Annunciation

Он никогда ее раньше не видел. Блу Эрз был слишком маленьким городом, чтобы его жители не знали поименно всех местных блондинок. Когда он заметил ее, сидящую на одной из скамеек в последнем ряду, то сначала подумал, что это опять миссис Робинсон, вдова, которая считала себя сосудом греха и сознавалась в этом каждые выходные, а еще каждую среду, потому что по средам она работала только до четырех.
Он подошел поближе и понял, что ошибся. Незнакомке было на вид лет двадцать с небольшим; в белом платье и со светлыми волосами она напоминала девушку вашей мечты из рекламы молока.
- Добрый вечер, - сказал Джим Мёрфи.
Женщина подняла на него глаза.
- Добрый вечер. Красивая церковь, - добавила она после паузы; с той самой улыбкой, что рекомендована в туристическом путеводителе.
- Ей больше ста лет, - ответил он. Здание церкви было единственной достопримечательностью в Блу Эрз, не считая памятника первому мэру – и пастору волей-неволей приходилось выполнять обязанности гида. Которые ему уже порядком надоели. – Правда, витражи и орган уже нашего века, сохранились с тридцатых годов. Вы, наверное, с юга?
- Из Канзаса.
- Прибыли вместе с последним ураганом?
Она засмеялась.
- Я бы не отказалась от летающего дома, но нам приходится ночевать в мотелях.
- Путешествуете?
- Да, у нас с мужем медовый месяц. Я видела эту церковь, когда мы подъезжали к городу… и мне почему-то захотелось прийти сюда.
- Ее двери всегда открыты для страждущих, - кроме прочего, Джиму нравилось, как звучит эта фраза. – А ваш муж… он…
- Он бы все равно не пошел, - сказала она поспешно. - Джон не верит в бога.
- А вы? Верите?
- Меня так учили, - она помолчала немного. - Вот скажите… Он действительно похож на строгого отца? Награждает добродетельных и карает падших?
- Люди часто задают мне такие вопросы, - произнес Джим, опускаясь на скамью рядом с ней; он вдруг почувствовал себя чертовски усталым. – Они думают, я способен на них ответить.
- А вы боитесь их разочаровать, поэтому не отвечаете.
- Я отвечу. Если вы расскажете мне, что произошло. Что именно заставило вас усомниться в Его справедливости?
- Кто может определить меру его справедливости? - ее руки были сложены на коленях, как у примерной школьницы. – И кто может знать, помнит ли он еще о нашем существовании? Мы ведем себя, как брошенные дети: надеемся, даже если уже не верим. Мысль о том, что наши грехи имеют для него хоть какое-то значение – она довольно тщеславна, не правда ли?
Джим улыбнулся и ничего не ответил.
- На самом деле мы ничего не знаем о боге, - заключила она.
– Зато слишком много знаем о дьяволе, - пробормотал он, наблюдая, как вдова Робинсон торжественно тащится по проходу. - Думаю, он бы сам удивился.
- Странные слова… для священника.
- Моя мать, - сказал Джим. – Вот уж кто говорил странные вещи. Однажды… мне было тогда всего лет пять или шесть, но я запомнил… она сказала, что дьявола можно увидеть в зеркале. Но если ты увидишь его, то сойдешь с ума, и никто не узнает, что ты действительно его видел.
- Вы в это верите? – в ее голосе звучало не только любопытство, но и что-то еще, что именно – он не мог определить.
- В моем положении можно верить во что угодно. У меня есть право видеть то, чего не видят другие, и говорить всякие нелепости, и никто не назовет меня сумасшедшим.
- Понимаю, - вряд ли она действительно поняла, что он имел в виду. – Хотите услышать одну забавную нелепость? Кажется, недавно я видела ангела.
- О, я вижу их каждую неделю по субботам. Они поют в местном хоре.
Не ответив, она резко придвинулась к нему, Джим удивленно повернулся; теперь он мог разглядеть как следует ее лицо: бледное, с широко раскрытыми глазами, под которыми залегли тени; от нее пахло апельсином и весенними цветами; не будь он священником, он сказал бы, что именно так должно пахнуть в райском саду.
- Это было настоящее Благовещение, - прошептала она. – Совсем как в Библии. Ангел явился мне и сказал: «Ты - избранная, Мэри». Он был совсем не такой, как ангелы на картинках, обычный человек, которого можно встретить на соседней улице. Только глаза не человеческие… странного цвета, почти золотые. Он сказал, я избрана, но я могу отказаться, - она говорила быстро и сбивчиво, но Джим как будто знал наперед каждое ее слово - и смотрел на ее губы, пытаясь понять, действительно ли она эти слова произносит, или они звучат у него в голове. – Всё зависит от меня, и только я должна выбирать, понимаете? А ведь я долго говорила Джону «нет» именно поэтому. Я знала, как он хочет детей, он всегда мечтал иметь большую семью… и я никогда не смогла бы исполнить его мечту. Никогда. Я вышла за него, так и не сказав ему правду. Я надеялась, что Бог увидит, как я люблю своего мужа, и поможет мне. И Он помог. Он прислал ангела и велел ему пообещать, что у меня будут дети. Если я захочу. И… я… разве я могла отказаться?
Джим судорожно втянул ртом воздух. Ему почудилось, что в церкви стало слишком жарко, контуры предметов расплывались, и он слышал, как в подсвечниках все громче потрескивает пламя, пожирая воск. Происходящее напоминало одно из его видений и вполне могло им оказаться. А это было бы гораздо, гораздо хуже беседы с экзальтированной дамой из Канзаса.
- Я думала, что это просто сон, - произнесла она, выпрямляясь. – Но теперь… я беременна. И я все чаще думаю, что ко мне приходил не ангел… а кто-то другой. Потому что я такого не заслуживаю. Я плохо верила в Бога все эти годы. А в какой-то момент я почти разочаровалась в Нем.
- Это был сон, - спокойно сказал Джим. – И даже если нет, все равно будет лучше, если вы станете считать его сном. Потому что вы не чокнутый священник из Блу Эрз… и еще потому, что вы ждете ребенка. Если хотите, мы можем помолиться. Вместе. Возможно, Он услышит нас. И даст вам знать, что Он все еще с вами.
Она опустила голову, и длинные волосы полностью скрыли ее лицо. Джим услышал какой-то странный звук, похожий на всхлип, а ее плечи мелко затряслись; он подумал, что она плачет, наклонился и прикоснулся к ее плечу. Под тонкой тканью платья ее тело было горячим и твердым, от него пахло апельсином и цветами, и это был не аромат рая, но запах женщины, и Джим испуганно отдернул руку.
Он ошибался. Она смеялась.
- …сказал, что их у меня будет двое, и что он заберет одного из них, - хрипло выдохнула она, пытаясь справиться с собственным голосом. – И я согласилась. Вот почему я не верю, что Бог все еще со мной. Но знаете... я не жалею. Я боюсь, очень боюсь - но не жалею. На самом деле у меня не было выбора. Самое ужасное – это любить кого-то слишком сильно. Хуже этого ничего быть не может.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.