуживших, собственный театр в кампусе, прослушивания на Бродвее после получения степени бакалавра – кроме одного. От Уинстон-Сейлема, где располагалась Школа, было чуть больше двух часов езды до Форта Брэгг, где служил Дженсен Эклз.

Нет, у Джареда, конечно, были и другие друзья, но… Те, что остались со школы, представлялись теперь наивными и неприспособленными к жизни, если не сказать инфантильными. Джаред бы и сказал, пожалуй, если бы собственные родители не производили на него сходное впечатление. А парни, с которыми он сдружился в корпусе, были надежными, как бетонная стена, но их жизненные интересы казались Джареду несколько ограниченными. Это если деликатно выразиться. Если прямо – то, кроме как о службе и бабах, разговаривать с ними было не о чем.

А с Дженсеном было интересно. И сам он был Джареду интересен как, наверное, никто из людей. Именно людей: вопрос о том, считать ли своего странного друга человеком, Джаред решил довольно быстро и однозначно. И ничье иное мнение на этот счет его не интересовало. В том числе и мнение самого Дженсена.


* * *

– Идем спокойно, ибо мир – простец. И ложью лиц прикроем ложь сердец, – продекламировал Джаред и убрался наконец со сцены.

Нет, он без проблем репетировал, когда в зале сидел весь курс и пара преподавателей, и грядущая премьера, на которую соберется порядка четверти кампуса, его не страшила ни в малейшей степени. Но вот от внимательного и, вроде бы, доброжелательного взгляда пары светло-серых глаз Джаред начинал обливаться потом так, что рубашка прилипала к спине. Вопрос о том, почему Эклза пускали за кулисы – а заодно и в любое другое место Школы – оставался открытым.


Как-то, еще в один из первых приездов Дженсена, Джаред попытался это выяснить. Предположил, что тот сам учился в Университете Северной Каролины, чем вызвал приступ искреннего веселья. Отсмеявшись, Дженсен его заверил, что никогда не учился в университете. Ни Северной Каролине, ни где-либо еще. Но от дальнейших объяснений воздержался, так что Джареду оставалось только гадать, как тому удается проникать везде и всюду. Не относиться же всерьез к теории соседа Джареда по комнате, Чада Мюррея, не шутя утверждавшего, что Эклз на самом деле – агент ЦРУ, а зеленый берет у него исключительно для прикрытия. Проще уж было поверить в вампирские сверхспособности.

Оборачиваться летучей мышью, туманом… Джаред честно проштудировал Стокера и несколько сайтов мистической направленности. И даже кое-что проверил потом. На подвешенный над порогом чеснок Дженсен никак не реагировал, приглашение, чтобы зайти в дом, ему явно не требовалось, в зеркалах он отражался. Экспериментировать Джаред прекратил после того, как Дженсен покрутил в руках подсунутый ему серебряный портсигар, позаимствованный Джаредом в театральном музее, и светским тоном поинтересовался, что последует дальше: святая вода или осиновый кол.

– А подействует? – от неловкости Джаред вечно начинал грубить.

– Нет. А надо?

Джаред помотал головой, забрал у Дженсена портсигар, и больше они к этой теме не возвращались.


Слава Богу, преподаватель отпустил группу после прогона первого акта, и Джаред быстро утащил Дженсена на улицу.

– В чем дело? – удивленно спросил тот. – По-моему, тебя собирались хвалить. И вполне заслуженно, на мой дилетанский взгляд.

Ну не признаваться же было, что этот самый взгляд повергает бравого морпеха в состояние неконтролируемого смущения?

– А толку? – дернул плечом Джаред. – Ребята говорят, у меня все равно шансов на нормальную карьеру нет.

– Это еще почему?

– Рост. Партнера не подобрать, всем голову задирать приходится.

Дженсен окинул его взглядом и очень серьезно кивнул:

– Да, это проблема.

Подбодрил, называется. Джаред поежился – начинал накрапывать дождь. Кого другого можно было бы позвать в кафе, но из всех пищевых продуктов Дженсен употреблял только виски. И то, как он однажды признался Джареду, больше для психологического эффекта.

– Пойдем ко мне?

Дженсен вздохнул и взял его под руку – была у него такая архаичная привычка, больше, чем что либо другое, выдававшая несоответствие его истинного возраста кажущемуся. Выглядел он лет на тридцать с небольшим. А рассуждал порой на все восемьдесят.

– Проблемы, Джаред, надо решать.

– И как? Вот в данном конкретном случае – как? Ноги укоротить? Или шею?

– Голову. Все равно ты ей не пользуешься. Пойми, Джаред, в любой специальности ценность работника определяется соотношением его профессиональных достоинств и недостатков. Соотношением, не количеством.

– Ты хочешь сказать, что мастерство искупает неудачную внешность?

– Кто тебе сказал, что она у тебя неудачная? Преподаватель? Подними вопрос о его профпригодности.

– Нет. Не преподаватель.

– Студенты?

– Да, – имена Джаред называть не хотел. Даже Дженсену. Но тот и не спрашивал.

– Те самые, которым не досталась главная роль в курсовом спектакле? Которую играешь ты?

– Откуда…

– Ты не общаешься со старшекурсниками, сам говорил. И я помню монолог Макбета. «Когда конец кончал бы все, – как просто!» – с неожиданной горечью процитировал Дженсен.

Джаред посмотрел на него с удивлением:

– Ты хорошо читаешь.

– А ты – хорошо играешь. И будешь еще лучше, если перестанешь слушать завистливых недоумков и не перестанешь работать.

– Есть, сэр! – ухмыльнулся Джаред.


Чад смотался из комнаты через пятнадцать минут после их прихода, сообщив, что «у девчонок с вокала намечается вечеринка».

– По-моему, он просто тебя боится, – задумчиво заметил Джаред, глядя на закрывшуюся за приятелем дверь. Он в упор не помнил, чтоб ему говорили о грядущей вечеринке, хотя обычно Чад загодя – и не по одному разу – сообщал ему о всех появляющихся на горизонте возможностях выпить и потусить.

– Правильно делает, – кивнул Дженсен. – У молодого человека хорошо развит инстинкт самосохранения. В отличие от некоторых.

Джаред показал ему язык и вытащил из тайника под кроватью бутылку виски. Сам он был к нему равнодушен, держал для Дженсена, а прятал – от Чада. Себе Джаред достал упаковку мороженого и шоколадку.

– Ты совершенно уверен, что собираешься обедать именно этим? – скептически поинтересовался его гость.

– Абсолютно, – Джаред демонстративно отправил первую ложку в рот.

– Или метаболизм молодых людей сильно изменился в этом веке, или мне повезло напороться на мутанта.

– Можно подумать, что в двадцатом веке мороженого не ели!

Дженсен как-то странно кашлянул, и Джаред нахмурился, чувствуя, что упускает что-то важное.

– Дженсен? Что я не так сказал?

– Ничего. Не смотри на меня так. Это не ты, а я оговорился.

– Каким образом?

– Забыл, что на дворе уже двадцать первый век.

Джаред на секунду завис, отматывая разговор назад, потом сообразил:

– Под «этим веком» ты имел в виду двадцатый?

– Да.

– Дженсен, – эту тему Джаред поднимал уже не в первый раз и имел все основания полагать, что Эклз опять ее замнет. Но не попытаться вновь было невозможно. – Ты мне доверяешь?

Ответом послужила иронично поднятая бровь.

– Серьезно, Дженс, я не понимаю – если ты мне доверяешь, то какого черта не хочешь сказать, сколько тебе на самом деле лет? Это что, военная тайна или… я даже не знаю. Фантазии не хватает причину придумать, – Джаред понимал, что его голос звучит обиженно, но сдерживаться не стал.

– С учетом моего места службы «военная тайна» – не самый неподходящий термин. Но ты прав, дело не в этом.

– В чем тогда?

– Я не уверен, что ты сможешь воспринимать меня по-прежнему.

Теперь пришла очередь Джареда насмешливо вскидывать брови:

– Значит, то, что тебя не берут пули, а человеческая кровь заменяет тебе витамины и антибиотики – это все ерунда, и моему восприятию твоей личности не мешает. А вот то, что ты на пару сотен лет старше, чем кажешься – заставит меня убежать в ужасе? Или как?

Дженсен покачал пластиковый стаканчик с виски в ладонях, пригубил... Джаред ждал. Забытое мороженное таяло. В конце концов, Дженсен поднял на него взгляд и со вздохом ответил:

– Не убежать, конечно. Всего лишь, как я и сказал, перестать воспринимать меня так, как ты это делаешь сейчас.

До Джареда, наконец, дошло:

– Человеком? Да?

Дженсен промолчал, снова уставившись в стакан.

– И речь не о паре сотен, – это уже не было вопросом. – Тебе больше… Много больше. Дженс, скажи. Скажи как есть, а то я ж еще больше напридумываю.

– Это вряд ли.

– Спорим?

Дженсен рассмеялся:

– Джей, ты невыносим!

– Ага, так что лучше сдавайся сразу. Ну, колись, сколько?

– Не знаю.

– Как? – Джаред опешил. Такого он все-таки не ожидал.

– А вот так. Документов не осталось. А память, даже не человеческая, сохраняет не все.

– Но примерно-то ты заешь?

– Примерно знаю.

– И?

Дженсен одним глотком допил виски и аккуратно поставил стаканчик на стол. Посмотрел Джареду прямо в глаза и отчетливо произнес:

– Тысяча пятнадцать. Примерно.

Джаред открыл рот. Не придумал, что сказать, и закрыл. Дженсен пожал плечами и отвернулся.

– Что и требовалось доказать. Есть вещи, которые в человеческом мозгу не укладываются.

– А в твоем? Укладываются? Ты говорил, что память сохраняет не все. Ты даже дату своего рождения забыл! – Джаред понимал, что его несет, но остановиться не мог. – В твоем мозгу эти века не укладываются точно так же, значит он у тебя – человеческий. А ты просто комплексуешь по поводу возраста, как я – по поводу роста.

– Джаред!

– Что? Я не прав? Вот скажи, глядя мне глаза, скажи – я не прав?

– Бутылку дай, – глядя ему в глаза, сказал Дженсен после небольшой паузы.


Виски вскоре закончился, подтаявшее мороженое – тоже. Дженсен открыл окно и устроился на подоконнике с сигаретой. Джаред вытянулся на кровати, закинув руки за голову.

– Скоро твой Чад вернется.

– Он может и у кого-то из девчонок заночевать.

– Может. Но мне в любом случае пора ехать.

– А когда у тебя следующий выходной?

– Еще не знаю.

– Но до Рождества?

– Наверное. Ты когда уезжаешь?

– Двадцать третьего, скорее всего. А ты?

– Что – я? Я никуда не собираюсь.

– А что будешь делать в Сочельник?

– Посмотрю старое кино или почитаю, – пожал плечами Дженсен.

Это Джареду не понравилось. Раньше он как-то не задумывался о том, что означает отсутствие родни у Эклза, а сейчас представил, и картинка получилась нехорошей.

– Знаешь, у меня есть предложение получше. Давай, я одолжу у ребят из двенадцатой комнаты игровую приставку, приеду к тебе, и мы посмотрим, конвертируются ли твои боевые навыки в цифровой формат? Только с тебя кормежка – не потащу же я продукты отсюда.

– Джаред, Рождество – семейный праздник, – как-то растерянно отозвался Дженсен.

– Я в курсе. Но у родителей кроме меня – еще двое детей, – Джареду самому послышалось за этим: «а у тебя – никого», и он торопливо закончил фразу иначе: – Там и так дурдом будет.

Дженсен сидел спиной к зимнему закатному солнцу, и разобрать выражение его лица никак не получалось.

– Ну, что скажешь? – нетерпеливо спросил Джаред.

– Приезжай.


Объясниться с родителями по поводу не приезда на Рождество оказалось сложнее, чем Джаред надеялся. Мама тут же начала расспрашивать: «Кто она?» А заверения в том, что Сандра, которую с некоторой натяжкой можно было считать девушкой Джареда, уезжает на праздники к своим родителям, а сам Джаред собирается встретить Рождество в компании боевого товарища, привели к парадоксальному результату. Мама решила, что Джаред связался с женщиной либо много старше себя, либо – неподобающего поведения, и стыдится рассказать о ней родителям. А Дженсен его покрывает.

Последнее настолько выбило Джареда из колеи, что он позвонил Эклзу, дал ему телефон родителей и попросил объяснить им, что у Джареда нет никакой «сорокалетней официантки с двумя детьми», и что он в самом деле едет к нему Форт Брэгг. Дженсен был так ошарашен просьбой, что безропотно ее выполнил. И даже не стал над Джаредом издеваться по этому поводу. А Джаред положил в свою копилку вопросов к лучшему другу еще один – про его семью.

Вообще, расспросы Джареда и попытки Дженсена на них ответить – или уйти от ответа – заполняли изрядную часть их совместного времяпрепровождения. И только недавно до Джареда дошло, что ему уже известно об этом странном вампире больше, чем кому-либо из их общих знакомых. Включая общавшихся с ним больше десяти лет, как Джеффри Морган.

Так, Джаред еще в самом начале выяснил, что Эклз не нуждается в человеческой крови на постоянной основе, как Дракула и его кино- и литературные последователи. Она требовалась только для восстановления после травм, и то – не в обязательном порядке. Просто без нее регенерация занимала не часы, а месяцы или даже годы.

– Как у человека? – спросил тогда Джаред.

– Нет. Медленнее. Зато наверняка.

Но на закономерный, с точки зрения Джареда, следующий вопрос – какие травмы все же являются для Дженсена смертельными, тот ядовито поинтересовался, нужны ли Джареду практические рекомендации и предложил прослушать курс лекций для начинающего охотника на вампиров. Джаред обиделся, Дженсен, кажется, тоже.

Пару дней они старательно избегали друг друга, а потом стало известно, что роту Джареда снова отправляют в Афганистан, и Дженсен пришел мириться. И уже по собственной инициативе рассказал, что убить – он почему-то говорил «уничтожить» – «таких как он» можно, насколько ему известно, только одним способом: отделить голову от туловища. Все остальное рано или поздно регенерирует.

Джаред не удержался и процитировал: «В конце должен остаться только один». Дженсен поинтересовался, что это за бред. Джаред принялся пересказывать ему «Горца». Дженсен сказал, что набирать в морскую пехоту детей – преступление. Джаред фыркнул и сообщил, что Дженсен просто завидует недоступной ему свежести восприятия. Просмеявшись, тот охотно с Джаредом согласился. На том и порешили.


* * *

Двадцать третьего декабря Джаред постучался в дверь дома на Дайер-стрит. Дженсен открыл почти сразу и повел гостя через весь первый этаж на задний двор, где обнаружилась полная свежих углей жаровня для барбекю.

– Надеюсь, – сказал Дженсен, – что жареное мясо ты ешь. Потому что ничего больше я готовить не умею.

– А мясо – умеешь? – изумился Джаред.

– Не родился же я нежитью, – буркнул Дженсен и пошел обратно в дом. – Мясо в холодильнике, как проголодаешься – скажи, я пожарю.

– Слово-то какое, – Джареда передернуло, – уж лучше «вампир».

– «Нежить» точнее.

– Зануда, – вздохнул Джаред. – А я тебе виски привез. Макаллан, двенадцать лет.

Дженсен обернулся, как показалось Джареду, в некоторой растерянности.

– Я не предполагал, что мы будем обмениваться подарками.

– Это не подарок, – постарался загладить неловкость Джаред. – То есть, не рождественский подарок. Я же не складываю его под ёлку, чтобы ты его там завтра нашел. У тебя и ёлки-то наверняка нет. Ведь нет же?

Ответом был выразительный взгляд. В другой ситуации Джаред бы на него, пожалуй, обиделся, но сейчас поспешно закончил свою мысль:

– Ну, вот. Это не подарок, это просто выпивка. И еще еда для меня, – для большей убедительности он снял с плеча сумку и помахал ей в воздухе.

Кажется, убедил. Дженсен показал ему, где холодильник (на кухне) и где можно спать (в гостевой комнате на первом этаже). Наличие этой комнаты Джареда несколько озадачило, и он, не удержавшись, спросил, как давно Дженсен принимал у себя гостей.

– В начале прошлого века, – сказал тот.


Вечером того же дня, когда мясо было пожарено и съедено, а бутылка Макаллана ополовинена, Джаред посчитал возможным поймать Дженсена на сказанном ранее.

– Ты сказал, что не родился таким. Вампиром, – быстро добавил Джаред, не желая вновь слышать уточняющее «нежить».



– И что? – с некоторой долей обреченности спросил Дженсен.

– Как ты… превратился?

– Как все, – он помолчал, Джаред, обрадованный тем, что ему с его расспросами не заткнули рот сразу, терпеливо ждал. – Тебе, что, интересен технический процесс?

– Ну… Да. Помимо всего прочего.

Дженсен закатил глаза. Но то ли виски на него все-таки действовал, то ли просто настроение было поговорить, только он откинулся на спинку дивана, вытянул перекрещенные в лодыжках ноги и принялся объяснять.

– Способов, на самом деле, существует несколько. Но все сводятся к одному: смешение крови и последующее – быстрое – умертвление. Если влить кровь… ну, пусть будет «вампира», раз тебе это слово нравится, в свежий труп – получишь что-то вроде зомби. Безмозглого и почти неуязвимого монстра, способного, тем не менее, выполнять приказы. Если правильно их отдавать. Если влить такую кровь живому человеку, в его организме начнется процесс, напоминающий тот, что происходит при обращении, но значительно более медленный.

– Ты же говорил… – не удержался Джаред.

– Что?

– Ну, тогда, в подземелье, ты говорил, что если твоя кровь попадет мне в рану, то я не стану вампиром, а заболею.

– Верно. И будешь болеть, пока не умрешь. Если человек сильный, это может произойти через десятки лет. И болезнь может протекать малозаметно.

– Как именно?

– Пульс замедляется, падает температура тела, часто развивается светобоязнь и склонность к ночному образу жизни… Но не обязательно.

– А после смерти?

– При определенных усилиях труп можно поднять.

– И он станет зомби? Или вампиром?

– Ближе к первому. Хотя мозг у таких обычно сохраняется лучше.

Джаред поежился. Да уж, нашли тему для кануна Рождества. Хотя, с другой стороны, это для него – жуть и небыль, а для Дженсена… И Джаред никогда не умел вовремя останавливаться.

– А ты сам кого-нибудь обращал?

Дженсен резко поднялся, развернулся к нему и, глядя в лицо, отчеканил:

– Да. И людей жрал. Я нормальная нежить, Джаред, а ты – прекраснодушный идиот, который с ней связался.

Глаза у него стали совсем белыми. Джаред понял, что неосознанно задержал дыхание, и осторожно выдохнул. А потом спросил:

– Тогда почему я еще жив?

Дженсен закрыл рот, так что зубы клацнули, развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Джаред еще раз вздохнул, встал и пошел его искать. Обнаружил на кухне: Дженсен стоял спиной к нему у открытой двери на задний двор и курил.

Джаред посмотрел на напряженные плечи под форменной рубашкой, подумал, что пару оплеух, в случае чего, пережить можно, подошел вплотную и обнял.

– Я купил твоего «Горца», – через минуту негромко сообщил Дженсен. – Хочешь посмотреть?

– Давай.


«Наверное, это неправильно», – думал Джаред позже ночью, лежа в гостевой комнате. Он заснул на очередной серии похождений Дункана Маклауда из клана Маклаудов и был разбужен и отправлен в кровать Дженсеном Эклзом из клана Эклзов.

«Неправильно, что я не чувствую никакого отторжения, неприязни. Ведь он людей убивал… Хотя – а я сам? Чем я-то лучше? Это ж только в сводках пишут про отсутствие жертв среди мирного населения… Чем вообще солдаты отличаются от вампиров? Тем, что убивают не только ради выживания, но и во имя политических целей? Прекрасное оправдание, что ни говори. И вообще, пусть кто-нибудь другой судит, швыряет камни и рубит головы. Я не буду. И другим не дам. Эту конкретную голову – не дам».


История четвертая. Август 2007 г.

Университет Джаред не закончил. Весной второго курса ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться – пройти пробы на главную роль в новом фантастическом телесериале. Джаред все еще мечтал о театральной карьере, но искушение попробовать свои силы в смежной и неизведанной пока области было слишком велико. Так что он отправился в ЛА, прошел прослушивание и буквально через сутки оказался перед выбором: или спешно сдавать назад, рискуя попасть в черный список «ненадежных» и не получить больше ни одной роли на ТВ, или участвовать в съемках пилотной серии.

Джаред еще поуговаривал себя, что это всего одна неделя, и он вернется к учебе, а шоу могут и не дать зеленый свет, даже скорее всего – не дадут, сколько их снимается, таких пилотников… Но в глубине души понимал, что уже сделал выбор. И даже если этот проект не реализуется, но будет приглашение в другой – он согласится. Потому что это быстро. По сравнению с подготовкой любого спектакля – просто стремительно. А Джаред никогда не отличался терпением, ему хотелось все и сразу. И не в славе даже дело, хотя – кто идет в актеры, не мечтая прославиться? Джареду хотелось видеть результат своего труда.

Его желание исполнилось – летом 2006 года начались съемки «Охотника».

Родители предсказуемо расстроились в связи с очередным безответственным, на их взгляд, решением младшего сына, но Джареда уже почти перестало волновать их мнение. По крайней мере, в том, что касалось профессиональных вопросов. Нет, он очень любил и отца, и маму, но согласиться с тем, что они лучше его знают, как ему распорядиться своей жизнью, не мог никак.

Куда больше Джареда волновало, как примет грядущие перемены его лучший друг. Во-первых, потому, что они требовали переезда в Канаду на все время съемок, и значит, видеться станет значительно сложнее, а во-вторых…

Джаред умудрился рассказать Дженсену про пробы, потом – про пилот, а потом и про заключенный контракт, ни разу не упомянув сюжет сериала. В конце концов, Дженсену это надоело, и он, судя по всему, навел справки сам. Или навел их раньше, но к лету ему надоело изображать неведение. И он высмеял Джареда с его страхами. А заодно менторским тоном объяснил, что с тех пор, как воздухоплавание поставили на коммерческую основу, путешествие из Америки в Канаду перестало быть проблемой. Джаред испытал такое облегчение, что даже забыл обидеться.

И с чистой совестью играл охотника на вампиров с июля по апрель.


* * *

Шоу давало неплохие рейтинги, и его продлили на второй сезон. Джареду пришлось поучаствовать в нескольких рекламных акциях и даже дать пару интервью, что оказалось не так уж плохо – ему понравилось чувствовать себя звездой. А кому бы не понравилось? Разве что Дженсену, который над ним посмеивался. Они провели вместе почти весь июнь – один освободился от съемок, второй вернулся из командировки в Ирак, – и Джаред вдоволь наслушался прогнозов о том, как ему даже в бар по соседству станет не выйти, потому что на каждом углу будут караулить папарацци. И как его вкусы в одежде, еде и женщинах будут обсуждаться малолетними и не очень дурочками в сети.

– Откуда ты вообще об этом знаешь? – вскоре заинтересовался Джаред. – Ты занимался телевидением? Или работал в киноиндустрии?

– Я погуглил.

– Что?! Вау, у меня появился первый сталкер! А ты с ними общаешься? С фанатками?

– А то как же. Вчера вот пообещал выложить твое фото в одних трусах. На кухне, с кружкой кофе и закрытыми глазами. Как думаешь, после этого они поверят, если я напишу, что ты фетишист и везде возишь с собой свадебную подвязку подруги твоей матери?

И дальше в том же роде. Под настроение Дженсен мог гнать подобную пургу, пока Джаред не начинал икать от смеха.


В начале июля начали снимать новые серии «Охотника», а в августе на канале случилась забастовка сценаристов. Съемки встали, народ ходил злой и нервный, и Джаред с радостью ухватился за предложение поработать в другом проекте – читать текст в документальном фильме. Изначально речь шла только об озвучке, потом режиссер решил все-таки взять Джареда на натурные съемки и поставить перед камерой.

Джаред пошел к Крипке за разрешением. Тот покривился, но забастовка еще и не думала заканчиваться, «Охотник» стоял намертво, а лететь в Грецию надо было всего на десять дней…

В общем, спустя два дня Джаред в компании новых коллег поднимался на Акрополь. Снимать там не планировали, пошли из чистого любопытства. Пошли рано утром, до наплыва туристов – не специально, просто в десять часов нужно было уже ехать дальше, на Пелопоннес, – и были по-настоящему потрясены. Потому что одно дело знать, что вот эти колонны стояли на этом самом месте еще две тысячи лет назад, а другое – почувствовать.

Джаред невольно вспомнил подземелья Эдинбурга, их стены вызывали сходное ощущение застывшей, запертой в камнях истории. Но здесь оно казалось еще сильнее, несмотря на то, что Парфенон был залит ярким и жарким южным солнцем, а не прятался в приличествующих древностям тьме и холоде. А может быть – именно поэтому.

Чтобы разрушить магию места, Джаред, уходя, сфотографировал одну из колонн (про кариатид ему сказали, что это копии) и отправил фото Дженсену с припиской: «Прикинь, чувак, она старше тебя!»

В ответ пришла скачанная с какого-то сайта открытка с изображением умильного щенка лабрадора. С комментарием: «А он – еще младше тебя. Прикинь!»

Джареду понравилась идея, и он принялся забрасывать Дженсена «путевыми заметками», фотографируя все, что попадало в поле зрения: Коринфский канал, горную дорогу, серпантином вьющуюся между оливковыми рощами – «У меня такое чувство, что я попал в кино. В смысле – внутрь», – написал про эту картинку Джаред. Какую-то крепость, возвышающуюся над одним из городов, мимо которых они ехали: «Это же не греческая?» «Кто учился в университете, ты или я?» – пришла СМСка в ответ. Потом еще одна: «Венецианская». «Погуглил?» – спросил Джаред.

Через минуту телефон зазвонил.

– Ты всерьез полагаешь, что я не отличу венецианскую фортификационную архитектуру от турецкой? Или что я не знаю, кто строил укрепления на Пелопоннесе за последние пятьсот лет?

– Я полагаю, что ты зануда!


За крепостью последовал вид на гору: «Говорят, что это Парнас». За ней – руины Спарты, живописный залив, еще одна крепость («А вот это уже турецкая», – написал, получив фото, Дженсен) и, наконец, небольшой колоритный городок, который и был целью путешествия, Ареополис. Надо сказать, что когда съемочная группа добралась до гостиницы, на осмотр города сил уже ни у кого не осталось – все попадали спать, даже не поужинав.


А на следующее утро они отправились непосредственно на место съемок будущего фильма – в пещеру Диру. Точнее говоря, снимать собирались в основном соседнюю пещеру со звучным названием Алепотрипа, в которой была найдена стоянка древнего человека. Но эта пещера была закрыта для туристов, там работали археологи, и съемочную группу сразу туда не пустили, отправив сначала на экскурсию по Диру. И даже перед входом в нее их греческий гид, Коста, предупредил, что отклоняться от маршрута опасно, площадь пещеры – более девяти тысяч квадратных метров, и заблудиться в ее гротах можно так, что искать не одну неделю будут. А еще он дважды повторил, что ни в коем случае нельзя трогать сталактиты и сталагмиты, иначе они прекратят расти. Последнее предупреждение вызвало сдержанное удивление у съемочной группы – что они, дети, хватать что ни попадя? Но когда они прошли, наконец, в пещеру, стало ясно, почему гид был так настойчив: огромные витые каменные сосульки настолько поражали воображение, что к ним в самом деле ужасно хотелось прикоснуться. Просто чтобы убедиться, что они – настоящие, что это не декорация. Особенно в глубине пещеры, куда пришлось добираться на лодках – большая часть ее оказалась затоплена водой. Вообще говоря, именовать эту череду гротов одной пещерой было правильно только с геологической точки зрения, а на взгляд неискушенного туриста тут раскинулся целый пещерный город. Совершенно фантастический: Марк, оператор, сравнил его с готическим собором, Джаред – с марсианским пейзажем, как он его себе представлял, а начитанный звукооператор – с Дантовским Адом.

Джаред сфотографировал первый же грот, через который они плыли, и, несмотря на неважнецкое качество снимка, попытался отправить его Дженсену. Безуспешно: телефон не видел сеть. Джаред разочарованно вздохнул и принялся просто наслаждаться зрелищем.

Впрочем, когда группа добралась до не покрытой водой части пещеры и начала настраивать аппаратуру – консультанты уверяли, что в Алепотрипе условия практически те же, так что всю подготовительную работу можно провести в Диру, – волшебство понемногу рассеялось. Нужно было выставить свет так, чтобы покрытый иглами сталактитов потолок выглядел объемным, но чтобы Джаред при этом не выглядел на его фоне пластиковым манекеном. Это по каким-то, не очень понятным Джареду, причинам оказалось непросто. А еще режиссер хотел и передать эхо, сопровождавшее в пещере каждое сказанное слово, и не потерять в разборчивости, и Джареду пришлось раз за разом повторять: «Я не Барби, я живой». И выслушивать «остроумные» комментарии коллег по этому поводу, естественно.

В общем, когда они наконец вернулись на свет божий, Джареду уже даже купаться не хотелось. Хотя с утра залив, на берегу которого лежала пещера, манил голубой (а у самого берега – бирюзовой) прозрачной водой.


На следующий день их допустили уже в саму Алепотрипу. И вот тут Джаред перенес настоящий шок. Оказалось, что читать сценарий и описание оссуария в нем – одно, а видеть сложенные аккуратными кучками человеческие черепа, тазовые кости и длинные кости ног и рук, все по отдельности, – совсем другое. Джаред не раз видел смерть, но это… Поклонение? Инвентаризация? Чем бы это ни было, в его картину мира оно не укладывалось.

Внезапно жутко захотелось, чтобы Дженсен с его специфическими отношениями со смертью и к смерти был рядом. Но Джаред даже позвонить ему не мог.

Пришлось взять себя в руки и, глядя в камеру, наговаривать выученный с вечера текст об открытии пещеры Алепотрипа в 1958 году, об исследованиях Папафанасопулоса и о людях, поколениями живших и умиравших в этой пещере в эпоху неолита. Три или четыре тысячи лет до нашей эры.

А всего пару дней назад Джареду невозможно древним казался Парфенон. А до того – Эдинбург. Интересно, что жизнь подкинет дальше? Динозавров?

Но человек ко всему привыкает, и уже на третий день съемок Джаред, да и остальные ребята, ходили по «лисьей норе», как переводилось название пещеры, не особенно оглядываясь на гида. Иногда забредая в такие ее закоулки, где существование внешнего, цивилизованного мира казалось более призрачным, чем рассеивавшийся между колоннам сталагмитов свет. Но бог бродяг, воров и кинематографистов Гермес их берег – никто не заблудился и ничего себе не сломал.

На пятый день случилось странное. Пока ребята переставляли свет, режиссер отпустил Джареда порепетировать, и тот пошел повторять текст в облюбованный грот. Чтобы в него попасть, нужно было завернуть за массивный выступ каменной стены, покрытый, как и все вокруг, сталактитовой лепниной. Идти было совсем недалеко, но звукоизоляция у него была неплохая – насколько это вообще возможно в пещере, – и Джаред мог репетировать, никому не мешая и сам ни на кого не отвлекаясь.

Но на этот раз не отвлекаться не получилось. Джаред подсвечивал себе дорогу фонариком, им всем выдали такие, как вдруг проем между двух крупных сталактито-сталагмитовых колонн отразил луч, словно зеркало. Хотя про зеркало Джаред сообразил только через минуту. В первые секунды ему просто показалось, что кто-то идет ему навстречу, так же освещая путь фонарем. Он опустил свой, чтобы разглядеть идущего, и вот тогда подумал про отражение. Потому что «встречный» свет тоже нырнул вниз. Джаред поднял фонарик повыше – ответом был яркий блик, почти вспышка на той же высоте. Любопытно. Джаред направил луч себе под ноги и подошел к «зеркалу» вплотную. Отражающая поверхность была не безупречна, но себя Джаред видел в ней вполне отчетливо. Он протянул руку и коснулся холодной влажной поверхности. Лед?

В пещере было, конечно, прохладно, они ходили в куртках, но все-таки температура явно не опускалась даже близко к точке замерзания. Джаред уже собрался было позвать остальных, показать им редкое природное явление – и выяснить заодно, вдруг кто-то знает, что оно из себя представляет и как объясняется, – но заметил, что в зеркальной поверхности начал проступать второй силуэт.

Джаред оглянулся: рядом никого не было. Да и не могло быть – фигура в ледяном зеркале располагалась слишком высоко, словно на небольшом постаменте, которого в гроте, конечно, не наблюдалось. Точно – не отражение. Джаред снова подошел поближе, пытаясь разглядеть – не вмерз ли кто-то в эту невесть откуда взявшуюся ледяную глыбу.

Человек в ней шевельнулся. И в этот момент Джаред его узнал.

– Дженсен?!



Дженсен кивнул. Шевельнул губами – медленно, явно стараясь говорить четче, но не издал ни звука.

– Что? Дженс, я тебя не слышу!

Тот прикрыл на мгновенье глаза, словно в отчаянии, потом вдруг подался вперед, к поверхности льда – со своей стороны. И подышал на него. Изображение затуманилось, словно между ними было обычное стекло. А Дженсен принялся чертить на нем пальцем буквы: К, Р, И, Т.

– Крит? Остров Крит?

Дженсен кивнул и ткнул пальцем в направлении джаредова солнечного сплетения.

– Я? Что?

Дженсен нетерпеливо хлопнул ладонью по быстро исчезающей надписи.

– Я должен поехать на Крит? – сообразил Джаред.

Дженсен снова кивнул, как показалось Джареду – с облегчением.

– Но зачем? Прости, дурацкий вопрос. Ты все равно не сумеешь объяснить толком…

Дженсен сумел. Сложил правую ладонь «пистолетом» и приставил «дуло» к виску.

– Так серьезно? – пробормотал Джаред, начиная прикидывать, как ему отпроситься со съемок. – А срочно?

Дженсен рубанул себе ребром ладони по горлу.

– Понял. Я сейчас, Дженс. Сейчас поеду.

Дженсен прижал обе ладони к стеклу, посмотрел Джареду прямо в глаза и растаял. Вместе со льдиной – она оплыла и растеклась лужей у Джареда под ногами за считанные секунды.

– Так не бывает, – пробормотал Джаред и пошел искать режиссера.


Сразу его, конечно, никуда не отпустили. Заставили отснять еще один эпизод, но после него режиссер согласился переставить следующую сцену с участием Джареда на завтра, а остаток этого рабочего дня посвятить панорамным съемкам, для которых актер был не нужен.

Выбравшись из пещеры, Джаред сразу набрал номер Дженсена. Телефон был вне зоны доступа. Джаред бросился искать Косту – буквально бегом, ему казалось, что земля под ногами горит, даже в воздухе отчетливо ощущался запах гари, – и выяснять, как быстрее всего попасть на Крит. Оказалось, на пароме из Гитио, города на противоположной стороне полуострова. Джаред начал расспрашивать, где в Ареополисе можно взять машину на прокат, Коста внимательно посмотрел на него своими средиземноморскими глазами, черными и блестящими, как местные маслины, махнул рукой и позвал: «Пошли». Усадил Джареда в свою раскалившуюся на солнце машину, за полчаса довез до Гитио и даже помог купить билет на паром.

Джаред все еще безуспешно пытался дозвониться до Дженсена и так волновался, что сообразил поблагодарить Косту только в самый последний момент, когда уже садился на паром.

– Надеюсь, с твоей семьей все будет в порядке, – ответил Коста. – Удачи!

Джаред не сказал ему, что он ошибся. Не из деликатности – просто не так уж тот был и не прав.

В воздухе все сильнее пахло гарью.


Паром привез Джареда в Киссамос, куда двигаться дальше, было непонятно, телефон Дженсена все еще не отвечал. Джаред зачем-то сел на автобус и доехал до соседнего городка, Колимбари, больше напоминавшего большую деревню, прошелся по его главной улице и, в конце концов, забрел в какой-то ресторанчик. Официант тут же принес узо, греческую анисовую водку, которую Джаред не заказывал, но выпил. В голове сразу зашумело. Надо было что-то съесть, чтобы не развезло на не спадающей, несмотря на сгущающиеся сумерки, жаре. Он заказал какой-то салат, съел… Время тянулось бесконечно.

Над стойкой висел телевизор, шли новости – на греческом, в котором Джаред распознавал только названия, и то не всегда. Неожиданно посетители ресторана принялись взволнованно – и громко – их обсуждать. Джаред, невольно заинтересовавшись, взглянул на экран. На нем бушевал лесной пожар.

Съемка велась, похоже, с борта самолета, горящие оливковые рощи выглядели жутко.

Дженсен попал в пожар?

– Где это? – спросил Дженсен у мужчин за соседним столиком. – Вы говорите по-английски? Это – здесь, на Крите?

Они по-английски не говорили, но позвали официанта, который перевел им вопрос и тут же сам на него ответил:

– Нет, это на юге Пелопоннеса. Говорят, уже жертвы есть.

Джаред схватился за телефон. Номер Роберта, их режиссера, не отвечал. Его ассистента – тоже. Джаред набирал Марка, Косту, еще одного парня из группы – всех, чьи номера у него были… «Абонент временно недоступен».

Джаред сорвался с места, забыв расплатиться, его остановили, но спросили не о деньгах, а что у него случилось. Он объяснил, спросил, не может ли кто-нибудь отвезти его в Киссамос, на паром… Греки сочувственно покачали головами. Уже слишком поздно, паром будет только утром. Если будет. Говорят, могут ввести чрезвычайное положение.

А если самолетом? Только через Афины. И уже тоже – только завтра, последний рейс из Ханьи вылетает через полчаса, не успеть. Лучше переночевать в гостинице, а завтра утром обратиться в администрацию, чтобы узнать о ситуации в Ареополисе. У вас есть деньги?

У Джареда была с собой карточка, но заниматься поисками гостиницы не хотелось. Греки, похоже, поняли его состояние и оставили в покое, только поглядывали обеспокоенно. Официант принес еще узо.


А потом позвонил Дженсен.

– Ты где?

– Я где?! – взорвался Джаред. – Это ты где? Телефон не отвечает, на Пелопоннесе – пожары, я ни до кого не могу дозвониться, что я должен думать?! Что у тебя вообще стряслось?

– Джаред. Скажи, где ты находишься. Точно.

– Ресторан отеля «Каво Спадо», Колимбари, Крит, Греция, – с горечью ответил Джаред. Судя по ровному голосу Дженсена, ничего страшного у него все-таки не случилось, а значит, можно на него злиться за пережитый страх и брошенных на горящем полуострове товарищей. – Так достаточно точно?

– Да, спасибо. Я только что приземлился в Ханье, сейчас возьму такси и приеду. Дождись меня, пожалуйста. Я все объясню.

– Надеюсь.

Дженсен появился через сорок минут, спокойный, красивый, в светлых брюках с идеальными стрелками и легкой рубашке, прошел к столику Джареда, уселся напротив. Тот отсалютовал ему стопкой узо.

– Мне – то же самое, пожалуйста, – обратился Дженсен к подошедшему официанту. Тот поставил перед ним стопку, а через полминуты вернулся с целой бутылкой и оставил ее на столе.

– Хорошая идея, – сообщил Джаред, наливая себе по новой. – Ты, вроде, обещал все объяснить?

– Ты в состоянии воспринимать информацию?

– Вполне.

– Хорошо. – Дженсен покрутил стопку в пальцах, выпил, поморщился. Джаред подумал и налил ему еще.

– Догоняй.

– Спасибо.

Они немного помолчали, Дженсен в самом деле «догонял» – пил рюмку за рюмкой. И ровно в тот момент, когда Джареду надоело ждать, заговорил.

– Я знал, что тебе угрожает опасность. Я… чувствую такие вещи. Попытался позвонить – связи не было. Пришлось… так.

– «Так», – не удержался Джаред. – Что это вообще было? В пещере?

– Колдовство, – просто ответил Дженсен.

– Вампирские сверхспособности?

– Можно сказать и так.

– А почему Крит? Зачем?

– Мне нужно было вытащить тебя оттуда до того, как придет огонь. Ничего лучше не смог придумать.

– Так ты знал, что будут пожары? И не сказал?! Там же люди остались, Дженсен! Неужели сложнее было написать «огонь» и «бегите», чем этот чертов «Крит»?

– Написать – не сложнее. А заставить пять – или сколько там в съемочной группе человек – сорваться с места в течение часа-двух, потому что одному из них что-то привиделось в пещере… Джаред, тебе уже не семнадцать лет, ты должен понимать, что это невозможно.

– Я мог хотя бы попытаться.

– А если бы не вышло? Ты бы их бросил?

– Нет.

Дженсен кивнул и снова взялся за бутылку.

– Дженс, – спрашивать было страшно, но необходимо, – Они… выживут? Ты знаешь?

– Знаю, – глядя в рюмку, ответил вампир. – Нет.

Секунд пять Джаред пытался с этим справиться, потом не выдержал, шарахнул что было силы кулаком по столешнице. Стопки подпрыгнули и укатились, с тихим звоном разбившись где-то под ногами.

– Твою мать, Дженсен! Ты знал, что так будет, и даже не попытался их спасти? Ты… Ты хоть представляешь себе, что это такое – сгореть заживо?

– Да.

– Да?! Вот так просто?!

– Да. Мою жену сожгли на моем погребальном костре. Живой.

Джаред онемел. А Дженсен повернулся к подскочившему на шум официанту и тем же ровным голосом произнес:

– Все в порядке. Драки не будет, за рюмки заплатим. Принесите еще бутылку, будьте добры.

– Дженс… Как?

– Дурак был. Вернулся. После… – Дженсен едва заметно поморщился. – Нежитью уже, в общем.

Слово резануло, как в первый раз, когда Джаред его услышал. И заживо сожженная жена… Нет, он не забыл об обреченных на гибель коллегах, но Дженсен… Это Дженсен. Внезапно Джаред со всей ясностью понял, что чувствовал тот, выбирая между призрачным шансом на жизнь для всех и верным – только для него.

Вернулся официант, принес новые рюмки и бутылку. Дженсен занял ею руки, замолчал.

– Расскажи, – тихо попросил Джаред. Почему-то он был уверен, что это нужно не только ему.

– Да нечего рассказывать. Епископ убедил Бирту, что нужно сжечь мое тело, чтобы упокоить душу. А она была из данов, у них вообще приняты огненные погребения. Тогда были приняты, – криво усмехнувшись, уточнил Дженсен. – Меня захватили врасплох – я не ждал нападения в собственном доме – навалились скопом, связали… Сложили костер возле кладбища.

Дженсен прервался, выпил очередную стопку. Джаред молчал, ждал продолжения.

– Бирта была хорошей женой. И очень меня любила. А я сдуру ей сказал, что вернулся ради нее. К ней. Она и решила… Чтобы меня ничто обратно не тянуло. Сказала мне об этом. А я, глупец, крови не пил, пытался человеком остаться… Ремни порвать не смог, которыми меня связали, сил не хватило. И смотрел, как она горит – сперва платье, волосы… Потом кожа пузырями пошла, глаза полопались. У меня тоже, но я ведь и без глаз вижу… В общем, когда ремни наконец прогорели и лопнули, у нее руки обуглились уже.

Дженсен еще немного помолчал, потом закончил – совсем тихо:

– Я бы не вынес этого еще раз. Я должен был тебя оттуда вытащить.


* * *

По сообщению Агентства Франс Пресс от 25 августа 2007 года, сильные лесные пожары на юге Греции стали причиной гибели не менее 17 человек. Пожары, вызванные трехдневной 40-градусной жарой, охватили весь юг полуострова Пелопоннес. В областях Мессиния, Лакония и Элея объявлено чрезвычайное положение. 11 человек, в том числе трое пожарных, погибли в районе городка Захаро на западе полуострова. Люди пытались спастись от приближающегося огня на автомобилях – все тела погибших были обнаружены на дороге в машинах или рядом с ними. В городе Ареополис на полуострове Мани пять человек сгорели в здании гостиницы, а также погиб от сердечного приступа пожарный.


История пятая. Декабрь 2010 г.

В 2009 Дженсен уволился из армии. Не ужился с новой администрацией, как он неохотно объяснил Джареду. «Новая метла метет мне против шерсти». Развивать тему они не стали, уяснив в результате нескольких тяжелых ссор, что убежденным демократу и республиканцу политику лучше не обсуждать. Вообще.

Джаред в том же году ушел из «Охотника» в большое кино. «Пришло время разбрасывать камни», – философски прокомментировал это Дженсен по телефону. Но когда прилетел в ЛА, где у Джареда были пробы, махом растерял всю невозмутимость.

– Ты с ума сошел? Ты на кого похож? Ты же в дверь скоро проходить не будешь!

– Это не надолго, – пытался увещевать ошарашенный таким напором Джаред. – Только для этой роли.

– О, да! Величайшая роль столетия! Гамлет. Король Лир. Конан, прости Господи, варвар, – Дженсен скривился, словно гнилой орешек раскусил.

– Конан популярнее, – Джаред пожал плечами.

– Что?

– Конан популярнее, чем Гамлет. А единственный показатель профессиональной состоятельности актера – это его популярность. Все прочее – разговоры в пользу бедных.

Дженсен умолк – видимо, сраженный аргументом. Джаред ухмыльнулся и полез в бар за Макалланом.

– Ты себя в зеркале давно видел, популярный ты наш? – устало спросил Дженсен.

– Вообще-то, меня перед ним гримируют каждый день.

– Понятно. Раз эти замечательные круги под глазами еще можно замазать, то беспокоиться по поводу отстегивающихся почек явно преждевременно. Перестань жрать стероиды, идиот!

– Уже перестал. Нет, правда, – сделал честные глаза Джаред.

Дженсен покачал головой, потом велел со вздохом:

– Повернись.

– Что? Зачем?

– Надо.

Джаред послушно повернулся и почувствовал, как ему на поясницу легли холодные ладони.

– Ты что, почки мне лечить собираешься?

– Более эффективно было бы, конечно, полечить тебе мозги. Но этого я, к сожалению, не умею. Так что – да, почки. А теперь перестань крутиться и помолчи.

Через несколько минут Джаред понял, что больше он стоять не может.

– Дженс, хватит. Слышишь? Не могу больше, мне надо… Дженсен, мать твою!

– Иди.

До туалета Джаред все-таки добежать успел. С трудом. Зато после, вымыв руки и глянув в зеркало, он обнаружил, что ставшие уже привычными отеки под глазами исчезли, как по волшебству. Хотя – почему, собственно, «как»?

Он вернулся в гостиную. Дженсен сидел, закинув ноги на журнальный столик, и потягивал виски. Вид он имел изможденный, но довольный.

– Ну и где теперь добывать тебе кровь, горе-лекарь? К армейским банкам доступа больше нет?

– Само пройдет.

– И этот человек меня называет идиотом. Да тебя в таком виде на улицу выпускать нельзя, дети пугаться будут. Они обычно в вампиров верят.

Джаред сходил на кухню, принес нож, плеснул на него виски, покрутил лезвие, чтобы растекся.

– Джаред, – вяло запротестовал Дженсен, на более энергичные возражения, похоже, у него просто сил не было, – не нужно. Я правда сам восстановлюсь…

– Конечно. Недельки через две-три. Правильно?

– Десяти дней хватит. Должно хватить.

– Ну вот. А я ждать не умею и не люблю. Так что давай, – Джаред уселся на диван рядом с Дженсеном и потянул его за плечо, укладывая головой себе на колени, – приводи себя в порядок.

Дженсен чуть поерзал, взял у Джареда нож, перехватил его руку повыше запястья.

– Бинт взял?

– Взял.

Дженсен сделал надрез. Джаред начал методично сжимать и разжимать кулак.

Потом лежал на диване уже Джаред, а Дженсен мотался в магазин за гранатовым соком и говяжьей печенью, и жарил из нее отбивные.

– Не люблю я печенку! – войдя в роль болящего, ныл Джаред.

– А в донора играть любишь? Вот поднимай теперь гемоглобин.

– Садист.

Джаред ворчал, но отбивные ел. Они были вкусные – готовить мясо Дженсен в самом деле умел.

– Слушай, – задумчиво спросил Джаред, когда с ужином было покончено, – а тебе правда никто никогда не помогал вот так? Ну, чтобы кровью поделиться?

– Нет. Ты абсолютно уникален в своем идиотизме.

– Это вместо спасибо?

– Да.

– Почему?

Дженсен застонал.

– А все-таки?

– Ты меня с ума когда-нибудь сведешь своими вопросами.

– Не-а. У тебя крепкая психика. Иначе бы в десант не взяли.

– Джаред…

– Что?

Джаред почувствовал, как Дженсен покачал головой – они сидели рядом на диване, положив ноги на журнальный столик, и смотрели какой-то старый вестерн по телевизору. Без звука. Медитативное занятие, по ироничному замечанию Дженсена. Но Джареду нравилось, и он был уверен, что и Дженсену – тоже. Хотя тот никогда не признается.

– Так все-таки, – начал Джаред, и Дженсен с новым стоном стукнулся виском о его плечо. – Почему ты меня ругаешь вместо того, чтобы поблагодарить?

– Потому что меня пугает отсутствие у тебя инстинкта самосохранения.

– Все у меня в порядке с этим инстинктом. Просто я тебе доверяю.

– Только мне? – скептически спросил Дженсен.

Джаред подумал.

– Ну, родителям еще. Сестре, брату, – мелькнула мысль о Женевьев, его последней подружке, но он тут же ее откинул, как откровенно нелепую. – И все.

– Хорошо, если так.

Некоторое время они молча наблюдали за беззвучной перестрелкой на экране, пока главный герой не прикончил главного гада. Или наоборот.

– Слушай, я что еще хотел спросить, – начал было Джаред и замолк, сбитый с толку тихим смехом Дженсен. – Чего ты?

– Ничего, Джей, все нормально. Просто никак не привыкну, что тебе не надоедает. Спрашивай.

С минуту Джаред раздумывал – не обидеться ли. Потом решил, что лениво.

– Вот то, что ты можешь лечить – это твои сверхспособности, верно?

– Угу. Да пребудет со мной сила.

Джаред расхохотался, но потом все-таки вернулся к своему вопросу.

– А откуда ты определяешь, что именно надо лечить? Вот откуда ты знаешь, что мешки у меня под глазами – это проблемы с почками? А проблемы с почками – из-за препаратов для наращивания мышечной массы? Ты же не врач. И говорил, что никогда не учился в университете…

– Но не говорил, что не умею читать.

Джаред обдумал это, потом решительно мотнул головой:

– Нет, не катит. В других областях ты не настолько эрудирован. Значит, все-таки прицельный интерес к медицине. Почему?

– Работа была такая, – буркнул Дженсен. – С людьми.

Джаред развернулся на диване, упершись согнутым коленом Дженсену в бедро и пристально глядя в лицо. Через минуту тот не выдержал.

– Ну что ты хочешь от меня услышать? Что я копался в человеческой физиологии, пытаясь разобраться в своей? Да, пытался. Безуспешно. Как и целый спецотдел ЦРУ. И не смотри на меня так. Я на них больше не работаю, так что не пошли бы они со своими грифами секретности и подписками о неразглашении.

Джаред посмотрел на бутылку Макаллана, стоящую на полу между ними. Пустая.

– Я не пьян. Я вообще не пьянею, и ты это знаешь. Просто… Достало.

Насчет «не пьянею» Джаред мог бы и поспорить. По крайней мере, притворяться у Дженсена иногда получалось очень убедительно. На «Оскара», не меньше.

– Но не вздумай кому-нибудь пересказывать. Кому угодно. Устроят автокатастрофу, и даже я не смогу ничего сделать.

– А тебе… Не устроят?

– Нет. Слишком ценный экземпляр, – зло усмехнулся Дженсен. – Уж сколько образцов брали, а воспроизвести не могут.

– Воспроизвести… Ты хочешь сказать?

– Именно. Проект «универсальный солдат». С фантазией у парней не густо.

– Но, но это же, – Джаред даже слов подобрать не мог.

– Целесообразно. Экономически выгодно. Потери личного состава практически сводятся на нет, матобеспечение урезается многократно, затраты на обучение – тоже.

– Почему? – тупо спросил Джаред.

– Потому что нежить не увольняется. Ей идти некуда. Как следствие – нет текучки кадров.

– Это отвратительно, – нашел, наконец, нужное слово Джаред. – Почему ты в этом участвовал? Тебя заставили?

– Нет.

– Тогда почему?!

– Ты так трогательно отказываешься считать меня мерзавцем, даже когда тебя тыкают в это носом.

Это Джаред просто пропустил мимо ушей. Приступы самобичевания у Дженсена случались и раньше, и Джаред опытным путем выяснил, что лучше всего их просто игнорировать. Но то, что Дженсен принимал участие в опытах на людях…

– Почему, Дженс?

Тот подался вперед, оперся локтями о колени. Джаред теперь видел только его взъерошенные волосы, ухо и желвак, перекатывающийся на левой скуле.

– Почему? – повторил Джаред еще раз.

– Не отстанешь, да? Кто бы сомневался. – Дженсен поднял бутылку, посмотрел на просвет. – Больше нет?

– Только ром.

– Гадость. Давай.

Джаред принес, налил. Дженсен выпил, дернул его за рукав:

– Сядь.

Джаред сел. Подумал, не повторить ли свое «почему» еще раз. Сдаваться он не собирался. Но не пришлось: Дженсен отставил бокал, откинулся на спинку дивана, скрестил руки на груди и заговорил.

– Ты же понимаешь, что я не один такой? Это только ты у нас – уникальный. А я, в общем, типичный представитель разумной нежити. Разве что более опытный и сильный, чем другие. Но не единственный в своем роде. И я, как это не смешно, чувствую некую… видовую солидарность с себе подобными. Мне не нравится, когда с ними обращаются, как с трупами в прозекторской. Или как с подопытными крысами.

– Ты пытался им помочь?

– Да. Пока не убедился, что повлиять на эту систему изнутри ничуть не проще, чем снаружи. По крайней мере, на систему в той форме, в которой она существует сейчас.

– Ясно.

Дженсен снова взялся за бутылку, Джаред протянул ему свой бокал. Подумал, что надо бы уже оставить друга в покое, но не давала покоя одна мысль.

– Вот скажи… Ты говорил про образцы, значит, это твое – и других – состояние… Исследовали? Медики?

– Да, конечно.

– Оно необратимо?

– Да.

Дженсен произнес это жестко, уверенно, но что-то мешало Джареду принять такой ответ и закончить разговор.

– Точно?

– Джаред, это не биология. Не чистая биология, по крайней мере. Даже превратить в… такого как я искусственно – невозможно. Тело перерождается, а разум...

– Душа?

Дженсен поднял взгляд, скривился болезненно. Глаза стали совсем белыми и тоскливыми.

– Да, Джей, душа. Которой у меня, по всем законам, нет и быть не может.

– Но это же не так.

– Романтик.

– Нет. Это просто нелогично. Если бы души у тебя не было, то достаточно было бы преобразовать тело, чтобы получить… такого, как ты. А ты сам говоришь, что не получается.

– В общем… Да.

– А если душа есть, значит, надо только вернуть тело в прежнее состояние, чтобы, – он запнулся, увидев, как Дженсен покачал головой. Спокойно и безнадежно.

– Нет, Джаред. Не получится.

– Но вы хоть пробовали?

– В отделе – нет. А раньше…

– Что?

– Есть легенда… Очень древняя. Как раз про перерождение души. Но тоже – не работает. Это как раз проверяли. Многократно.

– Что за легенда?

– Дурацкая. До вас она дошла в виде диснеевской сказки.

– Которой? – изумленно спросил Джаред, торопливо перетасовывая детские воспоминания.

– «Красавица и чудовище». Если убрать цензуру, то все сводится к совершению добровольного полового акта между нежитью и человеком. По любви. Пробовали. По-всякому. Не работает.

– Любовь – штука такая… Не очевидная, – с сомнением пробормотал Джаред. – Там же настоящая нужна, наверное? Если по сказке…

– Как ты думаешь, чтобы пойти за мужем на костер, ненастоящей любви хватит? – спросил Дженсен.

Джаред не нашелся, что ответить.


* * *

Джареда разбудил звонок в дверь. Очень хотелось послать заявившихся на порог в не самый урочный час и без предварительной договоренности – лесом, но что-то все же заставило соскрести себя с кровати и дойти до монитора камеры наблюдения. У въездных ворот обнаружился Дженсен. Который вроде как два дня тому назад улетел по делам в Нью-Йорк. На неделю.



Джаред щелкнул тумблером, отпирающим ворота, и пошел на первый этаж, открывать дверь. Дженсен, мокрый – похоже, опять прошел дождь – и какой-то взъерошенный, проскользнул в дом, привалился к стене и, взглянув озадаченному Джареду в глаза, сообщил:

– Ты не поверишь. За мной хвост. И я, кажется, не сумел оторваться.

– От кого?

– Ты не поверишь еще раз. От охотников.

– Эээ… – Джаред не то чтобы не поверил, он просто не понял. – Каких охотников?

– На нежить, Джаред, на нежить. Вампиров, зомби и каких там еще названий нам не напридумывали.

– А они бывают? Такие охотники? Я думал, в наше время…

– Я тоже так думал, – перебил Дженсен, проходя в гостиную и направляясь прямиком к бару. – Как оказалось – напрасно. Нашлись ревнители древних традиций. Доблестные продолжатели дела отцов, дедов и прадедов. И как только я раньше на этого Дэвида не напоролся?

Джаред растерянно смотрел, как Дженсен наливает себе виски и пьет, и пытался понять, что в этой картине неправильного. Замерзнуть тот не мог – температура внешней среды его в принципе не беспокоила, это Джаред выяснил уже давно. Значит, пьет не чтобы согреться. Пьет второй стакан. Залпом.

– Дженсен, ты что, боишься?

Дженсен поставил стакан на полку. Кивнул:

– Да. Боюсь. Не то чтобы смерти как таковой, мне, по-хорошему, давно пора. Того, что после.

– Ты думаешь, что попадешь в ад?

До Джареда вдруг дошло, что за все годы знакомства они ни разу не говорили о Боге.

– Куда же еще, – буркнул Дженсен, оглядываясь. – Дай мне сухие штаны, что ли. А то я твои шикарные кресла испорчу.

– Ага, – спохватился Джаред, – пошли, найдем тебе что-нибудь.

В трикотажном спортивном костюме Дженсен выглядел очень по-домашнему и немного смешно. Но любые другие штаны Джареда – не на резинке – с него бы просто упали. Куртку Дженсен не застегнул, и вид его голой груди навел Джареда на неожиданные воспоминания.

– Дженс, я вот сейчас подумал… Тогда, в Эдинбурге – это не охотники были?

– Нет, конечно. Обычные джеймсбондовские разборки между спецслужбами, – усмехнулся Дженсен, забираясь с ногами в кресло. – Интересно. До сих пор ты об этом не заговаривал. Неужели наконец простил себе убийство тех двоих?

– С чего ты взял, что я себя в нем винил? Я тебе жизнь спасал, вообще-то.

– Ну и что? Может, это я был плохим парнем? А они – хорошими.

– Палачи хорошими не бывают, – отрезал Джаред. Ему определенно не нравилось направление, которое принимал разговор.

Дженсен хмыкнул, но спорить дальше не стал.

И тут в дверь снова позвонили.

Джаред взглянул на поднявшегося на ноги и как-то подобравшегося Дженсена, покачал головой и пошел к выходу.

– Джей, не надо. Силой войти они не посмеют, поторчат у ворот и уйдут.

– Дай я хоть погляжу на них – камера-то работает, – Джареду в самом деле было любопытно. А еще он хотел знать людей, угрожавших безопасности Дженсена, в лицо.


Лицо показалось знакомым. Высокий плечистый парень взглянул в камеру точно в тот момент, когда Джаред подошел к монитору. И отвернулся так, что натянутый на голову капюшон оставил открытыми только упрямо сжатые губы и тяжелый подбородок. Джаред внимательно посмотрел на его спутника, стоявшего под моросящим дождем с непокрытой головой: среднего роста, худой, скорее даже тощий, вертлявый какой-то. Нет, его Джаред точно не знал. А вот высокий… Его он определенно где-то видел.

– Дженс, я хочу с ними поговорить. По-моему, я знаком с этим, длинным.

– Это и есть охотник. О чем ты собираешься с ним говорить?

– О том, что расизм – это дурно. И недостойно американца.

Дженсен рассмеялся, потом покачал головой:

– Ты неисправимый романтик, Джаред.

– Ага, – сосредоточенно ответил тот, открывая сейф и засовывая извлеченный из него пистолет за пояс джинсов. – Едва ли у них реакция лучше моей, и точно – хуже твоей. Двое на двое – нормально. Справимся.

– Мы не в Афганистане, Джей. С копами объясняться придется.

– Проникновение в дом, самооборона. Справимся, – Джаред отомкнул ворота, посмотрел в экран монитора на прошедших в них парней и пошел открывать дверь. – Ты не высовывайся пока, я сам с ними поговорю.


Оказавшись с незваными посетителями лицом к лицу, Джаред сразу узнал высокого. Дэвид Хэммок. 11-й Экспедиционный отряд морской пехоты. Лидер их взвода в учебке. Нормальный парень, стрелять в которого Джареду совсем не хотелось. Охотник?

Но разговор начал не он.

– Мистер Падалеки?

Джаред перевел взгляд на спутника Хэммока. Тот выглядел… Ну, примерно так, как выглядели многочисленные поклонники сериала, когда Джаред приезжал на очередной конвент и оказывался в пределах их досягаемости.

Ну и команда подобралась: охотник и фанат «Охотника». Джаред невольно развеселился.

– А вы ожидали встретить в моем доме кого-то другого? – насмешливо спросил он у в конец растерявшегося парня.

– Нет, – поспешно ответил тот, – мы не знали, что это ваш дом, мы следили за одним человеком, преступником, он, видимо, пробрался к вам, пытаясь уйти от преследования …

– А вы, вероятно, федеральные агенты? – продолжал развлекаться Джаред. – Или офицеры полиции в штатском?

– Нет, я журналист, а Дэвид – бывший морпех…

– Морпех бывшим не бывает, – автоматически поправил Джаред. Одновременно с Хэммоком.

Журналист растерянно замолк, явно сбитый с мысли, а его напарник переглянулся с бывшим сослуживцем и взял инициативу в свои руки.

– Падалеки, у тебя камеры наблюдения вдоль всего забора и пистолет за поясом. Ты точно знаешь, кто вошел к тебе в дом, и ты его защищаешь.

– Да, – просто ответил Джаред. Ему импонировала военная точность формулировок Хэммока.

Ровно до следующей его реплики:

– А ты знаешь, что он – нелюдь?

– А ты знаешь, что ты расист?

– Подождите, – вмешался журналист, – вы что, знакомы?

– Служили вместе, – с явным неудовольствием признал Хэммок.

– Ясно. Скажите, мистер Падалеки, вы действительно понимаете, что из себя представляет Дженсен Эклз?

– Разумеется. Он порядочный человек и мой лучший друг.

– И то, что он убийца и кровосос, тебе не мешает? – встрял Хэммок.

– Ты, кажется, был в Ираке, – обернулся к нему Джаред. – Ты там никого не убивал?

– Это же совсем другое, – своей заполошностью журналист раздражал Джареда все сильнее, – мы не о военных действиях говорим. Эклз принимал участие в секретной правительственной программе, бесчеловечной программе, они опыты на людях ставили, понимаете?

– Да. Я знаю.

Парнишка растерянно умолк. Образ реального Джареда, по-видимому, никак не стыковался у него с представлением, сформированным сериалом. А Хэммок вдруг поднял руку и потянулся к горлу Джареда. Тот рефлекторно блокировал движение, но за пистолет хвататься все-таки не стал. Пока.

– Ну надо же, – протянул Хэммок, касаясь запястья бывшего товарища. – Живой еще. А я было подумал, что ты тоже уже, как твой дружок, чужой кровью греешься.

– С чего бы?

– А с чего нормальному живому человеку нелюдя защищать?

– Нелюдь, Хэммок, это не физиология, это состояние души. Позволяющее делить людей на достойных и недостойных жить на основании их биологических особенностей. Ку Клукс Клан, Гитлер… Хорошая у тебя компания, Хэммок.

– Подождите, – напарник Хэммока вдруг ухватил его за рукав и попытался оттащить от Джареда, с которым они стояли уже практически вплотную. – Подождите. Мы явно не понимаем друг друга.

Хэммок раздраженно стряхнул его ладонь, но потом махнул рукой, отступая к двери. Дескать, продолжай. Джаред тоже промолчал.

– Мистер Падалеки, – проникновенно начал журналист, убедившись, что его готовы выслушать, – дело совсем не в физиологии. У нас в самом деле есть неопровержимые доказательства того, что секретным отделом ЦРУ разрабатывалась программа, включающая бесчеловечные и смертельно опасные опыты на живых людях. И ваш друг принимал участие в этой программе. Более того, был одним из ее руководителей.

– Он был офицером армии США, – устало ответил Джаред. – Вам известно такое понятие, как приказ?

– А тебе известно такое понятие, как преступный приказ? – не удержался Хэммок.

– Дэвид, подожди. Дай мне сказать, – журналист внезапно перестал выглядеть бесплатным приложением к морпеху. Возможно, расстановка сил в этой паре была несколько иной, чем показалось вначале. – Допустим, вы правы, мистер Падалеки. И мистер Эклз – порядочный… человек. В конце концов, он уволился со службы. Но в таком случае объясните, почему он скрывает имеющуюся в его распоряжении секретную документацию об этом отделе? Публикация этих документов позволила бы раз и навсегда прекратить его преступную деятельность.

«А вот это уже совсем другая история, – подумал Джаред. – И куда более опасная».

– А почему вы решили, что эти документы у него есть? – спросил он вслух.

– Мы не решили, мистер Падалеки. Мы знаем точно. Нам это сообщил один человек… Очень хороший человек. К сожалению, уже покойный.

– Только вам двоим?

– Да.

– Боишься, что твой дружок пойдет под суд, если проболтается? – точно уловил суть сомнений Джареда Хэммок. – Было бы неплохо, но он чертовски хорошо умеет заметать следы. Научился, сука, за столько-то лет. Ты хоть догадываешься, сколько он уже под небом ходит?

– Я не догадываюсь, я знаю, – раздраженно ответил Джаред. – Ближе к делу.

– Ближе, говоришь… Ближе – так: если бы не тот человек, о котором говорил Мэтт, мы бы тоже никогда не узнали, что архив проекта «универсальный солдат» был откопирован. Так что твоему Эклзу ничего не угрожает, даже если он отдаст копию нам. Только вот он этого не сделает. Потому что нелюдь. И чем больше людей в таких, как он, по этому проекту превратят, тем ему слаще.

Джаред перестал его слушать. Он пытался определить, где Дженсен. Не сумел. Пришлось позвать.

Хэммок резко напрягся и уставился Джареду за спину. Тот, не оглядываясь, спросил:

– Они не врут?

– В целом – нет, – негромко ответил из-за его плеча Дженсен.

– Архив существует? У тебя есть копия?

– Да.

– Отдай им. Пусть публикуют.

Дженсен молчал минуты две, не меньше. А потом вложил Джареду в ладонь обычную пластиковую флешку. Джаред, тоже помедлив, протянул ее Мэтту.

– Держи. Но имейте ввиду – оба – я стрелять еще не разучился. Если что.


* * *

Стрелять Джареду не пришлось, охотник и журналист сдержали слово: разразившийся скандал Дженсена не коснулся. То есть – вообще никак, про него, казалось, просто забыли. Какое-то время Джаред звонил в его охранное агентство дважды в день, проверяя, все ли в порядке, но потом постепенно успокоился.

Проект «Универсальный солдат» действительно закрыли, судя по публикациям и обсуждениям в интернете. Мэтт Бартон, сделавший себе имя на этой истории, уехал из страны и, по слухам, подвизался в Викиликс. Нигде, правда, внятно не говорилось, что стало с теми, кто был подвергнут «метаболическим изменениям» в рамках проекта, но приставать с расспросами на эту тему к Дженсену Джаред не решился.

А в начале февраля Дженсен прислал ему ссылку на заметку на новостном сайте Денвера, в разделе уголовной хроники. В ней сообщалось об обнаружении обескровленного трупа некоего Хэммока Д. в районе аэропорта.

Джаред тут же набрал номер Дженсена:

– Ты еще что-то знаешь? Кроме того, что в статье?

– Нет.

– Но это…

– Да. Кто-то из наших постарался, – и тут же добавил, пока Джаред набирал воздух в легкие. – Мне ничего не угрожает, успокойся.

– Уверен?

– Абсолютно. Просто подумал, что тебе стоит знать все итоги этой истории.

– Думаешь, если б мы не отдали им флешку, его бы не убили?

– Его бы точно не убили, если бы он не стал возрождать семейный бизнес. Профессиональные риски, знаешь ли. Так что не вали с больной головы на свою здоровую.

– Ты рад, что он погиб? – тихо спросил Джаред.

Дженсен выругался. Громко. Потом процедил:

– Представь себе – нет.

И бросил трубку.


История шестая. Март 2011 г.

Голивудские вечеринки – это шумно, стервозно, не совсем вменяемо и неизменно скучно. Но – необходимо для карьеры, увы. Так что Джаред исправно их посещал, а когда понимал, что начинает лезть на стену, ронять девиц в бассейн и нюхать кокс в туалете – звонил Дженсену. «Вытащи меня отсюда».

Это означало, что наутро придется выслушать нудную лекцию о здоровье, самоуважении, а также о том, чем друзья, руководящие охранным агентством, отличаются от охранников, работающих по найму. Но это будет после того, как Дженсен приедет, пройдет, как нож сквозь масло, через фейс-контроль, смахнет на пол насыпанную для Джареда «дорожку», осадит белым драконьим взглядом возмутившихся и под локоток выведет Джареда «на воздух». На локте останутся синяки, а на воротнике дизайнерской рубашки Джареда – безобразные разводы, потому что дома Дженсен засунет его башкой под холодный душ.

После водных процедур возможны варианты. Если Джаред тянул со звонком до последнего, и обливание не возвращало ему способность к связной речи, Дженсен отводил его в кровать, помогал снять ботинки, и добавлял пару пунктов в свою утреннюю речь о моральной и физической деградации. Если же ледяная вода вызывала у Джареда поток достаточно разборчивой и стилистически непротиворечивой брани, Дженсен сгружал его на диван и включал по ДВД что-нибудь с Ван Даммом или Сигалом. И заставлял Джареда смотреть, приговаривая, что вот это – его творческий потолок и образец для подражания.

Однажды Джаред, безнадежно протрезвевший после этих манипуляций, поинтересовался, испытывает ли Дженсен моральное удовлетворение, издеваясь над ним подобным образом.

– Глубочайшее, – с чувственным придыханием ответил тот.

– Говнюк, – резюмировал Джаред и положил голову ему на плечо.


* * *

– О, смотри, повтор «Охотника».

– Дженс, убери, – проворчал Джаред. – Лучше уж «Двойной удар», чем это.

– Нет, погоди.

– Дженс!

Джаред потянулся за пультом, но Дженсен убрал руку за спинку дивана, и пришлось бы хоть немного приподняться, чтобы достать, а было лень.

– Какой это сезон?

Джаред неохотно взглянул в экран телевизора.

– Второй.

Некоторое время они молча смотрели серию, потом Дженсен негромко обронил:

– Все-таки зря ты из него ушел.

– Брось, – Джаред поморщился. – Малобюджетное шоу на не самом рейтинговом канале… Временами было прикольно, не спорю, но с большим кино это даже сравнивать нельзя.

– Зато в Ванкувере вы так не пили.

– Зануда.

– Алкоголик.

На самом деле это было неправдой, и они оба это знали. Но у Джареда все еще шумело в голове, и спорить не хотелось совершенно. Он немного съехал по спинке дивана вниз, пристроив на нее затылок, и прикрыл глаза.

– Спать будешь? – чуть погодя спросил Дженсен.

– Не-а. Не хочу. Просто надоела эта рожа, – Джаред ткнул пальцем в сторону экрана, где его персонаж что-то прочувствованно доказывал будущей жертве недели.

– Это плохой признак, – заметил Дженсен, но телевизор все-таки выключил. – Насколько я понимаю, самолюбование для лицедея – непременное условие профессиональной состоятельности.

– Как, как ты сказал? – стряхивая накатившую дремоту, переспросил Джаред. – Лицедея? Ты еще помнишь, в каком мы веке живем? Кто из нас пьян, вообще?

– Если я назову тебя звездой экрана – это что-нибудь изменит?

Джаред заржал.

– Вот именно, – подытожил Дженсен.

– Ладно, если я – лицедей, то ты кто? Рыцарь плаща и кинжала?

– Охранник, он и в купеческом караване, и в Голливуде – охранник.

Джаред чуть развернулся, прислонившись виском к кожаной обивке дивана, и уставился на Дженсена:

– Все еще жалеешь, что уволился из армии?

– Нет, – покачал головой тот. – Уже нет. Я, кажется, научился ценить свободу.

– Работая на себя, а не на Дядю Сэма?

Дженсен слегка поморщился, потом все-таки кивнул. Развивать тему Джаред не стал. Просто сидел, задумчиво разглядывая точеный профиль друга.

– У тебя ресницы как у Кэти Гарвей.

Дженсен растерянно моргнул этими самыми ресницами и покосился на Джареда:

– У кого?

– Кэти Гарвей, – с готовностью повторил тот. – Училась со мной в средней школе. У нее были такие длинные и густые ресницы, что она могла положить на них карандаш.

– Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я захочу повторить этот, безусловно эффектный, номер?

– Ммм, – задумчиво ответил Джаред. – Нет.

Его внимание переместилось ниже, сосредоточившись на переносице Дженсена.

– Джей, – спустя минуту или даже две молчания, спросил Дженсен, – что ты делаешь?

– Смотрю, – сказал Джаред и тут же понял, что этого недостаточно. Протянул руку и провел пальцем по его верхней губе. Такого изгиба у Кэти тоже не было. И у Сандры. И у Женевьев.

– Джей, – повторил Дженсен, холодные губы дрогнули под пальцами, задевая подушечки. И Джаред перестал думать.

Проступившая за день щетина колола ладонь, губы, приоткрывшиеся то ли навстречу, то ли, наоборот, в попытке возразить, были сухими, толкнувшийся Джареду в зубы язык – мокрым, но тоже холодным, а твердые плечи – неожиданно податливыми.

Последнее подействовало отрезвляюще, и спустя несколько стершихся из памяти минут Джаред опомнился. И обнаружил, что практически опрокинул Дженсена на спину, сам навалился сверху, обслюнявил ему все лицо и – Господи Боже! – кажется, успел расстегнуть штаны.

Джаред в самом деле протрезвел – стремительно, за какие-то доли секунды, и с ужасом, пришедшим на смену опьянению, понял, что еще чуть-чуть – и он потеряет друга.

Нет. Уже потерял. Потому что Дженсен, покорно лежавший под ним с закрытыми глазами и приоткрытым ртом, – позволил. Разрешил то, что не позволяют друзьям, какими бы близкими они не были. А значит – останавливаться уже нельзя. Начатое в пьяном запале нужно довести до конца, потому что иначе Дженсен не простит. Не ему – себе.

Бледные веки дрогнули, и Джаред торопливо прижался к ним губами – сперва к одному, потом к другому. Густые ресницы, длиннее и красивее девичьих, щекотали кожу.

– Шшш, – прошептал Джаред, запуская ладонь Дженсену под рубашку, нащупывая дрожащими от волнения пальцами холодную горошину соска, – шшш.


* * *

Проснулся Джаред с головной болью. К тому же было жарко, и к потной спине противно липла кожаная обивка дивана. Значит, он заснул в гостиной. Голый. И не один. Точно – не один, потому-то ему так тесно, жарко и неудобно, да еще Дженсен навалился на плечо, используя его как подушку…

Что?!

Джаред повернул тяжелую от похмелья голову и уперся подбородком в пушистую макушку. Запах табака и секса ударил в нос, пробуждая воспоминания и вызывая панику.

Что было – уже понятно. Знать бы еще, что с этим теперь делать.

Джаред осторожно вытащил руку из-под головы Дженсена, инстинктивно стараясь не разбудить. Напрасный труд, конечно – сон у вампира был не просто чуткий, он, судя по всему, вообще никогда не засыпал по-настоящему. Лежал с закрытыми глазами, отдыхая, и все. Джаред сколько раз убеждался.

Он приподнялся на локте и внутренне собрался, ожидая услышать что-нибудь в лучшем случае насмешливое, а в худшем… Смелости представить, что может быть в худшем, Джареду не хватило. Однако он сел, спустил ноги с дивана, наткнувшись ступней на болты валявшихся на полу джинсов, чертыхнулся вполголоса, а Дженсен лежал все так же тихо и неподвижно.

Джареду стало не по себе. Он наклонился, вглядываясь в лицо спящего, и замер. На переносице у него… Джаред оглянулся – жалюзи были открыты, но солнце уже ушло за дом, и в комнату попадал только бледный рассеянный свет. Никаких солнечных зайчиков или еще каких спецэффектов.



– Дженс, – тихо позвал Джаред. Не дождался отклика и повторил уже громче, тряхнув для верности за голое плечо: – Дженсен!

Ресницы, о которых столько говорилось прошлой ночью – Джаред почувствовал, что несмотря на серьезность момента, краснеет, вспоминая, – дрогнули и неторопливо приподнялись, открывая совершенно мультяшно-зеленые глаза. Спросил бы кто Джареда вчера – он бы сказал, что без компьютерной обработки таких не бывает.

– Джаред?

– Дженс, послушай, ты только не волнуйся…

На физиономии Дженсена появилось то самое скептическое выражение, которого Джаред ожидал пару минут назад.

– Ты собираешься мне объяснить, что половой акт…

– Нет! – перебил Джаред, чувствуя, что его начинает потряхивать. – У тебя глаза зеленые. И веснушки. И, – он опустил ладонь Дженсену на грудь, чтобы еще раз убедиться, – ты теплый.

Размер глаз Дженсена стал не менее диснеевским, чем цвет. Несколько мгновений они с Джаредом молча таращились друг на друга, а потом Дженсен резко сел, ухватился за его плечо и выдохнул:

– Зеркало.

– Да, – Джаред вскочил, схватил его за руку, потащил за собой, – идем, вот тут ближе всего…

Он щелкнул включателем, зажигая свет в гардеробной, и подтолкнул Дженсена к занимавшему почти всю стену зеркалу. В нем отразились два абсолютно голых мужика с диковато вытаращенными глазами.

Дженсен подался вперед, почти вплотную, разглядывая свое отражение. Потом развернулся, прошел мимо Джареда и решительно направился вглубь дома. Джаред слегка растерялся от такой целеустремленности, но спустя несколько секунд двинулся следом, только чтобы обнаружить Дженсена на кухне снимающим со стойки здоровенный мясной нож.

– Нет, стой!

Поздно. Лезвие вспороло предплечье, кровь хлынула на пол если не рекой, то вполне приличным половодным ручьем. Дженсен взвыл и выронил нож. Джаред кинулся к нему, потом – к раковине, схватил полотенце, зажал кое-как рану…

– Ты совсем, да?! Спятил?

– Твою ж, – прошипел Дженсен. – Я и забыл, как это больно!

– Забыл он! Забыл! – Джареду определенно не хватало словарного запаса. – Держи полотенце, я бинт найду.


Через десять минут стало ясно, что бинтованием тут не обойтись.

– Это надо шить, Дженс. Одевайся, поехали в больницу.

– Да перестань. Само…

– Само такое, – Джаред ткнул пальцем в толстую повязку, сквозь которую уже начала проступать кровь, – не зарастает. У людей – не зарастает. Так что надевай штаны и едем.

Они вернулись в гостиную, Джаред собрал с пола разбросанную одежду, вручил Дженсену его часть.

– И как мы будем с медиками объясняться, – угрюмо спросил тот, натягивая трусы. – Чтобы они копов не вызвали?

– Копов они по любому вызовут, им положено.

– И что мы им скажем?

– Что мы поссорились, ты психанул и резанул себя кухонным ножом по руке. Придется пообщаться с психологом, но копы отстанут.

Дженсен, пытавшийся протолкнуть забинтованную руку в рукав, остановился и посмотрел на Джареда.

– Любовная ссора?

Тот развел руками:

– А что еще? У тебя есть идея получше?

– Наверное, – чуть поколебавшись, ответил Дженсен, – нет.

– Подожди, я тебе свитер дам, у него рукава шире, – предложил Джаред, отнимая у него рубашку.


Возвращались из больницы уже в сумерках. Измученный общением с двумя сочувствующими офицерами полиции и одной немолодой дамой-психологом, Дженсен заснул прямо в машине. Джаред время от времени косился на его страдальчески сведенные даже во сне брови, чувствовал себя ни на что ни годной скотиной и торопливо переводил взгляд на дорогу. Не хватало еще в аварию угодить.

Когда до дома оставалось не больше пары миль, Джаред наконец сообразил, отчего Дженсену так плохо. Нет, нежданно-негаданно вернувшиеся телесные нужды тоже, конечно, счастья не прибавляли, но дело было не в них. Джареду еще хватило терпения спокойно его разбудить и отправить в дом, и даже загнать машину в гараж, но и все. После этого искать Дженсена Джаред бросился почти бегом. Нашел все в той же гостиной, сидящим на заляпанном ими прошлой ночью диване.

– Дженс, – Джаред плюхнулся перед ним на пол, уселся на пятки и сообщил: – Это не потому, что она тебя не любила.

Дженсен поднял сперва голову, потом брови:

– Да?

Джаред энергично кивнул.

– Точно. Ты же сам говорил, помнишь, что любовь должна быть между человеком и нежитью, – теперь произносить это слово стало неожиданно легко. – А вы полюбили друг друга, еще когда ты был обычным человеком. Потому и не…

– Это неважно, – мягко перебил его Дженсен. – Теперь уже – неважно.

– Э, – Джаред слегка завис. Потом, как ему показалось, уже второй раз показалось, понял: – Прости, я был пьян…

– И это тоже неважно.

Джаред совсем растерялся. Но Дженсен улыбался, так что, наверное, все было не так уж плохо.

После недолгого уютного молчания Джаред не вытерпел:

– Скажи, ты думал вчера, что так получится?

– Нет, конечно. Я думал, что ты обдолбан и пьян, и наутро не будешь знать, куда деваться от стыда.

– Тогда почему, – Джаред запнулся. Кровь с такой силой прилила к лицу, что горло перехватило и стало трудно говорить.

– Ты знаешь ответ.

Джаред поднял голову, заглянул ему в глаза. Черт, они и раньше-то действовали на Джареда завораживающе, а теперь… И улыбка. Чуть насмешливая и какая-то бесконечно расслабленная. Счастливая? Наверное, да.

Но, черт и черт, неужели Дженсен в самом деле думает, что…

– Это не потому, что я был пьян, – выпалил Джаред.

– Я знаю. Я знаю, Джей, – повторил Дженсен и тихо рассмеялся. – Я, наверное, единственный человек на земле, который абсолютно точно знает, что любим.

– Не единственный, – поправил Джаред.

Дженсен умолк, глядя на него все тем же, непривычно мягким, взглядом. Потом потянулся к лицу Джареда, очертил пальцем скулу.

– Да, конечно.

Джаред чуть повернулся, ловя губами ладонь. Теплая. Господи.

Осознание накрыло, как кокаиновый приход. Дженсен – живой. По-настоящему, по правде, по всему – живой.

Джаред качнулся вперед, поднимаясь на коленях, с закрытыми – и когда успел? сам не понял – глазами ныряя в это тепло, утыкаясь в колючий подбородок, щеку, губы… Чуть шершавые, влажные, горячее его собственных.

– Джееенс, – вырвалось само, хриплое, жадное. Никого и никогда не хотел – так. До трясущихся рук, до тугого узла в подбрюшье. – Дженсен...

Крепкие ладони обхватили его голову, и Дженсен выдохнул ему в рот:

– Повторим на трезвую голову?

– Боже, да!

И они повторили. Только за эту ночь – дважды.


Конец


Клип Римроуз:

Скачать (53Мб).
Смотреть на youtube.com.


 
© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.