Золото Серых гор

– …и поэтому я не могу вам заплатить, – торговец Уилл потел и то и дело промакивал какой-то тряпкой лоб, от него несло страхом и не слишком чистым телом. Судя по отчаянным взглядам в сторону двери, больше всего на свете ему хотелось исчезнуть из грязного и шумного трактира, где ему приходилось объяснять трем вооруженным до зубов верзилам, что последние три недели они провели, сбивая ноги о пыльные дороги и бодрствуя ночами, бесплатно. Тяжелая пауза повисла над столом, и первым не выдержал Уилл:

– Я ведь не знал, что эти чертовы яйца протухли! Мне сказали, они и должны так пахнуть!

– Эта вонь! – рявкнул старший из наемников, с грохотом опуская кружку на стол. Второй что-то согласно пророкотал, а Джара откинулся назад, бережно придерживая свое пиво у груди: стол, похоже, скоро взлетит в воздух.

– Так, все! – Уилл тоже вскочил и попятился от стола, споткнувшись об обглоданную кость. – Мы договоримся, я что-нибудь придумаю, и…

– Деньги, торговец! – снова рявкнул старший. Его звали Железной башкой, и железо его голову действительно не пробивало. – Где наши деньги?

– Три золотых, – стараясь попадать в тон, прорычал Тощий. Тощим он не был, но кличка однажды появилась, да так и прилипла, подробности Джара не выяснял.

– Слушайте, – Уилл успокаивающим, как он, видимо, полагал, жестом поднял руки и почему-то бросил нервный взгляд на Джару. – У меня еще остались кое-какие…

-Деньги? – Железная башка уже поднимался из-за стола, его огромные кулаки упирались в столешницу.

– Лучше! Рабы! – Уилл еще немного попятился, и Тощий с грохотом отодвинул лавку, чтобы зайти ему за спину:

– Ты говорил, монеты!

– Нет у меня монет! – Уилл сделал дрожащий вдох и заговорил с убедительными интонациями. – Каждый раб стоит куда больше трех монет, вы просто продайте их…

– Почему ты не продашь их сам? – впервые подал голос Джара, он не кричал, но и Уилл, и оба наемника-человека резко обернулись: обычная реакция на заговорившего орка. Джаре было все равно, он и без них знал, что красноречие не его сильная сторона.

– Потому что я должен не только вам, на рынке моих рабов просто отнимут! – теперь Уилл говорил еще быстрее и обращался только к Джаре. – А я лучше расплачусь с вами…

– Если хочешь жить, расплатишься, – проревел Железная башка.

– Две женщины и эльф! – взвыл в отчаянии Уилл, кто-то даже обернулся от соседнего стола, но тут же поспешил отвернуться и пригнуть голову пониже.

– Женщины? – Тощий заколебался. Перевел взгляд на Железную башку, но тот не сводил налитых кровью глаз с Уилла. – Молодые?

– Ну… – Уилл глянул на тощего искоса, вытер дрожащие ладони о штаны.

– Я возьму женщину, – пророкотал Железная башка и снова опустился на скамью, потянулся к элю. Тощий смотрел попеременно то на него, то на Уилла:

– Я тоже хочу женщину!

– Их только две, – прошелестел Уилл и умудрился не поднимая глаз как-то так развернуться в сторону Джары, что даже наемники поняли, обернулись вместе с ним. Под прицелом трех пар глаз тот равнодушно сделал глоток.

– Мне не нужны рабы.

– Ты можешь продать эльфа, – заискивающе предложил Уилл. Джара допил пиво, со стуком поставил кружку на стол и дернул плечом. Не то чтобы ему действительно были нужны монеты.




– Это что? – во второй раз терпеливо спросил Джара, глядя сверху вниз. Он и в обычное-то время возвышался над Уиллом на голову, а сейчас тот вдобавок съежился, пытаясь стать еще меньше.

– Эльф? – пискнул Уилл фальцетом, откашлялся и повторил почти нормальным голосом. – Эльф. Твой. Можешь его пытать, или убить, или… – он осекся под внимательным взглядом Джары и с несчастным видом заткнулся. По правде говоря, глупость этого человека изумляла: набрать денег взаймы и двинуться через пол-княжества, чтобы купить тухлые яйца птицы Рурх? Даже Железная башка не додумался бы. Яйца до сих пор лежали во дворе Уилла, их вонь забивала ноздри, лишая Джару самого важного – запахов.

– Это не эльф, – объяснил Джара и ткнул носком сапога лежащее на земле тело. – Это труп. Человеческий.

– Он жив! – Уилл даже подпрыгнул, – и совершенно точно эльф, его мать была эльфийкой из лесных!

Джара за свою довольно долгую жизнь, скоро стукнет двадцать восемь зим, успел повидать всякое, и точно знал, что эльфы должны быть невысокого роста и хрупкого сложения, с длинными светлыми волосами и острыми ушами. Он присел рядом с возможно-трупом. Тот лежал на земле скорчившись, но и так было видно, что роста в нем немало, точно выше средне–человеческого, не то что эльфийского. У него было костлявое, но крупное тело, широкие плечи и слишком большие для эльфа руки, а вместо волос – щетинистый ежик, даже цвет не разобрать. Но вот уши определенно человеческими не были.

– Полукровка? – Джара тронул заостренный кончик пальцем – на фоне его темной кожи «эльф» казался выточенным из кости, даже у человеческих женщин кожа не всегда оказывалась такой светлой. Похоже, он и правда еще был жив, во всяком случае, теплым был точно. А еще вот так, близко, Джара чувствовал его запах. Люди так не пахли. Джара с трудом подавил желание наклониться ближе, принюхаться получше. Так не пахли даже самые молодые и самые аппетитные из человеческих женщин.

– Джара, пожалуйста, – голос Уилла дрожал, а когда Джара поднял взгляд, ему показалось, торговец вот-вот рухнет в пыль на колени и начнет умолять всерьез. – У меня больше нет ничего, я не могу…

– Ты должен заплатить, – кивнул Джара и поднялся. В ярких солнечных лучах бракованный эльф казался сломанной вещью, выброшенной нерадивым хозяином. Джара никогда ничего не выбрасывал, если можно было починить, и сейчас он чувствовал примерно то же, что при взгляде на сломанный арбалет или погнутый меч. – Я возьму его и скажу, что ты заплатил, – Джара перевел взгляд на Уилла, тот действительно почти плакал, глаза ярко блестели. – Не делай больше глупостей.

Наклонившись, Джара легко поднял обмякшее тело и перекинул его через плечо. А потом развернулся и под благодарные причитания Уилла пошел к воротам. Торговец вряд ли послушается совета, но это больше не было заботой Джары. Его жизнь – больше не была заботой Джары. А вот жизнь едва дышащего раба, кажется, только что ею стала.




Поход с караваном Уилла закончился в местечке совсем близко к предгорьям Серых гор, где был дом Джары. Раньше ему это не слишком нравилось, не для того он уходил с торговыми караванами, чтобы наматывать круги, но теперь получилось удачно. Эльфа он забрал, не мог не забрать – Гильдия караванных охранников чутко следила за исполнением обязательств, и Уиллу не поздоровится, если узнают, что он не заплатил. А Джаре – если узнают, что не взял платы.

И все бы ничего, продай раба, получи деньги, да только торговые дни закончились как раз два дня назад: Уилл до последнего пытался сбыть порченые яйца, и с охранниками завел разговор о плате, только когда купцы упаковали тюки и двинулись дальше. Продать же раба, да еще и такого, в обычное, не базарное, время было бы слишком большой удачей. Орку она не светила.

Значит, нужно ждать целый месяц и возвращаться с рабом, когда купцы вновь соберутся, привлекая побольше народу. Как раз этот месяц Джара и проведет дома, вместо того, чтобы жить в лесу. Работать он все равно не мог: охранникам рабы не полагались, да и эльф на поводке у орка вызовет куда больший интерес, чем тот же эльф в услужении у человека. Джара мельком подумал, что хочет узнать, как эльф – пусть даже и такой, порченый – стал рабом. И совсем уж крохотная мелькнула мысль, что может и не станет полукровку продавать. Себе оставит.

За воротами деревни Джара опустил эльфа в траву и наклонился над ним, принюхиваясь. Так и есть – ото рта раба ощутимо пахло горько-сладким настоем сон-травы. Не действует на орков, отправляет в сладкий сон людей, а вот эльфа и убить может. Но этот – дышал, значит, человеческая природа пока брала верх. Джара коснулся плеча в прорехе рубахи, провел пальцем, оставляя на бледной коже яркий след. А потом поднес пальцы к носу и вдохнул. Ему все больше хотелось, чтобы с эльфом все было в порядке.

До Серых гор, где располагались пещеры Джариного племени, можно было добраться за один дневной переход. Ну, орочий дневной переход – Джара давно выяснил, что люди в среднем ходят медленнее и устают быстрее, предпочитая передвигаться верхом. От Джары лошади шарахались, как от любого орка, но его это нисколько не огорчало. По мнению орка, доверять чужим ногам можно только в том случае, если свои уж совсем никак не держат, вот как у этого недоэльфа сейчас. Весил он вполне себе как человек, хоть и тощий, но Джару без ущерба для скорости можно было нагрузить и посерьезнее. Не как лошадь, конечно, но где-то близко. Он, правда, об этом не распространялся – после своего первого каравана, где его навьючили ну точно как осла, которым он тогда и был, а охранники-люди топали себе налегке, посмеиваясь.

И все равно охранять караваны – обычно пешие, хотя порой Джара брался и за конные, бежать вровень с верховыми было утомительно, но вполне ему по силам – лучше, чем сидеть в пустой пещере. Джара был круглым сиротой, что у орков встречается нечасто, но так уж вышло. Кого-то пристрелили эльфы во время неудачного набега на пограничный с их лесами людской городок, кого-то сожрали свои же в голодный год – не повезло при жеребьевке, кто-то отравился залежавшимся больше недели мясом, кто-то по собственной дурости сорвался со скалы… Последних, тетку Джары с двумя мелкими детьми, задавил пещерный медведь, невесть как забредший в здешние края и выбравший их пещеру для дневки. Ничего необычного, в общем, орки редко умирали от старости, но чтоб вот так выкосило одну семью – причем не до конца – бывало редко. Чаще род угасал совсем, и тогда пещеру занимали другие семьи. Джаре тоже предлагали пустить к себе младшую ветвь одного из крупных родов, но он не захотел. А принуждать его не рискнули – он даже для орка был крупным, да и оружием владел получше многих. Не такая уж ценность старая пустая пещера, чтобы класть за нее несколько путных бойцов.

Так что несмотря на то, что Джара жил один уже довольно давно, да еще и нанимался в охрану на все лето, захватывать его жилье одноплеменники не спешили. Пошуровать в его отсутствие могли, но все, что могло показаться им ценным, Джара перед уходом прибирал так, что даже гном не сразу найдет.

Эльф на плече застонал и заворочался, и орк подумал, что придется, похоже, делать привал. Так до дома к ночи не доберешься. Джара помрачнел. Мало того, что пришлось раньше срока возвращаться – Джара вполне бы успел сделать еще одну ходку с каким-нибудь купцом, прежде чем снег ляжет и торговые пути замрут до весны, – так еще и как лечить свое неожиданное приобретение Джара понятия не имел. Ну не болеют орки обычно. А если уж заболевают – то быстро дохнут, не обременяя близких возней с недужным. Зато люди, как говорят, могут болеть годами, и годами их будут пользовать лекари… Как с этим обстоят дела у эльфов, Джара никогда не слышал. Но этот-то, на плече, как минимум наполовину человек…

Джара вздохнул и аккуратно сгрузил свою ношу у неприметного маленького ручейка. Тек он недалеко от ведущей в Серые горы дороги, но так удачно прятался в низине, что пользовались им только те, кто знал, и вода была очень чистой, ложе – не загаженным. Джара стащил с эльфа остатки рубахи и грязные, как ступни караванщика, штаны. В очередной раз удивился тому, что люди – и эльфы – не носят килты, а пережимают себе все, что только можно, тесными тряпками, и принялся стирать штаны, в надежде, что пока он этим занимается, эльф очухается окончательно и помоется сам. Чтобы про орков не говорили, они были довольно чистоплотным народом, уж всяко более чистоплотным, чем большинство виденных Джарой людей, и тащить грязного и хорошо, если не вшивого, полукровку к себе в дом он определенно не желал, как бы сладко тот не пах.

Но он успел выстирать штаны, ополоснуться сам и, понятное дело, набрать воды в дорожный бурдюк, а эльф так и не пришел в себя. Лежал беспокойно, ворочался, постанывал, но глаз не открывал. Джара вздохнул, намочил обрывки его рубахи, и, стараясь не принюхиваться, принялся обтирать худое, покрытое кровоподтеками тело.

Оставшиеся от рубашки лохмотья Джара прикопал подальше от воды, штаны натянул обратно на эльфа, того взвалил на плечо и двинулся дальше. В конце концов, к родной пещере он и в полной темноте выйдет, а тут еще и полнолуние всего пару ночей назад миновало. Для орочьих глаз совсем светло будет.




К концу пути Джара все-таки устал. Солнце уже садилось, когда он, спотыкаясь, поднялся к пещере по неприметной тропинке, сбросил тюк с вещами, чуть аккуратнее опустил сверху полукровку и, поднапрягшись, откатил в сторону большую заросшую мхом глыбу. Кованая дверь за ней была в полном порядке, замок висел, надежный как в тот первый день, когда он его повесил, да и свежих запахов орков или зверей Джара не чувствовал. Гостей не было, значит.

Ключ Джара снял с шеи – всегда таскал с собой, на одной крепкой веревке с монеткой-талисманом. Причудливой формы кованая железка вполне сходила за оберег и напоминала длинными ночами у костра, что ему есть, куда возвращаться. Дом встретил затхлым воздухом, но Джара глубоко вдохнул, став на пороге как вкопаный – это был запах первых дней сразу после возвращения, а их он любил, они были самыми лучшими. Радость утоленной тоски по дому еще не давала думать о всяком разном.

Втащив в дом свой мешок и по-прежнему бессознательного эльфа, Джара закрыл дверь на засов и пошел открывать бойницы-окна, чтобы впустить ветер. Железные ставни, надежно прикрывавшие изнутри узкие щели во внешней стене пещеры, Джара делал сам. Может, не очень красиво, зато ни дождь, ни ящерицы внутрь не попадали. Света такие «окна», конечно, не давали, но в очаге лежали сложенные перед уходом дрова, их Джара и разжег. Он как раз поправлял с трудом загорающееся бревно, когда сзади раздался шорох.

Эльф очнулся. Подтянув ноги, он пытался сесть, но руки подламывались, и только на глазах Джары он дважды рухнул плечом о вымощенный камнями пол пещеры, правда, даже не вскрикнул.

– Не спеши, – Джара снова повернулся к очагу, удостоверился, что дым идет как надо – вверх, и выпрямился. – Это сон-трава, сразу не пройдет, – в переменчивом свете от очага сложно было рассмотреть лицо эльфа, да и не умел Джара понимать по лицам. Тело – совсем другое дело, и тело полукровки кричало о боли и страхе. То, как он подтягивал ноги, как выставлял локти и втягивал шею. Джара его, в общем, понимал.

В среднем орке роста шесть футов, в Джаре было шесть футов и шесть дюймов, и в плечах, соответственно, тоже не мало. Темно-зеленая кожа, грива мелких кос и килт – не понять, что перед ним орк, полукровка мог, только если был слепым. А хорошо известная и совершенно взаимная «любовь» орков и эльфов делала страх скорее признаком ума, чем трусости.

Джара подошел ближе, двигаясь медленно и без резких движений. Осторожно присел на корточки и заглянул в лицо своему нечаянному приобретению, ноздри дрогнули, вбирая его запах:

– Поживешь пока у меня, Уилл отдал. Не обижу.

Эльф с усилием оттолкнулся босой пяткой от пола и попытался отодвинуться назад, подальше от орка. Глаза его, даже на неопытный Джарин взгляд, были слишком большими, а скулы слишком острыми. Не кормил его Уилл, что ли?

– Голодный? – Джара поднялся, по-прежнему медленно, но эльф вскинул руку, предплечьем прикрывая голову, и ноги подтянул в понятном любому мужчине движении. Джара проигнорировал его, направился к принесенному с собой тюку. – Есть вода и… – он вытащил сверток, принюхался. – И лепешки. Черствые, – он обернулся и понял, что все плохое, что он слышал об эльфах – правда. Неблагодарные твари. Он быстро пригнулся, над головой свистнуло горящее бревно, а сверток с едой плюхнулся на камни. Добраться до эльфа было делом двух секунд и трех прыжков, тот уже тащил из огня вторую пылающую деревяшку. Джара в последний момент чуть придержал замах и вместо того, чтобы размозжить дурную голову о камни очага, просто шлепнул по кисти. Эльф взвыл от боли, перехватывая повисшее запястье другой рукой, и рухнул на колени, едва не угодив в очаг.

Джара тряхнул рукой и пошел подбирать лепешки. Сложил их на большом дубовом столе недалеко от очага и принялся расстегивать пряжки на кожаном доспехе, угрюмо поглядывая на замершую у огня фигуру.

Джара считался на редкость спокойным для орка, умел быть рассудительным и даже людям не сильно уступал в хитрости. Но сейчас то самое, истинно орочье, бешенство булькало внутри как похлебка на сильном огне, прорывалось фырканьем и рычанием, и даже думать мешало. Джара сам не знал, что его так злит, но когда застежка уколола палец, он едва не вырвал ее с корнем. Устал, надо спать.

– Жрать будешь? – в последний раз прорычал он эльфу, огонь в очаге вдруг вспыхнул ярче, озарив пещеру. Его приобретение сидело, поджав ноги и скруглив спину, низко опустив голову. К груди он прижимал ушибленную кисть, о которой Джара успел забыть. Раздражение плеснуло внутри, обожгло горло, и Джара зарычал, эхо гулко прокатилось по стенам пещеры. Эльф не тронулся с места, но поднял голову, не сразу, рывками, будто это требовало огромного усилия. Его запавшие глаза смотрели на Джару, но тот не был уверен, что – видели его. В бою попадались люди, которые двигались вот так, и чаще всего они умирали от следующего удара, потому что переставали замечать происходящее вокруг. Дотрагиваться до такого тоже было опасно – рубанет, не разбирая, не видя. Джара отвернулся.

Последняя застежка разошлась, Джара осторожно стянул тяжелый, прилипший к коже доспех, спину и живот обожгло прохладной свежестью, звякнули друг о друга монетка и ключ. Наручи поддались чуть проще, щитки на ногах – еще быстрее, в одной из драк чужой нож разрезал две из трех застежек на правой ноге. Надо будет починить. Раздеваясь, Джара поглядывал на эльфа, тот не двигался, так и смотрел на него. Пристроив доспехи на предназначенные для них крючья, Джара помедлил. Снять бы еще и пояс – широкий, заклепанный металлом и увешанный оружием, но в нем были зашиты и деньги, и пара хитрых травок, и несколько пузырьков с настоями. А еще карта, несколько пергаментов… Вся его жизнь.

Джара прошел в дальний угол пещеры, нащупал неприметный рычаг и потянул, часть стены со скрежетом сдвинулась в сторону, открывая нишу с несколькими плотно составленными сундуками. Все для перевязки ран и лечения прочих хворей было сложено в ближний – если домой Джара приползет полумертвым, не до поисков будет. Вытянув чистые полоски ткани и горшочек с бальзамом, Джара вернулся к огню.

– Надо перевязать, хуже будет, – он потянулся дотронуться, осторожно: эльф смотрел на него стеклянными глазами, не моргая, и пах он неправильно, не кислые ноты безумия, не горькие жгущие – боевой ярости, это было похоже на раздражающий ноздри острый перец, когда вот-вот чих…

Ярчайшая вспышка ударила по глазам, в пещере набух и расцвел волшебный цветок, сотканный из огня. Звуком ударило на пол-мгновения позже, грохот и тут же – надсадный тоненький звон. Джара ошарашено мотнул головой, отступая…. Перед глазами было темно, резануло паникой – ослеп, но по ногам бежали искры: это тлел килт, Джара похлопал свободной рукой по тяжелой шерстяной ткани. Она была зачарована от огня, иначе сверкать бы сейчас Джаре голым задом. А очаг погас, его выжгло волшебным пламенем как… Волшебным? Джара поморгал, глаза чуть привыкли к темноте. Эльф, целый и невредимый, лежал на полу. Честно заработанная плата оказалась с сюрпризом.

Обычно покушений на свою жизнь Джара не прощал. Особенно таких серьезных – если б не орочья врожденная устойчивость к огню и магии всех мастей, лежать бы сейчас его обугленному трупу у остывающего очага. Но эльф после своей выходки отрубился еще более основательно, чем после сон-травы Уилла, а сводить счеты с бесчувственным телом было как-то… Джара не сумел подобрать подходящий эпитет и остановился на нейтральном «не так».

Оставив свое сомнительное приобретение валяться на полу, он внимательно проверил остальное имущество на предмет нанесенного колдовским огнем ущерба. Доспехи и дорожные сумки, были, по счастью, зачарованы от воды и огня, как и килт, и поэтому почти не пострадали. Стол и лавки, сработанные из толстенных дубовых досок, слегка обуглились, но их все равно пора было выскабливать от жирного налета – готовил он обычно в этом же зале, во внутренних комнатах очаги были намного меньше и не слишком для этого приспособленные. А вот лепешки и ткань для повязок сгорели дотла, и, что самое неприятное, лопнул горшочек с бальзамом, а само лекарство, похоже, выкипело, оставив на столешнице пятно жирной черной сажи. Джара вновь зарычал от подступающей к горлу ярости, и крепко саданул ладонью по стене. Столешницу таким ударом он бы точно проломил, а виновника убил бы на месте, и это, наверное, все-таки было бы правильно, но – Джара каким-то образом это чувствовал, – облегчения бы не принесло.

Так что он ограничился тем, что ухватил полукровку поперек живота и, задевая его свисающими конечностями пол, потащил из большого зала пещеры во внутренние переходы, где были комнаты без окон, которые запирались снаружи. Не совсем темницы, конечно, просто помещения, пригодные для таких нужд. Джара сгрузил бесчувственное и бессовестное тело на топчан, запер снаружи дверь на прочный засов, зашел в соседнюю, и практически неотличимую от первой, комнату, снял, наконец, пояс, развернул лежащее в изголовье лежака валяное из шерсти одеяло и устало повалился сверху. Надо было бы загасить факел, приток воздуха в эту часть пещеры был небольшой, но сил не осталось. Устойчивость к магии выручила, конечно, но оглушило его все-таки изрядно. Ладно, прогорит и сам потухнет, – с этой мыслью Джара погрузился в сон.




Проспал Джара, судя по настоятельной потребности отлить сразу по пробуждении, довольно долго. Он добрел до нижней «водной», справил нужду, потом поднялся по вырубленной в скале лесенке в верхнюю, придирчиво осмотрел весело побулькивающий в каменной чаше источник. Тухлыми яйцами не пахло, вода в красноватом свете факела была прозрачной. Хорошо. Он набрал ее в одну из лежавших в «водной» чаш, напился – вкус у воды тоже был правильным, не затхлым, – и довольно кивнул. «Водная» – сердце орочьего жилища, случись что с ней – нужно все бросать и уходить на новое место. А то что за пещера без внутреннего источника воды? Разве она мало-мальски серьезную осаду выдержит?

Подумав, Джара снял подпаленный килт и влез под небольшой водопад, образованный вытекающей из чаши источника водой по пути в нижнюю водную. Вот же паскуда этот эльф! Правильная шерстяная ткань стоит целое состояние, мастеров, способных окрасить ее в нужные цвета, среди орочьего племени всегда были единицы. Да и ткачей тоже не густо. Только овец – завались. Ладно, надо будет посмотреть на килт при дневном свете, может, удастся обойтись починкой.

Кстати, об эльфе… Джара выбрался из-под водопада, отряхнулся, оделся, взял чашу с водой и пошел проверять пленника. В запертой комнате было тихо. Джара укрепил факел в настенном креплении возле двери, отодвинул засов и заглянул внутрь.

Полукровка сидел на лежаке, сжавшись, словно в ожидании побоев, и таращился на вошедшего, как на тролля в ясный день. Не ожидал, что Джара выживет после его колдовского удара? Что же он за эльф такой, если об орочьей невосприимчивости к магии даже не слышал? Хотя, понятно какой – порченный. Может, не полукровка даже, а квартер. Пахло от него страхом и телесной слабостью, как от больного. Ну и что с ним делать? Не убивать же…

– Вот, – сказал Джара, ставя чашу на край топчана, – вода. Пей.

Отступил на пару шагов, понял, что недостаточно – эльф не сдвинулся с места, – и вышел из комнаты вообще. Запирать не стал, подождал, пока тот осмелится взять чашу и напиться – слышимость в пещере прекрасная, эхо каждый глоток повторяет, – потом заглянул снова.

– Умыться хочешь?

Он решил уже, что ответа не дождется, когда эльф сполз таки с топчана и глухо ответил:

– Да.

Кажется, это было первое, что Джара от него услышал.

По пути в нижнюю водную эльф чуть не навернулся с лестницы, и вообще шел все больше по стеночке, но попробовав один раз его поддержать, Джара больше таких попыток не делал. Эльф шарахнулся от прикосновения, ударился о стену, и от него с удвоенной силой потянуло кисло-соленым запахом страха. Вот же дурной.

В общем, Джара показал ему, как пользоваться водными, а потом отвел обратно в большой зал. Надо было растопить очаг и сварганить что-нибудь пожрать – благо, вчерашний волшебный огонь с дверьми, закрывавшими вход в кладовую, все-таки не справился. Опалил только. «Надо заставить этого, – подумал Джара, – отскоблить все, что обжег. Только вот как его заставишь?»

Но попробовать стоило. Джара отпер кладовую, извлек из одного из сундуков пару скребков, протянул было их эльфу, но в последний момент передумал – положил на стол.

– Вот. Возьми и счисти, что пожег. До светлого. Ясно?

Эльф, таращивший на него свои непомерно большие глаза, молча кивнул. В самом деле взял скребок и принялся соскабливать копоть со столешницы.

Остаток дня прошел мирно: Джара даже рискнул оставить эльфа одного, пока ходил за водой для похлебки, и тот никуда не делся. Впрочем, это говорило скорее о его слабости, чем о нежелании бежать или делать пакости. А слабый он был очень – в какой-то момент, заправляя похлебку из вяленной баранины сушеными овощами из своих запасов, Джара заметил, что эльф уже практически лежит грудью на лавке, которую чистит, а не стоит возле нее на коленях. И рука со скребком еле движется. Но – ни стона, ни жалобы. Вот же норов.

– Эй, – позвал Джара, – как тебя? Отдохни.

Эльф медленно, с трудом развернулся, сел на полу, вытянув ноги и опершись спиной на лавку. В пещере, конечно, было не холодно, но каменный пол – это каменный пол. Еще застудит себе чего, вдобавок ко прочим хворям.

– На лавку сядь. К столу, – добавил Джара, принюхавшись к похлебке. Почти готова. – Сейчас есть будем.

Эльф помедлил, но подчинился. Страхом от него уже почти не пахло. Хорошо.




Эльф шатался по пещере почти что сам по себе, Джаре хватало дел с охотой и домашними заботами, чтобы еще и за ним приглядывать. Порыкивал изредка, чтобы не путался под ногами, и запирал по ночам в той же комнате с засовом снаружи. Колдовать тот больше не пытался, то ли сработало лаконичное, но предельно серьезное обещание в следующий раз оторвать голову, то ли понял, что смысла в колдовстве нет, если вокруг только голые камни и полуголый орк – дома Джара доспех не носил, плотная орочья кожа защищала и от прохлады пещерного воздуха, и от жаркого солнца снаружи.

На следующий день после возвращения Джара сходил в две соседние пещеры, узнал новости об эпидемии каменной лихорадки и о готовящемся набеге на человеческую деревню за перевалом, и вернулся домой с узлом свежего сыра. Эльф встретил его, едва голову подняв с колен. Сидел у самого очага – мерз, наверное. Окна Джара держал открытыми все время, запах распустившихся на склоне цветов ему нравился.

Джара молча положил сыр и ушел копаться в сундуках. Вернулся со старым клетчатым пледом, почти тряпкой, только и ценности, что выткан в фамильных цветах, бросил у ног эльфа – пусть греется, раз слабый такой. Он почти успел доесть свою долю, когда край ткани прошелестел по полу, и эльф, замотавшись по уши, сел за стол.


Сбежал эльф на третий день. Поняв, что ужинать звать некого, Джара прошелся по пещере и обнаружил, что внешняя дверь приоткрыта, а прекрасный крепкий засов, который даже не всякий орк сумел бы поставить или снять, стек на каменный пол блестящей лужей, да так и застыл. Запах эльфа еще был различим, да к тому же нос зачесался от запомнившейся еще с первого раза перечной остроты. Джара поковырял металлическую лепешку и пошел ужинать. Обдумывать свою удачу. Бесполезный порченый раб, лишний рот и лишняя пара глаз, и вот так удачно от него избавиться удалось. Засов заново выковать можно, невысокая плата. Джара, не чувствуя вкуса, медленно жевал лепешку. В пещере было непривычно тихо, хотя эльф и звуков-то никаких не издавал, просто... Понятно было, что снова никого в ней нет.

Тяжело поднявшись из-за стола, Джара направился в водную. Там один из камней в стене был вставлен так хитро, что достаточно было на край надавить, чтобы выскочил. Ну а за ним был тонкий рычаг, Джара надавил на него осторожно, чтобы не сломать – как раз потому, что сломать что-нибудь сейчас очень хотелось.

В одной из чаш зажурчала вода, вытекая в открывшуюся дыру, быстро обнажалось дно. Температура в ней была ледяная, поэтому пользовались редко. Когда чаша опустела, Джара аккуратно потянул нижнюю часть вверх, вынимая. Сияние золота давно уже не ослепляло и не вызывало жажды. Напротив, успокаивало. Джара запустил руку в гору монет и украшений, медленно сжал пальцы и поднял, выпуская из руки сияющий водопад.

Если бы кто-то знал, что в пещере хранится такое количество золота, Джара давно был бы мертв – хороший он воин, или плохой, это не важно стало бы. Поколениями собранное сокровище было большим даже по драконьим меркам, не то что по людским или орочьим. В семье, пока живы все были, тряслись над богатством. И кому оно теперь? Сам Джара за всю свою жизнь от силы горсть потратил, много ему надо, будто бы. Еще вот монетку вынул, понравился необычный рисунок – точь-в-точь их Серые горы на фоне неба, горбатая линия и солнышко сверху. Сначала так таскал, в поясе, а потом попросил в портовом городе волшебника старенького зачаровать, чтобы не золотом – гнилым медяком смотрелась, повесил на шею.

Такая вот шутка получилась. Огромное, сказочное сокровище – и никому не нужно, никто не знает.

Прихлопнув широкой ладонью золотую горку, Джара осторожно установил дно на место и вновь повернул рычаг. А потом долго, до ломоты в пальцах, плескал в лицо ледяную воду.

Попробуй кому объясни, что работает каждый сезон с весны до осени он не за деньги, а за компанию, лишь бы не слушать теплыми летними днями пронзительную тишину вместо голосов. Или что уже почти решился оставить себе раба – как заводят люди собак – чтобы рядом чье-то еще дыхание. Но собаки от орков бежали, поджав хвосты.

Вот и этот убежал.


На пятый день Джара его нашел. Не искал специально, нет, просто наведался в заросли колючих кустов порядком ниже по склону, набрать проклюнувшихся пушистых почек, из них получался отличный самогон. Эльф, завернувшийся в грязную клетчатую тряпку, лежал в небольшом углублении под самым колючим кустом. Дорога вниз, прочь от орочьих селений, осталась далеко по правую руку, спускаясь здесь, эльф рисковал угодить к кому-нибудь из соседей Джары или – еще лучше – забрести к пещере старого злобного тролля, распугавшего всех на три мили вокруг.

Яркое солнце гладило плечи, в руках сладко пах уже немаленький узел сорванных почек, толстый шмель прожужжал над ухом. Джара смотрел на свернувшуюся у его ног фигуру, невольно отмечая и затвердевший от бурой крови угол пледа, и неловко подвернутую руку, и черную тень под глазом. А щеки у полукровки теперь покраснели, и нос весь в коричневых точках – раньше их не было, у эльфов таких и вовсе никогда не бывает.

Наконец стоять ему надоело, Джара опустился на колено и потрогал беглеца за горло. Теплое.

Вздохнув, Джара начал привязывать узел к поясу, чтобы освободить руки: не бросать же здесь.




В пещере Джара сгрузил эльфа на пол у очага – надо было разобраться с его ранами, – но сперва взялся готовить закваску для браги, пока почки не пересохли. Ничего, потерпит полукровка. Опасных для жизни ран на нем не было, это Джара понял еще на горе, развернув плед, в который тот был закутан. А с остальным – потерпит. Нечего бегать было.

Джара нагрел воду в большом медном котле, выменянном пару лет назад на торгу в человеческом городе, приобретении, которым он по праву гордился. К нему прилагалась крышка со специальным отверстием, куда можно было приладить змеевик, оставшийся еще от прадеда Джары. В семье, когда она еще у него была, говорили, что этот змеевик прадед добыл при набеге на поселение гномов, живших в те времена по другую сторону гор. С тех пор то ли гномы совсем ушли из этих краев, то ли соплеменники Джары с ними больше не связывались, но на его веку стычек с бородачами не было. А змеевик остался – отличная, какого-то особого, не известного ни оркам, ни людям, сплава, хитроизогнутая трубка, охлаждающая пары ровно настолько, чтобы собирающийся по ее стенкам и сливающийся в подставленную бутыль напиток получался прозрачным, как слеза. Без характерных для обычного орочьего самогона беловатой мути и резкого маслянистого запаха.

Но это будет потом. А пока Джара пощупал локтем, как мама когда-то учила, воду в котле, решил, что достаточно, снял его с огня в заготовленный круг камней возле, температура в нем, пока очаг горит, будет как раз такой, как нужно. Чуть помедлив, взял со стола глубокую чашку и отлил в нее немного нагретой воды. Надо ж будет как-то промыть ссадины этого недоумка беглого. В котле осталось ровно столько, чтобы собранные почки заполнили его до краев. Джара загрузил их, размял большой деревянной толкушкой, пока вода не стала мутной, как бобовая похлебка, а идущий от нее пар не приобрел характерный смолянисто-сладковатый дух. Накрыл котел крышкой, отверстие привалил плоским камнем, давно приспособленным под это дело, и, повернувшись к эльфу, пообещал:

– Испоганишь – прибью.

Полукровка все еще был в отключке, но это не важно. Важен принцип.

Джара сходил в кладовую за тряпками для обработки ран и перевязки, заодно прихватил и бальзам. Его оставалось не так уж много, а сам Джара готовить лекарства не умел, но не оставлять же больного без помощи, если уж в дом приволок? Джара видел, что у людей хорошие хозяева даже собак лечили, если тем случалось сбить лапы или пострадать от волчьих зубов. А тут – не тварь бессловесная все-таки… Хотя, вопрос спорный. Если б не редкие «да», оброненные эльфом за время совместной их жизни в пещере, Джара бы и вовсе посчитал его немым.

Ладно, что там у него?

Джара развернул и расстелил у огня плед, аккуратно разложил на нем эльфа. Весь правый бок и правое же бедро того представляли собой неопрятную корку из запекшейся крови пополам с древесной трухой, мелкими острыми камушками и всем прочим, что можно увидеть под ногами, когда лазишь по горам. Все ясно – сорвался со склона, пропахал боком кусты и камни, содрал шкуру и, похоже, сломал пару ребер. Эльф застонал, когда Джара прощупывал ему бок, определяя, насколько глубоко тот поранился. Несильно. Промыть, наложить бальзам, пришлепнуть тряпочками сверху… На ребра – тугую повязку еще, посадить придется… Ну, это уже когда в себя придет. А вот руку вправить – не зря она так вывернута была, вывих, явно, – лучше сейчас, пока в себя не пришел. С этого Джара и начал. Эльф застонал сквозь беспамятство, да так жалобно вдруг. Джара осторожно уложил вправленную руку на плед. Надо будет ее тоже прихватить повязкой, пока связки не подживут. И принялся отмывать изодранный бок. К раздражению на безмозглого примешивалось что-то странно похожее на уважение. Эльф оказался крепче и решительнее, чем выглядел. И, похоже, готов был платить за свободу.

На бедре эльфа, чуть ниже выступающей тазовой косточки, было полусодранное вместе с кожей рабское клеймо, довольно бледное – явно не в последние год-два ставили. Джара в последний раз смочил ткань, которой обрабатывал рану, взялся уже было за бальзам и, вдруг, повинуясь неясному ему самому порыву, снял с пояса нож и несколькими умелыми движениями освежевал бедро эльфа окончательно. Тот даже не дернулся – клинок был острым, как бритва цирюльника, отсек изодранную кожу почти безболезненно. Шрам будет, конечно, немаленький. Но лучше уж шрам, чем клеймо, так ведь?


Запирать эльфа на эту ночь Джара не стал. У очага теплее, а тот и так вечно мерз, а уж раненый и подавно без огня закоченеет. Да и вообще – смысл? Если уж настолько ума нет, что снова сбежит, да еще покалеченный – ну, значит, судьба у него такая. Джара за полудурком ходить не нанимался.

И все-таки в свою комнату орк тоже не ушел, притащил еще один плед, расстелил с другой стороны очага. Котел оказался у спящих в изголовье, от него уже тянуло приятным сладковатым запахом браги. Утром надо будет сварганить что-то горячее – больному поесть... С этой мыслью Джара уснул.


Проснулся он от того, что эльф возился на своей лежанке, чуть слышно постанывая сквозь зубы, пытался сесть. Джара поднялся, подошел к нему.

– Погоди, повязку наложу.

Тот вскинул голову, уставился светлыми глазищами. Что-то они, наверное, выражали – Джара много слышал разговоров о том, что у эльфов какие-то необыкновенно выразительные глаза, в которых «всю душу видно» – только вот понять этого орк не умел. Так что он просто усадил раненого на лавку, взял длинную полосу плотной ткани и принялся обвязывать ему грудную клетку. Сделал три витка, закрепил, свободным концом примотал поверх поврежденную левую руку. Хорошо, что левую. Или нет?

– Ты правша? – не особо рассчитывая на ответ, спросил Джара.

– Да, – хрипло ответил эльф.

– О, точно, – сообразил Джара и, сходив за баклажкой с водой, дал ему напиться.

– Спасибо, – облизав мокрые губы, сказал тот.

Это уже что-то новенькое. Джара посмотрел на бледного, как простокваша, эльфа и подумал, что можно попробовать закрепить успех.

– Меня Джара зовут.




Полукровка свернулся у огня, оберегая раненый бок и бедро. Повязки не мокли, сам он молчал – Джара не подходил и даже не смотрел в ту сторону, возился с котелком. Злился.

В котелке, правда, булькала похлебка для эльфа, так что и злость была вроде как не настоящая, не срывала голову, не кипела внутри желанием убить. Как заноза, вошедшая слишком глубоко – и не вытащишь, и забыть не получается.

Имя свое полукровка в ответ не сказал. Диковато глянул и съежился, заворачиваясь в колючий плед. Кстати, вот его надо бы отобрать и отмыть от ржавой кровавой корки. Джара бухнул котелок на каменный выступ остывать, мельком проверил, что там с брагой.

Сзади раздался шорох и сразу стук, Джара обернулся: придурошный пытался встать, и рухнул обратно, да еще и не тем боком. Вид его серого от боли лица почему-то не доставлял удовольствия. Джара оказался рядом раньше, чем успел подумать, а когда до этого дошло – думал почему-то про бальзам, про то, что его мало и точно не хватит, если тот станет нарочно себя калечить. Внезапная догадка оставила гадкий привкус. Джара сжал эльфа покрепче и подтянул к себе ближе – почти к самому лицу. Спросил серьезно:

– Хочешь умереть?

На бескровном лице светлые глаза в черных кругах – если бы Джара верил в Каменную Хозяйку, принял бы эльфа за одного из ее молчаливых слуг, несущих беды и болезни. Так их и описывали обычно. Он перевел взгляд ниже, к обметанным губам, еще ниже – к худой исцарапанной шее.

– Не хочу, – послышалось еле-еле. Эльф говорил, почти не открывая рта, но смотрел не мигая. Джара слышал его участившееся дыхание, чувствовал привкус страха в его сладком запахе. – Но если хочешь мучить – лучше убей.

– Мучить? – от неожиданности Джара чуть не разжал пальцы на плечах эльфа, отстранил его немного, пытаясь все-таки понять хоть что-то по рисунку тела, по появившимся на лице складкам. Уголки губ смотрели вниз, все лицо будто вытянулось, отчерченное тенями. – Зачем мне тебя мучить?

Тот молчал, но глаз не отводил. С расширившимся в два раза, не меньше, зрачком, они уже не казались светлыми. Пальцы Джары рядом с белой-белой кожей выглядели ужасно странно. Темные, грубые, казалось, надави чуть сильнее – оставят следы, как на кожице спелого фрукта, Джара помнил, какая эта кожа мягкая наощупь. Не удержавшись, потянулся, одним ногтем провел по ключицам, заворожено следя за остающейся белесой полоской. Эльф с всхлипом втянул воздух, страх в его запахе вдруг стал самой сильной нотой. Шарахнуться он не успел, Джара угадал движение, ловко завернул в его же плед, не давая пораниться, прижал к себе спиной. Чуть не заурчал, так понравилось держать это горячее, живое, вкусно пахнущее.

– Я не буду тебя мучить, – объяснил терпеливо. Сердце эльфа колотилось будто под самыми пальцами, но тот все еще молчал. – Хочешь – беги, – Джара тоже помолчал, посмотрел на все еще лишенную засова входную дверь. Он уже чувствовал щекотку перца, наверное, стоило поспешить с разговором, эльфа начинало потряхивать нервной дрожью:

– Только сначала поешь, – Джара осторожно разжал пальцы, придержал, позволяя полукровке не рухнуть, а медленно опуститься на пол. – И помойся, – он нарочно сморщил нос. – Дойти помочь?

Запах перца медленно рассеивался, полукровка моргал снизу вверх, вцепившись в края пледа.

Любой молчаливый орк, как правило, просто был слишком глуп, чтобы говорить. Но Джара сомневался, что у эльфа та же проблема. Боится. Тяжело вздохнув, Джара опустился на корточки, осторожно развел руки ладонями вверх.

– Я большой, – объяснил он. – Но эльфов не ем, – он хотел остановиться на этой теме подробнее, но полукровка вдруг перебил:

– Ты теперь мой хозяин.

Джара опустил взгляд к натянувшемуся на коленях килту, почесал плечо и вздохнул снова:

– Ну продать я тебя без клейма теперь точно не смогу.

Эльф только моргнул, круглыми и совершенно стеклянными глазами глядя куда-то сквозь.


В водную эльфа пришлось-таки волочь. Нет, он старательно хромал, но большую часть его веса Джара удерживал одной рукой, цепко держа под локоть. Весил эльф по-прежнему: как не слишком упитанная коза. Разобравшись с насущными нуждами, полукровка умылся дрожащими руками и привалился к стене. Джара молча принялся разматывать бинты вокруг его груди, и после короткой паузы эльф с видимым трудом позволил пледу упасть на пол. После неудавшегося побега у него не осталось ни одного клочка одежды, но об этом Джара собирался подумать позже: пока что бинты с успехом укрывали тощее тело.

С ребрами закончили быстро, куда сложнее оказалось с бедром – все время, пока Джара разматывал бинт, опустившись на колено перед полукровкой, тот изваянием стоял у стены, и мышцы под пальцами Джары казались выточенными из камня – так были напряжены. Кровь, конечно, полилась фонтаном, быстро пропитывая ткань.

Но все это стоило той секунды, когда взгляд эльфа опустился к ровному багровому срезу на месте бывшего клейма. Реакция у Джары была хорошая, так что эльф ни голову не ударил, ни больной бок. Упираясь руками в плечи подхватившего его Джары, эльф дышал открытым ртом и словно не мог наглядеться. Потом поднял голову, посмотрел Джаре прямо в глаза и отчетливо произнес:

– Меня зовут Джен.


Имя показалось странным. Разве у эльфов не должно быть длинных заковыристых имен, сложных даже для человеческого уха, не то что орочьего? Да и для человека оно звучало… по-бабски. Была у Джары прошлым, кажется, летом такая подружка, мелкая и чернявая человеческая девчонка, Жен.

Но вслух он ничего не сказал – еще обидится, придурошный. И вообще, мало ли кого как назвали, он же не виноват… Так что Джара просто молча помог эльфу спуститься по лестнице в нижнюю водную и забраться под водопад, подождал пока тот кое-как ополоснется, смывая налипшую за время скитания по горам грязь, потом заново обработал раны бальзамом и наложил чистые повязки. Усадил в углу – ноги эльфа, похоже, уже совсем не держали, – и принялся за стирку. Тряпок для перевязки было не так много, чтобы выбрасывать использованные, не говоря уже о пледе.

– Тебе не нужен раб?

Джара выпрямился, отжимая выстиранное, оглянулся на прислонившегося к стене эльфа. Страхом от него уже почти совсем не пахло, перцем – магией – тоже. И поза была такая… почти расслабленная. Насколько больной бок позволял, разумеется.

– Нет. Зачем он мне?

– Почему тогда?

Джара покачал головой. А еще говорят, эльфы – умные.

– Я говорил уже: Уилл тебя мне отдал. В счет долга. Я у него в охране работал, он должен был расплатиться. А больше было нечем.

– Ты взял в уплату долга то, что тебе не нужно?

– Я должен был что-то взять, – пробурчал Джара недовольно. Эльф так об этом говорил, что получалось в самом деле глупо. Разом вспыхнуло раздражение. Из горла вырвалось рычание, и из угла, где сидел эльф, моментально потянуло страхом. Джара бросил мокрый плед на пол, шагнул к главной чаше и макнул в нее голову. Основательно так макнул, по самую шею. Холодная вода помогла – смыла подступающую ярость, и судя по запаху, эльфов страх тоже уняла.

– Я в Гильдии охранников, – уже совсем спокойно объяснил Джара. – Нельзя сбивать цены, выгонят. А без Гильдии работы не найти.

– Понятно, – тихо ответил эльф.

Джара облегченно вздохнул, посчитав разговор законченным.


Но на следующий день эльф снова вернулся к этой теме. Он вообще оказался совсем не таким молчальником, как Джаре сперва казалось. Видно, и впрямь его боялся, а теперь перестал. Почему-то это радовало.

– А почему ты меня не продал? – сидящий у очага эльф совсем отогрелся, даже плед до пояса спустил, и вообще выглядел лучше. На каменника уже не походил. Джара, как всегда, прикипел взглядом к светлой, такой мягкой на вид коже. У эльфа под всеми его синяками и шрамами было гибкое сильное тело. Красивое.
Джара тряхнул головой, прогоняя непрошенные мысли. Эльф что-то спрашивал? Ах, да. Открыл было рот и вдруг понял, что не хочет говорить ему правду. Что если б купцы не свернули ярмарку, он бы продал ненужного раба при первой же возможности. Хотя… может и не продал бы. С этим странным полукровкой Джара уже ни в чем не был уверен.

– Не знаю, – буркнул он. По крайней мере, более-менее честно. Подумал, и решил, что теперь тоже может спросить. Наверное. – А как ты в рабство попал?

– Отец продал, – равнодушно ответил эльф. – Когда мама умерла.

Джара остолбенел. Он понимал, что полукровка – не потомственный раб, слишком уж строптивый, и думал, что тот попал в плен в какой-то стычке, хотел вытянуть историю – интересно же… Но чтоб – так? Хотя, у людей все бывает, за время службы в караванах Джара это уже уяснил. В его собственном племени кого-то из детей могли пустить на мясо в сильный голод, чтобы прокормить остальных, дать им возможность выжить, но продать чужим – никогда.

– Он был человек?

– Да.

– Сколько тебе было?

– Четырнадцать.

– Ясно… Значит, ты был в рабстве… лет восемь? Девять?

Эльф поднял брови. Удивился, значит.

– Ты считаешь, что мне двадцать три?

– А сколько? – на взгляд Джары полукровка выглядел вообще на двадцать, не больше, но эльфы, вроде, взрослеют и стареют медленнее орков и людей…

– Тридцать два.

Джара только рот раскрыл. Это что же, получается, полукровка старше его?

– Тебе меньше? – у эльфа, похоже, проблем с истолкованием выражения Джариного лица не возникало.

– Угу. – Развивать тему не хотелось, и Джара принялся проверять брагу. Убрал камень с отверстия в крышке котла, потянул носом: – Хорошо. Завтра перегонять буду.




Самогон удался на славу, Джара даже попробовал чуток, хотя и не был любителем. Но надо же знать, что выставлять на обмен? Старая Лорта, которая варила замечательный бальзам, почти полностью ушедший на лечение эльфа, отказывалась брать в уплату золото. «На что оно мне? – говорила она, всю жизнь прожившая в своей пещере и не бывавшая дальше склона, на котором та находилась. И как только умудрялась все свои травки там отыскивать! – В котел его не положишь, на плечи не накинешь. Неси что-нибудь полезное». Джара и носил – свой самогон, вполне заслуженно считавшийся лучшим в округе.

Джара даже подробно объяснил это эльфу, самогон всегда развязывал Джаре язык, так вышло и на этот раз: выпитые на пробу четверть кружки заставили его рассказать полукровке – кому же еще – и про Лорту, и про ее снадобья, равным которых не было в их краях, и про обмен, который она предпочитала… А потом зачем-то начал рассказывать о том, как вообще было устроено орочье житье, о больших семьях, в которых все всем помогали, даже если эта помощь иногда заключалась в том, чтобы добить раненого или больного, и о том, что случилось с его собственной семьей – с каждым ее членом…

Протрезвел Джара, только добравшись до троюродных братьев. И обнаружил, что эльф сидит, уставившись на него своими зелеными глазищами, и слушает внимательно-внимательно, не шелохнется даже. Стало как-то не по себе. Неловко, что так разоткровенничался – какое эльфу дело до его сгинувшей родни? – и непонятно, о чем эльф думал, слушая его рассказ. Пахло от него… собственным сладким запахом. Ни злостью, ни магией, ни страхом. Слегка – болезнью: запекшейся кровью и потом, но слабее, чем в последние пару дней. Поза тоже была спокойная, ни о чем особо не говорящая – руки сложены на свободно расставленных под складками пледа коленях, плечи чуть опущены, смотрит в упор. Не боится, это ясно. Интересно ему, пожалуй. Почему – тролль поймет. Джара в очередной раз попытался разобраться в выражении эльфьего лица: брови чуть нахмурены, но не сильно, значит – не злится. Так это и по запаху понятно. А что тогда? Джара попытался повторить его выражение лица: чуть опустить углы губ и свести вместе брови, и разобраться, что при этом чувствуешь. Стало как-то… неуютно, что ли?

– Джара? – неожиданно подал голос эльф.

– Да?

– Зачем ты вспоминаешь, если тебя это так расстраивает?

Расстраивает? Если брови и рот – вот так, это значит – что-то расстраивает? Но…

– А что расстраивает тебя? – ляпнул Джара, не задумываясь. Наверное, зря, потому что эльф что-то сделал со своим лицом, отчего оно перестало быть расстроенным, но веселым точно не стало. Когда весело – губы растягиваются в стороны, это Джара успел уяснить за время службы среди людей.

– Твой рассказ, – спокойно ответил эльф. – Или у вас не принято грустить за других?

– Вообще-то – не очень, – с некоторой растерянностью отозвался Джара. – Разве только за очень близких…

– Понятно, – вздохнул эльф.

Джара вспомнил, что собирался поточить ножи, и занялся делом. Все полезнее, чем в чужих гримасах разбираться. Но думать о том, что эльфу за него грустно, все равно было приятно. Пусть даже у него это – для всех, а не только для своих.


Прошло еще несколько дней, раны у полукровки заживали, как у орка, если не быстрее, даже не понадобился свежий бальзам, который Джара притащил от Лорты. Эльф вообще начал потихоньку обживаться в пещере, а не просто существовать в ней. Но о себе рассказывать не спешил, хотя Джаре было интересно. Он вообще рассчитывал, что после его собственных пьяных откровений эльф ответит хоть чем-нибудь похожим… То есть, когда Джара выбалтывал ему историю своей семьи, он, конечно, ни о чем таком не думал. Но потом, размышляя перед сном на своем топчане, Джара решил, что вправе ожидать хоть какого-то рассказа в ответ. Не тут-то было.

Отмалчиваться эльф перестал, но все разговоры с ним сводились к тому, что он о чем-то расспрашивал Джару и внимательно следил за его лицом, пока тот отвечал. То ли все еще не доверял, то ли не хотел вспоминать свою рабскую жизнь. В любом случае, настаивать не стоило. Тем более, что на любое повышение голоса, даже когда Джара ругался, плеснув себя на руку горячей похлебкой, эльф зажимался так, словно ожидал немедленных побоев. Уж эту-то позу Джара хорошо знал – случилось ему как-то охранять караван работорговцев. Платили лучше, чем где-либо еще, но Джаре одного раза хватило с избытком. Больше он близко к таким купцам не подходил. Если его эльф имел дело хотя бы с одним таким, не удивительно, что он от каждого резкого звука шарахался. А ведь наверняка – не с одним. За восемнадцать-то лет…

А после полнолуния Джара, как положено, затеял уборку в доме и обнаружил еще одну наверняка приобретенную в рабстве привычку эльфа. Он ныкал еду.

Джара нарезал свежего лапника на склонах выше пещеры, и принес охапку в комнату, где по-прежнему ночевал эльф – только дверь теперь не запиралась. Сложил благоухающий смолой ворох в углу, принялся выгребать старый, уже начавший осыпаться, лапник с лежака… И тут вместе с ветками с топчана посыпались зачерствевшие куски лепешек, полоски вяленного мяса, какие-то сушеные корешки… Джара в растерянности глядел на это «богатство», когда мимо него в комнату протиснулся полукровка и начал лихорадочно собирать их в полу своего пледа.

– Эй… Ты чего?

Эльф молчал, согнувшись, не глядя на него. Джара тяжело опустился на лежак, уронив старый лапник под ноги. Вопрос был, в общем, излишним. Не было орка, который не знал бы, что такое голод, и который не держал бы запаса «сушки» на черный день, а точнее – на пару-тройку месяцев. В каждой пещере была такая кладовая. Одна. На всех, кто в ней жил.

Джара вздохнул. Как объяснить-то?

– Пойдем, – позвал он, наконец, и вышел в общий коридор. Постель можно и потом поменять.

Эльф чуть помедлил, потом все-таки выгрузил свои запасы обратно на топчан, и вышел следом, втянув голову в плечи. От него снова пахло страхом.

Джара отвел его к кладовой, показал, как найти потайной рычаг, ее открывающий, перетряс у эльфа на глазах мешки с запасами – все было в порядке, ни мышиного помета, ни жучков , ни плесени, – сложил обратно, привычно поворошил охранные травки по углам… Поднял глаза на неловко замершего в дверях эльф, спросил:

– Видишь? Тут двоим хватит. На всю зиму, – поглядел, как тот сутулится, словно побитый, и, очень стараясь говорить спокойно и тихо, добавил: – Я поделюсь.

– Спасибо, – глухо ответил эльф. – Извини.

– За что? – ошарашено спросил Джара.

– За то, что посчитал тебя одним из них, – поднимая голову, очень четко произнес эльф. – Я ошибся и за эту ошибку прошу прощения.

– А, – пробормотал Джара, на всякий случай не уточняя, о каких «них» говорит эльф, – тогда ладно. Пошли убирать тогда.

– Пошли, – согласился эльф и растянул губы так, что даже зубы показались.

– Ну и что такого веселого я сказал?

– Ничего, – эльф покачал головой. – Улыбаются не только, когда смешно. Еще когда радостно.

– Ясно, – Джара слегка отодвинул его с дороги, вышел из кладовой и принялся запирать, как положено, дверь. – Вот здесь потянуть на себя, а потом влево, видишь?

– Да, я запомню.

– Хорошо.

Радостно ему, ну надо же.

Появившиеся у эльфа привычки Джара стал замечать как-то неожиданно даже для самого себя. Сначала – в мелочах, просто угадывал, где его можно найти в разное время суток, какую еду он возьмет со стола, к чему не притронется. Когда выдумает новый предлог спуститься в водную, хотя кто запрещает, уж точно не Джара.

Эльф любил проводить закаты на пороге пещеры, уставившись на горизонт. Джара собирался ему объяснить, что комары с Джарину ладонь размером уже наверняка рыщут в поисках пищи, и это не лучшие соседи для ночлега. Собирался и как-то забыл.

Эльф обожал козье молоко, и наверное мог бы пить его бочками, если бы не отставлял пустую кружку уже после второй добавки, отказываясь от остальных: Джара видел, как неохотно разжимаются его пальцы, как медлит его тело развернуться от почти полного еще кувшина. Иногда Джаре хотелось ударить кулаком по столу и заставить его выпить все до капли. Просто хотелось.

Эльф по-прежнему прятал еду. Но – и это было самым странным – никогда еду не воровал. Джара не проверял специально, он просто знал, что есть в его кладовых, и чего там нет. Откусывая по пол-куска, вторые половинки эльф уносил с собой. И прятал – в пустых комнатах, чтобы уж наверняка. Джара один раз проследил, дождался, пока уйдет, и проверил тайник – хотел потом догнать и объяснить про запасы еще раз. Но не стал.

Если бы в деревне сказали, что теперь еду запасают на всех в одном месте, и не нужно держать кладовые, Джара бы порадовался, но все равно убил каждого, кто решил бы забрать его собственные припасы.

А потом вместе с привычками Джара как-то разом научился понимать выражения на его лице. Джара пытался разогнать стадо чужих коз, нагрянувшее пастись к его порогу. Козы были мелкие, голодные и юркие, уворачивались от рук Джары, успевая ощипывать очень удачные раскидистые кусты, прикрывавшие наметившуюся за последние дни тропинку. В очередной раз пытаясь пнуть самую наглую, Джара оступился и рухнул в колючие ветки. Это сработало – от его рыка совы с деревьев посыпались, а коз-то и вовсе след простыл к тому времени, как он выбрался из колючек. У двери в пещеру стоял эльф и смотрел на Джару: на то, как он чешет поцарапанный живот, выдирает обломок ветки из волос, одергивает задравшийся к поясу килт. Он молчал, ни звука, ни намека на звук, расслабленное тело говорило о спокойствии, но Джара замер на середине движения: эльфу было весело, он смеялся над ним. Смеялся, не двигая ртом, беззвучно – и как ему это удавалось, Джара не имел ни малейшего понятия.

– Не смешно, – буркнул он серьезнее, чем хотел. Поскреб бедро и снова одернул килт.

– А я раньше не верил, что вы под этими юбками ничего не носите, – ответил эльф, и вот в голосе смех был слышен. Джара чувствовал облегчение и тревогу одновременно: он не ошибся, но что значила эта внезапная способность?..

– Если бы носили, тогда – юбка, – буркнул он привычно и погладил плотную ткань килта. – А килт – мужская одежда, – и пренебрежительно смерил взглядом подобие штанов, что соорудил себе эльф из нашедшейся в каком-то сундуке старой юбки.

– Тебе подходит, – вдруг сказал эльф, очень серьезно, без смеха совсем. Развернулся и ушел в пещеру.


Лица людей чаще всего были слишком неяркими, чтобы их узнавать. Джара запоминал одежду, походку, что-то особенное вроде крупной бородавки или шрама. Эльф стал первым, чье лицо он понемногу запомнил целиком. Глаза. Нос. Губы. Джара теперь видел его по-настоящему, как видел других орков. Видел всего.

Даже подбородок и веснушки. Даже цвет понемногу отрастающих волос. До настоящей мужской прически еще очень далеко, и острые эльфийские уши под прядями спрячутся не скоро, но уже и не рабский ежик.




Джара молол зерно на ручной мельнице, жернова ровно двигались под рукой, ручка удобно лежала в пальцах, а эльф смотрел на свой закат, и все было хорошо.

Но тут полукровка пошевелился, его плечи задвигались под пледом, и, впервые на памяти Джары не досмотрев, он отвернулся от горизонта и уставился на каменный пол. Потом поднял глаза на Джару, потного, так и не переставшего двигать жернов зажатой между ног мельницы. Удивленного. Мотнув головой, эльф ушел внутрь пещеры.

Джара пересыпал муку в кувшин и надолго застыл перед заставленным горшками и связками травы углублением в стене. Может, эльф заболел?

Точно заболел. Он не вернулся, вместо этого лег спать, с головой закутавшись в плед, и не откликнулся на тихий – для орка тихий – оклик. На следующее утро не хотел есть, не притронулся к кружке молока, оставленной рядом с постелью, и вообще не выходил из своей бывшей темницы, теперь превратившейся в его комнату. Козы отказывались от еды, когда болели. Они не ели, ложились и лежали, а потом умирали.

Чем лечат эльфов? Сам Джара не знал, но знал того, кто знает. Он вышел из пещеры с большой баклагой свежей самогонки.

Когда Джара вернулся, эльф все еще спал или может быть умер, проверять не хотелось. Вскипятив воды, Джара щедро сыпанул горсть корешков. Лорта сказала, эльфу хватит и трех, чтобы повеселеть, но его эльф был полукровкой, так что кто его знает. Это были хорошие корешки, Джара заваривал их себе, когда нельзя было спать по ночам или перед дракой, чтобы добавить сил и бодрости.

Солнце снова садилось в рамке открытой двери, Джара оставил ее зачем-то. Красное. Красивое. Надо лечить эльфа.

За время его отсутствия тот успел добраться до водных, хороший знак. Джара вошел внутрь: без одежды эльф больше не выглядел истощенным, и в том, с какой силой он плескал себе в лицо воду из ледяного источника, признаков скорой смерти тоже не было видно.

Джара хмыкнул, эльф подпрыгнул и обернулся, дернулся прикрыться руками.

– Чего я там не видел? – хмуро уточнил Джара, уверенно приближаясь. Видеть-то видел, но в последний раз это было ненамного позже первого, эльф не расставался с пледом, а потом нашел себе эту жуткую юбку. Одежда ему была нужна: эльфья кожа намного хуже кожи орка, слишком легко царапалась и портилась, ее могло обжечь солнце или заставить облезать – ветер. Джара почти успел забыть, какая она светлая и мягкая на вид – везде. Так – на расстоянии руки – это было особенно заметно. Хотелось смотреть и может быть…

От эльфа остро пахнуло страхом, Джара остановился как вкопаный, вскинул глаза – и не увидел на его лице никакого выражения. Совсем, словно стерли, словно Джара снова не мог понимать их.

– Ты чего? – он сдвинул брови. Эльф молча отступил на шаг, присел, подбирая плед. – Ты болеешь, – попробовал объяснить Джара. – Я сходил за лекарством, оно поможет.

– Я не болею, это не болезнь, – закутавшись, эльф был смелее. – Так, вспомнил.

– Кого? – Джара почему-то не сомневался, что речь именно о «ком», не о «чем».

– Себя, – эльф бредил.

– Выпей, – Джара вытянул кружку перед собой. – Прогоняет грусть, – эльф не спешил ее брать, так что Джара пристроил ее на край ближайшей чаши. – Ну не хочешь, не пей, – он дернул плечом и пошел к чаше в дальнем углу. Умыться и вообще. Если эльфу не нужно лекарство, это даже хорошо, значит, не болеет, – Джара ожесточенно потер шею, плечи. – Если нужно и не выпьет только потому, что его принес орк – туда и дорога, – на руке осталась длинная царапина от собственных крепких ногтей.

– Я выпью, – неожиданно прозвучало из-за спины. Джара обернулся через плечо: эльф, все еще без штанов и в тряпке, принюхивался к содержимому кружки. Под взглядом Джары он не обернулся, не посмотрел на него, просто поднес глиняный край к губам и сделал большой глоток. Пару секунд стоял неподвижно, не шелохнувшись, потом мотнул головой и аккуратно отставил кружку. – Думаю, хватит, чтобы повеселеть. На самом деле, я… – и упал.

Джара еще с секунду постоял, посмотрел на распластавшееся на полу тело, а потом рванул подбирать. Вот теперь эльф точно умрет: Джара его отравил.

Холодная вода в лицо привела в себя сначала Джару – он перестал рычать на самого себя – а потом и эльфа, тот сморщил нос и отмахнулся, когда в него полетели холодные брызги. Ощущение странной легкости у себя прямо под горлом Джара решил считать удивлением – он-то и правда ждал, что эльф помрет.

– Отлично, – тихо и невнятно проговорил полукровка, осторожно садясь на полу. – Просто отлично, – он качнулся, и Джара подхватил его под спину широкой ладонью, сам рухнул на колено рядом, только на поясе килта что-то звякнуло. Вода журчала из каждой чаши, эльф что-то мычал, а Джара судорожно пытался придумать, что сделать. Или хотя бы сказать.

Вес тела эльфа на ладони вдруг стал заметно больше. Джара перевел взгляд: эльф нарочно опирался о него, откинулся, сложив руки на голых бедрах. Он сидел на своей тряпке, ее край сполз, и перед взглядом Джары внезапно оказалась вся белизна его голого тела, слишком яркая на фоне темных камней. Хотелось потрогать. Джара сглотнул и отвернулся.

– Голова кружится, – сказал эльф, закрыл глаза и засмеялся, тихий и странно приятный звук отозвался в животе щекоткой, чуть скруглились пальцы поддерживающей эльфа руки. – Но мне правда очень хорошо, не обманул. Ты меня ни разу не обманул, не то что…

– Ты был грустным, – попробовал спасти ситуацию Джара. Теперь ему было неуютно и немного жарко, ему одновременно и нравилось держать эльфа вот так, и хотелось оказаться от него подальше, а вторая рука сама тянулась – тоже потрогать.

– Я был просто в трауре, – невнятно пробормотал эльф. – Если правильно считал дни, сегодня мне тридцать два исполнилось, а что я... Обдолбаться – прекрасная…. Оххх… сделай так еще раз.

Снадобье точно действовало. Эльф повеселел, произнес за один раз примерно столько же слов, сколько Джара от него за день привык слышать, и к тому же сделал самую странную вещь из всех странных вещей: потянулся и ухватил свободную руку Джары в тот момент, когда он, не удержавшись, все-таки украдкой потрогал мягкий и гладкий бок над бедром. Ухватил – и прижал своей ладонью сверху, сильнее – к коже. Джара почувствовал, как лицу стало еще горячее, щекотка пробежала по ушам. Он знал это ощущение, но ему не место было здесь и сейчас, совсем не место. Джара уставился на холодные камни, на расплескавшийся по ним край килта, пытаясь убрать из головы…

– Ты покраснел, – изумленно и звонко прозвучал голос эльфа. Давление на ладонь Джары сместилось, эльф развернулся к нему, согнув в колене ногу, и взгляд Джары сам собой двинулся ниже, к… Прохладная узкая рука накрыла уже просто пылающую щеку Джары, и как всегда бывает в момент возбуждения, он не просто почувствовал прикосновение, оно легло клеймом, еще сильнее поджигая кровь.

– Ты сам меня боишься, – пробормотал эльф, прикрывая глаза и сдвигаясь еще немного ближе. Его ресницы, его порозовевшая переносица, его приоткрытые потемневшие губы – Джара видел его. И горло сжималось от мягкого прикосновения, язык не поворачивался объяснить, что Джара никогда, никогда не подомнет его под себя, не заставит, не ткнет носом в камни, заставляя принимать свою силу, свою власть. Это для соперников, если не хочешь убивать. Это для шлюх, если не хочешь злиться. Это не для – не для него.

Джара отвернулся, прикосновение к щеке исчезло, и он уже начал опускать эльфа на пол, чтобы убрать руку, но внезапно вздрогнул: рука эльфа вернулась вдруг, и теперь все было куда хуже. Горячая узкая ладонь легла на бедро, чуть неуверенно сжала и заскользила по коже – прямо под килт.




Как Джара выскочил из пещеры – он и сам не понял. Только вились в воздухе листочки, облетевшие с куста барбариса, в который он заехал ногой, да горело оцарапанное его колючками колено. А еще сильнее, казалось, горела кожа на внутренней стороне бедра и выше, где прошелся пальцами эльф. Зачем?! Джара потряс головой, как стаканчиком с гадальными костями, в тщетной надежде, что бестолково болтающиеся в ней мысли хоть как-то сложатся, и их можно будет прочесть. Не помогло.

Зачем ему это? Клейма больше нет, и Джара, вроде, ясно дал ему понять, что рабом его не считает, и задабривать «хозяина» – тем более так – не нужно… Да нет, он ведь сам хотел, Джара видел. И запомнил. Хорошо запомнил – стоило прикрыть глаза – картинка голого возбужденного эльфа тут же возникала на внутренней стороне век, точно нарисовал ее там кто.

Значит – не задобрить. А что? Пойти, что ли, спросить? Джара вздрогнул всем телом. Нет. Не умеет он этого.

Он нащупал кошель на поясе и начал спускаться по склону, постепенно забирая влево. Надо дойти до деревенской таверны в предгорьях, разузнать последние новости. И – мысль пришла внезапно, но почему-то ужасно Джаре понравилась, просто вот сразу же – поговорить с перекупщиком насчет человечьей одежды для эльфа – раз он так упорно мастерит себе штаны, пусть уж ходит в толком сшитых.


Вернулся домой Джара только к вечеру и не совсем трезвый. Не то, чтоб сильно навеселе, но сколько-то пива он все-таки в таверне выпил: сперва, чтобы утолить жажду, потом – чтоб завязать разговор с перекупщиком, да и просто за компанию… Но штаны он купил. И куртку, раз уж эльф такой мерзлявый. На непритязательный орочий взгляд вещи казались новыми – перекупщик клялся, что их не с пленника или, того хуже, трупа сняли, а взяли в тюках при грабеже каравана.

Эльф, нахохлившись, сидел у разожженного очага и смотрел в огонь, когда Джара вошел – вскинулся, хотел вроде что-то сказать… А может, Джаре показалось. Или – не показалось, а эльф учуял, что от него пивом несет, и потому говорить не захотел? Кто его разберет.

Джара остановился у стола, развернул принесенный сверток, выложил на столешницу штаны и куртку. Покосился на эльфа – вроде, размер подходящий, не ошибся.

– Вот. Это тебе.

– Зачем? – радости в голосе эльфа точно не было.

– Одежда. Нормальная. Какую люди носят. Тебе же нужно?

Полукровка медленно потянул с плеч плед. И опять эти кислые нотки страха в его запахе. Да что ж Джара опять не так делает?! От отчаяния он зарычал, эльф дернулся, запах его боязни стал нестерпимым, и Джара развернулся и чуть не бегом рванул к себе в комнату.


Сон, как назло, не шел. Джара пару раз прогулялся до водной, и пиво совсем выветрилось. Он достал еще один плед, завернулся в него и улегся. Холодно не было, но так делала мама в детстве – подтыкала одеяло, если он не мог уснуть. Вдруг поможет?

Он и в самом деле начал задремывать, когда в дверях комнаты появился эльф. В обновках. Аккуратно положил свой сложенный плед Джаре в ноги.

– Спасибо, – голос невыразительный, поза тоже. Но страхом вроде больше не пахло, и то хорошо.

– Оставь себе, – проворчал Джара. – Мерзнешь всегда. – И снова накрылся с головой. Разговаривать не хотелось. Не понятно о чем, да и… Сколько он не пытается – только хуже делает.

Эльф еще немного помялся на пороге и ушел к себе.

В собственной пещере неуютно, такого давно не было. Джара сидел у входа, в теплом предзакатном свете вырезая новый ремешок для щитка на правую ногу. Если бы он по-прежнему жил в большой семье, не задумываясь ушел бы на дальнюю охоту или к людям наниматься на работу. Но сейчас он здесь хозяином был, сбегать было как-то… неправильно.

Но и продолжаться так тоже не могло. Раньше Джара не замечал, как часто приближается к эльфу вплотную, сталкивается в проходе или натыкается на него в водных. Теперь же каждый раз, когда расстояние между ними сокращалось, воздух начинал потрескивать от напряжения, как перед грозой. Но хотя бы страхом от эльфа больше не пахло, что бы не заставляло его наклонять голову, шарахаться в сторону и находить себе занятия в другом месте – это было что-то другое.

Гостей Джара учуял издалека. Они не скрывались, громко топали по тропинке, да и запах был знакомый. Братья Рыжие, которых за глаза часто звали Ражими. Нет, нормальные орочьи имена у них были, и свои, и родовое, но вызванное непривычной для орков мастью прозвище намертво прилипло еще к их семье еще два поколения назад. Джара Рыжих недолюбливал: были они нечисты на руку, легко могли обжулить при дележе заработка или добычи, трусоваты – в драку лезли только скопом, и ленивы. Хорошего в них было только, что друг за друга всегда стояли горой. Если б не это, Джара бы вообще их за орков не считал. В общем, не гости пожаловали.

Отложив ремешок, Джара поднялся на ноги. Нож в его руке был для работы, но длинным и крепким, Рыжих было трое, но самый крупный из них, Тасма, едва доставал Джаре макушкой до виска и был раза в полтора легче. Если они всерьез возьмутся за ножи, Джару, скорее всего, завалят, но двоих он точно заберет с собой. Впрочем, остановились они на расстоянии, в руках оружия не было, и угрозы в их позах или запахах – тоже. Джара чуть расслабился, свободнее повел плечами.

Они обменялись скупыми приветствиями, младший даже попробовал завести что-то про погоду, но замолчал под равнодушным взглядом Джары.

Тогда старший, Орма, обратился к Джаре:

– Дело есть.

– Какое?

– Мельника в пограничной деревне знаешь?

– Кто его не знает, – орки земледелием не занимались, покупая – или воруя – у людей зерно, а зачастую и муку. С зерном было сложнее, молоть его вручную в больших семьях желающие редко находились. Так что к мельнику, жившему в человеческой деревне на границе предгорий, ходили многие.

– Он на ярмарку собрался, и что-то не сговорился со своими, чтобы присмотрели. Будет охранников нанимать.

– А вам-то что?

– Младший подработать хочет. Но один, да без опыта… Не возьмет мельник. А нам с Тасмой нельзя – слышал ведь, что все в набег ушли? Кому-то надо за бабами приглядеть. Ты птица вольная. Пойдешь?

Связываться с Рыжими – даже с младшим, Иржи, самым, пожалуй, приличным из них, – не хотелось. В другой раз Джара бы отказался. Но сейчас… Будто нарочно сзади донесся шорох. Джара обернулся: эльф выглядел совсем белым, то ли на фоне стены, то ли… да нет, точно – беспокойство и страх в теле, в запахе. Он смотрел на троицу орков, и те его тоже заметили, удивленный рев Тасмы прозвучал одновременно с восклицанием Ижмы, а потом старший задал вопрос:

– Это что? – и от этого «что» эльф дернулся, повернул лицо к Джаре, в первый раз за эти дни посмотрел прямо, свет бил ему в лицо, и глаза были зелеными-зелеными, как трава или листья.

– Мое, – не отводя взгляда, сообщил Джара. Слово упало тяжело и веско, рука сама собой чуть сжалась на рукояти ножа. Эльф моргнул, потянул, укутываясь, наброшенный на плечи плед.

– Да вижу. Что не чужое, – почему-то недовольно ответил Орма. Заметил уши? Да нет, вряд ли. Это Джара от запаха полукровки таял, нормальный орк "лопоухого" сначала режет, потом вопросы задает. – А чего не девку взял?

– Он не раб, – вдруг рассердился Джара. Ему совсем не нравилось, как складывался разговор. Эльф был его, но он не был вещью, а то как говорил этот Рыжий, то, как молча, не возражая, слушал эльф…Волосы на загривке приподнялись, Джара не стал сдерживать недовольное ворчание, клокочущее в горле. Рыжие заметили, как его ноги переступили в боевую стойку, потому что Тасма быстро согласился:

– Рабов в свой цвет не одевают, – Джара не думал об этом, когда отдавал старый плед родовых цветов тогда еще рабу. Но теперь мысль ему неожиданно понравилась, он снова оглянулся: эльф разглядывал плед, потом посмотрел на килт Джары, а следом – на одинаковой расцветки килты Рыжих. Ворчание улеглось, но тут эльф быстро перевел взгляд на Джару, отступил на шаг, в темноту пещеры, и неловкость вернулась с новой силой.

Нет уж. Хватит с Джары такого счастья. Лучше уж на ярмарку съездить. Да и этот… посидит один с недельку, может, поприветливей станет.

– Когда ярмарка-то?


Разговор затянулся, а солнце садилось, и Джара неохотно позвал Рыжих в пещеру, поговорить у огня. Получалось так, что выходить нужно было прямо этим же вечером, самое позднее – завтра утром. Рыжие упирали на высокую плату, а когда стало понятно, что Джара не слишком впечатлен, Орма каким-то странным голосом спросил:

– Своего хватает?

Джара только хмыкнул, но краем глаза увидел, как повернулся к ним эльф. Тот, как ни странно, не исчез в переходах, как только появилась такая возможность, остался сидеть неподалеку от очага, только плечи у него свело сильнее, когда Джара полез за самогоном, и дергался на каждый громкий звук, будь гогот или шлепок ладони по бедру. Рыжие поглядывали на него, но не заговаривали и тронуть не пытались, так что Джара терпел. Выходить вечером он отказался, сговорились на утро, встретиться перед самым рассветом у кривой балки. Уходить Рыжие не спешили, очень им понравилась пещера Джары, раньше в ней они не бывали, и хотя разговор закончили, еще потянули время, допивая самогон и разглядывая большой зал.

Джара запирал за ними дверь на деревянный, временный, засов, когда эльф вдруг заговорил:

– Они тебе врали.

От неожиданности чуть не выронив тяжеленную деревяшку, Джара бросил через плечо:

– С чего ты взял?

– Говорили очень складно, друг за другом договаривали. Они тебе как сказку рассказывали. Да и видно было, – голос эльфа звучал невесело, чуть устало.

– Видно, значит, – Джара вернулся к огню, протянул ладони погреть. В тусклом свете кожа казалась темнее, грубее. – Много ты понимаешь.

Нашелся знаток орков. Джару и то за все время не понял, а туда же.

– Ты о чем? – эльф говорил все напряженнее, обошел сбоку, чтобы лицо видеть, наверное.

Джара упорно смотрел в огонь. Завтра он уйдет, а вернется – неизвестно, эльфа может и не быть здесь больше, сам же клеймо ему срезал, а вольному воля. Выпитое жгло изнутри, непривычно хотелось говорить.

– О том, – буркнул. – Чего ты шарахаешься? Боишься, схвачу и начну прямо здесь раскладывать? Хотел бы, уже сделал бы, – он резко обернулся, эльф стоял очень прямо и очень неподвижно, даже дыхания не слышно, как обмер. – Что ты со мной, как с диким зверем? А то я ведь могу, – невольно повысил голос, мешая слова с рычанием, шагнул ближе, толкнул эльфа к стене, тот ударился лопатками с глухим звуком, но даже рук не поднял защититься, только глаза вскинул, но Джара в глаза не смотрел. – Я по-всякому могу, – повторил он угрюмо. Отросшие волосы эльфа смешно топорщились, острое ухо мягко изгибалось и светилось розовым от близости огня. Неловко подняв руку, Джара сглотнул, помедлил, а когда эльф не отшатнулся, не обжег запахом страха, осторожно потрогал острые прядки. Осмелев, совсем положил ладонь на голову и медленно повел, погладил, значит. Снова сглотнул, как комок в горле стоял, и руку осторожно убрал. А потом очень быстро отвернулся и еще быстрее ушел.

Все он испортил, сбежит эльф. Ну и ладно.

Джара даже немного поспал, потом покидал в наплечный мешок то, что могло ему понадобиться в недельном походе, вышел в зал. Очаг прогорел и остыл, было холодно, даже для него – холодно, в узких окнах-бойницах свистел ветер. Джара снял с крючьев доспех, облачился, затянул шнуровки, застегнул пряжки… Из прохода во внутреннюю часть пещеры потянуло запахом эльфа. Джара оглянулся – тот в самом деле стоял в дверях, зябко кутаясь в плед. Интересно, а шагов его Джара не слышал. Значит, не врут, что эльфы умеют двигаться совсем бесшумно, даже для орочьего слуха – бесшумно.

– Чего тебе?

– Все-таки идешь? – спросил эльф тихо.

Отвечать Джара не стал – и так же ясно. Вскинул на плечо мешок, буркнул, сам не зная зачем, все равно же эльф не дождется, сбежит:

– Вернусь через неделю, – и вышел.

– Хотя бы будь настороже, – донеслось вслед.


Совет, как ни странно, оказался дельным. После встречи с Иржей Джара понял это почти сразу. Тот вел себя… неправильно. Слишком много говорил, то и дело норовил коснуться – то плечом, то локтем, и, главное, слишком быстро шел. И если болтливость еще можно было списать на волнение перед первой работой вне Серых гор – Джара еще помнил, как сложно было впервые идти наниматься к купцу-человеку, – то чтобы орк не мог верно рассчитать время, нужное на пеший переход? К мельнику им надо было явиться к полудню, Иржа сам это повторил по меньшей мере трижды. А вышли они до рассвета, значит, точно придут раньше срока, даже если шагать будут нога за ногу, да еще и привал сделают. А Иржа торопился. Почему?

Не потому ли, что стремился как можно скорее увести Джару от пещеры? А там остался эльф. Который хоть и колдует, когда припрет, но дать успешный отпор двум здоровым оркам вряд ли сможет.

Джара остановился.

– Куда бежим?

– Чего? – не понял Иржа.

– Спешим, говорю, куда?

– Ну дык это… Пораньше в деревню придем, хорошо, – Иржа переминался с ноги на ногу, словно ему вдруг сильно приспичило отлить. Врет, как есть врет.

– Кому хорошо? – повторил Джара, разворачиваясь на тропинке.

– Так нам же! В кабак зайдем, выпьем! – Иржа быстро заступил ему дорогу, группируясь для нападения. Но за оружие не схватился, и то хорошо. Убивать его Джаре не хотелось.

– Я с утра не пью, – сообщил он, одновременно занося правую руку для удара. Медленно так, чтобы Иржи точно успел среагировать. Тот и успел, рванулся вперед, ныряя Джаре под занесенную руку, и налетел дыхалкой точно на левый Джарин кулак. Сложился пополам, и Джара ему еще сверху, по затылку, правым добавил. Иржа рухнул, как бычок под кувалдой мясника. Очухается, конечно, у орков черепа крепкие, но к тому моменту Джара уже будет дома.

Не опоздать бы только.


Почти опоздал: пещера встретила его выбитыми обгорелыми дверьми и обугленным трупом Ормы на пороге. Джара перепрыгнул через него, не сбавляя темпа – весь обратный путь он бежал, как пришпоренная лошадь, – влетел в зал, срывая с пояса топор. В глубине, у самого входа во внутренние переходы, Тасма занес кулак над распростертым на камнях эльфом. Воняло злобой, страхом и кровью. Темные капли срывались с костяшек Тасмы, бешеное рычание эхом отдавалось под потолком:

– Где золото, тварь?!

Рука начала опускаться, подошва Джары ударила в ложе очага, дробя угли, топор сорвался с ладони. Отсюда – уже достанет.

Джара, вложившись в бросок целиком, прокатился кубарем по полу пещеры, вскочил на ноги… Эльф хрипел, придавленный тяжелой тушей Тасмы. Джара ухватил ее за пояс, вздергивая, отшвыривая прочь. Топор, по самую рукоятку засевший в теменной кости, так в ней и остался.

Джара на мгновение зажал эльфу рот, прислушиваясь – точно ли нападавших было только двое. В пещере было тихо. Журчал источник в водной, потрескивали потревоженные угли в очаге, шуршал ветвями кустов у входа ветер. Джара вскинулся, хватаясь за боевой нож, но… нет, точно ветер.

Он осторожно убрал ладонь с окровавленного лица эльфа и тут понял, что тот не дышит.


Колдовать Джара не умел, это дано только эльфам. Молиться богам – тоже, это чисто человеческое. Он просто толкал ладонями Джена в грудь и вдыхал воздух ему рот, как учила его когда-то знавшая врачевание тетка. Десять раз, двадцать, тридцать… Ближе к сотне он сбился.

Когда становится бессмысленно продолжать? Тетка наверняка говорила, но Джара не помнил. Он вообще плохо соображал сейчас, мысли прыгали, как зайцы, в ритме выдохов.

Если бы он послушался.

Если бы не ушел.

Если бы вернулся раньше.

Если бы эльф не выложился так – это ж сколько сил ушло, чтоб спалить устойчивого к магии орка дочерна?

Вдох-выдох, толчок, толчок, толчок…

Если Джен не задышит, Джара не остановится. Никогда.

Потому что больше ничего и незачем.

Выдох-вдох…


Но наверное, какие-то боги за человеческой половиной Джена все-таки присматривали, потому что очередной выдох Джары не вытек из безвольно приоткрытых губ эльфа, как вода из переполненного сосуда, а втянулся резким водоворотом в горло. И еще раз, и еще – вздрогнула грудная клетка, распахнулись глаза, и эльф зашелся судорожным кашлем.

Джара отстранился, давая ему продышаться нормально, сел на пятки… И попытался понять, когда его мир успел сузиться до вот этих хриплых вдохов-выдохов.

– Ты вернулся, – просипел эльф, и Джара словно очнулся. У Тасмы на руке была кровь. У эльфа на лице – тоже, рот был липким от крови, Джара чувствовал ее соленый вкус на своих губах. Он снова склонился над эльфом, осторожно ощупывая его голову – где разбита. Спросил:

– Ты ранен? Где?

– Нет, – эльф сдуру попытался качнуть головой и застонал, – нос…

Переносица у него и впрямь уже распухала, да и кончик носа смотрел немного в сторону. Неужели этот бугай ему всего лишь нос сломал?

– Только нос? Правда? – он торопливо обшарил грудь, руки, бедра… Ни прорех, ни крови, ни болезненных вскриков. Подхватил под шею, потом под плечи, усадил.

– Голова кружится, – гнусаво пожаловался Джен.

– Ничего. Это – ничего, – Джара встал, подняв своего эльфа на руки, и понес его в комнату. Почему-то – в свою.

Тот измученно молчал, прислонившись виском к его плечу, и только когда Джара усадил его на топчан, запалил факел и притащил холодной воды и тряпок – приложить к переносице, чтобы остановить кровь, спросил:

– Тебе ничего не будет? За этих. По вашим законам?

– Нет, – отрезал Джара. А сам подумал, что и жизни им теперь тут тоже – не будет.

На третьей смене холодной примочки кровь у эльфа, наконец, остановилась, и он принялся возить тряпкой по лицу, пытаясь стереть то, что успело натечь и размазаться. Видеть он себя не мог, вода в плошке была уже мутной и ничего не отражала, и получалось плохо. Джара отобрал у него тряпку, взял новую, смочил:

– Дай я, – и принялся осторожно стирать темные потеки и разводы с тонкой белой кожи эльфа. Такая она была… почти прозрачная. Особенно в полумраке, подсвеченная рыжеватым светом факела. Только крапинки на щеках – под цвет пламени.

На переносице эльфа наливался здоровенный синяк, губы вспухли… Губы у него вообще были удивительные. Что у орков таких не бывает – ясно, но Джара как-то и у людей таких не замечал. Хотя он и не смотрел, конечно. Джара прополоскал тряпочку, с таким красивым надо было особенно бережно, ну, ему так казалось. Снова провел над верхней губой, изогнутой как эльфийский лук, потом – по ней, потом – по нижней… Сперва ему показалось, что кровь не оттирается, потом он понял – это они вообще такие. Яркие.

– Джара? – тихо спросил эльф, губы дрогнули, размыкаясь… Они были солеными, когда Джара в них дышал. И странно мягкими на ощупь – не как у женщин, по-другому. Не податливые, а упругие. Джара не удержался, и провел по ним уже не тканью – пальцем. Самым кончиком, подушечкой.

Эльф его лизнул. Джара замер. Глубоко втянул воздух – страхом не пахло. Вообще. Только немного – запекшейся кровью и сильно – возбуждением. Эльф поднял руку и медленно, словно давая Джаре время подумать, повторил его движение: пальцем по верхней губе, потом – по нижней. Точно уголек в сухую траву кинул. Джара загорелся сразу и весь. Не думая ни о жестком доспехе, ни о задравшемся килте, навалился грудью на грудь, ловя эти невозможные красные губы своими. Только что рык удержать сумел, и то, кажется, не до конца.

А эльф не испугался. Вот по всему – должен был, а ничего подобного. Запустил ладони Джаре в косы, сжал, даже дернул слегка. Как будто так и надо. Как будто Джарина туша, придавившая, распластавшая его по лежаку – это нормально. Как будто сам хочет.

Ведь хочет же? Джара приподнялся, нашарил завязки эльфовых штанов, потянул… Заглянул в глаза – близко-близко, через разделенное дыхание и теплый запах кожи, – не зеленые сейчас, темные.

Эльф руку не оттолкнул, наоборот, сам приподнялся, стаскивая штаны. Джарина рука соскользнула с ткани на голое бедро, и он облапил его всей ладонью, дурея от ощущения, скользнул пальцами ниже, под колено, дернул вверх…

Нет. Не так. Он же клялся, что никогда – так.

Джара отпрянул от эльфа, тяжело дыша. Труднее всего оказалось отлепить ладонь от его светлой кожи, но Джара справился.

– Джара? Ты что? Почему? – эльф не понимал, как он мог не понимать?!

– Не так, – вслух повторил Джара. – Так – не буду. Тебя – не буду.

Эльф приподнялся, провел уверенно рукой, задирая ему килт. И – обхватил поперек груди, прижался, потерся членом о член. Джаре почти совсем сорвало крышу, но упорно стучавшее в голове «не так» все-таки удержало в последний момент, не дало подмять. Он подтолкнул эльфа к стене, освобождая себе место, вытягиваясь рядом, тоже обнял, облапил, не удержавшись, за крепкий гладкий зад, выдохнул… И перевернулся рывком на спину, укладывая ахнувшего эльфа на себя, между широко расставленных коленей.

– Джара?!

Да что ж этому придурошному все словами объяснять надо!

– Ты. Не я – ты.

Долгое мгновение растянулось на вечность, страх кольнул холодной иголкой… и растаял, когда эльф поднял голову и ожег горячим взглядом. А потом хищно раздул ноздри, облизал пальцы и сунул их, мокрые, Джаре под яйца.


– Чего? – успел удивиться он и тут же понял – чего. – Ааа…

Эльф сверкнул зубами и задвинул пальцы глубже. Провернул, разминая, смазывая, растягивая… Как ни странно, было почти приятно. А потом эльф подался назад, совсем задрал Джаре килт, шершавая ткань царапнула бедра, и вставил. Уже не пальцы.




Трупы Джара вытащил из пещеры и оставил недалеко от входа – скрывать, кто их убил и за что, он не собирался. А вонять начать не успеют – Иржи очухается, баб приведет, они тела заберут.

Дверь чинить – дело небыстрое, поэтому Джара пока просто поставил на входе «ежа»: срубил молодой дубок, пообрубал ветки и разделил толстую часть ствола на три части, длиной примерно в две трети орочьего роста. Потом перекрестил их, скрепив кожаным ремнем по центру, и поставил получившуюся конструкцию на пороге, привалив небольшими камнями все три опорные «ноги». Не обойти, не перепрыгнуть и не сдвинуть, не нашумев. Как временная мера – пойдет.

А вот в том, что постоянная вообще понадобится, Джара уверен не был. Убив посягнувших на его имущество, он был в своем праве, от силы мать Ражих виру потребует, а ее и выплатить можно – как никак, двух кормильцев семья лишилась. Но вот эльф будет в безопасности только пока он у Джары на глазах. Но невозможно же всю жизнь его от себя не отпускать!

По-хорошему, вывести бы его к людям, дать с собой денег побольше, чтоб купил себе дом, какой захочется, и вообще… Только вот отпускать его не хотелось просто ужасно. Особенно теперь. И практичный ум Джары тут же подкинул тому оправдание: пойдет он эльфа провожать, а дом тем временем в поисках золота по камушку разнесут… Иржа-то жив остался. Да и дома мог кому-то проболтаться…

Вообще – откуда они узнали про сокровище? Они никогда не бывали у Джары в пещере, значит, кто-то другой разведал. И тролль знает, кому еще успел разболтать. Кто-то, кому Джара однажды заплатил слишком яркой и новой для орка монеткой. Нельзя пещеру без присмотра оставлять. Причем, получается, совсем нельзя. Даже на охоту не выйдешь…

Надо уходить. Совсем. Решение пришло внезапно, и несмотря на кажущуюся дикость сразу воспринялось как единственно правильное. Будто тоскливое одиночество, которым до краев налиты были долгие-долгие годы, выплеснулось все разом на голову ледяной водой. Разбудило.

Джара развернулся и пошел к своему эльфу.

Тот дремал, раскинувшись на лежаке, но, услышав шаги, начал подниматься.

– Лежи, – Джара надавил ладонью ему на грудь, удерживая, легонько так. Присел рядом: – Ты как?

– Хорошо. Ты? – эльф не договорил, но Джара вопрос понял.

– Убрал там все. Выкинул… Заграждение на дверь поставил. Отлеживайся спокойно. Пока я тут – не полезут, – помолчал и добавил. – А потом уйдем.

«Уйдем». Сказать проще, чем сделать. Джара, скорчившись, сидел на пороге, разглядывал спящего эльфа. Первое, радостное и смелое, решение разбилось о непонимающий взгляд. Нет, вслух-то Джен сказал только: «Это твой дом» и еще что-то про корни. Джара покивал, конечно. Корни для орка важнее всего, но у Джары они уже давно торчали из земли засохшими корягами. Как у дерева, после грозы склонившегося над обрывом. Такое пнешь – и полетит, стукаясь о камни. Джара снова вспомнил, как это – быть не одному, его уже пнули, он уже летит.


Но где он, чудище с зеленой заскорузлой шкурой, и где эльф. То есть, пока-то эльф здесь, но уходить ему надо и скоро.

Колупнул стену. Камень под твердым ногтем осыпался крошками, Джара только скривился. Потянулся к шнурку на шее, снял, осторожно распутал узел – вместе с дверью и замок сгинул, ключ теперь не нужен. Завязал снова, оставив одну зачарованную монету. Взвесил в руке, посмотрел задумчиво и пошел, ступая как мог осторожно, к постели. Пусть заберет с собой зубастый кряж Серых гор, если уж…

Джен его, конечно, услышал. Сонно встрепенулся, перекатываясь с бока на спину, распахнул настороженные глаза… и у Джары из ослабшей хватки выпала и звонко покатилась по полу монета от того, как быстро, в секунду, опаска во взгляде эльфа растаяла в тепле, ласковом, как само солнце.

– Это что? – Джен осторожно тронул свой подживающий нос, кивнул на темный закопченный кружок у ног Джары. Тот наклонился, помедлил и вложил монетку в руку эльфа, тут же отвернувшись. Если повезет, ничего и говорить не…

Не повезло.

– Это мне? – да ну и хрен с ним, с везением. В голосе Джена звучало то самое тепло, что он видел во взгляде, и от этого в горле у Джары клокотало рычание – новое, непривычное, округлое и будто мягкое даже. Не от злости, не от раздражения. А от чего – непонятно. Он фыркнул, низко наклонил голову, только косицы застучали по плечам. Смотреть на эльфа было страшно, хотя насмотреться перед прощанием было – нужно.

– На память, – хрипло выдавил Джара наконец. Повисла тишина, и он рискнул скосить глаза на Джена. Тот хмурился. Хотя нет, не хмурился. Джен был в ярости.

– Собрался куда-то?

Джару чуть не скрючило от этого голоса, будто в сугроб по уши провалился.

– Так ведь… – растерянно начал он. Осекся и попробовал снова. – Ты ведь… – он махнул рукой на дверной проем, поморщился и дернул за косицу. – Без меня… – неубедительно закончил он, уставившись под ноги. И стало еще хуже от того, что сказал вслух.

– Без тебя? – изумился Джен. Сдвинулся на постели, так что его голое бедро прижалось к укрытому килтом бедру Джары. – Куда я без тебя, интересно, меня за первым поворотом пришибут, – его веселый голос не вязался со смыслом слов.

Джара хмыкнул, рискнул повернуть к Джену голову. Надеяться он пока не надеялся, конечно. Но…

– Пришибешь тебя. Жареным мясом в пещере до сих пор пахнет, – Джара потянул носом. – Вкусно.

Эльф только фыркнул:

– Третий раз за всю жизнь получилось. Я не уверен, что получится в четвертый.

– Порченый эльф, колдовать, и то не умеешь, – с каким-то мрачным удовлетворением сообщил ему Джара. Получил острым локтем под ребра и нехотя поднялся:

– Ничего, не пропадешь, – он вышел из спальни, направившись прямиком в водную. Постоял над чашей, без радости разглядывая медленно открывающуюся взгляду золотую горку. Выгреб, сколько уместилось в ладонях, и пошел обратно, роняя под ноги холодные капли и монеты.

У ног эльфа даже орочья пригоршня смотрелась не слишком богато, но по выражению лица Джена и не сказать было – таких больших глаз Джара у него еще не видел. Потом Джен глаза поднял, и Джара увидел в них свое отражение, зеленое, как и должно быть.

Он отступил на шаг, хмыкнул и, старательно глядя над головой Джена, проговорил:

– Наймешь охрану, не обидят.

Эльф молчал так долго, что Джара тоскливо принялся прикидывать, не оскорбил ли его чем. Но когда тот заговорил, в его голосе звенел смех, а не обида:

– Похоже, родная пещера не так уж тебе дорога, если грабишь ее для первого встречного. Эй, да ты сам охранник. Пойдешь ко мне? Заплачу щедро!

И совершенно по-ребячьи размахнувшись, эльф ударил ногой в самый центр разлившейся у его ног золотой лужи. Монеты и украшения заскакали по камням, Джара от неожиданности фыркнул… и засмеялся, звук громом прокатился под потолком пещеры. Джен тоже смеялся и смотрел на него, прямо в глаза, уверенно вцепившись рукой в висящую на шее монету, вдруг вновь ставшую золотой – единственное сокровище, которое ему пришлось по душе.


Конец


Арт от Anarda. Кликабельно. (И баннер тоже кликабелен.)

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.