Лучший твой исход – смерть во сне

1.

Если слышали уже, то остановите.

Вот парень входит в бар. Стягивает кожанку и ее брату отдает. Тот – высокий – идет за ним следом, на полшага отстает. И ладно, может, это вовсе не бар. Так, забегаловка у обочины, где, знаешь, опилки всегда на полу. Ну и ты вроде как ждешь, что сейчас – бац! – Сэм Эллиот из-за угла, да? На парковке у входа торчит грузовик. И бармен здесь светлое не наливает. Такое вот место. Бывает.

Парень входит. Снимает куртку, затем ее брату отдает. А брат тот – если уж на него найдет, то он раз в десять опасней, чем кажется с первого взгляда. Но, ладно, – он не из тех, с безумным блеском в глазах. И не он сейчас идет к автомату, засучив по пути рукава. Парень достает бумажник и цепляет десятку. Ее в автомат вставляет, но тот не берет – обратно ее плюет. Парень купюру о стекло расправляет. Старается снова – другой стороной. И удача! Теперь выбирает. Двадцать песен за десять баксов, что он отдал. Он листает трэки - минуту, а, может быть, пять. Наконец, нажимает. На один – двадцать раз.

И где-то на третий-четвертый повтор ребятам в баре ставится вдруг не смешно, но парню то все равно. Он стоит – облокотился на автомат, сигарета в левой руке. А на правой – кольцо. Он гоняет по кругу тяжелое серебро, большим пальцем. Парень усмехается брату – тот у бара сидит. Бутылка «Миллера» с ним. И когда Кенни поет: «Лучший твой исход – смерть во сне, вот что тебя ждет» они оба склоняют головы набок. И улыбаются.

Скрежет стульев и звуки шагов, но улыбка его лишь шире. Парень пальцы сгибает – давай, давай. Кому хочется больше? Кто первый? Его брат по-прежнему пиво пьет - делает долгий глоток и на весь бар объявляет: «А я ставлю пятьдесят. На него».

Никогда не бей первым и не дай увести себя далеко от стены, где прикрыта спина. Не позволяй им себя зажать. Что еще тебе рассказать? Ты ведь все это знаешь. Жулик деньги считает не за игральным столом. Ну а тот, кто дерется, о победе не может твердить, пока в темноте не исчезнет неон огней. В зеркале сбоку.

Что? И в чем соль?
Да я забыл. Но, кажется, что-то здесь было смешное.

2.

Дину восемнадцать и сверху полгода еще. Толпа мужчин на парковке – кричат и пихают его. А Сэму – четырнадцать плюс три четверти. И братьев вообще-то здесь быть не должно. «Ты же красивая сучка, ведь так?» - один говорит, и Дин бьет его в нос. Он рвется вперед и обратно – перекаты с носка на пятку. «Жалко будет попортить такое лицо» - добавляет кто-то еще. Дин матерится: «Еб твою мать! Мы всю ночь собираемся здесь танцевать? Или, может, приступим к делу?»

3.

…ты, ты, тебя просто однажды убьют, ты же знаешь этих водил и половина из них сидит кто на чем и – черт! – тебя же просто забьют, так что ты больше не встанешь. И снова, и снова и я не могу. Я, я, я не могу. Дин я не могу стоять и смотреть, больше так не могу. И не потому, что отец и я, и что больше так жить нельзя. Все равно деньги нам не нужны так сильно. И…

…Сэмми, заткнись, ты видел когда-нибудь, чтобы я не поднялся, а? И я не хочу опять обсуждать, все равно не тебе все это решать, и…

…однажды я выберусь из всего этого, Богом клянусь тебе, Дин…

…Сэмми, да у тебя же кишка тонка…

…увидишь.

4.

У Дина плечи, как у отца, и отец говорит, что от дяди по матери Дин получил кулаки. И, может, однажды мы съездим к нему – в Чикаго. Если снова окажемся там, то сходим в спортзал, посмотреть на перчатки и пояс – его приз, что висит на стене.

Отец этого не одобрят, но и не запрещает. Потому что в хорошую ночь, когда и подраться не прочь где-нибудь в плохом месте, Дин приносит 20 процентов от пяти штук на столе. И за свой счет залатает порез на правой щеке, которым его наградил какой-нибудь увалень в драке.

У Сэма рот формой, как у отца. И кулаки ему ни к чему, ведь, старик, парень может тебя порезать на раз. Легко – раз. Быстро – раз, и ничего не почувствуешь, а потом видишь кровь. Его слова из яркого серебра. Из металла. Весь последний год, а может и больше того, Дин провел, спотыкаясь кругом. Волю сдерживая одним кулаком, а другим – размахивая без цели.

И прошли годы, прежде чем он узнал, а попал ли тогда хоть куда-то.

5.

Парню двадцать, и он из тех, кого называют «рвань». А, может, он - Иствуд из «Как ни крути – проиграешь». Или что-то в таком же вот роде. И у него есть брат – высоченный подросток с детским лицом, который – спасибо хотя бы на том – никуда никогда не встревает. И не то что бы должен, ведь этот первый засранец… Будь он проклят, если такое кому-либо спустит. Они вечно вдвоем, друг от друга на шаг везде. И, боже нам помоги, если, забыв о своей вражде, они встанут вместе однажды. Спина к спине. Боже нам помоги.

6.

Первый раз был после драки - рукой, ну ты знаешь, вроде чтобы как пар спустить. Ведь доступные киски не бродят там, где Дин обычно дерется. Отец на охоте, его цель – убийство и экзорцизм, а Дина трясет, его тело – чистый адреналин. И в случившемся есть свой смысл. Да и просто было приятно. Сперва - рукой, а затем и рот. Сэм делает выпад вперед и бьет, и Дин опускается на колени. Так что первым был Сэм, который стремился помочь, угодить. После был Дин, который хотел сохранить и не отпустить.

А потом уж - ничто. Пока не повторилось вновь то, чего, черт возьми, никто наперед не видел.

7.

Знаешь, время прошло, он говорит. Его брат вздыхает и резко толкает его к стене так, что он ударяется об нее головой, с глухим звуком. Это было давно, он говорит. Их ботинки стучат друг о друга. Это смешит. Он улыбается и чувствует соль, так как губы разбиты. Что? Его брат. У нас ботинки стучат. Тот теперь улыбается тоже и резко толкает его в другом направлении. Но матрас хоть удобней, чем у стены.

Заткнись, Дин – говорит его брат.
Заставь меня, Сэмми.

Пуговицы и ремни, и ключи, и сдача – все на полу. Дин уверен почти на все сто, что сейчас там внизу четвертак играет в юлу. А, может, пять центов. Словом, что-то тяжелое точно. У Сэма грубые руки, широкие. И жесткие губы, влажные. И он давит на каждый синяк, на каждый чертов синяк.

Давно? – Сэм говорит, он кусает кожу внизу, там, где она темная, почти синяя. Как давно?

Дин тянет его за собой, и они с Сэмом – а Сэм с опущенной головой – падают на пуговицы, и ремни, и ключи, и сдачу. Дин не может дышать, словно воздух ушел, как из шара, который сдули. Сэм прижимает его, и опять. Как давно?

Сам знаешь, Дин на него рычит. Он сжимает прядь чужих волос в кулаке, а у Сэма глаза яркие. Так блестят, словно сейчас заплачет. Дин лижет кожу, но слез там нет. Единственное, что есть – кровавый след, который после него остался.

С последнего раза, Сэм говорит. И толкает, и давит.
С последней драки, Дин говорит. И дрожит, и так видно его волненье.

Пол ничего не прощает никогда никому. И позже Сэм вытащит у Дина занозы – далеко не одну, но тогда им было на все наплевать. Дешевое пиво, и удача на их стороне. Сэм его взял прям там у кровати. За которую Дин, если только так можно сказать, заплатил своей кровью.

Я устал от этой войны, Дин говорит, а Сэм движется медленно. И so fucking deep. Дина трясет.
Так не дерись больше, Сэм губами скользит по его лицу, по подбородку. Потом вздыхает.
Не с ними, Дин отвечает, с тобой.

8.

Если слышали уже, то остановите.

Вот парень входит в бар. Разминает шею и пальцы так, что суставы трещат. Он пришел сюда в поисках драки. Знаете, чтобы найти любое лицо и познакомить его со своим кулаком. За столиком двое сидят – головы вниз, головы близко друг к другу. Но, старик, не думай, что они не видят, что творится вокруг и не среагируют вовремя, если им вдруг придется. Старик, не заблуждайся ни на секунду.

Парень им говорит – ты, ну-ка, ты, да – ты. Я о тебе вроде как слышал. А тот смотрит в ответ, потом на брата и пожимает плечами.

И что? –говорит, - а я о тебе вроде как и не слышал.

Так что герой наш выходит вдруг из себя. Толпа расступается перед ним – кто куда, когда он к ним идет через бар. Но ребятам за столиком все равно. Они курят сигарету – одну на двоих, и их не волнует, что будет.

Перед ними - раскрытый атлас, да две бутылки с какой-то мутью.

Отвали, советует ему старший брат, он даже головы не поднял. Ну, сам виноват. Парень закатывает рукава.

Ты слышал, предупреждает его второй и бросает окурок в полет. Тот падает прямо под ноги нашему парню.

Замах и промазал. Старший смеется и говорит – здесь что, идиот, тебе канал «Спорт»? Решил поиграть в бейсбол? Бей нормально, придурок. Столик летит кувырком, толпа волной отходит назад, оставляя им место для драки. Но никто и не ждет, что вот и второй встает. И братья – спиной к спине. Никто этого не предвидит.

Бармен лишь успевает сказать – помоги нам всем бог.
И дальше они – одна кровь на губах и улыбки.

© since 2007, Crossroad Blues,
All rights reserved.