Песок и звезды

Посвящается Alix :)






Джаред впервые услышал о Песчаной, когда болтался в баре очередного космопорта в ожидании попутного экспедиционного до Ванка-2. Редакция командировала Джареда в этот «райский уголок» Земной Конфедерации с нуднейшим заданием по составлению путевых заметок о красотах тропического архипелага, рассчитанных на привлечение богатых туристов. Разумеется, публикацию проплатили ванковские турфирмы, и разумеется, Джареду перепало от силы полтора процента суммы. Так что тратиться на рейсовый звездолет он точно не намеревался и проводил в баре уже третий вечер, дожидаясь кого-нибудь из экспедиционников, идущих в нужный ему сектор. Завязать знакомство, втереться в доверие и напроситься в попутчики – не раз плюнуть, конечно, но опытному путешественнику с хорошо подвешенным языком вполне под силу.

Безусловно, было бы проще упасть на хвост кому-то из пилотов грузовиков, они охотно подвозили космостопщиков, спасаясь от скуки, практически неизбежной в экипаже из трех-четырех человек, но рисковать Джареду не хотелось. Один раз он уже нарвался на сексуально озабоченную команду, рассматривавшую стопщиков как бесплатный способ удовлетворить свои потребности, и, хотя ему тогда удалось отбиться, желания повторить опыт не возникало. В большом экспедиционном экипаже, комплектующемся заново под каждый рейс, столкнуться с подобным единодушием команды шансов было на порядок меньше.

Так что пока Джаред лениво потягивал пиво за стойкой, время от времени чуть поворачиваясь на высоком крутящемся стуле, чтобы лучше расслышать тот или иной разговор. Волка ноги кормят, а репортера – глаза и уши.

– А я тебе говорю, натуральное рабство. Торговля живым товаром. И наши закрывают на это глаза, чтобы не обострять отношения с местными, потому что при полной отсталости антигравы у них такие, что в открытом конфликте раскатают земные базы за два часа.

– Да ну, брось… Ты ж сам говорил, у них космофлота нет. А что могут антигравы против ковровых бомбардировок? ПВО на их основе не построить.

– Ты что, физик? Нет? Тогда откуда знаешь, что не построить? А я с нашими экспертами на Песчаной потрепался – так же вот, за пивом в баре, – так они не знают. Сами говорят, что ни фига не знают и не понимают. Зато каждый месяц новые варианты использования антигравов изобретают. И в медицине, и в горном деле, и хрен знает где еще, чуть ли не в телевещании.

«Сплетня, – подумал Джаред. – Очередная страшилка космофольклора». Только вот про недавний прорыв в исследованиях антигравитации, позволивший создать реально работающее транспортное средство на ее основе, он слышал из вполне достоверных источников. Сандра готовила статью на эту тему и показывала ему кое-что. Выглядело внушительно. Но более всего убеждало в достоверности материала то, что он так и не был опубликован: на редакцию надавили откуда-то сверху. Сильно сверху.

Джаред сделал полный круг на своем табурете, оглядывая зал: новых посетителей, перспективных в плане космостопа, не появилось. Так что он прихватил свое пиво и, чуть добавив расхлябанности походке, направился к столику, за которым говорили об антигравах и работорговле. Рассказчик, кстати, записным трепачом не выглядел – уж в этом-то Джаред разбирался. Массивный усатый дядька, с маловыразительным лицом и характерно-сипловатым голосом: такой часто бывает у людей, много времени проводящих в скафандрах высокой защиты.

– Привет, вы часом не на Ванк-два идете? Попутку ищу, – жизнерадостно спросил Джаред. Он давно уже понял, что чем меньше вранья в легенде, тем проще ее поддерживать. И прежде чем его отправили восвояси отказом, крикнул бармену: – Еще три пива сюда!

Нет, в дешевом баре при космопорте тоже есть шанс нарваться на человека, не заинтересованного в халявной кружке пива, но богатый опыт Джареда подсказывал, что шанс этот пренебрежимо мал. И в самом деле, хоть молодой, чем-то похожий на лисицу, собеседник усача и поморщился, но подвинулся вместе со стулом, давая Джареду место. Столики в этом баре были крошечные до нелепости.

– Нет, парень, мы совсем в другой сектор, – сказал усатый, разом ополовинив свою кружку. – А вот Гарри идет на Песчаную через Крест, оттуда до Ванка-два один прыжок, попутку найти не проблема.

– Здорово, а что у вас за корабль? Грузовой? – искренне оживился Джаред. И правда неплохой маршрут: Крест был из тех планет, на которых вообще ничего нет, даже атмосферы, но возле него находилось аж четыре точки перехода, превращающих захудалую планетку, немногим больше Луны в диаметре, в крупный транспортный узел. Космодром там был шикарный, дожидаться попутного корабля в нем куда приятнее, чем в той дыре на четыре посадочных блока, где они находились сейчас. Только вот грузовик…

Гарри возмущенно фыркнул, став еще больше похожим на лисицу. Довольно-таки облезлую лисицу, впрочем.

– Скажешь тоже! Строительный, – он ткнул пальцем в небольшую эмблему на груди комбинезона.

В самом деле, удачно. Полсудна инженеров и еще половина – высокооплачиваемых, других в космосе не водилось, монтажников, это тебе не озверевшие от безделья пилот и карго с плетущегося от одного порта к другому грузовоза. Компания, конечно, не такая интересная, как на экспедиционнике, но вполне приличная. И главное, везущая оборудование на загадочную Песчаную с ее антигравами.

У Джареда зачесалась правая ладонь – давний и безошибочный признак того, что он набрел на Историю. Дело было за малым: добиться, чтобы его взяли на борт хоть пассажиром, хоть уборщиком, хоть помощником кока. Значит, надо понравиться этому Гарри, который, судя по нашивкам, был ни много ни мало, вторым пилотом строительного судна. Для такого молодого парня – реально высокая должность, предполагает незаурядные способности и достаточный опыт. О чем ему Джаред и сообщил. А на его лесть и не такие лисы покупались.

Тем же вечером он закинул свой рюкзак под койку в пустующей каюте «Принцессы Дианы». Каюта предназначалась для медсестры, но поскольку корабль шел на уже вполне обжитую колонию, капитан счел возможным укомплектовать экипаж только врачом. Который крайне неохотно занимался обязательной ежедневной стерилизацией боксов и оборудования и с радостью свалил это на Джареда. Не самая большая плата за проезд.


Перелет занял почти пять суток: день, чтобы выйти на точку перехода, трое суток обычным ходом и полдня ожидания разрешения на посадку – космопорт Креста был более чем востребован, посадочные блоки, мягко говоря, не пустовали. К моменту приземления Джаред уже твердо решил, что ни на какой Ванк-2 он не поедет, а останется на «Принцессе Диане» вплоть до ее прихода в порт Песчаной. Тому было несколько причин.

Во-первых, подпоив контрабандно пронесенным на борт виски молоденького инженера, Джаред выяснил, что оборудование, которое они идут монтировать, действительно предназначено для производства антигравов. Промышленного производства. Под эгидой министерства обороны. Это, черт возьми, следовало копать, даже если нельзя будет опубликовать открытым текстом. Но он же не Сандра, в конце концов. Всегда можно подать материал в завуалированной форме, с такими туманными намеками, что начальство проглотит, а читатели – заинтересуются. Потом, конечно, Джареду влетит по первое число, он напишет опровержение, но осадочек от публикации в массовом сознании все равно останется. Даже если ложечки найдутся. Собственно, именно такими репортажами Джаред Падалеки и сделал себе имя. Достаточно известное, чтобы позволить его носителю забить болт на задание редакции и уйти «в свободное плавание». От нехватки кадров Солар Ньюз никогда не страдали, найдут, кого на замену поставить.

А во-вторых, на Песчаной обитали аборигены. И отнюдь не первопоселенцы, обросшие своим укладом и традициями, как на большинстве земных колоний, а настоящие инорасники. Гуманоидного типа, как понял Джаред, хотя члены экипажа, уже работавшие на Песчаной, именовали их «кошками». Похожи, дескать. В стандартном списке галактических рас «песчаники» – официальное название аборигенов было именно таково – не числились. Что, в общем, неудивительно – в этот перечень вносились только расы, вышедшие в космос. Малоразвитые цивилизации мало кого интересовали кроме ксенологов.

Но расу, сумевшую разработать технологию, не один десяток лет не дававшуюся земным ученым, малоразвитой назвать было сложно. Антигравы собирали только на Песчаной, подпоенный Джаредом инженер был в этом уверен. И у аборигенов они тоже были. Свои. Тем не менее, Джаред не нашел ни одного упоминания о песчаниках в базах данных «Принцессы» – естественно, в тех, что были в открытом доступе. Хакер из Джареда, к сожалению, был никакой, при необходимости добыть информацию из защищенных источников он мотался к своему приятелю Чаду, но от Креста до Земли, где тот обретался последнее время, было далековато. Зато Джаред виртуозно умел находить информацию в сети, чем он и занялся, пока корабль болтался на орбите в ожидании посадки. Безуспешно. Песчанками именовались мелкие земные грызуны. На планете Песчаной добывали редкие полезные ископаемые. Все.

И Джаред пошел искать Гарри – договариваться о том, чтобы остаться на борту до прибытия в порт окончательного назначения. Задача оказалась неожиданно сложной: на Песчаную требовался специальный допуск. Она, как выяснилось, была закрытой планетой. О чем в сетевых источниках не упоминалось ни разу. Значит, о своей основной профессии Джареду следовало молчать в тряпочку. Так что он побеседовал с корабельным доктором, легко убедил того в незаменимости штатного санитара на борту и с некоторым трудом – в необходимости донести эту мысль до командования, поволновался, пока врач ходил по инстанциям, добиваясь зачисления Джареда в штат, и получил-таки искомый допуск. Уже как член экипажа «Принцессы».


Песчаная встретила его сухим горячим ветром, по-хозяйски гулявшим по улицам Сэнд Рок Сити. Земные колонисты, как обычно, не стали оригинальничать при выборе имени города. Джаред выпросил себе увольнительную на два дня, с условием немедленно явиться на борт в случае вызова по комму, закинул вещи в отель и отправился исследовать окрестности. Весь остальной экипаж был занят по самые уши: «Принцессу» перетащили тягачами с посадочной площадки в промзону, и сейчас там полным ходом разворачивался монтажный блок, доставленный кораблем на Песчаную. Точнее, сам корабль по сути и являлся этим блоком, компактно «упакованным» на время перелета. После распаковки и установки оборудования на планете «Принцесса» превратится в простейшую ракету, типа курьерской, рассчитанную на минимальный экипаж, способный вернуть ее в порт приписки для повторного оснащения. Попасть в этот экипаж у Джареда, понятное дело, шансов не было. Но о том, как ему выбираться с Песчаной, думать в любом случае нужно после того, как удастся добыть хоть какую-то информацию.

Разбираться в деталях производственного процесса антигравитационных установок Джаред не собирался. Во-первых, этим уже занималась Сэнди, и у нее наверняка остались материалы, которые можно использовать для придания достоверности репортажу – а большего широкой аудитории, на которую всегда работал Джаред, и не требовалось. Во-вторых, он не зря терся среди инженеров в рейсе: главное разузнал.

На Песчаной были огромные залежи «сэнд-16», который песком не являлся, конечно, а чем являлся – Джаред не понял и не был уверен, что инженеры сами до конца это понимают. Зато он выяснил, что при специальной обработке сэнд-16 образовывал некую «антигравитационную линзу», которая и позволяла новым антигравам поднимать больше, чем пару салфеток. Сухих.

Методику обработки то ли слизали у аборигенов, то ли не сумели, и потому антигравы песчаников до сих пор были мощнее и компактнее земных, – тут собеседники Джареда начинали крутить и мямлить, и у него создалось впечатление, что они сами ничего толком не знали. Но самым важным, с точки зрения журналиста, являлся тот факт, что месторождение сэнд-16 до сих пор не удалось обнаружить ни на одной другой планете.

А это заставляло вспомнить и по-новому оценить услышанное Джаредом в баре предположение о способности обитателей Песчаной «раскатать земную базу за пару часов». Если на планете есть что-то, нужное землянам, то с аборигенами обычно не очень церемонятся – если только они не в состоянии за себя постоять. Песчаники же ходили по Сэнд Рок Сити королями. Ну или, по крайней мере, держались с землянами на равных, если списать кажущуюся надменность на особенности пластики их расы.

Они действительно выглядели гуманоидами, и на первый взгляд их анатомия весьма напоминала земную. За исключением ушей и хвоста, конечно. Ушные раковины были значительно больше, чем у людей, выше посажены и, главное, подвижны. В самом деле – как у кошек, только не настоящих, а рисованных, как в детских мультиках. Хвост… ну, он у песчаников был. Длинный, до самых щиколоток, и с загнутым кверху кончиком.

Первую пару «кошек», неторопливо шествующих по улице метрах в двадцати перед ним, Джаред обнаружил буквально через полчаса после выхода с территории космопорта. Сразу бросились в глаза хвосты и шерсть. Точнее, не так: хвосты и отсутствие одежды. То, что поджарые гибкие тела были покрыты короткой густой шерсткой, Джаред заметил во вторую очередь, как и уши. Не удержался, ускорил шаг, догоняя, а потом и обгоняя инорасников. Только перешел на другую сторону улицы, чтобы не так откровенно пялиться. Впрочем, песчаники на его маневры и ухом не повели – в буквальном смысле.

При более близком рассмотрении выяснилось, что один предмет одежды у них все же имелся: прикрывавший гениталии короткий и узкий фартук из плотной коричневой ткани или чего-то вроде. Кошки свернули за угол и зашли в офисного вида здание. Джаред не стал их преследовать, а направился в ближайший бар.

Молоденький бармен налил Джареду местного синтетического пива, предсказуемо оказавшегося мерзким на вкус, и охотно поддержал разговор – в середине дня посетителей почти не было, и парень явно изнывал от скуки. Джаред узнал, что новых людей в городе почти не бывает, но те, что есть, пьют достаточно, чтобы поддерживать бизнес на плаву. Что временную работу найти можно в городских доках, где паркуют и ремонтируют катера монтажники и горняки, или на перерабатывающем «песочек» заводе на окраине. В рудники бармен соваться не советовал – мало того, что работа тяжелая, так еще и контракт нужно заключать не меньше, чем на три месяца: «Оно тебе надо?»

Единственная тема, которую парень упорно не желал развивать, касалась аборигенов. Джареду удалось выяснить только, что пообщаться с ними «в неформальной обстановке» практически невозможно: кошки приходили в город исключительно по делам и никогда от них не отвлекались.

Значит, надо сделать так, чтобы у них появилось дело к Джареду.


Он расплатился за практически нетронутое пиво и пошел искать доки. Раз содержат и ремонтируют, то и на прокат наверняка катер дать могут. «Как там про гору и Магомета говорится? – с лихорадочным весельем подумал Джаред. – Будем изучать песчаников в естественной среде обитания».

Нет, он, безусловно, понимал, что затеваемая авантюра – грандиозна даже по его, не самым скромным, меркам. И был готов разгребать последствия. Но знай он, какими эти последствия окажутся на самом деле, – развернулся бы на сто восемьдесят и отправился в порт, искать попутку на Ванк-2.


Песок был горячим. И колючим. Сначала Джаред ощутил именно это – правой щекой. Левую щекотали волосы, которые лениво трепал гуляющий между барханов ветер. Потом вернулась чувствительность в остальном теле, боль – в стянутых за спиной руках, а вслед за ними – память.

Поселка кошек Джаред так и не нашел, хотя парни в доке выдали ему вместе с раздолбанным катером, верным кандидатом на списание, еще и карту, где этот самый поселок был отмечен. Правда, теперь Джаред уже практически не сомневался в том, что крестик был нарисован в почти произвольном месте непосредственно перед тем, как карту отдали ему. «Почти», потому что место было достаточно удаленным, чтобы за сгинувший там некондиционный катер можно было получить страховку как за новый. По причине объективной невозможности найти обломки и доказать обратное. Не до конца освоенная планета, сложные отношения с аборигенами, все дела. Не дураки были эти докеры. В отличие от Джареда Падалеки.

Он неловко поерзал, пытаясь подтянуть под себя зарывающиеся в песок ноги, потом завалился на бок, согнулся, повернулся и все-таки сумел сесть на пятки. Из его катера, застрявшего между двух валунов, – или как там правильно называются эти выступающие из песка участки горной породы – торчал хвост. Обладатель которого шуровал в моторе, время от времени выкидывая наружу свинченные, а порой и просто выломанные, детали.

Катер мародера, плоский и похожий на надувной плот, покачивался над валунами метрах в двадцати к северу. Определить стороны света было несложно – солнце уже садилось. Выходит, Джаред провалялся без сознания пару часов как минимум. Неудивительно, что у него так затекли руки. Он скривился, пытаясь хоть немного развести стянутые силовой ловушкой предплечья. Дохлый номер. Ноги свободны, но куда ему идти со связанными руками? Да еще в полудне лета от города? Разве что…

Джаред осторожно поднялся и заковылял к «плотику» песчаника. Пальцы свободны, и если найти пульт – у любой силовой ловушки должен быть пульт, а он вполне может оказаться стационарным… Не может. Поле дернуло назад, протащило по песку сперва пятками, а когда Джаред потерял равновесие – спиной, и зафиксировало под самым бортом разбитого катера в позе морской звезды. Даже головой не пошевелить, не то что рукой или ногой.

Песчаник прицепил пульт к поясу, спрыгнул с борта и присел на корточки рядом с Джаредом. Наклонил голову к плечу, рассматривая. Глаза у него, как кошке и положено, отчетливо отливали зеленью. То есть это тогда Джаред подумал, что так и положено, но позже узнал, что для песчаников такой цвет радужки – редкость: у большинства глаза были желтыми или карими.

Песчаник глянул на заходящее солнце – зрачки сузились, обычные круглые зрачки, не вертикальные – и, опустившись на одно колено, снял с пояса нож. Джаред забился в путах, прекрасно понимая тщетность сопротивления, но не в силах его прекратить.

– Тихо, – сказал песчаник.

От неожиданности Джаред замер, и тот принялся сноровисто срезать с него одежду. Нельзя сказать, чтобы это Джареда обрадовало, но лучше уж лишиться штанов, чем какой-то из частей тела, так что он затих и лежал смирно. Штанами его мучитель, впрочем, не ограничился и избавил Джареда от всех предметов туалета подчистую. Потом провел подушечками пальцев – ладони у него были безволосыми, Джаред невольно заметил, когда песчаник распарывал его рубашку, – по босой ступне землянина. Джаред дернулся и хихикнул: рефлексам безразличен драматизм ситуации. Песчаник совершенно по-кошачьи сморщил нос и натянул легкие ботинки Джареда обратно ему на ноги. Поднялся, сунул нож в ножны, отцепил с пояса какой-то небольшой сверток, развернул в достаточно объемистый мешок и принялся складывать в него снятые с катера детали.

Что же все-таки с ним случилось, с катером? Джаред помнил только, как тот резко потерял управление и нырнул носом вниз, но была ли это «обычная» авария, или песчаник поймал катер в гравитационную ловушку, сказать было сложно. Во время падения Джаред приложился лбом о приборную панель и, судя по всему, потерял сознание.

А заодно и свободу.

Как тот усач говорил? «Рабство и торговля живым товаром?»

– Эй, парень, – позвал Джаред и закашлялся. Во рту пересохло, на зубах скрипел песок. – Послушай, если ты отвезешь меня в наш город, тебе хорошо заплатят. Правда, хорошо. Я журналист, работаю на очень известное издание. Меня выкупят. Деньги, материалы, оборудование – что тебе нужно?

Джаред старался строить фразы попроще – хоть ему и говорили, что аборигены обладают феноменальной памятью и с легкостью осваивают язык землян, но кто его знает, этого конкретного представителя местного населения. Все старания, впрочем, пропали втуне – песчаник либо не понимал, что ему предлагают, либо был совершенно не заинтересован. Он молча унес награбленное – Джаред из своего положения не мог видеть, куда именно, но предположил, что на антигравитационный плот, – вернулся, отрегулировал силовые поля так, чтобы связать пленнику запястья и лодыжки, подхватил его под мышки и закинул, как мешок, на дно своей лодки. Все-таки лодки, не плота, – между выпуклых бортов имелось углубление, достаточное, чтобы скрыть сидящего человека – или «кота» – по плечи. Запрыгнул сам, устроился на небольшом возвышении на корме, очевидно, закрывающем двигатель, и направил лодку на север. Джаред прилетел с юга.

– Куда ты меня везешь? – без особой надежды на ответ спросил он.

– Далеко, – ответил кот.


Стремительно темнело, и через некоторое время Джаред мог различить лишь неподвижный силуэт песчаника на фоне лиловеющего неба. Становилось холодно, а чертов кот не оставил пленнику ни клочка одежды. Почему, интересно? Не был уверен, что у Джареда не запрятано какое-нибудь супер-оружие в подкладке? Или ношение одежды шло вразрез с религиозными или еще какими-нибудь убеждениями аборигенов? Черт разберет. Джаред съежился на дне лодки, прижимаясь спиной к борту, чтобы сохранить хоть немного тепла.

Неожиданно они сбросили скорость, а потом и вовсе остановились. Кот спустился к Джареду, отодвинул от борта и снял с креплений длинный шест. Вспрыгнул обратно на корму, перехватил шест поудобнее и принялся отталкиваться им от валунов, между которых, как только сейчас разглядел Джаред, зависла лодка. Больше всего это напоминало передвижение между речных порогов, только снятое замедленной съемкой. Они вошли в каньон, и Джаред вообще перестал что-либо видеть. Очевидно, у песчаников ночное зрение было много лучше, чем у землян.

В конце концов лодка остановилась и, едва заметно дрогнув, села на песок. Джареда снова подхватили под руки и вытряхнули на землю. Они с котом оказались в довольно большом… гроте, наверное; пещерой это углубление в скале назвать было сложно. Песчаник переключил что-то на своем портативном пульте, освобождая Джареду ноги, а руки развел силовым полем в стороны и вновь сковал уже за спиной. Отвратительное ощущение: как кукла в руках у не очень доброй девочки. Джаред тяжело поднялся на ноги – от лежания связанным на дне лодки тело затекло и плохо слушалось – и проковылял вглубь грота. Сел, опершись плечом о стену.

Песчаник вытащил из лодки какие-то пожитки и теперь разжигал костер. В воздухе. Похоже, антигравы тут использовали вообще для всего, хотя Джаред и не понимал, почему нельзя было развести огонь на земле – травы здесь не было, голые камни. Но танцующее в воздухе чистое пламя – кот топил не дровами, а миниатюрными горючими таблетками, – выглядело красиво.

Зачем Джаред сказал это вслух, он и сам не знал. Песчаник оглянулся – его и без того рыжеватая шкура в свете костра казалась совсем красной – и фыркнул. Как показалось Джареду – насмешливо. Но разозлиться он не успел – кот поднялся и подошел к нему с флягой в руках. С новой силой накатила жажда, но…

– Руки развяжи! Как я пить буду?

– Так, – ответил кот, поднося горлышко к губам Джареда.

Скотина. Нет, напиться он Джареду дал вволю, но и облил изрядно. В стремительно остывающем ночном воздухе голому и мокрому было холодно вдвойне, даже костер не спасал. Джареда начал колотить озноб, и он зло стиснул зубы, чтоб не клацали. Песчаник сходил к лодке, принес одеяло и аккуратно укрыл им пленника.

– Если что-то надо – говори.

– Мне в город надо! И на Землю!

– Это ты уже говорил.

Издевается? Или в самом деле так примитивно мыслит?

Песчаник неподвижно сидел у костра, только кончик хвоста подрагивал. Джаред понемногу согрелся и постарался устроиться поудобнее. Получалось плохо – мешали стянутые за спиной руки, и ноги все время вылезали из-под одеяла. Ночь обещала быть невеселой. Впрочем, веселого в обозримом будущем вообще не предвиделось. А потом организм напомнил еще об одной своей потребности. Джаред терпел, сколько мог, потом понял, что глупо, и позвал:

– Эй, ты.

Песчаник не оглянулся, но повернул к нему ухо. Джаред втянул воздух через стиснутые зубы, выдохнул и ровным, как он надеялся, голосом сообщил:

– Мне надо отлить.

Кот развернулся и уставился на него. Потом медленно повторил:

– Отлить… Что отлить?

В следующие тридцать секунд Джаред обогатил земной лексикон песчаника добрым десятком идиоматических выражений. Проблемы это не решило – чертов кошак так и сидел на своем месте, внимательно разглядывая свою брызжущую слюной добычу. Джаред сдался и взялся объяснять:

– Мне надо в туалет. В сортир. До ветру!

Бесполезно.

– Я не понимаю, – сообщил очевидное кот.

Джаред вздохнул и попытался включить мозги.

– Слушай, ты выпоил мне полфляги воды – как ты думаешь, что мне нужно?

– А, – сказал кот. Вытащил Джареда из-под одеяла, поставил на ноги и вывел из грота. Отступил назад и снял силовые путы с рук. – Побежишь – сломаешь шею.

Джаред не побежал.


Утром он обнаружил две важных вещи. Во-первых, пока он спал, кот развязал ему руки. Во-вторых, сам песчаник все еще дрых, свернувшись большим меховым клубком метрах в трех от Джареда. Лодка лежала в пяти.

Ночь, проведенная на голых камнях, подарила Джареду не самый лучший отдых, но, тем не менее, он чувствовал себя вполне сносно. Достаточно, чтобы попытаться захватить лодку и сбежать. Вот только на то, чтобы разобраться с ее управлением, потребуется время, а значит, песчаника нужно вывести из строя.

Он осторожно, не поднимая головы, огляделся и нашел искомое: обломок камня размером с женский кулак. Должно хватить. Прикинул расстояние, пару раз напряг и расслабил мышцы, сгруппировался и рванул.

Ему почти удалось. Помешал инстинкт самосохранения: заставил отдернуть голову, спасая глаза от когтей. И нанесенный Джаредом удар пришелся по тому месту, где висок песчаника был полсекунды назад. Замахнуться второй раз он успел, а вот ударить – уже нет, кот вполне по-человечески двинул ему основанием ладони в челюсть, отталкивая от себя, и выигранных таким образом двух секунд ему хватило, чтобы дотянуться до пульта силовой ловушки.

Джареда распластало по полу лицом вниз, а кот, тяжело дыша, сунул ладонь – лапу? – с выпущенными когтями ему под нос:

– Больше. Так. Не делай. – Втянул когти и добавил: – Порву.

Джаред промолчал. Когти были, конечно, короче, чем у пумы или леопарда, но на то, чтобы разорвать человеку яремную вену, их бы вполне хватило.

Песчаник покидал вещи в лодку, потом снял с Джареда путы и дернул подбородком, мол, полезай. Джаред послушно перебрался через борт и уселся, скрестив ноги. А что ему оставалось? Кот запрыгнул – с места, без разбега, – на корму, притянул Джареда путами к борту и, аккуратно отталкиваясь шестом от каменных стен, принялся выводить лодку из ущелья.

Они быстро выбрались на открытое место, песчаник уселся на корме, сунув свой дрын на дно, Джареду под ноги. Положил ладонь на чуть выступающий пятиугольник, не слишком похожий на стандартную сенсорную панель, но, очевидно, выполняющий те же функции. Заработал мотор, лодка рванулась, набирая скорость, и Джаред ухватился за какую-то скобу, чтобы не стукнуться головой. Песчаник в этот раз не стал связывать ему руки, наложив путы только на пояс, и Джаред никак не мог решить, хороший это признак или плохой.

Через полчаса или около того Джареду надоело играть в молчанку, тем более что выигрыш в ней не сулил ему ровным счетом никаких преимуществ.

– Куда ты меня везешь? – спросил он и, памятуя о вчерашнем разговоре, уточнил: – В какое место?

Выбранная стратегия увенчалась успехом, но Джареда он не порадовал.

– На рынок, – сказал кот.

Вот так. Коротко и ясно. Хотя чего еще было ждать, в самом деле? После всего, что Джаред слышал о Песчаной (и посчитал обычными космолетными байками, придурок), и что случилось с ним за последние сутки?

Но сохранять гордое молчание оказалось невыносимо, да и бессмысленно – кому и что он мог доказать? – и он продолжил приставать к своему похитителю.

– Собираешься меня продать?

Кот посмотрел на него как на идиота. Удивительно, но мимика песчаника оказалась вполне понятной, хоть и отличной от человеческой. Похожее выражение морды Джаред видел у своих собак, когда пытался перевести их на новый, высококалорийный и вообще жутко полезный, но невкусный с их точки зрения, корм. Воспоминание потянуло за собой цепочку болезненных размышлений. Псов он, улетая с Земли в последний раз, оставил у родителей. И хотя семья давно привыкла к его частым, долгим и не всегда предсказуемым отлучкам, рано или поздно мама начнет нервничать и наводить о нем справки. И выяснит только, что он отправился на Ванк-2. Концов будет не найти, потому что Джаред никому не сообщил, как именно он собирается туда добираться. Через полгода его объявят пропавшим без вести, а еще через тысячу дней – официально признают покойным. На его памяти в редакции такое было уже дважды, но только сейчас Джареду пришло в голову, что те двое могли быть еще живы… Хотя кто сказал, что он протянет в рабстве больше трех лет?

«Все, хватит», – Джаред стиснул зубы, загоняя нарастающую панику и тошнотворную жалость к себе куда подальше. В подсознание, где этому дерьму и место. Думать надо, как выкарабкаться, а не сопли на кулак мотать.

– Думаешь, на вашем рынке больше дадут, чем в городе? Я ведь говорил, за меня заплатят, – начал было Джаред, но кот его перебил.

– Нет.

– Что нет?

– Земляне не торгуют людьми. У вас это незаконно.

– Да, но… – растерялся Джаред. Странно как-то дискутировать о законности с тем, кто собирается продать тебя в рабство. – Незаконно – не значит невозможно.

– Значит, – отрезал кот.

– А похищать землянина – законно? – попробовал зайти с другой стороны Джаред.

– Да.

– Нет!

Кот только плечами пожал. Джаред помолчал, переваривая информацию, потом подытожил:

– Вы соблюдаете земные законы в нашем городе и свои собственные – вне его. Так? Я был не в городе, когда ты на меня напал. А у вас землянами торговать можно.

А сволочи в доках и не подумали его об этом предупредить. Ладно, что теперь плакать по пролитому молоку.

– Сколько ты хочешь за то, чтобы нарушить закон?

Песчаник чихнул, как показалось Джареду, демонстративно. Затем медленно и внятно, как туповатому ребенку, объяснил:

– Это – не продается.

Несмотря на всю безрадостность своего положения, Джаред не выдержал и расхохотался. Ну в самом деле: неподкупный работорговец, разве не смешно?

До слез.


Рынок рабов оказался разбитым посреди пустыни палаточным городком. Хотя по некотором размышлении Джаред решил, что здесь не только работорговлей занимаются. Сколько таких, как он, недоумков выбирается из города без вооруженной охраны? Явно недостаточно, чтобы сформировать серьезный рынок.

Их лодка остановилась у самой большой палатки возле других катеров, в числе которых было два земных. У Джареда мелькнула надежда, что среди его соотечественников нашлась пара беспринципных мерзавцев, готовых торговать с аборигенами на их условиях, – потому что с такими мерзавцами Джаред наверняка сумел бы договориться. Но буквально тут же один из этих катеров отчалил, управляемый полосатым, как тигр, котом: через стекло кабины было видно.

Тем временем к ним подошел еще один песчаник, и Джаред в первый раз услышал их речь. Ничего мяукающе-кошачьего – отрывистые сухие звуки, как будто клавиши щелкают.

«Его» песчаник поманил Джареда из лодки, переключая путы на запястья. А когда он подошел, спросил:

– Как твое имя?

– Зачем тебе? – Джаред сильно сомневался, что кот решил представить его соплеменнику. И правильно.

– Выбить на браслетах, – хладнокровно сообщил тот.

Очень хотелось отказаться отвечать или хотя бы соврать, но смысл? Огребать потом за то, что забываешь реагировать на вымышленное имя?

– Джаред.

Второй песчаник фыркнул, перевел сковывающие землянина путы на свой пульт и подтолкнул того ко входу в палатку.


В ней оказалось неожиданное темно – словно в пещере. Джаред на кого-то налетел, только успел ощутить мягкость шерсти и твердость мускулов под ней, как его тут же отпихнули со вполне земным комментарием:

– Смотри, куда прешь!

Сопровождавший его песчаник – по крайней мере, Джареду показалось, что именно он, – придержал его за плечо и позвал:

– Лана! Займись этим.

После чего его руку выпустили и оставили в одиночестве. Хотя последнее было более чем условно – глаза Джареда начали привыкать к темноте, и он разглядел множество сидящих, стоящих и снующих туда-сюда хвостатых фигур. Внутри палатки не оказалось вообще никаких перегородок.

– Ты новенький? – раздалось сбоку вопросительное и очень… женское.

Джаред обернулся и воззрился изумленно на худенькую, маленькую и совершенно голую земную девушку. Собственная нагота, с которой он как-то успел свыкнуться за прошедшие сутки, ощутилась с новой остротой.

– Эээ… Привет?

– Привет, – ему показалось, что она улыбнулась, хотя он все еще не различал черт ее лица в окружающем полумраке. – Пойдем со мной. Видишь уже?

– Да. А почему тут так темно? – дурацкий вопрос, но более серьезные разбежались по голове, как выпущенные на прогулку собаки.

– Им так привычнее. В норах всегда темно. Здесь яркий свет равнозначен улице.

– А ты здесь давно?

– У этого хозяина где-то с год. А в рабстве уже больше пяти, – спокойно ответила девушка и остановилась возле чего-то, более всего напоминавшего старинную ванну, Джаред видел такие на фотографиях. – Полезай. Тебе надо вымыться и обработать кожу мазью, нейтрализующей действие ультрафиолета.

Джаред и сам чувствовал, что обгорел за это утро, так что без возражений скинул ботинки и уселся в предложенный резервуар. Девушка выдала ему что-то вроде губки, взяла присоединенный к баку под ванной шланг и принялась его поливать. Кожу защипало, но пыль и пот смыть надо было в любом случае, и Джаред принялся тереть грудь и плечи губкой, которая, как оказалось, пенилась лучше любого мыла. Забавно.

Блин, о чем он думает?

– Слушай, ты столько времени тут – что, неужели нет никакой возможности выбраться? Вернуться в город?

Она покачала головой:

– Нет. Видишь браслет? – она вытянула руку, и он в самом деле разглядел плотно сидящий на запястье темный ободок шириной в его большой палец. – В нем взрывчатка. Сдетонирует, если уйти от передатчиков, которыми оснащены все жилища и катера песчаников, больше, чем на десять километров. Или – по приказу с пульта владельца. Или – при попытке разомкнуть браслет без специального ключа и введения индивидуального кода.

– Ни черта себе… – нет, он помнил, что аборигены – далеко не дикари, несмотря на местами средневековую или даже более древнюю, с точки зрения землянина, атрибутику, но такого высокотехнологичного обеспечения института рабства… Все-таки не ожидал.

– А тебе поначалу наденут все четыре браслета, – добавила девушка.

Еще лучше. Не то чтобы он всерьез рассматривал возможность заплатить за освобождение потерей конечности, но подумал об этом сразу. Видимо, не он один.

– Кстати, как тебя зовут? – спросила… Лана? Кажется, песчаник так ее назвал? И, не дожидаясь ответа, велела: – Встань, вымой ноги.

– Джаред, – ответил он, машинально выполняя требование. Мелькнула и пропала мысль попросить ее отвернуться. – Скажи, а почему мы голые? Им это что, принципиально? С кремом от солнца возиться…

– Принципиально. Рабам не положено.

– Ясно.

Он вылез из ванны, и Лана включила сушку. Глаза уже совсем привыкли к полумраку, и, оглядываясь по сторонам, он окончательно убедился, что в палатке нет землян, кроме них двоих.

– А эти все что здесь делают? – спросил он, принимая у Ланы банку с мазью.

– Ждут продажи. Повернись, я тебе спину натру.

– Подожди, они что, – Джаред запнулся, только теперь заметив в густой шерсти сидящих неподалеку котов такие же браслеты, как у Ланы. – Тоже?

– Конечно. Не думаешь же ты, что здесь ввели рабство исключительно ради нас?

– Охренеть… Рассказать кому – не поверят.

– Ты не сможешь никому рассказать, Джаред, – неожиданно жестко сказала девушка. – Никогда. И чем быстрее ты это поймешь, тем тебе будет легче.



Лана ходила по палатке, разговаривая с пленниками – Джаред поймал себя на том, что старательно избегает слова «раб» даже в мыслях, – что-то для них или с ними делая, но Джаред не мог пробудить в себе достаточно интереса, чтобы попытаться понять, чем именно она занимается. Начала наваливаться странная апатия. Наверное, он просто сдался. Сидел, привалившись лопатками к каким-то ящикам, и ждал, пока его продадут, как подержанный катер.

Через некоторое время девушка вернулась и сунула плошку с чем-то горячим и на удивление вкусно пахнущим ему под нос.

– Вот, поешь.

Он хотел было возразить, что не голоден, но тут у него громко заурчало в животе, под ложечкой засосало, и вообще… Уморить себя голодом – один из самых мучительных способов самоубийства. Не то чтобы Джаред вообще о нем думал.

Он набросился на еду, а Лана тихо присела рядом. Потом вздохнула:

– Жаль, Бра-н-Нер тебя не купит, – она четко разделила произносимое имя на три части. Джаред запомнил, но переспрашивать не стал – рот был занят. – Мне бы не помешал помощник, но у него сейчас не слишком хорошо идут дела, он не сможет позволить себе еще одного раба.

Вместе с аппетитом к Джареду вернулся и интерес к своей дальнейшей судьбе.

– А кто может меня купить, как думаешь? И для чего?

– Ну, – она ненадолго задумалась, – на рудники тебя вряд ли отправят, там больше местные ценятся, они выносливей. Хотя ты такой крупный… Ладно, давай надеяться, что пронесет. Там очень тяжело.

– Угу, давай, – согласился Джаред. Что такое шахтерский труд, он себе представлял – делал когда-то репортаж. На вполне благополучной земной колонии, с функционирующим профсоюзом и достаточно жесткими нормами техники безопасности. Вряд ли рабы на Песчаной могли рассчитывать на нечто подобное. Так что, в самом деле – лучше не надо.

– А еще?

– Могут купить в гнездо. Это неплохо – кошки не любят сами возиться с детенышами и ценят землян за природную заботливость.

«Природная заботливость? У землян?» – изумился про себя Джаред. – «Ни черта себе тут у них стандарты». Пожалуй, эта раса нравилась ему все меньше.

– Но, опять же, это больше к девушкам относится, – продолжала тем временем Лана. – Мальчиков в гнезда редко берут. К тому же… – Она вдруг замялась.

– Что?

– Могут кастрировать, – со вздохом призналась девушка.

– Что?! – Джаред даже на ноги вскочил. Подобная перспектива пугала его куда больше возможной потери конечности. Конечностей. Всех, включая голову.

– Сядь, – Лана поморщилась. – Говорю же, вряд ли, ты слишком здоровый. Ну какая из тебя нянька?

Джаред еще немного постоял с вытаращенными глазами, потом выдохнул и снова опустился на пол, переваривая полученную информацию.

– Ладно, в шахтеры меня не возьмут, в евнухи-бебиситтеры – тоже. А куда могут?

Лана тихонько рассмеялась:

– Ты забавный. Жаль, здесь нет театра. Даже шутов нет.

– Совсем? – почему-то Джареда это удивило. «Его» кот не производил впечатления существа, лишенного чувства юмора.

– Как ни странно – да. Совсем.

– Ясно. Так куда меня могут отправить? – вернулся к главной теме Джаред.

Его собеседница наклонила голову к плечу и прищурилась:

– А что ты вообще умеешь делать? Кем работал?

– Журналистом, – мрачно ответил Джаред. Ему очень не понравилось уверенное употребление прошедшего времени в ее вопросе.

– Понятно, то есть – ничего, – резюмировала Лана. – Тогда тебе одна дорога – в наложники.

На этот раз Джаред даже не возопил: «Что?!» Он просто лишился дара речи.

– У тебя отличное тело, даже по местным меркам, – пояснила девушка. – А что лысое – так некоторых это только больше заводит.

– Лысое? – с трудом выдавил Джаред.

– Да, они употребляют именно это слово. Прекрасно зная его значение. У них своеобразное чувство юмора.

– Откуда они вообще так знают наш язык? – Джаред уцепился за проскользнувшую безопасную, не касающуюся его половой идентичности, мысль. – Контакты же минимальные.

– У них феноменальная память. По земным меркам феноменальная, конечно. Тут это норма. На Песчаной множество языков, не диалектов, а именно языков, чуть ли не в каждом гнезде – свой. И они с юности привыкают их выучивать при минимальной необходимости. Бра-н-Нер, например, знает больше сотни, он мне как-то говорил.

– Ни черта себе…

Они помолчали. Джаред думал, что надо бы расспросить Лану о ней самой, кем она была до того, как попала в плен, чем занималась и как оказалась на Песчаной, но моральных сил на это у него не было.

А потом вернулся хозяин Ланы, и Джаред, прекрасно понимая всю безнадежность и бессмысленность сопротивления, все-таки попытался вырваться, но был скручен, распят силовыми путами и снабжен четырьмя браслетами, как собака – ошейником.


– Джаред. Джаред! – он проснулся от того, что Лана трясла его за плечо. Как заснул – не помнил. Сел, потер лицо ладонями, ощутил браслеты на запястьях.

На мгновение малодушно захотелось снова закрыть глаза, чтобы проснуться у себя в каюте на борту «Принцессы Дианы» и обнаружить, что вся эта история с похищением и рабством была дурным сном. Джаред встряхнулся, взглянул Лане в лицо, спросил:

– Что случилось?

– Покупатели приехали.

Он невольно оскалился и напряг мышцы.

– Джаред, послушай, не надо. Не надо так. Строптивых отправляют на рудник, а там долго не живут. И если тебя так уж беспокоит неприкосновенность твоей задницы, то в забое ее сохранить шансов не больше. У шахтеров развлечений мало, и землянин вполне сойдет за одно из них.

Час от часу не легче.

– Прости, – осторожно спросил Джаред, – я, кажется, что-то пропустил. Причем тут моя задница?

На этот раз уже Лана уставилась на него с недоумением.

– Ты что, даже этого не знаешь? Какой из тебя к черту журналист, если ты полез на планету, не удосужившись вообще ничего узнать о культуре ее обитателей?

– Ясно. Ты ксенопсихолог, – это в глазах Джареда, да и большинства его коллег, вполне тянуло на диагноз.

– Я – инженер, – отрезала девушка. – Но вижу несколько дальше своего носа, в отличие от некоторых!

– Хорошо, хорошо, я тупица и дебил, убедила. Может, просветишь меня уже?

Лана поджала губы, но все-таки объяснила:

– У песчаников практически полностью гомосексуальное общество. У женщин эстральный цикл, то есть…

– Я знаю, что такое течка, – перебил Джаред.

– Прекрасно. Так вот, она у них всего раз в год, и спариваются они, соответственно, не чаще. Секс для удовольствия – только с представителями своего пола. При этом он обставлен кучей формальностей и выяснений кто круче, что изрядно осложняет им жизнь. А сексуальная эксплуатация рабов – упрощает. Теперь понятно?

– Более чем.

С какой-то стороны это было даже проще: он плохо себе представлял, как можно возбудиться видом покрытой шерстью мадам. Тем более что привычных его взгляду вторичных половых признаков у кошек не наблюдалось. Джаред волей неволей рассмотрел своих товарищей по несчастью за те несколько часов, что он провел в палатке, и понял, что способен отличать мужчин от женщин только потому, что на них нет передников, которые носили свободные аборигены.

Кстати, о последних:

– Лана, а тот песчаник, что меня привез…

– Твой хозяин?

Джаред сжал зубы. Совершенно рефлекторно – его просто перекосило, словно лимон надкусил. Плохо. Если он не хочет попасть в «строптивые», – а он все-таки не хочет, он хочет выжить, – надо как-то с этим бороться.

– Да, – повторил он медленно, – мой хозяин. Ты не знаешь, он – кот или кошка?

– Кот. Хотя им не нравится, когда мы их так называем.

– Как ты определила? Что кот? – Лингвистические пристрастия песчаников можно обсудить и позже.

Она пожала плечами:

– Он говорил о себе в мужском роде, когда обсуждал с Бра-н-Нером твою продажу. Я немного понимаю торговый язык. Думаешь, – Лана прищурилась, – он может оставить тебя себе?

– Не знаю.

– Мне кажется, – начала было она, но договорить не успела: отдернув полог, в палатку ввалился Бра-н-Нер и велел Джареду выходить. Кажется, Лана пожелала ему удачи, но в ушах слишком сильно шумела кровь, чтобы он мог быть в этом уверен.


Кот его так и не продал. Сидел на корме своей лодки, пока Джареда рассматривали и ощупывали, как в каком-то дурном малобюджетном фильме про Древний Рим, сидел… А потом спрыгнул, растолкал предполагаемых покупателей, что-то им прощелкал, – как показалось Джареду, раздраженное, – и уволок его обратно в палатку. Переговорил с Бра-н-Нером, поколдовал с пультом, пока браслеты не завибрировали у Джареда на лодыжках и запястьях, посадил его в лодку и увез. Недалеко, правда: всего лишь на другой конец городка, где то ли снял у кого-то палатку, то ли разбил свою – еще днем, пока Джаред сидел у работорговца.

– Что, мало дали? – мрачно поинтересовался Джаред, устраиваясь на покрытом чем-то вроде циновок полу палатки.

Кот пошевелил ушами, но не ответил. Джаред вздохнул и попытался начать разговор еще раз.

– Как хоть тебя зовут? Должен же я знать, кто меня продает, – попытался пошутить он. Хотя какие уж тут шутки.

– Зачем? – спросил кот.

И в самом деле. Джаред уставился в пеструю стену палатки и замолчал.

Прошло, наверное, минут двадцать, песчаник занимался какими-то своими делами, потом вышел. Джаред посмотрел на свои браслеты, вспомнил, что говорила о них Лана, и остался сидеть, где сидел. Кот вскоре вернулся с парой небольших контейнеров, наклонился к Джареду и спросил, ест ли тот мясо.

Удивляться сил уже не было, и Джаред только плечами пожал:

– В принципе – да, но смогу ли переварить – не знаю. Это ж какая-то местная живность?

– Да. Но ты можешь ее есть, я узнавал, – сообщил его рабовладелец.

– С чего вдруг такая забота? – устало буркнул Джаред, принимая тарелку.

– Ты – моя собственность, – сообщили ему. – Я за тебя отвечаю.

И вот тут землянин не выдержал и заржал, как ненормальный.

– Что? Ты что? – подскочил на месте песчаник. Кажется, он испугался.

– Мы, – задыхаясь от смеха, простонал Джаред, – в ответе. За тех. Кого приручили!

Он бессильно повалился на спину, пристроив тарелку с жарким себе на живот. Ну в самом деле – разве не смешно?

– Приручить можно животное, – медленно произнес песчаник. – Ты считаешь себя животным?

– Нет, – вздохнул Джаред. Веселье стремительно улетучивалось. – Это просто цитата. Из книжки. Очень старой книжки.

– Какой?

Джаред повернул голову и посмотрел на присевшего на пятки кота. Если судить по положению ушей – и предположить, что оно означает примерно то же, что и у собак Джареда, – тому правда было интересно.

– Детской. Про маленького мальчика и пилота, потерпевшего аварию на его планете.

Черт, ассоциаций и впрямь выходило многовато.

– И кто из них кого приручил?

– Никто. Там был еще лис… Долго объяснять. Забей.

Интересно, кот знает, что означает «забей»? Или посчитает это призывом проделать брешь у Джареда в черепушке?

Некоторое время они молча ели, потом кот собрал посуду и куда-то унес, а уходя, заметил:

– Тебе лучше не выходить.

– Угу, – отозвался Джаред. – Я понял.

Понять бы еще, что означает поведение этого… хвостатого. Имя он свое назвать не может, ну надо же! Джаред раздраженно прошелся по палатке, пытаясь решить, как ему себя вести и чего добиваться. Не то чтобы у него совсем не было гомосексуального опыта… Вот только приобретал он его в основном в активной роли, что едва ли будет полезно в нынешней ситуации.


Когда песчаник вернулся, Джаред заметил через клапан палатки, что уже смеркается. Судя по всему, аборигены спали в темное время суток, несмотря на любовь к полумраку и внешнее сходство с земными животными, ведущими ночной образ жизни: Джаред не видел спящих котов в торговой палатке, хотя заняться там было особенно нечем. Словно в подтверждение его мыслей, пришедший песчаник принялся разворачивать одеяла, сваленные в кучу у одной из стен палатки, укладывая их так, что в результате получилось что-то похожее на большое гнездо… или кошачью корзинку. Джаред не выдержал и рассмеялся, правда, довольно нервно.

Кот оглянулся, присел на край импровизированного ложа и позвал:

– Иди сюда.

В общем, ничего другого Джаред и не ожидал, но все равно ощутил неприятный холодок в животе. Он пытался убедить себя в том, что это – вопрос выживания, что нет в этом ничего особенного: в конце концов, он не мальчик-одуванчик и не девственник, даже в «том самом» смысле – спасибо попойке после выпускного. И все равно не оставляло чувство необратимости происходящего. Куда более сильное, чем когда работорговец замыкал браслеты у него на руках.

– Джа-р-Ед?

Землянин вздохнул и подошел к песчанику, опустился на одеяло рядом. Поправил устало:

– Джаред. Одни словом, не как у вас.

– Джа-аред, – повторил тот, лишь слегка перетягивая гласную в середине.

– Ну, почти.

Кот совсем по-человечески кивнул. Помолчал, пошевелил хвостом, дернул ухом, и Джареду неожиданно пришло в голову, что он тут не единственный нервничает. Что было бы даже забавно, не будь у его «партнера» пульта управления, способного одним нажатием кнопки оторвать Джареду конечности.

В неловком молчании прошла минута, другая, а потом кот спросил:

– Мне говорили, что вы имеете секс с вашими женщинами в течение всего года. Это так?

«Да, в этой сфере у него даже словарный запас хромает», – подумал Джаред.



– Допустим.

– Так или нет? – кот резко дернул хвостом. Судя по всему, раздражение у него выражалось точно как у земных кошек.

– Так, если женщина хочет. И мужчина хочет. Если они оба хотят.

Прозвучало по-идиотски, но Джареду категорически не хотелось вступать в развернутые дискуссии на эту тему.

– Но мужчина может иметь секс и с мужчиной, – продолжал допытываться кот. – Так?

– Так. Если оба хотят, – упрямо повторил Джаред.

– Ты – хочешь? Или хочешь, чтобы я тебя продал?

«Вот ведь сука», – подумал Джаред. А вслух сказал:

– А если я не хочу ни того, ни другого?

– Тебе все равно придется выбрать.

Джаред скрипнул зубами, посмотрел в невозмутимую, покрытую коротким густым мехом физиономию и, почти не пытаясь скрыть злость, ответил:

– О’кей, я выбираю тебя. Что дальше?

Кот отвел глаза, облизнул губы – язык у него оказался неожиданно розовым, спросил вполголоса:

– Ты умеешь?

Джаред решил, что ослышался.

– Что?

– Ты умеешь? – повторил песчаник погромче, взглянув на Джареда исподлобья. – Секс с мужчиной – умеешь?

– А ты? – не веря собственным ушам, спросил тот.

Кот снова отвернулся, нервно дернул хвостом, задев голые лодыжки землянина. Ощущение было… странным, но не неприятным. Джаред осторожно провел пальцами – не по хвосту, нет, помнил, что кошки этого не любят, – по бедру, по рыжей, даже в полумраке палатки – рыжей, и покрытой мелкими темными крапинками шкуре. Мышцы едва ощутимо вздрогнули под рукой, кот недоверчиво покосился на Джареда и вдруг одним плавным движением придвинулся почти вплотную, положив ладонь ему на грудь.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, потом Джаред опустил взгляд ниже, хмыкнул:

– Хоть фартук-то сними.

– Фартукто? – переспросил кот.

– Ну вот эту штуку у тебя на поясе – как вы ее называете?

– А, лас. – Песчаник взялся за ремень, на котором кроме «фартука» по-прежнему висели нож, пульт, небольшой мешочек – кошелек? – и еще какие-то штуковины, предназначение которых навскидку определить было затруднительно, но потом вдруг остановился. – Ты ведь знаешь, что тебе все равно не сбежать? Даже если я буду мертв?

Почему-то это Джареда разозлило больше, чем все остальное.

– А тебе все равно, насколько ты противен тому, кого будешь трахать? – выплюнул он в ответ, с запозданием понимая, что последнего слова песчаник может и не знать.

Но тот, похоже, догадался по контексту. Чуть отстранился от Джареда, расстегнул и отложил «лас» вместе с оружием, сказал коротко, без выражения:

– Повернись.

Джаред скрипнул зубами, но повиновался. Встал на четвереньки, расставив колени пошире, опустил голову на скрещенные запястья. Если у этого плюшевого урода и в самом деле совсем нет опыта, то так будет проще всего.

Но когда ему между ягодиц ткнулось теплое, гладкое и чуть влажное, Джаред взвился.

– Твою мать, ты что, совсем охренел? Насухую?!

– Что?

О, Господи. Тот, кто пустил в оборот поговорку про «расслабиться и постараться получить удовольствие», явно никогда не пробовал проделать это на практике. Джаред оглянулся через плечо, посмотрел в широко раскрытые глазищи кота и как можно спокойнее спросил:

– У тебя смазка есть? – и, не увидев в обращенном на него взгляде понимания, пояснил: – Масло, крем, гель – что-нибудь скользкое. Или ты порвать меня хочешь?

– Нет, не хочу.

«И на том спасибо», – мрачно подумал Джаред, наблюдая, как песчаник роется в одном из своих мешков, валяющихся у стены палатки, а потом возвращается к нему с банкой в руках.

– Это мазь от солнечных ожогов, – объяснил тот. – Я купил для тебя. Она жирная, должна скользить.

– Превосходно, – буркнул Джаред. – Дай сюда.

Зачерпнул побольше, шлепнул себе между ягодиц, протолкнул два пальца внутрь, растягивая. На кота он старался не смотреть: почему-то именно сейчас стало жутко стыдно. Сунул банку ему в руки, принял прежнюю позу и закрыл глаза.


По счастью, песчанику хватило ума смазать и себя тоже. И не вламываться со всей дури, и дать привыкнуть, прежде чем начать двигаться. И даже подрочить Джареду после.

Джаред ему это позволил – он хотел кончить. Потому что если удовольствие получают оба – то это секс, а не изнасилование. А чувствовать себя жертвой насилия ему не хотелось категорически.


Потом они лежали рядом, и Джаред думал, что на самом деле, было не так уж плохо. Не самый худший секс в его жизни. Если вспомнить выпускной – так уж точно.

– Меня зовут Дже-н-Сен, – неожиданно сообщил кот.

– Да что ты говоришь, – устало отозвался Джаред. – А я думал, половой акт еще не повод для знакомства.

– Это – шутка? – после небольшой паузы спросил Дже-н-Сен.

– Угу.

– Хорошо.

«Лучше не бывает», – хотел сказать Джаред, но провалился в сон.


Проснулся он от того, что его энергично трясли за плечо.

– Вставай, пора ехать.

Джаред открыл глаза и сел, оказавшись нос к носу с котом… Дже-н-Сеном. Джаред поморщился. Некоторые части тела до сих пор… ну, не болели особо, но чувствовались. К тому же он не выспался, что тоже настроения не улучшало.

– Сколько времени? – проворчал он.

– Скоро рассветет. Помойся, а потом отнеси это в катер, – Дже-н-Сен свалил ему под ноги несколько мешков разной степени тяжести и подтолкнул к выходу из палатки. Джаред только сейчас разглядел, что углубление в земле рядом с ним снабжено небольшим краном, на который кот навернул шланг с лейкой. Условия спартанские, но лучше уж так, чем никак. Никакой шторки предусмотрено не было, и Джаред постарался воспользоваться «удобствами» как можно быстрее. Правда, надо отдать коту должное, на Джареда он не глазел, возился спиной к нему, собирая остальные пожитки.

– Мне бы зубы почистить, – закончив с помывкой, буркнул Джаред. Дже-н-Сен поднял голову, кивнул, порылся в тюках и вручил ему… ну, очевидно, зубную щетку. Форма была странноватая, а ручка и вовсе согнута под углом, но щетина имелась и свою функцию выполняла. О том, кто еще ею пользовался, Джаред постарался не думать. Прополоскал наскоро рот и потащил мешки в лодку – какой нафиг катер? Даже силового экрана нет, не то что кабины. Или Дже-н-Сен его просто не включал?

Нет, так невозможно. Одно дело – ломать язык, раз уж вляпался таким образом, деваться некуда, но ломать себе мозги он не желает. Дженсен, и точка. Про себя Джаред решил называть песчаника так.

Тот тем временем свернул палатку – похоже, она все-таки была его собственностью – и позвал Джареда помочь с погрузкой. Ткань даже в сложенном виде занимала довольно много места, в лодке сразу стало тесно. Когда Дженсен вез его в лагерь, было куда свободнее, значит, палатку он с собой в тот раз не брал.

– Ты не собираешься сюда возвращаться? – осторожно спросил Джаред, невольно прикидывая, может ли он позволить себе расспросы.

«Всего сутки, Джаред, а ты уже мыслишь, как раб», – с отвращением подумал он.

– В ближайшее время – нет, – ответил Дженсен, устраиваясь на корме. – Иди сюда, намажу тебе спину.

Джаред влез в лодку, неловко потоптался между свертков, присел на один из них спиной к песчанику. Тот аккуратно нанес мазь ему на плечи и верхнюю часть спины, велел подняться, намазал поясницу, провел было рукой ниже, но, похоже, передумал. Пробурчал:

– Дальше – сам, – сунул Джареду уже знакомую банку и тронул лодку с места.

– А куда мы едем? – зачерпнув мази и заставив себя не думать на тему «можно или нет», спросил Джаред.

– Охотиться, – лаконично ответил Дженсен.

Вот так вот, просто. Действительно – просто. Потому что есть вещи, о которых не думать – можно, а есть…

– Подожди, – Джаред отер пальцы о бедро и встал в лодке.

Дженсен плавно притормозил, чтобы не сбить его с ног. Поглядел вопросительно – похоже, приподнятые брови являлись универсальной для обеих рас демонстрацией недоумения.

– Что?

– Ты вчера говорил, что я могу выбрать. Остаться с тобой или нет, – быстро, не давая себе времени испугаться, проговорил Джаред. – Я передумал. Я хочу, чтобы ты меня продал.

Лодка медленно опустилась на песок. Они уже довольно далеко отлетели от лагеря, но разноцветные палатки песчаников еще виднелись на горизонте.

– Я сделал тебе больно? – после довольно продолжительного молчания спросил Дженсен.

– Нет.

– Тогда в чем дело?

– Какая тебе разница? – тоскливо спросил Джаред. Объясняться ему не хотелось. Да и шансов на то, что поймут… Оставалось надеяться, что песчаник просто не захочет возиться со строптивым рабом.

– Джаред, – медленно и очень правильно выговаривая его имя, начал Дженсен, – послушай. Те, кто были вчера на торгах, выбирали не наложников. Им нужны рабы на рудник. В шахту. Ты представляешь, что это такое?

Наверное, по Джареду было видно, что он представляет. Даже песчанику – видно.

– Все еще хочешь, чтобы я тебя им продал? – спросил он, как показалось Джареду, с издевкой. Страшно хотелось крикнуть в эту невозмутимую рыжую морду: «Да!» – но Джаред хотел жить. И его покладистая совесть тут же предложила компромисс.

– Нет. Но я не буду помогать тебе в охоте.

Дженсен снова вскинул брови, да так, что шкура на лбу собралась складками. Секунд десять он молча разглядывал Джареда, потом кивнул:

– Хорошо. Сядь.

Джаред тяжело опустился на свернутую палатку, и лодка рванула с места.


Они миновали небольшую горную гряду, то ли ту же, в расщелине которой они ночевали в прошлый раз, то ли другую, Джаред совсем перестал ориентироваться, а обращаться с вопросами к Дженсену не хотелось. Солнце постепенно поднималось все выше, и Джаред невольно порадовался, что у него есть солнцезащитная мазь: если придется вот так жариться весь день, то к вечеру без нее он начнет облезать слоями, как старый отражатель.

Еще через некоторое время за бортом стала появляться чахлая растительность, что-то среднее между кустами и островками полувыгоревшей травы, и Дженсен выключил мотор. Вытащил шест, поднялся на ноги и принялся маневрировать, постепенно продвигаясь по равнине… куда? Джаред осторожно развернулся, пытаясь разглядеть цель их перемещений, но впереди была только сухая, растрескавшаяся земля, сменившая песчаные барханы.

Когда лодка остановилась вовсе, он обернулся посмотреть на Дженсена. Тот осторожно пристроил шест у своих ног, выпрямился – Джаред заметил пульт от силовой ловушки у него в руках, – быстрым интернациональным жестом приложил палец к губам и замер.

Джареду очень хотелось спросить: «Какого черта?!» – но он удержался. Тем более, уже стало понятно: на кого бы песчаник не охотился, его дичью точно не были земляне.


Прошло минут пятнадцать, и Джаред начал подумывать о том, чтобы потихоньку поменять положение на более удобное. Ну не может же Дженсен в самом деле ожидать от него полной неподвижности в течение такого времени? Смущало только то, что сам кот как застыл с пультом наизготовку, так даже хвостом ни разу не дернул. Может, им это вообще свойственно – вот так застывать? Хотя Джаред вроде не замечал до сих пор…

И тут под носом лодки раздался короткий взвизг, Дженсен явственно расслабился и спрыгнул на землю. Джаред высунулся за борт и увидел прижатую силовым полем к земле зверушку, немного крупнее земной белки. Кот пошаманил над пультом, перенастраивая ловушку и «упаковывая» животное так, чтобы можно было взять его в руки, после чего поднял и, перегнувшись через борт, аккуратно уложил на дно лодки. Забрался в нее сам, выудил какую-то емкость странной формы, открыл, сунул в нее мордочку животного. До Джареда донесся характерный резкий запах. Эфирный наркоз? Старомодно, действенно, и…

– И надолго его хватит? – не удержавшись, полюбопытствовал он. Тут же подумал, что формулировка вопроса не блещет точностью, но Дженсен его понял.

– На два-три часа, а больше и не нужно – все равно станет слишком жарко, и они попрячутся в норы.

– И что ты с ними тогда будешь делать?

– Отвезу на ферму, – кот освободил зверька из ловушки, отложил эфирную маску и, подхватив свой шест, забрался обратно на корму. – Она не очень далеко отсюда. А теперь помолчи, у них очень тонкий слух.

Джаред послушно молчал и старался сидеть неподвижно, пока Дженсен не поймал следующего зверька, потом спросил:

– А что с ними делают на ферме?

Песчаник, сидевший на корточках над своей добычей, поднял голову и очень внимательно на него поглядел. Потом, видно, что-то для себя решил и сказал:

– Сейчас я не буду отвлекаться, времени мало. Но отвечу на твои вопросы, когда доберемся до фермы и сдадим улов. Подумай пока, о чем ты хочешь спросить.


В следующие пару часов Джареда не оставляло ощущение, что он готовится провести сложнейшее интервью. Дженсен поймал еще шесть животных, последнее наркотизировать не стал, тем более что первые два уже начали просыпаться, просто придавил их всех вместе силовым полем. Но аккуратно: Джаред немного разбирался в таких вещах благодаря своим собакам и видел, что ни один из зверьков не травмирован зажимом.

Ферма оказалась скопищем прилепленных друг к другу приземистых куполов, издалека напоминавших гроздь мыльных пузырей на поверхности раковины, но только абсолютно непрозрачных и, похоже, вообще каменных. И без окон.

На входе в ближайший купол их встретил деловитый песчаник, быстро переговоривший с Дженсеном, а затем утащивший его куда-то внутрь купола. Джаред остался один. И в транспортном средстве, с управлением которым он, наблюдая за Дженсеном, уже более-менее разобрался. Если бы не браслеты…

Коты вернулись уже втроем и с клетками, в которые быстро и сноровисто пересадили пойманных Дженсеном зверушек. После чего местные песчаники уволокли клетки внутрь, а Дженсен оперся о борт висевшей в метре над землей лодки и спросил:

– Палатку разобьем или пойдем внутрь? Жару переждать надо.

– Палатку, – быстро ответил Джаред, помня об обещанном интервью и не желая, чтобы интервьюируемого отвлекали соплеменники.


Дженсен отвел лодку в тень одного из более высоких куполов, выключил двигатель и велел Джареду вылезать и принимать свернутую палатку. А потом ее устанавливать. Причем у него создалось впечатление, что в одиночку Дженсен поставил бы ее быстрее, но почему-то посчитал нужным привлечь к процессу Джареда. «Вероятно, из соображений, что раб должен работать, – мрачно подумал он. – Хотя… Разве рабов спрашивают, где они предпочитают пережидать дневную жару? Черт их разберет, этих котов. Или – одного конкретного кота».

В палатке Дженсен разложил свое «гнездо», улегся, подперев голову ладонью, и милостиво предложил:

– Спрашивай.

Джаред подумал секунду, потом решил, что бояться уже глупо, и уселся у того в ногах так, чтобы видеть лицо.

– На кого ты охотишься?

– На корали, ллурков, баета. В основном. Иногда на и-ир.

Можно подумать, Джареду это что-то говорило. Впрочем, судя по ухмылке кота, тот это прекрасно понимал. Значит, придется спрашивать в лоб.

– А на землян ты охотишься?

Дженсен перестал улыбаться и даже нахмурился.

– На разумных нельзя охотиться.

– Тогда откуда вы берете рабов?

– Покупаем. Или берем в плен во время военных действий.

– Вот как? Меня ты, значит, купил? Или в плен взял? – Джаред даже не ожидал, что так взбесится, но, блин, это лицемерие…

– Взял в плен, разумеется, – Дженсен, похоже, почувствовал, как он напрягся, и сел, так что они оказались лицом к лицу на расстоянии вытянутой руки Джареда. Врезать хотелось – ужасно.

– Во время военных действий?

Скажи кот «да» – и Джаред бы не выдержал. Но тот вдруг наклонил голову, словно задумавшись, и после небольшой паузы ответил вопросом на вопрос:

– У вас существует понятие границ?

Джаред понял. Все и сразу, и еще раз проклял тех сволочей, у которых брал катер. Но Дженсен, похоже, всерьез ждал ответа.

– Да. Существует.

– Нарушитель этих границ имеет иной статус, чем военнопленный?

– Не особо. Ладно, хватит, я понял.

Кот немного помолчал, потом негромко спросил:

– Ты поэтому не хотел помогать мне в охоте? Думал, что я буду охотиться на твоих соплеменников?

– Или на твоих, – буркнул Джаред.

– У нас сейчас нет военных действий. А в пограничных районах я почти не бываю – там неспокойно, дичи нет, – он вдруг вздохнул и добавил, вновь коверкая имя: – Джа-р-Ед, ты был слишком далеко от вашего города. Если бы я тебя не взял, ты бы не выжил.

Варианта бескорыстной помощи в ценностной системе песчаников, по-видимому, не существовало. Или она работала только для своих. В общем, они ничем не отличались от большинства землян – за исключением рабовладельческого строя.

– У тебя еще есть вопросы?

– Угу, – механически отозвался Джаред. – Эти сегодняшние звери как называются?

– Корали.

– И для чего они нужны?

– Для изготовления лекарств. Из их, – Дженсен запнулся, пошевелил пальцами, – я не знаю вашего слова. – Подумал и переформулировал: – У корали есть орган, который выделяет вещество, используемое в медицине. Они живут не больше двух лет и не размножаются в неволе, поэтому приходится ловить новых.

– Понятно.

Можно было спросить про остальных животных, Джаред запомнил названия, но разговаривать больше не хотелось.

– Я устал. Могу я поспать?

Дженсен лег.

– Потом – можешь. Сейчас – иди сюда.

О, черт.


Потом Джаред лежал, глядя в потолок, рядом с удовлетворенным и сладко дрыхнущим котом и думал, одному ли ему так «повезло», или эта раса в целом отличается высоким сексуальным аппетитом. Спать не хотелось совершенно, хоть Дженсен, как и в первый раз, позаботился об его удовлетворении. Прошел где-то час, прежде чем Джаред себе признался, что не может заснуть из-за того, что у него болит задница. То ли кот пожалел смазки, то ли просто угол оказался неудачным… Джаред не сумел бы объяснить, почему, но это казалось ему куда более унизительным, чем сам факт вынужденного секса. Он неловко повернулся на бок, спиной к Дженсену, и тоскливо подумал: «А ведь ночью, небось, опять полезет. Может, удастся уболтать его на минет?» И от этих мыслей стало еще противнее.

Но он ошибся. Насчет ночи. Ближе к вечеру песчаник проснулся, велел Джареду собрать палатку, приволок пару ведер воды из бегущего по одной из расщелин ручья – смыть пот и все остальное, и вскоре они уже летели от фермы прочь. Добрались до подножия горной гряды, возможно, той же, где они ночевали в первый раз, припарковали лодку у небольшого удобного грота и пошли ставить ловушки на баета. Дженсен позвал его с собой, и Джаред не стал артачиться, хотя тянущее чувство в промежности заметно усиливалось, когда ему приходилось перелезать с валуна на валун. Кот по ним просто прыгал, как… кот. Джаред и хотел бы сказать – козел, но пластика была совсем другая. А еще он понял, зачем песчанику такой длинный упругий хвост, который до сего момента Джаред считал обычным атавизмом: для баланса. Вообще, если подумать, то перемахивая с вытянутым параллельно земле хвостом с одного выступа скалы на другой, Дженсен двигался скорее даже не как кот, а как кто-то из мелких земных приматов. «Мартышка, – подумал Джаред с ухмылкой, – здоровенная рыжая мартышка». И, разумеется, тут же навернулся вниз башкой с очередного камня. Точнее – навернулся бы, если б его не поймали под живот и не водрузили обратно на камень, правда, уже не ногами, а задницей. И почти что с размаху. Джаред не удержался и зашипел… ну, ладно, взвыл. Исключительно от неожиданности, конечно. Дженсен, зависший нараскоряку между этим камнем, соседним и отвесной стеной (по одной конечности на каждую опору), оглядел его скептически – даже в сгущавшихся сумерках ошибиться в определении выражения его шерстистой физиономии не представлялось возможным – и велел идти отдыхать.

Джаред почти с радостью последовал приказу. Влез в лодку, зарылся в складки палаточной ткани и задремал, успев еще перед сном удивиться продемонстрированной песчаником физической силе: тот одной рукой удержал все его сто килограммов живого и не статичного, а уже вполне ускорившегося в полете к земле, веса. Не имея приличной опоры к тому же. Неслабо, в общем. Джаред бы, пожалуй, так не смог…


Выспаться ему опять не дали. Кот растолкал ни свет, ни заря и потащил проверять ловушки. Джаред посмотрел на первого баета и чуть было не предложил Дженсену вернуться к ловле корали. Зверь размером с небольшую собаку состоял в основном из когтей – раза в три длиннее песчаниковских, и зубов – тоже весьма не мелких. Все их он норовил пустить в ход при малейшей возможности. Теперь Джаред понимал, где Дженсен наловчился управляться с силовыми путами. Но даже с его сноровкой к моменту погрузки последнего баета в силовую сеть, закрепленную у левого борта, – слава Богу, с наружной его стороны, в одну лодку с этими тварями Джаред бы не сел ни за какие коврижки, силовые там путы или не силовые путы, – Дженсен изрядно вымотался. Сел спиной к кормовому возвышению, вытянув ноги и прикрыв глаза, проворчал недовольно:

– Натри спину, сгоришь. И не забывай больше про мазь, это твоя кожа.

– Угу, – отозвался Джаред, плюхаясь на свернутую палатку в носу лодки и выпрямляя ноги почти симметричным движением. Двигаться не хотелось смертельно, но насчет ожогов Дженсен был прав: плечи уже начинало припекать. Джаред, выудив из складок палатки банку с мазью, начал натирать себе загривок, лениво поглядывая на совершенно по-кошачьи жмурящегося на солнце песчаника. Отметил, почти отстраненно, что у людей таких ресниц не бывает, – виной тому, очевидно, песчаная поверхность планеты и постоянный ветер - слишком длинные, слишком густые. Красивые.

«Что?» – Джаред замер с ладонью, полной мази, растеряно пытаясь призвать распоясавшиеся мысли к порядку. Безуспешно. Он смотрел на своего, черт его подери, хозяина, и находил его красивым.

Охренеть просто. Интересно, это уже развивается стокгольмский синдром или таким образом решили себя проявить его тайные сексуальные пристрастия?

– Ладно, – сказал песчаник, поднимаясь и включая антиграв. – Поехали.

– У тебя ноги кривые! – радостно выпалил Джаред, найдя, наконец, к чему придраться и как скорректировать свое возмутительное восприятие внешности рыжего рабовладельца.

– А у тебя – член, – спокойно ответил Дженсен, усаживаясь и запуская двигатель.

– Ах ты, – Джаред даже не сразу нашел, что возразить, – это у всех, – начал было он и осекся под насмешливым взглядом зеленых глаз в длиннющих, мать их, ресницах. Он видел раздетых котов в торговой палатке. Много раздетых котов. И только сейчас сообразил, что к ним его «у всех» точно было не применимо. На удивление гармонично развитая раса.

«Ага. И кривые ноги практически не встречаются», – со злорадным удовлетворением подумал Джаред.

Дженсен глянул на его ухмыляющуюся физиономию и поджал губы.


Ллурки оказались единорогами, а охота на них – увлекательнейшим занятием. Правда, рогов у них все-таки было два, но очень близко посаженых, как у антилоп, а общая стать до крайности напоминала лошадиную. А еще они были невероятно пугливы и улепетывали от охотников вполне канонически. Джаред даже не выдержал и поинтересовался, как они реагируют на девственников. Дженсен прервал охоту – в основном заключавшуюся в сумасшедшей гонке по залитым полуденным солнцем горным ущельям, – загнал катер под глубокий карниз и принялся пристраивать мокрую тряпку Джареду на лоб.

– Да не перегрелся я, – пытался объяснить тот, но при этом так ржал, что явно не производил умственно-адекватного впечатления. И успокоился, только когда кот перевернул над его головой всю канистру с запасом питьевой воды. Канистра хранилась под свернутой палаткой, прогреться еще не успела, и душ получился вполне освежающим – воду они набирали в горном роднике.

Джаред перестал смеяться и начал икать. Зато начал смеяться Дженсен. Джаред чуть-чуть подумал и уронил его на палатку, дернув за лодыжки, и улегся всем своим большим мокрым телом сверху. Намочил, конечно. Но немного не рассчитал последствия: Дженсен привычным движением перевернул их, поменявшись с Джаредом местами. Протолкнул колено между ног и осторожно надавил, разводя ему бедра. Джаред вздохнул и потянулся за смазкой.


За прошедшие… полтора месяца? Два? Он сбился со счета в какой-то момент, потому что толку в том счете было не больше, чем в надежде на возвращение на Землю. Джаред всегда считал, что надо жить здесь и сейчас, и если это «здесь и сейчас» оказалось вот таким вот… Ну, это еще не повод отказываться от собственных принципов, верно?

Он, в общем, привык. И к кочевой жизни – комфорта меньше, чем в космостопе, но адреналина примерно столько же, и к охоте – она ему даже нравилась, наверное, это «догнать и поймать» до сих пор в крови у всех носителей игрек-хромосомы, и к сексу. Который…


– Ты точно в порядке? – спросил Дженсен, пристраивая его ногу себе на плечо.


– В полном, – отозвался Джаред, стаскивая с него лас и размазывая любрикант, нормальный гелевый любрикант, не противоожоговую мазь, по его члену.

– От-лич-ноооо.

– Дааааа.


…действительно был хорош. Собственно, если оставаться честным с собой, к чему Джаред всегда стремился, это был лучший секс в его жизни. И сейчас, и прошлой ночью, и позапрошлой – дважды. И далее по списку. Дженсен использовал феноменальную память, свойственную его расе, чтобы удерживать в ней все, что Джареду нравится, все его чувствительные местечки, любимые движения, ритм, интенсивность прикосновений… Иногда Джареду казалось, что тот управляет им, как своими силовыми ловушками. Виртуозно.

Вот и сейчас Дженсен подхватил его ладонями под ягодицы, чуть выпустив когти, чувствительно, но безопасно – Джаред знал, что через час от отметин не останется и следа, Дженесен никогда не царапал его по-настоящему, – и толкался в него под единственно верным и безупречно выверенным углом, в том самом ритме, который заставлял Джареда извиваться у него на члене и стонать во всю мощь своей глотки. И – кончать, даже не прикоснувшись к себе.

Зачем это Дженсену было нужно, Джаред не знал. Поначалу пытался понять, анализировал… Потом забил. В конце концов, он сам всегда старался доставить удовольствие тем, кого трахал, почему бы и песчанику не стремиться к тому же? Кем-кем, а эгоистом его кот точно не был. Даже в повседневных делах он никогда не заставлял Джареда тащить на себе больше, чем делал сам, не говоря уже об охоте, в которой землянин до сих пор был только на подхвате.

Вообще, если бы не браслеты…


– Что? – спросил кот.

Джаред покачал головой, повернулся на бок, подперев кулаком висок, и предложил:

– Давай я тебе про девственников объясню.

Дженсен настороженно кивнул – он не всегда понимал земные шутки Джареда, и это его, похоже, нервировало.

– В нашей мифологии есть такие создания – единороги. Лошади с одним рогом посреди лба, – начал Джаред. – На самом деле их никогда не существовало, но изображений сохранилось – масса. И они очень похожи на ллурков. В профиль, когда не видно, что у ллурка два рога, – так вообще один в один. Даже бородка есть, как на старинных гобеленах.

– А откуда известно, что их не существовало?

– Ну, – сказал Джаред и завис. Вариант «не сохранилось документальных свидетельств» явно не прокатывал. Черт, Дженсен иногда умудрялся задавать совершенно детские по наивности и неотвечаемости вопросы. Ладно, обратимся к палеонтологии.

– Скелетов никогда не находили.

Дженсен поднял бровь и пошевелил ухом.

– Ну да, если чего-то до сих пор не нашли, это не значит, что его в самом деле не было, – согласился Джаред.

Дженсен улыбнулся.

– Но на самом деле это не важно, – не давая кошачьему обаянию сбить себя с мысли, продолжил Джаред. – Важно в данном случае то, что сохранилось много легенд про этих животных. И вот по большинству легенд считается, что единороги даются в руки только девственникам.

Дженсен повернулся на спину, закинул руки за голову, протянул задумчиво:

– Забавно... Наверное, они чувствовали, – он замялся и пощелкал пальцами, – как называются ароматические вещества, которые выделяют животные после оплодотворения?

– Феромоны? – не веря своим ушам, спросил Джаред.

– Да, точно.

– Дже-н-Сен, это – легенда!

– Ну ты же сам согласился, что это – недоказуемо? А если они существовали на самом деле, то вполне могли отличать спарившихся особей по запаху…

Джаред с тихим стоном закрыл глаза.

– Что? Джа-р? Неужели тебе не интересно разобраться, как это могло работать?

– Поехали лучше ллурков ловить.

– Нет, поздно уже. Солнце из зенита ушло, а в тенях по ущельям быстро не полетаешь.

– Даже с твоими глазами?

– Даже с моими. Тут дело не в остроте зрения, а в скорости аккомодации. Вот поймаем завтра ллурка – покажу тебе, как его зрачки реагируют на изменение освещенности.

– Господи, какой же ты зануда!

– А от тебя опять пахнет, – обиженно ответил кот.

– Ну так найди мне ручей!


Чертовы кошки не потели. Вообще. И запаха от них практически не было, разве только после сильного дождя.

Джаред как-то попал со своим песчаником под ливень, и хотя они практически сразу накрыли лодку силовым куполом, все равно успели промокнуть насквозь за те несколько секунд, что бежали к ней и заводили мотор, питающий силовое поле. То есть промок, разумеется, Дженсен – голый Джаред просто вымок. Волосы он сразу отжал, а сам довольно быстро высох. Дженсен же сидел под куполом совершенно мокрый и несчастный, пока не закончился дождь, благо, на это и часа не потребовалось – похоже, долгой непогоды на Песчаной не бывало вовсе, – и только после этого, сняв силовое поле и выбравшись из лодки, он смог отряхнуться. Совсем как собаки Джареда – всем телом сразу, обдавая все вокруг – борта лодки, камни, песок и высунувшегося из лодки Джареда – таким количеством брызг, что эффект был почти сравним с действием самого дождя.

А потом песчаник стал сохнуть на солнце и пахнуть. Но не мокрой псиной, как опасался и, в какой-то степени, надеялся – ну, посмеяться лишний раз никогда не вредно – Джаред. Запах был… странный. Вообще не животный. По некотором размышлении Джаред решил, что похоже пахла во время уборки стираемая влажной тряпкой пыль. В доме его родителей. На Земле.

На обеспокоенный вопрос Дженсена: «Что случилось?» Джаред огрызнулся, сообщив, что от того воняет мокрыми тряпками. Дженсен обиделся, и они полдня не разговаривали.

С тех пор кот почти всегда выражал свое недовольство Джаредом, сообщая тому, что от него плохо пахнет. Что, при таком образе жизни и в таком климате, неизбежно оказывалось правдой почти всегда.


Однажды Джаред не выдержал и спросил – в хорошую минуту, разумеется, валяясь рядом с Дженсеном после ленивого дневного секса, – как тот, с его острым обонянием, это терпит.

– А мне нравится, – ухмыльнувшись, ответил кот и слизнул струйку пота, стекавшую по джаредовой шее. Потом еще одну – из ложбинки между грудными мышцами. А потом ткнулся ему носом в пупок, шумно фыркнул и развернул Джареда к себе спиной. И они пошли на второй заход.


– Извращенец, – отдышавшись после, сказал Джаред.

Дженсен хмыкнул:

– Ты даже не представляешь себе, насколько. И подумать только, я раньше не понимал, что люди находят в лысой коже!

Про «лысых» Джаред уже слышал раньше: и от Ланы, и от каких-то хвостатых ублюдков в одном из поселений песчаников. Расизму, как известно, все расы покорны, как все возрасты – любви. Удивило другое – что Дженсен назвал песчаников «людьми». А с другой стороны – как ему их еще называть? Специальные термины существуют для чужих, а свои для всех – люди.

– Джа-р? Ты обиделся?

– Нет, – Джаред посмотрел на приподнявшегося над ним на локте Дженсена и улыбнулся: – Ты ужасно смешной, когда вот так ставишь уши.

Дженсен уши прижал.

– А так – злой.

Дженсен поднял одно ухо и наклонил голову на бок. Джаред заржал и полез к нему целоваться. Шерсть на лице кота была совсем короткой и мягкой, и ничем не напоминала человеческую бороду – Джаред один раз целовался с основательно заросшим щетиной парнем, так что мог сравнивать. Джареду нравилось трогать губами шелковистый рыжеватый мех, покрывающий щеки и подбородок Дженсена, нравилось, как тот смешно морщил нос, если задеть шерстинки, окаймляющие ноздри. А губы у него были совсем человеческие, только темные, почти до черноты. И, как казалось Джареду, более горячие. А еще ему очень нравилось дотрагиваться кончиком языка до острых клыков Дженсена: почему-то это ужасно возбуждало.

После того ливня Дженсен снял с него ножные браслеты – они слишком плотно сидели на лодыжках, и Джаред, перетаскивая на ферму клетки с корали, здорово натер кожу, прежде чем высох. В лодку он вернулся, прихрамывая на обе ноги. Дженсен присел перед ним на корточки, разглядывая браслеты, а потом, не поднимаясь, снял с пояса электронный ключ, вбил пароль и разомкнул их.

Лодыжки у Джареда зажили через несколько дней, но браслеты с тех пор так и валялись на самом дне катера, Дженсен о них больше не вспоминал.


Иногда Джареду приходилось напоминать себе, что это ничего не меняет. Как и секс, каким бы потрясающим он ни был. Как и разговоры, и совместные посиделки у костра, и адреналин общих охот…

На охоте, собственно, он это и понял со всей ясностью. Уже не умом, а тем, что, по убеждению некоторых друзей, периодически заменяло Джареду верхний мозг.


После ллурков Дженсен снова получил заказ на корали. Они охотились все утро, Джаред сидел с пультом от силовой ловушки на носу лодки, накрывая ею неосторожных зверьков, а Дженсен шестом гонял лодку над их норами, спрятанными меж сухих колючих кустарников, поразительно похожих на земное перекати-поле. И в какой-то момент Джаред обернулся, посмотрел на Дженсена, стоявшего, расставив ноги, на корме и управлявшего лодкой с грациозностью потомственного гондольера, и понял, что он его хочет. Вот такого – мускулистого, гибкого, покрытого крапчатой шерстью, с хвостом, как у леопарда, и ушами, как у рыси. Хочет, как женщину. Ну или как пассивного партнера-мужчину, если быть казуистически точным.

Хочет и никогда не получит – только не на Песчаной, с ее жесткой иерархической структурой общества, в которой ниже Джареда были только животные.

Никогда. Никогда он не будет с Джен-с-Еном на равных, никогда не вернется домой, никогда не увидит родителей, никогда не сможет работать по специальности… Этих «никогда» внезапно стало слишком много. Их и было – много, но это, последнее, стало, наверное, той самой чертовой соломинкой, под которой ломались спины и покрепче, чем у Джареда Падалеки.


Джаред швырнул ловушку на дно лодки, лег рядом и уткнулся лицом в жесткую ткань сложенной палатки. «Хочет бить – пусть бьет», – мелькнуло в голове необоснованное; Дженсен ни разу не поднял на него руки. Даже тогда, в первую ночь после аварии катера, только защищался.

– Джа-р? Джа-р, что случилось? Тебе плохо? – Дженсен бросил шест, присел рядом, затормошил, пытаясь развернуть к себе лицом, пощупал каким-то совершенно родительским жестом лоб… Последнее Джареда доконало:

– Господи, да отвали ты уже!

Замечательное пожелание. От раба – хозяину. Песня просто.

Но Дженсен, как ни странно, послушался. Оставил его в покое, закончил охоту сам – улов, правда, вышел небольшой. Джаред в какой-то момент устал лежать ничком и сел в лодке, наблюдая, как песчаник «пакует» животных силовым полем у самой кормы: там, где они обычно укладывали усыпленных зверьков, сейчас развалился Джаред. В результате Дженсену пришлось забраться на кормовое возвышение с ногами.

Он пристроил шест в крепления вдоль борта и тронул лодку с места, постепенно наращивая скорость. Минут через десять Джаред подумал, что раньше кот так не гонял. А еще через пять – что он понятия не имел, что катера песчаников могут развивать такую скорость. И все же продолжал упрямо молчать, пока они не прибыли на ферму, и после, когда Дженсен в одиночку пересаживал корали в клетки и перетаскивал их за ворота главного купола.

Только когда Дженсен, вернувшись в лодку, сообщил, что они летят «в его гнездо», Джаред не выдержал. Слишком уж неожиданно это было – за два месяца странствий по Песчаной он ни разу не был ни в одном из постоянных жилищ котов, только в торгово-производственных комплексах разного рода.

– Что, хочешь познакомить меня с родителями? – с агрессивной издевкой спросил он.

– У меня нет родителей, – ровно, без намека хоть на малейшую интонацию ответил Дженсен. – Погибли в пограничном конфликте. Тринадцать лет назад.

Джареду стало стыдно.


«Гнездо» гораздо больше походило на хоббичью нору, как ее изображали в старом-старом фильме, чем на что-либо другое. Только расположено оно было полностью под землей, вместе со всеми залами, комнатами, переходами и закоулками. На поверхности не видно было ни малейших – по крайней мере, на неискушенный взгляд Джареда, – следов того, что здесь кто-то живет. И окон, соответственно, не было совсем – только световоды в потолке, обеспечивавшие весьма скудное, по земным меркам, освещение. В больших помещениях их даже получалось разглядеть, если задрать голову: застекленные, часто зарешеченные, бессистемно разбросанные между непонятного назначения выпуклостями. А может, это просто горная порода так выступала, и в этих выпуклостях не пряталось никакого хитрого оборудования. Хотя принудительная вентиляция, по идее, должна была наличествовать – иначе бы в норе, то есть гнезде, было бы сыро. «И пахло кошками», – с нервным смешком подумал Джаред.

Они бродили по сумрачным переходам этого подземного поселка уже минут пятнадцать, и Джаред все еще не понимал, куда и зачем они направляются. Сразу по прилету Дженсен загнал свою лодку в подземный ангар – оказывается, имелись у песчаников и такие. Вход в него был замаскирован под обычное для Песчаной нагромождение валунов, разъезжавшихся в разные стороны по принципу лепестковой диафрагмы, и точно так же смыкавшихся над опускающимся на дно ангара катером.

Припарковав лодку, Дженсен повел Джареда за собой по изгибающимся, как пьяная змея, коридорам гнезда куда-то вглубь, потом завернул в полукруглый, как почти все помещения песчаников, зал. Оглядевшись, Джаред пришел к выводу, что очутился в неком подобии земного бара. Дженсен кивнул на груду больших подушек у стены и направился к нише, заменявшей, очевидно, стойку. Джаред дисциплинированно присел: в «баре» находилось душ десять-двенадцать котов, и проявлять в их присутствии строптивость явно не стоило.

Дженсен уже возвращался с двумя глубокими плошками в руках – похоже, что с едой, так что «бар», по-видимому, оказался «столовой», – когда его буквально в паре шагов от Джареда остановил другой песчаник. Здоровый, выше Дженсена, что вообще-то было редкостью, с темным «чепраком» более длинных и жестких волос, тянувшимся от затылка к хвосту. У Дженсена тоже можно было нащупать такую «гривку», если провести рукой по шее и между лопаток, но она только ощущалась, не бросаясь в глаза, а у этого незнакомца выделялась отчетливо, почему-то резко увеличивая его сходство с земными кошачьими из числа крупных.

– Твой хозяин?

Джаред обернулся на голос и обнаружил на соседней подушке неизвестно когда устроившегося на ней молодого кота, очень изящного и почти хрупкого, если к представителям этой расы вообще применимо подобное определение. Кот был без ласа и в рабском браслете на правой руке.

– Да, – буркнул Джаред. Не та тема, которую ему хотелось бы обсудить.

Кот кивнул, посмотрел задумчиво на беседующих – Джаред вдруг понял, что язык, на котором Дженсен общался в гнезде, значительно отличается по звучанию от того, которым он пользовался на ферме или среди торговцев, – и вдруг спросил:

– Как думаешь, поменяются?

– Что? – не понял Джаред.

Раб повернулся к нему, поставив торчком уши, потом усмехнулся:

– Он у тебя первый?

Джаред почувствовал, что краснеет. Хорошо, что в гнезде полумрак. Хотя песчаники в нем прекрасно видят. Но, может, именно этот песчаник не разбирается в тонкостях земной физиологии и мимики? И вообще – какое Джареду дело до того, что о нем подумает эта подстилка? Про «подстилку» ему пришло в голову как-то само собой, без какой-либо конкретной причины, но Джаред тут же понял, что прав, и этот парень – она самая и есть.

– А у тебя? – резко ответил Джаред.

– Шестой, – не среагировав на его тон, спокойно сообщил тот. И добавил: – Они часто обмениваются. Это проще и дешевле, чем продавать одного наложника и покупать нового.

Джаред похолодел. Не может быть…

«Ну да, не может. После того, что ты вытворял последние сутки?»

Дженсен тем временем закончил разговор и присел рядом: не на соседнюю подушку, как наложник «гривастого», а вплотную к Джареду, бедро к бедру. А плечом и вовсе прижался. Это немного успокаивало, тем более что гривастый довольным явно не выглядел: рявкнул что-то коротко своему рабу и увел его из «столовой».

– Ешь, – сказал Дженсен.

В плошках оказалось какое-то рагу, а Джаред внезапно понял, что голоден как волк. Дженсен тоже сытым не выглядел, так что следующие минут десять они провели, уткнувшись каждый в свою тарелку. Потом Дженсен унес их обратно в нишу и поманил Джареда за собой.

Снова потянулись коридоры и повороты, и Джаред уже почти было решился спросить, куда они идут, когда Дженсен вдруг спрыгнул в довольно глубокий колодец чуть в стороне от основного прохода. Джаред на мгновение замешкался, напоролся на очередную пару неприязненных взглядов проходивших мимо котов (или кошек?) и прыгнул следом.

Дженсен его ждал. Бросил коротко:

– Это жилой ярус, – и быстро пошел дальше, не давая себе труда убедиться, что Джаред идет следом.


На этот раз, правда, идти оказалось не так далеко – позже Джаред сообразил, что в гнезде, скорее всего, существовало несколько входов на уровень, где располагались собственно жилища.

Почти в самом конце маршрута им навстречу попалась стайка котят – с радостными воплями вприпрыжку бежавших по коридору, как детям и положено, – и у Джареда на секунду улучшилось настроение. А потом он увидел, кто их сопровождает.

Земляне. Пожилая, голая, как и все рабыни, женщина с обвисшей грудью и молодой кудрявый парень. Он был, наверное, ровесником Джареда, но ниже его на голову и очень полным. А еще через мгновение Джаред понял, почему. И сложился пополам, выблевывая обед.

Кастрированным рабам прикрывать остатки гениталий тоже позволено не было.


Дженсен его не трогал, пока спазмы не прекратились и Джаред не выпрямился. Потом подозвал раба – того самого, кастрата, и холодно велел убрать в коридоре. Детей уже видно не было – наверное, женщина их увела.
– За мной, – велел Дженсен, сворачивая за угол.

И Джаред пошел. А что ему оставалось, Господи?!


Когда он нагнал хозяина, тот уже открыл вход в свою… квартиру, наверное, так. По крайней мере, там были подушки, несколько шкафов, полки с книгами – Джаред и не знал, что у песчаников есть книги, хотя понятно, что должны были быть, – светильник на стене, какое-то снаряжение, грудой сваленное возле входа. В глубине виднелась арка, а за ней – большой лежак стандартного для песчаников типа «кошачья корзинка для пары львов». Видимо, спальня.

– Я пошел мыться, – сообщил Дженсен и скрылся за аркой. Зашумела вода; вероятно, где-то там был еще и душ.

Джаред сел на одну из разбросанных по полу подушек, потом прилег на нее, подтянув ноги к животу. Было тошно, как в первые дни рабства. Или даже хуже.


Он проснулся, как обычно, от того, что Дженсен потряс его за плечо, и не сразу вспомнил, где находится и что за последнее время произошло.

– Вымойся и ляг нормально, – сказал Дженсен. – И зубы почисти, я там положил тебе щетку. Давай.

– Господи, – вырвалось у Джареда, когда он вспомнил прошедший день.

– Что?

Он помотал головой, соскреб себя с пола и ушел в спальню, а из нее – в спрятанную за выдвижной панелью ванную. «Нормальный душ, почти как на космической станции, надо же». Ни о чем другом думать не хотелось. Хотелось выжить. Несмотря ни на что.

Когда он вернулся, Дженсен уже лежал в «корзинке», заложив руки за голову, и ждал. Джаред присел рядом, неуверенно провел рукой по крапчатому меху, покрывающему бедро. Потянулся к застежке ласа.

– Подожди, – Дженсен перехватил его кисть, и Джаред невольно вздрогнул. – Объясни наконец, что с тобой такое. Что произошло?

– В коридоре? – вяло уточнил Джаред.

Дженсен чуть помедлил, потом ответил:

– В коридоре – я понял. Мне тоже неприятно на такое смотреть. Но с рабами, которые занимаются детьми, так иногда делают. И не только с землянами.

Джареда опять замутило, он отвернулся.

– Джа-р. – Кот сел, взял его за подбородок, осторожно потянул к себе. Заглянул в глаза: – Дело ведь не в этом, Джа-р. Объясни – в чем?

Надо было что-то сказать. Но что?

– Зачем ты меня сюда привез? Обменять?

– Каш-ра, – выдохнул Дженсен, отшатнувшись. – Ты что, совсем?! Ты…

Он вдруг крутанулся на месте, словно пытаясь поймать свой хвост, махнул рукой, вспарывая, словно бритвами, одно из одеял – когти выпустил. Прошипел еще что-то по-своему, потом вскочил на ноги и вышел.

Вернулся, сунул голову в спальню и рявкнул:

– Я тебя не продам, не обменяю, не кастрирую и на мясо тоже не пущу. Спи!

Через секунду Джаред услышал, как шваркнула о косяк входная дверь.


Как ни странно, он действительно задремал, и довольно быстро – сказалась эмоциональная истощенность, наверное. И проснулся сам, в полной темноте, чувствуя, как покалывает спину, ягодицы и бок шерсть обнявшего его сзади кота. Чуть изменил позу, подкладывая правую ладонь под щеку – ему до сих пор не хватало привычной подушки, – и тут понял, что на запястье нет браслета. Он дернулся, схватился за левое – на нем браслет по-прежнему был. Завозился за спиной Дженсен:

– Джа-р? Чего ты? Что опять не так?

– Ты снял с меня браслет, – сиплым со сна голосом сказал Джаред. Со сна, конечно, с чего бы еще.

– Да, – после небольшой паузы подтвердил кот. – Не надо было?

Джаред не рискнул бы повторить свой ответ в присутствии родителей. Или даже Сандры.

– Это ругательства? – невозмутимо спросил Дженсен, когда он заткнулся.

– Да!

– Красиво. Но непонятно. Объяснить не хочешь?

Джаред застонал и попытался стукнуться головой о постель – попал в подставленную ладонь. Выдохнул обессилено и уткнулся в нее носом. Пробормотал невнятно:

– Давай спать, а?

– Давай, – чуть помедлив, согласился кот. Прижался к Джареду теснее, погладил свободной рукой по животу, но ниже не полез. Поцеловал легонько в шею и повторил: – Давай.


Следующее пробуждение Джареда было более традиционным. Его растолкали, отправили мыться, а потом накормили – причем у Джареда возникло подозрение, что еду Дженсен готовил сам; в большой комнате обнаружилась кухонная ниша, прямо за стеллажами с книгами.

– Они же испортятся, – не удержавшись, сообщил Джаред хозяину. И квартиры, и его самого.

– Кто? – не понял тот.

– Книги. От испарений во время готовки. Засалятся, отсыреют…

Дженсен посмотрел на него как на идиота:

– Там же поле. За стеллажом, – он привстал с подушки, на которой сидел, скрестив ноги, и ткнул рукой в промежуток между двумя томами. Кулак явственно уперся в прозрачную, но непроницаемую стену.

– Аааа, – пробормотал Джаред.

Кот фыркнул и уселся обратно. Лас он так и не снял, и Джаред подумал, что это, пожалуй, самый длительный перерыв в сексуальной жизни, который у них был. И это беспокоило.

– Что мы сейчас будем делать? – не удержавшись, спросил он через пару минут.

Дженсен осклабился. Землянин впервые видел у него, да не только у него, у песчаника вообще, такое выражение. Хищное, самое меньшее. Почти маниакально возбужденное, если экстраполировать его на земную мимику. Джареду впервые бросилось в глаза, какие длинные и массивные, по гуманоидным меркам, у Дженсена клыки.

– Готовиться, – радостно сообщил тот, – к охоте. У меня заказ на и-ир.

И он снова ухмыльнулся как ненормальный.

– Это – круто, да? – с опаской спросил Джаред.

– Увидишь, – пообещали ему. – Завтра сам все увидишь.


Подготовка к охоте на и-ир действительно обернулась серьезным делом. Во-первых, пришлось перетаскивать кучу снаряжения из квартиры Дженсена в ангар, а коридоры «гнезда» оказались не очень рассчитаны на совместное перемещение двух крупных и тяжело нагруженных мужчин. Проще говоря, Джаред с Дженсеном создавали «пробки». А соплеменники последнего, как выяснилось, излишками терпения не обладали. После того, как на злополучных охотников наорали в третий раз, они попытались разделиться: Дженсен подробно объяснил Джареду дорогу, где, куда и в каком порядке сворачивать, и отправил его с большей частью поклажи вперед, а сам вернулся забрать оставшееся из своего жилища. Нужно ли говорить, что Джаред заблудился?

Причем заблудился капитально, вообще утратив всякое представление о том, где он находится и в какую сторону надо двигаться, хотя бы приблизительно, чтобы попасть в район ангара. В конце концов он отчаялся и начал спрашивать дорогу. Несколько песчаников его просто проигнорировало, в том числе и двое рабов, а потом крупная кошка, о чьей половой принадлежности Джаред догадался по глубокому грудному голосу, велела ему встать в какую-то нишу и не рыпаться. Дословно. Земным сленгом она владела заметно лучше Дженсена. После чего выяснилось, что в гнезде есть внутренняя связь – то ли радио, то ли еще какая: кошка цапнула Джареда за руку, прочитала надпись на браслете, потом пощелкала тумблерами на стене и затарахтела что-то на своем языке в образовавшуюся щель. Еще раз прикрикнула на Джареда, чтобы он «присох к месту и не отсвечивал», и удалилась, гордо покачивая хвостом. Джареду показалось, что на его конце была небольшая кисточка.

Минут через двадцать примчался Дженсен, открыл было рот, чтобы рявкнуть, но посмотрел на выражение физиономии Джареда и только рукой махнул. Забрал у него один из мешков и велел идти за ним след в след. На этот раз они добрались до ангара без приключений.

И тут пришла очередь «во-вторых», а именно – монтажа принесенного ими снаряжения. Поскольку Джаред мог принимать участие в процессе только на уровне «принеси-подай-подержи», провозились они до глубокой ночи. Но в результате все-таки оснастили лодку двумя дополнительными двигателями – подвесными, по одному на правый и левый борт, закрепленными таким образом, что они могли давать только обратную тягу либо поднимать катер вверх. Джареду в самом деле стало любопытно, что ж это за тварь, для охоты на которую требуются такие маневры, но лезть Дженсену под руку со своими вопросами он не решился. Тот и так злился на весь свет после того, как заехал себе монтажным ключом по пальцам.

Еще одним крупным нововведением в оснастке катера стала пневматическая пушка, установленная на носу. Стреляла она короткими копьями из титана или какого-то сплава с похожими свойствами: Джаред плохо разбирался в металлах и вообще в инженерном деле. Копий было предусмотрено всего два – одним Дженсен зарядил пушку, второе пристроил в крепления на борту, рядом с шестом. Видимо, оно было запасным. К концу основного копья крепился длинный прочный трос.

Они уже закончили возиться с монтажом, и Дженсен сказал, что сейчас они пойдут есть и спать, когда Джаред, еще раз окинув взглядом пушку, копье, его широкий «зубастый» наконечник, вдруг понял, на что это больше всего похоже. На гарпун.

– Мы собираемся охотиться на китов? – вырвалось у него.

– На кого? – устало переспросил Дженсен, пытавшийся оттереть с рук машинное масло.

– Ну, это такие морские животные, очень здоровые…

– Что значит «морские»? – терпеливо, как не очень умного ребенка, спросил кот.

И Джаред заткнулся. Он тоже страшно устал, сил на лекцию по земному естествознанию у него не было.


Они вернулись в жилище Дженсена, и тот пустил Джареда в душ первым, что было, в общем, только справедливо – одно дело отмыть от машинной смазки голую кожу, и совсем другое – густой мех. В итоге Джаред отрубился еще до того, как Дженсен вернулся из ванной. Что обернулось еще одной ночью без секса.

Утром Джаред понял, что ему это надоело, что ему реально уже самому хочется, и даже попробовал подкатить к Дженсену, но тот был весь на нервах, взбудоражен грядущей охотой, и только хлопнул его раздраженно по заднице:

– Некогда!

Ну, некогда так некогда. Хозяин – барин. В буквальном смысле.


Они вылетели довольно рано, но Дженсен сразу велел Джареду натереться солнцезащитной мазью:

– Лететь далеко.

Потом посадил его на корму рядом с собой и стал проверять, насколько Джаред способен маневрировать. Управление лодкой тот освоил уже довольно давно, но теперь вместо одного двигателя у них стало три, что давало куда больший простор для маневров, но и сильно осложняло их выполнение.

В какой-то момент Джаред даже предложил:

– Может, давай лучше я стрелять буду?

На что Дженсен ответил той же хищной улыбкой, которую Джаред видел у него прошлым вечером:

– Нет, Джа-р, это куда сложнее.

Они провозились с освоением высшего пилотажа еще около часа, после чего Дженсен согнал Джареда с кормы, взял курс на запад, отключил боковые двигатели и выжал из основного почти максимальную скорость.


Ближе к полудню Джаред понял, что они поднимаются все выше, хотя поверхность почвы под ними практически не менялась, оставаясь все такой же каменистой пустыней, изредка перемежаемой красноватыми «пирамидками» – выступами какой-то слоистой породы. Но воздух менялся – становился разреженным, как в горах. Джаред посмотрел на Дженсена, но тот продолжал вглядываться вперед поверх его головы. Лицо у него было… «Вдохновенное», – неожиданно подумал Джаред. А потом песчаник оскалился во все свои клыки и выдохнул, протягивая руку интернациональным указующим жестом:

– Смотри!

Джаред обернулся и обомлел. Еще несколько минут назад впереди была однообразная кирпично-красная равнина, а теперь прямо поперек их курса зияла пропасть. Трещина.

Каньон.

– Держись! – гаркнул Дженсен, роняя лодку в него, вдоль слоистых терракотовых стен, вниз, туда, где шумела – нет, уже гремела, – вода.

Заложило уши, лодка замедлила ход и наконец зависла почти на километр ниже поверхности, прямо над стремительно катящейся по дну каньона рекой.

– Нравится? – перекрикивая ее, многократно усиленный горным эхом, шум проорал Дженсен.

Джаред молча кивнул. Хотя «нравится» совершенно точно не отражало испытываемых им ощущений. «Потрясает» – было бы ближе.

Дженсен легонько пихнул его ступней в бедро. Джаред оглянулся.

– Принимай управление, Джа-р.

Они поменялись местами, потом Дженсен перебрался дальше на нос и расчехлил гарпун. Расставил пошире ноги, ухватился обеими руками за пушку, повел острием копья вниз, вбок и замер, наведя его на поверхность воды метрах в двадцати перед лодкой.

– Давай, Джа-р, поехали. И будь готов подключить боковые.

– Угу, – сосредоточено отозвался Джаред, аккуратно трогаясь с места.

Некоторое время они просто летели вдоль каньона, и Джаред начал задумываться о том, как далеко простирается этот разлом: пока что не было ни намека на сужение его стен, отстоящих друг от друга на несколько километров. Красноватые, то ли от высокого содержания железа, то ли от того, что в них отражались стены ущелья, воды реки под лодкой неслись с завораживающей скоростью, буквально гипнотизируя смотрящего в них Джареда.

– Джа-аар! – резкий голос Дженсена вырвал его из оцепенения. – Ты видишь? – он на мгновение оглянулся через плечо и снова приник к прицелу пушки. – Давай, Джа-р, давай, держись за ним.

«За кем?» – хотел спросить Джаред и тут увидел. В полусотне метров впереди и справа, глянцевая, словно покрытая слоем жира, широченная черная спина то показывалась над поверхностью воды, то вновь уходила вглубь. Джаред взял вправо, чуть увеличил скорость, нагоняя, потом снова сбросил, чтобы держаться метрах в двадцати позади животного и дать Дженсену прицелиться.

Тот, не оборачиваясь, вскинул левую руку, показывая ему два пальца; Джаред уже выяснил, что у песчаников это означало то же, что у землян – поднятый вверх большой. Похоже, пока все шло по плану.

Но – кит? Кит в реке?! Невероятно, но ни на какое иное животное это, ныряющее впереди, не походило совершенно. Джаред подумал было о Ниле и бегемотах, но тут же отбросил эту мысль: наземное животное так двигаться не могло. Уж настолько-то он в анатомии разбирался.

Гонка продолжалась еще несколько минут – наверное, стрелять надо было не абы как, а в какое-то конкретное место на теле. Дженсен почти лежал, навалившись грудью на приклад – или как там называется эта часть пушки, – вздернув и вытянув хвост выше линии спины, видимо, для дополнительного баланса. Джаред невольно задержался взглядом на впадинке меж покрытых светлым мехом ягодиц. Много более светлым, чем на спине. Как он раньше не замечал?

Тут лодку тряхнуло, Дженсен заорал: «Вверх, Джа-р, вверх!», Джаред врубил боковые двигатели, развернув их соплами книзу, Дженсен, бросив пушку, замотал отчаянно головой: «Не так, вырвет!» и бросился к нему на корму, а лодку трясло и раскачивало, и Джаред испугался, что Дженсен сейчас вывалится…

Не вывалился. Спихнул Джареда на дно, перехватил управление, отрегулировав двигатели так, чтобы не давать и-ир утащить лодку под воду, но при этом не пытаться его остановить, улыбнулся хищно:

– Все хорошо, Джа-р, ты все правильно сделал. Пусть теперь покатает нас, пока не устанет.

– И долго? – спросил Джаред. Он сидел у самых ног песчаника. Кричать на таком расстоянии было необязательно, хотя повышать голос все равно приходилось.

Дженсен прищурился:

– Часа два, может три, – он глянул вверх, на синюю ленту неба, что-то прикинул и поправился: – не больше двух. Как раз до отмели дойдем, будем вытаскивать.


Расслабиться в эти два часа им не дали: и-ир периодически начинал резко дергать трос, пытаясь вырвать гарпун, и Дженсену приходилось демонстрировать чудеса координации, регулируя тягу всех трех двигателей. «Словно эквилибристу на пяти досках и цилиндрах», – подумал Джаред.

А потом каньон вдруг резко расширился, по бокам речного русла в самом деле появились отмели и даже каменистые пляжи, и Дженсен начал медленно, но верно уводить и-ир к левому берегу – там пляж был пошире.

– А силовая ловушка его возьмет? – спросил Джаред.

– Шутишь? – искренне изумился кот.

– А как же ты его из каньона потащишь?

– Никак. Разделаю прямо здесь и заберу нужные органы.

Джареда замутило, и он замолчал.


Когда они выгнали наконец и-ир на мелководье, Дженсен добил животное оказавшимся среди забранного из гнезда снаряжения мощным электрошокером, а потом вытянул тросом почти на самый берег. Припарковал лодку у самой стены каньона, не выключая, впрочем, антиграв, потом настроил силовую ловушку у борта на полную непроницаемость и понижение температуры почти до нуля. Джаред и не знал, что такое возможно, но Дженсен ему объяснил. Охотно и по собственной инициативе.

– А с остальной тушей что? – тоскливо глядя на распростертое на плоских красных камнях мертвое животное, спросил Джаред. «Крови видно не будет», – подумалось ему.

– Кар-ра растащат, – ответил Дженсен, указывая вверх. – Меньше, чем за сутки.

Джаред поднял глаза. «Ну, конечно, падальщики». Большие темные птицы уже начинали собираться на грядущее пиршество, кружа над каньоном. «Над» – потому что двигались по широкой окружности, периодически исчезая за его краями.

Дженсен вытащил из лодки лазерный резак и пошел к туше. Джаред еще раз окинул ее взглядом: по размеру все же ближе к бегемоту, чем к киту, а формой тела – к тюленю; открытая в последней судороге пасть – как у земной касатки. Та еще тварь, конечно. Но смотреть, как ее шинкуют в татарский бифштекс, Джареду не хотелось, и он отвернулся. И пусть крутой охотник Дже-н-Сен считает своего раба неженкой.


Дженсен провозился с разделкой часа полтора, время от времени прерываясь, чтобы притащить к лодке и загрузить в силовой «холодильник» очередной сочащийся кровью орган. Кар-ра тем временем спустились почти до дна каньона, рассевшись по уступам на его стене; точнее даже – развесившись. А как это еще назвать? Звери – на проверку кар-ра оказались не птицами, а чем-то вроде гигантских летучих мышей с размахом крыльев более метра, – цеплялись короткими лапами за скальные выступы и повисали на них вниз головой. Только в крылья не заворачивались, в отличие от своих земных собратьев. Так и висели, словно гигантские бурые зонтики, по недоразумению оснащенные двумя рядами острых клиновидных зубов. У Джареда было много свободного времени, он рассмотрел. Да и подобрались падальщики уже довольно близко.

Дженсен принес последний орган, «упаковал» его, бросил в лодку резак и свой лас со всеми гаджетами и пошел выше по течению – отмываться. Джаред мазнул взглядом по вскрытой, дымящейся испарениями – это ж какая должна была быть температура тела? – туше и-ир и быстро отвернулся. Нашарил глазами кота, зашедшего в воду по бедра и натирающего мылящейся губкой руки, грудь и живот. Намокшая шерсть сильней, чем обычно, обрисовывала сильные мышцы, движения, которыми кот смывал пену, казались почти эротичными.

«Меня что, возбуждает убийство? – пораженно подумал Джаред, и насмешливый голос внутри тут же поправил: – Не убийство, Джа-р, охота».

Он отвернулся, присел на выпуклый борт лодки, принялся бездумно перебирать сваленное на сложенной палатке снаряжение. Под руку попался пульт от силовых пут – не стационарных, в которые Дженсен загрузил органы и-ир, а тех, которыми ловили корали и баета. И которыми Дженсен когда-то связывал Джареда.

– Что, Джа-р, понравилась охота?

Он оглянулся на голос. Дженсен стоял прямо перед ним, мокрый, гладкий, довольно улыбающийся… Расслабленный.

Джаред поднял пульт как-то совершенно машинально, успел увидеть, как расширились глаза песчаника, и «выстрелил» путы. Так же, почти механически, дожал регуляторы, разводя ему руки и ноги, распластывая на влажных камнях лицом вниз в позе морской звезды.

Тот дернулся, напряг мышцы, выгибая, насколько давали путы, спину, выпустил когти, заскреб ими бессильно по камням… Молча.

Джаред отложил пульт и достал со дна лодки мешок, а из него – банку любриканта.

«Никогда, – эхом ударов сердца стучало в мозгу, – никогда? А вот хрен вам!»


Он опустился на колени между широко разведенных бедер, поймал хлещущий его по бокам и рукам хвост, перехватил у основания, отвел с усилием в сторону. Огладил свободной рукой пушистые ягодицы, скользнул в судорожно сжатую ямку между ними.

«Наверное, надо сказать, чтоб не зажимался, больнее будет». Но голос не слушался.

Джаред зачерпнул смазки, плюхнул в ложбинку, надавил большим пальцем, потом вторым, продолжая придерживать хвост ладонью. Сфинктер раскрылся. Джаред еще немного повращал пальцами, растягивая, и вдруг почувствовал, как обмяк под рукой и перестал дергаться хвост.

«Обморок?» – мелькнуло в голове тревожное, но тут Дженсен пошевелился, чуть поворачивая голову, и Джаред понял, что – нет. Просто… смирился. Возбуждение окатило горячей волной, от лица вниз, к и без того уже напряженному члену. Джаред застонал и навалился на Дженсена, скользкой от смазки рукой пристраивая головку к беспомощно приоткрытому отверстию.

Над головой протяжно и тоскливо закричала кар-ра. Но Джареду было все равно. Он вколачивался в покорное сильное тело, тиская в ладонях мохнатые бока, зарываясь лицом в густую шерсть на загривке, от которой пахло мокрой пылью и – домом.

Солнце постепенно уходило за край каньона, и тени медленно, но верно сгущались на его дне. Кар-ра облепили развороченную тушу и-ир, толкаясь крыльями и обмениваясь пронзительными криками. Их прожорливости это, впрочем, не уменьшало: Джареду казалось, что туша уже стала меньше. Так что Дженсен, скорее всего, был прав – завтра на берегу останутся одни кости.

Дженсен…

Джаред заставил себя повернуть голову и посмотреть. Кот лежал все так же неподвижно, только поднимались и опадали от глубокого дыхания бока. Гипервентиляция у него, что ли?

Но думать сейчас надо было не об этом. И не о том, кем именно произошедшее полчаса назад делает самого Джареда. Надо было решать, что делать дальше.

Он провернул браслет на левой руке, оценивая диаметр. Если отрубить пол-ладони, даже меньше – только ту ее часть, на которой безымянный и мизинец, – браслет получится снять. Джаред, конечно, потеряет сознание от боли, но лазерный резак сразу же и прижжет рану, большой кровопотери не будет, а организм у Джареда крепкий, быстро очухается. Управлять катером он умеет, рабочая рука у него – правая, дождаться утра и… По каньону они летели с севера на юг, так что до земного города должно быть недалеко.

А Дженсена – найдут. Он же наверняка сказал кому-нибудь, да хоть тому, у кого брал заказ, куда именно отправился. Не говоря уже о том, что едва ли поблизости есть еще одна река, где водятся и-ир. Найдут.

«Кого ты пытаешься обмануть, Джаред?»

Одна из кар-ра свалилась с туши, сброшенная товарками, и с раздраженным взвизгом кинулась обратно, словно земляной бур ввинчиваясь в плоть.

«Все же ясно: или ты его убьешь, или он тебя».

Джаред хотел жить. Очень хотел.

Поэтому он посидел еще немного, не глядя ни на жрущих кар-ра, ни на пленного кота, потом встал, дошел до лодки, вынул из нее пульт и снял с Дженсена путы. Сел на землю и стал ждать.


Дженсен поднимался медленно – Джаред никогда прежде не видел, чтобы тот так двигался, даже утром спросонья. Медленно отжался от земли, сел. Потер запястья. Встал, посмотрел на труп и-ир, на воду, на ползущие по стенам каньона тени… Подошел, упорно глядя мимо Джареда, к лодке. Забрался на свое обычное место на корме, сел, снова встал. Постоял, глядя под ноги, потом нагнулся, подобрал лас, надел. Завел мотор и позвал:

– Садись в катер.

Джаред на плохо гнущихся ногах подошел, влез в лодку, неловко присел у ног Дженсена. Тот еще немного постоял, щурясь на воду, потом все-таки тоже сел и стал поднимать лодку, выводя ее из каньона.


Наверху было еще совсем светло, и потому Джареда почти не пугало то, на какой скорости шел их катер. Тем более что скальные выступы вскоре совсем перестали встречаться, их сменили барханы, а каменистую равнину – пустыня.

А потом Джаред увидел город. Их, земной город. Стремительно приближающийся – Дженсен так и не сбросил скорость. Джаред резко обернулся к нему, вглядываясь в застывшее лицо, пытаясь хоть что-то по нему прочитать. Тщетно. Даже уши стояли, как обычно.

Дженсен довез его почти до самых ворот – открытых, Джаред даже мог разглядеть людей на входе, возившихся с какой-то техникой, – оставил лодку висеть на антиграве, снял с пояса пульт, сказал глухо:

– Дай руку.

Джаред, все еще не веря, протянул ему левую кисть. Дженсен прижал пульт к браслету и ввел код. Символ рабства Джареда с тихим щелчком распался на две части и соскользнул с руки. Дженсен поднялся, подошел к свернутой палатке, взялся за край, потянул… и одним взмахом ножа отхватил приличный кусок. Все так же, не глядя в глаза, протянул его Джареду и сказал:

– Иди.

Тот взял ткань, перевалился за край лодки, упал, поднялся, двинулся к воротам, запнулся – ноги не слушались, вновь чуть не упал, остановился, обернул тряпку вокруг бедер, пошел…

Оглянулся он, только дойдя до ворот. Ветер швырнул песок в лицо. Заслезились глаза, и, наверное, поэтому Джаред ничего не увидел: только барханы, барханы – до самого горизонта. А может быть, лодка Дженсена просто ушла уже слишком далеко, чтобы ее рассмотреть.

---

Идти голым по городу – удовольствие ниже среднего. Мало того, что сам чувствуешь себя дураком, так еще и всякий встречный-поперечный считает своим долгом проводить тебя в лучшем случае заинтересованным взглядом, а в худшем – громким улюлюканием и «остроумными» комментариями.

«Хорошо хоть, не побили», – подумал Джаред, вваливаясь в холл гостиницы.

Подошел к стойке вытаращившего глаза портье, облокотился на нее и дал рассмотреть себя во всех подробностях. Джаред помнил этого тощего белобрысого похожего на крысу парня, и был уверен, что и тот его не забыл. Приметная внешность для журналиста – не всегда благо, но в данном конкретном случае…

– Ч-что вы х-хотите? – заикаясь, пролепетал парень.

– Свои вещи. Номер. И экстренную связь с редакцией Солар Ньюз, штатным сотрудником которой я являюсь.

– Я н-не пон-нимаю, к-какие…

– Стоп, – сказал Джаред и накрыл ладонью бледную лапку парня, которой тот пытался дотянуться до селектора внутренней связи. – Служба безопасности тебе не нужна. Начальство тоже. Хотя можешь его вызвать, конечно – но тогда и бонус получать будет оно.

И замолчал, давая осмыслить. Увидел проблеск понимания в блекло-голубых глазах, кивнул, улыбнулся и убрал руку.

– Бонус? – спросил портье. Заикание исчезло, как по волшебству.

– Суди сам, парень, зачем мне связываться с редакцией, если я не знаю наверняка, что они пришлют мне денег, много и быстро? Ну, посмотри на меня. Что еще, по-твоему, может мне быть сейчас от них нужно?

– А вещи? – опасливо спросил парень.

– А вещи будем искать потом. И номер – потом.

– А если не найдем?

«Вот же говнюк мелочный», – подумал Джаред, а вслух сказал:

– Значит, купим новые.

– Давайте номер комма редакции.


Да здравствует моментальная связь, трудоголизм помреда Эрика Крипке, которого можно застать на рабочем месте практически в любое время суток, и безупречная репутация самого Джареда. Ну, для журналиста безупречная: когда появление его на связи через два с лишним месяца полного молчания и в буквальном смысле без штанов воспринимается как «ого, что ты нарыл?», а не как «с кем ты все это время пил, скотина?»

Через час после того, как Джаред вошел в двери «Парк Инн на Песчаной», у него был кредит в банке, пачка наличных, снятых портье со счета отеля после получения перевода из редакции, просторный номер с видом на пустыню и бронь в пассажирском блоке первого же курьерского корабля, отправляющегося с Песчаной на большую Землю. А на оставшиеся до его прибытия – и, соответственно, отбытия – три дня у Джареда был полный набор выпивки в минибаре и плазма на стене с прямой трансляцией новостных каналов Земли и пяти ее крупнейших колоний.

Вот только смотреть ничего не хотелось. Наверняка в мире много чего успело произойти за то время, что Джаред был отрезан от информационных потоков, но… Сейчас ему куда больше хотелось нормально помыться, влезть в свои старые джинсы – сумка с одеждой Джареда магическим образом нашлась сразу после появления редакционных денег на счету отеля… Напиться до полной расфокусировки и уснуть. Да, вот так, примитивно.

В любом случае, писать ему было пока не на чем, вся электроника из его вещей пропала, судя по вызывающему выражению крысиной мордочки портье – безвозвратно, а ничто другое Джареда сейчас не волновало. После того, как Эрик пообещал немедленно связаться с его родителями, конечно.

Короче, Джаред решил, что имеет полное право квасить все три дня не просыхая. И с успехом претворил свое решение в жизнь, тем более что оно, как ни странно, оказалось стратегически очень верным. На второй день к нему в номер заявились представители местных властей – прощупывать почву насчет возможного разглашения нежелательной информации. Посмотрели на Джареда, послушали его пьяный лепет о собаках, вишневых деревьях на заднем дворе и вишневом же варенье, которое варит его мама, переглянулись и, явно посчитав объект ни на что не способным, а значит – не опасным, убрались восвояси.

«И слава Богу», – подумал Джаред, проваливаясь в очередной пьяный сон без сновидений.


Когда, трое суток спустя, он пытался выкупить билет на «Гордость Ванкувера» – ну и имечко для курьерского! – у него образовались сложности с идентификаций. Корабль был суперсовременным, с навороченной системой безопасности, и помимо имени и номера брони ей требовались биометрические данные. Нет, с отпечатками пальцев проблем не возникло. А вот со сканированием сетчатки… В общем, Джареду пришлось раздвигать веки пальцами. Иначе открываться на нужную ширину глаза не желали.

Но за перелет до Большой Белой, где ему нужно было менять корабль, он проспался, пришел в себя… И понял, что к родителям сейчас не полетит. Потому что… Ну, есть вещи, которые можно только пережить самому, переварить и перетерпеть в одиночку, и никакие, даже самые близкие, люди тебе в этом не помогут. А мучить их своим пыльным мешком ушибленным видом… В том, что видок у него, даже у трезвого, сейчас именно такой, Джаред не сомневался, достаточно было встретиться с кем-нибудь взглядом больше, чем на пару секунд. Люди нервно улыбались и отводили глаза в лучшем случае. В худшем – спрашивали, не нужна ли ему помощь.

Поэтому Джаред снова связался с редакцией, сообщил, что никуда пока не летит, остается на ББ готовить материал к публикации. И потребовал оплатить ему новый ноут. Джаред специально спустился в лобби отеля, где у видеокамеры комма было разрешение побольше, чем в номере, в расчете на то, что выражение его физиономии произведет на начальство такой же эффект, как на остальных. И не прогадал: Крипке разглядывал его внимательно и долго, но в итоге дал добро и пообещал перевести деньги.

– Но смотри, Падалеки: чтобы это в самом деле была бомба.

– Будет, – сказал Джаред.

И сел писать.

Минимальные видеоматериалы у него были: выпросил любительскую камеру у пилота «Гордости Ванкувера» перед отлетом и немного поснимал космодром, прилегающую к нему часть города, вид на пустыню из окна отеля – благо с пятого этажа панорама получилась более-менее приличной. Глаза, правда, открываться не хотели, но навык не пропьешь, картинка получилось достаточно качественной – ну, насколько это вообще возможно с непрофессиональной техникой. Он даже сумел заснять трех песчаников: двоих на улице, а еще за одним он увязался в здание банка и успел отснять секунд сорок его беседы с девушкой-менеджером, пока охранник не среагировал на камеру в руках Джареда и не двинулся на него с самым угрожающим видом. Джаред выскочил за дверь и дал деру, спасая запись.

Так что чем проиллюстрировать текст у него было. Вопрос был в подаче материала. Писать очерк на тему «как я был сексуальным рабом» Джаред однозначно не собирался, так что остановил свой выбор на безличном повествовании. И начал его с описания самого института рабства на Песчаной, того, какое положение занимают в обществе те, кто носит браслеты на лодыжках и запястьях, какую работу выполняют и чем обеспечивается их покорность. Он не стал затягивать введение и быстро перешел к конкретным примерам, описывая виденных им рабов, в том числе – землян. Получилось… броско. Возможно, чересчур давило на эмоции, особенно описание парня-кастрата, трясущимися руками вытирающего с пола чужие рвотные массы… Но так было надо.

Джаред отложил ноут и пошел побродить по городу – ему всегда хорошо думалось на ходу. Проблему он обозначил, и обозначил четко, теперь надо указать виновных. Проще всего было бы свалить все на администрацию колонии, но Джаред был уверен, что решение о замалчивании похищений они принимали не сами. Уровень не тот. Лана провела в рабстве не один год, и это явно не единичный случай. И наверняка не все земляне, оказавшиеся в рабстве у песчаников, были свободными художниками вроде Джареда, большинство из них работало или в городе, или на добыче сэнд-16. Значит, по факту их исчезновения должны быть возбуждены уголовные дела, их должно быть довольно много и по запросам с самых разных планет: Сэнд Рок Сити город молодой, его обитатели прибыли туда слишком недавно, чтобы у них не осталось беспокоящейся о них родни в других колониях.

А это значит, что полномочий местной администрации не хватит, чтобы на регулярной основе закрывать все эти дела. Интересно, а как это вообще делалось? Разыскиваемые объявлялись погибшими?

Джаред резко развернулся и почти бегом кинулся обратно в отель, к ноуту. Лана работала инженером на шахтах Песчаной пять или шесть лет назад, потом была… уволена? Уехала? Да что угодно. Не так уж мало информации, чтобы не найти человека. По-хорошему, надо бы взломать кадровую базу шахты, там должны храниться личные дела сотрудников, даже бывших. С фотографиями. А лицо Ланы он вряд ли когда-нибудь сможет забыть. Но за этим надо обращаться к Чаду, а тому всегда есть чем заняться помимо бредовых идей старого друга, значит, придется уламывать и уговаривать…

Социальные навыки Джареда сильно поистрепались за последнее время. Так что лучше он сперва поищет сам – в открытых источниках. В социальных сетях, наконец: прочесать их поиском по месту работы, отфильтровать по полу и, примерно, возрасту…

Это оказалось не так-то просто. Джаред помнил, что у Чада была какая-то программка, позволявшая автоматизировать поиск по заданным параметрам, и он ее даже Джареду скидывал… На тот, старый, ноут, сгинувший на Песчаной. Так что теперь Джареду приходилось все делать вручную. К третьим суткам поиска глаза у него стали красными, как у крысы-альбиноса, и выработалось стойкое отвращение к «женскому» дизайну личных страниц: все эти цветочки, сердечки и кофейные чашечки… Кошмар. Неужели у девушек и в головах такое же творится?

В общем, когда он уже почти готов был сдаться и пасть в ножки Чаду Майклу Мюррею, Джаред зацепился взглядом за фразу одной девушки: «Жаль, она потом уехала работать на Песчаную, и мы друг друга потеряли» – в графе «совместный отдых». Он совершенно не ожидал что-то в ней найти, какой отдых возможен на Песчаной? Задал поиск просто от отчаяния и – вот. Некая Джоан Кэрри писала об отдыхе на Ванке-2 и о веселой и заводной Светлане Мило, с которой там познакомилась. Джаред запустил поиск по полному имени и отдыху в названном Джоанной отеле Ванка-2 и – бинго! на пятой странице результатов нашел фотографию Ланы.

Светлана Мило, 32 года, последний раз страница обновлялась 5 лет 10 месяцев и 26 дней назад. Инженер, закончила Массачусетский технологический. Господи…

Найти ее родителей теперь было делом техники, причем несложной, даже для Джареда – несложной, но вместо этого он пошел в ближайший супермаркет, затарился дешевым виски и глушил его, пока не отрубился.


Утро, как и следовало ожидать, принесло похмелье и никакого решения проблемы. Джаред вяло копался в сети, пока не отрыл рабочий номер комма матери Ланы – его трудно было не найти. Миссис Мило работала врачом гинекологом в Денвере, Колорадо, и имела частную практику.

Джаред вытащил из-под стола закатившуюся туда бутылку с остатками виски, допил из горлышка. Не помогло. Хотел запустить бутылкой в стену, но сдержался. Потому что тоже – не поможет.

Джаред прижал стеклянный бутылкин бок ко лбу, выдохнул, встал, дошел до утилизатора в туалете, дисциплинированно спустил бутылку в него. Вернулся, врубил спейсп и набрал номер.

– Сандра, привет. Слушай, – быстро произнес Джаред, не давая девушке разохаться по поводу своего прошлого исчезновения и нынешнего вида, а главное – не позволяя ни о чем расспрашивать, – не в службу, а в дружбу: свяжись вот с этой теткой, – Джаред скопировал в окошко ссылку на рабочий сайт матери Ланы, – узнай о судьбе ее дочери. Все, что сможешь вытянуть. Пожалуйста, Сэнди!

Вместо фирменного и не дающего сбоев жалобного взгляда у Джареда, похоже, получилось что-то другое. Но не менее эффективное, а только это сейчас и имело значение. Сандра молча разглядывала его почти целую минуту, потом спросила:

– Тебе на этот номер перезвонить?

– Да, – сказал Джаред. – Да.


Следующим утром Сандра прислала ему скан официального извещения о несчастном случае на производстве. С летальным исходом для старшего инженера Светланы Мило. На бланке Министерства охраны жизни и здоровья, вот так.

Вполне достаточное доказательство того, что покрывали творящееся на Песчаной беззаконие на куда более высоком уровне, чем мэрия Сэнд Рок Сити или дирекция компании, занимающейся разработкой месторождения сэнд-16. Замазать имя и должность Ланы и пустить в эфир.

О том, что нужно не позвонить даже, съездить к ее родителям и рассказать им о судьбе дочери, Джаред старался не думать. Пусть это делает его мерзавцем, но оно – выше его сил.

– Каждый должен делать то, что может, – пробормотал Джаред, открывая окошко с текстом статьи.


К сожалению, финальному аккорду публикации не хватало доказательств: ломать базы данных Министерства обороны не взялся бы даже Чад. И правильно. За такое, вообще говоря, сажают. Так что пришлось Джареду ограничиться упоминанием «компетентных источников».

На самом деле источник был один – тот самый второй пилот «Гордости Ванкувера», одолживший ему камеру для съемки, Миша Коллинз. Джаред сам толком не понял, как его, казалось бы, полностью атрофированные обаяние и умение сходиться с людьми все-таки сработали на этом парне, но – сработали, факт. Может, конечно, виной тому был сексуальный интерес, но если Миша и испытывал его к Джареду, то никак себя не выдал. Он вообще производил впечатление очень хорошо воспитанного и образованного парня, оставалось только гадать, как он оказался в курьерской службе.

Так или иначе, Коллинз наконец объяснил Джареду то, что не давало ему покоя с самого прибытия на Песчаную: почему земляне не провели там военную операцию. Это делалось всегда, как только оказывались затронуты стратегические интересы Большой Земли, а единственное в обитаемом космосе месторождение сэнд-16, безусловно, относилось к таковым. Разумеется, каждый раз изыскивался повод, эдакий фиговый листок для межпланетного сообщества, но на его разработку никогда не уходило больше года. Земная колония на Песчаной существовала больше десяти лет.

Не то, чтобы Джаред одобрял драконовские меры собственного правительства, но он их хотя бы понимал. Политики, проводимой на Песчаной, он понять не мог. Пока Миша не рассказал ему об еще одном, строго засекреченном, свойстве сэнд-16: этот «песок» при малейшей возможности вступал в цепную ядерную реакцию. А объем его залежей на Песчаной был сравним с запасами угля или нефти в недрах Земли докосмической эры. Говоря простыми словами, единственная ядерная боеголовка была способна превратить Песчаную в пояс астероидов. Причем – пояс астероидов, абсолютно лишенный сэнд-16, который начисто «выгорел» бы при взрыве планеты.

«Вот и ответ», – цитатой из старинной пьесы закончил свою статью репортер Солар Ньюз Джаред Падалеки. – «…Вот объясненье. Вот что удлиняет несчастьям нашим жизнь на столько лет».


Он выспался, впервые за последние две недели хорошо выспался на трезвую голову, вычитал все еще раз, сделал вставки видео и скинул все Крипке: и готовую статью, и исходники. Пусть в редакции сами решают, начитывать ли текст под видеоряд или давать его с иллюстрациями. Вообще, он обычно озвучивал свои материалы сам, но для этого нужна была студия, у Солар Ньюз высокие требования к качеству, и если любительская картинка еще могла прокатить за счет эксклюзивности материала, то звук надо было писать профессионально. А это значит – добираться минимум с двумя пересадками до ближайшей студии Солар…

Дело, конечно, не в перелете. Просто Джаред все еще не созрел для общения с коллегами и неизбежных расспросов. Он даже родителям до сих пор не позвонил, что и вовсе из рук вон. Но… Но.

Джаред подумал, не сходить ли ему в бар, напиться в целях социализации с каким-нибудь незнакомцем, а то и подснять кого… От последней мысли его замутило. Взгляд упал на экран плазмы на стене, и Джаред схватился за валяющийся на тумбочке у кровати пульт, как утопающий в болоте – за ближайший пучок травы.

Через пару минут серфинга он добрался до родного канала Солар Ньюз и только тут понял, что не смотрел новости почти три месяца. С момента приземления на Песчаной. Почему он ни разу не включил их после того, как Дженсен его отпустил, почему ни разу не зашел на сайт редакции, когда готовил свою статью…

Возможно, он рефлексировал бы еще какое-то время, но тут его внимание привлекла «новость дня». Да и недели, как понял он спустя минуту. Если не месяца. Камбиара объявила о своей независимости.


– Эрик, я хочу туда полететь.

– Тебе мало? Нет, я не понимаю, тебе твоих приключений на Песчаной – мало? Знаешь, я не обязан оплачивать твое самоубийство!

– Господи, да какое самоубийство! Они сейчас будут танцевать вокруг прессы на пуантах, им положительный пиар нужен!

– Ну, – на это помреду возразить было явно нечего.

– Эрик, давай. Это будет отличный материал, ты же знаешь!

– Но не эксклюзивный – Спейс Дейли уже наверняка кого-то туда отправил, да и Таймс, – проворчал Крипке, и Джаред понял, что тот сдается.

– Эксклюзивный я тебе отправил вчера. А этот завяжу на него – из серии как надо, и как не надо строить отношения с другими расами.

– Ой, не говори мне про вчера. Я даже думать боюсь, что будет, когда выйдет вечерний блок.

– Его уже начитали, и ты поставил в вечерний? На сегодня?

– Угу. В прайм-тайм. И одновременно выложим текстовую версию на сайт. С адвокатами редакции я уже связался: завтра на нас посыплются проверки и иски.

– Оно того стоит, – это не было вопросом.

– Стоит-то стоит, но… Знаешь что? Вали-ка ты в самом деле на Камбиару. Вот прямо сейчас и вали, чтобы завтра, когда с меня начнут требовать твою голову, я с чистой совестью сказал, что она недоступна. Так что давай, руки в ноги и в космопорт. Аккредитацию я тебе сделаю.

– Слушай, я не знаю, смогу ли улететь до завтра. Это ж надо искать попутный, регулярного сообщения с Камбиарой сейчас наверняка нет…

– Зафрахтуешь курьерский. Пусть выставляют счет редакции, мы оплатим.

О-па… Такого в биографии Джареда Падалеки еще не было.

– Ты что, – он попытался заглянуть Крипке в глаза, но тот упорно глядел не в камеру, а куда-то вбок, – думаешь, меня в самом деле могут арестовать?

– Я думаю, лучше, чтобы у них не было такой возможности.

– О’кей, – пробормотал Джаред, вырубил ноут и принялся кидать вещи в сумку. У него отчаянно чесалась правая ладонь.


Пока нанятый им курьерский корабль – увы, не «Гордость Ванкувера», а безымянный борт номер 446-прим, – ждал разрешения на взлет, Джаред шарился по сети в поисках доступной информации по колонизации Камбиары.

Земная колония на этой планете, находящейся ровно на границе секторов, контролируемых ирелами и землянами, была основана двадцать два года назад, спустя всего год после окончания военных действий между Земной Конфедерацией и Империей Ирелов. Была проведена разведка, все честь по чести, никакой разумной жизни на планете с достаточно богатой фауной и мягким климатом обнаружено не было. Для колонизации выбрали западную окраину единственного большого континента, начали отстраиваться… И спустя пару лет обнаружили на восточном побережье колонию ирелов.

Случился большой межпланетный скандал, который, тем не менее, спустили на тормозах: обе стороны еще не успели зализать раны, а точнее – залатать финансовые дыры, оставленные тянувшимся полтора десятилетия вооруженным конфликтом. И никому не хотелось начинать его по новой. Было принято на веру спорное утверждение ирелов о том, что когда они обследовали планету, следов земной колонизации на ней еще не наблюдалось, почему они и начали свою. С другой стороны – на этом свете все бывает. Могла их разведка вписаться в полуторамесячный промежуток между земным исследовательским рейсом и прибытием первых кораблей колонистов, вполне могла.

Так или иначе, но случилась у двух космических сверхдержав общая колония. Единственный случай в новейшей, да и новой истории. Причем жила эта колония вполне себе припеваючи: планета была не то чтоб очень богата ресурсами, но более чем пригодна для жизни, а обе метрополии не скупясь вкладывались в развитие инфраструктуры своих поселений. По извечному принципу: чтобы не хуже, чем у соседа. Труба не ниже и дым не жиже.


И вот теперь, спустя два десятка лет, Камбиара заявила о своей независимости. И даже обнародовала результаты проведенных выборов: они спешно избрали себе президентов. Двух. Ирела и землянина.

Метрополии разразились праведным гневом, ощетинились крейсерами… Выдохнули… И тихо-тихо вернули выдвинутые было в сторону Камбиары эскадры в места постоянной дислокации. Двадцать лет – не такой большой срок, и у руля как в Конфедерации, так и в Империи, все еще стояли те, кто помнил, что такое экономика военного времени. Повторения не хотелось ни той, ни другой стороне.

Конечно, все еще оставался шанс, что Ирелия договорится с Землей, и они принудят мятежную колонию к повиновению путем совместной карательной операции… Но никто из аналитиков не рассматривал эту версию всерьез. Полагали, что результатом проводимых на высшем уровне переговоров будет все же признание независимости Камбиары и подтверждение де-юре ее де-факто уникального статуса.

Одним словом, для журналиста командировка на Камбиару в декабре текущего года, через четыре дня после объявления ее независимости, являлась лучшим рождественским подарком из всех возможных.

К слову о Рождестве… Надо было все-таки поговорить с родителями.


Джаред потер лоб, поглядел на часы: до вылета оставалось не больше пары часов – космопорт провинциальной Большой Белой не работал после восьми вечера, – но и не меньше пятнадцати минут, потому что о готовности номер один по селектору еще не объявляли. Самое время звонить. Джаред дошел до санблока каюты, умылся, пригладил волосы. Посмотрел внимательно на свое отражение в зеркале. Мда. Может, отключить видеосвязь? Так мама себе в пять раз хуже нафантазирует.

Ладно, сколько можно тянуть. Джаред включил спейсп и установил соединение с Сан Антонио, Техас. «Разбужу ведь», – сообразил в последний момент; дома было уже глубоко за полночь.

Но экран ожил через считанные секунды.

– Джаред?

– Мама. Привет.

– У тебя все в порядке? Когда ты приедешь? Ты здоров? Эрик клялся, что ты здоров, но мне не нравятся эти круги у тебя под глазами. У тебя поясница не болит? Почему ты до сих пор не звонил? Где ты?

– Мам. Ну, маааам, – Джаред невольно начал улыбаться, настолько привычной, родной и успокаивающей была эта бомбардировка. Мама не меняется. И слава Богу.

– Что? – даже в небольшом экране ноута по движению плеч было видно, что мама упирает руки в боки в ожидании ответа. На ней была голубенькая ночная рубашка с вышитыми по вороту ромашками.

Джаред вздохнул, набрал в легкие побольше воздуха и выпалил на одном дыхании, чтобы донести до родительницы информацию до того, как плодотворная коммуникация станет окончательно невозможной.

– Я на Большой Белой сейчас, но через полчаса улетаю на Камбиару. У меня срочная командировка от редакции. Я прилечу к вам сразу, как вернусь оттуда, обещаю.

– Джаред Тристан Падалеки! – динамики ноута зафонили, не будучи рассчитанными на такую громкость. – Ты три месяца пропадал в какой-то дыре на краю мира и, не успев вернуться, лезешь в следующую?!

– Это моя… – попытался вставить слово Джаред.

– Работа? Да в гробу я видала такую работу, тьфу-тьфу-тьфу, не приведи Бог, я дура, Джаред, я такая дура, не слушай меня, пожалуйста…

Нет, только не это…

– Мам, ну ты что, ну? У меня все в порядке, правда, я скоро приеду, на Камбиару – это ненадолго, клянусь…

– Ты всегда клянешься, – всхлипнула мама, отворачиваясь от экрана. И тут же ее место занял отец.

– Джаред. Посмотри на меня.

Джаред посмотрел.

– Ничего не хочешь нам рассказать?

– Хочу, – как будто он мог ответить иначе. Впрочем, он, кажется, и правда хотел. – Но не сейчас. – «И не все», – но это родителям знать не обязательно. – Дай мне время, пап.

Помолчали. Потом отец кивнул:

– Хорошо. Удачи, сын.

– Спасибо, пап. Маму поцелуй, – Джаред потянулся отключить связь, услышал мамино приглушенное – она говорила не в камеру: «Ты его отпускаешь?» – и улыбнулся. – Я люблю вас. Очень.

И тут же ожил селектор:

-Пятнадцатиминутная готовность…

Джаред захлопнул крышку ноута.

Прыжок, выход на орбиту Камбиары, переговоры, проверка документов, посадка. И – первый увиденный Джаредом вживую ирел.

Алый, золотой, зеленый, нет изумрудный… Живая радуга. И – живая музыка вместо привычной речи:

– Здравствуйте мистер Падалеки. Меня зовут Илон Майч, я буду вашим сопровождающим. Вы впервые на Камбиаре?

– Эээ… Да, – выдавил Джаред, пытаясь перестать пялиться.

Ирел наклонил голову, перья на длиной шее полыхнули огнем – все переливы красного, от светло-алого до цвета запекшейся крови, на пятнадцати сантиметрах:

– Идемте. Я провожу вас в гостиницу.

И Джаред пошел, ощущая себя крысой из Гамильтона. Не только потому, что ротовой аппарат ирелов не был приспособлен к воспроизведению обычной человеческой речи, и, изъясняясь на языке землян, они пели почти так же, как на своем родном. То есть, как соловьи. Еще и потому, что рядом с пернатым, крылатым, изящным, как оживший японский веер, ирелом невозможно было не чувствовать себя если не крысой, то лысой обезьяной – точно.

Садясь в машину на воздушной подушке рядом со своим сопровождающим, Джаред вспомнил одну из баек Джима Бивера о «старых добрых временах» Солар Ньюз. Когда он только начинал работать, война с Ирелией шла еще полным ходом, а не сводилась к редким пограничным стычкам, как это было в последние годы перед заключением мира. И во всех новостных агентствах существовал жесткий запрет на документальное изображение ирелов. Рисовать было можно, описывать – можно, снимать – нет. Даже дипломатов на официальных переговорах, не говоря уже о пленных. Дескать, слишком не соответствовал их реальный облик «образу врага». Теперь Джаред в полной мере понимал, почему.

Ирелы были не просто красивы, они были совершенны.


– Мистер Падалеки, – мелодично пропели Джареду в ухо, отвлекая его от воспоминаний, – могу я узнать, что вас больше всего интересует на Камбиаре? Политическое устройство, экономика…

– Быт, – уверенно перебил ирела землянин. Про политику, промышленность и торговые связи напишут и без него. – Я хочу знать – и показать другим, как вы живете.

Ирел улыбнулся. Как ему это удалось, Джаред не понял – клюв, по идее, в улыбке растягиваться не может, – но это была именно улыбка. Возможно, дело было в подвижных лицевых перьях. Они же, видимо, придавали взгляду круглых глянцево-черных глаз ирела лукавое выражение, когда тот улыбался.

– В таком случае, мистер Падалеки, я возьму на себя смелость пригласить вас остановиться в моем доме.

– Спасибо, – с чувством ответил Джаред. – Это было бы просто здорово. И зовите меня Джаред, пожалуйста.

– О’кей, – щелкнул ирел. – Тогда я – Илон.

Джаред ошарашено кивнул.


Дом, в который привез его Илон, оказался обескураживающе земным: двухэтажный, с большими окнами, красной черепичной крышей и клумбой возле крыльца, усаженной веселенькими разноцветными цветочками.

– Вот, тут у нас гостевая комната, заходите, располагайтесь, – Илон толкнул дверь трехпалой рукой, пропуская Джареда в достаточно просторную светлую комнату на первом этаже. – Единственный минус, сверху комната Лягги, моего сына, а он любит прыгать под громкую музыку. Назвать это танцами у меня язык не поворачивается.

– Спасибо, – отозвался Джаред, опуская сумку на кровать.

– Жена сейчас на работе, дети пока еще в школе, так что мы с вами предоставлены сами себе, – Илон приоткрыл зубастый клюв, и мгновением позже Джаред сообразил, что это тоже улыбка. Только, наверное, менее «показушная» и более… искренняя? И тут он спохватился.

– Илон…

– Да? – с готовностью отозвался ирел.

– Скажите, я могу… задавать вам вопросы?

– Конечно, Джаред. Любые. Ну, за исключением вопросов планетбезопасности, как вы понимаете.

– Да, конечно. Но меня в самом деле не интересует политика.

– Тогда что вас интересует? Вы позволите? – Илон взмахнул крылом, указывая на кресло в углу. Джаред торопливо кивнул. Ирелов часто называли «птицами», но Джаред знал, физически из всех когда либо существовавших на Земле созданий они ближе всего к архиоптериксам: хватательная кисть на конце крыла, оснащенный зубами и покрытый перьями «клюв», который на самом деле не клюв, а рот, хотя вытянутая форма черепа создает такое впечатление… Только вот длинные «журавлиные» ноги в картину никак не вписывались. Особенно потому, что колени у них сгибалось не как у земных птиц, а как у людей, вперед. Что Илон наглядно и продемонстрировал, усевшись в кресло и закинув одну тонкую ногу на другую.

– Вы сказали, – осторожно начал Джаред, – что живете здесь с женой и детьми?

– Да.

– Простите мне мое невежество, но я думал, что у ирелов не бывает семей в земном понимании.

– В Империи – не бывает, вы совершенно правы. А на Камбиаре бывает все. Боюсь, что в буквальном смысле – все. Толерантность моих сограждан меня иногда даже пугает.

– Толерантность?

– Да, я знаю, не самая характерная черта моей расы. Да и вашей тоже, нет?

Джаред кивнул, глядя на него во все глаза. Илон снова улыбнулся одними перьями:

– Дело в том, что у нас тут прошел… очень основательный отбор на терпимость, скажем так. Знаете, что? Пойдемте в гостиную, я вам покажу фотографии моей жены и детей. Я думаю, они вам скажут больше, чем мои голословные объяснения.

Они перешли в большую комнату с совершенно традиционным земным камином, и Илон аккуратно снял жидкокристаллическую рамку с полочки над ним и протянул Джареду:

– Вот, это моя Лидия.

С небольшого, но четкого снимка на Джареда смотрела улыбающаяся чернокожая женщина. Земная женщина.


Потом они поехали забирать из школы дочку Илона. Джаред уже выяснил, что девочка была биологической дочерью жены Илона, а старший мальчик – его биологическим сыном. И что на Камбиаре процветает ЭКО и «договорное» материнство. Джаред сперва решил, что речь идет о суррогатном, но Илон его поправил, сказав, что подобные договоры, как правило, заключаются между мужчиной и женщиной одной расы для рождения двоих и более детей, которых потом распределяют по семьям биологических родителей. Отношения такие сиблинги могут поддерживать, а могут – и нет, пока они маленькие, это решают их родители, а после совершеннолетия – уже они сами. Родная сестра Лягги жила в семье матери, которая была «замужем», если можно так выразиться, за близкой родственницей Илона. С его семейством они поддерживали самые тесные отношения.


– А вообще у вас много смешанных браков? – осторожно поинтересовался Джаред по дороге в школу.

– Очень. Собственно, они и составляют основу нашего общества. Хотя, конечно, много и однорасовых семей. А с Ерной, например, учится девочка из традиционного гнезда.

Джаред вздрогнул. Он и забыл, что у ирелов тоже – «гнезда». Хотя сама структура с точки зрения землянина больше напоминала улей или муравейник: с жестким, раз и навсегда заданным распределением социальных ролей и тщательно культивируемыми кастовыми различиями, в том числе и биологическими. К размножению, например, допускались далеко не все. Впрочем, не исключено, что и у песчаников было нечто подобное…

«Так, не отвлекаться».

– Птенец из традиционного гнезда учится вне его?

– Да, согласен, это уже не совсем традиционно. Но консервативность на Камбиаре… не в моде, скажем так. Даже самые ортодоксальные ревнители традиций все-таки стараются шагать в ногу со временем.

Илон притормозил у высокого, но всего лишь трехэтажного, здания. Судя по размеру окон, высота потолков в нем должна была быть метров десять-двенадцать. Джаред не успел поинтересоваться причинами такого архитектурного излишества, как получил более чем наглядный ответ: на капот их машины спикировала ирелочка. То есть птенец ирела, но, судя по пушистым брелочкам на школьной сумке и ярко-розовому кулону в форме двух сердечек на шее, это была девочка. Юбка индикатором служить явно не могла: Илон ходил почти в такой же – складчатой, на манер шотландского килта, длиной до середины бедра. Более длинная, вероятно, сковывала бы хвост, который девочка распускала в полете и, приземляясь, аккуратно сложила так, что он совсем чуть-чуть виднелся из-под подола. Откуда она прилетела, Джаред разглядеть не успел, но что именно летела, не заметить было сложно.

Девочка выдала длинную заливистую трель, в ответ на которую Илон сообщил, что «их гость не понимает илери». Девочка моргнула по-птичьи, третьим веком, и пропела нечто менее музыкальное и более короткое, в чем Джаред с трудом сумел разобрать «здравствуйте», «рады» и «Камбиар». Илон чиркнул ей что-то явно одобрительное, девочка продемонстрировала остренькие зубки в попытке улыбнуться на земной манер и полетела дальше.

– Как я говорил, очень консервативная семья, – извиняющимся тоном пропел Илон, – акцент чудовищный. О, а вот и Ерна.

Чернокожая девочка с таким же, как у илерочки, кулоном на шее подбежала к машине и радостно повисла у Илона на шее, перегнувшись через дверцу машины.

Тот свистнул что-то неразборчивое и обнял дочь, словно шалью, укутывая ее крыльями. Маховые перья у него были такой длины, что накрыли ее почти до коленей. Джаред подумал, что ему очень нравится эта планета. Просто очень.


– Илон, – спросил он, когда после короткой процедуры знакомства они двинулись в обратный путь, – а взрослые ирелы летают?

– А взрослые земляне лазят по деревьям? – вопросом на вопрос ответил Илон. – Я могу взлететь, если очень нужно, и даже пролететь пару сотен метров, но удовольствия мне это не доставит. Есть, конечно, любители… Но в целом взрослые, как правило, не летают. И не принято, и чисто физически трудно – слишком энергозатратно. У взрослых костяк существенно тяжелее, чем у подростков, а мышечная масса увеличивается незначительно.

– Лягги уже почти не летает, – сообщила Ерна.

– Лягги не летает не поэтому, – вздохнул Илон.

Джаред хотел спросить: «А почему?» – но не решился. Вдруг мальчик чем-то болен? Не каждый родитель захочет обсуждать подобную тему с практически незнакомым человеком.

Но вечером того же дня, познакомившись с Лягги лично, Джаред убедился, что дело совсем не в медицинских проблемах.

Во-первых, парень явился домой в джинсах и футболке. У штанов на заднице была здоровенная прорезь, из которой нахально торчал широкий хвост, а у футболки были срезаны рукава и частично распороты боковые швы, чтобы пролезли крылья. И мальчик не пел, а разговаривал почти как землянин. Произношение было странноватым, горловым, но, тем не менее, это была именно речь, не пение.

Во-вторых, в Джареда он вцепился, как в давно потерянного и внезапно вновь обретенного брата, выспрашивая о жизни на Земле и земных колониях. Джаред честно постарался удовлетворить его любопытство.


Позже, когда маленькой, но властной хозяйке дома удалось-таки отправить подростка спать, она со вздохом извинилась перед Джаредом:

– Понимаете, они сейчас просто помешаны на всем, что земное. Те, которые с крыльями, конечно. Те, которые без, помешаны на всем имперском. Илон говорит, что это естественный этап развития, и мне очень хочется в это верить. Потому что – ну, вы же видели, это доходит уже до абсурда.

– Лиди, ты же сама мне давала читать книги по подростковой психологии, – ухмыльнулся ее муж. – Судя по ним, Лягги развивается по всем правилам.

– Но это книги по психологии землян! – воскликнула Лидия. – Вот объясните мне, Джаред, может у ирела быть земная психология?

Вопрос был, судя по всему, риторическим, но Джаред все равно на него ответил:

– Судя по тому, что я здесь видел – может.

– Вооот, – с явным удовольствием протянул на низкой, почти басовой ноте Илон, – а я что тебе говорил?

Лидия только рукой махнула и принялась собирать посуду после ужина.


На следующий день Илон увез его на экскурсию по обитаемой части планеты. В первом же городе Джаред купил профессиональную камеру на остатки редакционных денег и принялся снимать все, что видел, сообщив Илону, что поступает на полное их с Лидией иждивение. Илон только улыбнулся.

– Что вы в нас находите? – Джаред спросил это не у счастливого в браке Илона, а у крылатого юнца в баре, стрелявшего в одиноких бескрылых незнакомцев голодными круглыми глазами.

– Вы клевые, – старательно выговорил тот и тут же сорвался на горловую трель – рассмеялся. Это Джаред уже выучил: ирелы поют, когда смеются и когда ругаются, и даже когда плачут. Наверное, они не поют, только когда спят. Или когда пытаются подражать землянам. Зачем?

– Нет, ну объясните мне ради Бога, считайте, что я тупой и ничего не понимаю. Тем более что так и есть, – пристал Джаред уже к другому ирелу, старшему родственнику Илона, жившему на самой окраине обитаемой части Камбиары с земным парнем вдвое моложе себя. – С нами все ясно, у нас просто рвет крышу от того, как вы выглядите и звучите. Но вы? Вам-то это зачем?

Ирел сцепил трехпалые ладони и аккуратно уложил на них клюв. Его седеющие лицевые перья оставались совершенно неподвижными, но Джареду все равно показалось, что тот улыбается.

– Это изменится, – пропел в конце концов ирел. – Пройдет еще лет десять, и рожденные на Камбиаре ирелы перестанут чувствовать разницу. Даже те, кому сейчас пятнадцать, уже практически не чувствуют ее, их просто пьянит инаковость.

У Джареда голова пошла кругом.

– Разница и инаковость – это одно и то же? – чувствуя, что совсем запутался, спросил он.

– Конечно, нет. Инаковость – это то, что цепляет вас. И не только в ирелах. Просто у землян, как, наверное, у любой другой расы, есть определенный процент людей, склонных к ксенофилии. Вы, например, явно склонны.

– С чего вы? – вскинулся Джаред, а ирел наклонил голову к крылу и прикрыл третьим веком блестящий глаз. «Ухмыляется и щурится», – автоматически перевел в уме Джаред, понимая, что ему хватило полутора недель на то, чтобы научиться это видеть. И что старый ирел, скорее всего, прав.

Джаред отогнал воспоминание о подвижных больших ушах со светлыми кисточками и вернулся к теме интервью:

– А разница – что такое?

– То, на что, как говорят земляне, «купилось» наше поколение. Вот вы смотрите на меня – что вы видите? Каким вы меня видите?

– Ну, – протянул Джаред, не будучи уверенным, о чем можно говорить, а что вызовет негативную реакцию. Потом решил, что все равно не угадать, и сказал, как есть. – Немолодым. Ехидным. Любящим пофилософствовать.

Ирел кивнул.

– А знаете, что увидит, глядя на меня, ирел моего поколения?

– Что?

– Инженера из гнезда Беллерэйящ.

Джаред подумал о том, что ему было известно о социальном устройстве ирелов – имперских ирелов – и, похоже, начал понимать:

– Вы видите только функцию человека.

– Уже нет. Вы научили нас видеть личность. Более того, вы научили нас видеть ее в себе. Поверьте, это куда более ценно, чем красивое оперение и звучный голос.

– Я об этом напишу, – сказал Джаред.

И он написал. К концу второй недели своего пребывания на Камбиаре он залег в гостевой комнате дома Лидии и Илона с ноутбуком, барабаня по клавиатуре, перечитывая написанное, стирая, набирая снова… И так по десять раз на дню. Он искал верный тон.

Чтобы рассказ о сосуществовании двух рас не превратился ни в рождественскую сказочку, ни в репортаж со светской вечеринки, ни в записки натуралиста. Это не должно было стать историей о людях, живущих с ирелами. И рассказом об ирелах, принимающих земную культуру – тоже. Джаред хотел написать о рождении мира, о возникающей на глазах новой цивилизации.

Еще никогда он настолько остро не ощущал собственную бездарность.


Но время шло, текст постепенно складывался, и в голове, и в файле, а Джаред поглядывал на календарь и понимал, что предела совершенству – нет, а декабрю – есть, и что не явиться к родителям на Рождество будет совсем нехорошо.

Он вышел на связь с редакцией, скинул все материалы Крипке и спросил, можно ли уже возвращаться.

– Да, конечно, – энергично ответил Эрик. – Отправляйся к родителям, встречай Новый год, я оформлю тебе отпуск с завтрашнего дня.

– У нас все в порядке? – насторожился Джаред.

– В полном! Хочешь рейтинги посмотреть? Хотя, ладно, не сейчас – после праздников итоги подобьем и все посмотрим.

– Ты что, хочешь Камбиару до января придержать? – Джаред нахмурился.

– Нет, думаю, что нет. То есть я еще не смотрел материал, но… У тебя ж там никакой кровищи и чернухи нет?

– Господи, нет, конечно!

– Ну, тогда попробуем дать сразу после Рождества. Или даже до, – встретившись взглядом с Джаредом, быстро добавил помред.


Илон отвез его в космопорт, к рейсовому звездолету: Камбиара налаживала пассажирское сообщение с бывшими метрополиями, и редакции не пришлось еще раз раскошеливаться на фрахт.

– Ты ведь понимаешь, что всегда можешь вернуться? – пропел ирел уже после того, как они обменялись прощальным рукопожатием.

– Да, – ответил Джаред. – Спасибо.

Ирелы не умели читать мысли, это Джаред знал точно. И все-таки ему показалось, что Илон услышал его невысказанное: «Не в этой жизни», – и оттого погрустнел. Развернул крыло, поднимая открытую ладонь:

– Удачи.

– И тебе.

Джаред поправил на плече сумку с камерой и ноутбуком, тоже помахал рукой и пошел искать свою каюту.



Звездолет шел до Чертова Перекрестка – огромной станции, построенной землянами на орбите никому не нужной звезды, потому что возле нее волей случая оказалось целых семь точек перехода. На Перекрестке Джаред должен был сменить корабль – тоже на пассажирский, но идущий уже прямиком на Землю. Между рейсами оставался зазор в четыре часа, и Джаред решил связаться с Крипке – узнать, как тому понравился присланный материал, и когда он пойдет в эфир.

Хорошая связь на Перекрестке была почти повсеместно, голоден Джаред не был, поэтому в кафе не пошел, а устроился с ноутом на диванчике в одном из коридоров. На экране уже появилась физиономия Крипке – на самом деле он в редакции живет, что ли? – когда что-то привлекло внимание Джареда.

Он поднял голову и уперся взглядом в длинный хвост и пару больших заостренных ушей. В первый момент Джареду показалось, что это – карнавальный костюм: шапочка с ушами, хвост, маска… Потому что прошедший мимо него по коридору парень не был покрыт шерстью, зато был одет в смешные широкие штаны до лодыжек. «Наверное, хвост к ним пришит», – подумал Джаред и в то же мгновение понял, что – нет. Потому что хвост дернулся, очень характерно, раздраженно, из стороны в сторону, и с подкатывающей к горлу тошнотой Джаред понял, что перед ним настоящий, живой песчаник. Только выбритый – от украшенной блестящим обручем шеи и до пояса штанов, как минимум. Это выглядело настолько непристойно, даже по сравнению с полной наготой рабов на Песчаной, что Джаред не выдержал и отвернулся. И – встретился глазами с Крипке, встревожено глядевшим на него с экрана ноутбука.

– Джаред, что случилось?

– Это ты мне скажи, – проглотив противный комок в горле, ответил Джаред.


После разговора с Крипке Джаред еще минут десять просидел, тупо глядя в крышку захлопнутого ноута у себя на коленях. «Этого не может быть», – крутилось в голове. А что еще можно подумать, когда тебе на полном серьезе говорят, что вместо того, чтобы освободить своих граждан из рабства, твое государство это рабство узаконивает?

Разумеется, подавалось это иначе. Под соусом уважения к традициям дружественной расы. В которые – вот беда! – входит рабовладение. Как внезапно оказалось. Никто не знал. Так получилось. Но наши доблестные средства массовой информации все выяснили и открыли нам глаза, и теперь...

Ладно, эта часть была более чем ожидаемой. Но вот куда выверт державной мысли привел правительство ЗФ потом…

Мы же хорошие, верно? Значит, мы не можем совершить агрессию по отношению к малой расе. Тем более из-за того, что они просто выполняют свои законы. Нет, мы пойдем другим путем. Мы сами будем их выполнять. Песчаникам можно захватывать пленных и обращать их в рабство? Значит, и нам можно. Они не освобождают своих соотечественников-рабов силой? Значит, и мы не будем. Будем цивилизованно обменивать пленных. А то, что обмен происходит в форме купли-продажи живого товара, так это просто соблюдение традиций. Из уважения и доброго отношения к иной расе, исключительно.

И все это – меньше, чем за месяц. Нет, Джаред, разумеется, знал, что в современном мега-информационном обществе сенсация часто дает эффект лесного пожара – и по скорости распространения, и по разрушительности последствий. Но такого он все-таки не ожидал.

– После твоей статьи такое началось, Джаред, ты не представляешь, – объяснял Крипке. – Два правительственных блога рухнули, столько пользователей набежало, видео-дебаты фракций шли круглосуточно, за пять дней прошло два электронных референдума… Две недели Песчаная просто не сходила с экранов. Власти не могли не отреагировать.

Отреагировали, да. Феерически. Законопроект приняли практически в первом чтении.

До этого дня Джаред считал, что выражение «меня от этого блевать тянет» является исключительно фигуральным. Черта с два. Он сидел, смотрел в свое размытое отражение в блестящей крышке ноутбука и старался дышать носом. И поглубже. Потому что тошнило самым натуральным образом.


Нет, что-то путное власти все-таки сделали. Рассекретили списки пропавших без вести и в самом деле старались выяснить их судьбу через официально контактирующих с землянами песчаников. Кое-кого уже выкупили и вернули домой (Джаред нашел в списках освобожденных фамилию Мило и выдохнул), клялись, что найдут и выкупят – пардон, обменяют, – всех.

Только не учли, что спрос всегда определяет предложение. И если охотникам за головами, стервятниками слетающимся на Песчаную, хорошо заплатят богатенькие сволочи, жаждущие получить живую игрушку, которой можно похвастаться где угодно, в открытую – все же законно, мать их! – то товар пойдет на продажу, а не на «обмен» на внутреннем рынке Песчаной. Нет, кого-то, конечно, обменивали. Освободили же часть рабов-землян, Эрик даже организовывал интервью с двумя из них. Но выбритый наголо кот на Чертовом Перекрестке Джареду точно не пригрезился.


Он наконец отдышался, тошнота стихла, голова начала работать. Джаред снова открыл ноут и вызвал Крипке.

– Что? – Через пару минут недовольно ответил тот. – Я тут вообще-то работаю.

– Эрик, слушай, а есть возможность узнать, кого именно из пленных, – Джаред не мог себя заставить произнести «рабов», – не обменяли на наших, а пустили на продажу? Вывезли с Песчаной?

– Ну, ты как спросишь! Откуда ж я знаю. Может, где их и учитывают, но вряд ли… Сомневаюсь, что их вывозят в открытую, скорее все-таки что-то вроде контрабанды. Хотя… Хрен их знает. Если честно, мне не нравится, как всякие проправительственные издания стали сейчас писать об этих твоих котах.

– Как? – Джаред решил не обращать внимания на «твоих».

– Формируют образ… Ну, не врага, конечно, это шло бы чересчур вразрез с официальной позицией, но такого… Дикаря. Довольно опасного и, главное, нуждающегося в просвещении и назидании. Земную историю конца прошлого тысячелетия помнишь? Американский континент? Вот что-то в этом роде.

– Черт.

– Угу.

– Слушай, но с этим же надо бороться!

– Мы пытаемся. Сандра вон довела до ума свой материал об антигравах – в ключе освещения стратегических интересов Земли. И того, как эти интересы реализуются на Песчаной. Он пошел в эфир, но… Это на другую часть… не публики даже, нервной системы этой публики рассчитано. На кору головного мозга. А пропаганду ведут на уровне подкорки, понимаешь?

– И что нам теперь, гордиться своей интеллектуальностью, сидя в информационном гетто?

– Чего уж сразу – гетто…

– Того, что мы – ни хрена не элитарны, если сливаем информационную войну!

– Да? Тогда давай, сделай мне материал. Как тот, что с Камбиары привез. Я еще не говорил? Супер! Я его на техотделе обкатал, знаешь?

– И что? – невольно отвлекся от основной темы Джаред. Технари Солар Ньюз славились своей консервативностью, если не сказать – зашоренностью и узколобостью, и на них традиционно проверяли материалы, способные вызвать неоднозначную в этическом плане реакцию.

– Говорю же – супер! Удивление, любопытство, недоверие, возмущение – весь спектр. Кроме одного: отвращения нет. Не идет отторжения, понимаешь? Завтра ставим в вечерний выпуск. Но как ты это делаешь, Джаред, а?

– Пишу сердцем, – буркнул тот.

– Ну да, за неимением мозгов… Шучу, шучу! – лицо Эрика на секунду пропало с экрана, заслоненное вскинутой в покаянном жесте ладонью. – Но серьезно – написал бы ты так о Песчаной. Лучший противовес будет.

– Джаред? – не дождавшись ответа, окликнул Эрик через минуту.

– Я не могу. У меня просто не получится – так.

– Ясно. Жаль. Ладно, в любом случае – это после Нового года уже. Вали сейчас к своим, заждались наверняка.

– Подожди!

– Ну, что еще?

– Ты говорил, что возможно, их все-таки как-то учитывают. Котов, – торопливо пояснил Джаред, не увидев понимания на физиономии Эрика, – пленных. Как ты думаешь, где это может быть? Списки там, или что… Где это может храниться?

Эрик помолчал, лицо его приобрело непривычно серьезное выражение.

– Ты хочешь найти кого-то конкретного?

– Да.

– И это не терпит до Нового года?

– Нет.

– Тогда возвращайся на Песчаную.

Джаред вздрогнул, и это явно не прошло незамеченным.

– А лучше – лети сейчас на Землю, к родителям. Продолжишь спасать мир через пару недель – поверь, за это время он не развалится.

– Не вариант, – мотнул головой Джаред. – Значит, ты уверен, что поиски надо начинать с Песчаной?

– Абсолютно. Если какие-то записи и существуют, то только там. Можно еще попытаться отследить сделки через хорошего хакера, но, – сразу добавил Крипке, увидев, как встрепенулся Джаред, – так ты почти наверняка не сможешь идентифицировать личность раба. А тебе же это нужно?

– Да. К тому же, вдруг я зря психую? А он все еще охотится на корали у себя в пустыне. Проверить это точно можно только на месте. Так что ты прав. Мне надо на Песчаную. Оформи мне командировку, если сможешь, что-нибудь я все-таки напишу… Потом. Когда вернусь.

Эрик негромко выругался, что при всей его экспрессивности случалось нечасто. Потом проворчал:

– Ладно, сделаю. Только не вляпайся там снова, понял?

– Так точно, – ухмыльнулся Джаред. Похоже, свою дозу адреналина он уже получил, настроение улучшалось на глазах. Если всплеск здоровой злости, помноженный на охотничий азарт, можно назвать улучшением. – Все, я пошел.

Обычно Джаред путешествовал налегке – во всех смыслах, включая финансовый. То есть, крупных сумм наличных с собой старался не возить, чтобы не искушать ближних и не рисковать здоровьем. Но в этот раз его словно под руку кто подтолкнул, и прямо перед вылетом на Песчаную Джаред пошел и снял в ближайшем банкомате практически все, что было у него на карточке. Сумма оказалась не просто внушающей уважение, а прямо-таки повергающей в трепет. Похоже, его гонорары за последние две публикации оказались на порядок выше обычных.

Но только добравшись до Сэнд Рок Сити, Джаред понял, зачем ему все эти деньги. Нет, давать взятки ему приходилось и раньше, но не такие. Не так часто, не так много. Наверное, по Джареду просто было видно, насколько ему нужна информация, и те, кто мог ее продать, взвинчивали цену соответственно спросу. С другой стороны, не исключено, что если б не отчаянная настойчивость, с которой Джаред пытался что-то выяснить, его не ободрали бы как липку, но и разговаривать бы с ним не стали. Потому что у прокурорских и прочих следователей, когда они покупают информацию, не трясутся руки и не пересыхает в горле. А если человеку что-то настолько нужно для себя, то доносить он точно не пойдет.

В общем, через два дня Джаред выяснил, что списки все-таки существуют. А на третий получил возможность их просмотреть: прямо в таможенном офисе, вынести файлы ему не дали. Посадили за монитор, подгрузили соответствующую программу и разрешили ознакомиться с «листками учета аборигенов Песчаной, находящихся в частной собственности». Не рабов, нет. Что вы.

Джаред в очередной стиснул зубы, подавляя вызываемое этим фарисейством бешенство, и уткнулся в экран. Благо, файлы были снабжены фотографиями, и на просмотр каждого уходили считанные секунды. Но только Джаред успел порадоваться, что – вот, еще минута-другая, и он точно будет знать, что Дженсен на свободе, как с очередной страницы на него глянули зеленые глаза, которые он бы не спутал ни с какими другими, даже если бы к ним не прилагались кривоватые ноги, крапчатая рыжая шкура и имя «Дже-н-Сен».

Джаред завис, как выполнивший недопустимую операцию компьютер. Время шло, а он все так же тупо смотрел на открытую страницу с фотографией, и не мог прочитать пять строчек текста под ней. Только когда его тронули за плечо, ненавязчиво намекая, что пора поторопиться, Джаред спохватился, попросил еще две минуты и быстро переписал в свой комм данные о «владельцах». Судя по всему, первым был охотник, вторым – перекупщик. Журналисту, безусловно, был интереснее первый. Джаред мысленно извинился перед Крипке за то, что мысленно же послал его в не самом приличном направлении, и отправился наводить справки о втором.

Спустя двое суток и пять взяток Джаред выяснил, что Патрик Патиарана, в чьей собственности находился «абориген Дже-н-Сен», отбыл с Песчаной на Крест неделю назад. Они разминулись на пару дней максимум, и это совершенно нерациональным образом заставило Джареда вдвойне остро ощутить собственную беспомощность и бесполезность. Куда этот Патиарана мог отправиться дальше? Да куда угодно, у Креста четыре точки перехода. Покупатель, которому этот тип вез Дженсена, мог оказаться за любой из них. Можно, конечно, попытаться отследить проводимые Патиараной сделки, как предлагал Крипке, но дальше-то что? Перекупить? Джаред вспомнил, о каких суммах говорил Эрик, когда рассказывал о покупателях «живого товара», и застонал. Таких денег у него не то, что сейчас, после всех расходов на Песчаной, не было, он их в жизни в руках не держал. И в банке тоже.


– Джаред?

Он обернулся – от посадочных блоков к нему шел Миша Коллинз. Не в силах поверить своей удаче, Джаред кинулся к нему, как наркоман в ломке – к дилеру.

– Миша, «Гордость» здесь? Ты на ней пришел?

– Да, – явно растерявшись от такого напора, ответил тот.

– Когда… Нет, – Джаред выдохнул и постарался вложить в свои слова весь дар убеждения, отпущенный ему природой. – Мне нужно на Крест. Срочно. Сейчас.

– Но Джаред, это невозможно. Мы уходим только завтра и не на Крест, а…

– Все что захочешь, – не отводя взгляда, сказал Джаред. – Реально – все, что захочешь.

В голубых глазах что-то мелькнуло, но потом Миша помотал головой:

– Ну не могу же я угнать корабль!

– У меня есть, – Джаред озвучил сумму. Это было несколько меньше, чем у него было на самом деле, но добраться на Крест еще не значило найти Патиарану. – Хватит твоему капитану, чтобы изменить маршрут?

– Сутки здесь или сутки до Креста, – начал прикидывать Миша, и Джаред понял, что – получилось. Даже голова закружилась, пришлось ухватиться за Мишино плечо.

– Джаред, что все-таки случилось? Зачем тебе на Крест?

– У меня друга в рабство продали, – честно ответил Джаред.

– Вот черт…

– Угу. Сможешь капитана уговорить?

– Попытаюсь. Пошли.


Вечером того же дня «Гордость Ванкувера» в нарушение всех графиков вышла из порта Песчаной, а через двадцать часов после этого Джаред с почти пустыми карманами спустился с ее трапа на глянцевые плиты космопорта Креста.

И ему даже спать с Мишей не пришлось. Они только поцеловались вечером у него в каюте, а потом Миша отстранился и спросил негромко:

– Слово «друг» – имеет разные значения, да, Джаред? И ты просто позволил мне понять тебя неправильно.

– Да, – а что еще он мог сказать? – Прости.

– Ладно, – усмехнулся Коллинз. – Будем считать, что я поправил себе карму.


Мистер Патиарана нашелся в пятой по счету гостинице. Выиграв время на перелете, Джаред решил, что может поискать чертова работорговца старым проверенным способом. Тем более что отелей на Кресте было десятка два от силы – умостившийся под куполом с искусственной атмосферой городок не мог позволить себе больше – вполне реально проверить за один день. Но ему повезло, он уложился в полтора часа. Портье, заинтересованная хрустящей бумажкой из числа еще остававшихся в кармане у Джареда, сообщила ему, что постоялец со своим питомцем – на этих словах девушка хихикнула – вышли пару часов назад.

Джаред кивнул, прикинул вероятность наткнуться на них в городе и устроился в лобби отеля – ждать. Потом спохватился и скормил портье еще одну бумажку – чтобы она не сообщила Патиаране, что Джаред его разыскивает.

Прошло еще минут сорок, и в автоматически открывающиеся двери отеля ввалился большой потный толстяк с портфелем подмышкой и Дженсеном на поводке. На поводке, мать его! Джаред чуть не оторвал подлокотник своего кресла, но остался сидеть. И выражение на лице сохранил доброжелательно заинтересованное.

Дженсен его не заметил. Глядя в пол, стоял рядом с хозяином, выяснявшим что-то у портье. Шерсть не тронута, слава Богу, но на шее ошейник с пристегнутым к нему поводком, на бедрах вместо привычного ласа – такие же дурацкие «гаремные» штаны, как у того выбритого кота на Перекрестке. Уши прижаты, хвост между ног. Господи… У песчаников Джаред такого еще никогда не видел, даже у рабов. Только у своих собак, когда они сильно напуганы. Несмотря на свои габариты, Джаред не любил ввязываться в драки и вообще применять силу, но сейчас ему просто чудовищно хотелось переломать Патиаране все кости.

Тем временем толстяк, ничего не подозревая о нависшей над ним угрозе, закончил разговор с портье и потащил Дженсена к лифтам. Как только за ними закрылись двери, Джаред сорвался с места.

– Он собирается запереть «этого» в номере и спуститься в бар, – в ответ на его вопросительный взгляд сообщила девушка. Джаред сунул ей еще пару банкнот и пошел в бар. Когда там появился Патиарана, Джаред уже сидел, развалившись, в удобном кресле, с кружкой пива в руке и располагающей улыбкой на губах. Он все-таки профессионал, как-никак. И если надо втереться в доверие к этому ублюдку, он это сделает.

«Не составите мне компанию? Застрял вот по работе, так скучно, ни одного приличного казино». «Простите мое любопытство, я видел вас в холле с этим… зверем?» «Да что вы говорите! Разрешите вас угостить?» «Так что, они и в самом деле разумны?»

Не больше, чем попугай твоей бабушки?! Ах ты, сука… Улыбайся, Джаред, улыбайся. Работай.

«Значит вы родом… Шри-Ланка, надо же. Увы, никогда не был. Но много слышал, говорят, изумительной красоты места»… «Да, я тоже землянин, как вы догадались? Америка, конечно. Так заметно?»

Ладно, контакт есть, можно ближе к делу.

«И сколько за него можно выручить? Да вы что?!»

А вот изумился Джаред вполне искренне. Крипке ошибся в своих оценках на порядок. И не в меньшую сторону. Столько даже родительский дом в Техасе не стоит, наверное. И редакция такими деньгами не располагает.

«Значит, придется грабить», – подумал Джаред с удивившим его самого спокойствием. Не то чтобы он всегда строго соблюдал законы, но уголовных преступлений еще никогда не совершал. Тем не менее, ни малейших сомнений по поводу того, что надо делать дальше, не испытывал. Видно, правду говорят, что у всего есть своя цена. И законопослушность Джареда Падалеки оказалась дешевле свободы Дже-н-Сена.

– И кто же может выложить такие деньжищи за эту кошку?

– Нуууу, вы же понимаете, – протянул Патиарана, – что я не могу назвать имя покупателя. Но это очень, очень известный человек.

– И вы будете встречаться с ним лично? – Джаред аккуратно добавил голосу завистливых интонаций.

– Разумеется! – толстяка просто распирало от самодовольства. – Иначе никак невозможно. Вы же видели, что у меня кот – в ошейнике?

– Да.

– Так это не просто цацка, это ошейник фирмы «Тэйм». Не слышали про такие?

Джаред помотал головой.

– О, это интереснейшее приспособление! Разрабатывали его для разных опасных домашних любимцев. Знаете, есть любители держать дома тигров или кваррианских мерота? Вот для них эти штуки изначально и делались. В них встроен мощный электрошокер – при желании можно сделать из зверя барбекю одним нажатием кнопки, – Патиарана хихикнул, и Джареду страстно захотелось его придушить.

И вымыть руки после. Желательно – чем-нибудь дезинфицирующим. Но Джаред Падалеки был профессионалом.

– Наверное, такой ошейник тоже обходится в копеечку, – с убедительнейшим интересом к деньгам в чужом кармане спросил он.

– Само собой. Штучный товар, по сути. Каждый регистрируется на сайте компании вместе с управляющим браслетом. Вот, видите? – Патиарана сунул Джареду под нос пухлое запястье, в самом деле, украшенное широким серебристым полукружьем с плоским зеленым камнем в центре. Джаред думал, что это просто украшение, тем более что на пальцах у торговца красовались перстни, а на шее – толстенная платиновая цепь.

– Эта кнопка,– продолжил объяснять тот, указывая желтоватым ногтем на «камень», – считывает отпечатки пальцев, и реагирует только на нажатие владельца. А на внутренней стороне браслета есть датчики пульса и кровяного давления, так что если со мной вдруг чего – ошейник выдаст своему носителю максимальный заряд. Это на случай, если зверь нападет на хозяина, а тот не успеет нажать на кнопку. Хорошая штука, реально.

– И вам нужно будет встретиться с покупателем лично, чтобы он смог заменить ваш ошейник на свой, – понимающе кивнул Джаред.

– А вот и нет, – улыбнулся толстяк. – С живого зверя ошейник снять нельзя. Зато через его передачу новому владельцу очень удобно оформлять сделку. Деньги идут через защищенные каналы «Тэйма», и только после того, как я получаю уведомление о том, что они зачислены на мой счет, и подтверждаю факт оплаты, фирма отправляет покупателю код для перерегистрации. Он его вводит – вот под этой панелькой, – Патиарана постучал костяшками по расширению на браслете, – есть сенсорный экран – и забирает устройство себе. И зверя в ошейнике – вместе с ним.

«Ни хрена себе система», – ошарашено подумал Джаред. – «Как же ее обойти?»

– Но ведь браслет могут украсть, разве нет? Кошельки из карманов вытаскивают, коммы с руки снимают…

Толстяк ухмыльнулся и с довольным видом откинулся на спинку дивана:

– Датчик, молодой человек, датчик! Если снять его с моей руки, не введя код фирмы, он шарахнет током не хуже ошейника.

– Меня зовут Джаред. А не страшно носить такую штуку? Вдруг сломается и долбанет хозяина?

– Я – Патрик, – Патиарана протянул Джареду потную ладонь, пришлось пожать. – Нет, не боюсь. «Тэйм» – фирма старая и абсолютно надежная. Я с ними работал еще когда двадцать лет назад гепардами торговал, и никогда никаких проблем не было.

– А что ж теперь не гепардами, а этими? Выгоднее?

– Выгоднее – само собой. Но еще и интереснее. Ты их близко-то видел, котов с Песчаной?

– Нет, – не моргнув глазом, соврал Джаред.

– Хочешь посмотреть?

– Еще бы! А можно?

– Можно, – покровительственно усмехнулся торговец. – Пошли.

И, тяжело поднявшись с места, махнул рукой бармену:

– Бутылку виски в сто седьмой!


Почему-то у Джареда не было даже тени сомнения в том, что Дженсен его не выдаст. И они чуть на этом не погорели.

Патиарана отпер карточкой дверь и вежливо посторонился, пропуская гостя в номер. Джаред шагнул внутрь – и чуть не наступил на сидевшего на полу у входа кота. Тот поднял голову, увидел Джареда, и тут Патиарана ввалился в комнату вслед за Джаредом и толкнул Дженсена носком туфли в бедро:

– Чего ты тут расселся? Давай, иди к свету, гость на тебя посмотреть хочет.

Дженсен отреагировал не сразу, глаза у него расширились, как у лемура, и он продолжал таращиться на Джареда, пока тот не скорчил от отчаяния такую рожу, что и эпилептика бы, наверное, из припадка вывела.

Дженсен быстро опустил голову, поднялся и отошел вглубь комнаты, к трехрогому светильнику возле дивана.

Патиарана плюхнулся на диван, с явным удовольствием разглядывая свое «имущество».

– Ну, Джаред, что скажешь? Правда, хорош?

– Да, – хрипло, голос все-таки подвел, ответил тот.

Толстяк понял его по-своему, хмыкнул скабрезно:

– Что, так понравился? Понимаю. Его, кстати, для этого и покупают, в основном. Ну, я так думаю, что для этого – а я редко ошибаюсь в своих покупателях.

Постучали в дверь, Патиарана крикнул: «Войдите, не заперто!», и мальчишка-официант торопливо расставил на журнальном столике бутылку виски, ведерко со льдом и два стакана. Покосился опасливо на песчаника, сгреб небрежно протянутые ему хозяином номера чаевые и быстро ретировался.

Патиарана неторопливо открыл бутылку, поглядывая на Джареда все с той же сальной улыбочкой, разлил виски, пригубил:

– Неплохо. Очень даже.

Джаред схватил второй стакан и опрокинул залпом, как водку, пытаясь хоть как-то взять себя в руки и одновременно решить, что делать дальше. Были бы у него мозги, запасся бы хоть каким-то снотворным, в виски подсыпать… Споить толстяка с одной бутылки наверняка не получится, значит, надо раскрутить на вторую. А для этого создать ему комфортную обстановку. Джаред прикрыл на мгновение глаза, собирая в кучку плавящиеся от напряжения мозги. Хорошо хоть Дженсен больше на него не смотрел.

Джаред поставил стакан, обошел кота полукругом, облизал, вроде как украдкой, губы.

– Эк тебя разобрало, – уже в открытую засмеялся торговец. – Знаешь, я бы тебя угостил… не только виски… Но мой покупатель желает получить нетронутую «киску», – он снова затрясся от смеха, и Джаред подумал, что, может, ему повезет, и жирной скотине хватит одной бутылки: уж больно быстро его забирало.

Он схватил бутылку, плеснул себе, подлил Патиаране и постарался выдавить как можно более дружелюбную улыбку:

– Ну что, за знакомство?

– Точно! – толстяк поднял свой бокал, и Джаред исполнительно чокнулся с ним.



Еще четверть часа разговоров ни о чем и полбутылки виски, и Джаред понемногу начал надеяться, что у него получится. Патиарана явно захмелел, язык у него понемногу начал заплетаться.

Но трезвому или пьяному, внимательности ему было не занимать. И от его глаз не укрылись быстрые взгляды, которые Джаред раз в несколько минут кидал на Дженсена, пытаясь понять, насколько тот готов к активным действиям.

– Да потрогай ты его уже, – взмахнув опустевшим в очередной раз бокалом, предложил Патиарана. – Попробовать нельзя, это правда, но пощупать-то можно. Ну, тебе – можно. Я разрешаю, – осклабился он, приглашающим жестом указывая на все так же неподвижно стоявшего возле торшера песчаника. – Давай, Джаред, не тушуйся. Когда еще тебе такая возможность выпадет?

Делать нечего, мысленно попросив у Дженсена прощения, Джаред протянул руку и осторожно провел по густому меху на спине, от лопатки к пояснице. И обмер, ощутив под ладонью мелкую, невидимую глазом, но отчетливую дрожь.

– Нравится? – тоном хлебосольного хозяина поинтересовался Патиарана. – Сейчас я тебе еще кое-что интересное покажу, – и он сдернул с Дженсена штаны. – Гляди, хрен почти человеческий. Зато яйца мохнатые, как у кота.

Джаред оцепенел. А Патиарана пьяно хихикнул и, подавшись вперед, ухватил замершего и беспомощно зажмурившегося Дженсена за мошонку.

Джаред коротко, без замаха, рубанул торговца ребром ладони по шее. Тот тихо охнул, разжал пальцы и обмяк, потеряв сознание. Джаред изумленно уставился на свою руку: он никогда, ни разу в жизни, не делал ничего подобного, только в кино такой удар и видел.


– Джаред? – негромко и почти без акцента позвал Дженсен.

И тут Джареда накрыло. Он кинулся к нему, схватил за плечи, повернул, заглядывая в глаза, попытался просунуть пальцы под ошейник:

– Как ты? Ты в порядке? Хотя какое тут в порядке, Боже, что я несу… Но эта дрянь тебя не долбанула?

– Нет. Наверное, у него давление упало не сильно.

– Да, наверное, – Джаред еще несколько мгновений всматривался в покрытое короткой шерстью лицо, потом судорожно вздохнул, отпустил Дженсена и попытался сосредоточиться: – Так, сейчас, сейчас… Где его ноутбук? У него должен быть ноутбук.

Дженсен развернулся и скрылся за дверью, ведущей, судя по всему, в спальню. Вернулся через полминуты с ноутом в руках, протянул его Джареду.

– Ага, отлично, – он плюхнулся в кресло, одновременно раскрывая ноутбук. – Пусть у него не будет пароля, пожалуйста, Господи, я так редко о чем-то прошу, пусть у него не будет пароля… Да!

Машинка загрузилась, и Джаред торопливо развернул браузер. Вскинул глаза – Дженсен смотрел на него, поставив – впервые с момента, как он его увидел на Кресте, – уши торчком.

– Покарауль его, ладно? – Джаред кивнул в сторону полулежавшего на краю дивана Патиараны. Голова у того свесилась на грудь, из приоткрытого рта тянулась ниточка слюны. Джареда передернуло. – Чтоб не очнулся, пока я все не сделаю, – он снова уткнулся в ноут.

Поиск, «Тэйм», проверить верхние ссылки, с третьей попасть на страницу производителя чудо-ошейников – они так их и именовали, сволочи, – возблагодарить Господа за лень Патиараны и нечищеные кукиз, открыть личный кабинет, ошейники в собственности, два, активированный в настоящее время – один, код доступа… Пароль.

Чертова система не сохранила пароль от странички управления ошейником, только логин.

Джаред на мгновение прикрыл глаза, даже сквозь опущенные веки ощущая напряженный взгляд Дженсена.

– Сейчас, – повторил Джаред, – сейчас.

Слава Богу, ему хватило ума прихватить с собой сумку с собственным ноутом, – связываться с Чадом с Патиарановского явно не стоило. «Черт, сколько сейчас в Нью-Йорке?» – пристраивая второй компьютер на журнальном столике рядом с первым, подумал Джаред. Ответ на свой вопрос он получил только спустя минут пять, когда на экране появилась наконец недовольная и несколько помятая физиономия Чада.

– Чувак! Какого хрена? Два часа ночи!

– Чад, это Дженсен, – Джаред развернул ноут так, чтобы кот попал в объектив камеры. – Эта штука у него на шее – ошейник фирмы «Тэйм», он же – портативный электрический стул. И если его не снять, пока не очнется ублюдок, которому он принадлежит, Дженсену конец. Нам нужна твоя помощь. Срочно.

– Чад, какого беса? – послышался недовольный женский голос по ту сторону экрана.

– Подожди, Соф, – бросил через плечо Чад, потом снова повернулся к камере. – Ну и что ты от меня хочешь? Я могу попытаться взломать эту хреновину, но только если вы притащите ее сюда. Вы вообще где, кстати?

– На Кресте. И мы не можем ее к тебе притащить, пока она принадлежит этому типу. Ему достаточно нажать кнопку на управляющем браслете, чтобы убить Дженсена. А браслет не снять без кода, который можно получить только на сайте. Ты можешь его взломать? Вот адрес, – Джаред скинул Чаду ссылку.

– Все с тобой ясно, – Чад пробежался пальцами по клавиатуре. – Соф, ложись спать, это надолго. Ты, кайфолом несчастный, – обратился он уже к Джареду, – у тебя есть хоть какие-то данные на того, кому принадлежит хреновина? Ну, ошейник?

– Да, вот, смотри, – Джаред торопливо развернул ноутбуки экранами друг к другу. – Это его личный кабинет, Патрик Патиарана, видишь?

– Угу, сейчас, – Чад быстро щелкал клавишами. – Тебе нужен тот ошейник, что уже активирован?

– Да! Логин я знаю, tiger17, а пароль не сохраняется. Подбирать я не рискнул, чтоб не заблокировать все напрочь…

– Правильно сделал. Так, это я сейчас взломаю, а ты пока зарегистрируйся на сайте. Имя бери вымышленное, но палец сканируй лучше свой. А то фиг его знает, какие там линии у песчаников, может, система не примет.

– Подожди, Чад… Зачем это?

– А я на тебя сделку оформлю. Как будто Патиарана этого парня тебе продал.

– Зачем?! Не надо, Чад, просто взломай, не надо никаких сделок!

– Слушай, умник, – Чад поднял голову и посмотрел прямо в камеру, – вы этого Патиарану прикончить собрались?

– Нет, – Джаред помотал головой. Он не убийца, и Дженсен тоже. Хотя если придется выбирать между свободой Дженсена и жизнью торговца…

– Так вот, если – нет, то что он, по-твоему, будет делать, когда очухается? Чем вы его вырубили, кстати?

– По шее дали, – буркнул Джаред, пытаясь переварить свою готовность к убийству, обнаруженную минуту назад.

– Круто, – восхитился Чад. – Так куда он пойдет, Падалеки, как думаешь?

– В полицию.

– Не-а. На сайт этого «Тэйма» он пойдет, с заявлением, что у него украли их супер-пупер защищенную модель, и с требованием ее отследить.

– А ты не сумеешь сделать так, чтобы отследить стало невозможно?

– Я-то сумею, не вопрос, только если компания обнаружит следы взлома, причем, без ложной скромности замечу, профессионального взлома, то вот она-то уже обратится в полицию. А тебя на Кресте никто рядом с этим Патиараной не видел, как думаешь? А песчаника?

– Черт.

– Точно. И возьмут вас под белы ягодицы в ближайшем порту. Вам это надо?

– И что ты предлагаешь?

– Я вам проведу сделку по всем правилам. Чтобы для компании ситуация выглядела как слово одного клиента против слова другого. Тогда Патиаране вашему останется одна дорога – в суд, с гражданским иском, а это дело небыстрое. Побрякушку мы снять точно успеем, а с остальным потом разберемся. Так что давай, регистрируйся, у меня пароль...

Чад что-то еще говорил, но Джаред его уже не слышал: Патиарана завозился на диване, Дженсен уверенным движением прижал ему большой палец к шее, пережимая то, что пережимают в таких случаях, яремную вену, кажется, толстяк снова обмяк, и тут же раздался характерный щелчок разрядника. Дженсен рухнул на пол, Джаред кинулся к нему, роняя ноут и теряя голову.

– Дженс! Дженсен!

– Не страшно, – скривившись, простонал тот. – Это предупреждающий.

Джаред тяжело осел на пол рядом с ним.

– Предупреждающий?

– Угу, – Дженсен сел, неловко потирая шею. – Тебя зовут.

Из лежащего «домиком» возле стола ноута в самом деле доносился голос Чада, на все лады склонявший имя, фамилию и родителей Джареда.


Слава Богу, ноут оказался джаредоустойчивым, разряд – единственным, а перевод несуществующих денег – быстрым.

– Сколько-сколько? – ошалело переспросил Чад, когда Джаред озвучил сумму, на которую должна была быть заключена сделка. И это он еще скостил один ноль от того, что назвал ему Патиарана. – Он что, золотом срет, этот твой песчаник?

– Чад…

– Не, ну это ж просто нереально! Соф, ты слышала?

– Чад, заткнись уже, – сказала невидимая София, и Чад в самом деле замолчал. Постучал еще минуту по клавиатуре, и на ноутбук Джареда пришел код для перерегистрации браслета.

– Получил код?

– Да.

– Давай, вводи – только не снимай пока браслет с этого типа.

Джаред перевел дыхание, вытер непонятно когда успевшие вспотеть ладони о штаны и склонился над безвольно лежавшей на подлокотнике дивана рукой Патиараны. Отщелкнул панель, закрывающую сенсорный экран, вызвал меню, виртуальную клавиатуру, ввел семизначный код. Браслет тихо мяукнул – натурально мяукнул, как котенок, и на экране высветилось: «Поочередно приложите пальцы вашей правой руки подушечками к центру экрана». Джаред еще раз вытер руку и проделал требуемое. Браслет снова мяукнул и сообщил: «Наденьте браслет на левое запястье».

Джаред поднял голову и посмотрел на сидевшего рядом Дженсена. Тот кивнул. Джаред медленно стянул блестящий полукруг с полного запястья Патиараны и надел на свое. Дуги браслета дрогнули и слегка согнулись, плотно охватывая руку.

«Поздравляем с покупкой!» – экран изобразил вспышки фейерверков и погас. Джаред осторожно прикрыл крышку и торопливо отдернул руку, чтобы не задеть сенсор на поверхности.

– Ну, сделал? Или вы там заснули уже? – послышался из ноута недовольный голос Чада.

– Да. Спасибо.

– Ну, тогда я спать. Раз уж ничего другого по твоей милости не получилось. А вы тащите свои задницы на Землю, я завтра подумаю, как взломать эту хреновину. Все, адьоз, амигос!

– Спасибо, Чад, – тихо повторил Джаред в погасший экран.


Еще минуту, если не две, они молча сидели на полу: Джаред просто не мог заставить себя двигаться, ему казалось, что он сдулся, как проколотый мяч. А Дженсен, наверное, еще не пришел в себя после удара током. По крайней мере, попыток подняться тоже не делал.

А потом Патиарана шумно вздохнул, и стало ясно, что времени по-прежнему почти нет. Дженсен, быстро, уверенно и, как показалось Джареду, с удовольствием приложил толстяка кулаком по затылку. Тот всхрапнул коротко и затих.

– Он? – испугано спросил Джаред, напрочь забыв о том, что еще совсем недавно сам был готов лишить работорговца жизни.

– Жив, – проворчал Дженсен. – Но очнется теперь нескоро.

– А, хорошо, – Джаред притянул к себе ноутбук Патиараны, прикидывая, что надо стереть, а что – оставить. Вспомнил, что с Чадом связывался и регистрировался на сайте «Тэйма» он со своего компьютера, и решил не трогать ничего. Только стер отпечатки пальцев на клавиатуре, стакане и бутылке. Выключил и сунул в сумку свой ноут, огляделся по сторонам, поднимаясь. Спросил:

– Тебе что-нибудь здесь нужно? – и когда Дженсен покачал отрицательно головой, предложил:– Тогда пойдем? Хорошо бы нам прямо сейчас улететь.

– Пойдем.

И они пошли. Портье, по счастью, отвлеклась на очередного постояльца, и им удалось выскользнуть из отеля незамеченными. Джаред очень надеялся, что удалось. До космопорта они добрались пешком, благо город под куполом был более чем компактным, не больше сорока минут ходу из конца в конец. Дженсен все время молчал, что страшно беспокоило бы Джареда, будь у него хоть немногим меньше поводов для волнения. Но надо было как-то выбраться с Креста на те гроши, которые у него остались, и сделать это до того, как Патиарана очнется и бросится в погоню. И добраться потом на Землю, чтобы избавить, наконец, Дженсена от бомбы замедленного действия у него на шее. В общем, моральное состояние кота было сейчас наименее острой из всех их проблем.


«Гордость Ванкувера» уже, конечно, ушла, не могло же Джареду везти вечно. Зато в порту обнаружился пассажирский корабль, отбывающий прямым рейсом на Землю всего через пару часов, и на нем даже были свободные места. Только вот денег им хватило только на один билет.

Джаред вспомнил поговорку про наглость, которая второе счастье, и попытался протащить Дженсена на борт, как багаж. Доказывая стюарду, что песчаник – его собственность, и, следовательно, должен рассматриваться как ценное имущество, а не как пассажир, на сам предмет спора Джаред старался не смотреть.

Но не тут-то было. Стюард связался по комму с кем-то из своего начальства, после чего встал насмерть: не пропущу, и все тут. Джаред потребовал встречи с капитаном судна. И даже ее добился, прекрасно понимая, что после устроенного им безобразного скандала на борт их все равно не возьмут. Но ему просто некуда было отступать.


Капитан Морган оказался не очень молодым землянином со слегка одутловатым от частых перегрузок лицом.

– Живой человек разумный багажом быть не может, – с холодной брезгливостью глядя на Джареда, сообщил капитан. – И не человек – тоже. Купите второй билет или ищите другого перевозчика.

Он развернулся, чтобы уйти. Джаред подумал, что терять им, по сути, нечего, и пошел ва-банк.

– Подождите! Капитан, пожалуйста, прошу вас, уделите нам две минуты вашего времени. Две минуты, не больше, это вопрос жизни и смерти.

Прозвучало глупо, жалко и до нелепости пафосно, и, скорее всего, именно поэтому – сработало. Капитан оглянулся на Джареда, нахмурился и, поколебавшись, все-таки остановился. Видно, не состыковалась у него эта нелепая мольба с образом зарвавшегося рабовладельца.

– Хорошо, две минуты у вас есть. Говорите.

– Меня зовут Джаред Падалеки, это я написал статью, из-за которой в Земной Конфедерации узаконили рабство. И я сделаю все, чтобы это исправить. Но сейчас мне надо вывезти с планеты Дже-н-Сена, и вывезти на Землю, потому что только там могут снять этот ошейник, который может его убить.

– Он что, беглый?

– Да. Формально говоря – краденный.

– Что ж, я могу отвезти его на Землю. Но вы останетесь тут.

– Нет! Ошейник его убьет, если развести его с управляющим браслетом больше, чем на пятьсот метров. Я на сайте производителя прочитал. А снять браслет можно только передав его другому владельцу.

«Если он сейчас предложит отдать Дженсена ему – уходим и ищем другой корабль. Хоть куда».

– Выйдите, – сказал Морган.

– Что?

– Выйдите из шлюза, подождите снаружи. Я хочу поговорить с Дже-н-Сеном наедине.

Стюард покинул шлюзовую камеру, когда пришел Морган, а больше в ней никого не было. С одним человеком Дженсен, в случае чего, справится без проблем. И все-таки Джареду очень не хотелось уходить.

– Хорошо, – сказал он.

Дверь шлюза закрылась за ним с тихим шипением.

Джаред всегда хорошо разбирался в людях. Он не мог ошибиться. Просто не мог. «Господи, пожалуйста»…

С таким же негромким звуком дверь открылась.

– Идем, – позвал Дженсен. – Мор-г-Ан берет нас на борт.

Им отвели стандартную двухместную каюту. Джаред только и успел, что засунуть сумку под стол, и тут по громкой связи прошло предупреждение о пятнадцатиминутной готовности к взлету.

– Смотри, надо подключить противоперегрузочное устройство, в пассажирских кораблях оно встроено прямо в койку, – переключая тумблеры в изголовье, начал объяснять Джаред и запнулся. Оглянулся на Дженсена, спросил неловко: – Ты уже знаешь, да? Ты же пассажирским сюда прилетел.

– Да. Но мне не объясняли, как это включать, – ровным тоном ответил кот.

– А. Ну, да. Тогда смотри: эти два отщелкиваешь сразу, а вот этот – он включает захват, – после того, как ляжешь.

– Понятно, – Дженсен отошел к своей койке, повторил операцию и улегся. – Так?

– Ага. Теперь пристегивайся.

Дженсен щелкнул последним тумблером, и ленты безопасности мягко охватили его лоб, грудь и бедра. Джаред придирчиво оглядел результат и тоже лег. Мягко зашипел второй захват, и стало тихо.

Джаред смотрел в потолок и думал, что надо рассказать Дженсену, как они будут добираться до Чада, и что в северном полушарии сейчас зима, а климат сильно отличается от Песчаной, и, значит, Дженсену придется надеть что-то из вещей Джареда, чтобы не простудиться... Хорошо бы выкинуть эти жуткие штаны! Но понимает ли Дженсен, что они жуткие? Стоит ли ему это объяснить, или лучше промолчать?

Дженсен прервал его размышления перед самым взлетом, окликнув со своей койки:

– Джаред!

– Да? – поворачивать голову в противоперегрузочном ложе – занятие неблагодарное. Шею Джаред потянул, а Дженсена так и не увидел. Зато услышал:

– Спасибо.

– За что? Ты… – начал было Джаред, но навалившаяся перегрузка надежно заткнула ему рот.

И дала время подумать. О том, что некоторые вещи необходимо проговорить вслух, и о том, что это, все-таки, не самая первоочередная задача.


Когда прозвучало сообщение о том, что корабль благополучно вышел на орбиту Креста и взял курс на точку перехода, Джаред отключил захват, поднялся, убедился, что Дженсен справился со своим самостоятельно, и спросил:

– Есть хочешь? Или помыться? Или и то, и другое?

– И то, и другое, – улыбнулся Дженсен, и на душе у Джареда потеплело.

– Тогда иди в душ, а я пока раздобуду чего-нибудь на ужин.

– Хорошо.

Денег оставалось всего ничего, а еще предстояло добираться от Мыса Канаверал до Нью-Йорка, так что Джаред решил обойтись питанием, включенным в стоимость билета. Забрал в буфете контейнер, прихватил пару бутылок воды и вернулся.

В каюте пахло мокрым песчаником. Возбуждение накатило, как прилив на Ванке-2 – за считанные секунды и без предупреждения. Джаред быстро сунул упаковку с ужином Дженсену в руки и сбежал в ванную со словами, что он тоже хочет помыться.

Две минуты под холодным душем, – больше Джаред просто не выдержал – помогли справиться с возникшей проблемой и позволили в самом деле привести себя в порядок. Так что Джаред даже смог вернуться в каюту в одном полотенце – за чистым бельем. Вытащил его из сумки вместе с запасными джинсами, протянул Дженсену.

– Посмотри, по-моему, это лучше, чем то, что на тебе, – и торопливо добавил. – Только надо будет достать нож – обрезать штанины по росту и отверстие для хвоста проделать.

– Не надо, – возразил кот, распарывая плотную ткань когтем большого пальца.

Джаред кивнул и пошел в ванную одеваться. Почему нельзя было этого сделать при Дженсене, он и сам не знал. Когда он вернулся, «гаремные» штаны и обрывки джинсы уже валялись в углу каюты, а Дженсен в обрезанных чуть ниже колен «Левайсах» сидел за столом и аккуратно раскладывал еду на две равные порции.

Умяли они ее за пять минут. Максимум.


После чего первоочередных задач уже не осталось. Джаред скинул пустой контейнер и гаремные штаны в утилизатор, уселся на свою койку и заговорил:

– Дже-н-Сен, я должен… Я хочу попросить у тебя прощения. За то, что сделал тогда. После охоты на и-ир.

– Разве ты не ненавидишь рабство? – не в тему ответил тот.

– Ненавижу. Но причем тут это?

– Я держал тебя в рабстве почти сотню дней, – пожал плечами Дженсен. – Неудивительно, что ты захотел отомстить. Тебе не за что просить прощения.

– Нет! Черт…

Джаред опустил голову, разглядывая свои ладони. Какое удобное объяснение. Как легко за ним спрятаться – и даже душой кривить почти не надо. Ведь и правда…

– Я на самом деле ненавижу рабство. И очень хотел бы его уничтожить – и у нас, и на Песчаной. Но напал на тебя я не поэтому. Я… – надо было сказать это, глядя Дженсену в глаза, но Джаред не смог себя заставить. – Я просто тебя хотел. Очень. Прости меня, если сможешь.

Дженсен молчал, наверное, минуты две. А потом позвал:

– Иди сюда.


Джаред, не веря, поднял голову. Дженсен сидел на своей кровати, подогнув под себя одну ногу, и смотрел на него. Спокойно, серьезно. А потом протянул руку. Джаред сам не понял, как оказался рядом, вцепившись в покрытые мехом плечи, заглядывая в сощуренные зеленые глаза. А Дженсен улыбался и расстегивал на нем рубашку, штаны… Задел пальцами хлопок трусов, спросил с любопытством:

– А это что?

Джаред рассмеялся, весело и нервно, стряхнул рубашку с плеч, стащил через голову футболку, ткнулся носом в поднятое удивленно ухо, пробормотал – а то ведь так и будет обдумывать:

– Это белье. Земляне под одеждой носят.

– Зачем?

– Принято. Традиция такая, понимаешь? – Джаред завалился на бок, выворачиваясь из джинсов и трусов заодно, отпинывая их куда подальше.

– Нет, – расстегивая уже свои штаны и неумело стягивая их вниз по бедрам, ответил Дженсен. – А надо?

– Да фиг с ним, – Джаред наконец оседлал его бедра, поерзал, потерся промежностью. Короткая густая шерсть приятно щекотала чувствительную кожу – он даже глаза от удовольствия прикрыл.

Дженсен огладил его бока, по-хозяйски охватил ладонями ягодицы, разводя и сжимая, Джаред приподнялся …

– Смазка?

– Блин! – Джаред открыл глаза и уставился на замершего в ожидании Дженсена. – Слушай… У меня нет ничего.

– Рукой? – наклонив голову к плечу, предложил Дженсен. – Или в рот?

– Нет, подожди, – Джаред соскочил с его коленей и кинулся в ванную. Там, на полочке под зеркалом, валялся обычный гостинично-корабельный набор: шампунь, гель для душа… крем!

– Есть! – ворвавшись обратно в комнату, Джаред кинул флакончик сидевшему на краю кровати Дженсену и растянулся рядом. Сунул подушку под живот, раскинул ноги и скомандовал: – Давай!

Дженсен медленно, очень медленно, зараза, провел ему кончиками когтей вдоль позвоночника, от линии роста волос – вниз, к копчику. Втянул когти в последний момент, скользнул пальцами в ложбинку между ягодиц, погладил там, капнул кремом.

– Джеееенс, – угрожающе протянул Джаред, от нетерпения начиная потихоньку трахать подушку.

Дженсен фыркнул, подтолкнул ему одну ногу повыше, заставляя согнуть колено и совсем открыться, и навалился сверху, вставляя, накрывая собой, прихватывая зубами за шею – все сразу. Джаред зарычал и вскинул бедра навстречу, насаживаясь глубже. Ну, больно немного, отвык, но это ерунда по сравнению с удовольствием, которое нарастало с каждым по-прежнему безупречно точным толчком.


Кончили они одновременно и очень быстро. Джаред только сейчас понял, насколько он стосковался за прошедший месяц. Ну, когда к нему вернулась способность соображать, конечно. Следом пришло понимание того, что подушка под ним – мокрая и липкая, что из задницы у него течет, ляжки чешутся, потому что от меха на потной коже начинается раздражение, а еще – что удовлетворенный песчаник весит раза в три больше, чем песчаник трахающийся.

– Дженс, слезь с меня. Слышишь? – Джаред лениво пихнул растекшегося по его спине кота локтем в бок. Двигаться, на самом деле, не хотелось.

Дженсен шумно вздохнул и завозился, поднимаясь. Слез с кровати, наклонился, еще разок облизал Джареду ухо и ушел в ванную. Джаред вытащил подушку из-под бедер, скинул на пол, потерся мокрым ухом о простыню и решил, что прочие гигиенические процедуры могут подождать до утра.

Последнее, что он почувствовал, прежде чем провалиться в сон, было бережное прикосновение влажной махровой ткани к его натруженной заднице.


Утро у Джареда началось где-то в районе обеда. До тех пор он дрых, не реагируя на внешние раздражители, а Дженсен, судя по всему, постарался свести их к минимуму. Хотя за едой сходил: когда Джаред наконец проснулся, на столе обнаружилось целых два контейнера, с завтраком и с обедом. А Дженсен сидел, скрестив ноги, у себя на койке и задумчиво теребил кончик хвоста.

– С добрым утром, Джаред.

– С добрым… Сколько я? Ой, блин… Слушай, а ты что, ничего не ел?

– Почему? Ел. Просто упаковки выбросил, – Дженсен кивнул на видневшийся в открытой двери ванной комнаты утилизатор. – Это твои остались. Мне по две порции дают.

– Это потому, что ты обаятельный, – проворчал Джаред и поймал себя на желании завернуться в простыню и уже в таком виде топать мыться и чистить зубы. Он что, стесняется Дженсена? Дженсена, который видел – и имел – его во всех возможных видах? Бред какой-то…

Джаред решительно отбросил простыню, выпрямился, демонстративно потянулся и, ощущая сильнейшую неловкость, пошел наконец в душ. Пока мылся, попытался понять, какого черта с ним происходит, так ни до чего и не додумался, но в каюту вернулся в полотенце, обернутом вокруг бедер. И обнаружил свою одежду аккуратно сложенной в стопку на краю койки Дженсена. Снова подумал, как это глупо, но второй раз насиловать себя не стал – сгреб белье и штаны, и ушел обратно в ванную одеваться.


– Что, прыжок уже был? – спросил он полчаса спустя, расправившись с содержимым второго контейнера.

– Да. Мы будем на Земле через несколько часов?

– По идее – да. Сразу после ужина, если они его не зажмут.

– Ты не наелся? – с искренним удивлением спросил Дженсен.

Джареду стало неловко.

– Нет, почему… Наелся. Просто… – он замялся, но потом решил, что у внезапно возникшей застенчивости должны быть какие-то границы, и честно ответил: – Я всегда хочу есть, когда нервничаю.

Дженсен пошевелил ухом и после небольшой паузы спросил:

– Ты думаешь, твой друг не сумеет взломать ошейник?

– Нет, что ты! Чад – он практически бог во всем, что касается электроники. Вообще он редкий придурок, конечно, но тут – гений. И хороший друг, даже если это не всегда заметно. Так что, даже и не сомневайся, снимет он с тебя эту дрянь.

– Тогда почему ты беспокоишься?

Резонный вопрос. Только вот обсуждать его сейчас Джареду не хотелось. «Хотя с другой стороны, лучше уж сразу, наверное, чем тянуть кота за... Блин!» – Джаред не выдержал и рассмеялся. Дженсен поднял вопросительно брови.

– Не обращай внимания. Это я просто… Ну, подумал, что лучше объяснить, что меня беспокоит, сейчас, чем тянуть до приезда к Чаду, а подумал я это земной идиомой, есть у нас такая… Смешная.

– Какая именно?

Конечно, нечего было и надеяться, что любопытство проснется в Дженсене в какой-нибудь другой момент.

– «Не тянуть кота за хвост». Это смешно, потому что…

– Котами вы называете песчаников, я знаю. А что означает это слово на самом деле?

Джареду сильно захотелось пойти, навести справки о времени приземления или еще что полезное сделать... В другом месте. Но почему-то ему казалось очень важным быть с Дженсеном честным.

– Мелкое домашнее животное с независимым характером, – вздохнув, ответил Джаред. – Я тебе покажу потом.

– А тут, – Дженсен указал на притулившийся на краю стола ноутбук Джареда, – нет?

«Тут», конечно, фотографий кошек не наблюдалось, но в корабельной сети они должны были найтись наверняка. Джаред поставил ноут на колени и полез в местную библиотеку изображений. Дженсен заинтересовано заглянул ему через плечо, присев на кровать рядом, и вдруг отстранился с настороженным:

– Можно?

Джареда словно холодной водой окатили. Может, дело было и не в ошейнике, конечно, а Дженсен просто проявлял деликатность… Но почему-то никак не удавалось себя в этом убедить. Джаред сглотнул и пододвинул ноут ближе к Дженсену.

– Конечно, смотри. Вот девушка с котом на коленях, это чтобы ты размер себе представлял, а это, – Джаред развернул снимок, на которой крупным планом был запечатлен рыжий зеленоглазый кот, внимательно смотревший в объектив камеры, – вот.

Несколько секунд Дженсен молча разглядывал изображение, а потом расхохотался.

– Что? – облегченно расплывшись в улыбке, спросил Джаред. – Похож?

Дженсен, продолжая ржать, махнул рукой и кивнул, соглашаясь.

– Мелкое домашнее животное, каш-ра, – выдохнул он, просмеявшись. – Еще и с характером!

– Ага. Они такие вредины бывают, ужас.

– Хочешь сказать, я вредный?

– А что, нет? – поддразнил Джаред.

– Да я – само терпение, – фыркнул кот.

Джаред не стал с ним спорить. Не в последнюю очередь потому, что был, в общем, согласен с данным определением.

Он закрыл ноутбук, сунул его в сумку, огляделся, прикидывая, что еще надо упаковать – до прибытия на Землю оставалось не так уж много времени.

– А ты мне так и не ответил, – заметил Дженсен, пересаживаясь на свою койку. – Не сказал, из-за чего нервничаешь.

Джаред вздохнул.

– Я просто не знаю, что с нами будет дальше. После того, как избавимся от этой штуки. Я думал написать еще одну статью о песчаниках и том, что с ними делает наше правительство… Заставить их прекратить. А ты, наверное, хочешь вернуться домой?

– А это возможно?

– Господи, конечно! У Земли есть нормальное официальное сообщение с Песчаной, можно просто купить билет и улететь. В Сэнд Рок Сити на тебя никто не посмеет напасть, это запрещено, даже сейчас, с этим сволочным новым законом – запрещено, охотники за головами орудуют только на пограничных территориях. Да я просто поеду с тобой, для гарантии!

«Убедил, нет?» – тревожно подумал Джаред. Ему совершенно не хотелось, чтобы Дженсен возвращался на Песчаную, хотелось, чтобы оставался рядом, и это всепоглощающее желание заставляло чувствовать себя законченным эгоистом. И потому – делать все, чтобы только не навязывать Дженсену свои желания и решения.

– Ты хочешь вернуться на Песчаную? – неожиданно спросил тот.

– Нет, – растерянно ответил Джаред. Врать он в любом случае не станет, это он решил твердо. – Но я хочу, чтобы ты без проблем добрался до дома.

Дженсен помолчал, разглядывая его с непроницаемым выражением лица. Потом спросил:

– Тогда зачем ты спрашивал, хочу ли я вернуться?

– Ну… Мало ли. Вдруг ты не хочешь, – растерялся от такой постановки вопроса Джаред.

– А у меня есть выбор?

– Конечно!

– Какой?

– Да какой угодно, Дженс, ты что? Можешь остаться на Земле, можешь полететь куда-то еще… Обитаемых миров – сотни!

Дженсен покачал головой:

– Если ты снимешь с меня ошейник, я больше не буду твоим рабом. Значит, ты не будешь нести за меня ответственность. В том числе и финансовую. А я сомневаюсь, что мои профессиональные навыки будут востребованы где-либо, кроме Песчаной.

– Ты не прав, – горячо возразил Джаред. – На некоторых планетах охота существует в форме, весьма близкой к той, что у тебя дома, только дичь другая. Я по работе довольно много, даже очень много, путешествую. Ты мог бы поездить со мной, посмотреть…

– На некоторых.

– Что? – не понял Джаред.

– Ты сказал, что охота в той форме, к которой я привык, существует на некоторых планетах. А на остальных? Что я буду делать на остальных?

– Что захочешь. Не обязательно же все время работать, можно и просто путешествовать. Посмотреть разные миры, – неуверенно предложил Джаред, уже чувствуя, что говорит не то, – я бы хотел показать тебе Камбиару…

Дженсен покачал головой.

– Я ценю твою заботу, правда – ценю, но свободный человек не должен жить на иждивении у другого. Мне нужна работа, Джаред. Нормальная работа, которая позволяла бы себя обеспечивать.

– Ты мог бы выучиться на оператора, – с вдохновением отчаяния предложил Джаред. – Это, считай, та же охота, только не с силовой ловушкой, а с видеокамерой. И это очень востребованная профессия.

Дженсен озадачено дернул ухом. Подумал. Потом вдруг спросил:

– Тебе нужен кто-то, чтобы снимать то, о чем ты пишешь?

– Ну, – уставившись в пол, протянул Джаред, – журналисты часто сотрудничают с операторами. И я бы хотел попробовать – с тобой. У нас, вроде как, неплохо получалось работать вместе. Охотиться.

А что еще он мог сказать? «Прости, я пообещал тебе свободу выбора, а сам пытаюсь найти способ привязать тебя к себе?»

– Да, неплохо, – подтвердил Дженсен, и Джареду послышалась улыбка в его голосе. Он поднял голову и увидел, что кот и в самом деле улыбается, демонстрируя все свои клыки.

– Дже-н?

– Это в самом деле неплохо, Джа-р. Даже очень. Я бы хотел попробовать. Только придется где-то достать камеру и того, кто научит меня ей пользоваться.

– Не вопрос, найдем, – не смея поверить своему счастью, отозвался Джаред. – В редакции возьмем служебную. И курс обучающий там же пройти можно, у нас инструктируют новичков, это нормально. Но, – он запнулся, – ты правда не против?

Дженсен посерьезнел.

– Ты же был у меня в гнезде. У меня там никого нет. Никого… близкого. И, – он запнулся, полез зачем-то поправлять подушку на кровати, пробурчал, не глядя на Джареда: – Мне хорошо с тобой.

– Я люблю тебя, – выпалил Джаред прежде, чем успел подумать. И испугался.

Дженсен поднял голову, посмотрел на него и спустя мучительно долгие двадцать секунд ответил:

– Ну… Да.


По селектору объявили пятнадцатиминутную готовность к посадке.


На космодроме Мыса Канаверал им на улицу выходить не пришлось, аэропорт был расположен в том же здании, только на другом этаже, а вот перед выходом из самолета в Нью-Йорке Джаред попытался убедить Дженсена надеть его джинсовую куртку и запасные кроссовки.

– Слушай, у нас зима, ты не представляешь себе, что это такое, у вас так холодно просто не бывает…

Дженсен закатил глаза, демонстративно вздохнул и ткнул пальцем во фланелевую рубаху Джареда, потом – себе в грудь:

– Ткань. Мех. Что теплее?

– Зануда.

Джаред застегнул сумку, вскинул ее на плечо и пошел в хмурое городское утро – ловить такси. На улице шел мелкий противный дождь, дул холодный ветер и, перепрыгнув через очередную лужу, Джаред не удержался, оглянулся на Дженсена: как тебе? Тот откровенно ежился и вид имел несколько ошарашенный.

– Ну, что я тебе говорил?

– Про дождь – ничего, – огрызнулся Дженсен, и Джаред усовестился, вспомнив, как тот не любит мокнуть.

– Сейчас поедем, – он вскинул руку, подзывая такси, и через минуту они уже сидели в сухости и относительном тепле. Джаред назвал водителю адрес Чада и обернулся к мрачному нахохлившемуся коту:

– Дать куртку?

– Давай.

Двум немелким мужикам вдвоем на заднем сиденье особо не развернуться, и натянуть жесткую джинсуху на Дженсена, отродясь не носившего одежды выше пояса и понятия не имевшего, как ее надевают, оказалось задачей не из легких.

– Уффф, – сказал в итоге Дженсен. – И ты каждый день так мучаешься?

– Нет, конечно. Я же привык.

– Угу, профессионал по нахлобучиванию.

Джаред рассмеялся:

– Господи, где ты это слово-то слышал?

– На зведолете. От Песчаной на Крест.

Смеяться сразу расхотелось.

– Дже-н… Ты же понимаешь, что не все земляне – сволочи?

– Я вроде бы не идиот, – ответил Дженсен и после небольшой заминки добавил. – Песчаники тоже… Не все.

– Я знаю.


Они замолчали и молчали до самого дома Чада, где выяснилось, что Джареду не хватает оставшейся в кармане мелочи, чтобы рассчитаться с таксистом. Пришлось вызывать по комму Чада и ждать, пока тот спустится со своего шестого этажа и заплатит за них. И начнет трещать с обычной для него скоростью сто слов в минуту:

– Все-все, пошли, в темпе, в темпе, дома кофе и пончики, а тут холодно, мокро, противно и… Мужик! Какой у тебя хвост! А ты им чего-нибудь делать можешь?

– Что, например? – ошарашено спросил Дженсен.



– Ну, не знаю, драться, как динозавры? Или цепляться за ветки, как…

– Чад! – рявкнул Джаред.

– Что?

Вот в самом деле – что? Не орать же на человека, чья помощь тебе нужна, как воздух? Чад, конечно, стерпит, но… Как-то это неправильно.

– Дже-н, не обращай внимания. Он всегда такой. Издержки гениальности, видимо.

Чад довольно заржал и повел их внутрь. А Дженсен пробормотал вполголоса, так что только шедший рядом Джаред расслышал: «Мелкое домашнее животное»…

Ох.


Вопреки надеждам Джареда, Софии в квартире не оказалось. Пришлось выслушивать безудержный треп Чада еще минут десять, пока тот не доел пончики (Джаред с Дженсеном вежливо отказались), не усадил Дженсена на вертящийся табурет в своей рабочей комнате и не принялся колдовать с какими-то проводами и оборудованием. За работой Чад не просто переставал болтать, а испытывал явные сложности с коммуникацией в целом. Так что Джаред шепнул Дженсену в плотно прижатое к голове ухо, что все будет в порядке, и забрался в кресло в углу, чтобы не путаться под ногами у сновавшего между тремя компьютерами и еще какой-то техникой Чада.

Прошел час, потом другой, Джаред сходил на кухню, нашел в морозилке несколько упаковок с готовыми обедами – кто бы сомневался, что Чад питается этой пакостью, но на нормальную еду денег не было… Денег не было уже ни на что вообще. И с этим надо было что-то делать.

Джаред разогрел три порции «еды», сунул уже открытые и снабженные вилками контейнеры Чаду и Дженсену под нос и вытащил свой ноутбук. Чад проворчал что-то невразумительное, но вилку взял и, поставив контейнер на клавиатуру одной из машин, принялся поглощать его содержимое, одновременно вычитывая что-то на экране, тыча в него пальцами, облизывая эти самые пальцы и вопрошая пространство: «Какой кретин это писал?!»

– Могу я в сеть выйти? – спросил Джаред, управившись со своей порцией и включив ноут. – Чад! Мне надо на работу позвонить. Я тебе не помешаю?

– Если будешь звонить молча – нет, – абсолютно серьезно ответил тот, закидывая пустую упаковку под стол.

– Ясно, – сказал Джаред и ушел обратно на кухню, покосившись виновато на Дженсена, который так и сидел с открытым контейнером на коленях, но вилку в руки не брал. А ведь со вчерашнего вечера ничего не ел…

Джаред вздохнул и стал звонить в редакцию – аванс выпрашивать. Ради разнообразия, видимо, попал не на Крипке, а на Сэру Гэмбл, которая в общем и целом была куда более скупа, но иногда чисто по-женски велась на Джаредовы эмоциональные разводки. Сил на последние у Джареда не было совсем, но он подумал, что их с Дженсеном история сама по себе – та еще мелодрама и, возможно, сумеет пронять суровое сердце второго помреда. Так что он не стал ничего выдумывать и честно обрисовал Сэре ситуацию: все как есть.

Но когда он наконец закончил свой рассказ, скептическое выражение лица Гэмбл сказало ему, что номер не прошел.

– Этот торгаш подаст на тебя в суд, – сообщила Сэра то, что Джаред и так знал.

– Пусть подает. Мы сделаем из этого процесс века. И ручаюсь лысиной Крипке – выиграем. Черт, ну не думаешь же ты, что это беззаконие с рабовладением долго продержится? Народ уже от него блевать тянет.

– Ну у тебя и лексика, Падалеки.

– Это все, что ты можешь сказать?

– Нет. О’кей, я думаю, что ты прав. Так и будет. Но ты серьезно полагаешь, что сумеешь сделать из своего песчаника приличного оператора?

– Да, уверен. Я видел, как он охотится. Бесконечное терпение, верный глаз и титановые нервы – что еще оператору нужно?

– Умение?

– Наживное.

– Ну, не знаю. Может быть, – сдалась Гэмбл. – Чего ты сейчас-то от меня хочешь?

– Денег, – криво усмехнувшись, признался Джаред. – Эрик давал мне задание – написать еще одну статью про песчаников, материал у меня есть, через несколько дней сдам. Могу я получить под него аванс?

Сэра посмотрела чуть в сторону, видимо, у нее на мониторе кроме физиономии Джареда отражалась еще какая-то информация.

– О’кей, будет тебе аванс. И даже премиальные к Новому году – главный выписал на тридцатое, но я, так и быть, переведу сейчас. Кредитка прежняя?

– Да, конечно! Спасибо, Сэра, – с чувством поблагодарил Джаред.

Годовые премиальные, это здорово. И главное – много.

Он хотел что-то еще добавить, но тут браслет на его запястье издал короткий жалобный мяв и, разомкнувшись, свалился на пол. Все мысли разом вылетели у Джареда из головы, пару мгновений он просто тупо смотрел на тускло поблескивающую вещицу у своих ног, а потом, бросив Сэре невнятное «спасибо, пока», сломя голову бросился в комнату к Дженсену.

Тот сидел на табурете практически в прежней позе и заторможено разглядывал распавшийся на два полукружья ошейник, лежащий в контейнере с едой, который Дженсен так и держал на коленях.

– Снял! – радостно выдохнул Джаред и бросился обнимать – не Дженсена, вешаться ему на шею Джаред почему-то постеснялся, Чада: – Мужик, ты гений! Ты действительно чертов гений!

– Ну, дык! – самодовольно ухмыляясь, отвечал тот. А потом вдруг стряхнул с себя Джаредовы лапы и закрутил головой: – Часы? Где, блин, мой комм?

Наклонился к одному из мониторов, взглянул на время…

– Блииин! Люди! Соф меня прикончит. Все, – он выдернул откуда-то из-под кресла рюкзак и рванул с ним в спальню, – меня нет! Будете уходить – захлопните дверь!

– Подожди, – Джаред озадаченно пошел за ним, – куда ты так подорвался?

– Старик, ты вообще помнишь, что сегодня Сочельник? София пригласила меня к своим. Ты понимаешь, что будет, если я опоздаю?

– Да, – растерянно отозвался Джаред, пытаясь сообразить, куда делись остававшиеся до Рождества дни, и что ему теперь делать.

Чад убежал, и Джаред вернулся к Дженсену. Забрал у него нетронутый «обед», приправленный ошейником, позвал:

– Пойдем, разогрею тебе другой.

– Да я не голоден, – отозвался Дженсен, но послушно поплелся за ним на кухню.

Джаред спустил контейнер в утилизатор, хотел было отправить туда же ошейник с браслетом, но потом передумал, завернул в салфетку и оставил на столе:

– Фиг его знает, еще заклинит, электроника же. Пусть Чад сам разбирается.

– Джа-р, – негромко окликнул Дженсен. Он стоял, привалившись плечом к косяку в дверях кухни, и смотрел на Джареда, настороженно подняв уши.

Не зная, что сказать, Джаред полез-таки в морозилку, но Дженсен его остановил повторным:

– Джа-р. Посмотри на меня.

Джаред захлопнул дверцу и повернулся к нему, пытаясь сообразить, что он сделал не так.

– Я ведь сказал, что не голоден, – заявил Дженсен. – Лучше объясни мне, что случилось?

– Да ничего, – расстроено ответил Джаред. Ну что за черт, в самом деле, ну почему у него все на лице написано? Дженсен же не виноват, что все так совпало, и уж тем более не виноват, что Джаред не решается позвонить собственным родителям.

– Неправда.

– Да нет, Дже-н, все нормально, ты свободен, мне деньги на карточку перевели, можем устроить себе праздничный ужин – Джаред на секунду запнулся, и Дженсен кивнул.

– Вот об этом я и говорю. Что не так?

– Да все так. Просто, – Джаред вздохнул и сдался. Присел за стол, поглядел на Дженсена снизу вверх: – Скажи, у вас существует какая-нибудь религия?

– Прости, что? Существует – что?

– Понятно. Слова не знаешь. А «Бог»?

Дженсен покачал головой.

– Ладно, это, в общем, сейчас не важно. Просто… Завтра у нас тут праздник. Такой, который принято проводить с семьей. Я обещал родителям, что приеду…

Джаред печально развел руками.

– А ты уже не успеешь? Твои родители – они не на Земле?

– На Земле. Отсюда – час лету.

– Тогда в чем дело? Поезжай. Или ты думаешь, твоему другу не понравится, если ты оставишь меня в его доме одного?

– Это не понравится мне. Я не хочу, чтобы ты провел Рождество в одиночестве, пусть даже оно для тебя ничего не значит, – честно сказал Джаред. – И вообще… Я бы хотел, чтобы ты поехал со мной. Познакомился с моими… У меня еще брат и сестра есть, между прочим.

– Это замечательно, – очень серьезно сказал Дженсен.

– Угу. Я правда очень хочу тебя пригласить…

– Но боишься, что твоим родителям это не понравится?

– Нет! Что ты… Совсем нет.

– Тогда в чем проблема? Не думаешь же ты, что это не понравится мне? Или, – у Дженсена изумленно расширились глаза, – думаешь?!

– Понимаешь, Дже-н, все немного сложнее, – вздохнул Джаред. – Рождество такой праздник… Семейный. И по нашим традициям… В общем, если ты приводишь девушку… или парня… в родительский дом на Рождественский ужин, а это как раз сегодня, то, – Джаред почувствовал, что окончательно запутался в словах, но набрал побольше воздуху в легкие и все-таки закончил, – ты тем самым заявляешь, что у вас серьезные намерения.

Дженсен уставился на него с предсказуемо озадаченным выражением лица.

– «Серьезные намерения»?

– Блин, Дженсен! Ну как я тебе это объясню, если у вас и браков-то нет!

– Ну не объясняй, – Дженсен развернулся и пошел обратно в комнату.

– Подожди, – сорвался за ним Джаред. – ну не обижайся ты, Бога ради! Это правда – сложно. И мне – сложно. Черт, я даже не говорил еще родителям, что предпочитаю парней!

Дженсен резко остановился, и Джаред ткнулся носом ему в макушку.

– «Серьезные намерения» – это когда двое вместе? – оборачиваясь, спросил Дженсен. – Совсем вместе?

– Да. Навсегда. Ну… По крайней мере, в этот момент думают, что – навсегда.

– Ясно. Если ты привезешь меня к родителям, они решат… Я понимаю, почему ты не хочешь.

– Да нет же, Дженс! То есть, оно, конечно, непросто, и хотя я думаю, что они поймут, точно предсказать их реакцию я не могу, но дело не в этом!

– А в чем? – отчужденно спросил Дженсен. Как по сердцу полоснул.

– В тебе, – горько сказал Джаред. – Ты готов к тому, что четверо землян станут считать тебя членом семьи? Что они решат, что ты – со мной, всерьез и надолго?

Дженсен молчал целую минуту, разглядывая его. А потом вздохнул:

– Ты все-таки придурок, Джаред.


Старомодное желтое такси, шурша шинами, остановилось возле увешанного ярко горящими разноцветными лампочками дома родителей Джареда. Да, собственно, и его дома тоже, другого у него до сих пор не было. «Теперь будет», – подумал он весело, когда по выложенной плиткой дорожке они подошли к украшенной рождественским веночком двери. Но его тут же отвлекли от этой радостной мысли. Джаред вздохнул и прошипел негромко, чтобы не услышали в доме:

– Перестань.

– Что? – у Дженсена шипение выходило более убедительно.

– Вот это.

Дженсен посмотрел вниз, на свой хвост, который и в самом деле хлестал его, а заодно и стоявшего рядом Джареда, по лодыжкам, нахмурился и… зажал хвост между ног.

– Дже-н!

– Что? – Дженсен вытаращил глаза, но привел хвост в более-менее нормальное положение.

– Перестань психовать, вот что.

Дженсен раздраженно дернул ухом.

– А если они меня не примут?

– Господи, – закатил глаза Джаред. – В гостиницу пойдем.

– Нет. Если вообще – не примут? И тебе придется выбирать?

– Не придется. Они могут не одобрить мой выбор, но никогда от меня не откажутся. А я не откажусь от тебя. Так что перестань дергаться, хорошо?

Ответить Дженсен не успел, дверь открылась, и Шэрон Падалеки вышла на крыльцо.

– Джаред?

– Мама, – Джаред вслепую нашарил ладонь Дженсена и стиснул ее в своей, – познакомься. Это Дже-н-Сен.

Шэрон посмотрела на сына, на Дженсена, на их руки, опять на сына… Перевела взгляд на Дженсена и сказала:

– Добро пожаловать!


И тут же, убивая всю торжественность момента, мимо нее протиснулись Сэди и Херли, налетели на Джареда, толкая большими лапами в грудь, облизывая руки и норовя дотянуться до подбородка… И громко гавкая, конечно.

Джаред почувствовал, как судорожно стиснули его ладонь, ощутимо царапая ее когтями, и торопливо повернулся к Дженсену, одновременно пытаясь свободной рукой оттащить собак от него подальше. Поочередно и не слишком успешно.

– Дже-н, это собаки, на них не охотятся, они хорошие! – в панике выпалил он и с облегчением почувствовал, как Дженсен втягивает когти.

– Я понял, – сдавленно ответил тот и старательно улыбнулся уже всем – и четвероногим, и двуногим – Падалеки, дружно высыпавшим на крыльцо. – Рад познакомиться.



Ближе к ночи, когда был съеден даже десерт, мама попросила Джареда помочь ей убрать со стола. Дождалась, пока Джаред войдет на кухню, балансируя на весу стопку тарелок, прикрыла дверь, подождала, пока он пристроит их на стойку рядом с раковиной, оперлась на нее рукой и спросила:

– Гостевая комната не понадобится, верно?

– Да, мам, не понадобится.

Она вздохнула.

– Ты никогда не говорил.

– Да. Прости.

– Ты что, думал, что мы тебя не поймем? – горько спросила мама, и Джареду захотелось, чтобы этот разговор состоялся пару лет назад. Или через пару лет. И лучше всего – без его участия.

– Нет, мам. Просто… Это было не важно. Раньше.

– А теперь все изменилось, – мама не спрашивала, она утверждала.

– Да.

– И ты уверен, что это – настоящее.

– Да.

– И ты, конечно, консультировался с психологом.

-Что?! Нет! Мама, что за бред, зачем?!

– Джаред, ты же взрослый человек, ты должен понимать…

– Что? Что полюбить человека другой расы – это ненормально? Мама, ты в каком веке живешь?

– Да причем тут его раса, Господи!

– А что тогда?

– Джаред, ты был в плену. Ты не слишком много рассказал нам сегодня, но я читала твою статью. И разговаривала с твоими коллегами. Ты перенес страшный стресс. А этот парень, Дже-н-Сен, он же был там, среди тех, кто держал тебя в плену, – мама старательно избегала слова «рабство», и Джаред подумал, что это правильно, что ему так тоже проще. – Ведь был же?

– Был. Но он меня оттуда вытащил.

– Да, я знаю. Но все равно, Джаред, как ты можешь быть уверен, что те чувства, которые ты испытываешь к нему, настоящие? Что это не… женевский? Стокгольмский? Стокгольмский синдром, да. Лояльность пленника по отношению к тому, кто его захватил.

Джаред растерялся. Он понятия не имел, как это можно доказать. Да и не хотел он ничего доказывать.

– А какая разница, мам? Какая нафиг разница, почему я его люблю, если люблю?

– Если любишь, – подчеркнув голосом первое слово, упрямо возразила мама.

– А в любви «если» не бывает, – Джаред начал злиться. – Она или есть, или ее нет. Разве ты, когда за папу выходила, думала иначе?

Мама всплеснула руками и… промолчала. Джаред очень хотел закончить разговор, но было нельзя. Или Дженсена и впрямь – не примут. Джаред стиснул зубы и постарался включить логику.

– Скажи, мама, а что ты вообще знаешь о стокгольмском синдроме? Ты в курсе, что он проявляется не только в симпатии к захватчику?

– И в чем же еще?

– В стремлении разделить его идеологию. А я собираюсь бороться с рабством на Песчаной всеми доступными мне способами. И Дже-н-Сен об этом знает. И остается со мной. Так у кого из нас стокгольмский синдром?

Трагическая уверенность на мамином лице сменилась сомнением, и это внушало надежду.

– Дай нам время, мам, – попросил Джаред. – Оно все расставит по местам, ты же знаешь.

– И когда ты успел стать таким мудрым? – мама улыбнулась, но Джареду показалось, что она не совсем шутила.

– Ну, должен же я был когда-то повзрослеть? – принял он предложенное перемирие.

Лежать с Дженсеном в своей, не менявшейся со школьных лет, кровати было немного странно. Но правильно.

– Знаешь, я никого сюда не водил, – почему-то Джареду захотелось это сказать. – Ну то есть девушки в гостях бывали, но никогда не оставались на ночь.

Дженсен потерся носом о его ключицу, потом спросил:

– Шэрон очень расстроилась?

Джаред вздохнул.

– Да, но не из-за тебя. Если бы я приехал один, было бы то же самое. Они же читали статью, и профессию мою хорошо себе представляют, так что оснований переживать за меня у них и так выше крыши было.

– Но я добавил.

– Ну да. Как тушка корали к весу и-ир.

Дженсен сдавленно фыркнул ему в шею, потом, не удержавшись, рассмеялся. Джаред повернулся на бок, обнимая его, трогая губами короткий мягкий мех под глазами.

– Джа-р? – прошептал Дженсен.

– Шшш, – прижимаясь теснее, ответил тот. – Все нормально. У нас хорошая звукоизоляция. С тремя подростками родители бы иначе не выдержали, свихнулись.

– Могу себе представить, – улыбнулся ему в губы Дженсен.

Джаред не ответил – не считать же за ответ долгий вдумчивый поцелуй.

Какое-то время они просто лизались, распаляя друг друга, впервые им потребовалось время на это: все-таки сознание того, что этажом ниже спят родители Джареда, а за стенкой – его младшая сестра, притупляло возбуждение. Но не сильно. Не прошло и пяти минут, как Джаред начал толкаться Дженсену в бедро, а тот вдруг приподнялся на руках, перегнулся через него и, свесившись с кровати, принялся рыться в своих сброшенных на пол джинсах. Джаред недовольно заворчал, но Дженсен уже улегся на спину рядом с ним, демонстрируя прихваченный с корабля флакончик крема. Вылил больше половины на ладонь и сунул руку себе между согнутых ног.

Джаред даже дышать перестал, потрясенно глядя, как Дженсен смазывает и растягивает себя для него. Наконец тот убрал руку и посмотрел вопросительно. Джаред сглотнул и ткнулся уже своими пальцами: тепло, скользко, тесно. Но мозги почему-то не отключались. Было… страшно?

– Дже-н? – севшим голосом спросил Джаред, – ты точно…

«Хочешь? Уверен? Черт, как спросить-то, чтоб не обидеть»...

– Точно. «Серьезные намерения».

Джаред отчетливо услышал кавычки в его голосе и чуть отстранился, заглядывая в глаза. Но руку не убрал.

– «Серьезные намерения», – так же, цитируя, повторил он и спросил: – У вас?

– Да. Так.

– Я люблю тебя.

– Я знаю.

– Скажи, – перебираясь через его согнутое колено, попросил Джаред. – Скажи мне.

Дженсен фыркнул, закинул ноги ему на плечи и сказал.

– Я люблю тебя, Джаред Падалеки. Навсегда.

Джаред вошел в него – медленно, нежно, – и повторил:

– Навсегда.


После они лежали рядом, обнявшись, и Джаред в задумчивости обводил пальцем темные пятнышки на груди Дженсена. В конце концов не выдержал и все-таки спросил дурацкое:

– Тебе понравилось?

– Конечно, – сонно и как-то мурчаще отозвался Дженсен. Потерся скулой о плечо Джареда, уткнулся в него лбом и добавил вполголоса: – Я давно хотел… попробовать. С тобой.

Джаред растерянно хлопнул глазами.

– А почему не сказал? С рабом – не положено?

– Нет. Ну… это тоже. Но в последние дни – уже нет.

– Тогда – почему?

Дженсен замялся, потом заговорил, все так же не глядя ему в лицо:

– Понимаешь, когда тебя… ласкают, ты получаешь удовольствие от самих ласк. А когда ты… Нужно, чтобы тот, кого, – он запнулся, потом все-таки выговорил, – трахаешь, вызывал желание. Я не был уверен в том, что достаточно привлекателен для тебя.

– Что? – ахнул Джаред. – И ты еще меня называешь придурком?! Хотя, я тоже. Оба мы – придурки.

Он обхватил широкие плечи Дженсена, зарылся носом в его мех, подумал вскользь, что смущение у них проявляется на удивление одинаково, и прошептал в большое взволнованно подрагивающее ухо:

– У меня мозги в яйца стекают, когда я тебе под хвост заглядываю, а ты сомневаешься.

Дженсен поднял голову, поглядел ему в глаза, улыбнулся и размашисто лизнул в нос.


Наутро родители поочередно краснели и старались не встречаться с Джаредом взглядом. Наверное, звукоизоляция в доме была все-таки недостаточно хорошей.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.